Когда смелости с избытком, а времени нет (гет)

Если бы она не была готова вместе с Дарси благословлять надежную дружбу полковника Фицуильяма еще до встречи с его отцом и братом, она, конечно, сделала бы это впоследствии. Похоже, следом за ними в Лонгборн непрошеными, но явно чувствуя себя в полном праве явилась добрая половина высшего света. И все они стремились как следует ее рассмотреть и хорошенько обсудить.

Очень высокий и довольно нескладный юноша с траурной повязкой на рукаве и обескураживающей привычкой не сводить пристального взгляда с лица собеседника был представлен ей как Его Светлость герцог Девонширский⁽¹⁾. Она порозовела, вспомнив, как обошлись с его кучером, но, как и было обещано, об этом не было упомянуто ни словом. Он с жаром потряс руку Дарси, вежливо склонился над рукой Элизабет, и, гулким тенором высказав свои поздравления, отошел, чтобы продолжить разговор не с кем иным, как с мисс Дарси, которая принялась болтать с ним о разных пустяках в манере, свидетельствующей о старой дружбе.

— Я и не подозревала, что Джорджиана может так свободно держаться в обществе. Я ей просто горжусь, — сказала удивленная и обрадованная Элизабет.

Похвала сестре сильно польстила Дарси.

— Харт ⁽²⁾ немного глуховат, но Джорджиана знает его с тех пор, как сама была младенцем, а его водили на помочах⁽³⁾. Она умеет с ним разговаривать. И он — добрейшей души человек.

Она незаметно глянула на собеседников. Умом она понимала, что если герцог играл с Дарси в детстве, он должен быть молодым человеком, но все равно ожидала, что тот будет ближе к Дарси по возрасту, и будет держаться с величавостью и властностью, подобающей его званию⁽⁴⁾. Но, выслушав Дарси, она поняла, что герцог должен быть его моложе, примерно в возрасте Бингли, если не меньше. В его манерах чувствовалось высокомерие, но, как она заподозрила, неосознанное, как у человека, который с детства привык, что при его появлении все расступаются. И Джорджиана, которая в разговоре смотрела в пол чаще, чем в лицо собеседнику, с полной непринужденностью глядела ему прямо в глаза, делясь впечатлениями от свадьбы.

Ей пришло в голову, что мисс Дарси больше всего подошло бы такое общество, где ей надо было бы постоянно помнить о чужих желаниях, вместо того, чтобы страдать по поводу собственной неуклюжести. Она не встречала никого, кому бы так сильно досаждало, когда ей угождали. Хотя тут она вспомнила, что Дарси сохранил всех старых слуг, кого смог удержать. Она полагала, что грань между службой и дружбой в знатных домах должна быть четче, чем в более скромных семействах, где господа живут бок о бок со слугами, но добросердечный от природы ребенок, подрастая почти в полном одиночестве, мог с легкостью привязаться к няньками и конюхам так же сильно, как к кровной родне.

Вслед за герцогом на нее обрушился поток новых имен и лиц, хотя и не ко всем из них прилагались титулы — встречались и просто джентльмены с женами. Правда, многие жены предпочитали отличия, дарованные положением отца, более скромным привилегиям, связанным с замужеством. Дарси шепотом пояснял, кто из них с кем связан через отсутствовавших на свадьбе кузенов, старших братьей, дядьёв и дедов. Похоже, в свете все были каким-то образом в родстве со всеми. Она кивала, стараясь запомнить хотя бы имена присутствующих, и старалась держаться жизнерадостно и непринужденно.

Родня Дарси, когда ему наконец удалось подвести ее к ним через всю гостиную, вела себя... сдержанно.

Она гадала, не унаследовал ли он высокий рост с материнской стороны. Леди Кэтрин отличалась статностью, а лорд Фицуильям, которому, вероятно, пошел шестой или седьмой десяток, хотя явно проводил больше времени за письменным столом, чем на свежем воздухе, ростом едва уступал сыну. А тот, в свою очередь, высотой, если не крепостью сложения, почти сравнялся с Дарси. Но высокий рост, похоже, отличал большинство собравшихся джентльменов. Зато не один из них не мог сравниться с ее мужем красотой, подумала она с яростной гордостью.

Дарси, с подчеркнутым вниманием к ее новому положению, представил ей графа Фицуильяма и виконта Мильтона⁽⁵⁾, а затем представил обоим свою жену. Её.

Лорд Фицуильям, чье лицо впечатляло скорее умом, чем красотой, окинул ее непроницаемым взглядом блестящих глаз, и откровенно оценивающе приподнял кустистые брови.

— Миссис Дарси. Мои поздравления.

Лорд Мильтон, слегка опустив подбородок, поглядел на нее из-под белесых ресниц и повторил слова отца.

Она улыбнулась, твердо намереваясь скрыть, как волнуется, и поблагодарила их за приход.

Воцарилось молчание.

Она спросила, откуда им пришлось добираться.

— Из Мильтона⁽⁶⁾, — ответил лорд Фицуильям, сделав дальнейшие расспросы затруднительными.

— Это в графстве Кембридж, — пробормотал Дарси.

— Вот как! — сказала она. — Я побывала в Кембридже в этом году, когда путешествовала с дядей и тетей, но очень недолго. Мне показалось, что это очень приятное место. Вы часто там бываете?

Лорд Фицуильям вежливо объяснил, что они проводят там часть зимы перед началом сессии парламента⁽⁷⁾. В поместье, похоже, имелся охотничий парк.

Она гадала, о чем еще можно поговорить перед лицом такой упорной невозмутимости.

Дарси справился, какова была последняя охота.

— Недурна, — сообщил лорд Мильтон.

Тут к ним приблизилась пышная дама в плиссированном платье с рукавами в стиле мамлюк⁽⁸⁾ и принялась рассматривать ее, опустив тяжелые веки так же, как лорд Фицуильям и лорд Мильтон. Она решила, что это какая-то очередная родня, и была слегка удивлена, когда выяснилось, что перед ней леди Мильтон⁽⁹⁾

Дарси обратился к ней "Мэри" и в ответ на недоуменный взгляд Элизабет пояснил, что та приходится ему кузиной по матери, будучи дочерью еще одной сестры графа.

Леди Мильтон оказалась не такой неприступной, как остальная родня, но выговор ее, хотя и милый, был таким странным, что Элизабет временами ее с трудом понимала. Ее отец, шотландец по рождению, вместе с титулом обзавелся поместьем в Йоркшире, и она выросла, кочуя по северным областям королевства.

Дарси в явном отчаянии осведомился о детях. Леди Мильтон засияла и прижала руку к талии, что позволяло предположить, что пышность не была постоянной особенностью ее фигуры.

Последовал поток имен⁽¹⁰⁾: Мэгги и Мэри только отправили в пансион, Уильям⁽¹¹⁾ отличился на последней охоте — они все так им гордятся, верно, Мильтон? Бедняжка Фанни, она так тоскует по сестрам, но зато безумно увлеклась чтением, чтобы от них не отставать, такая умница! Малыш Том⁽¹²⁾ теперь повсюду карабкается. Получалось, что виконту Мильтону было не чуждо чувство семейной привязанности, хотя он и не склонен был распространять его на избранную его кузеном жену.

Дарси был явно хорошо знаком со всеми этими детьми и их разнообразными успехами, что позволяло ему делать одобрительные вставки. Элизабет подумала, что если такие большие семьи в обычае Фицуильямов, неудивительно, что полковник Фицуильям как-то при ней рассуждал о том, что младшим сыновьям следует вступать в брак очень обдуманно.

— А у вас большая семья, миссис Дарси? — спросила леди Мэри.

Элизабет, которая следила за ее рассказом со смесью удовольствия и недоумения, сморгнула.

— О! У меня четыре сестры. Трое сейчас здесь, а младшая живет собственным домом. И где-то тут должны быть мои маленькие кузены...

Кажется, она видела маленьких Гардинеров в одной из оконных ниш вместе с маленькими Лукасами и тарелкой со свадебным тортом.

— А братья? — спросил лорд Мильтон.

— Нет, их нет.

Напряжение слегка ослабло, но после минутного замешательства она решила, что ее, возможно, приняли за наследницу имения.

— Мой кузен мистер Коллинз — мой ближайший мужской родственник с отцовской стороны, — с некоторой неохотой пояснила она, не желая заслуживать милость обманом. — Поместье моего отца перейдет к нему по майорату.

— А, — сказал лорд Мильтон.

За ее спиной раздался вежливый шум. Позади нее маячил, и, видимо, не первую минуту маячил мистер Коллинз. Она с ужасом осознала, что тот, вероятно, стал подбираться к их маленькой группке, как только до него дошло, что лорд Фицуильям — родной брат его обожаемой благодетельницы. Он услышал свое имя и замер в ожидании.

Шарлотта, которая опиралась на его руку с таким видом, словно они случайно остановились по дороге, бросила на нее виноватый взгляд.

Мистер Коллинз открыл рот, и Элизабет, поняв, что если не представить его, он представится сам, произнесла все требуемые слова.

Мистер Коллинз разразился несвязными похвалами разом в адрес Элизабет, которая, в конце концов, приходилась ему кузиной, а теперь стала такой важной дамой, Дарси (тот выслушал поток мало связанных с реальностью описаний своего нрава и добродетелей с нескрываемым отвращением), и леди Кэтрин. Он не в силах был выразить, насколько восхищается Ее Милостью. Ее величавая осанка, несгибаемая воля, необыкновенная острота ума... Тут он запнулся, не в состоянии совместить свое высочайшее мнение о леди Кэтрин с глубочайшей антипатией, которую вызывал у нее тот самый брак, по поводу заключения которого он рассыпался в поздравлениях.

— Леди Кэтрин де Бёр? — уточнила леди Мильтон таким тоном, словно не могла поверить, что они говорят об одном и том же человеке. Имя она произнесла так, словно что-то прицепилось к ее чулку. Она поглядела на Дарси. Тот пожал плечами.

— Конечно! — отвечал мистер Коллинз.

Лорд Мильтон изучал свои безукоризненные манжеты.

Губы лорда Фицуильяма сложились в легкую неверящую улыбку, а его брови ползли все выше и выше.

— Моя сестра, — произнес он в конце концов, — всегда отличалась... силой духа. Приятно слышать, что ее так ценят в ее собственном графстве. Вы делаете ей честь, сэр.

Мистер Коллинз поклонился, до глубины души потрясенный его милостивыми словами.

Шарлотта, безупречно рассчитав время, разразилась столь восторженными, но уместными похвалами талантам, здравомыслию и уму Элизабет, что мистер Коллинз был на время принужден замолчать.

— Я рада, что мы смогли поговорить до твоего отъезда, — закончила она, многозначительно сделав такой же жест, как незадолго до того леди Мильтон. — Боюсь, я нынче быстро утомляюсь. Ты не сочтешь меня бесчувственной, если я попрошу мистера Коллинза сопроводить меня в Лукас Лодж?

Элизабет благодарно сжала ее руки, и Коллинзы вскоре отбыли, причем обошлось почти без новых уничижений.

Лорд Фицуильям, чей взгляд все это время бродил по комнате, внезапно обнаружил кого-то, с кем хотел поговорить, извинился, и, выразив неопределенную надежду на будущие встречи в Лондоне, удалился.

Элизабет оставалось только гадать, является ли такое прощание выражением одобрения или неодобрения.

Лорд Мильтон повернулся к Дарси.

— Как поохотился в этом сезоне?

— Только на птицу, — сказал Дарси. — Но охота была неплохая. Перепела в изобилии, хотя казалось бы — так близко к Лондону. Мой друг Бингли — ты его видел прошлым летом в Пемберли...

— Тот молодой весельчак, что сумел перепить Финни?

— Да, — поморщившись согласился Дарси. — Он арендует поместье к западу отсюда. Недавно женился на сестре миссис Дарси.

— О! — воскликнула леди Мильтон. — Так вот в чем дело! Теперь понимаю.

Лорд Мильтон осведомился, что она имеет в виду.

— Вот это всё — сказала она, одним жестом охватывая колышащуюся светскую толпу, переселившуюся в Лонгборн. — Несколько недель назад мисс Эллиот спросила меня, не собрался ли ты жениться, Дарси. Потому что ее дядя, епископ Сент-Олбанский⁽¹³⁾, сказал ей, что ты обратился к нему за лицензией. Тут мисс Мортон⁽¹⁴⁾ заявила, что слышала от брата, который состоит при канцелярии лондонского епископа, что лицензия тебе была выписана еще в сентябре, но в газетах ничего не сообщалось о твоей свадьбе. После чего они поспорили об имени невесты. Обе были уверены, что в лицензии стояла фамилия Беннет или Боннет, но ни одно из имен, которые они могли припомнить, не упоминалось в... В общем, нигде. Так что они продолжили препираться и на следующий день. Потом леди Гарриэт написала мне, что ей написала леди Морпет⁽¹⁵⁾, которая уверяла, что слышала оглашение твоей свадьбы в Дербишире, и герцог наотрез отказался сообщать ей хоть какие-то подробности, и на ком ты собрался жениться, раз устроил такой переполох? Похоже, — добавила она покаянным тоном, — я тоже отчасти виновата. Я упомянула при леди Сторнуэй и мисс Крофорд⁽¹⁶⁾, что мы собираемся на свадьбу, чтобы увидеть твою жену своими глазами, потому что леди Кэтрин написала всем и каждому с требованием, чтобы вас ни в коем случае не принимали, но никто так и не сумел от нее добиться, почему она считает свадьбу таким позором, и если бы ты и впрямь женился на актрисе, она бы так и заявила. Но, конечно, всем, кроме леди Кэтрин, известно, что если ты что-то решил, тебя не отговорить.

Дарси имел совершенно ошеломленный вид. Элизабет, которая все еще пыталась расшифровать эту речь, мимолетно удивилась — с чего кто-то решил, что она может быть актрисой?

Лорд Мильтон сморгнул.

— Невероятно, — пробормотал он. — Полагаю, Дарси, где-то найдется разумное объяснение?

Дарси откашлялся.

— И, — услужливо подсказала леди Мильтон, — думаю, дорогой, ты упомянул, что мы собираемся на свадьбу, когда был вынужден отклонить приглашение мистера Бёрка⁽¹⁷⁾, который на этой неделе собрался устроить охоту. Помнишь, он говорил об этом, когда мы встретились с ним на том рауте в Бате.

Дарси собрался было скрестить руки на груди, но обнаружил, что ладонь Элизабет все еще лежит у него на локте, и ограничился тем, что положил поверх собственную ладонь. Он бросил на кузена выразительный взгляд.

— И что в этом такого? — возмутился лорд Мильтон. — Если ты сам устроил такую тайну из своей свадьбы...

— Ничего подобного, — возразил Дарси. — Как ты мог сам убедиться, ничего таинственного в ней нет. Я помог мистеру и миссис Бингли с лицензией из дружеских чувств и семейных соображений, потому что из-за меня Бингли этим летом столько путешествовал, что не успел толком осесть в этом приходе. И всё.

Элизабет потрясенно сообразила, что сентябрьская лицензия, о которой зашла речь, была выписана для свадьбы Лидии. Леди Кэтрин о ней, конечно, знала, и легко сложила два и два, но, похоже, лорд и леди Мильтон не озаботились запомнить эту бесславную подробность.

— Ну, тогда... — сказал лорд Мильтон.

Он прочистил горло, внимательно рассмотрел свой бокал, постучал пальцем по его ободку, собрался, отставил бокал в сторону и протянул руку:

— Поздравляю, Дарси. Миссис Дарси.

— Благодарю, — с нажимом ответил Дарси.

Они пожали друг другу руки.

* * *

После этого разговора лорд Мильтон не то, чтобы помягчел, но начал подсказывать Элизабет, какой степени родство существуют между ее новым семейством и очередным незнакомым гостем, а также задавать вопросы, предполагающие, что ему могут быть интересны ее ответы. Леди Мильтон стала дружелюбнее, хотя у Элизабет не получалось толком с той поговорить, потому что она должна была раз за разом обходить всех присутствующих и выслушивать восторги хартфордширских матрон по поводу великолепия гостей. Леди Мильтон была разочарована, узнав, что Дарси собираются провести рождество в Пемберли.

— Но, может, у вас найдется время нас навестить, — сказала она. — Будет жаль, если вы не приедете, когда до нас так недалеко. И у нас нынче очень тепло, потому что лорд Фицуильям уже несколько лет как разрабатывает уголь, и теперь мы можем легко протопить весь дом, даже когда восточный фасад завален снегом. Я буду рада обществу еще одной дамы, раз уж Джек не торопится жениться.

Дарси вместе с кузеном отправились поговорить с лордом Фициульямом. Элизабет подозревала, что они собираются рассказать ему то, что так умело сообщила леди Мильтон о наплыве непрошеных гостей. Вернувшись, ее муж выглядел много счастливее — он ласково провел по ее руке и без особого усилия присоединился к разговору, который она вела. Ее наконец-то отпустило, и вскоре она с беспечной живостью перепархивала от одного собеседника к другому, выслушивая поздравления и советы со всей жизнерадостностью, какая была ей отпущена природой.

Через несколько часов после полудня Дарси обнял ее за талию и негромко предположил, что им пора уезжать, потому что гости явно не собирались расходиться, и становилось поздно. Она согласилась, что это весьма разумно, но сначала ее задержал очередной разговор, а потом — полная невозможность пробиться к лестнице, которая вела в гардеробную, где она могла бы переодеться в дорожный костюм.

Она решила предложить, чтобы они отправились куда-нибудь поближе, потому что явно не успевали на Гровнор-сквер до темноты, и повернулась к мужу, но тут почувствовала, как что-то изменилось в окружающем ее гуле. Шум был невероятный — гостей было великое множество, и большинство из них были слегка навеселе и изрядно говорливы. Беспечная болтовня смолкла, словно унесенная волной, которая тут же расплескалась на взволнованные шепотки.

— Господи! — воскликнул лорд Мильтон, что-то разглядев в толпе. Он вынырнул из-за спины кузена и предостерегающе положил руку на плечо Дарси.

— Дарси... Только не оборачивайся. Не двигайся, Бога ради! Здесь Принни.

— Что? — воскликнул Дарси, непроизвольно дернувшись. Лорд Мильтон был настороже, и перехватил его прежде, чем тот успел развернуться.

— Кто? — спросила Элизабет, но ее вопрос тут же утонул в резко усилившемся гуле разговоров.

— Как? — прошипел Дарси. — Ты уверен?

Лорд Мильтон закатил глаза.

— Конечно, уверен. Кто еще это может быть?

Он поднял голову.

— Он идет сюда. Быстрее!

— Но как?... Ведь... То есть...

Лорд Мильтон неудоменно пожал плечами, словно удивляясь, зачем вообще спрашивать.

— Какая разница? Может, решил переговорить с отцом или с лордом Греем⁽¹⁸⁾, и услышал, что они тут — достаточно недалеко, чтобы ему захотелось заглянуть.

С раскрасневшегося лица Дарси исчезла улыбка. Он рассеянно подхватил Элизабет под руку, притянул ближе к себе и застыл, как подумала она, с самым собственническим видом. Лорд Мильтон хмуро посмотрел на нее, что сильно и неприятно напомнило ей манеру Дарси вести себя в обществе, которое было ему не по вкусу. Она осторожно прижалась к мужу, чувствуя, как болят ноги, и гадая, что заставило того снова заледенеть.

— Вы были представлены ко двору, миссис Дарси? Я не припоминаю...

— Не была, — резко бросил Дарси.

Элизабет была в полной растерянности.

— А что, надо было?

Она никогда не считала такое событие сколько-нибудь желательным.

— Теперь придется, — сказал лорд Мильтон. — Джон, — прошипел он театральным шепотом, — Джон, быстрее!

Полковник Фицуильям не нуждался в этом призыве. Он, сопровождая отца, напористо пробирался сквозь толпу. Что-то странное происходило с морем гостей, колыхавшемся у парадной двери. Père и fils Фицуильямы прибыли. Неестественно спокойное лицо полковника в сочетании с парадным мундиром придавало ему такой внушительный и властный вид, какого Элизабет никогда у него не видала. Граф не скрывал раздражения, все время поправляя манжеты, выступавшие из рукавов сюртука и остававшиеся такими же безукоризненными, как несколько часов назад. Внезапно ее со всех сторон окружили Фицуильямы и она больше не могла видеть, что происходит. Она вроде бы расслышала, что сэр Уильям попытался произнести речь, но тут же сбился. Дарси переступил с ноги на ногу и слегка потер лоб.

— Кому мы этим обязаны? — в отчаянии вопросил он в воздух.

Лорд Мильтон, продолжая исполнять добровольно возложенную на себя обязанность наблюдателя, ответил вполголоса:

— Лорду Лодердейлу⁽¹⁹⁾, конечно. Думаю, его рук дело. Этот джентльмен, который говорит речь, он что, какой-то родственник?

— Он — отец жены моего кузена, — сказала Элизабет, потому что хотя бы на этот вопрос она могла ответить, и добавила, чувствуя, что следует проявить верность родному графству. — Сэр Уильям — человек весьма достойный, но не всегда в полной мере здравомыслящий.

— У всех есть такая родня, — неожиданно заявил лорд Фицуильям. — Мой кузен Фредди — тупой скот, и дети пошли в отца⁽²⁰⁾.

Она молча уставилась на него.

— Выше голову, миссис Дарси, — пробормотал полковник Фицуильям.

Ей вряд ли удалось бы сильнее задрать голову, даже если бы она пыталась разглядеть балясины перил на верхней площадке.

Ей хотелось стать на цыпочки и глянуть поверх спин, но она удерживалась, понимая, что вытаращенные от любопытства глаза плохо сочетаются с элегантной непринужденностью, которую она старалась изобразить.

Толпа колыхнулась, перемешалась и расступилась. В проходе стоял человек. Это был очень странный гость. Высокий, в диковинном костюме, призванном, видимо, изображать наряд простого сельского джентльмена, в молодости, он, вероятно, был красив, но в зрелые годы, давно миновав ту стадию, на которой его еще можно было бы назвать "статным", уже не производил столь неотразимого впечатления. Но все это никак не объясняло, почему гости отступали от него, словно овцы от задиристой пастушеской овчарки.

Он приблизился, сияя улыбкой, и отвесил ей небрежный изящный поклон.

Она присела в ответ, быстро углубив реверанс, когда поняла, что Дарси, продолжая держать ее за руку, кланяется по всем правилам церемониала. Она никогда не видела, чтобы он так себя вел. Лорд Фицуильям, выпрямившись после такого же глубокого поклона, переступил с ноги на ногу.

Незнакомец повернулся к нему.

— Милорд Фицуильям.

— Сир, — ответил тот. — Окажите честь представить вам мою новую племянницу, миссис Фицуильям Дарси из Пемберли, которая до этого утра была мисс Элизабет Беннет.

Она бы рассердилась, если бы не была в таком смятении. Этот незнакомец без приглашения явился на ее свадебный завтрак, и, вместо того, чтобы быть представленным ее родителям, потребовал, чтобы ее представили ему! Но странный гость улыбался ей с неподдельной теплотой, и она, не желая оскорбить свою новую семью, протянула ему руку, которую он сжал в своей большой и невероятно мягкой ладони.

— Enchanté⁽²¹⁾, — сказал он. — Позвольте мне принести вам поздравления, миссис Дарси. И вам, мистер Дарси. Желаю вам супружеского согласия и многочисленного потомства!

Он изрек эти банальности с таким торжественным видом, словно был Моисеем, провозглашающим заповеди на горе Синай. Она начинала видеть во всем этом комическую сторону.

— Благодарю, сир, — коротко ответил Дарси.

— Спасибо... — она глянула на Дарси, надеясь, что тот, по крайней мере, прояснит, кто такой ее визави.

Тот, продолжая улыбаться, посмотрел на лорда Фицуильям, у которого, похоже, внезапно разболелся зуб.

— Моя племянница вела весьма уединенный образ жизни, — сказал он.

— А, — любезно ответил незнакомец. — Кажется, возникло затруднение. Что ж, не будем ждать у моря погоды.

И он выразительно повел бровями.

— Миссис Дарси, — сказал лорд Фицуильям, подавив едва заметный вздох, — позвольте представить вам адмирала Карлтона⁽²²⁾.

Она улыбнулась и позволила себе слегка расслабиться.

— Сэр, — сказала она. — Для меня истинное удовольствие с вами познакомиться.

Дарси положил руку ей на ладонь и слегка сжал. Она подняла глаза. Вид у него был встревоженный, но он не сердился. Она беспомощно улыбнулась и во внезапном порыве прижалась головой к его напряженному плечу.

— Брак по любви! Как же я не догадался! Простите меня за вторжение в такой счастливый день, — елейным тоном проговорил адмирал. — Какие вы счастливцы! Не всем так везет.

— Да, — произнесла Элизабет, которая в этот день была расположена ко всем решительно, как бы странно они себя не вели. — Мы очень счастливы.

Дарси сдавленным голосом с ней согласился.

— Ну, мои наилучшие пожелания вам обоим. Фиц, на пару слов? — он поманил графа, который мгновенно приблизился, и они отошли в сторону.

Дарси прерывисто выдохнул и внезапно поцеловал ее в щеку.

— Замечательно, дорогая. Просто замечательно!

Она с нескрываемым удивлением посмотрела на него:

— Надеюсь, я в состоянии обменяться парой слов с незнакомым джентльменом, не опозорив ни себя, ни тебя, даже если выросла затворницей. Отчего все так взволновались?

Он опешил.

— Я... — он глянул на их странного гостя и понизил голос. — Так ты его не узнала?

Ей начало казаться, что ее разыгрывают.

— Не думаю. Я плохо знакома с флотским листом, знаешь ли.

— С флотским листом! Элизабет, не... Я вижу, ты серьезно. Это Его Королевское Высочество принц-регент⁽²³⁾.

Элизабет сморгнула.

— Я-то, может, и серьезна, но ты — нет. Фицуильям, в самом деле!..

— Я никогда бы не стал так шутить. Он склонен к внезапным поступкам, а половина джентльменов здесь — из его ближнего круга. Мильтон, Джек... — он умоляюще посмотрел на кузенов, которые делали вид, что звуки этого супружеского столкновения до них не долетают.

Лорд Мильтон кивнул.

Полковник Фицуильям тоже.

— Но твой дядя сказал, что это — адмирал! — ответила Элизабет, начиная подозревать правду. Она прижала руку к отвратительно горячей щеке. Дарси снова взял ее под локоть, и она с облегчением к нему прислонилась. Ее подташнивало.

— В том числе, — сказал полковник Фицуильям. — Во всяком случае, на парадных обедах в Портсмуте он красуется в адмиральском мундире. Все семейство имеет право на всякие высшие звания.

Он откуда-то извлек бокал вина и сунул ей в руку.

— Выпей. Все позади. Дарси?..

— Пожалуйста! — попросил Дарси.

Лорд Мильтон сказал гораздо более мягким тоном, чем до того:

— Это все вопрос протокола, миссис Дарси. На самом деле вас не следовало представлять ему до того, как вы будете представлены Ее Величеству, но он вряд ли мог пренебречь вами на вашем собственном свадебном завтраке. Его Королевское Высочество гордится своими безупречными манерами. Поэтому он явился инкогнито. Не стоит бояться, что вы вели себя неправильно или не проявили должной учтивости. Наоборот, его восхитило, как изящно вы ему подыграли. Думаю, в будущем на вас будет большой спрос в "живых картинах"⁽²⁴⁾.

— Вы не думаете, что он понял?..

Лорд Мильтон фыркнул, неожиданно став очень похожим на младшего брата.

— Конечно, нет.

Он даже начал ей немного нравиться.

Наконец она слегка успокоилась и сумела увидеть в том, что произошло, нечто забавное. В конце концов, размышляла она, как опознать августейшую особу в столь неподходящем окружении? Она-то видела принца-регента в основном на карикатурах, а на свои издевательские изображения он не особо походил⁽²⁵⁾. Надменные знатные господа, которые ее только что так смущали, в сравнении с ним стали внушать ей гораздо меньший страх: они так бдительно следили за его перемещениями по гостиной, так тщательно подбирали выражения, когда он приближался, и с такой учтивой готовностью выражали согласие с каждым его словом, когда он снисходил до беседы с кем-нибудь из них!

Лорд Мильтон куда-то исчез. Полковник Фицуильям, очевидно сочтя свой долг исполненным, завел беседу с молодой дамой, которой Элизабет еще не была представлена, но которая знала полковника достаточно, чтобы обрушить на него поток сплетен.

Элизабет стала прямее. Ей не хотелось отходить от мужа, но она опасалась, что слишком откровенно опирается на него. Но он вскоре снова подхватил ее под локоть, и она расслабилась, с радостью поняв, что он испытывает такое же умиротворение от ее общества, как она — от его.

Она с улыбкой повернулась к нему:

— Кажется, прием удался.

Он ответил ей нежным взглядом.

— Конечно, удался. Я не понимал, — он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит, — я не понимал, какое это счастье, когда ты рядом. То есть я, конечно, знал, что сильно тебя люблю, и что ты никогда не теряешься в обществе, но я не думал, что мне будет так легко. Прости, что вначале все было так тягостно.

— Я хочу, чтобы тебе всегда было легко. Я постараюсь все для этого сделать. Я тоже сильно тебя люблю, Фицуильям.

Он улыбнулся:

— Надеюсь, задача не окажется слишком сложной.

— Вовсе нет. Я рада твоей поддержке. Какое утешение, когда у тебя такой основательный муж, чтобы придать тебе солидности.

Она осторожно поднялась на цыпочки, в подтверждение своих слов положив для устойчивости пальцы ему на рукав, и поцеловала его.

В ее грезы ворвался голос матери и взлетел над толпой гостей.

— Да, очень красивая пара. Все мои дочери — красавицы, но Элизабет сегодня всех превзошла.

В голосе миссис Беннет звенели гордость и торжество.

— Но я должна поблагодарить вас за то, что вы приехали поздравить нас так издалека. Вы из Лондона, сэр?

Тишина.

— Из Брайтона? О, я его просто обожаю! Такое чудесное место, и так нравится молодым людям. Самая младшая моя дочь помолвилась в Брайтоне, знаете ли. Хотела бы я, чтобы она была сегодня с нами, потому что она ничуть не уступает сестрам, но муж увез ее в Ньюкасл. Он офицер, и потрясающе выглядит в мундире. Обожаю, когда носят мундир.

Элизабет, чувствуя приближение рока, поглядела на мать. Миссис Беннет, многословно, жизнерадостно и с совершенным простодушием разговаривала с человеком, которого ей представили как адмирала Карлтона. Она принялась восхищаться красотами брайтонского Павильона, о котором ей столько рассказывала душечка Лидия — повсюду на страже красавцы в алых мундирах⁽²⁶⁾!

— Думаю, — объявила миссис Дарси, обнаружившая, что есть испытания, к которым жизнь ее не подготовила, — я все-таки лишусь чувств.

---

1) Уильям Кавендиш, шестой герцог Девонширский (1790 — 1858) — сын той самой герцогини Джорджианы, что означает, что детство у него было весьма специфическое. Здесь он носит траурную повязку, потому что герцогом стал в 1811 году, примерно за год до свадьбы Дарси и Элизабет. Известен как "герцог-холостяк" — законных детей не оставил. Увлекался сельским хозяйством и ландшафтным дизайном, был председателем Королевского сельскохозяйственного общества и основателем Королевских ботанических садов в Кью. По политическим убеждениям — наследственный виг, сторонник запрета работорговли, католической эмансипации, ограничения рабочего времени и т.п. Из-за глухоты особой политической карьеры не сделал, хотя все полагающиеся посты, включая министерские, и почести, включая Орден подвязки, конечно, получил. В историю вошел в основном благодаря своему главному садовнику Джону Пакстону, придумавшему, как строить здания из чугуна и стекла — сначала теплицы в Кью, а потом Хрустальный дворец в Лондоне. Вот здесь его портрет кисти сэра Томаса Лоуренса: https://www.rct.uk/collection/406990/william-cavendish-6th-duke-of-devonshire-1790-1858

Вернуться к тексту

2) Подчиненный титул для старшего сына герцога Девонщирского — маркиз Хартингтон. Так Уильям Кавендиш и звался до смерти отца в 1811 году. Дарси называет его так по старой привычке

Вернуться к тексту

3) Помочи — ленты, которые пришивали к плечам детского платьица. Их держал взрослый, когда ребенок учился ходить: чтобы не забрел неведомо куда, не упал и не ушибся.

Вернуться к тексту

4) Герцоги Девонширские — традиционно первые дворяне Дербишира. Уильям Кавендиш с момента получения титула и всю оставшуюся жизнь был лордом-наместником Дербишира. Ну, и то, что он был одним из богатейших людей в Соединенном Королевстве — это само собой

Вернуться к тексту

5) Чарльз Фицуильям (1786 — 1857), виконт Мильтон, с 1833 года — пятый граф Фицуильям — известный вигский политик, активный сторонник отмены хлебных законов и парламентской реформы, то есть большой прогрессист и либерал, считающий, что революцию проще предотвратить, чем расхлебывать последствия. Многолетний президент Королевского статистического общества, один из основателей Британской ассоциации распространения научных знаний. Вот здесь гравюра с его портретом: https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw192607/Charles-William-Wentworth-Fitzwilliam-3rd-Earl-Fitzwilliam?LinkID=mp121192&search=sas&sText=earl+fitzwilliam&role=sit&rNo=0

Вернуться к тексту

6) Имеется в виду Мильтон-холл, огромный особняк в графстве Кембридж, родовое гнездо Фицуильямов. Землю в 1502 году купил богатый лондонский купец Уильям Фицуильям, за услуги короне возведенный Генрихом VIII в рыцари. Весь XVIII век особняк строили и украшали лучшие английские архитекторы, но потом Фицуильямы унаследовали Уэнтворт-Вудхаус (см. Примечание 4 к главе 1), и с тех пор бывали в Мильтоне только зимой, для охоты. После смерти в 1979 году последнего десятого графа Фицуильяма, Мильтон-холл перешел по женской линии семеству Нейлор-Лейландов (всего лишь баронеты).

Вернуться к тексту

7) Зимняя сессия парламента начиналась в конце января и к ней приурочивали т.н. "Малый лондонский сезон". Заседания проводились по понедельникам, вторникам, средам и пятницам, начинались в 3.45 утра и тянулись до позднего вечера, так что должность члена Парламента была отнюдь не синекурой.

Вернуться к тексту

8) Рукава a la mamelouk — длинные пышные рукава, перехваченные лентами так, что получается не менее пяти "фонариков". Названы в честь воинов-мамлюков, правивших в то время в Египте. Одно из проявлений тогдашней моды на все восточное и военное, сменившей античную простоту конца XVIII века. На пышной фигуре рукава смотрелись ужасно.

Вернуться к тексту

9) Виконт Мильтон был женат на своей кузине, достопочтенной Мэри Дандас, дочери барона Дандаса (титул шотландский) и леди Шарлотты Фицуильям.

Вернуться к тексту

10) Всего у виконта Мильтона и леди Мэри родилось тринадцать детей. К моменту действия, правда, их было только четверо, поэтому автор сдвинула даты их рождения на десять лет назад.

Вернуться к тексту

11) Уильям Фицуильям, виконт Мильтон (1812 — 1835), рано умер, но успел стать самым молодым за всю историю членом Парламента

Вернуться к тексту

12) Уильям Томас Фицуильям, шестой граф Фицуильям (1815 — 1902) — очередной влиятельный либеральный политик и кавалер Ордена Подвязки, известный, правда, в основном любовью к охоте на лис и крикету. Превзошел отца в одном — у него было пятнадцать детей

Вернуться к тексту

13) Сент-Олбанс — город в Хартфордшире, центр одноименной епархии, в которую входит Хартфордшир. До роспуска монастырей при Генрихе VIII в Сент-Олбансе было знаменитое аббатство с могилой Св. Альбана, от которого остался великолепный собор.

Вернуться к тексту

14) Достопочтенная мисс Мортон, дочь лорда Мортона — эта та особа, на которой миссис Феррарс собиралась женить одного из своих сыновей — не Эдварда, так Роберта (см. "Чувство и чувствительность")

Вернуться к тексту

15) Виконт Морпет — титул наследника у графов Карлайл, чье родовое гнездо — замок Говард в северном графстве Йоркшир — считается самым пышным барочным дворцом в Англии. Леди Морпет, о которой идет речь — это Джорджиана Кавендиш (1783 — 1858), старшая сестра уже знакомого нам Уильяма Кавендиша, шестого герцога Девонширского, которая вышла замуж за наследника Карлайлей. Активно занималась политикой и родила двенадцать детей. Все со всеми в родстве, как и говорилось.

Вернуться к тексту

16) Да, эта те самые мисс Мэри Крофорд и ее близкая подруга Флора Росс, которая "пренебрегла очень славным молодым человеком из конной гвардии ради этого ужасного лорда Сторнуэя" (Дж. Остин, Мэнсфилд-парк, ч. III, гл. 5)

Вернуться к тексту

17) Джон Бёрк (1786 — 1848) — автор "Генеалогического и геральдического словаря пэров и баронетов Соединенного королевства" (или попросту "Пэров Бёрка", первое издание — 1826, выходит до сих пор), а также "Словаря поместного дворянства", посвященного знатным, но нетитулованным семействам (1838). В последний словарь Дарси наверняка попали! И да, Бёрк — это гаэльское произношение фамилии "Бёр". Бёрки были в родстве с семейством де Бёров, графов Кланрикард

Вернуться к тексту

18) Чарлз Грей, второй граф Грей (1764 — 1845) — супервлиятельный вигский политик, борец за самые разнообразные реформы. При Вильгельме IV станет премьер-министром (1830 — 1834) и пробьет, наконец, парламентскую реформу и отмену рабства в Британской империи. В описываемые годы, как и остальные виги, в оппозиции, что не делало его менее влиятельным. В молодости у него случился бурный роман с герцогиней Джорджианой Кавендиш, но он давно уже был женат и имел десятерых детей (плюс незаконную дочь от герцогини).

Вернуться к тексту

19) Джеймс Мэйтланд, восьмой граф Лодердейл (1759 — 1839), шотландский "представительный пэр", хранитель Большой шотландской печати, очередной влиятельный виг, входивший в круг приближенных принца-регента, который постоянно заигрывал с вигами

Вернуться к тексту

20) Кузен Фредди — это Фредерик Понсонби, третий граф Бессборо, брат первой жены лорда Фицуильяма Шарлотты Понсонби (матерью обоих была сестра четвертого герцога Девонширского, там что Дарси через Фицуильямов в родстве с Кавендишами). Прославился регулярными издевательствами над женой, леди Генриэттой Спенсер, из-за чего чуть не дошло до развода (страшный позор и скандал). Из его детей еще больше прославилась дочка Каролина — та самая леди Каролина Лэм, которая как раз ко времени свадьбы Дарси публично преследовала бросившего ее лорда Байрона (вплоть до имитации самоубийства на балу).

Вернуться к тексту

21) "Очарован!" (фр.), способ выразить восторг при новом знакомстве.

Вернуться к тексту

22) Карлтон-хаус — название лондонской резиденции принца-регента, впоследствии короля Георга IV.

Вернуться к тексту

23) Благодаря Бриджертонам и сериалу "Королева" все в общем знакомы с Его Королевским высочеством Георгом Августом Фредериком (1762 — 1830). Пересказывать биографию человека, именем которого названа целая эпоха, занятие бессмысленное, особенно с учетом того, какое количество скандалов в нее вошло. Отметим только, что ненависть старшего сына к отцу у Ганноверов была традицией, которой принц и следовал. Законную супругу, Каролину Брауншвейгскую, он тоже сердечно ненавидел, что неудивительно: он по праву считался "первым джентльментом Европы", а она была дубоватая немецкая принцесса. В политике принц постоянно заигрывал с вигами. В частности, как раз в описываемое время шли разговоры, что он может сделать премьер-министром графа Фицуильяма. Разговорами все и ограничилось: при Регенстве власть твердо сохраняли тори. К моменту встречи с Элизабет регент выглядел примерно так:https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw02462/King-George-IV (это портрет кисти сэра Томаса Лоуренса 1814 года)

Вернуться к тексту

24) Живые картины (tableaux vivants) — популярное светское развлечение, создание застывшей художественной композиции из живых людей. Участники в разнообразных эффектных нарядах неподвижно стояли, сидели и т.п., изображая нечто историческое, мифологическое или литературное. Затем картину закрывал занавес, а потом вновь показывали выступающих, принявших новые позы. Мода на "табло виван" возникла во время Революции в Париже и стремительно распространилась по Европе.

Вернуться к тексту

25) Карикатурами на принца-регента отметились все знаменитые рисовальщики эпохи. Вот это — карикатура 1812 года "Празднование дня рождения принца-регента" (пока тот веселится, народ страдает) Джорджа Крукшанка (1792 — 1878), который впоследствии прославится иллюстрациями к Диккенсу: https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw02462/King-George-IV. Ну и как было Элизабет узнать принца?

Вернуться к тексту

26) Миссис Беннет совершенно простодушно и откровенно льстит собеседнику. Королевский павильон в Брайтоне — приморский дворец принца-регента и его любимая архитектурная игрушка. Построен в "индо-сарацинском стиле" на чугунном каркасе (тогда — новейшая технология). Выглядит специфически — принц явно вдохновлялся опиумными фантазиями Кольриджа в "Кубла-хане". Последующими королями был заброшен и в 1849 году приобретен городом Брайтоном.

Вернуться к тексту