Русалка, вернувшаяся с холода (джен)

Тихая захолустная деревушка с гордым историческим названием Годрикова Впадина произвела на Барти вполне традиционное для столичного жителя впечатление. Может быть, летним солнечным днем родное поселение Годрика Гриффиндора и выглядело бы не столь удручающим, но в осеннюю дождливую ночь оно было откровенно унылым и тоскливым.

И угораздило же этих Поттеров поселиться в таком захолустье: фонари тусклые, улочки пустые... Даже бумажные пауки в витринах лавок выглядят пыльно и затрапезно, а кутающиеся в теплые плащи дети с корзинками в руках вообще представляют собой настолько жалкое зрелище, что даже палочку на них поднимать желания не возникает.

Барти поежился, обновил водоооталкивающие чары и посмотрел на бодро вышагивающую рядом Беллатрикс. Вот кому погода нипочем: радуется предстоящей операции, как дитя малое, чуть ли не подпрыгивает в предвкушении развлечений. Взрослая замужняя женщина, а ведет себя иногда, как девчонка.

Беллатрикс, словно уловив его мысли, повернулась к Барти и показала ему язык. Барти невольно улыбнулся. А ведь, действительно, что это он разворчался, как старый маразматик? Да, Годрикова Впадина — это, конечно, не Лондон, где и кровь кипит веселее, и магглы кричат вдохновеннее, но зато здесь есть Темный Лорд, неугомонная Беллатрикс и целая семейка фениксовцев, которые даже не подозревают, что через несколько минут в их доме появятся незваные гости.

Появления доблестных стражей порядка на месте операции можно было не опасаться. Маггловские средства связи в смешанных поселениях работали из рук вон плохо, следовательно в полицию сообщить было некому. А что касается авроров... Беспокоить аврорат по поводу и без повода обывателей магической Британии отучили еще в начале семидесятых. В любой из акций первого поколения Упивающихся Смертью принимали участие две группы: первая — основная, выполняющая приказ и зачищающая следы, и вторая — из неоперившейся молодежи, рвущейся в бой, но еще не обладающей необходимыми выдержкой и умениями. Ее задачей было затаиться неподалеку и зорко следить, не вспорхнет ли с чьей-нибудь крыши почтовая сова или не мелькнет ли где светлый дымок Патронуса. Послания в аврорат, естественно, перехватывались, а особо сознательные граждане тут же удостаивались посещения группы номер два и проникновенной беседы по душам. Иногда разгоряченные юнцы слишком увлекались, и тогда аврорам приходилось осматривать уже не одно, а два места происшествия. Темный Лорд такие выходки, конечно же, не приветствовал, однако карал за них не очень строго: надо же было молодым пожирателям где-то оттачивать свое мастерство? Да и эффектом такие посещения обладали поистине чудотворным: уже через дюжину визитов магическое общество четко уяснило, что доносительство — грех, что молчание — золото, а избирательная слепота и глухота во сто крат лучше, чем закрытый гроб и семейная надгробная плита.

Поэтому сейчас, в восемьдесят первом, чуть ли не на любую акцию можно было отправляться без особых предосторожностей: добровольцев лезть на рожон и накликать на свою голову неприятности среди жителей магической Британии практически не наблюдалось. Одно имя «Того-Кого-Нельзя-Называть» повергало их в страх, трепет и благоговение. И это было невыразимо прекрасно...

Однако совсем расслабляться не стоило: члены Ордена Феникса тоже были не лыком шиты и могли если не жить здесь, так наведаться в гости в кому-нибудь из живущих по соседству. Потому и шли сейчас за своим Повелителем Барти и Беллатрикс с палочками наготове — не сильно напрягаясь, если честно, но и не теряя бдительности: все-таки, как известно, любая неожиданность неожиданна тем, что приходит неожиданно.

Темный Лорд, конечно же, ни в коем случае не считал их новичками или недоучками — просто зачем в праздничный вечер выдергивать людей из семейных гнезд, если под рукой имеются неоднократно проверенные в деле добровольцы?

В добровольцы Барти Крауч попал сегодня совершенно случайно. Планы на вечер у него были просты и незамысловаты: приятный ужин в Лестрейндж-холле, традиционный отчет Темному Лорду об услышанных от отца новостях, а после десерта — небольшая вылазка в расслабившийся по случаю праздника Лондон.

Явившись к назначенному часу, Барти отметил, что в семействе Лестрейнджей Хэллоуин не жаловали. На крыльце не горел свет, на ступенях гости не спотыкались о сломанные метлы и вырезанные тыквы, не было ни паутины на окнах, ни летучих мышей по углам, ни традиционных яблочно-ореховых блюд на щедро накрытом столе. Не хватало только надписи на дверях «Ни шалостей, ни гадостей, пожалуйста!». У Барти мелькнула было шальная мысль аппарировать в Лондон и, своровав такую табличку с какого-нибудь маггловского домишки, прицепить ее на парадную дверь Лестрейндж-холла для завершения антуража, но он тут же ее прогнал: не тот человек Родольфус Лестрейндж, чтобы поощрять подобное самоуправство гостей. Если всерьез разозлится, то и присутствия Повелителя не постесняется, отделает Барти так, что мать родная не узнает, не то что отец.

Но за столом Барти все же не удержался и заикнулся о старинных традициях. Да и как было не заикнуться, когда отец еще вчера притащил домой полный мешок орехов и сладостей, а мать вместе с Винки с самого утра не присели, колдуя над воздушными пирогами и запекая яблоки в меду для соседской детворы. Однако Родольфус немедленно одарил его строгим взглядом, и Барти понял, что, если он не хочет, чтобы ему отказали от дома, тему разговора придется сменить. Но Беллатрикс, как и положено хорошей хозяйке, выручила гостя, заявив что-то вроде «Если в доме есть ведьма — Хэллоуин всегда с тобой». Все рассмеялись, и даже Родольфус соизволил изобразить вежливую улыбку.

Темный Лорд невозмутимо взял из вазы яблоко, жестом фокусника подвесил его на веревочку и предложил Барти поймать его зубами, раз уж ему так хочется почтить старинные традиции. Беллатрикс расхохоталась, а Родольфус одарил Барти своим коронным скептически-презрительным взглядом. Таким его предки, по всей видимости, одаривали заезжих фигляров, пытавшихся удивить профессиональных магов любительскими фокусами. Под этим взглядом Барти сначала немного стушевался, но затем, вспомнив свои прошлые достижения, взял себя в руки, сосредоточился и с первой же попытки вцепился в румяный яблочный бочок, как терьер в резиновый мяч.

Белла громко зааплодировала и предложила Барти погадать с помощью этого яблока на любовь, раз уж подвернулась такая возможность. Повелитель заинтересовался — он, оказывается, никогда не слышал о продолжении подобного развлечения, — и Барти пришлось снова напрячь все усилия, чтобы очистить яблоко, стараясь срезать шкурку одной длинной полосой, затем трижды обернуть ее вокруг головы, словно наматывая бинт, и бросить через плечо на ковер. Как объяснила Повелителю Беллатрикс, если все сделать правильно, кожица сложится в форме буквы, с которой будет начинаться имя суженой гадающего.

Кожица сложилась в какой-то готически-замысловатый узор, и Беллатрикс, критически осмотрев его, изрекла:

— Если это не D или О, значит, S или Q. А, возможно, даже и Э. — И, нехорошо улыбнувшись, поинтересовалась: — Ты там, случайно, не собираешься отбить у Рабастана его художницу?

Барти, естественно, запротестовал. Отбивать невесту у Рабастана Лестрейнджа ему бы и в голову никогда не пришло. Во-первых — это некрасиво, во вторых — неблагородно, а в-третьих, потенциально самоубийственно, учитывая боевой опыт Рабастана и готовность Родольфуса всегда встать на сторону младшего брата. Хотя, насколько он сумел заметить при мимолетном знакомстве, Эмма Фоули была той девушкой, ради которой очень даже стоило рискнуть своей шкурой.

Во-первых, она была до неприличия очаровательна. Во вторых — не совсем юна, кто-то даже говорил, что она — ровесница Нарциссы Малфой. Для Барти это вовсе не было минусом, совсем наоборот: это значило, что типичные для наивных барышень закидоны Эмма уже переросла, и в процессе тесного общения ему можно было не опасаться ни приступов излишнего девичьего целомудрия, ни выскакивающих из-за кустов разгневанных родителей. Но третье — и это самое главное — Эмма произвела на Барти впечатление нежного и трепетного существа, типичной творческой личности из тех, что живут в своем собственном мире и не совсем приспособлены к нормальной жизни. Он, помнится, еще подумал, что Рабастану невероятно повезло: такая жена не будет чрезмерно вникать в дела супруга, а уж о тотальном контроле и речи не может быть.

Темный Лорд, похоже, тоже одобрял выбор своего соратника, потому что, не медля, осведомился у Родольфуса:

— Кстати, почему я не вижу за столом Рабастана с его очаровательной невестой? Насколько я помню, сегодня они собирались вернуться из Лондона пораньше и поужинать вместе с нами?

И не успел Барти порадоваться, что наконец-то сможет рассмотреть Эмму поближе, как Родольфус его разочаровал:

— Они немного задерживаются, Повелитель, — ответил он, почтительно склонив голову. — Эмма никогда не видела украшенный к празднику Лондон и пришла от него в полный восторг. Как сообщил Рабастан, ей хочется «пропитаться этой праздничной атмосферой, чтобы затем перенести ее на полотно». Чрезмерно экзальтированная девица, я бы сказал, — добавил он с явным неодобрением.

— Ничего, ничего, — благосклонно ответил Темный Лорд, — пусть развлекаются. Такую очаровательную девушку грех держать взаперти. Думаю, мы не раз еще успеем с ней увидеться и поговорить.

Барти услышал, как Беллатрикс, склонившись над своей тарелкой, отчетливо скрипнула зубами. Наверное, тоже не одобряла легкомысленного поведения Эммы и Рабастана. Да и сам Барти на этот раз был целиком и полностью на стороне Родольфуса: он тоже никогда и ни за что не пропустил бы ужин в обществе Повелителя. Хотя, ночной праздничный Лондон — это, действительно, невероятно красивое зрелище, и после десерта Барти тоже собирался почтить его своим присутствием.

Однако, когда Темный Лорд, немного передохнув после ужина, заявил, что отправляется навестить Поттеров, ночной Лондон был немедленно забыт. Кто такие Поттеры — объяснять никому не требовалось: всех членов Ордена Феникса последователи Темного Лорда знали наперечет, и поэтому известие о том, что убежище наконец-то раскрыто, вызвало за столом необычайное оживление. Естественно, Беллатрикс первой вызвалась сопровождать своего Повелителя, Родольфус и Рабастан отстали со своими предложениями буквально на долю секунды, а Барти... он просто посмотрел в глаза Темного Лорда, и тот, чуть помедлив, согласно кивнул.

За ворота поместья Барти не вышел, а буквально вылетел, радуясь предстоящему развлечению и замечательной компании. Нет, он ничего не имел против братьев Лестрейндж, но их манера смотреть на Барти свысока, как на желторотого мальчишку, неимоверно его бесила и провоцировала на всяческие дурацкие порывы, о которых впоследствии приходилось жалеть. Зато Беллатрикс, хоть и изводила его частенько своими шуточками, но в бою доверяла, делилась всякими хитростями и высокомерием на психику не давила. Общаться с ней Барти было намного проще, чем с остальными, и Повелитель, заметив это, частенько ставил их в пару, чем выигрывал, по мнению Барти, вдвойне. Ведь искренняя преданность обоих, умноженная на неистовость, авантюризм и склонность к театральным эффектам превращали любую акцию по устрашению, проведенную тандемом «Барти-Белл», в истинное произведение искусства, которое кровью и каленым железом впечатывалось как в анналы истории Магической Британии, так и в память ее напуганных до смерти обывателей.

Правда «тупым рубакам», как мысленно называл Барти старших товарищей, было чуждо понимание великолепия медленно наступающей агонии беспомощной жертвы, а вот Темный Лорд всегда смотрел на дело рук Барти и Беллатрикс с истинным наслаждением, что несказанно вдохновляло их и побуждало к новым подвигам в честь своего Повелителя.

Однако сегодня Темный Лорд желал провести акцию без особого шума, а это значило, что его сопровождающим придется ограничиться «малым набором Пожирателя». Антиаппарационный барьер, конфундус на редких прохожих и, если повезет, отстрел выскочивших в окно или через заднюю дверь обитателей дома — вот и вся развлекательная программа. Не густо, конечно, однако Барти особо не расстроился: добрать впечатлений и потом можно будет. Ночь-то длинная...

Можно будет, например, вот этот домик навестить: очень уж на окне тыква отвратная, так и просит, чтобы ее разбили о чью-нибудь голову. А вот пахнет возле домика довольно неплохо — яблочным пирогом и жареными орехами. Не иначе, как в доме юная девица имеется: сидит сейчас, наверное, у камина и орехи на решетке раскладывает, загадывая, кто из воздыхателей первым в дом явится. Навестить, что ли, и правда, девицу на обратном пути — посмотреть, что у нее сегодня на ужин? Да только вряд ли в этом захолустье умеют готовить так, как в Лестрейндж-холле...

— Белла! — тихонько позвал Барти. — У меня к тебе есть предложение. Очень и очень неприличное.

— Да-а? — заинтересованно отозвалась Беллатрикс. — Ну-ка, озвучивай скорее, пока Руди не слышит. Давненько мне не делали неприличных предложений.

— Подари мне свою повариху! — нагло заявил Барти. — Или продай. За любые деньги.

— Барти! — возмущенно ахнула Беллатрикс. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Это не просто неприлично — это оскорбительно! Да Руди меня убьет, если я соглашусь. Нет, он тебя убьет. Да я сама тебя убью! Я-то грешным делом подумала, что ты ко мне на ужины из романтических чувств напрашиваешься, а ты, оказывается, на мою эльфийку глаз положил!

— И вовсе не на эльфийку! — в свою очередь возмутился Барти. — Она у вас страшна, как престарелая баньши. Я на ее фазана с шампиньонами глаз положил. И на куропатку в горшочке. И на блинчики с горящим ромом. И на форель с миндальными орехами...

— Все-все, я поняла, — рассмеялась Беллатрикс. — А я-то не могу понять, почему ты ни с того, ни с сего нос повесил — а ты, оказывается, всего-навсего не наелся.

— Не наелся? — возмутился Барти. — Да мне даже ложку в руки взять не удалось — Повелитель натуральный допрос устроил по поводу папашиных нововведений. И ты, тоже мне, гостеприимная хозяйка... Когда Повелитель встал из-за стола, ты что сделала? Предложила мне кусочек пулярки? Нет, ты забросала меня новыми вопросами. У вас в доме что, совсем о древних традициях гостеприимства позабыли? Накормите гостя сначала, а потом уже и расспрашивайте, чтобы он во время разговора животом на всю гостиную не урчал и слюной не захлебывался. Опозорили меня перед Повелителем по всем статьям...

— Дома ужинать надо, а не по чужим домам побираться! — отрезала Беллатрикс. — Кстати, с какой это стати тебе понадобилась моя эльфийка? Ваша разучилась готовить, или ты решил испытать на ней непростительные, и отец за это отлучил тебя от стола? Так я тебя давно предупреждала, что на эльфов непростительные не действуют, их только чистое серебро берет. Мне тетка Вальбурга в детстве на эту тему все уши прожужжала, и у меня нет оснований не доверять ее словам.

— Почти угадала, — сокрушенно вздохнул Барти. — Нет, на Винки я, конечно же, ничего не испытывал — не такой же я дурак, чтобы бросаться непростительными в собственном доме, но от стола папаша меня таки отлучил.

— За что? — Беллатрикс приподняла брови в притворном сочувствии. — Ты все-таки не смог удержаться и во всеуслышание высказал несогласие с его идеями?

— Нет, — мрачно ответил Барти. — Я по поводу его идей молчу, как рыба, хоть это и стоит мне героических усилий. Просто мой папаша, соплохвоста ему в подштанники, считает, что питаться «в это тяжелое для страны время» надо скромно и экономно. А мне нужно мясо и, желательно, побольше, иначе я сам становлюсь пресным и скучным, как цветная капуста с пореем. Мать к нему уже и с одной стороны подбиралась, и с другой, и о необходимости здорового питания в уши пела, и о престиже семьи, а он уперся, как громмамонт, и стоит на своем: никакого мяса, сплошные рыба, овощи и зелень. Даже пирог с почками у него под запретом, представляешь? Мать в шоке, Винки в отчаянии, я похудел на целых полтора фунта, а ему хоть бы хны — жует свою рыбу и разглагольствует о благе государства.

— Дорогой Барти, рыба — это очень полезно! — менторским тоном произнесла Беллатрикс, явно подражая Бартемиусу Краучу-старшему. — Северус говорит, что в ней много фосфора. Это такое светящееся вещество, и потому у того, кто ест много рыбы, всегда светлая голова. Как у твоего отца, например. Жаль, что он упорно не желает сменить сторону — его мозги очень бы нам пригодились...

Барти только вздохнул: о том, что отец когда-нибудь изменит своим убеждениям, не приходилось и мечтать.

— Бедняжка... — хихикнула Беллатрикс, явно приняв его вздох за сожаление о несъеденном ужине. — Ну ничего, вот разберемся с Поттерами, и я прикажу Филли хорошенько тебя накормить. Свиная отбивная тебя устроит?

— Ловлю на слове! — Барти отбросил мечты о несбыточном и вернулся к реалиям жизни. — Только не забудь сказать своей эльфийке, что к отбивной я предпочитаю апельсиновое желе, а не ананасовое.

— Да ты наглец! — возмутилась Беллатрикс. — Может, тебе еще и силлабаб коньяком полить? У меня даже Руди не позволяет себе так привередничать.

— Твой Руди — консерватор до мозга костей, как и мой папаша, — отмахнулся Барти. — А я — личность творческая, натура тонкая, мне грубая однообразная пища категорически противопоказана, пусть она даже и способствует просветлению ума.

Беллатрикс вдруг шикнула и предостерегающе подняла руку. Барти напрягся, однако тут же расслабился, увидев семенящих навстречу праздничных побирушек с качающимися тыквами на головах и корзинками в руках. В двух шагах от Темного Лорда дети притормозили, и тишину разрезало звонкое:

— Красивый у вас костюм, мистер!

Барти, не помня себя, рванулся вперед, но Беллатрикс тут же поймала его за локоть.

— Тихо, — прошипела она. — Еще не время. Сегодня наша цель — Поттеры.

Барти нехотя кивнул и высвободил руку. Ничего-ничего, он еще вернется в эту деревушку...

Мальчишка попытался еще что-то сказать Темному Лорду, но тут же отпрянул и с испуганным воплем бросился наутек. Барти торжествующе усмехнулся: когда надо было, Повелитель умел внушать окружающим не только симпатию, но и ужас.

Мальчишки вихрем пронеслись мимо Барти и Беллатрикс, словно им на пятки наступали бешеные соплохвосты.

— Вампир, чистый вампир, — задыхаясь, выкрикивал тот, что заговаривал с Темным Лордом. — Лицо бледное, глаза красные, клыки — во!

Барти дернулся, чтобы теперь уж наверняка свернуть наглецу его цыплячью шейку, но Беллатрикс снова его удержала, на этот раз крепко взяв под руку.

— А еще у него крыса в кармане! — донеслось до ушей Барти сквозь удаляющийся топот. — Огромная, серая, чуть на меня не набросилась...

Беллатрикс фыркнула.

— Чего только эти дети не навоображают, — со смешком заявила она. — Помнится, я когда-то наплела подружке Нарциссы, что под бабушкиным шкафом прячется смеркут. И ровно в полночь он выползает из-под шкафа, садится спящему человеку на грудь и душит его, закрывая своими крыльями рот и нос.

— И после этого бедняжка, естественно, никак не могла уснуть, — понимающе кивнул Барти, понемногу успокаиваясь и приноравливаясь к шагу Беллатрикс.

— Вот именно. А затем Эмма еще долго ловила всех за полы мантий и жаловалась, что этот смеркут ее преследует. Кроме того, по словам Эммы, это именно он разбил дорогущую бонбоньерку и сожрал все хранящиеся в ней конфеты, а она просто оказалась не в то время и не в том месте. Естественно, ей потом влетело и за вранье, и за конфеты, и за разбитую вазу.

— А ты, конечно же, была там абсолютно ни при чем, — заметил Барти.

Беллатрикс тихо захихикала.

— Я была чиста, как невинный младенец. А у Нарси всегда хорошо получалось быстро нырять под стол, зловеще шипеть и имитировать хлопанье крыльев. Моя школа! — с гордостью произнесла она, и Барти в очередной раз пожалел, что у него нет ни братьев, ни сестер: уж вместе-то они обязательно устроили бы папаше веселую жизнь.

Темный Лорд свернул в темную улочку и Барти с Беллатрикс направились следом. Судя по всему, цель уже близка. Сейчас Повелитель остановится у нужного дома, войдет внутрь, покарает безумцев, посмевших отвергнуть его предложение, затем милосердно избавит их отпрыска от несчастной сиротской доли, а под занавес позволит и Барти с Беллатрикс немного развлечься...

— Кстати, — вспомнил вдруг Барти. — У тебя дома, похоже, тоже завелся смеркут или что-то подобное. Пищит и возится, словно большая крыса. Или это Нарцисса по старой памяти развлекается? Так сегодня Малфои у вас не обедали.

— Шутник, — фыркнула Беллатрикс. — Чтоб ты знал, Руди исправно обновляет защитные заклинания вокруг дома. Да я даже забыла, когда муху в гостиной видела, не то что смеркута или, тем более, крысу.

— Белла, я не шучу, — сказал Барти. — Я уже не раз слышал в вашем доме странные звуки.

— Где? — коротко спросила Беллатрикс, вмиг посерьезнев.

— В гостиной за панелями, — принялся перечислять Барти, — в кабинете под книжным шкафом, и даже в комнате, куда поселили Повелителя — я, когда ночевал у вас в начале лета, четко слышал шорох и писк.

— Странно... — задумчиво произнесла Беллатрикс, — я никогда ничего подобного не слышала. Может, тебе попросту померещилось?

— Ничего подобного, — категорически отверг ее предположение Барти. — Кстати, и Повелитель сегодня тоже его слышал. Это было незадолго до того, как он закончил ужинать и удалился в кабинет немного отдохнуть. Можешь сама у него спросить, думаю, он не откажется подтвердить мои слова.

— Не беспокойся, спрошу! — твердо сказала Беллатрикс. — Но если окажется, что это была одна из твоих дурацких шуточек... — она повернулась к Барти, и глаза ее в прорезях маски зловеще блеснули, — не обессудь, никакой Костерост тебе тогда не поможет.

— Хочешь, я тебе магическую клятву дам? — предложил Барти, и не покривил при этом душой ни на кнат. Он был уверен, что Повелитель тоже слышал эти звуки. Барти даже заметил, что они по какой-то причине привели Повелителя в превосходное расположение духа. Он отвесил Беллатрикс какой-то комплимент, отчего она расцвела, как майская роза, быстро доел все, что оставалось на тарелке, и удалился в кабинет с твердым наказом «Не беспокоить». Наверняка, сам же и притащил этого смеркута, или что там еще может так противно пищать. А теперь только посмеивается, ожидая, когда хозяева обнаружат появление незваного гостя и сломают головы, пытаясь сообразить, как тот преодолел все заслоны.

Чего было не отнять у Темного Лорда, так это того, что он не только умел ценить хорошие шутки, но и сам был не прочь иногда подшутить над ближними.

Сам Барти не часто удостаивался подобной привилегии — ведь всем известно, что над тем, кто умеет первым посмеяться над собой, шутить не интересно. А вот пафосно-кружевной Люциус частенько становился жертвой безобидных розыгрышей.

В этот момент Темный Лорд поднял руку, подзывая к себе, и Барти тут же выбросил из головы посторонние мысли: время шуток прошло, наступало время действий.

Повелитель остановился у сплошной полосы живой изгороди и провел ладонью по мокрым кустам, словно собирая с их верхушек капли дождя. Барти теоретически знал, как снимается Фиделиус, но присутствовал при этом впервые, поэтому не смог удержаться и тихонько присвистнул, увидев, как из темноты торжественно возникает широкий двухэтажный коттедж с ярко освещенными окнами.

Хозяева не озаботились тем, чтобы задернуть шторы в гостиной, и с улицы было прекрасно видно, как Джеймс Поттер, сидящий на диване с ребенком на коленях, развлекается, выпуская из своей палочки струи разноцветного дыма. Ребенок заливался смехом и подпрыгивал, пытаясь поймать тающие облачка.

— А вот и мы, — нараспев произнесла Беллатрикс. — Принимайте гостей, дамы и господа!