Тысяча и один ос (джен)

Поход в Цитадель что-то неуловимо изменил в Чуе. Это замечали все. И осы в Подземелье, которые стали относиться к своему герою с уважением и некоторым пиететом. И его друзья-наёмники, которые вдруг обнаружили в простоватом и прямодушном осе внутренний стержень и глубину мысли. Сам же Чуя никак не показывал, что его отношение к окружающим изменилось, не задирал нос, был дружелюбен и отзывчив. Но иногда он уходил в себя, внезапно задумавшись, резко застывал на месте, стал более рассеянным и отстранённым, чем обычно.

В очередной раз, едва не наткнувшись на вставшего столбом посреди канализации оса, Кортес не выдержал и вполголоса сказал своей команде:

— Надо его спасать. В таком состоянии Чуе может быть опасно даже в родной канализации. Предлагаю показать его брату Курвусу и брату Ляпсусу.

— А кто платит? — молодой наёмник нахватался у старшего товарища далеко не самых лучших черт, в том числе и патологическую, какую-то шасскую жадность.

— Артём, он же наш друг! — возмутилась более гуманная Яна. — Я уверена, комиссар оплатит лечение своего подданного, тем более, что сам же довёл бедного оса до такого состояния…

Не откладывая в долгий ящик, наёмники связались с Сантьягой и, согласовав с ним вопросы размещения и оплаты, отправились с ничего не понимающим Чуей в Московскую обитель семьи Эрли. Как обычно, их приняли довольно прохладно, ровно до той поры, пока Кортес не произнёс три волшебных слова: «Тёмный Двор платит». После этого отношение эрлийцев к ним резко изменилось. Брат Курвус наперегонки с братом Ляпсусом бросились обустраивать в прямом смысле слова дорогого пациента в обители, вытолкав наёмников взашей:

— Ни в коем случае нельзя нарушать покой больного всяким сомнительным личностям, от которых за версту несёт порохом, кровью и проблемами! Не правда ли, брат Ляпсус?

— Совершенно с вами согласен, брат Курвус!

— Так, больной, на что жалуемся? Где болит? Что беспокоит? Начнём, пожалуй, с полного обследования. Ввиду последних событий, когда пациент работал практически на износ, даже в столь крепком организме, как у нашего друга могло что-то, так сказать, поломаться. Ваше мнение, брат Курвус?

— Абсолютно с вами согласен, брат Ляпсус! Не могло не поломаться, и найти место поломки — наш священный долг! Кто же лучше эрлийца знает устройство организма представителей всех генетических статусов?! Вот помнится, вскрывали мы недавно одного масана…

— Брат Курвус, прошу вас, не отвлекайтесь. Смотрите, наш пациент совсем позеленел, у него на лицо (и на лице, забавный каламбур, да?) сильнейшее нервное истощение, проблемы с сердцем, желудком, почками, селезёнкой…

Брат Ляпсус увлечённо щёлкал костяшками огромных деревянных счётов. Но в этот момент запищал компьютер в приёмном покое, извещая о новом сообщении. Прочитав его, эрлиец резко погрустнел, осунулся и уныло проговорил:

— Приказ комиссара: обследовать, назначить адекватное лечение, проверку при необходимости будем проходить «поцелуем русалки», за пациента отвечаем головой и лицензией…

Тут же оба лекаря развили бурную деятельность, и уже через пятнадцать минут в руках у брата Курвуса было заключение маго-медицинского обследования. По результатам выходило, что после почти прямого подключения к Источнику у оса сдвинулись глубинные слои психики, ответственные за мышление, и некритично повреждены участки мозжечка, отсюда некоторая заторможенность и потеря ориентации.

То, что у человских врачей могло вызвать полный отказ от лечения больного, потребовало от эрлийцев всего лишь десятиминутного консилиума с привлечением отца настоятеля. Посовещавшись и перекусив перед трудами праведными, брат Курвус и брат Ляпсус с энтузиазмом принялись за лечение пациента.

Первым делом они погрузили оса в лечебный сон, затем присоединили к голове кучу электродов, электродиков и датчиков, провода от которых тянулись к самому настоящему хрустальному шару. Внутри шара то и дело возникали вспышки молний разного цвета, длины и интенсивности. По их рисунку эрлийцы определяли состояние больного и участок мозга, который подвергался сканированию.

Когда сканер дошёл до повреждённого участка мозжечка, шар замерцал красным и начал потрескивать. Тут за дело взялся брат Ляпсус, он подколол бесчувственному осу катетер с какой-то странной изумрудной жидкостью и медленно, буквально по каплям начал вводить лекарство, внимательно следя за показаниями прибора. В это же время брат Курвус речитативом затянул заклинание на одному Спящему известном языке, очень тщательно проговаривая каждое слово и делая паузы после очередной строчки.

Когда шар вновь замерцал разноцветными молниями и перестал потрескивать, брат Курвус с облегчением смахнул пот со лба и, почти не жуя, проглотил огромный бутерброд с мясом и овощами. По-видимому, заклинание отнимало огромное количество сил. Но лечение ещё не закончилось, и эрлийцы, немного передохнув, запустили прибор на новое сканирование. Когда исследование дошло до следующего «испорченного» сегмента, шар затрещал так сильно, что у обоих эрлийцев перекосились лица, словно у них разом заболели все зубы. Но они мужественно принялись за дальнейшую работу.

Что бы ни говорили в Тайном Городе о снобизме и себялюбии эрлийцев, работу свою они знали отлично. Усилиями Московской обители было предотвращено множество преждевременных похорон и спасено огромное количество представителей всех рас. Не делая различий между масаном и концем, навом и хваном, они качественно выполняли свои обязательства по сохранению нейтралитета. Если им не забывали платить, конечно…

Вот и сейчас, выбиваясь из сил, падая с ног от усталости, они честно отрабатывали свой хлеб с икрой. Вокруг спящего Чуи возник прозрачный мерцающий отливающий синевой купол. Вены на руках, держащего катетер с лекарством брата Ляпсуса вздулись, словно он боролся с неведомой силой, пытающейся вырвать катетер из вены оса. Брат Курвус уже почти шептал заклинание, но не сбивался и не забывал делать паузы перед каждой новой строчкой. Отстранённое выражение сходило с лица оса. Облик певца приобретал спокойный расслабленный вид. Чуя спал, и лечение подходило к концу. Всё тише и незаметнее потрескивал шар, всё меньше красного оставалось под его тонким стеклом, и эрлийцам гораздо легче становилось контролировать процесс лечения.

Наконец, эрлийцы завершили свою работу. Сразу после того, как брат Ляпсус усталым движением руки убрал мерцающий купол, окружавший оса, Чуя начал просыпаться.

— Ну что, больной, как вы себя чувствуете? — голос брата Курвуса, несмотря на дикую усталость, был бодр и участлив.

— О, величайшие из великих лекарей всей Вселенной! Вы излечили воина славной Оси! Теперь Чуя снова может творить и в первой же балладе вознесёт умение чародеев-знахарей до самых звёзд! В моей голове уже рождается новая песнь, что принесёт титаническому труду лекарей обители Эрли вечный почёт и немеркнущую в веках славу! Сегодня же Чуя начнёт свой эпохальный труд во благо славных брата Курвуса и брата Ляпсуса, вернувших его к жизни!

Отчего-то эрлийцы не особо обрадовались этому известию и постарались как можно мягче, но скорее, избавиться от излишне восторженного пациента. Но Чуя уже ощутил прилив вдохновения и был готов положить все силы на написание новой баллады, даже если это грозило ещё одним визитом в Обитель в качестве пациента.

Выйдя из святая святых семьи Эрли, Чуя направился прямиком в офис «Неприятных ощущений», чтобы порадовать своего друга Кортеса известием о своём выздоровлении. Наёмник, конечно же, обрадовался, встретив оса в здравом уме, но услышав о новой балладе, которую прямодушный Чуя тут же начал декламировать, быстренько распрощался с осом, сославшись на завал в делах. Кортес даже отправил Артёма подбросить Чую в «Ящеррицу», где ос мог бы договориться с Птицием о новом выступлении.

Сказать, что конец был рад, увидев свою звезду в добром здравии и с новой идеей, значит ничего не сказать. Птиций разве что не подпрыгивал от радости, с превеликой радостью он освободил сегодняшнюю ночь для выступления маленького сказителя и с нетерпением начал ждать очередного триумфа.

В клубе ближе к ночи снова был аншлаг, не было только комиссара Нави, который внезапно был выслан князем за пределы Москвы по каким-то таинственным делам. В свете софитов на сцене появился маленький ос, взмахнул рукой, ударил по струнам домбры и…. Завыл. Нет, конечно же, Чуя пел и, по меркам осов, даже очень хорошо, но без изменителя голоса и поддержки «ласвегасов»…

Это был провал. Такого количества гневных отзывов и отповедей Птиций не получал даже в самом начале своей карьеры. И только команда Кортеса, мужественно высидев весь десятичасовой концерт, горячо благодарила Птиция за оказанную поддержку. И намекала на дальнейшее сотрудничество с молодым, но, безусловно, талантливым певцом. Всё-таки «навский оберег» — отличная штука.