Регент для юного Тёмного Лорда (джен)

Как же хорошо было спать на чистых мягких простынях под теплым пуховым одеялом, когда над ухом никто не шумит и не мешает спать и когда твою голову стальным обручем не сдавливает тишина. И не сразу разберешь, что страшнее: чувствовать себя глухим и слепым калекой, не способным двигаться, или ожидать, что с любой стороны тебе может достаться от тумака до чего-то более серьезного, например, могут пырнуть ножом в живот. И щитом не защитишься: либо не успеешь, либо вылетишь из Хогвартса.

На самом деле Том искренне ненавидел волшебников и их законы вместе с их неприкосновенным Статутом. Все они — что чистокровные, что магглорожденные — только и делали, что лицемерили. Какие бы трогательные речи о дружбе и равенстве они не вели, на самом деле им было плевать на выходцев из маггловского мира. Всем! А Дамблдору особенно! Его не волновало, что где-то там падают бомбы, что ученики, так отчаянно умолявшие о приюте и защите, могут больше и не вернуться, похороненные под обломками разрушенных взрывами домов. Его не волновало, что Хогвартс и Министерство отняли у детей последний шанс спастись от войны. Скольких исключили из школы лишь за то, что они из последних сил пытались удерживать магические щиты над собой и близкими, сколько нерадивых учеников погибло, потому что не смогли правильно выполнить нужное заклинание или потому, что не посмели применять магию, боясь нарушить Статут.

Было ли об этом хоть словечко хотя бы в одной газете? Нет! Зато все печатные издания на каждом углу трубили о героичности Дамблдора в борьбе с ужасным волшебником Гриндевальдом!

Том Риддл приоткрыл глаза и с удивлением подскочил в постели. То, что он видел, не было плодом фантазии его воспаленного сознания. Все окружавшее его было реальным: комната, кровать, солнце, заливавшее светом потолок сквозь щель в шторах.

Но вспомнив, что это также значило, Том резко помрачнел. Быстро поднялся на ноги, бросился к двери и с силой дернул за ручку, потом толкнул дверь плечом, после чего окончательно убедился, что его заперли. И гостеприимство угрожало обернуться все тем же пленом.

Несмотря на наружное спокойствие, внутри Тома скручивал страх. Проснуться в опасном и непонятном мире в поместье Малфоев, для которых честное слово было также неестественно, как щедрость для гоблинов, было, скажем так, не лучшим началом дня.

* * *

Нарцисса Малфой почему-то любила утро, несмотря на то, что оно чаще всего приносило не самые радостные вести. Почему-то так повелось ещё с давних пор, и, насколько сейчас могла судить по лицу мужа Нарцисса, в данный момент меняться не собиралось.

— Дорогая, — Люциус слегка замялся. — Я должен сказать тебе, что у нас в поместье гость. К сожалению, я не смог предупредить тебя о нем, он приехал довольно неожиданно, глубокой ночью.

Нарцисса согласно кивнула.

— Я поняла, Люциус, — тихо произнесла она. — Это кто-то из твоих... партнеров?

Нарцисса привыкла к тому, что в доме порой появлялись неожиданные гости, а уж в войну соседей и вовсе выбирать не приходилось.

Нарцисса непроизвольно вздрогнула, вспомнив Фенрира, — похабника-оборотня, распускавшего руки, не имевшего ни капли представления о манерах и склонного к насилию.

Как бы ей хотелось, чтобы новый гость на сей раз был другим: воспитанным, образованным и... слабым настолько, что она сможет дать ему отпор, чего бы он ни захотел от нее и её семьи...

— Не совсем, — Люциус неловко хмыкнул. Он всю ночь придумывал подходящую историю для объяснения присутствия Тома в поместье. А заодно пытался объяснить самому себе, почему он не может просто выставить этого недопризрака за пределы поместья и забыть о нем навсегда. Но Люциуса почему-то не покидало ощущение того, что этот юноша может в будущем сыграть немалую роль в жизни семейства Малфоев. — Он мой дальний родственник из Франции, но прекрасно говорит по-английски. Его зовут... Тома. У него были неприятности на родине и разногласия с моей французской родней, поэтому не расспрашивай его о прошлом. Он еще слишком потрясен случившимся.

— Хорошо, — спокойно согласилась Нарцисса. — Твой родственник спустится к завтраку?

— Возможно, — неуверенно кивнул Люциус. — Я, пожалуй, зайду к нему сам. Осведомлюсь о его здоровье и дальнейших планах и тогда сообщу тебе.

Нарцисса слегка улыбнулась мужу в ответ и проследовала на кухню отдать распоряжения на день домовым эльфам.

* * *

Щелкнуло отпирающее заклинание, и в следующую секунду в комнату Тома стремительно вошел Люциус.

— Как вам спалось, юноша? — небрежно бросил он, хмуро осматривая Тома со всех сторон. — Нужно подобрать вам нормальную одежду, а не это убожество! — он кивнул на мантию, в которой до сих пор пребывал Том.

— Вы мне дадите свою одежду? — Том пока так и не определился, как же вести себя с этим человеком, чтобы расположить его к себе: льстить, притворяться жалким или же, наоборот, демонстрировать гордость и независимость?

— Прямо с себя, что ли? — Люциус иронично уставился на Тома. — Обойдетесь! Ходдара! Принеси костюм! Тот самый, ты знаешь! Он должен подойти по размеру!

— В котором господин делал предложение госпоже Нарциссе? — уточнил домовик, преданно глядя на хозяина своими большими глазами.

Люциус побагровел и недовольно оглянулся на внимательно слушавшего их Тома.

— Другой, — сквозь зубы процедил он. — Живо, бестолочь! Мистер Риддл должен соответствовать своей легенде.

— Благодарю вас, сэр! — почтительно проговорил Том, искоса наблюдая за недовольно расшагивавшим по комнате хозяином дома. — За то, что дали мне кров и, если так можно выразиться, пищу.

Люциус только рассеяно кивнул в ответ. Раздался громкий хлопок, и в комнате возник Ходдара, бережно державший свернутый темно-серый костюм.

— Идите переоденьтесь, мистер Риддл! Ходдара вам поможет, — Люциус махнул рукой в сторону ширмы. — Если что-то будет велико или мало, не переживайте, выходите как есть. Я поправлю.

Том послушно отправился переодеваться, от услуг домовика он отказался. Слишком много следов осталось от прошлой жизни на его теле: несколько рваных шрамов, белое пятно от ожога — кто-то в приюте опрокинул на него тарелку обжигающе горячего супа, специально или случайно, он так и не понял, ему в тот момент было не до того. Том не хотел вспоминать это время, хотел вычеркнуть его из жизни навсегда, забыть, словно его никогда и не было. Хотел, но не мог. Это слишком опасно — забывать о том, кто ты. Стоит один раз задрать нос, и ты можешь лишиться всего, что так старательно собирал несколько лет подряд.

Будучи распределенным на факультет Слизерин — сборище родовитых волшебников — Том осознал собственную ущербность по сравнению с ними. Детство в бедном сиротском приюте наложило свой отпечаток на манеру сидеть, говорить, держать в руках столовые приборы. Копируя поведение одноклассников, Том за несколько лет научился казаться таким же, как они. Но его никогда не отпускало неприятное ощущение, что это всего лишь видимый лоск, вроде фальшивой позолоты, а стоит кому-нибудь копнуть чуть глубже, он сразу увидит, насколько неуверенно и неуютно чувствовал себя Том на фоне своих сокурсников. Порой он даже мечтал перевестись на более демократичный Рейвенкло, и сдерживали его от этого только собственные амбиции и неимоверное упрямство.

Том впервые надевал костюм из таких дорогих и приятных материалов. Одежда привычная ему всегда была очень дешевой и хорошо, если не подержанной, и теперь ему было не по себе. Он казался сам себе необразованным грязным ничтожеством, которое заняло не свое место. Тому это совершенно не нравилось.

Угрюмо опустив голову, он вышел из-за ширмы и подошел к Люциусу.

— Ну? Теперь я выгляжу достойно на ваш взгляд?

Люциус только неопределенно хмыкнул, отметив некоторую несуразность посадки наряда новоприобретенного "родственника": рукава рубашки были чуть длиннее необходимого, брюки, наоборот, несколько коротки, но при этом мешковаты. А пиджак был узок Тому в плечах и, похоже, немилосердно жал в талии.

Люциус с некоторым огорчением признал, что фигура у него в юности была менее удачной, нежели у мистера Риддла. Болезненность и худоба, присущие ему в молодости, с возрастом прошли.

— Диффиндо артус! — произнес он, аккуратно укорачивая рукава.

Также аккуратно и методично он ужал брюки, расширил плечи пиджака, а заодно удалил следы некой заношенности, сделав костюм абсолютно новым.

— Такие приемы весьма пригождаются, когда необходимо срочно привести себя в подобающий вид, — прокомментировал Люциус, довольно обозрев результат своих трудов. — Ибо в некоторых ситуациях на портных времени категорически не хватает... И еще один вопрос, юноша, как у вас со столовым этикетом? С ножа, надеюсь, не едите и пальцами еду не хватаете? От полукровок всего можно ожидать...

При упоминании своей “полукровности” Том вздрогнул, задетый за живое.

— Я умею обращаться с приборами! Может, я и полукровка, но я не дикарь! —возмутился он, глядя на Люциуса.

— А кто тут говорил о дикарях? — Люциус и бровью не повел, хладнокровно осматривая Тома, пытаясь найти хоть малейший повод придраться к внешнему виду мальчика. — Тут говорят о манерах, которые должны быть у любого. Те же Уизли — низший сорт по чистокровным меркам, но с некоторыми полукровками и магглорожденными не сравнить! Слишком много плебеев стало среди магглов в последнее время. Хорошо, что умеете — значит, меня не опозорите. Вы готовы? Тогда пойдемте, я представлю вас моей жене!

— Я готов познакомиться с миссис Малфой, — осторожно произнес Том.

— Тогда прошу, — Люциус церемонно пропустил Тома вперед себя и вышел вслед за ним, прикрыв за собой дверь. — Следуйте за мной!

Они, не торопясь, спустились вниз и проследовали в гостиную. Навстречу им вышла высокая изящная женщина с белокурыми локонами.

Том с интересом взглянул на хозяйку дома. Перед ним стояла ухоженная женщина, прекрасная и высокомерно холодная, будто выточенная из чистейшего льда. Она казалась такой же надменной, как и её супруг,

— Нарцисса, познакомься, это мой троюродный кузен Тома Д'Этранже. Тома, это моя жена, Нарцисса Малфой, — церемонно представил их друг другу Люциус.

— Добро пожаловать, Тома, — сдержанно улыбнулась Нарцисса, но в её взгляде Том заметил странное невысказанное облегчение, словно какие-то её опасения не оправдались. — Рада видеть вас в нашем доме!

— И я благодарен вам за ваше гостеприимство, — учтиво склонил он голову в ответ.

— Приглашаю всех идти завтракать! — Нарцисса внезапно успокоилась и, наконец-то, улыбнулась по-настоящему.

— Я… буду рад что-нибудь съесть, — Том внезапно кое-что сообразил и запаниковал. Он бросил умоляющий взгляд на Люциуса, но тот словно и не заметил, подталкивая Тома в сторону столовой.

Внутри Тома нарастала паника: его тело было плотным фантомом, он ведь не сможет потреблять обычную человеческую пищу, он питался энергией живых существ, как дементор. Но на ходу придумать убедительной причины, чтобы отказаться от завтрака, он не мог.

Честно говоря, он даже представить не мог, что случится, если предпринять попытку что-нибудь съесть. В лучшем случае, он просто не сможет этого сделать, а в худшем — еда провалится сквозь его фантомное тело. Оба варианта были малопривлекательными и выглядели даже в теории весьма неаппетитно.

Тем не менее витающие в воздухе запахи заставили его сглотнуть слюну и вспомнить о том, что последним его завтраком пятьдесят лет назад был какой-то дешевый пирожок с мясом явно кошачьего происхождения. А запах теплых булочек с корицей почему-то успокоил Тома.

Том осторожно сел за стол, старательно держа безукоризненную осанку. Заметив еле заметный одобрительный кивок Люциуса, он слегка расслабился и с любопытством огляделся.

Что ж, Малфои никогда не отказывали себе в роскоши — взять хотя бы эту огромную хрустальную люстру, что занимала полпотолка. Том таких никогда не видел.

Нарцисса слегка щелкнула пальцами. На столе мгновенно появилась еда, не столь разнообразная, нежели в Хогвартсе, но располагавшая к здоровой и сытной трапезе. Больше всего Тома обрадовало отсутствие ненавистной овсянки, которую обожали подавать за столом Слизерина, а он был вынужден есть то же, что и все, чтобы не выбиваться из коллектива.

Кто-то деликатно подергал его за рукав. Том оглянулся: снизу на него преданно смотрели огромные темные глаза домовика.

— Овсянки, сэр? — радостно осведомился тот, ставя перед Томом большое блюдце с ароматной горячей кашей, совсем непохожей на водянистую пресную жижу, которую так часто подавали в его времена в Хогвартсе.

Люциус с интересом наблюдал за ним, неторопливо помешивая свой кофе. От его пристального изучающего взгляда Тому стало не по себе. Он вдруг понял, что именно этого Люциус и хотел: эксперимента, чтобы проверить какую-то свою версию.

Нарцисса с любезной улыбкой что-то говорила, но Том её почти не слышал, гипнотизируя испуганным взглядом злосчастную кашу и словно надеясь, что та сама собой испарится.

Брови Люциуса чуть сдвинулись, а поза стала более напряженной. Нарцисса, наконец, заметила нерешительность Тома.

— Вам что-то не нравится, Тома? — участливо спросила она.

Люциус спокойно улыбался, но в глазах его читалась явственная угроза. Было ясно, что последствия его недовольства не заставят себя долго ждать. И для Тома они могут обернуться самым плачевным образом.

Том решился: “Нет, мэм, все в порядке”, — и подтверждая свои слова, он зачерпнул кашу и, зажмурившись, решительно отправил её в рот.