Взгляд с другой стороны (джен)

Как страшно жизни сей оковы

Нам в одиночестве влачить.

Делить веселье — все готовы:

Никто не хочет грусть делить.

С каждой минутой утро вступало в свои права, освещая холодные улицы Лондона солнечным светом. По асфальтированному тротуару шел человек. Не по погоде надетый длинный плащ был застегнут на все пуговицы, кроме верхней. Девятисантиметровые каблуки звонко стучали по асфальту, ловко перешагивая препятствия в виде луж, оставленных недавним дождем. Черные волосы до лопаток, закрученные в тяжелые крупные пряди, поднимались и опускались на ее спину в такт движениям.

Из раскрытого окна ближайшего дома вдруг с громким криком вылетел какой-то пушистый предмет белого цвета. Летящее пушистое создание, сделав кульбит, начало стремительно падать в направлении небольшой, но довольно грязной лужи, как женская рука с изящным маникюром, который могли себе позволить люди с большим кошельком, перехватила белого пушистика.

Белый пушистик после тщательного рассмотрения оказался милым мишкой, держащим такую же, как он сам, мягкую бочку меда. Бездушные большие глаза смотрели на девушку, крепко державшую игрушку в ладонях. Большим пальцем она провела по мягкой шерстке и подняла глаза, чтобы посмотреть в сторону открытого окна.

С небольшим испугом на нее смотрела девочка лет четырех, с карими блестящими от недавних слез глазами. Коротенькие волосы были заплетены в хвостики по бокам, а маленькие ручки тянулись к мишке. Улыбнувшись, девушка с силой кинула игрушку ребенку. Мишка, сделав двойное сальто, приземлился прямо в руки девочки, от чего на лице той появилась искренняя и счастливая улыбка.

Казалось, ребенок и забыл про то, что белое пушистое создание чуть не упало в лужу. Девочка радостно подпрыгнула, слезая с подоконника и до вампирского слуха донесся счастливый смех.

Она отвернулась от окна, отгоняя мысли о своей дочери. Пытаясь не представлять, что у ее дочери была такая же игрушка, такие же хвостики и счастливая улыбка от возвращения любимого мягкого медвежонка. Помотав головой, она посмотрела вперед и увидела переходящего дорогу мужчину, спешащего на работу.

А вот и завтрак.

На красивом лице возникла ухмылка, не предвещающая переходящему дорогу человеку ничего хорошего. За секунду она оказалась рядом с прохожим, а через еще одну они оба пропали с дороги, оказавшись в темном переулке. Уже через минуту обескровленное тело упало на асфальт. Она улыбнулась. Он не успел даже понять, что произошло.

Ей понравился этот город.

* * *

Айрис Беннет была потомственной ведьмой в энном поколении, поэтому шагая по Министерству Магии она, как и подобает чистокровным аристократам, не обращала ни на что внимания, чего нельзя было сказать об остальных находящихся здесь, которые с восхищением и завистью смотрели ей в след. Как же, Беннет отличалась не только огромной силой, но еще и притягательной внешностью. Короткие темно-каштановые волосы красиво сочетались с темной кожей и карими глазами.

За столько лет жизни она привыкла к подобным взглядам и уже давно не принимала их близко к сердцу. Будучи темной волшебницей, она на раз-два понимала, чего хотел от нее тот или иной человек. Первому понравилась внешность, второму — ее голос, третьему — ее темная сила. И спустя какое-то время ей это надоело.

Наверное поэтому она спокойно общалась с Элайджей, сохраняющим маску вселенского спокойствия и абсолютно не обращающим на ее внешность и силу никакого внимания. Он был первый вампир, которого она встретила на своем пути после принятого решения жить самостоятельно без семейной помощи.

Когда ее старший брат решил стереть с земли всю деревушку под Вашингтоном, где предположительно находились вампиры, она впервые не выдержала и пошла против семьи. Ее не устраивало, что погибнут невинные люди, а после слов брата про вынужденные потери верхний этаж их дома превратился в мелкие камешки, которые со скоростью кометы разбежались по земле и исчезли в неизвестном направлении. Каким образом семья Беннет восстановила второй этаж Айрис не волновало — она оглушительно хлопнула за собой дверью, яснее ясного обозначая свое мнение на этот счет.

Переехав в другую страну, она занялась тем, что любила больше всего — экспериментами. Уходя из дома, она успела захватить свои записи и мемуары семьи. Айрис интересовало, почему ведьма теряет свою силу, когда превращается в вампира. Миллионы теорий, тысяча экспериментов, скрещивание крови ведьм и вампира, разработки, формулы… Она была так близка к своей цели, когда немецкая бомба упала недалеко от ее маленького домика, ударной волной разрушив ее дом и то, над чем она старалась столько времени. Очнулась она на развалинах вся в крови и со сломанной рукой. Зато живой. Относительно живой. То ли волей судьбы, то ли благодаря находящимся в ее доме жидкостях, то ли предки решили так подшутить, но Айрис очнулась ни ведьмой, ни вампиром и ни человеком, а каким-то совершенно новым существом. Хотя она склонялась к тому, что стала еретиком: бессмертие и магия, однако, это было бы совсем не логично, ведь при жизни сифоном она не являлась. Правда, раскрыть тайну ей так и не удалось.

Она покрутила головой, отвлекаясь от воспоминаний пятидесятилетней давности и обратила внимание на входящий звонок. Не обращая внимания на подозрительные и удивленные взгляды магов вокруг нее, она взяла трубку.

— Элайджа, не говори, что твой брат обзавелся своей армией ведьм, которые разорвали мои чары.

— Зная моего брата и его отношение ко всем вокруг, эта армия ведьм скорее разорвет его, чем притронется к твоим чарам. — небрежным тоном отозвался вышеупомянутый вампир, но Айрис всем сердцем чувствовала, что ему что-то надо, и она была права. — Не заедешь на чай?

— С ромашкой? — у Элайджи всегда были необычные просьбы, которые выполнять было более чем интересно.

— Я думал, ты больше любишь мяту.

— Скоро буду. — улыбнувшись ответила ведьма, нажимая на кнопку министерского лифта и сбрасывая трубку.

Айрис предполагала, что Элайдже нужна помощь в дополнительной защите на дом или в каких-то лечебных травах. Но она совсем не ожидала, что он попросит научить магии Гарри Поттера.

* * *

— Ты серьезно не знаешь, кого забрал с улицы?! — когда она впервые увидела шестилетнего мальчика, уплетающего блины с шоколадом, она умилилась. Но когда заметила известный на всю Британию шрам в виде молнии — впала в шок. Она полчаса пересказывала трагически-известную историю смерти Джеймса и Лили Поттеров, причину их смерти, рассказала про сумасшедшего мага, решившего убить ребенка, упомянула Великого Светлого мага Дамблдора (на этом моменте Элайджа усмехнулся, услышав неприкрытый скепсис в ее интонации) и объяснила наличие шрама.

— То есть, родителей Гарри убил сумасшедший магический маньяк, поверивший в пророчество и разорвавший свою душу на несколько кусков? И когда он за неимением остатков разума случайно создал еще один кусок и превратился в пепел, Гарри стал, как ты это назвала, крестражем? — намеренно сделав вид, что не услышал вопрос ведьмы, уточнил Элайджа.

— Именно. — ведьма с умилением наблюдала за Гарри, спокойно попивающего какао и не обращающего внимания на разговоры взрослых.

— Очаровательно. — Элайджа проследил за взглядом Айрис и улыбнулся оперативному исчезновению запасов какао и блинов. — Ну и как убрать эту гадость?

Они посмотрели друг на друга и Элайджа заметил, как на лице ведьмы появляется говорящая сама за себя улыбка, а в глазах вспыхивает блеск и жажда ученого, у которого на столе появилась нерешенная задача. Если бы на его месте был бы кто-нибудь другой, он бы непременно запаниковал, но Майклсон знал Айрис Беннет и знал о ее любви к детям — ведьма никогда не станет причинять вред ребенку ни случайно, ни специально.