Хавроша (джен)

Иногда время летело подобно камню, выпущенному из пращи…

Оглянуться не успеешь, а тебе уже десять. А с него одиннадцатый год потихоньку тикает. За этот год, с девяти до десяти, произошло не так уж много событий. Значительных, во всяком случае…

Если не считать того, что совершенно незнакомые люди вели себя так, словно хорошо его знают. Этих людей Гарри порой видел на улице в разное время и в разных местах; надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с мамой и Дадли зашли в магазин, ему поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Мамочка тут же рассвирепела, злобно спросила Гарри, знает ли он этого коротышку, а потом схватила его и Дадли и выбежала из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе ему весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. А недавно на улице к нему подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал ему руку и ушел, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда Гарри пытался повнимательнее их рассмотреть. Всё, что ему оставалось, это спросить маму — кто эти люди.

— А это и есть те самые… ненормальные, — раздраженно ответила Петунья.

Гарри нахмурился, начиная соглашаться с маминым вердиктом. И правда ненормальные, раз за столько лет ни разу не заглянули к нему. А ведь у его биологических родителей в школе были друзья! Однокашники!!!

К Дурслям вон каждый год друзья съезжаются, то на Пасху нагрянут, то на Рождество целые толпы пожалуют с кучами подарков для мальчишек… Гарри до сих пор в шоке от одного такого гостя. Приехал он ввечеру на пятое ноября, аккурат на Ночь Гая Фокса, так дядя Вернон аж взревел оскопленным бизоном, заорал так, что побелка с потолка посыпалась:

— О-о-о, Энгус, мать твою! Ты живой?!

А тот в ответ гремит-рокочет:

— Верн, это ты, что ли? Ты где так исхудал?!

И ка-а-ак обнимутся эти два носорога… Как дом устоял — непонятно.

Энгус Геркелл, генерал и нефтяной магнат, приехал из Индии, подарил мальчикам настоящие погоны и нашивки, которые он собственноручно срезал с шинели, тётю Петунью осчастливил сверкающим синим брильянтом весом эдак в сорок карат, а Вернону презентовал двухлитровую бутыль китайской водки с коброй внутри. Её тут же и опробовали, а маринованную гадину предусмотрительно выбросили вместе с опустевшей бутылью. Попутно вспомнилась боевым товарищам одна история на тему пития змеиной настойки соотечественниками, которой они и поделились с Петуньей и прочими гостями, Гарри и Дадли, конечно же, сидели здесь же и старательно грели уши.

Как-то знакомым китайцы подарили большую бутылку змеиной настойки. На очередном мелком кооперативном застолье, когда все уже было выпито и осушено, дошли их руки и до китайской бутылки. Содержимое мигом осушили (два литра на шесть человек это пустяк). А потом на пьяную голову достали заспиртованную змею, нарезали ломтиками и закусили…

На следующий день каждый спасался, чем мог… Никто особо не пострадал. Но змеиную настойку от китайцев в подарок они больше не принимают.

Похохотали. Вспомнили другую историю из их шальной молодости: о том, как Энгус свою жену встретил и как от этой встречи Вернон с Петуньей поженились… Мальчики заинтриговано переглянулись, сверкнули глазками, многозначительно поиграли бровками и превратились в слух.

Жили они тогда ещё в Коукворте, сером фабричном городке. Группа студентов гуляла на выпускном, ну и как полагается в таких случаях, скинулись молодые люди общагой на выпивку… Гуляли допоздна, до ясной лунной ночи. И вот, собралась домой Петти, милая домашняя девочка, которой мама строго-настрого велела возвращаться не раньше утра! Вернон, как истинный джентльмен, с жиденькими тогда усиками, вызвался проводить даму. В то же время два лоботряса, Энгус и Тим, решили подшутить над одной высокомерной одноклассницей — дочкой окружного судьи. Это была серая пугливая мышь. Одинокая и никого не любящая.

От того клуба речников и до жилого района расстояние было ровно в одну милю. И эту целую милю украшал сосновый парк. Или городской сквер, не суть.

Мисс Мэгги Лири неспешно цокала каблучками по центральной дорожке парка. Навстречу ей со стороны клуба дефилировала томная парочка, державшиеся за руки Петти и Верн. А на параллельной узенькой тропочке в густых кустах падуба остролистого устроили засаду два оболтуса, Тим Шедвик и Энгус Геркелл. Сидят они в кустиках и ждут жертву — Мэгги. И наконец, издалека в ночной тишине раздалось долгожданное цоканье элегантных туфелек породистой мышки.

Цок-цок-цок…

Хулиганы пригнулись и потому не увидели встречную пару. Набрав побольше воздуху, Энгус завыл по-волчьи. Нежно так, переливчато, как по-настоящему.

— Ооо-о-о-у-у-у-уууу-у-у…

Девушки тут же юркнули в укрытие — за широкую спину Вернона Дурсля. В руках у Вернона как по волшебству возникла крепкая палка. Прищурив глаза, будущий основатель «Граннингса» грозно крикнул:

— А ну выходи!

Петунья за спиной робко шепнула ему в затылок:

— Кто «выходи», как «выходи», это же волк?!

— В Англии? — риторически переспросил практичный Вернон.

Девушки переглянулись и нехорошо сощурились… Поняв, что их раскусили, горе-шутники вылезли из зарослей и предстали пред очами своих случайных жертв. И натолкнулись на интерес двух прекрасных леди. Серая мышь оценила несомненный талант будущего генерала и с подачи папеньки-судьи и милого шантажа прижала паренька к ногтю, а Петунья оценила храбрость, благоразумие и практичность Вернона Дурсля.

Шедвик остался ни с чем…

Так вот, к чему вся эта лирика? А к тому, что как бы далеко ни разбросали вас время и расстояние, настоящие друзья никогда не забудут друг о друге…

У дружбы нету расстояния. А где школьные друзья Поттеров? Нету их, ни в одном из тех незнакомцев Петунья не признала ни Римуса Люпина, ни Сирила Блэка, ни Северна Снейпа. А Северн, как она помнила, с Лили дружил. Ещё с детства.

А может, и права мама? Ну, в том, что все маги — ненормальны… А как же? Со школы дружили-дружили, а потом как отрезало. Ни писем не пишут, ни открытку на Новый год-Рождество не прислали… как будто и не было на свете Лили Эванс или Джима Поттера, а их сына, Гарри, и вовсе не существует.

Гарри снова и снова вспоминал тот (не)случайно подслушанный разговор о том, что Лили страшно испортилась в школе, заважничала и стала пугать и унижать сестру-магглу. Навспоминавшись, он, как и положено в таких случаях, расстроился. Это что же получается, волшебники настолько чванливы, что простых, обычных людей ни во что не ставят? Ну хорошо же… хорошо. Сволочи вы все, и… и вы от меня такого не дождетесь! Хрен вам с маслом, а не испорченного кретина-мажонка. Он, Гарри, никогда таким не будет и любимую мамочку никому не позволит обижать!

Эти клятвенные мысли сконцентрировались в нём и выплеснулись магическим вихрем. Маленькое торнадо весело просвистело по кухне, где Гарри нечаянно принес клятву, сшибая на пол тарелки и дверцы шкафчиков. Потому что клятва, она сама по себе клятва и для простого человека очень важна. А уж если поклялся волшебник, причем самым искренним образом… то тут уж мне остается только руками развести. На звон и грохот в кухню вбежали взрослые, вооруженные кто чем, и успели увидеть, как мини-ураган выносит наружу французское окно.

— Что это было? — бухнул басом генерал, опуская руку с кочергой.

— Буря? — неуверенно предположила Петунья, смущенно вертя в руках чугунную лошадь с ковбоем. Вернон с треском опустил на пол каминные щипцы и сурово глянул на Гарри:

— Что тут произошло, мальчишка?

В ответ ошарашенный Гарри растерянно развел руками. Из гостиной донесся женский визг. Все тут же подхватились и устремились обратно, последним бежал Вернон, задержавшийся для того, чтобы поднять с пола свое оружие. В гостиной они увидели четырех Мальвин. У всех женщин отчего-то поголубели волосы, и теперь они испуганно верещали, разглядывая новые прически товарок. Петунья машинально глянула в зеркало, висевшее в холле, и тихо застонала — её темные кудри тоже приобрели легкую синеву. Кое-как успокоившись и догнавшись ещё некоторым количеством алкоголя, гости принялись гадать — что стряслось на кухне и почему посинели волосы их жён? Гарри стратегически держался за креслом папы и старательно изображал никому не нужную ветошь. Всё это, как ни странно, разрулил Дадли — принес и подал папе журнал комиксов, на обложке которого было изображено летящее НЛО и СИНЕВОЛОСАЯ девушка с бластерами в тонких ручках и полуобнаженной грудью пятого размера. Обложку журнала пересекала оранжевая ретро-надпись: «Чего ждать от пришельцев?». Ну… раз ничем другим нельзя объяснить произошедшее, то почему и не свалить всё на ни в чем не повинное НЛО?

Наконец гости во главе с генералом отчалили восвояси. Причем дамы к тому времени несколько подуспокоились и, оценив оттенки синего в своих прическах, неожиданно пришли к выводу, что это… интересно и пикантно. А авторитет генеральши — это авторитет генеральши. Уже через пару дней на улицах Литтл Уингинга по обеим сторонам Уинг-ривер дефилировали прекрасные мальвины с прическами каре, бабетты и шегги самых разнообразных цветов, от синего и голубого до нежно-фиолетового. Мода — страшная сила! Увидев там-сям синенькие кудри, экзальтированные и заинтригованные леди дружно ломанулись в парикмахерские на мелирование и покраску волос.

А Гарри был, увы, наказан за окно. Проводив гостей, дядя от всей души отвесил парню любовную затрещину и коротким рявком прогнал в чулан. Потом, всласть поорав на жену и Дадли и таким образом отведя душу, пошел к телефону вызывать строителей-ремонтников. И надо ли говорить, что его забористую ругань «совершенно случайно» услышала небезызвестная Арабелла Дорин Фигг, которая снова отправилась писать письмо и огорчать доброго дедушку Дамблдора.

А на камине сидела египетская кошка и виновато намывала лапку, старательно вылизывая шершавым язычком шерстку между пальчиков — н-да-а-а… переборщила она с магией!.. Но что поделать, если эта вредина, миссис Поллард, начала дуть в уши миссис Геркелл, что у Дурсля, не иначе, что-то с потенцией, раз за все годы они токмо одного пацана и народили, а второго и вовсе усыновили!.. А пьяненькая миссис Генеральша знай хихикает и шикает, мол, потише, не так громко! А тут и третья востроухая тётка встряла, дескать, и хорошо, что не размножаются такие особи, гнилая порода-то…

Вот Талия и не выдержала словесного поноса, перехватила часть так не вовремя выплеснувшейся магии Гарри и колданула по нетрезвым болтушкам. А нечего тут… добрых людей грязью поливать!

Домыв лапку, Талия грустно оглядела её, растопырила, обнажая острые блестящие коготки, и вздохнула. Вот и узнала она, что бывает после смерти… Лили очень не хотела умирать. Но получив Аваду в грудь, она умерла, потому что остановилось сердце. Но душа-то, душа, вылетев из тела, не отлетела в Рай, как ожидалось и полагалось каждой уважающей себя душе. Помилуйте, какой Рай? У меня тут маленький сын один остался! И за неимением лучшего душа Лили вселилась в тело молодой кошки, осторожненько и плавно сливаясь воедино с кошачьей душой. В свое собственное тело она не смогла вернуться, не смогла его воскресить, да и невозможно это, наверное… иначе Авада не была бы настолько смертельной.

Со временем кошкина душа постепенно уступила бразды правления собой человечьей душе. А уже Лили подавила все кошачьи инстинкты — ну не хотела она с котами спариваться! — отсюда и отсутствие котят, но магглы, к счастью, решили, что она стерильная.

Золотистая искорка сверкнула на внешней линии когтя, кошка моргнула, перевела взгляд на двери гостиной, за которыми в холле орал на домочадцев мистер Дурсль. Что ж… чего она не ожидала, так это хорошего отношения родственников-магглов к племяннику-волшебнику. Да, они не особенно любили мальчика, могли и выдрать ремнем за какие-то проказы, и полотенцем приголубить за ошибку-другую, могли и наорать в порыве чувств, и подзатыльники надавать. Но Гарри же не обижается на это, а принимает как должное, ведь оно и называется так — мужское воспитание, крепкая мужская рука. А уж если длань папина, то она просто на вес золота, ведь всем же известно, что отцовская рука не калечит — но вразумляет.

Кошка вдумчиво, не сводя с дверей глаз, лизнула коготь. Странно всё это сейчас вспоминать, но… тогда, умерев, ненадолго уйдя в Небытие и вернувшись обратно в кошачье тело, с непривычки, с новых ощущений, ракурсов, мировосприятия она не сразу сориентировалась в новом виде. Ничего толком не соображая, она сперва тупо бродила по дому, краем сознания отмечая появление всяких людей. Вот прибежал носатый мужик в черной хламиде, долго рыдал и выл над телом рыжеволосой женщины, тискал и мял её мертвое тело. Вот с грохотом с неба рухнул мотоцикл, и другой, смутно знакомый парень лохматым смерчем пронесся по дому, крича:

— Пит, зараза, убью! Из-под земли достану!..

Дезориентированная кошка на всякий случай забилась под кровать, насколько она помнила, того лохматика с запахом псины — недолюбливала за издевательства, он мог запросто прижечь ей носик сигарой, душа жутким ароматом горелых смол… Наконец, парень-пёс убежал. Целую ночь и до утра они с Гарри были одни, им было холодно — стены-то в детской рухнули… На этом моменте кошка снова напрягается, морщит лобик, мучительно пытаясь припомнить, а отчего стены-то рухнули? Увы… не вспоминается, не видела она того мига — убийства Лили и переселения душ… Просто не было стен, и маленькому Гарри было очень холодно, он плакал, звал маму. А мама лежала совсем рядом. На полу. Мертвая. А себя она как Лили — не воспринимала. Она была кошкой, просто кошкой. Но мальчика согреть она пыталась, прижалась к нему как можно крепче и тепло-тепло дышала на него.

Потом пришел высокий и просто огромный человек, страшный и бородатый. Он забрал малыша-Гарри. А уже после него нагрянула полиция. Маггловские полисмены обошли дом сверху донизу, всё обмерили, обсыпали каким-то серым порошочком… и ушли. И нескоро, далеко не скоро она вылезла из укрытия. Обошла опустевший тихий дом. Зачем-то мяукала, кого-то зовя, в робкой и наивной кошачьей надежде, что кто-то отзовется, придет на её печальный зов.

Но никто не пришел, и осиротевшая маленькая бессловесная кошка забралась в детскую кроватку и обреченно сжалась там, вдыхая слабеющий запах хозяина и… сына?.. Да, к тому времени она начала осознавать себя Лили. Вот тогда-то ей стало очень страшно. Этот страх душил, раздавливал её многотонной тяжестью ужаса. Страх — никогда больше не увидеть сына. И на полного маггла она никак не отреагировала, ей было уже всё равно…

Но каково же было её изумление, когда толстяк, оказавшийся Верноном Дурслем, привез её к Гарри! Это было сродни чуду. Потерять Гарри навсегда и все же обрести его вновь, вы же понимаете, что у кошки мало шансов реабилитироваться в мире людей, выйти с ними на связь. Мы не умеем говорить, но всё понимаем и… спасибо вам за то, что вы есть, добрые люди… Мы отблагодарим вас, всем, чем можем.

И Лили-Талия благодарила по мере сил и своих кошачьих возможностей. Успокаивала капризничающих мальчиков, согревала артритные колени Петуньи, снимала изжогу Вернона. И, заглядывая им в глаза, беззвучно просила прощения за прошлые пакости, которые она причиняла в молодости.