Путь (бывш. Амнезия) (гет)

В последнее время я повадился навещать Люпина. За чаем мы могли обсуждать что угодно — от каких-то воспоминаний, до нынешних сплетен. Почему именно Рем? Наверное, потому что ни Северус и Сириус особым терпением не отличались. А вот оборотень помог мне разобраться в себе.

Хм, наверное, стоит объяснить поведение Ремуса в Больничном крыле. Он на самом деле не всегда такой. Раз в месяц, в полнолуние, когда он превращается в волка, ему... немного сносит крышу. Ненадолго, примерно на сутки, но и этого хватает, чтобы насладиться непередаваемыми ощущениями общения с жизнерадостным психом. Сириус в образе пса примерно такой же.

В одно из таких чаепитий речь зашла о моих выкрутасах в кабинете Северуса и подозрениях о том, кто и зачем стер мне память.

— Ты понимаешь, я слегка погорячился... даже не слегка, хорошо, признаюсь... Просто, я устал все в себе держать, а кому довериться — не знаю. Вот и решил проверить Сириуса и Сева на предмет доверия. Ну, разумеется, разозлился, когда они ответить не смогли...

— Это понятно, почему не смогли. Понимаешь, это как-то непривычно — видеть тебя, и знать, что ты про нас не помнишь. Они растерялись, как первокурсницы перед гигантским кальмаром, подумали, наверное, что ты их разыгрываешь... — вздохнул с ухмылкой Рем, поглаживая загривок большого черного кота, лежащего у него на коленях.

— М-да... Это мне в голову не приходило... Ну, может ты тогда ответишь на мои вопросы? — как-то шутливо спросил я, при этом с чего-то внутренне напрягаясь. Да здравствует паранойя!

— Ну, хорошо, давай, задавай свои вопросы.

Я отставил чашку и задумался, пытаясь вспомнить, чего бы мне хотелось узнать. Вечно ведь так — когда пытаешься найти нужный вопрос — он в голову уже не приходит. Равномерное покачивание черного пушистого хвоста гипнотизировало, и я даже отвлекся от своих дум. Кот на коленях оборотня смотрел на меня равнодушно и пронзительно, как и все кошки мира. Но сколько животное ни смотрело на меня, я сам не мог никак уловить цвет его глаз. То мне мешали отблески из окна, то неудачный поворот головы самого кота, но, даже глядя прямо в глаза зверя, я не видел цвета его радужки — только черный кругляш зрачка. Однако своей цели я внезапно достиг — вспомнил, что меня волновало.

— Фотография. Дома, у меня в комнате, висела фотография. Я... Джонатан, мама, папа, вы втроем и еще один мужчина... Невысокий такой, со светлыми волосами...

Ремус внезапно перестал гладить черное чудовище. Он замер, глядя в окно, в какую-то неведомую даль, погруженный в собственные мысли. В повисшем молчании я успел выпить чай до половины, а кот — выпустить немаленькие коготки и начать неторопливо, со вкусом, теребить штаны на коленях Люпина. Я только диву давался, как он может оставаться невозмутимым, когда такая зверушка крошит твою кожу и штаны в тряпки?

Внезапно, словно очнувшись, Ремус взял со стола чайник и подлил мне в чашку кипятка. Другой рукой он начал интенсивно чесать кота за ушами, из-за чего тот сразу убрал когти и громко заурчал.

— Знаешь... Лучше ты сам, наверное, вспомнишь. Если я тебе сейчас все расскажу, то это просто заменит твои воспоминания, а этого лучше избежать.

— Ну... может быть. Но если ты начнешь рассказывать, возможно, я тоже начну вспоминать, не так ли? — с хитрым прищуром спросил я.

Оборотень коротко рассмеялся немного лающим смехом и покачал головой.

— Не-е-ет, Гарри, нечего тебе делать в Гриффиндоре. Ладно, я начну рассказывать, когда ты сам начнешь вспоминать. Идет?

Я безразлично пожал плечами. Видно действительно самому придется вспоминать...

— Хм... а если я скажу... что... Пит ведь крыса? — неожиданно даже для себя выпалил я и тут же удивленно захлопал глазами. По-моему, это уже когда-то спрашивал...

Люпин улыбнулся и дал мне легкого щелбана.

— Вот видишь, сам вспомнил... Даже вспомнил, как ты его называл, когда был маленьким!

Я залился краской.

— Ну, а как я должен был называть Пит... Питера? Ой...

— Давай, давай, вспоминай. Мне же меньше языком трепать.

— Ты же любишь поговорить!

— Но и моему языку нужен отдых! Вспоминай, давай!

Я надулся и начал послушно вспоминать. И рассказывать.

— Пит... Я всегда называл его так... потому что он отказывался от кликаться на дядю Питера... В отличие от некоторых! — я бросил на «дядю Лемуса» обиженный взгляд из-под челки и продолжил, — и... мы с ним часто играли. В прятки там... Я еще удивлялся, как ему удается так хорошо прятаться, что я никак не мог его поймать! И... я решил провести расследование...

Люпин захохотал. Кот на его коленях обиженно мяукнул и попытался хвостом попасть ему в рот. Ремус начал отплевываться от черной шерсти, не в силах прекратить смех.

— Расследование... ой, не могу... Так вот как у тебя это называлось...рас....расследование... Кто бы мог подумать...

Я обиделся. Меня оскорбили в моих лучших детских чувствах!

— Бегал все за нами... Пытался выпросить секрет «ловкого Пита»... и гадости нам делал, если мы не отвечали... Пока Джеймс по дури рогами потолок едва не пробил, все не отставал. А потом засел в тихом углу и стал думать. Мы уже... испугались, что ты нам какую-нибудь Великую Пакость придумал, а ты, оказывается, думал! И правильно придумал. Сириуса обозвал... вшивой дворняжкой... Меня — морщерогим кизляком... А Джеймса... великий Мерлин, зачем ты напомнил... сивкой-буркой... То есть, назвать то ты хотел его так, но получилась-то сивая булка!..

Я не выдержал и захохотал вместе с Ремусом. Да... А что тогда с Северусом? Я задал этот вопрос Люпину, чем поверг его в истерику. Но ответ я получил.

— Сев... Сева... Ты его назвал... мохнатой... мохнатой тварюшкой...

Я со стоном сполз со стула. Ядрены помидоры... мохнатой тварюшкой... крылана... а оборотня — морщерогим кизляком... Детское воображение творит чудеса. Видно, я был ребенком с очень большой фантазией. Хотя, почему «был»? Я со всхлипом вернулся на свое место и, хихикая, начал пить чай, чтобы успокоиться. Люпин пытался сделать также. Мы помолчали, успокаиваясь.

— Между прочим, — внезапно заговорил Ремус, в очередной раз наполняя наши кружки, — из всех нас дядей ты называл только Северуса.

— Почему? — полюбопытствовал я, рассматривая свой чай.

— Кхм... Ну подумай. Однажды ты назвал Северуса, в его же присутствии «Севом». Он такого нахальства и наглости простить не смог. Ну и...

Ремус не договорил, пожал плечами и уставился на меня из-за чашки хитрыми глазищами. Ясно, опять самому вспоминать придется...

— Я назвал его Севом... и он очень рассердился... и дал мне подзатыльник.

— Да, так и было. А дальше? — закивал Рем.

— Э... А дальше... рассердилась мама... — я заулыбался от этого воспоминания.

Впервые с начала этой дурацкой истории с амнезией я вспомнил маму такой... живой. Не светлой тенью, которая окутывает тебя теплом и светом, а именно настоящую маму, которая гонялась за Северусом по всему дому, и пыталась проклясть его, пока отец, лежа на диване, бился в истерике вместе с остальными Мародерами. Мама потом провела со мной воспитательную беседу — с волшебной палочкой в одной руке и папиным ремнем в другой. Разумеется, никто меня в тот вечер бить не собирался, но отцовский ремень в связке с маминой волшебной палочкой творил чудеса и удваивал мою концентрацию. С того вечера я называл Северуса «Севом» только тогда, когда его не было в радиусе километра от дома.

— И это притом, что всех остальных я дядями почти не называл... — пробормотал я. — Тебя я пытался сначала называть Ремусом, но им было слишком длинным для меня. Я пробовал назвать тебя Мус, но тут уж вы почему-то ржали. А потом...

— А потом ты упорно выговаривал букву «Р», обращаясь ко мне. — Люпин улыбнулся воспоминаниям. — А то все Лем, Лем...

Я хихикнул, припоминая, что проблемы с «Р» были еще и при имени Сириуса. Его имя мне тоже показалось слишком длинным, и я его укорачивал. В результате получалось «Сили».

Я бросил взгляд на Ремуса. Он вновь смотрел вдаль, не обращая внимания на недовольство кота, который вновь начал теребить когтями ткань штанов. Я несколько минут любовался его отсутствующей физиономией, а затем озвучил то, что только что пришло в голову.

— Он умер, да?

Рем медленно кивнул, не отрывая взгляда от окна. Он полностью погрузился в какие-то свои воспоминания. Грустные, должно быть.

— С этой чертовой меткой ему был заказан путь в аврорат. Питу нужна была работа. Не знаю, каким ветром занесло его в Отдел Тайн... Мы все видели, что это ему нравится. Действительно нравится, а не просто занимает время. У него каждый раз чуть ли не глаза блестели, когда он рассказывал об этом. Нет, никаких тайн он нам не выкладывал, но при этом так вдохновенно рассказывал об изучениях того или иного предмета... А потом один из их экспериментов вышел из-под контроля. Питер вместе со своей напарницей Элианной Лавгуд погибли из-за взрыва...

Да, теперь в моей голове начала медленно, неуверенно выстраиваться цепочка воспоминаний. Питер погиб, когда мне было десять, то есть, четыре года назад. Я очень сильно переживал из-за его смерти. Помню, через несколько месяцев после этого я случайно наткнулся на боггарта... это было ужасно. В десять лет я больше всего боялся, что погибнут все мои родные — родители, брат, Северус, Сириус и Ремус. К тому же, боггарт напоследок показал мне восставший труп Пита, который требовал моей крови... Отец был в бешенстве из-за того, что в доме прописался боггарт, даже заклинания перепутал и вместо риддикулуса использовал инсендио. Нам пришлось покинуть летнюю резиденцию и переехать в мэнор — меня сильно мучили кошмары из-за нахождения в том же доме. Для того, что бы убрать последствия этой встречи меня сначала хотели положить в Мунго, но тут помог Северус. Я не знаю, какой у меня сейчас боггарт, потому что воспоминания об экзамене в прошлом году были несколько мутноваты.

Я потряс головой, возвращая себя в реальность. Совсем нюни распустил...

— Лавгуд... По-моему, я где-то её видел... Точно! Третьекурсница с Рейвенкло, все время ходит с Уизли...

Рем улыбнулся весело и устало. Видимо, воспоминания о смерти друга все еще сильно давили на него.

— Ты так внимательно следишь за младшекурсницами... Мне стоит забить тревогу?

Я пару секунд недоуменно смотрел на оборотня, а затем, поняв, о чем он говорит, возмутился. Я раскрывал и закрывал рот, не находя нужных слов, чтобы передать всю силу моего возмущения. За кого он меня принимает?! Этот озабоченный оборотень! Этот... блохастый волчара!

Глядя на мою, не сомневаюсь, ужасно смешную рожу, Ремус вновь расхохотался, и грустная атмосфера за нашим столом тут же разрядилась. Черный кот вновь громко замурлыкал, а я почувствовал, что готов выпить еще чашечку чая. Одну, только одну...

— Кстати, а ты знаешь, как нас называли твои родители? Дядечки-нянечки. Северус долго бесился и упирался, а потом смерился — понял, наконец, что отнекиваться от того, что происходило без малого пять лет бессмысленно. Когда тебе было два годика, ты устроил Джеймсу сотрясение мозга.

— Как? — Я изумленно заморгал.

— Погремушкой.

Вновь взрыв хохота, сквозь который Люпин продолжал рассказывать об этом эпичном происшествии.

— Ты был ужасным ребенком с детства. Беспокойный, вечно что-то творящий... Джеймс в тот раз остался с тобой один на один — у Лил был срочный вызов, а мы... опоздали. Когда мы пришли в гости, половина дома была перевернута с ног на голову, и среди всего этого бардака очаровательный малыш с черной челкой самозабвенно бил погремушкой по бесхозной макушке, лежащей в кучке мусора. Оказалось, что Джеймс твердо вознамерился тебя не выпускать, но вот разжать хватку, когда потерял сознание так и не смог. Когда мы вызвали Лили, она нам сначала не поверила. А потом пришла домой и... в общем, досталось всем.

Я покачал головой в четной попытке смахнуть слезы. Узнавать о себе такое на ничего не помнящую голову — это нечто.

— Помню, когда мы показали тебе в первый раз карту Мародеров, у тебя так сияли глаза... Джеймс собирался подарить её тебе на Рождество, однако уже в середине сентября обнаружилось, что карта каким-то волшебным образом испарилась из сейфа в его кабинете, вместе с мантией неведимкой, Феликсом Фелицисом, проклятой книгой Морганы и солидным мешком золота. — Я хмыкнул, представив себе такую картину. Да-а, я по мелочам не разменивался. Меж тем Рем продолжил, — Разумеется, тебе пришлось вернуть все, кроме карты. Вместо неё ты отдал неплохо сделанную подделку, которая показывала только титульный лист. Джеймс пытался забрать у тебя карту трижды, пока не махнул рукой. Зато на Рождество он отдал тебе мантию-невидимку, и после этого у всех преподавателей одновременно заболели головы. Куда-то постоянно пропадали ингредиенты из запасов Северуса, красивые, и к счастью, бесполезные растения из теплиц Помоны, вредноскопы Сириуса... Дальше — больше. Трижды срывался урок Трансфигурации из-за того, что Минерву находили в невменяемом состоянии в компании с миссис Норрис. Какой-то шутник забросил в кабинет директора пикси, который наводил так огромный беспорядок. В гостиной Гриффиндора нашли дохлого ужика, который привел львятник в крайнюю степень ужаса и паники... Ты случаем не знаешь, кто это мог быть?

Я невинно помотал головой и, для пущего эффекта, похлопал ресницами.

— Не-а, не помню. То есть, не знаю, кто это мог быть, Лунатик.

Рем рассмеялся и, протянув руку, насколько мог, потрепал меня по голове, слегка придавив кота на коленях. Тот поморщился, но пасти не открыл.

— Не переводи стрелки. В наше время мы до такого даже не додумывались. Наша фантазия, по сравнению с твоей, вообще рядом не стояла.

Кот — или пантера? — внутри меня горделиво вскинул нос. Да, такой вот я! Единственный в своем экземпляре. Такие как я рождаются раз в сто лет! Нет, даже в тысячелетие! Я один такой на весь белый свет и не намерен терпеть конкурентов. Всех изведу. Мрям.

А еще я любопытен. Да, горд чрезмерно, но любопытство перевешивает.

— Я уже у тебя два часа сижу, и все жду, когда ты, наконец, представишь этого страшного зверя, что нагло устроился на твоих ногах. Не устал притворяться рассеянным?

Рем удивленно захлопал глазами и посмотрел на кота, которого автоматически продолжал гладить. Вид у моего «дядечки-нянечки» был весьма забавный. Профессор УЗМС, кажется, сам забыл о зверушке, что было за гранью моего понимания. Или доверия.

— Хм... Это?.. Знаешь, а я ведь действительно забыл о нем. Значит, не врут древние легенды...

А еще у меня в заднице растет огромный кактус, который знакомые мне люди любовно кличут «Шилом».

— Ну?.. Ты будешь рассказывать или нет? Что за легенды? Что за кот? Откуда он у тебя? И почему мне пришлось напоминать о его существовании тебе? Ты, насколько я помню, амнезией не страдаешь. Даже наоборот — если ты два часа к ряду не заговорил о каком-то звере — значит ты болен...

— Ну, ну, не преувеличивай... Хотя, да, такая мечтательность мне не свойственна... — Рем, встретив мой разъяренный взгляд, сдался и, усмехнувшись краешком губ, начал говорить. — Это существо, своего рода... призрак. Не удивляйся, сейчас он вполне материален, ты можешь его даже погладить, если он сам не будет против. Однако его вид — вид кота, как сейчас, — это одна из форм. Этот зверь может явиться к людям в любом виде — собаки, змеи, крысы... Однажды он явился даже в виде льва, а в другой раз — дракона. Его отличительно чертой является черный окрас. Я никогда прежде не встречал этот вид, только читал о них в древних легендах...

Я скептически посмотрел на кота, который ответил мне совершенно пофигистическим взором. Цвет его глаз я вновь не смог уловить, что, признаюсь, немного пугало.

— Я думаю, ты и сам слышал об этом призраке. — Я недоуменно поднял бровь. Вроде бы, ничего подобного я не слышал — ни после амнезии, ни до неё. — Черная собака. Никого не напоминает?

Черная собака. Грим. Сириус любит пошутить по этому поводу, ведь его анимагическая форма очень похожа на грима.

— Думаешь, что грим — это форма этого кота?

— Нет, я думаю, что очень часто грима путают именно с этим призраком. Я, конечно, не видел собачью форму этого существа, но по описанию в сказках, грим — это... «огромная лохматая черная собака с ярко-пылающими красными глазами. Его рост не уступает росту быка, а клыки размером с локоть. И каждый, кто увидит его, встретит взглядом своим смерть». — Процитировал Рем историю. Я почувствовал, как по спине промаршировал строй мурашек, и постарался побыстрее отогнать от себя это ощущение. Видно, мама в детстве рассказывала мне сильно урезанную сказку. — Если привести другие примеры... Черная кошка. Самая распространенная легенда в Англии. Спутник ведьм, которых жгли на кострах вместе с хозяйками. Хотя, изначально это была не такая история. В более старых преданиях рассказывается о ней жалостливее. Хозяин не смог взять черную кошку с собой и оставил её в старом доме, переехав в новый. Через месяц его новый дом сгорел, и хозяин погиб. А черная кошка отправилась на его поиски и до сих пор бродит по миру, разыскивая человека... Если привести еще один пример, то черные, или, если быть точным, серые крысы принесли чуму, то есть страх и смерть. Таких историй много...

— Гм, давай пока остановимся на этих. — Я слабо улыбнулся, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Спрашивается, чего я испугался? Сам не знаю. Наверное, это умение Ремуса говорить о страшных вещах самым страшным голосом. Сказочник. — Ну, тогда все равно я больше склоняюсь к тому, что перед нами — грим. Страх и смерть — это его спутники.

— Нет, ты не прав. По легендам...

— А у нас пред глазами как раз ожившая легенда.

Люпин нахмурил брови и смешно выпятил губу — точь-в-точь обиженное дите, у которого отняли интересную игрушку. Ему лишь бы поспорить на какую-нибудь тему. А я не сильно горю желанием обсуждать эту зверушку.

— И все же мне кажется, что этот призрак не похож на грима. Грим приносит смерть. По тем книгам, что читал я, наш призрак приносит лишь... мелкие неприятности.

— Типа открытого канализационного люка?

— Хм, нет. Скорее, подвешенный на старой веревке рояль, под которым ты обязательно пройдешь.

Кот же, тем временем, насладившись сполна нашими голосами, поднялся на лапы и спрыгнул с ног оборотня. Вальяжной походкой, с высоко задранным хвостом, добрался до двери, бросил на нас неожиданно серьезный осмысленный взгляд рубиновых глаз и скрылся за дверью. Мы молча провожали взглядами эту сцену, сами не зная, отчего так стучит в груди сердце и гудит в голове кровь. Повисшую тишину после ухода живой легенды никто не решился нарушить. Рем начал бессмысленно переставлять чашки, а я занялся подсчетом чаинок в своей опустевшей кружке.

— Знаешь, — внезапно прервал блаженную тишину Ремус, — этот кот появился незадолго до тебя, когда я собирался уходить к Хагриду. Он просто сел мне на колени и не давал встать, пока ты не пришел. А потом... я про него забыл. Это, как раз, ответ на твой предыдущий вопрос. В легендах упоминается, что те, кто видел призрака, быстро забывают о нем. Он просто мутнеет в воспоминаниях до новой встречи. Еще немного и мы тоже забудем об этом происшествии.

Честно говоря, мне самому потребовалось некоторое время, чтобы осознать, о чем идет речь.

* * *

Большой зал полон народу как никогда. Точнее, как вчера. Гости из других школ предпочли не менять привычек, и расселись так же, как раньше. Дурмстрангцы, после памятной ночной экскурсии, смотрели на меня с уважением и некоторым опасением — мало ли, я опять их на слабо возьму, и продеться голышом по замку бегать? Я на такие взгляды делал морду кирпичом и задирал нос к небу. Я был немного напряжен из-за того, что два дня назад отправил Джиневре маленькую посылочку, а ответа до сих пор не получил. Как бы ей не приспичило отправить мне сову во время этого ужина...

— Слушай, а что за зверь этот Поттер? — внезапно расслышал я среди общего шума. Голос раздавался с нашего стола. Я обыскал наш факультет цепкий взглядом и наткнулся на одного из дурмстрангцев, обращавшегося к Забини. Я закатил глаза к потолку. О да, нашли к кому обратиться. Блейз сейчас такую легенду состряпает, что меня чуть ли не в боги запишут. Или в дьяволы.

— О... Поттер?.. Поттер — это наша школьная легенда! Шило в заднице всего педагогического состава! Хранитель и наследник Великих Мародеров!..

К Забини склонились любопытные уши других северных гостей и слизеринцев заодно. А последние-то чего? Как будто не знают, что Блейз может обо мне рассказать. Хотя, у него неплохо подвешен язык, и каждая его речь совершенно не похожа на другие. Я тоже навострил уши, ибо жуть, как хотелось потешить свое самолюбие.

— А если конкретнее? — задал вопрос все тот же нетерпеливый дурмстранговец, прервав «великую» речь Забини.

— О, это очень интересный вопрос! Так вот, дорогие наши гости! Знайте, что все, что происходит в школе — это дел рук Поттера. — Дурмстрангцы явно зависли и недоверчиво посмотрели на чернокожего ученика, собираясь уже, видно, заняться своими делами. Но не тут-то было! Вы плохо знаете Блейза — он не любит, когда его слушатели отвлекаются. — Если в школе случилось цунами, пожар, ураган, выброс радиации, взорвалась ядерная бомба, лопнули все канализационные трубы, перестали двигаться лестницы, произошло землетрясение, протухла еда на кухне, утонули все русалки в озере, вышел из себя директор, деканы и смотритель Филч в придачу, если на вашу голову вдруг свалилась навозная бомба... — театральная пауза, заставившая всех слушателей затаить дыхание, и затем продолжение, сказанное тоном, которым обычно объявляют победителей Оскара, — это сделал Поттер. Даже если вы твердо, абсолютно, монолитно, алмазно уверены в том, что Поттера нет в замке в радиусе полушария, или планеты, или даже мира, но в школе что-то произошло — это Поттер. Точно вам говорю! Два года назад, когда в связи с... некоторыми событиями Поттер на два месяца попал в больничное крыло в таком состоянии, когда он точно ничего не мог сделать, вся школа вздохнула было спокойно. Кто-то успел даже заскучать, представляете?! А затем «БАХ!» — страшные глаза, резкая пауза, активная жестикуляция руками, -... и отменили на целую неделю занятия — учителя... были, мягко говоря... в неадеквате... Так что знайте, дорогие гости, наш Поттер — это больше, чем просто ученик. Это человечище! С которым нельзя иметь плохих отношений! С ним нельзя ссориться! И никогда... слышите?.. Никогда не берите у него ничего из рук!

Блейз замолчал, в ожидании аплодисментов. Дурмстрангцы, находясь под впечатлением от столь пышной речи, пытались прийти в себя. Слизеринцы, быстро заскучавшие, и вовсе не обратили внимания на конец речи сокурсника. Но я оценил речь Блейза по достоинству.

В тишине, что окутала наш участок стола, мои жалкие хлопки звучали грохотом хлопушек. Когда гости и сам Блейз обернулись к тому, кто столь высоко оценил искусство хорошо подвешенного языка, то побледнели. Забини картинно схватился за сердце и начал медленно оседать под стол. Северные гости, не вставая со скамей, попытались отползти от меня подальше, охваченные внезапно первобытным ужасом перед неизвестным. Я плотоядно облизал губы, чем привел чернокожего сокурсника с крайнюю степень паники, и...

— Кубок огня вот-вот примет решение, — на весь зал прогремел голос Дамблдора. Я печально вздохнул и отвернулся от слизеринца.

В принципе, мне совершенно нечего было тут делать. Я пришел сюда только для того, чтобы поужинать. Как упоминалось ранее, я совершенно не горел желанием смотреть на эту жалкую пародию на Турнир Трех Волшебников. Так какая разница, кого выберет кубок? Задания там все равно скучные, организаторы наверняка не продумают, как устроить зрителей, чтобы те видели, что происходит с чемпионами, а жюри будет активно голосовать за своих студентов.

Впрочем, я не зря посмотрел на фейерверк в исполнении Кубка Огня. От Дурмстранга был выбран Виктор Крам, а от Шармботона та самая девица, чей гнев я уже успел навлечь на себя — Флер Делакур. Наш же чемпион меня удивил. Это какой же намечается Турнир, что одним из его участников кубок выбирает хаффлпаффца?!..

* * *

Наш с Рональдом конфликт достиг своего пика на пятый день после Хэллоуина. Встречаясь в коридорах, мы обязательно останавливались, что перекинуться парой резких фраз. И не подумайте про меня плохо! В больше половины случаев я бы вообще мимо прошел, не заметив рыжика, но он сам начинал перепалку. От неминуемой драки нас каждый раз спасало появление преподавателя или звон колокола. Остальные ученика как-то спокойно относились к нашим «беседам», зачастую проходя мимо, а иногда и останавливаясь, чтобы послушать. Вчера этот... гриффиндорец оскорбил Ремуса. Только появление Малфоя спасло Рональда от потасовки — я бы даже палочкой не стал пользоваться. Слишком много чести.

Итак, на пятый день после Хэллоуина, я решил, что с меня хватит. На прошлой перемене Рональд довольно грязно выразил свои мысли о моей матери, вызвав недовольный ропот даже среди своих гриффиндорских дружков. Не знаю уж, было ли там, чем думать. Столкновение произошло на четвертом этаже. Признаться честно, так быстро найти соперника я не ожидал.

Коридор был не слишком широк, но человека четыре, стоя рядом друг с другом, здесь могли бы находиться. Освещением были факелы, но и без них в помещении было достаточно светло — справа от меня, на расстоянии метров пяти, был проход на балкон. Вместе со светом с балкона отчетливо тянуло сквозняком и холодом — Филч еще не скоро закроет этот проход от учеников. Пол покрывала пара потрепанных старых и пыльных ковров, которые давно было пора вычистить. Доспехи у стены лениво шевелились с хорошо слышимым скрипом — наверняка Пивз пошалил.

В коридоре, на свою беду, обитались несколько школьников, сбившихся в группы. Среди них я краем глаза увидел и дурмстрангцев, и шармбатонцев, но меня это не остановило. Позже я, конечно, очень серьезно об этом задумаюсь, но сейчас я видел своей целью рыжую макушку, мелькнувшую у противоположного конца коридора.

— Эй, Уизли! За свои слова ответить не хочешь? — крикнул я и сразу запустил вслед за словами заклинание оцепенения.

И снова браво, Рональд! Я начинаю тихо подозревать, что меня очень ловко водят за нос. Отбив пущенное в меня разоружающее проклятие, посылаю недругу несколько заклинаний, не давая ему времени на передышку. Краем глаза я заметил, как ученики единым порывом исчезли с места дуэли, боясь попасть под шальной луч. Впрочем, далеко они уходить не стали — стояли тесной толпой за спиной Уизли, да и сзади меня шевелились люди. Ха, ну смотрите. Красивую игру не обещаю, честную — тоже. Парочка обезоруживающих, щекоточных, плюс некоторые "полетные" заклинания — в принципе, я не собирался пускать в ход более серьезные меры. Не то чтобы опасался наезда со стороны декана и всех остальных — даже присутствие иностранцев не остановит меня от столь шикарного времяпрепровождения. Просто эта дуэль грозилась стать единственной на четвертом курсе, и я старался выжать из нее максимум, раскатав Рона под минимум. Однако гипотетическая тупость Уизли куда-то неожиданно делась, и я дрался с отчаянно разбрасывающим заклятия человеком, которого даже не мог зажать в угол. Тем лучше, он не даст мне скучать.

Еще несколько долгих минут. Некоторые заклинания — и мои, и Уизли, — попадали в стены коридора. Жители портретов в ужасе разбежались еще в начале дуэли, и теперь разноцветные лучи лишь выбивали куски картинных рамок, пыль и крошки, которыми пол между нами был уже усеян. Пыль, однако, не оседала, а висела над местом битвы полупрозрачным туманом, мешая правильно прицелиться.

Я увернулся от еще одного заклинания щекотки и без перехода пустил заклятие слепоты. Напряжение ощутимо возросло — мы перешли с вполне безобидных заклинаний на уровень выше. Такие принесут куда больший вред. Рональд перекатом ушел от цветного луча и, едва вскочив на ноги, запустил в меня три конфундуса, веером. Ох, ты еще и так умеешь. От двух я смог уклониться, прижавшись к стене, но последнее проклятие поймал щитом, едва успев его поставить... Пошел в жопу! Как тебе это понравится — немотный сглаз, щекотка и слепота, секундой позже, в прыжке — петрификус?! Перевернуться, отбить таранталлегру в стену — громкий хлопок, меня осыпало осколками камня, несколько прошлись по лбу, оставляя царапины. Я выругался и взмахнул палочкой наугад. Мне это начало надоедать. Чтобы я — и так долго дрался с Роном?! Позор на мою седую умную голову, теряю форму. На нос что-то закапало. Черт, похоже лоб рассекло будь здоров. Ну вот, теперь я тоже со шрамом. Надо будет в фан-клуб Лонгботтома записаться, дублером.

Он меня бесил. Нет, определенно. Я уже хотел плюнуть на магию, перекинуться в анимага и перегрызть ему... ну что-нибудь. Да только на это нужна была концентрация, а на это не было времени — ни вздохнуть, ни... Протего!

...Когда мы успели перейти на такие проклятия, как Бомбарда и Сектусемпра? Кстати Бомбарда Уизли заставила меня ненадолго капитулировать — заклинание раскололо несколько камней на полу, фонтан пыли и осколков я успел "сдуть" в сторону противника, а сам тихонечко отошел назад. Стратегическое отступление, нефиг ржать.

Сколько времени прошло с начала дуэли? Мне казалось, никак не меньше часа. Я краем глаза заметил, что несколько дурмстрангцев держат щит. На лицах напряжение, и недоумение — откуда у учеников Хогвартса такие заклинания в арсенале?

Я, уходя в сторону от очередного проклятия, неловко взмахнул палочкой и выругался. Сектусемпра полетела несколько выше, чем я хотел. Одновременно со мной и соперник пустил какое-то заклинание, но я не успел увидеть какое, а кричать мы перестали уже в самом начале — шепотом это было гораздо удобнее и внезапнее. Сейчас только преподавателей не хватало. Особенно некоторых из них. Неизвестное заклятие просвистело над моим левым ухом и со звоном ударилось о щит дурмстрангца — я успел услышать, что тот даже что-то прошипел.

Внезапно я заметил краем глаза некую тень... Спустя секунду до мозга дошло, что это была черная шерсть. «Странно, куда бежит Сириус?..» — подумал я, мгновенно переключаясь на драку. Взмах, шепот, розовый луч, мантия Уизли загорается, но тот сбрасывает ее. Шустренький гад. А наоборот? Эх, замораживающее не прошло. Жаль. Развязка была близка, поскольку напряжение почти достигло своего пика. Как я удерживался от непростительных? Наверное, из чистого эгоизма. Надо же мне было еще три года после этого с кем-то воевать? С одной девчонкой скучно.

Я не увидел цвет луча проклятия, потому что обзор мне внезапно загородила фигура. Вспыхнули ярко-рыжие длинные волосы. А я, нескромно выругавшись вслух, рванул вперед со всей своей пантерской скоростью и реакцией. Эта дуэль касается только меня и её брата, и потом, Джиневре нечего здесь делать! Я не потреплю вмешательства в свою борьбу!

Сестренка Уизли стояла ко мне лицом и не видела, летящего заклинания. Я, неловко повернувшись, толкнул её плечом. А в следующее мгновенье я почувствовал, как что-то врывается в мое тело.

Время остановилось. Вокруг перестали летать проклятия, а школьники замерли. Я прижал руки к животу, не выпустив палочку, и с изумлением опустил взгляд. Боли не было, наверное, адреналин в крови заглушил чувства.

Я перестал бояться крови в семь лет. Однажды вечером, когда я, маясь от безделья, перепиливал ножку кресла, прямо в гостиную аппарировали авроры. Вбежавшая мама помогла уложить папу на диван и выгнала остальных прочь, не заметив меня. У отца были серьезные повреждения на груди и животе, кровь хлестала фонтаном на ковер. Во время операции какой-то неугомонный последователь Темного Лорда сумел заклинанием повалить дом, прямо на отряд отца. Глядя как мама ловко перебинтовывает, зашивает и зубами отрезает нитку я впервые почувствовал, что кровь мне совершенно не страшна. В конце концов, это всего лишь красная жидкость...

По пальцам потекло что-то тепло и вязкое, а когда я отнял правую руку, то с удивлением увидел окровавленные пальцы. Другой рукой я ощущал что-то вроде дыры там, где должно было находиться солнечное сплетение. Подняв голову, я увидел полное ужаса лицо Уизли, глядящего на меня. Толпа за Роном ахнула, позади меня молчали, пока на пол не полилась кровь.

Наверное, я железный. Или просто не умею проигрывать.

Подняв руку с палочкой, я направил её на противника.

— Cutorporidus*. — Тихо сказал я, перед тем как подогнулись колени. Вообще это мало было похоже на шепот, скорее на мысль. Едва моя макушка коснулась пола, как коридор пронзил громкий, полный непередаваемого ужаса и боли крик.

* * *

Джиневра Уизли стояла рядом с какой-то девушкой из Шармбатона, когда внезапно раздался знакомый громкий голос и перед глазами девушки мелькнул луч заклятия. Она не успела сделать и шагу, как шармбатонская девушка подхватила её под руку и они вместе быстро вбежали через проем на балкон. Здесь уже было достаточно студентов, и все смотрели в коридор, словно там показывали какое-то забавное представление. Окруженная людьми, Джинни не сразу смогла пробиться обратно к дверному проему, а когда попала туда, то замерла в замешательстве.

У лестницы, ведущей в сторону кабинета ЗоТИ, стоял Гарри Поттер и пускал заклинания в её брата. Рон в долгу не оставался, ловко укорачивался от проклятий и, что удивительно, не допускал ни капли своей обычной несдержанности. Джинни почувствовала, как её захватывает возмущение. Эти двое уже явно перешли границу, раз начали дуэль в коридоре Хогвартса! Да еще и при гостях из других школ! Её нужно срочно вправить мозги брату. Да и Поттеру точно достанется — девушка еще не забыла прошлого подарка, из-за которого ей пришлось остаться на ночь в Больничном крыле.

Не задумываясь о последствиях, Джинни выскочила в коридор и сразу развернулась лицом к Поттеру. До слизеринца нужно было сделать всего пять шагов. Рону, чтобы дойти до неё, потребовалось бы три шага. Джинни не успела сделать ни одного.

Силуэт Поттера, который Джиневра видела совсем близко, внезапно смазался в одну большую черную кляксу, а в следующий миг девушка почувствовала толчок, словно её оттеснили с пути. Девушка проглотила готовое сорваться с губ возмущение, чтобы не прикусить язык. Упав пятой точкой на пол, Джинни на несколько секунд закрыла глаза от резкой боли. В коридоре внезапно повисла глубокая тишина, и девушка открыла глаза, чтобы понять, что происходит и повертела головой, оглядывая пространство.

Рядом с ней стоял Поттер, крепко прижимая ладони к животу. Затем он отвел одну руку в сторону, и Джинни едва сдержала крик — пальцы парня были красными. Чувствуя, как к горлу подступает комок ужаса, девушка широко раскрытыми глазами смотрела, как четверокурсник направляет палочку в сторону её брата и глухо произносит заклятие, о котором девушка еще ни разу не слышала. Когда от кончика палочки вырвался светлый луч, Поттер, как на старой колдографии, начал падать на спину. Руки безвольно обвисли, и Джинни вблизи увидела страшную рану, из которой толчками вырывалась кровь, пачкая безупречно белую рубашку. Эта картина — ярко-алые пятна, расползающиеся на белой шелковой ткани — резко отпечаталась в памяти и в течении многих ночей будет ей сниться. А потом ватную подушку тишины прорезал громкий крик Рона. Брат кричал с таким ужасом и болью, что Джинни почувствовала, как по спине поползли мурашки. Повернув к нему голову, девушка увидела, как с рук брата медленно, ровным пластом, слезает кожа, обнажая красное мясо.

Теперь девушки начали кричать, голосить. «Быстрее, позовите мадам Помфри!», «Мерлин, какой кошмар!» и так далее, кто во что горазд. Дурмстрангцы быстро оценили ситауцию, кто-то рванулся к Поттеру, кто-то к Уизли, — среди гостей оказался анимаг, и соловей почти со скоростью звука исчез в окне, камнем падая к нижним этажам, где находилась учительская. Джиневра сидела на полу между истекающими кровью студентами и чувствовала, что сходит с ума.

______________________________

* Cutorporidus — заклятие, сочиненное бетой. Чуть позже будет нормальное оеписание. Снимает кожу.