Ярость 2 (джен)

Глава 4.

1 октября 1991г.

Первый месяц занятий в Хогвартсе пролетел незаметно. Во-первых, как выяснилось, ничего учить не надо было. Ну, разве что профессор Снейп, которого Роб сперва принял за педофила, напрягал домашними заданиями. Остальные же вели себя более прилично.

Грузили всякими там взмахами палочками. Как правильно сделать петлю, куда направить взмах, что такое укол и росчерк. Еще немного мурыжили техникой безопасности. Что делать если ваше заклинание ударило вам в лицо, если подожгло мантию, как добраться до медпункта и прочая ерунда.

Еще Роб успел познакомиться, если так можно сказать, со своим факультетом. Он, что для него было большим подвигом, перебросился парой слов с Поттером и Уизли (жили ведь в одной комнате) и… все. Ну, Стэйн считал на этом свой долг, как рекрута Гриффиндора, законченным. Парнишка терпеть не мог различные компании — одному всегда проще. Как выжить, так и в целом.

Что странно, с ним стремились познакомиться Слизеринцы. Правда они выбрали для этого странную тактику приветствия словом «грязнокровка». Сперва Роб думал, что это местные заморочки и не обращал внимания.

Когда же разобрался в ситуации, то в свою очередь разобрал чью-то физиономию… Ну ладно — две… Ну хорошо, хорошо! Он отломал ножку от стула и отдубасил ею половину первого курса Слизерина, пока его, наконец, не оглушили каким-то колдунством. Жулики!

Отлежавшись в местной больничке, Роб получил еще несколько месяцев к своему сроку. Отбывал он его за чисткой полов на первом этаже замка. Неподалеку от лестницы, ведущий в подземку Змей и к кабинету Кулинарии. Роб искренне не любил этот предмет. Не мужское это дело — поварешкой в котле мешать! Мужчина должен уметь приготовить яичницу, Рождественскую индейку и… чай! Что, конечно, наводило на некие мысли о истинной сущности Снейпа…

Что же до остальных участников оргии, с глубоким погружением знаний в голову студентов, то сказать особенно нечего. Разве что карлик, ведущий Заклинания, был довольно забавный и очень добрый. Остальные же — люди как люди, разве что в мантиях и с палочками.

Сегодня же, первого октября, первокурсники должны были перейти к практике. И, по насмешке судьбы, именно сегодня первым уроком в расписании поставили Трансфигурацию. Кстати оно — богомерзкое расписание, менялось каждый божий день. Стейн даже не пытался его запомнить — просто следовал за «сестрой».

Вот и сейчас они стояли перед дверьми кабинета Трансфигурации, в ожидании пока прозвенит звонок. Гермиона, как обычно, была бледнее летней тени. Она очень тяжело переживала, что в замке никто с ней не общается. А девчонки и вовсе подначивают и задираются. Роба девочка в расчет не брала.

— Тебя вчера опять не было в спальне! — негромко, но грозно произнесла Гермиона.

Стейн поперхнулся и отодвинулся от стены, служившей ему добротной подпоркой.

— Ты же знаешь — у меня отработки.

— Не ври! Отработки заканчиваются в полдесятого, а ты даже не появлялся после отбоя!

— А я и не соврал, — пожал плечами Роб. — Технически.

Гермиона, как она любила это делать, удивленно хлопнула ресницами.

— Вот видишь! — возмутился Стейн. — Вот что делают твои походы в библиотеку!

— При чем здесь я и библиотека? — удивилась девочка.

Стейн закатил глаза. Нет, и кто из них двоих законченный дурак? У Роба ведь даже по Гербологии лишь «С». По другим предметам строгое «О». А иногда и «Т».

— А при том, что я теперь знаю слово «технически»! Боже, я так и в ботаника могу превратиться.

— Ты не увиливай! — Гермиона комично топнула ножкой. Совсем как её мать. — Где ты пропадаешь каждую ночь?

— Ну какая тебе разница. Со мной ведь все в порядке и уроки я не прогуливаю.

В коридоре стало теснее. До звонка оставалось совсем не много и народ спешил прийти пораньше. Профессор Трансфигурации страшно не любила, когда на её урок осмеливались опаздывать.

— А такая, — не унималась девочка. — Что если бы ты по ночам спал, а не бродил неизвестно где, то не отсыпался бы на парте! У тебя ведь именно из-за этого такие оценки!

— Оценки у меня из-за того, что кто-то не любит давать списывать, — буркнул Роб, понимая, что крыть ему нечем. И тут его осенило. — Погоди… А ты откуда знаешь, что меня не было ночью в спальне?!

И тут Гермиона сперва замялась, а потом гордо подняла подбородок и непреклонно заявила:

— Не твое дело, — сказала она и, чеканя шаг, отправилась в класс. Уже у дверей она обернулась и обронила. — Мы с Гарри и Роном ночью бегали от Филча и нашли трехглавого, пятиметрового цербера.

С этим она отправилась за свою первую парту, а Роб, волоча челюсть по полу, на свою исконную заднюю, где он мог хорошенько отоспаться. Урок трансфигурации, по сложившейся традиции, проходил совместно со Слизерином.

Но, поскольку те считали своим долгом занять первые места, то у Стейна была не просто своя парта, а целый ряд. Иногда он даже сдвигал парты вместе и тихонько под ними спал.

В этот раз паренек намеревался поступить точно так же. Ведь ночью его ждало очередное приключение. Правда на этот раз надо все же взять теплую одежду, фанарик — вернее факел и что-нибудь в качестве оружия. Ракетная система земля-земля вполне бы подошла, но за неимением таковой — сойдет и перочиный ножик.

— Откройте учебники на странице восьмедсят восемь!

МакГонагалл появилась так же неожиданно, как и сон почти подкрался к Стейну. Увы, декан смотрела прямо на своего «худшего» ученика и потому мальчику пришлось седовать указу. Страницу он искал долго — цифра восемь до сих пор плохо ему давалась. Когда же открыл, то принялся читать по слогам заглавие.

К тому моменту, как он его осилил — профессор уже что-то нарисовала на доске, а класс успел законспектировать целый фут пергамента. Они что, все поголовно чертовы гении?! Роб посмотрел на свое перо и достал спрятанный в носке карандаш. Не, он на живодерство не подписывал. Да простит его в таком случае Гринпис. Но дерево не птица, а это уже хоть какой-то, но компромисс.

— Итак, за прошлый месяц вы изучили пятьдесят общих взмахов палочкой, — МакГонагалл никогда не расхаживала по кабинету, предпочитая сидеть за столом. Старенькая уже. — Именно они помогут Вам в освоении основных дисциплин. Из моего курсы вы узнали двадцать три взмаха, что может вам ошибочно сказать, что трансфигурация является основной отраслью волшебства. Но, — тут профессор обвела класс строгим взглядом. — Кто мне скажет почему это не так?

Еще до того, как МакГонагалл закончила вопрос, в воздух уже взметнулась одна бледная, худенькая ручка. Профессор, как это положено, выждала несколько секунд, надеясь, что ответить захочет кто-то другой, а потом, со вздохом, вызвала Гермиону.

— Потому что трансфигурация самая молодая наука, — выпалила леди. — Основой же считаются заклинания.

— Все верно, — кивнула МакГонагалл. — Два балла. И действительно, трансфигурация, как самостоятельное течение, существует не дольше трех веков. В то время как, предположим, незначительный с точки зрения студентов «Уход за Магическими существами» — насчитывает больше двух тысяч лет.

Класс как-то удивленно выдохнул, а Роб не находил в этом ничего удивительного. При помощи трансфигурации нельзя сделать себе сытный обед. А вот если приручить какую-нибудь мощную тварь, то можно заставить её наловить тебе тех же кроликов. И вот ты уже сыт. А сытость — это необычайно важный фактор!

— Что же до заклинаний, то кто скажет мне, чем принципиально отличаются эти два подхода.

МакГонагалл вытащила из мантии свою изящную палочку и взмахнула рукой, произнесы:

— Insendio! — в ту же секунду из кончика палочки вырвалась огненная лента.

Ученики смотрели на это широко открытыми глазами, впитывая каждую милисекунду сакрального зрелища и каждый градус волшебного тепла. Некоторые даже с грустью смотрели на то, как языки пламени исчезают в воздухе, не оставляя после себя ни дыма, ни гари. Чертовы пироманы.

— А теперь вот это.

МакГонагалл взмахнула палочкой и в её руке материализовалась обычная спичка. Она чиркнула ею по столу, а потом второй раз взмахнула палочкой. Пламя, не превышавшее размерами ногтя годовалого ребенка, вдруг взвилось той же самой лентой. Он пронеслось по классу хищной змеёй, заставляя особо впечатлительных барышень с криком лезть под стол. Кстати, среди них оказался и Малфой…

Сделав круг, огненная змея вернулась обратно — на спичку, вновь представ маленьким алым лепестком.

— Так и в чем же разница подходов? — второй раз спросила МакГонагалл. — Что в первом, что во втором случае волшебник получит пламя. И, как можно догадаться, все то, что можно сделать заклинаниями, можно и трансфигурацией. Как, собственно, и в обратную сторону. Так почему же мы изучаем эти два предмета раздельно?

По традиции Гермиона выстрелила рукой к потолку, но вдруг как-то вяло её опустила. Видимо привычка сработала раньше, чем мозг понял, что не знает ответа.

МакГонагалл выжидала, а Роб внезапно почувствовал, как холодный пот прошиб спину. Неужели…

С задних парт медленно, весьма нерешительно и как-то даже робко поднималась смуглая, натруженная рука.

Если до этого в классе висела тишина, то сейчас и вовсе казалось, что в кабинете трансфигурации исчез сам Звук. Он, собрав вещи, удалился на покой. Оставив после себя только аудио-вакуум. Никто не мог поверить, что отвечать на уроке вызвался Роб Стейн — главный «неуд» школы.

— М-мистер Стейн? — от удивления МакГонагалл даже заикнулась.

— Все дело в силе и арсенале, — робко ответил Стейн.

— Функционале, а не арсенале, — машинально поправила МакГонагалл, но быстро опомнилась и подбодрила. — Продолжайте, мистер Стейн.

Роб выдохнул и напряг мозги. Он очень хорошо, буквально до абзаца, помнил все книги, которые ему пришлось прочитать, составляя компанию «сестре» в библиотеке. Такая вот у него была черта. И в одной из таких книг он уже видел ответ на данный вопрос.

— Пламя можно создать специальными заклинаниями. Но для каждого вида пламени, потребуется свое. Например чтобы прожечь дыру в стене — Flamespray. А чтобы поджечь что-нибудь незначительное, скажем -бумагу — Insendio. Для того, чтобы ранить человека — Igni…

МакГонагалл прокашлялась.

— Все верно, дальше, — толи вновь подбодрила, толи укорила она.

— Так вот, — Стейн даже запыхался. Столько говорить он не привык. — И для каждого действия нужно помнить соответствующую формулу, взмахи и даже Руны. Ну и, конечно, силы это тоже требует по-разному. От крупицы и до большой такой кучи.

Слова «куча» почему-то вызвала в классе нервные смешки, но профессор быстро призвала к тишине и вновь попросила продолжить ответ.

— С другой же стороны, все это можно сделать и при помощи трансфигурации. И, в отличии от бесконечности различных огненных заклинаний, в трансфигурации есть всего двенадцать формул, сорок пять взмахов и девять Рун для операций с пламенем.

— Но вы упомянули функции заклинаний, — видя, что слово «функция» не очень понятна, МакГонагалл пояснила. — То есть — «для чего» применяются эти чары. Как же таким маленьким количеством формул можно делать то же, что и заклинаниями?

— Воображение, — моментально ответил Стейн. — Заклинания контролируются непосредственно самими заклинаниями. В то же время, трансфигурация контролируется волшебником. Для призыва пламени, к примеру, тратится среднее количество силы. Все же остальное зависит только от контроля, концентрации и воображения.

В классе все так же висела тишина, а сам Роб почти задыхался. Его глотка не была приспособлена к таким длинными речам. А его мозг — к столь много слоговым, сложным словам. Некоторые из них он и вовсе узнал только пару дней назад. Проклятье, он действительно становится ботаником! Так, глядишь, и таблицу умножения выучит! Кошмар…

— Тридцать баллов, мистер Стейн, — медленно произнесла МакГонагалл.

Сказать, что класс был в шоке — не сказать ничего. Обычно звучит «минус тридцать баллов, мистер Стейн». Но чтобы этот мальчик получил что-то в плюс… Это было уже за гранью реальности!

— Как уже сказал мистер Стейн — трансфигурация молодая наука, но кто мне скажет, почему она стала такой популярной?

И вновь в классе поднялась только одна рука. У некоторых уже, наверное, от шока обмороки начались.

— Да, м-мистер Стейн, — МакГонагалл все еще закалась.

— По той же причине, что и боевые искусства, мэм, — сказал мальчик. — Трансфигурация была создана для того, чтобы помочь слабым побеждать сильных. Правда, как и в случае боевых искусств, в последствии она стала применяться сильными, чтобы стать еще сильнее.

К этому моменту профессор если не выпала в осадок, то точно сочла, что в Стейна вселился злой дух. А может он просто отыскал диадему Ровены Рэйвенкло и напялил её на… в общем — напялил.

— Еще двадцать баллов, мистер Стейн.

В классе начали шептаться. Некоторые решили, что Роб попросту отыскал листок с ответами на заготовленный МакГонагалл конспект урока. Учителя, если они действительно хорошие учителя, всегда пишут перед уроком конспект того, что они будут рассказывать. И считается, что если найти это заветное писание, то можно за один урок получить баллов больше, чем весь факультет за целый год.

— Что же, мы уже давно изучаем взмахи палочкой и основные формулы, — профессор в два шага преодолела расстояние до кафедры и взмахом палочки леветировала в воздух ящик с чем-то деревянным. — Теперь же, поняв, благодаря ответам мистера Стейна основы трансфигурации, мы постораемся освоить первое практическое занятие.

МакГонагалл опять взмахнула палочкой, не произнеся при этом ни слова. Стейна всегда поражала эта особенность профессоров. Он ни разу не видел, чтобы те произносили хоть какие-нибудь заклинательные формулы. У них даже губы не двигались! Интересно, как они тогда колдовали?

Хорошенько подумать Робу не дала сама профессор. Она леветировала на столы учащихся по десять спичек. Вернее — те леветировались сами, попросту выныривая из парящей над головами коробки.

Тут профессор постучала палочкой по графитовой доске и в воздух воспарил кусочек мела. Он самостоятельно и вполне резво набросал на зеленой темной поверхности несколько чертежей и довольно языко-скручивающую формулу.

— Ваша задача — попробовать превратить спичку в иголку, используя для этого только трансфигурацию.

— Как-будто мы можем это сделать как-то подругому, — буркнул Стейн.

Многие уже начали махать палочками над деревяшками с серными наконечниками, в то время как Роб, щурясь, пытался осилить надпись на доске. Черт, и почему нельзя было зачитать формулу вслух! Разве нельзя подумать о людях, которые еще не умеют толком читать?!

Спустя минут пять, Стейн таки осилил несколько слов на латыни. Что же до взмахов палочки — с этим у него проблем не было. Уж что-то, а физические упражнения у него всегда получались неплохо. А уж практика с саморезом в бытность нищим волчонком изрядно помогла в освоении «изящного искусства» махания палкой.

Что ж — перед ним лежала спичка, в голове была формула, а в руках багровая, будто облитая кровью палочка. Все, что ему было надо — представить, как спичка, превращается в иголку. Ничего сложного.

Он, как-то раз или два, вообще представлял, как гнилое яблоко, найденное на помойке, превращается в бифштекс с кровью. Правда для этого пришлось зажать нос прищепкой и закрыть глаза. Вкус, конечно, не особо изменился, но есть стало проще.

Роб, вздохнув, представил как перед ним окажется иголка. И не просто иголка, а такая, какой он непременно сможет подлатать себе уже начавшую рваться мантию (а все из-за его ночных вылазок). Да и вообще — такой иголкой можно и наручники вскрыть, и в глаз кому-нибудь ткнуть и нацарапать что-нибудь на крыле особого хамского водилы. В общем — иголочка на все случае непростой жизни Роба Стейна.

С этими мыслями мальчик произносил формулу, одновременно с этим вычерчивая в воздухе волшебные знаки. И с каждой буквой, с каждым движением, он чувствовал нечто странное в своем теле. Это было сравнимо с напряжением мышц при пробежке или отжмианиях, но при этом было не в самом теле, а в… душе. Да, наверное, именно в ней. Это ощущение физического труда вдруг стало отдавать чем-то потусторонним.

И, выдохнув, ощущая, как что-то внутри него чуть-чуть ослабело, Роб оценил плоды труда своего.

Перед ним лежала хорошая, стальная иголка. Простецкая конечно, с обычным круглым, а не вытянутым ушком, безо всяких там закрутов на тельце и особо наточенного наконечника. Обычная иголка, какую можно купить за пени в любом швейном магазине.

Стейн, пожав плечами, отложил её в сторону и посмотрел на оставшиеся девять спичек. Интересно, а как сильно он устанет если продолжить колдовать? Именно это почему-то интересовало юного волшебника больше всего.

На третьей Роб запыхался. На пятой протер глаза. На седьмой вытер первые капли пота со лба. Девятую он брал уже задерживая дыхание. А десятая далась, как и любой другой последний подход в непростом упражнении — непросто, но с облегчением и удовлетворением от содеянного.

Видимо именно для этого МакГонаггал и положила по десять спичек. Чтобы оценить силу рекрутов Хогвартса. Что же, может Роб и не был таким блистательным студентом, как его «сестра», но и слабаком он тоже не был.

— Проклятье, — процедил не так далеко сидевший от него Уизли.

Они с Поттером вечно садились подальше от преподавательской кафедры — видимо тоже любили поспать. Роб не знал, во сколько ложатся его соседи, потому как уже почти месяц не появлялся ночью в спальне. Благо сожители его пока не сдавали. Боялись поставить Гриффиндор на баллы — чертовски удобная система.

Роб взглянул что-то там творится у его «сокамерников» и удивленно изогнул правую бровь. Стол Поттера и Уизли покрывали щепки. Те сломали, взорвали и буквально «разорвали» уже по шесть спичек каждый и теперь корпели над седьмыми.

— «Это они такие сильные, что не могут справиться с «филигранной» работой?» — подумал Роб, успешно применяя еще одного недавно выученное им умное слово.

С этими мыслями мальчик принялся подглядывать за остальными. Какого же было его удивление, когда он увидел тоже самое и у Слизеринцев. Все их парты были покрыты ровным слоем желтоватых опилок и древесной шелухи.

Даже Гермиона, отражение которой Стейн нашел в витраже, и то — сломала уже три спички и теперь аккуратно трансфигурировала четвертую. К моменту, когда на неё посмотрела профессор МакГонагалл, отвлекшаяся от нового выпуска научного журнала «Трансфигурация, высший уровень», Гермиона уже превратила серный кончик в стальной.

— Браво, мисс Грейнджер! — воскликнула профессор. — Тридцать баллов!

Гермиона аж посветлела и широко улыбнулась. Она была счастлива получить похвалу любимого профессора. Да и, чего греха таить, поскольку с ней никто не общался, то подобные вот похвальбы на уроках стали для него чрезвычайно важны.

А МакГонагалл, сообщив, что до конца урока осталось две минуты, пошла по рядам, оценивая количество щепок и отсутствие даже намека на успешное выполнение задания.

Роб сглотнул и посмотрел на ровный ряд десятка иголок. Ему нужно было срочно что-то предпринять! Может смахнуть их на пол? Нет, тогда профессор найдет их после урока, а если не найдет — найдут другие, наступив на них своими ногами.

Убрать в карман? Но как он тогда объяснит отсутствие щепок!

МакГонагалл уже добралась до четвертого ряда и теперь от Роба её отделяла лишь парта Поттера с Уизли. Оставалось только одно!

Роб не знал, получиться ли у него, но он должен был хотя бы попытаться. Мальчик до крови прикусил нижнюю губу и взмахнул палочкой, процедив нужную формулу. По голову как пыльным мешком ударили, а в глазах все поплыло, но тем не менее…

— Мистер Стейн, — горестно вздохнула профессор. — Ну вы же могли хотя бы попытаться.

— Ой, простите профессор, — даже немного жалобно произнес Роб. — Я случайно заснул и прокусил губу. Ну и совсем забыл про спички.

— Сходите к мадам Помфри, — сказала профессор, оценив «травму». — И потренируйтесь на спичках после урока. Если, конечно, не хотите завалить экзамен.

МакГонагалл еще раз посмотрела на ровный ряд десятка спичек и удалилась к Гермионе. Она взяла её работу и продемонстрировала заострившийся кончик, покрытый стальной пленкой. Это был знак хорошей работы для первого раза и безусловного таланта в трансфигурации. В общем, любимая ученица МакГонагалл вновь отличилась и получила в копилку несколько баллов.

Гермиона улыбалась и буквально светилась счастьем. Стейн тоже улыбнулся — он-то в одиночестве чувствовал себя прекрасно. Можно даже сказать — лучше, чем когда вокруг кто-то крутился. Роб любил одиночество, находя его для себя самым комфортным образом жизни. Но вот Гермиона была другой. Она тянулась к людям.

Роб дал обещание, что поможет девочке в школе. Парни должны держать свое слово! К тому же, что еще было у Роба Стейна кроме его слова? Так что нельзя было отбирать у «сестры» последнюю отдушину в виде учебы. Да и к тому же Робу, скорее всего, просто повезло с этими спичками…

Тут прозвенел колокол и ребята, покидав вещи в сумки, побежали на выход. До класса Чар им нужно было преодолеть несколько пролетов и переместиться в другое крыло замка. И все это — за десять минут! Расписание явно составлял какой-то фанат пробежек.

— Профессор МакГонагалл, мэм, — Роб отстал от класса и подошел к кафедре. — Насчет сегодняшней отработки. Я бы хотел…

— Да, можете идти на праздник, — перебила МакГонаггл, не отрываясь от журнала.

— Но я…

— Идите, мистер Стейн, а то опоздаете к профессору Флитвику.

Роб, мысленно выругавшись, поплелся на выход, где его ждала недовольная Гермиона. Нет, ну какое невезение! Сначала эти дурацкие спички, потом профессор! А ведь он хотел попросить не идти на праздник, а получить ключ от заброшенного класса, который ему надо было за два месяца расчистить и привести в божеский вид. И все это — без магии. Хотя магией он и так не владел.

— Ты можешь хоть иногда не спать на уроках? — Гермиона даже легонько стукнула его по плечу.

Ярость на секунду очнулась, будто спрашивая с кем нужно подраться, но Роб быстро вернул её на место.

— Эй, — возмутился мальчик. — Я, между прочим, сегодня получил полсотни баллов!

— А завтра все их потеряешь, — фыркнула Гермиона, направляясь в класс Заклинаний. — И вообще тебе просто повезло, что ты вчера читал «Боевую Трансфигурации».

— Ты просто завидуешь.

— Еще чего!

И с этими словами Гермиона перешла на бег, поскольку до урока оставалось всего ничего, а опаздывать Грейнджер не любила.

Класс Заклинаний

Ребята успели как раз вовремя и звонок прозвенел аккурат пред тем, как они закрыли за собой дверь. По сложившейся традиции Гермиона направилась на первую ряд амфитеатра, а Роб — на последний. Он устроился в самом углу — подальше от других.

Мальчик терпеть не мог, когда с ним рядом кто-то находился. И тем более, трогал мальчика без полученного на то разрешения. Нарушить личное пространство Стейна — значит пробудить его Ярость.

— Профессор МакГонаггал уже наверное успела прочитать вам не очень веселую лекция на тему трансфигурации и заклинаний, — низкорослый профессор отличался легкостью нрава и не занудностью лекций. — Тогда я вам сегодня покажу что-нибудь интересное!

С этими словами он нарочито громко произнес «Wingardim Levioss». Внезапно Роб ощутил, как его седалищный нерв теряет ощущение твердой поверхности. И, что внезапно, мальчик осознал себя висящим в воздухе. Как и все остальные в классе.

Всего одной формулой и парой взмахов Флитвик поднял в воздух студентов двух факультетов. В классе сперва послышали испуганные вздохи, а потом веселый смех. Детям понгравилось ощущение невесомости и чувство полета без метлы.

И если детям оно понравилось, то Роб был просто в восторге. Он не получал такого удовольствия от полетов на метле, но вот это ощущение внезапно полученной свободы. Чувства полета на ровне с его вечными спутниками — птицами. Чувства, что стоит ему только захотеть и он отправиться в любое, даже самое дальнее и опасное путешествие. Чувства, что за дверью класса его ждут не пыльные коридоры, а приключения. Чувства, что…

Флитвик взмахнул палочкой еще раз, и студенты опустились на скамьи.

— Именно это заклинание мы сегодня с Вами и разучим. Взмахи на доске, а формулу вы только что услышали. Для тех, кто не особо любит мыть уши по утрам, я уже написал её на доске. Тому, кому удастся поднять в воздух перо (внезапно на партах материализовались большие гусиные перья), того ждет сюрприз.

Услышав про сюрприз от самого Флитвика, народ с особой ответственностью принялся за дело. Зазвучал хор нестройных голосов, но пока получалось плохо. Можно даже сказать — отвратно. Все результаты, это поджог, устроенный Финниганом и чуть ли не выколотый глаз Лонгботтома.

В отличии от урока трансфигурации, у Стейна ничего не получалось. Сколько бы он не талдычил бесполезное «Wingardium Leviossa», сколько бы не чертил в воздухе палочкой — перо не подавали ни единого признака жизни.

Так продолжалось полчаса. Некоторые делали перерыв. Кто-то создавал настоящие кооперативы, стараясь поднять перо вчетвером, а то и впятером. Финниган с дружком, получив новое перо, даже попытались смухлевать, за что до конца урока были наказаны ослиными ушами.

Флитвик на самом деле присобачил к их макушкам не отлепляемые ослиные уши, пообещав снять только после звонка.

Уже перед самым звонком в воздух внезапно взлетело перо. Флитвик захлопал в морщинистые ладошки, а Гермиона вновь засветилась что твой факел.

— Поразительно, поразительно мисс Грейнджер, — профессор буквально пританцовывал. — Двадцать баллов, юной ведьме и ваш подарок, очаровательная мисс.

Гермиона зарделась от такого шквала комплиментов, а остальные девочки надулись. Как же — чествовали не их, а какую-то заучку. Роб закатил газа — ну и дуры же они. Даже дурее, чем он сам. А это, на минуточку, уже достижение.

— Ой, спасибо большое! — Гермиона держала в руках пластиковую коробочку, сквозь прозрачную крышку которой проглядывало Самопишушщее перо.

Дорогая штука, между прочим. Только у старшекурсников такие были. Впрочем, остальным, если честно, ни к чему.

— Подарок вам на праздник, — сказал профессор. — И задание на Рождественские каникулы. Напишите мне эссе по какому принципу осуществляется работа наложенных на перо чар.

— Хорошо, — кивнула посерьезневшая Гермиона.

— А если сможете привлечь к заданию вашего брата, то получите дополнительный балл.

Роб немного смутился под укоризненным взглядом коротышки-волшебника. И тут Стейна осенило. Интересно, насколько же могущественным был этот карлик, если сумел поднять в воздух весь класс?! Причем Leviossa ведь не предназначена для подъема предметов, тяжелее собственного веса заклинателя!

— До урока еще есть пять минут, так что второй справившийся может рассчитывать на поощрительный приз, — Флитвик вернулся на свой стул, проапгрейженный пятью поставленными друг на друга подушками. — Скажем — сорок баллов.

Народ вновь налег на чары, а Гермиона настолько окрыленная сегодняшним успехом даже попыталась помочь. Увы, целью помощи она выбрала Рона Уизли и Гарри Поттера.

— Вы просто неправильно произносите, — сказала она. — Нужно Leviossa а не LeviossaA.

— Ой, да отвали ты, — отмахнулся Рон. — Зубрилка, блин.

На Гермиону словно ушат ледяной воды опрокинули. Она разом побледнела, у неё задрожали губы и только стоило прозвенеть звонку, как девочка пулей вылетела из класса.

Роб разрывался между необходимостью нагнать «сестру» и собственной Яростью. Ему почему-то захотелось хорошенько побить Рональда Уизли. А еще он знал, что стоит ему нагнать Гермиону и захочется побить уже её. Ярость терпеть не могла, когда кто-то рядом плакал. В последний раз, когда она стала свидетелем истерики какой-то шестнадцатилетней дуры, которую бросил её парень-бандит то…

Стейн помотал головой. Ему нужно найти Гермиону, а уж с Яростью он как-нибудь совладает. В крайнем случае — побьет стену. Она, во всяком случае, никогда никому не наябедничает.

— Мистер Стейн, куда это вы так спешите, — Роба что-то схватило за край мантии.

Ребята уже покидали класс. Сегодня, в праздничный день, было всего два урока.

— Но сэр, мне надо…

— Вам надо пойти со мной. Или вы думали профессор МакГонагалл так легко слезет с вас? О нет, если не хотите постигать знания на уроках, то будете на практике, — Флитвик даже несколько кровожадно улыбнулся. — Мы с вами пойдем украшать Большой Зал, мистер Стейн. И, уверяю вас, к вечеру бы будете владеть Левиоссой лучше, чем собственной правой рукой.

— Но…

Роб наткнулся на строгий взгляд иссине-голубых глаз и поник. Спорить с профессором — последнее дело. Видимо Гермионе придется самой разбираться со своими проблемами. С какой-то стороны, это даже к лучшему. В конце концов Роб же ей не нянька.

Один Флитвик спустя

Роб рухнул за стол и опустил голову на холодное, позолоченное блюдо. Он не просто вспотел, а буквально в предзимние дни умудрился от жары скинуть мантию и закатать рукава на рубашке. Ему было так жарко, будто он заранее, за всех грехи, оказался сослан в адское пекло. Черт, он весь горел!

Флитвик так его уморил, что Стейн уже даже есть не хотел. Более того — он вообще ничего не хотел. Скорее бы закончился пир и можно было бы прилечь. Желательно — на кровать. Еще более желательно — на ближайшие несколько лет.

Впрочем, профессор Заклинаний оказался прав. Стейн таки освоил Левиооссу. Пусть и не на уровне владения правой рукой, но уж левой это точно. Хитрость, как это сразу просекла Гермиона, действительно была в произношении, что Робу показалось несколько нелепым.

В трансфигурации ему нужно было напрягать воображение, действительно колдовать и что-то делать! Здесь же он словно магнитофон — знай себе повторяй заученные слова. Словно попугай. Нет, трансфигурация нравилась ему куда как больше.

Наконец в зал прибыли студенты, с мега-табуретки поднялся такой же мега-дедан, по прозвищу профессор Дамблдор. Он толкнул какую-то праздничную речь и Стейн еле-еле успел вовремя убрать голову. На его тарелке уже материализовались закуски.

Нет, мальчик слышал, что можно заснуть головой в салате. Но не делать же этого еще до начала пира. Хотя, сам пир продлился не очень долго. Аккурат до того момента, как наконец подали сладкое.

Стейн обожал сладкое. Единственное в этом мире, что никогда и никаким образом не могло взывать очередной приступ Ярости — сладкое. Сладкое в любом его виде. От горячего шоколада и до торта Наполеон. И если мальчик к этому времени наестся, то хоть и не победит желудком известного полководца, так хоть понадкусывает. Как говорится — «за все хорошее».

Здесь же у него буквально вырвали кусок изо рта.

Двери в Зал распахнулись и на пароге показался вечно тупящий профессор Квиррелл. Он, весь бледный, заикающийся (хотя он и без того всегда заикался) показывал трясущейся рукой на коридор.

— Т-троль, — причитал он. — Т-троль с-сбежал из под-дземелий.

Всего мгновение в зале висела тишина. Но стоило только потерявшему сознание профессору упасть на древний пол, как все потонуло в крике и визге. В последнем, как обычно, больше всех преуспел Драко Малфой. Проклятье, он визжал так сильно, что, казалось, могут треснуть витражи.

— Тихо! — прогремело в зале.

О, это Дамблдор решил жахнуть. И жахнул он так сильно, что заткнулись все и даже те, кто и без того молчал.

— Старосты — отведите ваши факультеты в гостинные. Преподаватель — за мной. Пир окончен.

И народ принялся расходиться.

Стейн не торопился покидать скамейки. Ему никогда не нравилось толпится. Тем более, делать это в узком проходе. А даже такой широкий проход, как двери в Большой Зал, могут стать узкими, если сквозь них разом ринеться шесть сотен студентов.

— «Что за чушь», — думал Стейн, проверяя на месте ли палочка и саморез. — «Тролли не водятся в подземелье. Уж я-то знаю».

И Роб действительно знал. Ведь именно в давно уже заброшенных подземельях Хогвартса, он провел последний месяц. И именно туда вылезал по ночам.

— «Да и к тому же вход запечатан самим Дамблдором!» — продолжал свои мысли мальчик. — «Какой-то тролль не способен сломать печать мега-дедана!»

Как же туда в таком случае попадал сам Стейн? Ну, это связано с тем классом, который ему поручили расчистить. И именно этим обуславливалось его рвение к отработкам.

Стейн еще немного покрутил в голове мысли, пока не заметил, как Уизли и Поттер, отделевшись от толпы, не юркнули в темный и не очень тайный проход. И тут в голове Роба словно щелкнуло — он ведь так и не видел на пиру Гермиону!

Тролль, плюс Гермиона, плюсс страдающие приступами совестливости Поттер с Уизли.

— Ох ты ж бл…

Договаривать Стейн не стал. Он вскочил со своего места и пулей рванул в след за парочкой сожителей. Протиснувшись сквозь толпу при помощи приема — «локти мои, постройте мне путь», Роб буквально за пару минут догнал парней на втором этаже.

— Эй! — окрикнул он их.

— Тсс! — ответили ему два закадычных друга.

Обнажив палочки и затаившись, словно «ниндзи» они зачем-то открыли дверь женского туалета. Роб подумал, что эти чертовы извращенцы хотят сделать явно что-то богопротивное, но потом проглотил эти неуместные мыслишки.

В женском туалете орудовал самый настоящий тролль. Большой, воняющий, жирный и в одной лишь набедренной повязке с дубиной наперевес. Стейн настолько офигел от шока, что не сразу понял, что вообще происходит вокруг него.

И к тому моменту, как в нем проснулась Ярость, он уже стал свидетелем самой безумной битвы в жизни. Поттер, запрыгнув на шею зверю, проткнул ему палочкой мозг сквозь ноздрю. Рональд выбил глаз кирпичом. Гермиона тихонько плакала в углу.

Внезапно Поттера скинуло на землю, а Рон попытался леветировать дубину.

— «Нет, я им не помогаю» — мысленно уверял себя Стейн. — «Я просто охуев…»

Договорить не дала нехватка времени. Пришлось срочно, скрываясь за колонной, леветировать вместо Уизли дубину и колошматить ею тролля. В итоге огромное, вонючее создание (чем-то оно напомнило Стейну его собственную мать) рухнуло на кафель.

Как всегда вовремя — подоспела кавалерия в лице Квиррела, МакГонагалл, Снейпа и Дамблдора. Они быстренько раздали слонов и пряников. Снейп что-то там снял, МакГонагалл добавила, они пособачились, а Директор развел бойцов на разные концы ринга.

— Мистер Стейн, — внезапно сказала профессор МакГонаглл. — А вы что здесь делаете?

Странно, но это вызвало у Роба чувство де-жавю. Где-то он такое уже видел. Или слышал.

Стейну хотелось съязвить, но это взывало бы только больше проблем. Так что он ответил просто:

— Ничего.

МакГонагалл устало вздохнула.

— Идите спать. Всех отряжу на отработки. А вам, мистер Стейн, прибавлю срок.

Роб молча покинул туалет.

Два дня спустя. Ночь

На этот раз Роб хорошенько приготовился к вылазке. Стоя перед классом номер «21», он был в полной боевой готовности. Он взял палочку, веревку, два ножа (стащил с завтрака), саморез, самодельную зажигалку (сделал при помощи добродушного Хагрида), уменьшенную при помощи трансфигурации масляную лампу (теперь трансфигурации мальчик посвящал все свободное время), бутерброды, фляжку с водой и самописную карту подземелей.

На этот раз он обязательно доберется до третьего уровня подземки и таки откроет ту таинственную, исписанную какими-то знаками дверь.

Именно с таким настроем Роб взялся за ручку класса, собираясь отправиться в очередное приключение. Он еще не знал, что именно эта ночь скроит его судьбу. Создаст гобелен, на котором кроме крови и смерти мало что будет еще. Но, тем не менее, Роб Стейн, будь у него возможность, и не пожелал бы для себя другой судьбы. Ведь все, чего он хотел — сражаться. И класс номер «22» его к этому и привел.