Русалка, вернувшаяся с холода (джен)

С улицы вдруг послышался хлопок аппарации, и сразу за ним раздался отчаянный вскрик. Барти выругался. Очевидно, кто-то из магов по случаю Хэллоуина решил навестить друзей, живущих на этой улице, увидел свеженькие развалины и не смог не поделиться впечатлениями.

— Ну вот, — сквозь зубы процедила Беллатрикс, — принесла-таки кого-то нелегкая. И не сидится же вам дома в сей радостный праздник...

— Ты готова? — спросил Барти и взял ребенка под мышку. — Уходим!

— Готова, — кивнула Белла, но тут снова раздался хлопок, и посреди комнаты взвихрилось облако пыли.

— Акцио Гарри! — воскликнул высокий женский голос, и Барти едва успел поймать выскользнувшего из-под руки ребенка.

— Держи его! — взревела Белла и, выпустив из рук тело Темного Лорда, атаковала непрошеную гостью:

— Эверте статум! Обезъяз! Инкарцеро! (1)

Незнакомку перевернуло в воздухе и унесло через остатки выбитой стены в бывшую спальню Поттеров. Волшебница была укрыта заклинанием невидимости, но поднявшаяся при падении пыль выдала ее местонахождение с потрохами. Однако ударить по ней вслед за Беллатрикс Барти не смог: ребенок неодолимо рвался из рук, и Барти, чтобы не выпустить его, пришлось рухнуть на пол, больно ударившись при этом локтями. Внутри ребенка, придавленного к полу полутора сотнями фунтов, что-то квакнуло, но Барти даже не подумал приподняться или ослабить хватку: если Белла обнаружит, что ребенок исчез, квакать придется внутренностям уже самого Барти.

Упал Барти, на первый взгляд, удачно — под ним не оказалось ни острых гвоздей, торчащих из обломков дерева, ни крупных камней, о которые можно было бы сильно расшибиться. А мелкие камушки да битые кирпичи — это так, мелочи. Правда, через миг Барти был вынужден изменить свое мнение. Как оказалось, заклинанию «Акцио» было все равно, что надето на ребенке — пижамка, полотенце или целый Пожиратель Смерти. Оно тянуло к своему хозяину все оптом, и даже, уцепись Барти за диван или комод, заклинание бы это не остановило.

В одной из детских сказок злые магглы, поймав волшебника, казнили его, привязав за ноги к хвосту лошади и выпустив лошадь в степь. Барти тогда пытался воспроизвести услышанное, поймав крысу и привязав ее к хвосту домашнего книззла. Однако опыт не удался: подопытная «лошадь» вместо того, чтобы с громким ржанием ускакать в степь, сожрала «волшебника» на месте и только после этого гордо удалилась. Сейчас же Барти мог на собственном опыте прочувствовать все прелести маггловской казни.

Манящие чары протащили Барти ногами вперед несколько футов по каменной крошке и прочему мусору. Слабые попытки затормозить локтями, коленями и носками сапог, как и ожидалось, не увенчались успехом. Барти представил, как нелепо он сейчас выглядит — мантия задралась, брюки на коленях собрались гармошкой — и чуть не взвыл: если Беллатрикс это увидит — ему конец, осмеёт перед людьми так, что хоть из Британии беги. Еще и ребенок этот никак угомониться не может, даже под «Инкарцеро» вертится, как угорь, того и гляди, выскользнет из-за пазухи.

Барти прислушался. Ребенок у него в руках дрожал, как в лихорадке, и судорожно выгибался: то ли его заклинанием корежило, то ли собирался испустить дух.

«Не повезло сегодня пацану... — мысленно констатировал Барти, чувствуя, как подаются под его пальцами хрупкие детские косточки. — Повелитель не добил, заклинанием не разорвало, так я сейчас придушу, как куренка, не рассчитав усилий».

Белла тем временем поспешила на выручку.

— Финита Инкантатем! — рявкнула она, и Барти с огромным облегчением почувствовал, как маленькое тельце под ним обмякло и перестало вырываться из рук. Однако не успел он перевести дух, как ребенок, освободившись заодно и от заклинания немоты, заорал так, что зазвенело в ушах.

— Мордред бы тебя побрал, баньшин сын! — выругался Барти и тут же замер, почувствовав, как расплывается под животом горячая лужица. — О, нет... Нет, парень, только не сейчас... Мерлин, ну за что мне это?

— Аппарируй! — скомандовала Белла. — Я сама здесь справлюсь!

И бросилась через всю комнату к упавшей волшебнице.

Однако там уже никого не было: невидимая ведьма то ли аппарировала, то ли перебралась на другое место. Причем перебралась, явно не касаясь ногами пола — ни одна дощечка при ее перемещении не скрипнула, ни один камешек не сдвинулся с места.

Барти послушно приподнялся на локте, вытащил из-под живота правую руку с зажатой в ней волшебной палочкой, брезгливо встряхнул намокшим рукавом... и чуть не взвыл во весь голос. Его палочка, его бесценная палочка, убившая и запытавшая полсотни магглов и добрый десяток магов, оказалась безжалостно сломана пополам. Перо оккамия, составлявшее ее сердцевину, тоже сломалось и повисло на одном волоске, и Барти ничего не оставалось, как только оторвать этот волосок и сунуть отломившийся кусок палочки в карман мантии.

Проклятый Олливандер! Не мог подобрать для него палочку покрепче...

«Лимонное дерево — редкий гость в наших краях, — всплыл в памяти голос старого мастера. — Берегите свою палочку, молодой человек, — другой такой вы больше не найдете».

И Барти берег ее. Берег, как зеницу ока. Почти десять лет берег, и если бы не этот маленький засранец...

Барти вдруг испытал непреодолимое желание воткнуть оставшийся обломок мальчишке в сердце и провернуть его, словно кинжал. Похоже, не зря Темный Лорд собирался истребить под корень все семейство: этот сопляк был словно создан для того, чтобы доставлять окружающим сплошные неприятности. Скажи Барти кто-нибудь еще час назад, что вокруг годовалого пацаненка может завариться такая каша — рассмеялся бы в лицо. Или хорошенько приложил круциатусом — чтобы врал да не завирался.

— Аппарируй, я сказала! — повторила Белла, возвращая Барти в реальность, и очертила перед собой широкий полукруг. — Гоменум Ревелио!

В нескольких шагах от Барти мелькнула неясная тень.

— Ах, вот ты где! — торжествующе выкрикнула Беллатрикс. — Авада Кедавра!

Зеленый луч блеснул у Барти прямо перед глазами, и он поспешно рухнул носом в пыль.

— Ты почему еще здесь, придурок? — рявкнула Беллатрикс, обнаружив, что чуть не угробила собственного напарника.

— У меня палочка сломана! — в отчаянии крикнул Барти. Теперь вся надежда была только на Беллатрикс. Если она сумеет отбиться и вытащить их обоих отсюда — он больше никогда не станет смеяться над ее нелепой привязанностью к сестре и племяннику. Слово Упивающегося...

Беллатрикс выкрикнула что-то нечленораздельное, но явно нелестное для Барти, и запустила поверх его головы петрификусом в связке с инкарцеро.

И снова промахнулась. Впрочем, по невидимому противнику и днем-то попасть не всегда удается, а уж ночью, при неясном свете луны и уличных фонарей, сделать это практически не реально.

«Хитра, гадина! — подумал Барти, озираясь во все стороны, чтобы не пропустить появление невидимки. — Держится над полом, чтобы не спотыкаться о камни и не оставлять следов. Только как это у нее получается? Мобиликорпус? Парящие чары? Что-то совершенно новое, позволяющее при этом сконцентрироваться на противнике, а не на поддержании в воздухе собственного тела? Тогда эта ведьма точно не из авроров. У тех что знает один — то знают все, и, овладей стражи порядка подобными чарами, не удержались бы от проверки их в действии. То есть, кто-нибудь из наших уже попался бы на такой фокус, доложил бы Повелителю, а тот обязательно предупредил бы остальных.

Может, это какая-нибудь идейная фанатичка из Ордена Феникса? Тоже не факт: орденцы — народ щедрый, и точно так же не преминули бы поделиться новинкой с товарищами. Может, у них появился кто-то новенький? А может, это просто соседка Поттеров? Какая-нибудь клуша, которая вышла на улицу поискать загулявшего тыквоголового ребенка и увидела рядом со своим домом свеженькие развалины..."

На этом месте Барти пришлось прервать свои размышления. Невидимая волшебница, по всей видимости, умела не только левитировать над землей, но и использовать невербальную магию. Вспышка — и из-за полуобвалившейся стены спальни в Беллу полетел белый луч, за ним последовали синий и бледно-зеленый.

Почему невидимка не атакует самого Барти, было понятно: без палочки и с ребенком на руках он никуда не денется, серьезного сопротивления тоже не окажет, а отвлекаться от боя с Беллатрикс на то, чтобы связать и оглушить Барти, было бы первостатейной глупостью.

«Ступефай, Иммобулюс, Петрификус, — не без удивления расшифровал увиденное Барти. — Странно... Это явно не соседская клуша, клуши не двигаются с таким проворством и не бросаются заклинаниями с такой уверенностью. Да и на доблестных авроров что-то не похоже: после разрешения использовать непростительные они противнику даже «Здрасьте» не говорят, а сразу бьют на поражение. Спасибо дорогому папочке за его нововведения... Тогда кто же это может быть? Новенькая, что ли? Рассчитывает захватить нас живьем и с помпой доставить в аврорат, чтобы скорее продвинуться по службе? Неужели она настолько сильна? Или просто чрезмерно самонадеянна? А может, она рассчитывает на быстрое подкрепление? Тогда надо убираться отсюда, как можно скорее».

Барти с надеждой посмотрел на Беллатрикс. Та тем временем успешно отразила атаку незнакомки и метнула в нее "Инсендио Максима".

Барти смотрел во все глаза. После огненного удара такой силы жертва должна была заорать дурниной и непременно обнаружить свое присутствие, но невидимой волшебнице и на этот раз удалось увернуться, и вместо нее вспыхнул чудом уцелевший в спальне Поттеров платяной шкаф.

Беллатрикс испустила вопль разочарования. И тут в нее полетело такое, что Барти замер, отказываясь верить своим ушам. Рвотное? Жалящее? Тыквоголовое?..

Эта ведьма что, с ума сошла? Вместо того, чтобы уничтожить Беллу на месте или обездвижить, раз уж так приспичило обзавестись пленными, эта гадюка пытается ее унизить и изуродовать? Она что, не понимает, с кем связалась? И вообще это ни в какие рамки не лезет — ни в дуэльные, ни в боевые. Все бывшие выпускники Хогвартса прекрасно владеют подобными заклинаниями, но никто из них никогда не позволит себе опуститься до подобной низости, даже в самых жестоких стычках. Да каждому жителю Магической Британии известно, что применять такие заклинания в бою неспортивно и бесчестно. Неужели сегодня они столкнулись с иностранкой? Или какой-нибудь чокнутой магглокровкой, для которой вековые традиции — пустой звук?

Беллатрикс, похоже, тоже была оскорблена до глубины души. С гневным рыком она отбила подлую атаку невидимки и с воодушевлением пошла вразнос. Разноцветные вспышки в глазах у Барти слились в единый поток, но неуловимая ведьма легко, словно насмехаясь, ускользала от ударов и наносила свои, нимало не заботясь о том, что «Калворио», «Фурункулюс» и "Пуллюс" вперемежку с оглушающими и связывающими заклинаниями превращают схватку двух сильных и умелых волшебниц в низкопробный ярмарочный фарс.

Однако Беллу никогда не прельщала карьера балаганной актрисы. Окутав себя облаком тумана, она послала в незнакомку ослепляющее и тут же резко взмахнула левой рукой. Барти едва успел заметить мелькнувший перед глазами сверкающий проблеск, как раздался полный боли вскрик.

«Кинжал!» — сообразил Барти. Как всякая женщина, воспитанная в приличной семье, Белла носила при себе узкий, остро заточенный клинок и сейчас без тени сомнения умело им воспользовалась. К сожалению, Барти не мог определить, насколько тяжелым было ранение невидимки, поэтому, воспользовавшись секундной передышкой, поднялся на ноги и, придерживая ребенка, бросился к телу Темного Лорда. В несколько прыжков достигнув цели, он упал на колени и принялся шарить по полу возле правой руки Повелителя. Где-то здесь Беллатрикс положила его волшебную палочку...

Но палочки нигде не было.

Не в силах поверить в очевидное, Барти положил голосящего мальчишку возле себя и снова принялся за поиски. Палочке просто некуда было деться — насколько он успел заметить, ни Белла, ни ее соперница не приближались к телу Темного Лорда, а значит, палочка точно должна была лежать где-то рядом.

— Экспеллиармус! Акцио кинжал! — скомандовала Белла и, ловко перехватив подлетевшее оружие за рукоять, снова метнула его в невидимку. Давно зная Беллатрикс, Барти даже не задавался вопросом, как она смогла определить в темноте правильное направление. Почуяла — и все тут. А за первые промахи осуждать Беллу было бы просто глупо. Она, как и Барти, и остальные их соратники, всегда считала Повелителя чуть ли не бессмертным, поэтому вид его бездыханного тела поверг ее в небывалый ужас. И, конечно же, это зрелище не могло не отразиться на ее боевых качествах. Когда душа рыдает кровавыми слезами, а взгляд то и дело обращается в угол возле комода в надежде, что Повелитель вот-вот вздохнет, поднимется и заговорит, вряд ли стоит ожидать от человека особой меткости. Особенно от женщины. Да что уж там скрывать — от любящей женщины. Белла и так сумела овладеть собой с необычайной скоростью. А невидимая ведьма, сама того не понимая, своими оскорбительными проклятиями окончательно переключила внимание Беллатрикс с Повелителя на свою собственную персону. За что тут же и поплатилась.

А Повелитель... Маггловские врачи, возможно, и научились творить чудеса, но кто знает, как они подействуют на умершего от неизвестной причины волшебника? Удастся ли выудить из ребенка нужные воспоминания? Удастся ли вообще вернуть Повелителя к жизни? И как дальше жить, если попытка возвращения окажется неудачной?

Барти тряхнул головой, отгоняя пораженческие мысли и, услышав еще один вскрик невидимки, с наслаждением потянул носом воздух, предвкушая появление самого чудного, самого будоражащего аромата в мире — аромата свежепролитой крови.

Белла тем временем издала ликующий вопль и бросилась вперед.

Барти обернулся и не поверил своим глазам: изящная, утонченная миссис Лестрейндж черной молнией пролетела несколько ярдов, отделяющих ее от невидимой ведьмы, вцепилась в нее голыми руками и, свалив на пол у разломанной двуспальной кровати, принялась трепать, как голодный африканский нунду раскормленного вождя, не успевшего унести ноги с неудавшейся охоты.

Но ведьма, хоть и была дважды ранена, явно не собиралась оставаться в долгу. В ярком свете пылающего шкафа прекрасно было видно, как Беллатрикс то зависает в нелепом положении над пустотой, то перекатывается на спину, силясь оторвать невидимые руки уже от своего горла.

— Ах ты, шваль подзаборная... — сдавленно прошипела ведьма и вцепилась Беллатрикс в волосы. По полу зазвенели шпильки и гребни, пышная кудрявая грива — гордость Беллатрикс с незапамятных времен — вырвалась на свободу и окутала дерущихся женщин черным облаком.

— Ах ты, баньши крашеная, — не осталась в долгу Беллатрикс. — Штырехвоста тебе в...

Услышать, куда именно, Барти не довелось — оказавшаяся в этот момент снизу Беллатрикс изо всех сил оттолкнула ведьму, та попятилась и, запнувшись о большого плюшевого громмамонта, рухнула на пол.

Рядом с Барти звякнуло что-то блестящее — то ли медальон, то ли брошь, то ли еще какая побрякушка. Очевидно, Беллатрикс начала разбирать свою жертву на составные, разбрасывая вокруг все, что считала лишним. Барти осторожно прихватил блестяшку первым попавшимся под руку носком и поднял повыше, к свету. Это оказалась изящная фибула в виде русалки, обвивающей хвостом крупный синий камень.

— Интересно вейлы пляшут... — пробормотал Барти и, подбросив фибулу на ладони, спрятал ее в карман. Побрякушка была явно не дешевой, такую не побрезговала бы надеть и сама Беллатрикс. К тому же, когда во время дуэли противник бросает в тебя заклинание облысения, а затем пытается превратить в курицу вместо того, чтобы просто убить, это определенно наводит на некоторые мысли. А если принять во внимание еще и слова, вырвавшиеся у обеих дам в пылу сражения, то можно прийти к однозначному выводу: Белла сейчас развлекается не просто с ведьмой, а с очень хорошо знакомой ей ведьмой. Жаль, что Беллатрикс так решительно настроена. Они могли бы взять с собой и ее подружку, заодно и расспросили бы, откуда та здесь взялась такая смелая и умелая, и где научилась таким интересным фокусам. Может, сказать Белле, пусть не торопится, а сначала познакомит девушку с Барти? Ну и что, что девушка невидима, этот вопрос решается одной меткой финитой. А то, что барышня при знакомстве окажется слегка помятой и измазанной в крови, Барти будет даже приятнее. Вот только сначала ему надо раздобыть палочку, а то как-то неудобно получается, не по этикету. С женщиной ведь знакомиться собирается, а не с садовым гномом.

Неохотно отведя глаза от задравшегося выше колен подола мантии Беллатрикс, Барти вернулся к поискам палочки Повелителя. Но тут же за спиной раздался торжествующий вопль.

Барти обернулся. Беллатрикс стояла у разрушенной стены между комнатами и направляла палочку на кучу битых кирпичей.

— Попалась, сучка! — с нескрываемым удовлетворением заявила она. — Финита Инкантатем!

Барти вытянул шею, пытаясь рассмотреть потерявшую невидимость волшебницу, однако не увидел ничего, кроме испачканной зеленоватой мантии и копны рассыпавшихся светлых волос.

«Прямо живая иллюстрация к «Похождениям Мерлина», — подумал он, глядя на горящую предвкушением возмездия Беллатрикс. — Моргана, оскорбленная тем, что Джиневра раскрыла Артуру ее отношения с Гиомаром, стоит у ложа спящей королевы и зловеще изрекает: «Кто с мечом живет, от меча и умрет».

«Моргана» откинула голову назад и разразилась громким торжествующим хохотом.

— Вот теперь мы с тобой поиграем! — с наслаждением произнесла она и топнула ногой. Раздался ни с чем не сравнимый хруст ломающихся костей и сдавленный женский вскрик.

Под ложечкой у Барти сладко екнуло, пальцы дрогнули, а губы моментально пересохли. Барти машинально облизал их и уже шагнул вперед, чтобы тоже принять участие в развлечении, но тут же сообразил, что палочки у него нет, да и Белла наверняка не слишком обрадуется его вмешательству. Похоже, у нее к этой псевдо-Джиневре бо-ольшой личный счет, и сейчас он, Барти, присутствует при его оплате.

— Ой, я, кажется, оступилась... — тоненьким голоском произнесла Белла и совершенно по-детски захихикала.

Точно угадал: личные счеты. А в личные, да еще женские счеты мужчинам влезать не стоит. Как говорит Мальсибер, это и для репутации безопаснее, и для здоровья. Барти оставалось только стоять в стороне и наблюдать. Ну что ж, полсухаря, как говорится, тоже хлеб.

— Калворио! — рявкнула Беллатрикс и волосы лежащей на куче кирпичей волшебницы с шелестом осыпались вниз.

«Ну вылитая Моргана, — с неожиданным весельем подумал Барти. — И эта ее Джиневра... С каким мечом она к нам заявилась, от такого и облысеет».

— Ох, прости, пожалуйста! — Белл в притворном ужасе закрыла рот ладошкой. — Я хотела сказать совершенно другое. Сейчас я все исправлю!

Она снова направила палочку в лицо лежащей женщине и отчетливо произнесла:

— Фурункулюс Максима!

Барти ухмыльнулся. Месть — это такое блюдо, которым можно наслаждаться бесконечно. От своего любимого тройного "круциатуса" Беллатрикс все равно никуда не денется, так почему бы и не разнообразить забаву, если очень хочется?

А Беллатрикс, по всей видимости, хотелось очень сильно. Она наклонилась к лежащей волшебнице и прошипела ей в лицо:

— Это именно тот облик, которого ты заслуживаешь, мерзкая тварь! И это еще не все! У нас с тобой впереди длинный разговор.

Волшебница вдруг ухватила здоровой рукой лежащий рядом обломок камня и попыталась ударить Беллатрикс по голове, одновременно стараясь пнуть ее ногой. Однако Беллатрикс легко отпрыгнула и расхохоталась.

Барти усмехнулся: Беллатрикс Лестрейндж хоть и увлекающаяся натура, но конечности противника никогда из виду не упускает. Как говорит дядюшка Аластор: "Лучше перебдеть, чем недобдеть и получить удар когтями в любимую печень".

Однако, как говорит тот же Аластор: "Вперед думай о деле, а потом уж о квиддиче".

Барти подхватил с пола плачущего ребенка и поинтересовался:

— Белла, ты скоро? Я понимаю, что у тебя там серьезный женский разговор, но нам пора возвращаться. И я никак не найду палочку Темного Лорда, посвети мне! Шкаф уже погас, я ничего не вижу.

Ребенок, похоже, снова описался, и Барти брезгливо намотал на него еще одну тряпку.

— Иду! — откликнулась Беллатрикс, не сводя глаз с пытающейся подняться волшебницы. — Прости, дорогая, но мне придется уйти. Хорошо выглядишь, кстати. Я обязательно поделюсь с Повелителем своими воспоминаниями. Думаю, ему понравится твой новый облик.

— Белла! — нетерпеливо позвал Барти. — Нам пора уходить! Повелителю нужна помощь, ты не забыла?

Беллатрикс неохотно сделала несколько шагов к Барти и вдруг резко развернулась:

— Круцио!

Пыточное заклинание ударило в не ожидающую новой атаки волшебницу, и та зашлась в истошном вопле.

— Белла! — Барти подавил пробежавшую по позвоночнику сладкую дрожь и снова попытался воззвать к разуму соратницы. — Если нас здесь захапают авроры — я скажу Повелителю, что это произошло исключительно по твоей вине. И он тебя за это по голове не погладит.

Но Беллатрикс, казалось, его не слышала.

— Круцио! Круцио! Круцио! — она с наслаждением взмахивала палочкой, посылая в изуродованное тело новые и новые порции боли. — Круцио!

Барти застыл, не в силах отвести глаз от корчащейся на камнях тонкой женской фигурки. Каждый ее стон, каждое движение наполняли его тело сладостной негой. Он забыл обо всем — о потерянной палочке, о Повелителе, о неумолимо бегущем времени... Сейчас для него весь мир сосредоточился только в резком голосе Беллатрикс и судорожных рывках бьющейся в агонии жертвы.

— Ну вот и все, — наконец констатировала Беллатрикс и брезгливо пнула кончиком туфельки обмякшее тело. — Жаль, конечно, что Повелитель сейчас тебя не видит. Он бы в тебе бесконечно разочаровался.

Барти с трудом вынырнул из упоительного дурмана и с удивлением осознал, что в его руках что-то орет и извивается. Точно, ребенок. Ребенок, которого надо срочно доставить в Лестрейндж-холл. Чтобы спасти Повелителя. А сам Барти этого сделать никак не сможет. Потому что у него нет палочки...

— Белла! — позвал Барти. Голос чуть осип, словно это не волшебница, а он только что орал на всю округу, срывая голосовые связки. — Немедленно иди сюда! Палочка Повелителя пропала!

Беллатрикс с сожалением оставила в покое свою жертву и, скомандовав «Люмос!», направилась к Барти.

— Силенцио! — первым делом рявкнула она, и Барти чуть не прослезился от облегчения — до того его достал детский плач.

— Ты что, совсем слепой? — раздраженно спросила Беллатрикс, взмахом палочки расчищая себе путь среди обломков. — Возле правой руки Повелителя — плетеная корзина для игрушек, я туда его палочку специально положила, чтобы не потерять.

— Нет здесь никакой палочки! — отозвался Барти. Он положил ребенка на груду тряпья и продемонстрировал Беллатрикс пустую корзину.

— Значит, ты ее перевернул, когда рылся здесь в темноте, — ворчливо отозвалась Белла. Лучик света нервно заплясал вокруг тела Темного Лорда. — Ищи получше!

— Да я здесь каждый дюйм обшарил! — возмутился Барти. — Нет ее нигде! В кармане у себя лучше поищи — есть у тебя такая милая привычка все в свои карманы прятать.

— Кто бы говорил! — не осталась в долгу Беллатрикс. — А может, это ты, пока я там, — она мотнула головой в сторону лежащей без движения ведьмы, — разбиралась, припрятал палочку Повелителя, а теперь изображаешь из себя флоббер-червя? А ну-ка, подними руки! — скомандовала она. — Акцио палочка Темного Лорда!

Барти медленно поднял руки, демонстрируя раскрытые ладони. Беллатрикс выжидательно уставилась на него, однако палочка из карманов мантии Барти так и не появилась.

— Акцио палочка Темного Лорда! — повторила Беллатрикс, нервно оглядываясь по сторонам.

— Я же говорю тебе: ее здесь нет! — прошипел Барти. — Мордред знает, куда она могла подеваться — может эта твоя... — теперь он кивнул в сторону лежащей ведьмы, — ее сломала и распылила!

— Ты еще скажи, что палочку крыса утащила! — ядовито произнесла Беллатрикс. — Та самая, что в кармане у Повелителя сидела.

Барти хотел ответить ей не менее ядовито, но не успел: Беллатрикс вдруг сменила тон и деловито заявила:

— Ладно, с палочкой потом разберемся. Всех сразу я аппарировать не смогу, сам понимаешь. Поэтому сначала я доставлю тело Повелителя домой — пусть Руди с Рабастаном вызывают Снейпа и начинают работать, а затем вернусь за тобой и ребенком.

Барти скептически скривился. Зная увлекающуюся натуру Беллы, вполне можно было предположить, что дожидаться ему придется до следующего Хэллоуина.

— У меня есть идея получше! — возразил он. — Я позаимствую палочку у твоей подружки, и аппарируем все вместе.

— Согласна.

Беллатрикс повернулась к поверженной волшебнице, чтобы приманить ее палочку, но вдруг...

— Экспеллиармус! — хриплый надломленный голос ударил по нервам, словно башенный колокол. Палочка Беллатрикс взвилась в воздух и исчезла в темноте.

— Акцио Гарри! — прозвучало в унисон с негодующим воплем Беллатрикс. Барти, уже привычно сгруппировавшись, рухнул на землю, прикрывая ребенка своим телом, и только зашипел, чувствуя, как неодолимая сила снова тащит его коленями и локтями по острым обломкам.

Нет, все-таки расслабились они с Беллатрикс, привыкли к легким победам над магглами и запуганными обывателями, вот и расплачиваются теперь за свою беспечность и самонадеянность. Но кто же мог знать, что полумертвая волшебница за те пару минут, что Барти с Беллатрикс пререкались, сумеет не только оклематься, но и найти свою палочку, причем совершенно бесшумно — Барти готов был поклясться, что не слышал со стороны бывшей спальни Поттеров ни малейшего шороха.

Беллатрикс тоже была поражена. Она на секунду застыла, размышляя, что делать в первую очередь — искать свою палочку или бросаться с голыми руками на ожившую волшебницу, а та тем временем, пошатываясь, словно пьяная, поднялась во весь рост и, держа палочку в неповрежденной левой руке, скомандовала:

— Акцио тело Волдеморта!

От такой наглости у Барти даже дыхание перехватило. Беллатрикс мигом определилась с приоритетами, но было поздно: никем не удерживаемое тело Темного Лорда поднялось в воздух и полетело в сторону искалеченной магички. Беллатрикс, метнувшаяся следом за ним, только и успела, что схватиться за подол мантии и резко дернуть к себе. Однако она никак не рассчитывала, что широкая мантия Повелителя, и так почти стянутая во время осмотра, с легким шелестом окончательно сползет с его безжизненно болтающихся рук.

— Furorem sempera!(2) — выкрикнула волшебница. Темноту пронзил мутно-багровый луч. Не успевшую уклониться Беллатрикс хлестнуло по лицу так, что она пошатнулась и с болезненным вскриком упала на колени. Хлопок аппарации — и посреди разгромленной детской остались лишь лежащий на боку Барти, вцепившийся в ребенка мертвой хваткой, и пораженная заклинанием Беллатрикс с остатками мантии Темного Лорда в руках.

Барти похолодел. Забыв о ребенке, он поспешно вскочил на ноги и, вооружившись жалким огрызком своей палочки, заметался по комнате. «Furorem sempera!» — заклинание старое, малоизвестное, однако невероятно паскудное. Если человека, в которого оно попало, немедленно не показать целителю, рассудок его будет необратимо поврежден, и близким придется навсегда изолировать его в комнате с мягкой обивкой. Каждое их появление, каждое слово, каждый звук даже в самом спокойном и мягкосердечном человеке будет вызывать страшные видения и пробуждать глубоко скрытую агрессию. Жертвы заклинания обычно не доживали до преклонных лет — горящее в крови исступление сжигало их через год, максимум, через два. Стремление уничтожить источник раздражения не щадило даже самих пораженных проклятием магов: не найдя врага перед собой, они находили его в себе самом. Перегрызенные вены, вырванные глаза, разодранное ногтями горло... Иллюстрации в старинной рукописи были выцветшими, побледневшими, но на десятилетнего Барти, часто прятавшемуся от назойливой материнской опеки в кабинете отца, они произвели незабываемое впечатление. Зачастую родственники, чтобы прекратить мучения близкого человека, подливали ему яд или убивали любым иным способом. Но Барти не мог прямо сейчас убить Беллатрикс: во первых, это было право Руди, и только его, а во-вторых, у нее еще был шанс на спасение. Мизерный, конечно, но был.

Барти огляделся вокруг и схватил первый попавшийся под руку камень. Сейчас Беллатрикс опомнится и обратит свою ярость на первое попавшееся на глаза существо — то есть, на самого Барти. Лежащего на полу ребенка в счет можно было не брать: разгорающееся безумие в сознании и без того взбешенной Беллатрикс столь мелкой жертвы могло и не заметить.

«Может, бросить ей этого ребенка, словно квоффл? — прикинул Барти, — отвлечь хотя бы на секунду, а затем хорошенько приложить камнем по голове?»

Идея, кстати, была неплоха. Даже если Барти перестарается и Беллатрикс умрет, то впоследствии он обязательно извинится перед Руди и даже без возражений примет его вызов на дуэль. Но допустить, чтобы Беллатрикс здесь и сейчас порвала его на клочки, Бартемиус Крауч-младший никак не мог, у него на ближайшие сто лет имелись совсем иные планы...

Эти мысли молнией пронеслись в голове Барти за сотые доли мгновения. Он крепко сжал в ладони подобранный камень, но, когда Беллатрикс повернулась к нему, вдруг взмахнул обломком своей палочки и выкрикнул:

— Акцио палочка Беллатрикс!

Что послужило причиной такого возгласа — Барти сказать не мог — то ли сработал условный рефлекс, то ли рыбный фосфор, активно накапливающийся в организме в последнее время, наконец-то начал оказывать свое благотворное действие. Но, как бы то ни было, фокус сработал, и, даже сломанная пополам, волшебная палочка Барти сумела приманить палочку Беллатрикс. Барти не поверил своему счастью, когда из темноты вылетел тонкий узловатый прут и больно хлестнул его по пальцам левой руки, заставив выпустить из них камень.

Беллатрикс взвыла, словно баньши, и ринулась к Барти в неукротимом стремлении рвать, убивать, уничтожать. Повинуясь вмиг обострившимся инстинктам, тот сунул обломок в карман и перебросил палочку Беллатрикс в правую руку. Левой Барти тоже владел неплохо, но очень сомневался, что в случае неудачи Беллатрикс предоставит ему второй шанс.

— Ступефай! — заорал он. — Инкарцеро! Депульсо!

Палочка Беллатрикс была неудобной и непривычной — слишком тонкой, слишком длинной и вдобавок кривой, словно турецкая сабля. К тому же, оказавшись в руках у чужака, она решила проявить норов и напрочь отказалась оглушать свою прежнюю хозяйку. Веревки, правда, из нее вылетели, но Беллатрикс ловко перехватила их еще на подлете и, зловеще расхохотавшись, взмахнула ими, словно пастух длинным кожаным хлыстом.

«Только бы не по глазам», — взмолился Барти, уклоняясь от свистнувшей в воздухе веревки. Ему повезло — удар пришелся чуть ниже. Щеку и шею обожгло огнем, а от уха, судя по ощущениям, осталась только мочка, да и та едва ли наполовину.

Барти шарахнулся в сторону и снова выкрикнул:

— Ступефай!

Беллатрикс ловко отпрыгнула, но красная вспышка, ударившая в то место, где она только что стояла, несказанно порадовала Барти. Мало-помалу чужая палочка начинала его слушаться, и это вселило в Барти безумную надежду на благополучный исход.

— Ступефай! — в третий раз проорал он, ухватившись за палочку двумя руками, словно рыбак за удилище.

«Рыбка», которую сейчас пытался выудить Барти, была не только крупной, но и очень хищной. Рассыпавшиеся по плечам кудри, оскаленные зубы, горящие в прорезях маски глаза... В другой ситуации подобное зрелище доставило бы Барти истинно эстетическое удовольствие — несмотря на свой далеко не юный возраст, Беллатрикс в гневе была несказанно хороша, но сейчас весь ее облик заставлял колени Барти позорно подкашиваться, а вырывающееся из ее горла клокочущее рычание отзывалось в его теле мелкой противной дрожью.

Такой Беллатрикс Барти Крауч-младший еще никогда не видел.

Как и следовало ожидать, он снова промахнулся. В ответ на его "Сомниус" Беллатрикс глухо рыкнула и взмахнула веревкой. Уходя из-под удара, Барти наступил на что-то мягкое, похожее на маленькую, туго набитую подушку, и под ногами раздался дикий заполошный визг.

Барти подпрыгнул, словно вспугнутая куропатка, и только потом сообразил, что произошло.

«Мордред бы побрал эти говорящие игрушки...» — подумал он, от души пиная захлебывающегося идиотской песенкой плюшевого плимпа.

И в этот миг торжествующая Беллатрикс захлестнула на его шее тугую удавку.

«Вот и все...» — обреченно промелькнуло в голове у Барти. В глазах потемнело, в ушах послышался комариный писк. Последним отчаянным рывком Барти бросился к Беллатрикс, схватил ее в охапку и, представив гостиную Лестрейндж-холла, на остатках воздуха в сжавшихся легких прохрипел:

— Аппарейт!

Мир завертелся, в уши ударил чей-то отчаянный вопль, и через мгновение Барти Крауч-младший погрузился в милосердное небытие.

___________________________________________________

1. Эверте Статум (англ. Everte Statum) — заклятие, которое отталкивает противника так, что он при этом летит кувырком в воздухе. Обезъяз — заклинание, вызывающее приклеивание языка к нёбу. Не действует на невербалов.

2. Furorem sempera! — производное от furorem (лат) — неистовство, semper — всегда.