Путь (бывш. Амнезия) (гет)

Амнезия — заболевание с симптомами отсутствия воспоминаний или неполными воспоминаниями о произошедших событиях.

Википедия.

1 сентября 1994 года.

Открыв глаза, первые несколько минут я отрешенно рассматривал потолок. Комната постепенно наполнялась светом, судя по всему, было утро. Где-то далеко, за стеной дома начинали просыпаться и будить других животных птицы. Негромко заскулила собака, в панике шуганулись мыши от мелькнувшей на стене тени воробья, загрохотала посуда на первом этаже. А мной постепенно овладевало ощущение, что что-то не правильно. Не верно. Не так, как должно быть.

Поднялся с широкой кровати и опустил ноги на пол. Оглядел окружающее пространство ошарашенным взглядом и задал первый в бесконечном списке вопрос. «Почему я спал одетым?»

А спал я действительно полностью одетым — даже чёрные лакированные туфли не стянул. Мантия изрядно помялась. Джинсы и рубашка мстительно напоминали, что не потерпят такого к себе обращения в дальнейшем. Вообще, вся одежда имела вид изрядно потрепанный. Вон, на рукаве рубашки какое-то темное пятно... Закончив осмотр собственной бренной тушки, вновь перевел взгляд на окружающее пространство. Кровать, на которой я спал, была довольно широкой с пологом на четырех столбиках. «Где я?» Это второй вопрос. И, наконец, самая важная мысль, которая должна была посетить меня сразу! «А кто, собственно, я такой?!»

Последняя мысль вывела меня из спокойного состояния и заставила, негромко охнув, подняться с постели и выйти на середину комнаты. Может быть, хоть что-то здесь ответит на вопросы? Я просыпаюсь в одежде, шторы не задернуты, словно... Я щелкнул пальцами, пытаясь ухватить мелькнувшую мысль, но едва не подпрыгнул, услышав громкий хлопок совсем рядом.

— Чего пожелает молодой господин? — спросил меня тонкий голосок откуда-то снизу. Я опустил глаза и узрел... Домового эльфа? Мозги откликнулись целым ворохом каких-то мыслей и воспоминаний, а так же твердой убежденностью, что существо передо мной — это домовой эльф. И вроде бы, мой собственный. Выглядел домовик весьма забавно — низенький, едва достающий мне до пояса, с острым рыльцем и темными бакенбардами. Но самой главной чертой были его глаза — огромные, с ярко-оранжевой радужкой.

А не спросить бы его, что происходит? Я открыл рот, чтобы задать нужный мне вопрос и... Внезапно передумав, спросил по-другому:

— А где родители?

Эльфа, кажется, вопрос совсем не удивил. Он поднял глаза на меня и открыл рот, чтобы ответить и... замер. Даже не замер, а просто оцепенел. Его глаза, только что такие живые и напоминающие цветом спелый апельсин, потухли и, казалось, тоже оцепенели.

— Хозяева не вернулись. Глимли не знает, почему они не пришли. Сэр Гарри Поттер прибыл домой один. Совсем один. Никого не было...

Мне совсем не понравилась реакция эльфа на безобидный, казалось бы, вопрос. Хотя, невольно, слуга ответил на два моих вопроса — кто и где нахожусь. «Гарри Поттер?» — неуверенно подумал я, и дождался ответного отклика от мозга. Кажется, имя действительно мое. Хотелось бы, конечно, знать второе имя, но это пустяки, по сравнению с остальным. И дом мой, точнее комната.... А вот прибыл ли я сюда один? Вот это вопрос. Эльф, судя по всему, рад бы уверенно сказать, что я пришел не один, но ему что-то мешает. Где-то внутри меня потянулся огромный страшный зверь, имя которому беспокойство.

— М... Э... Ты можешь подать завтрак?

— Да, сэр, конечно! Молодому хозяину предстоит сегодня тяжелый день, Глимли не подведет! — вмиг оживившись, пропищал этот странное существо и с негромким хлопком исчезло.

А я, задумавшись над тем, что имел в виду домовик под словами «тяжелый день», начал оглядывать обстановку комнаты.

Сейчас, в свете солнца, которое уже успело подняться над горизонтом, я мог с уверенностью сказать, что комната мне нравится. Это было ощущение... Умиротворения, что ли? Безопасности. Твердой уверенности, что здесь я дома. Наверное, все в дело в воспоминаниях. Ведь что, в сущности, я не помню? Кто я такой, где нахожусь и что было вчера. А вот об остальном я знал больше. Например, что я волшебник, и у меня есть волшебная палочка. Оглядев пространство, я понял, что палочка у меня может, и была, но куда делась — неизвестно.

И все-таки комната. Это было довольно просторное помещение, отделанное в приятных зелёных тонах, создающее ощущение приятного лесного сумрака даже в ясном дневном свете. Предметы мебели радовали строгой изысканностью и практичностью — в этом я убедился, вспомнив кровать. Под окном стоял большой стол из темного дерева с огромным количеством ящичков, как явных, так и тайных. Пара мягких кресел и широкий диван из зелёной кожи у противоположной стены, журнальный столик из того же дерева, что и рабочий стол. Легкие изумрудные шторы, весьма неплохо закрывающие солнечный свет. А на стене, рядом с окном и столом, висели фотографии. Что-то вроде коллажа.

Я подошел ближе, чтобы рассмотреть фотографии. Каждая из них двигалась, заставляя глаза рефлекторно отвлекаться, но усилием воли я сосредоточился и стал разглядывать картинки прошлого. Центральная фотография была самой большой, и изображала, судя по всему, мою семью. В центре — два мальчика, похожих друг на друга, но разные по возрасту — одному около одиннадцати, другому лет семь. Оба смеются, старший мальчик обнимает брата за плечи. Кто из них я? В любом случае это означает, что у меня еще есть и брат. О нем нужно спросить Глимли.

За нашими спинами стоят двое взрослых — женщина и мужчина. Они обнимаются и радостно улыбаются в камеру, то и дело, подмигивая наблюдателю. Мужчина, стоящий справа, очень похож на мальчишек, наверное, отец — высокий, с растрепанными черными волосами и очками. У женщины длинные рыжие вьющиеся волосы и ярко-зелёные глаза, как у одного из мальчишек. С трудом заставив себя оторвать взгляд от них, я стал разглядывать людей, стоящих рядом с семьей. Четверо мужчин, по два человек с каждой стороны. Тот, что ближе к отцу, хохочет в камеру и подмигивает. Черные волосы, до плеч, правильные черты лица — что-то выдавало в нем истинного аристократа. Разве что радостный смех не вписывался в портрет представителя благородного рода. Другой мужчина, стоящий рядом с ним, выглядел менее оживленно — он устало улыбался и то и дело начинал зевать, словно не спал очень долгое время. В его коротких русых волосах мелькали редкие седые пряди, хотя выглядел человек ровесником остальных. Внешность его дополняли едва заметные на фотографии шрамы на лице и цепкие серые глаза.

Двое других людей невольно привлекали к себе внимание. Один, тот, что стоял ближе к матери, старался выглядеть хмурым и неприступным. Но едва заметная усмешка выдавала его со всеми внутренними органами — ему явно было приятно находиться в этой компании. Сальные черные волосы, достигающие плеч, прищуренный взгляд темных, почти черных глаз и длинный крючковатый нос. Он почти не двигался, только иногда из-за спины грозил кулаком хохочущему человеку. Слева от него стоял совсем низенький и пухлый мужчина. Копна светлых волос и голубые глаза заставляли поверить в невинность, если бы не волшебная палочка, крепко сжатая в руке и тайком направленная на соседа. Улыбался он неуверенно и смущенно, словно ожидал чего-то совсем другого.

Усилием воли я заставил себя оторвать взгляд от этой фотографии и начал разглядывать остальные. Они были не такие большие, как первая, но, несомненно, имели для меня когда-то большое значение. С любопытством отметил, что фотографий девушки нет, значит и её самой тоже. Досадное упущение. Зато было несколько фотографий огромного замка, компании веселящихся подростков (лет тринадцати), каких-то незнакомых (для моей пострадавшей памяти) людей и одна единственная меня с каким-то помелом в руках. «С метлой! С одной из самых быстрых метел!» — немедленно отозвалось давно забытое возмущение. Видимо, в прошлом я очень много спорил по этому поводу. Впрочем, на одной фотографии я все-таки остановился. В отличие от остальных, на ней были не люди, а животные. Кошка и грызун. Присмотревшись внимательнее, я понял, что слегка ошибся — черное животное было размером с диван. Да и форма морды и ушей, если приглядеться... Сделав над собой усилие, я понял, что за зверь занимал большую часть фотографии. Это была роскошная пантера, которая держала огромной тяжелой лапой белую мышь. Или не мышь. Но это определенно был грызун.

На самом деле, фотография меня озадачила. Судя по всему, это были чьи-то питомцы. И наверняка мои. Интересно, и где они сейчас? Спросить у домовика, что ли?.. Хотя, лучше пока не стоит. Стоит понаблюдать за окружающими, может, и разберусь самостоятельно. Окинув комнату придирчивым взглядом, я зацепился за небольшую черную спортивную сумку, лежащую на полу у шкафа. Уж не имеет ли эта сумка отношения к предстоящему «тяжелому» дню? Уж не переезд ли? Я поспешно отогнал от себя эту мысль, сразу признав её как глупую. Если бы я переезжал, одной спортивной сумкой не отделался, а захватил бы с собой и все фотографии.

Подойдя к сумке ближе, я открыл её, быстро изучил содержимое, и закрыл. Ничего интересного, только одежда и книги. Может быть, слишком много для такой сумки. Устав удивляться, я быстро набрал необходимые вещи из шкафа и отправился к одной из двух дверей, которая вела в ванную. Эльф верно отметил, мне предстоит весьма тяжелый день. И начинать его следовало с хорошего прохладного душа, чтобы проснуться для начала.

* * *

Через полчаса я вошел в комнату холодный, с мокрыми волосами, но счастливый. Даже забыл на время о своей странной амнезии, и сосредоточился на том, чтобы без ошибок найти столовую — меня мучил жуткий голод. Сумку я взял с собой.

Святую святых этого дома я нашел довольно быстро, просто пойдя на запах. Пахло яичницей и тостами, а на столе меня дожидался крепкий бодрящий чай и газета. Глимли без лишних слов подхватил мою сумку и переместился в неизвестном направлении. Но я этого даже и не заметил — моим вниманием овладела горячая еда.

Лишь спустя двадцать минут, утолив первый голод и подтягивая крепкий чай, я обратил внимание на газету. Почти всю первую страницу занимала фотография темного неба с черепом и змеей. Что-то внутри желудка неприятно екнуло, я торопливо отставил чашку в сторону, взял газету и погрузился в чтение статьи.

Все оказалось не так страшно, и я сам не понял, чего испугался. Нет, я, конечно, вспомнил, что означает черная метка в небе, особенно над чьим-то домом. Но в статье сообщалось о недавней стычке Пожирателей Смерти и авроров после кубка Мира по Квиддичу. Кстати, вопрос на заметку — а я на этом кубке был?

Тем временем, оторвавшись, наконец, от газеты и принявшись за остывший уже чай, я заметил краем глаза фигуру домовика. И сразу вспомнил про вопросы, которые хотел задать ему.

— Глимли?

— Да, хозяин? — сразу отозвалось это смешное недоразумение.

— А... Эмм.... Где мой брат? — вот будет смешно, если у меня есть старший брат, который живет отдельно! Полагаю, эльф сразу заподозрит, что не все в порядке. Но все оказалось прозаичнее — домовик вновь оцепенел, уставившись в одну точку. Да что, Мерлин всех прокляни, произошло?!

— Вашего брата не было. Ваш брат был с родителями. Он в безопасности вместе с хозяевами. Все в порядке, молодой хозяин, не беспокойтесь...

Не беспокоится?! Да я в панике! То, что сказал домовик, можно услышать с точностью до наоборот! Все НЕ в порядке! И родители, и брат в опасности, я это чувствую! ААА! Так, ладно, нужно успокоиться. Без паники. Я ведь ничего не знаю еще, так? Может, не все так плохо и я пытаюсь просто думать сразу о плохом.... Наверное, это из-за дурацкой статьи в газете, будь она не ладна! И темная метка вместе с ней...

Наверное, мы с эльфом были в одинаковом состоянии — оба теряющиеся в догадках и ничего не понимающие. Хотя, может быть Глимли и видел что-то. Но сказать не может при всем желании.

— А.... Куда ты отправил мою сумку?

Простой и безобидный вопрос вывел домовика из оцепенения, заставив смешно сверкнуть своими апельсиновыми глазами.

— На вокзале Кинг-Кросс, молодой хозяин! Но до поезда еще далеко, машины из министерства приедут только через три часа.

Что ж тогда... Я задумался — чем бы занять время? Лучше заняться хоть чем-нибудь, а то сойду с ума от беспокойства.

— В таком случае я пока вздремну. Разбудишь, когда они прибудут, ладно?

— Конечно, хозяин! Не беспокойтесь, хозяин!..

* * *

Признаться честно, мне очень захотелось посмотреть на свой дом с улицы. Прямо таки тянуло, словно собачку на поводке. Наверное, эта некая традиция моего прошлого «я» — смотреть в последний раз перед отъездом на долгое время на дом. Дожидаясь машину из Министерства, я просматривал то, что запомнил мой многострадальный мозг, и «вспомнил», что учусь в школе чародейства и волшебства Хогвартс уже четыре года. Точнее, в этом году будет четвертый. И весь год я не буду иметь возможности вернуться домой, исключая рождественские каникулы.

Снаружи дом выглядел более чем величественно — прочные каменные стены двухэтажного особняка невольно напоминали древнюю пословицу — «мой дом — моя крепость». Раскинувшийся вокруг особняка сад упорно зеленел, назло остальной природе, которая уже успела поблекнуть. Мой взгляд автоматически отмечал какие-то места на стене дома, и ностальгически делал замечания из прошлого — «там было хорошо посидеть поздно вечерком и смотреть на звезды», «а там можно было позагорать или сбежать от домашних заданий», «здесь можно быстро запрыгнуть на крышу», «отсюда идет тайный ход в гостиную» и тому подобные. Полюбовавшись на этот вид с десяток минут, я, наконец, отвернулся и направился к чернеющим неподалеку воротам.

Водитель из Министерства, казалось, совершенно не удивился тому, что я еду один. Хотя, сюда по моим воспоминаниям, я все время посещал вокзал вместе с родителями, дабы попрощаться уже там. Глядя на волшебника, ловко уходящего от пробок и светофоров, я выдвинул предположение, что все было договорено заранее. Но было ли это связано с исчезновением родителей и брата и странным поведением домовика? Или нет? Как назло, воспоминаний по этому поводу у меня тоже не было.

Вот так быстро и в полном молчании, работник Министерства довез меня до вокзала Кинг-кросс за целый час до отправления поезда. Судя по моим данным, к двенадцати на платформе будет тьма народу и к поезду будет просто не протолкнуться. Да и места, как назло, постоянно оказываются занятыми в самый неподходящий момент. Честно признаться, мне хотелось доехать до школы в полном одиночестве, без шумной компании, в тишине, которая способствовала размышлениям в компании своих воспоминаний. Я, конечно, понимал, что очень вероятность пробыть всю дорогу в тишине и покое очень мала. Признаюсь честно и от всего сердца — мне просто не хотелось никого видеть. На душе тихонько скреблись неизвестно откуда взявшиеся кошки.

Мне удивительно везло! Не встретив по пути никого знакомого мне (и, соответственно, знакомого со мной) человека, я беспрепятственно добрался до первого свободного купе. Закрыв за собой дверь, я уперся взглядом в небольшое зеркало и заинтересованно подался вперед. Честно, за весь день не догадался даже на рожу собственную взглянуть! Непорядок!

Из зеркала на меня оценивающе смотрел четырнадцатилетний подросток. Лохматые черные волосы, немного резкие черты лица и яркие, цвета первой травы, глаза. Не страшен как крокодил, и то хлеб. А если волосы еще сильнее взлохматить... Вот, теперь порядок!

Мое предположение насчет толпы на платформе оказалось верным. Без двадцати двенадцать поток волшебников, проходящий через барьер, стал почти непрерывным. Толпа юных волшебников и волшебниц не торопилась занимать места, и только добавляла беспорядка. Мимо моего купе проходили быстро, даже не пытаясь зайти. Интересно, с чем это связано? С тем, что я страшен и моя репутация поистине ужасна в школе? Или давняя привычка пропускать первое купе без внимания? Вот бы так и было до конца поездки! Палочку продам за такую возможность!

Кстати, о палочке. Она нашлась. Правда, не мной, а, стыдно признаться, Глимли. Навсегда запомню полные немого укора ярко-оранжевые глаза эльфа. Если бы в возможности эльфийской магии входило умение прожигать дырки взглядом, я стал бы сыром в прямом смысле этого слова. И как он меня терпит?

Моих размышлений не прервал даже гудок машиниста, зато с этим прекрасно справился один персонаж. Похоже, ученики вспомнили о поезде, и пошли занимать места в самый последний момент. Именно с этого момента началась моя пытка. Каждый, проходя мимо, норовил заглянуть в купе, убедиться, что оно занято мной, а не друзьями, и, громко хлопнув дверью, громко протопать дальше. После третьего удара дверью об косяк, я подумал, что являюсь, своего рода, самым главным идиотом поезда, который догадался сесть в первое купе.

Платформа осталась позади и дверь в очередной раз открылась. В купе заглянула рыжая шевелюра, просканировала взглядом пространство выше моей головы и буркнула что-то неприличное.

— Рон, чего ты копаешься? Пошли дальше, если занято! Это же первое купе!

— Отстань, Финиган! Кстати, с тебя два сикля!

— Что?.. Ах ты, черт! Невилл, сто...

— Прости, Симус...

— Отпусти мои брюки, придурок!!!

— Рон, не ори! Помоги подняться! Нет, Невилл, я лучше сам поднимусь... Не наступи на... Ладно, ничего страшного.

— Извини, Симус! Рон, хватит стоять!

— Да, отпустите меня, гады, вы ж меня без трусов оставите!!!

Я слушал этот полный глубоко смысла диалог с каменным выражением лица и терпеливо ждал, когда Рон догадается закрыть дверь моего купе. Но все, на что хватало его мозгов — это орать на весь вагон о своих штанах и другом нижнем белье. Невилл, пытаясь извиниться, только ухудшил ситуацию, споткнувшись и упав сверху на своего друга Симуса Финигана. «Эту кучу малу наверняка уже весь вагон увидел!» — раздраженно подумал я, начиная закипать.

Чтобы отвлечься, я начал думать об этих парнях. Мои ровесники, судя по всему, значит однокурсники. Рыжий Рон — это, скорее всего Уизли, одна из самых многочисленных куч братьев и одной сестры, которые поголовно сидели в Гриффиндоре. Попытавшись вызвать воспоминания из своего прошлого, я наткнулся на один чрезвычайно интересный факт — Уизли очень сильно меня раздражал своей преданностью известной знаменитости, Мальчику-Который-Выжил, Невиллу Лонгботтому. И у нас с ним все время происходили различные стычки. Симус Финиган... Парень ветреный, ему вообще по барабану, кажется, на все. То с Лонгботтомом общается, то в ноги к сестре Уизли бросается. С ним пикировки могут быть только одного вида — на кулаках, палочку, как средство достижения победы не воспринимает, как и слова. Я невольно потер скулу. М-да, похоже, это мне приходилось выяснять на собственном опыте.

Тем временем, Уизли, наконец, соизволил заметить меня. И тут же его лицо приобрело пунцовый оттенок, а в глазах появилось желание сказать что-нибудь гадкое. Я терпеливо смотрел на него, дожидаясь, когда его мозг получит и обработает информацию. Мерлин, и как это недоразумение вообще учиться?!

— А, Поттер! — Наконец, открыл рот рыжий. — Я не видел тебя на Чемпионате! Неужели, твои родители скупились на билеты?

Я некоторое время разглядывал веснушечное лицо напыщенного однокурсника, вызывая в памяти воспоминания об этом лете.

— Да нет, Уизли, нам хватило денег на свои билеты в Министерской ложе. А как ваша семья справилась? Я слышал, вам пришлось продать дом, чтобы купить билеты в нижнюю ложу.

Лицо Рыжика предсказуемо побагровело. Суета под дверью прекратилось — друзья Уизли прислушались к разговору.

— Ты... Ты... Ах, ты маленький...

— Рон, хватит, пойдем отсюда...

— Подожди, Невилл. Давай посмотрим.

— Уизли, забирай своих дружков, и валите дальше по коридору! Вы тут и так здесь целую толу собрали. — Донесся до меня чужой голос, протягивающий гласные и говорящий с некой ленцой. Я тут же подобрался, приготавливаясь наблюдать представление — владелец голоса и Уизли всегда умели устраивать красивые сцены.

— Малфой, не лезь не в свое дело!

— Это мое дело, Уизли. А это — дверь в мое купе.

Повисла тишина. Я усмехнулся и вскинул бровь, дожидаясь, когда Малфой появится в поле зрения. Браво, ничего не скажу. А врет, как... Я сидел здесь около часа и точно уверен, что Малфой купе не занимал. Он вообще пока в поезд не садился. А теперь, оказывается, я занял ему место.

— Симус, Рон, хватит. Пошли.

За дверью послышался топот медленно удаляющихся прочь подростков. Спустя секунду, в мое купе вошел Малфой, вместе с двумя огромными шкафами на ножках — Крэбб и Гойл, если мне не изменяет память. Оба мои ровесники, но на лице нет и тени мысли. Настоящие амбалы, послушные, молчаливые и не задающие лишних вопросов. Вот только нянчиться с ними тоже большой труд.

— Поттер... — протянул Малфой с поистине королевским величием.

— Малфой. — Не остался в долгу я.

Несколько секунд мы, молча, изучали друг друга настороженными взглядами. Он, как я понимаю, отмечал, как я изменился за лето. А я... Я просто разглядывал своего однокурсника, вызывая в своей памяти все новые и новые воспоминания. Крэбб и Гойл тоже молчали, не решаясь войти в купе. Не то меня боялись, не то пока не получили от Малфоя четкую команду «Сидеть!».

Если бы эти двое не мельтешили рядом, можно было прекратить этот чертов карнавал, и спокойно поговорить с Драко по душам. Для всех окружающих мы с ним были непримиримые соперники, которые не упустят случая сделать друг другу гадость или воспользоваться случаем. Но на самом деле, мы с Драко Малфоем были хорошие друзья. Оба чистокровные волшебники, оба учатся в одной школе, на одном курсе, оба до одури любят летать... У нас было много общих тем для разговора. Даже не смотря на то, что его семья была одной из ярых сторонников Волдеморта, а моя — Альбуса Дамблдора. Под показным высокомерием Драко прятал честность и жажду найти настоящих друзей, а не верных слуг, похожих на Крэбба и Гойла. Он часто покрывал меня в первые годы учебы, когда я отчаянно искал приключений на свой задний проход или изучал замок. Да и сам он не без греха, отличие только в том, что ему нельзя было попадаться — если бы Люциус Малфой узнал, где и с кем его сын бродил, ему бы это не понравилось. Очень не понравилось.

А теперь мой хороший друг не мог показать свои истинные чувства из-за двух амбалов, торчащих рядом. Я видел, как он сердито косится на ребят и крепко сжимает челюсть, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.

— Крэбб, Гойл, хватит топтаться в проходе.

Услышав команду, верные псы одновременно сели на скамьи, крепко закрыв за собой дверь, и пустыми взглядами уставившись на пейзаж за окном. Малфой еле слышно тяжело вздохнул и сел напротив меня. Полагаю, ему очень хотелось поговорить нормально, без формальностей, но нельзя было терять бдительность. Мы очень давно начали играть эти роли, и сейчас не время снимать маски.

— О чем задумался, Поттер? — скучающим голосом спросил Драко.

— О заклятии Забвения, — таким же скучающим тоном ответил я.

Мне показалось, что в глазах Малфоя мелькнул какой-то странный огонек, беспокойство, искра... Но в следующую секунду оно пропало. Я пообещал подумать об этом потом, и забыл, забыл надолго.

До станции Хогсмид мы больше не разговаривали. Тем дальше мы ехали на север, тем хуже становилась погода. Небо темнело, затягивалось тучами, и очень скоро пошел настоящий ливень. Я с тоской глядел на безобразие за окном, уже заранее представляя, что до Хогвартса придется добираться вплавь. Переоделись в полной тишине, чему я был, признаюсь, очень благодарен — было больше времени подумать. Мое предсказание почти сбылось — до самодвижущихся карет мы бежали бегом, но все равно промокли как котята, упавшие в реку. Торопливо насилуя свой мозг на поиски Согревающего заклинания, я стучал зубами и всеми нехорошими словами поминал английскую погоду, северное местонахождение школы и так некстати начавшийся дождь. То ли дело во Франции... Эм... А когда я там успел побывать?

Войдя в Большой зал, я замер разглядывая пространство. Хм, да, я как-то об этом не подумал. Четыре стола, четыре факультета. А в моей голове не единого упоминания о том, где учусь я, ядрены помидоры! Придется положиться на интуицию и логику. Я вспомнил свою комнату, отделанную в зелёных тонах, вспомнил сцену в поезде и твердым шагом направился к столу Слизерина. Остается только уповать на то, что все правильно, иначе я готов провалиться под землю.

Студенты вокруг меня оживленно говорили и шевелились. После отвратительной погоды снаружи это казалось верхом тепла и уюта. Столы постепенно заполнялись учениками, и с потолка начали спускаться привидения. Меня почтил своим вниманием сам Кровавый Борон. Везет же мне на такие личности, как я посмотрю! Только не говорите мне, что я с этим жутким бароном еще и дружелюбно общаюсь?!

— Добрый вечер, мистер Поттер.

— Приветствую вас, сэр. — Я сдержанно кивнул призраку и повернулся к столу преподавателей.

Вот тут меня поджидал сюрприз. Наверное, мне стоило тщательнее поковырять свою память, чтобы не удивляться таким вещам. Перед глазами сразу встала фотография, висящая на стене моей комнаты. Трое мужчин, которых я видел там, предстали передо мной вживую. А чего я собственно удивлялся? Своей нескромной тупости?..

Я начал серьезно обдумывать свои белые пятна на воспоминаниях. Итак, если по порядку слева направо Северус Снейп, профессор Зельеварения, Сириус Блэк, профессор Защиты от Темных Искусств и Ремус Люпин, учитель по Уходу за Магическими Существами. Где-то посередине между ними сидит седовласый старец, Альбус Дамблдор, который у нашей семьи на не самом хорошем счету. Минерва МакГонагалл пока не появилась, и её кресло пустовало — ей нужно было проинструктировать толпу нового свежего мя... Поколения. Помона Стебль что-то оживленно обсуждает с Филиусом Флитвиком, рьяно жестикулируя — они там что, пари заключают?! Сибилла Трелони сидит в стороне от остальных, уже что-то торопливо пряча под стол — ну да, конечно, без хереса на пиру никак. Профессор Септима Вектор, преподавательница Нумерологии, оглядывала зал цепким взглядом. Остановившись на мне, она кивнула и тут же продолжила осмотр. Что-то я не понял — я что, ей сотню галеонов должен? Или... Или домашнюю работу на пару лет вперед...

Пока я занимался разглядыванием стола преподавателей, зал успел заполниться учениками. Я спиной почувствовал, как мимо прошла МакГонагалл с группой детворы, испуганно оглядывающей зал. Глядя на детей, жмущихся друг к другу, я тихонько улыбался, пытаясь вспомнить себя на их месте. Помню, меня Сириус за уши к табуретке тащил, пока Ремус пытался расколдовать Северуса и вернуть ему хотя бы подобие человеческого носа. Ах ты, черт, нужно не забывать их правильно называть. А то, как на втором курсе облажаюсь, опять в минус можем уйти.

В зале повисла звенящая тишина, прерываемая громом бушующей за стенами стихии. МакГонагалл поставила перед первокурсниками трехногую табуретку, которая все время ломалась под весом последнего распределяющего. Пока никто из преподавателей не заметил, кажется, что такая тенденция у табуретки появилась сразу же после моего пришествия в Хогвартс. А я что? Я ничего, я так, мимо проходил, заклинания новые проверял... Профессор положила на стул старую грязную шляпу, которая тут же приковала к себе многочисленные взгляды. Помнится, в прошлый раз она пела то-то про то, как нехорошо подпиливать табуретки... Или о том, что нам надо объединиться с Гриффиндором и отметить это событие бурной пьянкой... Или это было в позапрошлом году? А, фестрал её знает, эту шляпу. Она, небось, до сих пор дуется за меня за ту маленькую шалость, когда я запустил под неё маленькую пикси и все первогодки, распределяемые после меня, начинали забавно подпрыгивать и вертеться, чувствуя, как чьи-то маленькие ручки сноровисто вырывают клочки волос.

Когда Шляпа закончила петь, зал разразился аплодисментами. Я присоединился к ним, с удовольствием наблюдая, как три пары глаз подозрительно косятся на меня. Профессора, чего вы так напрягаетесь? Я не успел ничего подготовить, так что можете не переживать... И, Ремус, не надо так дергаться! Я пока не успел поймать того докси, которому предназначено поселиться в твоих покоях...

Распределение продолжалось своим чередом. Я преувеличено радостно хлопал всем слизеринцам, краем глаза замечая, как дружно дергаются преподаватели, внимательно наблюдающие за мной. Еще чуть-чуть, и директор оторвет свой взгляд от Золотого мальчика и обратит на меня внимание! Ух, нет, просто распределение кончилось (как и ожидалось, финальным треском рухнувшей табуретки под последним первокурсником) и директору понадобилось встать, поднять руки, в преувеличено доброжелательном жесте, и сказать: «Приступим!»

Золотая посуда наполнилась едой, и ученики в едином порыве устремились к ней взглядами и желудками. Накладывая в себе всего понемножку, я не забывал уделять немного времени Кровавому Барону, который первым начал светскую беседу.

— Всем не сказано повезло, что пир начинается так поздно. Совсем недавно нам удалось выгнать Пивза из кухни.

— И каковы потери?

— Трое эльфов лежат в глубоком обмороке, двое связаны, а остальные смогли продолжить готовку. — Спокойно ответил Барон, равнодушным взглядом провожая исчезающий с огромной скоростью кусок хорошо прожаренного мяса.

— Связаны? Они что, пытались что-то поджечь?

— Нет, они пытались помочь Пивзу уничтожить духовку. Не знаю уж, чем этому полтергейсту удалось приманить эльфов на свою сторону. Но бардак они устроили великолепный. — Призрак фыркнул. Я поднял голову, заинтересованно уставившись на собеседника.

— Можно поподробнее?

— Отчего же нет? Пивз, неизвестно как, смог устроить пожар, «случайно» уронить пару навозных бомб в кастрюли с супом, несколько десятков блевательных батончиков в картошку, несколько кровопролитных конфет в жареное мясо, обморочные орешки в пудинг... Что с вами, мистер Поттер?

— Ничего, сэр, продолжайте. — Я улыбнулся, с трудом возвращая своему лицу цвет с блевотно-зелёного к мертвецки-бледному.

— А чего продолжать. — Призрак пожал плечами, с садистским удовольствием разглядывая выражение моего лица. Жаль, не могу прибить гада! — У Пивза своеобразное чувство юмора, дальше бифштекса с кровью из конфет оно не идет. Эльфы были в панике, кого-то из этих троих заставили проверить всю еду на наличие отравы и других проказ. Вот и все. Можете не переживать, эльфам удалось приготовить еду снова.

Я хмуро покосился на свою тарелку, но, подумав, решил последовать совету призрака. Я и так целый день не ел, если не считать завтрака Глимли. Святой эльф Глимли, как хорошо, что ты работаешь не в Хогвартсе... Я бы не позволил так издеваться над своим эльфом.

— А чего он завелся-то? — Я, наконец, догадался спросить о причине, по которой Пивз решил поднять бунт.

— Пивз возжелал присутствовать на банкете. Разумеется, ему этого никто не позволил. Вот и взбесился. Давно пора его изгнать из замка, да все не выходит. Обязательно найдется тот, кто захочет заступиться за этого никчемного идиота.

Я отложил столовые приборы и повернул голову в сторону директора. Ремус, Сириус и Северус, кажется, успокоились. По-крайней мере уже не косятся на меня, как лошади на пожар, и то хлеб. Скоро начнется речь. Да и есть уже не хотелось — Кровавому Барону все же удалось испортить мне аппетит. Ничего, я на нем отыграюсь. Я смогу найти общий язык с Пивзом.

Когда опустошенные тарелки заблестели, со своего места снова поднялся Дамблдор. Он, как всегда, оставался при своем вкусе — насыщенного оттенка фиолетовая мантия, серебристые месяца по всей ткани, сиреневый колпак на голове и очки-половинки на носу. Хоть что-то не меняется в этом чокнутом мире...

— Ну вот, друзья, вижу, все напились и наелись. Теперь позвольте сделать несколько объявлений. Мистер Филч просил меня сообщить вам, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен. Теперь он включает в себя визжащие йо-йо, клыкастые фрисби и неукротимые бумеранги. Полный список, таким образом, насчитывает четыреста тридцать семь пунктов. С ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кому-то это интересно. — Я тихо фыркнул, бросив на завхоза кровожадный взгляд. Миссис Норрис, поймав его, мелко задрожала и поспешно попыталась спрятаться у хозяина за пазухой. — Хочу напомнить, что Запретный лес для студентов закрыт. Деревня Хогсмид закрыта для студентов первого и второго курсов. Должен сообщить вам неприятную новость: межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.

Это известие подняло в зале целую бурю протеста и возмущений. Я лишь нахмурился и уставился в тарелку, пытаясь разобраться в своих сумбурных мыслях. Весть о том, что квиддич отменяют, вызвало во мне чувство облегчения и горечи. Я не мог никак понять, откуда идут эти совершенно противоположные эмоции, а при сильном копании в своих мыслях у меня внезапно разболелась голова. Пока я пытался унять головную боль, ученики вокруг меня кричали, возмущались и всячески старались показать директору, что им эта новость не по душе. Только стол Слизерина остался наиболее спокойным — мои сокурсники, в отличие от остальных, знали о том, что произойдет в этом году. Да и вообще, слизеринцы не любят показывать свои эмоции.

— Бесятся, как живые мыши на горячей сковородке. — Буркнул Барон, бросив презрительный взгляд на стол Гриффиндора.

— Вам и такое блюдо удавалось съесть? — невинно нейтральным тоном задал вопрос я, чтобы отвлечься.

— Мне — нет. Но вот Николасу наверняка. — Яд, звучащий в голосе нашего факультетского привидения можно было сцеживать в литровые бутылки. И что у них там летом случилось?

Шум все не утихал. Сир... Профессор Блэк поднялся со своего места и взмахнул палочкой, не раскрывая рта. Вот за что его люблю — так это за невербальные заклинания, которыми он не очень хочет делиться.

— Как я уже сказал, — продолжил свою речь Дамблдор, с настоящим удовольствием разглядывая немых студентов, — в этом году нам оказана особая честь. В Хогвартсе состоится волнующее состязание, которого не было более ста лет. С огромным удовлетворением сообщаю: у нас будет проводиться Турнир Трех Волшебников.

Директор замолчал, а ученики, не в силах произнести и слова из-за сильного заклинания профессора Блэка, смотрели на преподавательский стол — на директора с круглыми удивленными глазами, и злыми и укоряющими — на Сириуса.

Дальше многоуважаемый директор начал рассказывать о правилах и истории турнира. Я не очень сильно вслушивался — судя по всему, на этих летних каникулах я усиленно штудировал литературу, касающуюся Турнира Трех Волшебников. Жертв действительно было много, порой в третьем туре не было нужды, потому что в живых, как правило, оставался только один волшебник. А если сейчас захотели устроить, значит, обезопасят Турнир так, что ничего интересного просто не будет. Какие-нибудь простенькие задания, легкие противники... Я вздохнул, вспомнив одну увлекательную книжку, написанную как раз победителем одного из Турниров. Он очень живописно описывал, какие были задания, что он сделал, какие заклинания употребил, увлекательно рассказывал о моментах, когда смерть проводила косой буквально в миллиметре от его горла, и скорбно описывал, как погибали двое волшебников — его противников. Рассказ произвел на меня неизгладимое впечатление, поэтому я совсем не стремился оказаться в числе «счастливчиков», которым выпал шанс участвовать. Тысяча галеонов? В ячейке моей семьи гора золота куда больше. Вечная слава? Уж лучше честная слава за действительно стоящее событие, а не за победу на заданиях, которые сможет пройти и школьник. Что поделать, я — слизеринец, и ничто слизеринское мне не чуждо.

Так, разумеется, думал только я и мой факультет. Гриффиндорцы же бушевали больше всех, сразу же забыв про квиддич, кубок, который они легко выиграли в прошлом году. И в позапрошлом. И как оказались на втором месте, когда я был на первом курсе. Кажется, тогда не обошлось без меня...Я не смог додумать эту мысль — резкая головная боль сбила меня с толку. Меж тем студенты бушевали все больше и больше — заклинание Блэка как-то незаметно сошло на нет. Новость о том, что будет действовать ограничение для учеников младше семнадцати лет, никого не останавливало, особенно Уизли. Ну да, этим ведь деньги и вечная слава не помешала бы. Жаль, жаль, я считал близнецов куда более умными парнями, но и они уже нацелились на Турнир.

— ... Делегации из Шармбатона и Дурмстранга приедут в октябре и проведут у нас почти весь учебный год. Не сомневаюсь, вы будете внимательны и любезны с зарубежными гостями и единодушно поддержите нашего чемпиона после его или ее избрания... — Ну да, плохо ты знаешь своих учеников, старик. Зациклился на Невилле, ничего вокруг не видит. А насчет делегаций... Что ж, думаю, я смогу устроить им радушную встречу. Я затылком почувствовал, что моя пакостная улыбка очень не понравилась трем профессорам.

Ученики начали вставать из-за столов, бурно обсуждая новость. Наш факультет сохранял гордое молчание. Я последовал следом за группой первокурсников, которых вели старосты, чтобы не заблудится и узнать пароль. Мысленно я уже строил грандиозные планы, в которых было не место жалости.

Только когда мы спустились в подземелья, студенты факультета Слизерина начали обсуждение. Обсуждали эту новость в основном совсем малыши, курса этак второго, и семикурсники. Первые пока мало что понимали, а вот вторые серьезно обдумывали эту мысль. Может, кто-то из наших все же решится стать кандидатом, хотя я и не был в этом уверен на сто процентов. Слизерин — факультет осторожных людей, они не будут глупо кидаться на штыки, как гриффиндорцы, а спокойно обдумают ситуацию.

— Что ты задумал, Поттер? — послышался голос позади меня. В нем сквозили нотки насмешки и беспокойства одновременно. — Надеюсь, хоть кого-то из французиков оставишь в живых?

Я слегка улыбнулся и чуть повернул голову в сторону Малфоя. Ну да, да, мы играем свои роли.

— Не бойся, Малфой, я оставлю и на тебя чуток. Может быть, тебе наконец-то удастся поднять свой авторитет.

Для окружающих мы играли роль соперников. Соперников за титул принца Слизерина. На самом деле, мне этот титул и даром не нужен, но Малфою было необходимо выделяться, чтобы было о чем писать отцу. Пусть порадуется за сыночка, он ведь пока и не подозревает, что все это — тщательно спланированный спектакль, который длится уже четвертый год и, если повезет, продлится еще года три. Чтобы занять место принца, надо быть им — а у Драко пока не было этих качеств. Он постепенно учился, соревнуясь со мной за это место, завоевывая походу нужный авторитет. Я сам вызвался на первом курсе стать его оппонентом и соперником.

— Больно они мне нужны! Я могу сделать все и без нарушения правил.

— А кто говорит о нарушении правил? — невинно приподнял брови. — В правилах ведь не запрещено накладывать на гостей заклинания и подвешивать их за лодыжки на подвесном мосте или виадуке...

Коридор содрогнулся от хохота — наши вечные перепалки с Малфоем были одни из самых популярных игр, которые так любили послушать старшекурсники. Да и не только они.

В таком веселом настроении мы все добрались до гостиной. Кто-то сразу направился в сторону спален, кое-кто, в том числе я и старосты, остались в гостиной. Старосты задержали первокурсников, которым предстояло послушать полную пафоса и патриотического настроя речь профессора Снейпа, который разъяснит им основные правила факультета. А я остался, чтобы просто поговорить с ним.

В открывшийся проход влетело нечто черное, покружило несколько секунд вокруг одного места и замерло. Мантия зловеще шелестела, напоминая этим звуком шелест крыльев летучей мыши. Низкий бархатный голос произвел на первокурсников неизгладимое впечатление.

— Меня зовут Северус Снейп. Я ваш декан, и преподаю Зельеварение. Прежде чем вы разойдетесь по спальням, я расскажу вам несколько правил, которым вы должны следовать на нашем факультете. Основной вашей задачей с этого дня должно стать сохранение чести нашего факультета. Я не потерплю никаких оправданий, если из-за кого-то из вас у Слизерина начнутся неприятности. Мы должны завоевать кубок соревнований, которые проводят каждый учебный год. Уже который раз Гриффиндор забирает у нас победу. Мы не можем проиграть. Остальные факультеты настроены против нас, поэтому важно держаться близко друг к другу и, в крайнем случае, помогать — это главный принцип Слизерина. Все, что происходит внутри факультета должно оставаться там. А теперь...

— Живите счастливо, дети мои, и будьте благословлены на великие подвиги! — тщательно подражая голосу декана, провыл я, немало перепугав первокурсников, все еще находящихся под трансом от речи Снейпа.

— Мистер Поттер... — практически простонал Северус, прикрыв глаза и сосредоточенно нахмурившись. Готов поспорить — сейчас он считает до десяти, чтобы не кинуться на меня с палочкой наперевес.

— Да, профессор? — невинно спросил я.

— Можете идти спать. — Резко бросил декан перепуганным первокурсникам. Когда последний из них скрылся в коридоре, он обернулся ко мне. Маска спала, и теперь он смотрел на меня осуждающе, с трудом сдерживая улыбку. — Признайте честно, откровенно и заранее: кому в это году не повезет стать объектом Ваших проказ? Я очень надеюсь, что вы оставите гостей в покое. Международное сотрудничество очень важно...

— Ладно, ладно, ладно! — почти панически замахал руками я. Терпеть не могу политику, а он прекрасно знает об этом.

— Пообещайте.

— Профессор, вы же знаете... — Я умоляюще посмотрел на него, крепко сжав зубы, чтобы не рассмеяться, — я не могу ничего обещать... Это само как-то выходит!

— И Дин Томас в прошлом году тоже случайно оказался в больничном крыле с тремя переломами руки?

— М... Да. Случайно.

Ни у кого из нас не было сил выносить и дальше этот фарс. Уголки губ профессора зельеварения медленно поползли вверх, а я позволил себе расслабиться в кресле.

— Гарри, если твой брат попадет на факультет Слизерин, я лично придумаю такое заклинание, рядом с которым щекотка покажется тебе легким перышком.

— Я? Причем здесь я?! Да и вообще... Думаю, он пойдет по стопам родителей — он ведь такой безмозглый...— почти с нежностью ответил я.

— Ну-ну... Ладно. А теперь отправляйся спать. Завтра у тебя Зелья первым уроком. — Снейп махнул на прощанье полой своей мантии и вышел из гостиной. А я, поднимаясь с кресла, бурчал себе под нос:

— Брат, значит... Младший...