Ярость 2 (джен)

Глава 1.

30 июня 1991г. Англия, Лондон

На мощёные проспекты древней столицы уже давно опустились сумерки. Летние, немного жаркие, они словно объятья горячей любовницы сжали одинокий дом, стоявший на самом углу Семнадцатой-Стрит. Старый, обветшалый четырёхэтажный дом. Он уже давно провонял не только телесной старостью своих вечно усталых, скучных жильцов, но и какой-то другой старостью. Будь я менее сведущ в истории Лондона, то начал бы уверять вас, что этот дом стоит здесь со времен нашествия викингов. Ну или хотя бы с того момента, как пролилась первая кровь в Столетней Войне. И я уж точно не поверил бы, что дому всего двадцать лет. Но так оно и было.

Профессор МакГонагалл поправила на плече лямку сумки, отряхнула полу пальто и ступила на крыльцо. Не успела преподаватель закрытой академии коснуться деревянных перил, как мигом отдёрнула руку. Сжав морщинистую ладонь МакГонагалл сощурилась и поежилась. От дома тянуло смертью. Она словно занесла над ним свою блестящую косу, сокрывшись где-то в обжигающих кожу сумерках. Женщина рефлекторно опустила руку во внутренней карман пальто и сжала пальцы на какой-то слишком изящной и красивой указке, чтобы ею вообще на что-либо указывать.

Дом отталкивал от себя. Он был неестественен даже на полотне под названием «Нижний Лондон», а, поверьте мне на слово, это полотно знало немало иных клякс. Начиная от уже давно почившего Потрошителя, и заканчивая шлюхами, которые за дозу готовы порвать вам глотку черными, гнилыми зубами.

Женщина пересилила свое отвращение и подошла к двери. Еще не дотронувшись до ручки, МакГонагалл уже стиснула зубы в ожидании скрипа несмазанных петель. Он не заставил себя ждать. Протяжный, резкий звук немного напоминал визг ножа, бегущего по стеклу. А может — точильного камня, высверкивающего искрами на лезвии костяной косы.

Оказавшись внутри, профессор все же достала странную указку, пряча её в рукаве. Это был бы логичный и оправданный жест, будь в руке не тонкая щепка, длиной не больше одиннадцати дюймов, а хотя бы жесткая полицейская дубинка.

Поднимаясь по лестнице на последний, четвертый этаж, пожилая, но все еще крепкая женщина старалась не смотреть на окружающую её обстановку. Получалось плохо. Взгляд то и дело останавливался на обшарпанных стенах, на которых красноватые разводы мешались с жёлтыми и чёрными. Он нехотя скользил по потолку, с которого свисали провода, которым лишь немного не хватало до характеристики «оголённый». Про сколотую штукатурку и говорить не стоит.

— Хрык!

МакГонагалл брезгливо сморщилась и пинком отправила в полет треснувший под её каблуком шприц. Сверкнув иглой, грязный шприц рухнул в кучу к таким же. За стенами слышался скрип алюминиевых раскладушек, сдавленные женские стенания, резкий мужской смех и крик.

Профессор, чье пальто стоило дороже чем сам дом, не понимала, как она могла оказаться на окраине Лондона в одном из нарко-притонов. Видимо, это было как-то связанно с тем, что в Свитке оказалось имя мальчика, живущего в одной из здешних комнат.

А вот, собственно, и он, вернее она — дверь. Некогда покрытая кожаным чехлом, она напоминала собой труп истерзанной волками лани. Свисавшие красные лоскуты обнажали дешевое ДСП, которому даже не попытались придать вид дерева — да и зачем, ведь раньше это убожество закрывала кожа.

Вместо звонка рядом с косяком зияла чёрная дырка, в которой, если МакГонагалл не померещилось, извивалось несколько белых, толстых червей. Зажмурившись и отдышавшись, женщина постучала и тут же отпрянула в сторону, когда, угрюмо скрипнув, на пол упал проржавевший номер. Цифра «14» немного покрутилась, напоминая собой дешевого волчка, и улеглась на замызганном, залитом водой и какими-то отходами, полу.

Профессор вздохнула и поняла, что туфли придётся выбрасывать.

— «Жаль» — отстранённо подумала обладательница странной указки.

— Крис, это ты? — из за двери прозвучал хриплый, женский голос.

Вскоре показалась и его обладательница. Видимо, в этом доме скрипело абсолютно все, потому как истерзанная дверь, благодаря своему ужасному музыкальному сопровождению, заставила леди сморщиться уже пятый раз за визит.

— Ты кто такая? — спросила… девка.

Да, именно такой эпитет подходил к этому существу.

МакГонагалл даже отшатнулась в сторону, подумав, что перед ней не человек, а инфери. Опухшее лицо не сочеталось со впалыми щеками. На голове, вместо волос, какой-то дешевой парик, съехавший на бок и обнаживший болезненную лысину, сверкающую кожей пергаментного цвета. Во рту явно не хватало больше половины зубов, запах так и вовсе отдавал гнильцой. Тонкие, костлявые ноги и руки, покрытые небольшими язвочками. В районе локтя один большой синяк, который «девка» нервно почёсывала. Блестящие, но мутные глазки бегали по коридору, всякий раз с разочарованием останавливаясь на грязных шприцах. Вместо одежды — порванная майка, обнажавшая впалую грудь и шорты-трусы с омерзительными белёсыми пятнами.

— Здесь проживает Стейн Роб? — спросила МакГонагалл.

Девка сплюнула жвачку, скривилась, развернулась в сторону того, что трудно было назвать квартирой и прокричала.

— Засранец, тут тебя!

Женщина, услышав оскорбление, дернулась словно от хлёсткой пощёчины, но сцепив зубы все же промолчала. Вскоре из глубины квартиры, которой больше подошел бы эпитет — свинарник, выбралось существо, больше всего напоминающее домашнего эльфа-переростка. Юноша, которому лишь в ночь Хэллоуина исполнится двенадцать лет, выглядел… в общем, на сколько-то он, конечно, выглядел, но возраст смог бы определить только опытный антрополог.

Не высокий, а длинный, словно недавно вырезанная жердь. Красивые, но резкие черты лица, будто некий талантливый скульптор вырезал их в порыве гнева и отчаянья. Он пытался вложить в них некий ужас, но вместо этого создал симбиоз красоты и посредственности. Явно обрезанные ножом каштановые волосы, больше напоминали нестриженый городской газон, а тёмно-карие, почти чёрные глаза походили на волчьи зыркала. Взгляд бегал по фигуре МакГонагалл, словно выбирая куда бы ударить, а то и вовсе укусить.

— Вы Стейн Роб? — спросила профессор, чувствуя, как сердце её дрожит, пропуская удар за ударом. Вовсе не от страха, что было бы присуще этому месту, а из-за сострадания к несчастному существу. Хотя сам мальчик, по имени Роб, несчастным себя не считал.

* * *

Роб — отличное имя для оборванца, ненавидящего весь в мир, не исключая и самого себя. Стейн всегда считал, что ему повезло с именем. Назови эти ублюдки, по недоумению названые родителями, Робертом и пришлось бы соответствовать. «Роберт» — сильное имя, подходящее для короля или какого-нибудь политика. А эти характеристики мало соответствуют тому, кто к двенадцати годам не умеет ни читать, ни писать, а слов, длиннее трех слогов, знает не больше дюжины.

Выбери они «Роберто» пришлось бы, не дай бог, становиться жалким мужеложцем или каким-нибудь жеманным модельером. А когда на тебе из одежды такие обноски, что и иной нищий постеснялся бы, профессия модельера кажется дьявольской издевкой. Так что, как не посмотри, а жалкое, словно обрубленное — Роб подходило Стейну лучше всего.

Парень, выйдя на свет, хотел было презрительно скривиться при виде своей «обожаемой» сестры, но вовремя сдержался. В прошлый раз, когда Роб позволил себе такую вольность, она избила его так, что парнишка на полном серьезе вспоминал все молитвы, какие знал. На память мальчик не жаловался, так что это не составило труда. А что дальше — к счастью, а скорее всего нет, смерть не забрала его и не представила Последнему Суду.

Рядом с сестрой, павшей даже ниже шлюхи, стояла женщина, никак не вписывающаяся в антураж притона. Дорогое, драповое пальто, сверкающие туфли, от которых словно даже пахнет магазинным нафталином, брюки со стрелками, деловой костюм, чья стоимость превышает стоимость жизни Роба.

Парень крепче сжал наточенный саморез, тиснутый пару дней назад со стройки. Если сестра решила продать его извращенцам, то Стейн пырнёт эту рафинированную суку и сбежит. Может поработает в порту, а потом свалит из страны. Роб всегда хотел свалить из страны — он ненавидел Англию. Хотя, он вообще ненавидел все, что только можно ненавидеть в двенадцать лет.

— Вы Стейн Роб? — повторила высокая мэм.

— Отвечай, мелкая тварь! — крикнула Алиса Стейн, сдобрив свой визг хлесткой пощёчиной.

Голова Роба дернулась, словно её держала не шея, а промокшая ниточка. Алиса никогда не ограничивала себя в рукоприкладстве, а сейчас, наверняка, рассчитывала, что за её никчемным братцем пришли покупатели. Старшая дочь покойных наркоманов рассчитывала получить за мерзавца пятьдесят фунтов, ну или дозу дешёвого героина.

Роб все же не сдержался и в порыве ненависти посмотрел на сестру. Та сперва отшатнулась, а потом вновь замахнулась. Замахнулась… да так и осталась стоять. Роб видел, как люди замирали, будучи скованными страхом. Видел, как уличные мимы подражают статуям. Видел трупы. Так вот — Алиса замерла так, что оставила далеко позади опытных мимов, но все же немного недотягивала до трупа. Недотягивала, потому что дышала, но взгляд её умер. Он не двигался, не метался, зрачки и вовсе застыли, не меняя своего диаметра. Даже гениальный актер не может так контролировать свой взгляд.

Стейн посмотрел на деловую женщину и с удивлением отметил, что та направила на Алису какую-то изящную указку.

— Прошу прощения, — проскрипела она. Этот резкий, порывистый голос сразу не понравился Робу. Таким голосом говорят люди, которые любят учить. Не важно чему, не важно кого, главное — учить. — Ваше письмо.

Женщина протянула Стейну пергамент, скрепленный красной сургучной печатью. Парень склонил голову на бок и чуть прищурился. Руки он все так же держал за спиной, рассчитывая пырнуть сучку и сбежать.

— Прошу, не бойтесь, — улыбнулась женщина. — Меня зовут профессор МакГонагалл и я не причиню вам вреда.

— А я и не боюсь, — презрительно фыркнул мальчик. — Я никого не боюсь.

И это была абсолютная правда — Роб Стейн не боялся никого и ничего, вместо этого он просто ненавидел.

— Тогда, может, возьмете письмо?

Стейн мог поклясться, что эта клуша ему подмигнула.

— Я не умею читать, — пожал плечами парнишка.

Глаза пожилой мэм расширились, а губы дрогнули. Роб взмолился небесам, чтобы эта сука не развела нюни. Стейн терпеть не мог, когда кто-то плакал. Особенно он терпеть не мог, когда плакал сам. Благо это произошло всего раз в жизни.

Стейн вообще не понимал, что происходит, но пытался не показывать виду. Стоит извращенцам дать понять, что ты растерян и дни твои сочтены. Главное — ударить и бежать. Бежать очень быстро. Саморез больно врезался в кожу.

— Вы не шутите? — голос женщины дрожал.

— Цирк в другой стороне, — скривился парень.

Он изредка поглядывал на Алису, не понимая, что с ней произошло. Неужели в этой указке есть какой-то распылитель с паралитическим газом? Если так, то нужно бить в пах. Только идиоты думают, что ножом (в данном случае саморезом) в пах только для мужчин смертельно. Да, мужик рискует помереть об болевого шока, а вот баба истечёт кровью. Роб уже видел такой, когда несколько извратов порезали наркоманку в районе паха. Даже бывалые копы, приехавшие на вызов, выходили на задний двор чтобы хорошенько проблеваться — столько там было крови.

— Что ж, тогда вам придётся меня выслушать, — и сучка, представившаяся «профессором МакГонагалл» начала задвигать такую херню, что уши Роба практически завяли.

Только из любви к хорошему юмору, парень еще не воспользовался своим самодельным оружием. По словам извращенки (или психопатки?) выходило что он — Роб Стейн, вовсе не нищий оборванец, питающийся раз в несколько дней плесневелым хлебом и тухлой водой, а волшебник. Причем не абы какой там волшебник, а, сука, маг, зачисленный в элитную школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. И мол рулит этой шарашкой тоже не хрен с горы, а старпер (ну а как иначе), у которого имен больше, чем звезд на флаге янки.

В конце письма шел длинный перечень необходимых покупок, среди самых абсурдных были — котел и волшебная палочка. Почему первокурсникам нельзя брать с собой метлу — парень не понял. Возможно руководство несуществующей школы не хотело, чтобы новенькие парились с уборкой, оставляя эту привилегию старшему поколению.

— Видимо с цирком я ошибся, — прошептал себе под нос парень, понимая, что «профессор» если не клоун, то сумасшедшая. А нет никого хуже, чем сумасшедший извращенец. Роб не хотел даже представлять те ужасы, что может с ним сотворить эта маньячка.

Парень сжал саморез, собираясь ударить МакГонагалл, но вдруг понял, что сжимает вовсе не сталь… Ошарашенный Роб вытащил из-за спины не заточку, а… цветок. Да-да! В руках он держал обычный, ничем не примечательный тюльпан!

— Что за дьявольщина! — вскрикнул парень от неожиданности разжимая кулак.

Тюльпан, проигнорировав законы мироздания, вовсе не упал, а завис в воздухе. Роб, не веря своим глазам, смотрел на женщину, наставившую свою указку на цветок. Она взмахнула, нарисовала в воздухе какую-то фигуру и тюльпан превратился в воробья. Птица пролетела под потолком, а потом упала на пол, обернувшись пламенем. Огонек танцевал, постепенно превращаясь в маленького, огненного лепрекона, который в свою очередь обернулся летающим клинком, чуть не смахнувшим с головы Стейна остатки волос. По мере того как одна фантасмагория сменяла другую, челюсть Роба медленно, но уверено приближалась к Китаю, предварительно пробив собой не только фундамент здания, но ещё и знаменитую Лондонскую подземку.

Под конец трехглавый волк, которого профессор создала небрежным взмахом руки, снова превратился в тюльпан, а затем с глухим стуком на пол упал заточенный саморез.

— Никакого дьявола, — немного натянуто улыбнулась МакГонагалл. — Только немного магии.

— Вы ведьма! — воскликнул парень, пятясь к стене.

— А вы колдун, — кивнула профессор. Потом задумалась и добавила. — Юный, плохо воспитанный колдун.

Парень сглотнул и поверил. Как-то сразу и безоговорочно поверил в то, что письмо вовсе не дурацкая замануха, рассчитанная на наивных, доверчивых оборванцев. Поверил и в то, что перед ним стояла самая настоящая ведьма.

— «Инквизиции на лапу дали, что ли?» — несколько отстраненно подумал парень и уставился на Алису. Та все так же напоминала собой дышащий труп, что навело парнишку на некоторые мысли.

— Вы её убили? — спросил Роб.

МакГонгалл сперва не поняла, о чем её спрашивают, а потом, взглянув на заколдованную девку, всплеснула руками.

— Что вы, нет конечно! Я просто обездвижила вашу мать!

— Она мне не мать, — сплюнул парнишка, чем заставил ведьму сморщиться. — Это моя обожаемая сестрицы. И жаль.

— Что жаль?

— Что не убили.

МакГонагалл, будь сейчас немного другая обстановка, горячо бы возразила будущему студенту Хогвартса, но сейчас промолчала. Вовсе не из-за солидарности, а просто потому, что сегодня у парнишки и так слишком напряжённый день, чтобы усложнять его нотациями и лекциями.

Роб припомнил, что ему необходимо купить какие-то там магические финтифлюшки и некая возбужденность, захватившая его ранее, столь же споро сгинула. У Стейна кроме пары ржавых пени не было больше ни единой монеты. А вряд ли такое количество книг и прочего может стоить всего два ржавых пени.

— У меня нет денег, — вздохнул парень, понимая, что бог решил над ним постебаться. Привел в дом ведьму, на мгновение дал надежду на нечто невообразимо прекрасное и тут же обломал.

— Может у вашего опекуна найдётся? — поинтересовалась МакГонагалл, понимая, что фонд не даст Стейну ни кната — при живых опекунах субсидии не выделялись.

Роб услышав вопрос рассмеялся — не над женщиной, а скорее над своим положением.

— Не найдется, — процедил Стейн, еще больше возненавидев весь мир, и сестру в частности, за подложенную ему свинью. — Может вечером, если придет её ёбы… кхм, парень — Крис, то он даст Алисе пару фунтов, но скорее обойдётся дозой.

Профессор, выслушала короткую речь, произнесённую столь сильным уличным акцентом, что сложно было разобрать хоть слово. Гласные в произношении Роба словно не желали покидать гортани, заворачиваясь подобно слоёному тесту. МакГонагалл смерила взглядом свинарник, посмотрела на сестру будущего студента и приняла единственно верное решение.

— Собирайтесь, мистер Стейн, — строго произнесла профессор, убирая волшебную палочку во внутренний карман пальто. — Сюда вы больше не вернётесь.

Роб поднял с пола саморез, засунул его за пояс и хмыкнул.

— Все, я готов, — сказал он.

Профессор поперхнулась и молча достала палочку. Несколько взмахов и Роб не мог поверить своим глазам. Его рваные одежды вдруг стали изменятся. На ногах появились шорты, тело прикрыла красивая, шёлковая безрукавная рубашка, а на ногах сверкали новенькие кеды, с поддетыми под них белыми носками. Мальчик, не веря, ощупывал себя руками, в первые ощущая этот неописуемый комфорт.

— Это временная мера, — вздохнула профессор. — В двенадцать заклятье спадет. Совсем как в Золушке.

Роб вновь склонил голову на бок.

— Вы не знаете историю про Золушку? — поразилась ведьма.

Стейн кивнул.

— О Мерлин и Моргана!

* * *

Две фигуры покинули здание, исчезнув где-то в Лондонской подземке. Он затаился. Он должен был ждать. Он хотел было исполнить задуманное в прошлый раз, но профессор из Хогвартса выбрала дом в слишком богатом районе, чтобы пытаться провернуть там дельце. А здесь… здесь все было так легко, что будто само напрашивалось.

Он затаился в тени и ждал, и только жёлтые глаза с вертикальными зрачками выдавали его присутствие.

Несколько часов спустя, Косой Переулок

Если до прибытия в центр Лондона и прохода через бар «Дырявый Котел» Роб испытывал какие-то сомнения, то сейчас они прошли бесследно. Косой Переулок подтвердил все самые смелые и фантастические догадки юноши. Здесь всё было пронизано магией и воспринималась она как нечто обыденное и само собой разумеющееся.

Роб, смотря на то, как все вокруг искрилось волшебством, не был в силах закрыть собственный рот, что вызывало немного высокомерную, но добрую улыбку на лице МакГонагалл. Здесь были магазины волшебных котлов, в которых котлы исполняли оперу, ставшую знаменитой благодаря Паваротти. Рядом с ними стояла лавка, где метлы играли в какую-то странную игру «квиддич», имевшую, судя по количеству зрителей, огромный успех. Неподалеку вывеска волшебной аптеки, обзаведшись ртом, сама зазывала покупателей. А по другую сторону улицы можно было увидеть книжный магазин в котором книги, Роб мог бы в этом поклясться, носили очки и читали утреннюю газету!

Стейн, озираясь по сторонам, не заметил как они подошли к небольшому магазинчику. Зазвенел дверной колокольчик, и мальчик осознал себя стоящим в полумраке, где на редких столбах света кружили вечный вальс серые пылинки. Внутри, среди десятка стеллажей и полок, заполненных коробочками разной длинны и окраса, стоял невысокий дедок. Крепенький, узенький, в костюме тройке и галстуке с непонятным узором, он никоим образом не создавал ощущения магии или колдовства. Скорее -старины, будто Роб попал в начало девятнадцатого века и имеет честь говорить с представителем палаты Общин.

— Минерва, — произнёс старичок, выходя из за прилавка и пожимая морщинистую руку профессора. — Как же, как же, помню-помню. Будто еще вчера вы приходили ко мне и покупали свою первую палочку. Одиннадцать дюймов, ива и сушёная жила дракона, хлёсткая, но идеально подходит для трансфигурации.

— Всё именно так, мастер Оливандер.

От слуха Роба не укрылось это таинственное «мастер». Парень отошёл немного в сторону — так, чтобы дверь была по правую руку и если что, можно было бы удрать.

— Что ж, — странный продавец ухмыльнулся и взмахнул рукой. В тот же миг с прилавка вспорхнула линейка и начала измерять всячески отбрыкивающегося Роба. Впрочем, казалось, что эти отбрыкивания имеют какое-либо значение лишь для самого Стейна, потому как линейка относилась к ним абсолютно индифферентно. Мерлин, если и можно среди линеек выбрать невоспитанную хамку, то эта оставила бы остальные далеко за спиной… ну или что там у линеек.

— Может хватит?! — рявкнул Роб и, ловко вывернув руку, схватил чертовку. Мгновение, и вот вместо аккуратной линейки на прилавке очутился менее аккуратный, непотребно дергающийся узел.

МакГонагалл и Олливандер молча смерили взглядом сперва несчастную, а потом и паренька, чьи глаза буквально сверкали еле сдерживаемой яростью. Словно маленький волчонок в клетке, выставленный на потеху публике.

— Какой рукой вы держите палочку? — спросил старик, перебравшийся в глазах Роба из категории — «необычный» в разряд «бей и беги».

— Правой, — машинально ответил мальчик, не обращая внимания на постановку вопроса.

— Как я и думал, — кивнул Олливандер, скрывшись среди многочисленных стеллажей и коробочек.

Стейн прождал недолго, он даже не успел окрыситься на профессора МакГонагалл. Леди смотрела на него столь осуждающим взглядом, что парнишка на миг даже стушевался. Не то чтобы Роб был психом, но он терпеть не мог, когда его осуждали. И уж тем более он терпеть не мог, когда осуждали его правоту. Ну правда ведь — какого черта эта линейка пародировала питона и пыталась его задушить?

— Одна из них, я уверен, выберет вас, — продавец палочек заставил вздрогнуть мальчика.

Роб инстинктивно схватился за ручку заточки, которую так и не выбросил по пути в этот странный «Косой Переулок». А уж если совсем откровенно — Стейн не собирался с ней расставаться и дальше. Все эти плакаты про Темного Лорда заставили парнишку сильно понервничать. Пусть Роб не умел ни читать, ни писать, ни даже считать, но с мозгами у него все было в порядке. Вряд ли какого-нибудь героя и своего парня обзовут «Тёмным Лордом». Светлым — может быть, но уж точно не тёмным.

Олливандер выложил на прилавок несколько коробочек. Все они были разной длины и самой безумной расцветки — от агатовой чёрной, до небесно-голубой, но всё же одна сразу привлекла внимание парня. Немного изогнутая коробочка, покрытая красным, будто багровым бархатом.

Роб уверенно схватил её с прилавка и, будто безумный варвар, сорвал ленту. Та вспорхнула и упала, вызвав мимолетную грусть у мастера. В его глубоких, сказочных глазах блеснул отсвет обреченности так и не замеченный никем из посетителей.

Внутри на шёлковой подушечке лежала изогнутая, словно сабля, длинная палочка. Чуть заостренная у конца, она действительно напоминала опасно оскаленное оружие. Ярко-багряного цвета, она могла бы испугать некоторых впечатлительных леди. С орнаментом, больше похожим на оплавленный, застывший лак, она походила на окровавленный кинжал.

Глаза Роба зажглись, а сердце застучало быстрее. В его руках, несомненно, лежало оружие, что подтверждал насыщенно кровавый цвет и узор в виде стекающей крови. «Багрянец» и «оплывший лак» для слабаков — Роб видел то, что видел. Без приуменьшений и без прикрас.

Стоило только грубым, узловатым, лишённым изящества пальцам сомкнуться на рукояти, как палочка обожгла потолок потоком красных искр, больше похожих на фонтан горящей, искрящейся крови.

Стейн улыбался, ощущая неподдельный костер силы, разжёгшийся где-то у самого сердца. С этим оружием его больше никто и никогда не обидит, больше никто и никогда ничего не отнимет, и больше не заставит убегать. Да, Роб Стейн, не имеющий ничего и даже второго имени, больше никогда не будет бегать.

— Пятнадцать дюймов, — проскрипел Олливандер. — Сандал и сердечная жила барсука медоеда.

Роб поперхнулся и уставился на продавца.

— Кого-кого? — переспросил мальчик.

— Это такое животное. Обитает в Африке и Азии, — пояснила МакГонагалл, протянувшая Олливандеру звенящий мешочек.

Роб, как уже известно, не был дураком и догадался что в мошне лежали деньги. Что ж — ему лучше, своих денег все равно нет, а профессор может за него платить сколько ей вздумается. Черт возьми, если она решит и дальше его спонсировать Роб и слова поперек не скажет! Он не из тех «принципиальных», которые кусают кормящую руку.

Продавец принял своеобразный кошель, но больше не сказал ни слова и даже не пожелал приятного дня. Казалось, он хотел, как можно скорее избавиться от недавнего покупателя. Такое поведение абсолютно не беспокоило Стейна, но немного встревожило МакГонагалл. На памяти профессора еще не было такого, чтобы Олливандер позволил себе хотя бы намёк на хамство, не говоря уже о подобной недоброжелательности.

В течение следующих нескольких часов, Стейн приобрёл… вернее — ему приобрели все необходимые школьные принадлежности. Правда столь подержанные, что по ним, видимо, училось не одно поколение бедняков. Это дико раздражало мальчика — он ненавидел что-то, к чему притрагивались, а уж тем более — носили или использовали другие люди. Благо, Робу хватило ума сдержать свой темперамент.

— Кажется, — протянула МакГонагалл глядя из-под очков в короткий список. — На этом всё. Но, может быть, вам нужна сова? Я не обещаю вам дорогую, но небольшого сыча…

— А зачем мне птица? — нетерпеливо перебил мальчик.

Профессор сдержала порыв прочитать лекцию о приличиях и менторским тоном продолжила:

— У нас — магов, птицы служат в качестве почтальонов.

Будь на месте Роба другой Роб, тот, что еще утром считал себя самым обычным неудачником, то никогда бы не поверил в такое заявление — сова и почтальон. Да кто угодно из крылатых может носить письма, но только не сова! Но, видимо, у магов дела обстояли совершенно иначе.

— Нет, спасибо. У меня уже есть птица.

— И как её зовут? — улыбнулась МакГонагалл.

— Его, — поправил мальчик. — Его зовут Ракранкеркомкурк-к-курт.

Если бы не законы мироздания, очки МакГонаггалл разбились бы под давлением её собственных глазных яблок, спешивших покинуть орбиты.

— Мне тоже показалось что это слишком сложно, — кивнул Роб. — И поэтому я зову его Керк. Ему это мало нравится, и он постоянно обвиняет меня в хамстве.

Стейн мог поклясться, что услышал треск линз, но Роба было уже не остановить. Согласитесь — каждый любит поговорить о наболевшем.

— Еще утром я считал, что разговаривая с птицами, страдаю галлюцинациями, но, оказывается — я просто колдун. Забавно, да? Просто колдун…

— Вы разговариваете с птицами?! — судя по тону, МакГонагалл была более чем удивлена.

— Иногда, — пожал плечами мальчик. — Порой они сами прилетают и разговаривают, но если я сам хочу послушать или заговорить — нужно сильно напрячься, иначе слышу лишь клекот. Согласитесь, если слушал бы их болтовню постоянно, то сошел бы с ума вблизи любого памятника. Эти чёртовы голуби! Грёбанные любители порнухи!

Профессор всё же поскользнулась, но не упала, машинально схватившись за фонарный столб самой причудливой формы, когда-либо виденной Робом.

— Хуже голубей только вороны — вот кто жить не может без мыльных опер.

— Мыльных опер? — чуть ли не пискнула профессор.

— Ага, — парень засунул руки в карманы и продолжил бурчать. — Им по статусу положены ужастики, а они треплются только о том, кого Хулио бросил, с кем Сильвия переспала, кому изменила Чекита… Уши заворачиваются.

Строгая леди, восстановив равновесие, немного помолчала, что-то обдумывая, а потом спросила:

— Мистер Стейн, а вы знаете кто ваши родители?

— Конечно, — фыркнул парень и сплюнул на поребрик. Конечно он их знал, этих уродов сложно не знать… — Папаня батрачил на мафию. Мелкая криминальная рыбёшка — барыжил бодяжным коксом. «Короли» ему не доверяли даже нормального продукту… Пил не просыхая, ну и все вытекающие… могу шрамы показать. Маманя, чтоб её черви уже сожрали, крутилась у пилона за жалкие пени. Хотя, если честно, там такие телеса были, что не понятно, как пилон-то под ней не рухнул.

По мере рассказа лицо МакГонагалл все суровело и суровело. Роб сперва даже подумал, что профессор все же его оборвёт и потребует выказать уважение к ублюдкам, зачем-то выкинувшим тогда еще безымянное существо на эту помойку, по ошибке названную «планета Земля». Но, как оказалась, зла леди была на родителей и… на себя. Последнее осталось для юноши непонятным.

— Когда я к вам пришла, то видела только сестру…

— Мы уже года два живем одни, — пожал плечами Роб. — Папаня застукал маманю с каким-то упырём, ну и прирезал обоих с пьяну. Копы примчались, попытались повязать, папаня оказал сопротивление ну и … ба-бах! — Роб специально выкрикнул последние два слога, и профессор снова вздрогнула. — Мозги по стене и всё такое…

Некоторое время пара шла в тишине. Каждый думал о своем — Роб о палочке, лежавшей в потёртом рюкзаке куда еле-еле уместились столь же потёртые, истрёпанные учебники. О чём думала профессор МакГонагалл мальчик не знал, да и знать не хотел.

— А в чем цимес?

— Что простите?

— Чего интересуетесь то? — повторил вопрос мальчик и тут же ощерился. — Или органам опеки сдать хотите? В приют не пойду! Уж лучше сдохнуть, чем туда!

— В приют вы попадёте только через мой труп, — довольно таки хищно прошипела профессор и вздрогнул уже сам Роб. Впрочем, через мгновение леди вновь была сама собой — строгой, но вполне безобидной женщиной. — Видите ли, в мире волшебников дар разговаривать с животными весьма редок и обычно приписывается великим колдунам и ведьмам.

— О, круто, — кивнул парень. — Еще не очухался, а уже записан в ряды великих и ужасных.

МакГонагалл не сразу поняла, что Стейн шутил, но не стоит её в этом винить — юмор не числился среди талантов парнишки.

* * *

Он ждал так долго, что уже успел сожрать несколько крыс слишком неосторожных и жирных, чтобы игнорировать их присутствие. На небе, среди грунтовых облаков, сияла полная луна. Это хорошо. Очень хорошо. У него будет больше сил.

Тихо.

Надо притаиться.

Они здесь.

Он чует их.

Он чует её.

Он получит её.

Ведьма привела мальчишку и долго с ним что-то обсуждала на крыльце дома, от которого у него слезятся глаза. Ужасный запах. Но вытерпит. Его нос чуял и не такое. Полная луна поможет.

Легких хлопок, заигравший эхом среди домов, и ведьма исчезла, словно её всосала миниатюрная точка — дырка в мироздании. Мальчишка, закинув на плечо рюкзак, пошел в дом.

Это его шанс.

Рывок…

* * *

Роб зашел в место, которое больше никогда не станет называть «домом». Профессор, пообещавшая что парень больше никогда сюда не вернется, сказала это сгоряча, но обещание решила сдержать. Уже сегодня Робу будет найдено новое жилье. По мнению самого Стейна — где угодно будет лучше, чем здесь. А что самое важное — с кем угодно.

Алиса, судя по звукам, развлекалась со своим хахалем. Скрип стоек дешёвой кровати и грязные, пьяные стоны двух наркоманов явно предупреждали о том, чтобы Роб не смел заходить в единственную комнату в этом свинарнике.

Мальчик бросил рюкзак на пол давно и безвозвратно засранной кухни и бережно вытащил на свет коробочку с палочкой. Парнишка осторожно достал своё драгоценное оружие и стал изучать его. Казалось, Стейн хочет запомнить каждый штришок, каждую чёрточку этого прекрасного создания, внушающего Робу ощущение силы. Нет, Стейн действительно никогда и ничего не боялся, но он был достаточно умён, чтобы применять стратегию «бей беги». Теперь же, когда он держит в руках это гордое оружие, из стратегии можно исключить унизительное «беги».

Мальчик еще некоторое время изучал палочку, пока в окно не постучали. Роб поднялся и с улыбкой открыл форточку для единственного существа, не вызывающего у мальчика приступ мало контролируемой ярости.

— Керк! — воскликнул Роб, наблюдая за полетом ласточки.

Вечно веселый, неунывающий Керк проделал круг почета и уселся на жердочку, прилаженную в дальнем углу.

— И тебе привет невоспитанный засранец, — проклекотал летун. — Смотрю тебя провели в гнездо волшебников.

— Ага, — кивнул парень, показывая товарищу палочку. — Вот гляди.

Не успел Стейн похвастаться приобретением, как вдруг понял одну простую вещь — Керк знал…

— Ты знал?!

Птица издала звук больше похожий на фырканье, но по сути являющийся раздражённым клёкотом.

— Конечно. Мы, звери, всегда знаем больше чем вы — двуногие.

— Но почему не сказал?! — мальчик начал ощущать, как в груди туго наматывается комок ярости.

Пальцы стиснули палочку до белых костяшек, но юноша попытался унять жжение — он не должен был поддаваться приступам гнева если не хотел закончить дни где-нибудь на нарах.

— Потому и не сказал, — Керку, казалось, было наплевать на душевные метания друга. — Ты и так считал наши разговоры собственным бредом. А теперь представь, что я бы заявил, что ты из гнезда волшебников?

Стейн раздумывал всего мгновение, перед тем как ответить:

— Ты прав, — кивнул юноша. Роб никогда не отказывался признавать неправоту. Когда ты безграмотен, то довольно сложно считать себя кругом правым. — Я бы просто посмеялся над тобой… ну или над собственными глюками.

— Вот и я…

Не успел Керк договорить, как из комнаты донесся особо звонкий стон больше походящий на крик. Кажется — финиш. Следом за ним последовал и второй вскрик. Нет, ну точно — финиш.

Ласточка вдруг вспорхнула и устремилась к форточке.

— Беги Роб, беги! — панически проорал Керк, а спустя мгновение скрылся за окном.

— Бежать?

Не успел Стейн хоть что-то сообразить или просто очухаться, как со скрипом отодвинулась обшарпанная, подгнившая дверь. Кап-кап. Закапало что-то на то, что некогда гордо именовалось паркетом. Чавк-чавк. Прошлёпали тяжёлые, массивные ноги… вернее лапы. Покрытые серой шерстью, ставшей темно-коричневой то ли от крови, то ли от грязи, комьями свисавшей с тощих, костлявых боков чудовища. Настоящего, неподдельного монстра ворвавшегося в тухлый, но довольно спокойный мир Роба Стейна.

В дверях комнаты стояла огромная тварь, похожая на нелепую помесь, ошибку природы в запале смешавшую человека и волка. Вытянутая, уродливая морда, в чьей пасти, ощеренной желтыми, изогнутыми клыками, качались две головы, подвешенные за волосы. На лицах любовников застыло непередаваемое выражение ужаса, смешанного с удивлением. Кровавые всполохи, похожие на кошачьи языки, избороздили кожу, вычерчивая ужасный, смертельный узор.

Кап-кап — падали алые вишенки, отбивая мерный, но тошнотворный ритм. Чавк-чавк — лапы перемалывали пыль и кровь.

Стейн сделал шаг назад, но тут же сцепил зубы и шагнул вперед. Он больше не будет бегать — только не теперь, когда в руках лежит оружие. Если эта тварь хочет драки — она её получит и на первом же рейсе умчится к дьяволу в брюхо.

Красные, не звериные и не человеческие глаза метались по комнате, пока не остановились на палочке, стиснутой в сухой, костлявой ладони. Тварь буквально выплюнула отгрызенные головы. Те взлетели, будто ловко подброшенные баскетбольные мячи, вот только вместо сетки и кольца встретили окно. Раздался треск, а затем в кухню ворвался хоровод стекла и крови.

Волко-человек напряг задние лапы, и кожа натянулась обнажая тугие мышцы. Роб чуть присел, сжимая волшебную палочку, словно та была остро наточенным клинком, готовым сорваться в змеящемся выпаде. Юноша, будь он в своем уме, задумался бы над собственными действиями, но тугой комок ярости расправился струной.

Разум мальчика затопила безумная жажда драки, желание схватиться хоть с ангелом, хоть с демоном и бить врага до тех пор, пока не треснет плечевой сустав. Звериная ярость захватила разум и сердце волшебника, так и не научившегося сдерживать этот зов, больше смахивающий на непрекращающийся зуд в голове и кулаках. Ярость и гнев преследовали Роба с самого рождение и, наконец, они нашли выход, вырвавшись в едином порыве.

Трудно сказать кто прыгнул первым. Кто-то иной, рассказывающий вам эту историю, уверял бы в том, что Роб только защищался, но я не стану врать. Стейн не хотел защищаться, он хотел убить эту тварь, хотел разорвать её на мелкие кусочки. И уж точно тот звериный рык, что до сих пор вспоминают жильцы старого дома, принадлежал не твари, а будущему студенту волшебной школы.

Сверкнули словно стальные когти, на которых на миг отразился безумный, нечеловеческий оскал Роба. По груди юноши будто проползли четыре огненных змеи, но парень не чувствовал боли. Всё что он чувствовал — как мечется в его нутре ярость, сжигая тело и душу. Гнев и безумие искали выход, смешиваясь в адском коктейле они не могли найти путь, по которому могли бы покинуть разум и сущность Стейна. Не могли до тех пор, пока в руке не отозвалась багряная, словно кровавая палочка.

Тварь накрыла собой худощавого безумца, пытаясь подмять его под себя и это стало её ошибкой. Вслед за человеческим криком, в котором мало что осталось от человечности, последовал звериный вой. Запахло паленым, а в потолок ударила красная молния. Она пробила крышу, сожгла громоотвод и устремилась в небо, исчезнув в нём, но оставив после себя мертвое тело со сожжённым сердцем и дышавшего мальчика, чьё сознание покинуло его устремившись куда-то в черноту.

«Спонтанное колдовство — обыденное дело», будут говорить одни. Но другие… Не-е-е-е-т. Те — другие, что видели этот багрянец; те, что ощущали на языке привкус меди, будто им кто-то плеснул в лицо горячей крови; те, чьи сердца пропустили удар — они будут говорить, что уже в ту ночь знали, что произойдет дальше. И, черт возьми, они были правы.

Больница «св.Мунго»

— Не переживайте, профессор, — целитель закрыл за собой дверь, ведущую в палату, где спал мальчик по имени «Роб Стейн».

— Да как я могу не переживать, если ..!

— Тише, — перебил колдомедик. — Вы мне всех пациентов перебудите.

— Простите, — прошептала МакГонагалл и продолжила на пару децибел пониже. — Как я могу не переживать, если мальчик чуть не погиб. А то и хуже…

— Хуже — невозможно. Укуса мы не нашли, на серебро реакции нет — оборотнем мальчик не станет. А что до раны… шрамы, конечно, останутся, но не более того. Может осложниться характер, стать более агрессивным. Проявится любовь к мясу, что при физической форме пациента лишь на благо. Ну и при полной луне будет преследовать мигрень.

Профессор покачала головой и отвернулась. Это всецело была её вина. Сперва Поттер, вынужденный проводить свои детские годы в этой ужасной семье, а теперь еще и Стейн, которому МакГонагалл пообещала помощь, но чуть не обрекла на смерть.

— И какой из меня, после этого, декан Гриффиндора? — прошептала женщина. — Годрик, небось, устал ворочаться…

Через неделю

Профессор вела Роба по новому фешенебельному пригороду. Таких дорогих домов, больше похожих на небольшие виллы, парень не видел даже на картинках и многочисленных плакатах. Здесь всё, без преуменьшения, пропахло деньгами. Спортивные машины и просто купе бизнес класса. Заборы, сложенные из красного кирпича и украшенные коваными решётками. Лужайки, слишком уж похожие на ботанические сады. Да, дьявол, здесь даже воздух был какой-то другой — без меры элитный!

Стейн чувствовал себя не в своей тарелке, но ему было плевать на эти чувства. Если он будет здесь жить, то пускай ему хоть муравьёв в трусы насыплют!

— Вы готовы, мистер Стейн? — спросила профессор, когда пара остановилась напротив одной из «вилл».

Роб вспомнил недавний разговор, где профессор радостно сообщила, что нашла семью, согласившуюся усыновить осиротевшего волшебника. Как же их звали-то… Еще толи опасная толи серая фамилия какая-то была.

— Конечно, профессор, — кивнул мальчик и чуть поморщился — торс, который от левого плеча и до правого бедра пересекало четыре чётких шрама, всё ещё болел.

— Тогда с приглядом Мерлина, — вздохнула леди и нажала на дверной звонок.

Спустя пару секунд на пороге показался высокий мужчина, довольно приятной внешности.

— О, профессор МакГонагалл! — радостно поздоровался он. — Мы вас ждали! Ну и вас, конечно же, мистер Стейн. Или можно просто — Роб?

Мальчик улыбнулся — это был хороший человек. Стейн всегда чуял хороших людей, правда и встречал таких всего раз в жизни. Теперь, правда — уже три, если считать профессора.

— Здравствуйте, мистер Грейнджер, — кивнула ведьма.

Вот как их звали!

Глава 2.

17 августа 1991г. Англия, пригород Лондона

Роб Грейнджер просыпался в уютной, но слишком большой кровати. Черт возьми, чтобы дотянуться кончиками пальцев ног до противоположного края, Робу приходилось руками упираться в спинку и тянуться словно преступнику на дыбе. Кстати, возможно вас несколько смущает резкая смена фамилии нашего героя, но тут нужно понимать с кем пришлось иметь дело новоявленному мистеру Грейнджеру.

Матриарх семейства, Эмма Грейнджер, высокая женщина с весьма худой, но справной конституцией, терпеть не могла бюрократов. Стоило одному из крючкотворов появится в стоматологической клинике Грейнджеров, как становилось понятно, откуда растут ноги у слухов про садизм зубных врачевателей.

Так что, уже через неделю Эмма решила, что бумажная волокита с усыновленным волшебником не может способствовать его интеграции в социальную ячейку, под гордым названием «семья». Роб, по правде, ни слова не понял из этой тарабарщины. Но раз сказали поставит роспись на бланке в качестве согласия на какой-то там процесс, то и пускай.

Бывший Стейн, нынешний Грейнджер влепил крестик в нужную графу, а на недоуменные взгляды ответил простым — «а…». Договорить парню не дали — такого мата нежные ушки новоявленной сестрены могли не выдержать.

Пришлось, с трудом, переводить на классический английский фразу «я не умею писать». Как выяснилось, при профессор МакГонагалл Роб разговаривал нормально лишь потому, что пребывал в глубоком шоке. Пусть и значение слова «шок» он узнал позже. Обычно для него это означало, удар током от какого-нибудь фараона. А тут, оказывается, такие медицинские и психологические высоты, что и какой-то там Фрейд не разберет.

В общем, после этого можно с чистой совестью сказать — понеслась. За мальчика взялась сама Эмма Грейнджер и даже Гермиона смотрела на новоявленного брата с глубоким сочувствием.

За считанные недели, ударными темпами, парень был обучен письму и чтению. Теперь Роб вполне сносно читал по слогам, и мог с сотней ошибок переписать… два предложения из книги.

На этом Эмма успокоилась и передала приемного сына ниже стоящим инстанциям — мужу и дочери. Элвис Грейнджер, названный, как нетрудно догадаться, в честь известного музыканта, был добрейшей души человек. Собственно, этой доброты в нем вмещалось разве что не двести фунтов — настолько Элвис пугал бугристыми мышцами… Хотя, вернее будет сказать, бугристыми мышцами со старых фотографий, времен сборной колледжа по регби. Сейчас же Грейнджер больше походил на какого-нибудь байкера. Мышцы хоть и были покрыты толстым слоем жира, но все же еще проглядывались наружу.

И вот это сосредоточие доброты и мягкости взяло Роба в оборот, затащив в гараж и начав обучать великой премудрости — как разобрать и собрать двигатель, где находится ключ на двенадцать, зачем нужен какой-то там вал, как проверить уровень масла, как заменить стойку Форда стойкой Шевроле, где лучше всего подвинтить подвеску, чтобы сделать ход более мягким и прочим премудростям.

Вылезая из гаража, Роб больше походил на беспризорника, чем за полгода до этого «переселения». Чумазый, потный, в замасленной майке-алкоголичке, дырявых шортах и прочих атрибутах гаражного священно-действа, парень шел в душ, где быстренько превращался во вполне себе приличного члена общества.

Мальчик поднялся с кровати и, сладко потянувшись, подошел к слишком большому зеркалу, чтобы не упомянуть его в этой истории. Огромное, почти от пола и до самого потолка, оно потрясало воображение Грейнджера, заставляя того невольно уважительно присвистывать.

В отражении парнишка увидел вполне себе аккуратного ребенка. Короткая, немного старомодная стрижка, почти прошедшая болезненная худоба и смуглая кожа, покрытая сеточкой мало-заметных шрамов — наследства прошлого. Единственное, что никак не вписывалось в общую картину — волчьи глаза и опасно поджатые губы. Роб, словно маленький хищник, был постоянно готов к схватке за жизнь. И не просто готов, он словно жаждал её. Отчаянно желал схватиться с кем-нибудь и бить, терзать, рвать пока чужая кровь не зальет его лицо.

Грейнджер глубоко вздохнул и резко выдохнул.

Приступы ярости неустанно следовали за ним на протяжении всей, не такой уж и большой, жизни. Справляться с ними было не трудно. Достаточно представить, что переплетение ярости и гнева — это лишь комочек багряного света, который ты ловко загоняешь в бочонок, находящийся где-то под левой ключицей. Бочонок, в свою очередь, надо закрыть плотной крышкой и вуаля — на какое-то время волчьи глаза превращаются во взгляд обычного пацана.

— Завтрак! — раздался строгий окрик.

Грейнджер, без преуменьшения, рванул в ванную комнату, по дороге неудачно столкнувшись с новоявленной сестрой. Знакомьтесь — мисс Гремиона Джинн Грейнджер. Сосредоточие вселенской похоти, красоты и страстного желания поскорее постичь взрослые утехи… И, конечно, все выше сказанное является наглой ложью и обманом.

Гермиона не была красавицей, но и дурнушкой её тоже не назовешь. Вполне приятное, круглое личико, теплые, светло-карие глаза; пышные, вечно всклоченные каштановые волосы и полное отсутствие гормонов.

Сестра Роба предпочитала проводить время за уроками или за чтением научной литературы. В последнее время она буквально один за другим проглатывала учебники по волшебству.

Одетая в смешную бирюзовую пижамку в горошек, девушка удивленно потерла ушибленный лоб и посмотрела на Роба. Не то чтобы Грейнджер сильно ревновала родителей к усыновленному волшебнику, скорее она каждый день с удивлением заново обнаруживала, что больше не является единственным ребенком в семье.

— Доброе утро Роб, — улыбнулась леди и как ни в чем небывало прошествовала в ванную комнату.

— Доброе утро, — вздохнул парень и пошел следом.

Без толкотни и ругани, ребята тщательно почистили зубы, умылись и разошлись по комнатам. Переодевшись в повседневную одежду, они так же чинно спустились на первый этаж, где их ждали родители.

На столе уже стояло четыре тарелки каши, несколько тостов, ветчина, масло и плавленый сыр. По словам Эммы именно так и должен выглядеть завтрак уважающего себя англичанина. И с этим были согласны все. Все, кроме Элвиса.

Объемистый мужчина явно имел по этому поводу свое, отличное от жены мнение, но не спешил озвучивать его. Ведь как говориться — спокойна жена, цела голова. Хотя, по мнению Стейна, сложно представить, как эта миниатюрная, хрупкая женщина может навредить такому гиганту.

— Какие у вас планы на сегодня? — с улыбкой поинтересовался Элвис, тоскливо смотря на небольшую порцию каши.

Диета и Грейнджер-старший понятия настолько несовместимые, что иной ученый разделил бы их на разные пласты реальности.

— Я еще не дочитала теорию трансфигурацию для второго курса, — пробурчала Гермиона, утыкаясь носом в какой-то научный журнал.

Эмма, раскладывая по тарелкам овсянку, приободряющее улыбнулась дочери. Элвис же, украдкой, так, чтобы видел только Стейн, картинно закатил глаза.

Собственно, когда Гермиона говорила «не дочитала», она подразумевала «не выучила наизусть». Боже, знай МакГонагалл что родители купили дочери учебники сразу за три курса, она бы даже не нашла что сказать! Не нашел и Стейн. Для него подобное рвение к учебе было в новинку. Хотя, скорее всего, это как-то связанно с тем, что мальчик вообще никогда в жизни не учился.

— А у тебя Роб? — мягко поинтересовалась Эмма.

Стейн, а он так себя иногда все же величал, тут же разомлел. Приемная мать как-то особо произносила этот обрубок от настоящих имен. Оно звучало мягко, нежно, тепло и совсем не походило на грозный рык или мерзкий плевок биологических родителей и сестры. Те, произнося «Роб», вкладывали в эти три буквы самый пакостный звук, которой только можно отыскать во всем графстве.

— Я думал прогуляться, — пожал плечами мальчик, но стушевался, наткнувшись на осуждающий взгляд Эммы. Даже Элвис, оттопыривший было большой палец, как-то быстренько этот самый палец втянул в кулак, что со стороны выглядело будто тот и вовсе сдулся. — Вернее, я хотел сказать, что займусь чтением и счетом.

Матриарх удовлетворенно кивнула и, достав довольно внушительных объемов портмоне, вытащила из него, сверкнув крокодиловой кожей аксессуара, десять фунтов.

— Вот, — произнесла она, положив деньги на стол. — В два часа откроется лавка миссис Эрченс — купите бутылку свежего молока. Все поняли?

Гермиона отстраненно кивнула, будучи погруженной в собственные, без всякого сомнения, гениально-научные мысли. Роб же, простак и малограмотный полу-дурак, чуть было не вскочил по стойке смирно и не козырнул на манер летчика-истребителя. Спорить с «миссис Мутер» у него не возникало ни тени желания.

На этом завтрак был закончен. Очередь мыть посуду принадлежала… посудомойке и поэтому взрослые, чинно клюнув друг друга в щеки сели… в один мерс комплектации «лонг» и упорхнули в безумно дорогую клинику, где лечили не менее безумно дорогие зубы.

Роб, облегченно выдохнув, хотел было поболтать с Гермионой, но та, промямлив что-то маловразумительное, упорхнула в гостиную, где её ждали: старое продавленное кресло и очередной неподъемный толмуд.

Роб, конечно же, уважал сеструху за подобные умения — сам он с трудом, по слогам, читал слово «премьер-министр», полагая эту конструкцию верхом искусства чтения. Что ж, в очередной раз, во всяком случае — до двух часов, новоявленный Грейнджер оказался совсем один в огромном доме.

Мальчик, предварительно оглядевшись, взлохматил отросшие волосы и, не долго думая, отправился к гениальнейшему изобретению человечества — телевизору.

Роб откровенно не понимал, что можно находить в толстенных толмудах по магии, когда в гостиной стоит телик, размером с предыдущее место жительства Роба!

По ту сторону экрана показывали новости. Их Стейн, то бишь — Грейнджер, любил больше всего. Быть в курсе новостей — это важно. Раньше это могло спасти шкуру. Когда знаешь какую банду прижали, всегда становится понятно где фараоны уже понюхали и куда можно идти на подработку. Попадать же в детскую колонию… ну, не будем о грустном.

Итак, показывали, как обычно, военный конфликт в Хорватии. Говорят, там какие-то неправильные люди боролись с такими всеми правильными. Смысла Роб не понимал, но картинка была отпадной. Выстрелы, сверкания кассетных бомб, залпы артиллерий, крики находящихся под обстрелом журналистов, пытающихся перекрыть свист пуль — сказка.

Именно за этим занятием — щелканьем по каналам в поисках военных сводок Роб и провел ближайшие несколько часов. Кайф, как это обычно и бывает, обломала Грейнджер. Почему-то парнишка никак не мог привыкнуть к тому, что ему нужно называть этих людей по именам.

— Как ты можешь смотреть … это? — спросила Гермиона (вот! Будто на зубах скрипит!).

— А как ты столько читаешь? — вопросом на вопрос ответил Роб.

— Мне нравиться учиться!

— А мне нравиться, — Роб хотел уже было сказать, что ему нравиться, но так и не смог подобрать подходящего слова. — В общем, нам уже пора?

Девочка кивнула и развернулся к прихожей.

Роб вздохнул и нехотя выключил телевизор. А там как раз танк к зданию подъезжал. Эх, невезуха. Но делать нечего — надо сходить в магазин. Роб не был из тех детей, которые готовы делать что угодно, лишь бы не делать то, о чем попросили. Тем более, если попросили люди, которые относятся к тебе со всей теплотой.

— Ты переодеться не хочешь? — спросила Гермиона, открывая дверь на крыльцо.

— Да мы же быстро, — пожал плечами Роб.

Девочка не возразила. Им действительно нужно было всего лишь пройти два квартала. И несмотря на то, что теплые летние деньки остались в прошлом, вряд ли Роб задубеет из-за коротких бриджей и обычной майки.

Раньше ему приходилось ходить в куда более проветриваемой одежде и ничего — закалился.

— Ты ведь знаешь, что мама опять будет у тебя спрашивать математику и английский?

Роб мысленно выругался. Уж больно миссис Грейнджер дотошна. Всегда по вечерам дает ему какие-нибудь задания. В основном по математике, конечно, но иногда еще и чтение с письмом проверяет.

— Отвечу, — мальчик подумал и добавил. — Как-нибудь.

Гермиона скептически взглянула на брата.

— Если бы ты все учил не за пять минут до прихода родителей — было бы проще, — буркнула она.

— Ой, — отмахнулся Роб. — Ты же знаешь, у меня просто не получается так же сидеть над учебниками как и у тебя.

Грейнджер ничего не ответила. Элвис как-то ненароком обмолвился в гараже, что Гермиона просто завидует. Ей для того, чтобы что-то выучить и понять, надо тратить немало времени над учебниками. С другой же сторону у Роба все получается в лет. Ну, почти все, например, информатику он хоть кол на голове теши — не понимает.

Вот как изображение может появиться на мониторе, когда эта адская установка подключена одними лишь проводами?! Нет, здесь явно не обошлось без магии, пусть Миссис и утверждает обратное.

На улице, несмотря на предосеннюю прохладу было довольно уютно. Одинаковые ряды столь же одинаково дорогих домиков действовали умиротворяюще. Хотя, по сравнению с тем районом, где жил раньше Роб, даже лачуги Южной Африки будут действовать так же.

По дорогам ползли немецкие и американские автомобили, сверкая хромом и перламутром, а по тротуару шагали люди. Они немного походили и на машины и на дома. Немецкая выправка сочеталась с английской одинаковостью. Стейну это не нравилось. Впрочем, проще сказать, что ему нравилось, чем то, от чего возникало чувство раздражения…

Лавка булочницы и молочницы по совместительству нашлась за вторым кварталом. Небольшое двухэтажное здание, где на первом располагался магазин, а на втором — жилые комнаты. У молочницы даже была очень приятняя на вид дочка, частенько стоявшая за прилавком. В те дни магазин собирал особенно большую выручку. Столь же большую, как и грудь леди, слабо прикрытую нескромным декольте.

Стейн надеялся, что сегодня молоко продавать будет именно она.

Звякнул колокольчик и Роб втянул носом аппетитные ароматы. Увы, около стилизованной под старину кассы находилась сама миссис Эрченс. Немного тучная для своих сорока и в белоснежном фартуке, она выглядела несколько необычно. Необычно для Роба. Как, в целом, и все вокруг.

— Гермиона! — всплеснула руками хозяйка лавки. — Давно тебя не видела, дорогая.

— Здравствуйте.

То, что большинство принимали за надменность, на самом деле было стеснительностью. Умная девочка стеснялась в этом мире абсолютно всего. Роб этого не понимал, но ничего против не имел. Девочка, как и все семейство Грейнджер, нравились ему. Они были другие. Не такие как все, кого прежде видел мальчик.

— Как мама с папой? — спросила продавщица, запаковывая в коричневый пакет молоко и несколько булочек. Роб сглотнул слюну.

— Они уехали по делам.

— Эх, — вздохнула женщина, протягивая пакеты. — Что за сумасшедшее время. Родителям постоянно приходится ездить по делам, чтобы дети могли поесть.

Стейн не нашел в этой фразе ничего сумасшедшего. Видимо миссис Эрченс не в курсе, как живут в других районах города. Там некоторым ради этого приходиться убивать. Ну или убегать…

— Спасибо большое.

Гермиона забрала пакет и пошла на выход. Да, действительно — со стороны это выглядело очень грубо. Но хозяйка лишь улыбалась и махала в след пухлой ручкой. Роб жалел, что в данный момент на её месте была не дочь. Когда младшая Эрченс махала ручкой, «махались» и некоторые другие её достоинства. Причем весьма и весьма.

Забрав пакет у девочки, Стейн зашагал рядом. На душе было легко. Конечно, левую ключицу привычно тяготил комок ярости, но в доме Грейнджеров о нем постепенно забывалось. Свежий воздух чуть щекотал неприкрытые щиколотки, а ветер трепал отросшие волосы.

— Пойдем на площадку? — вдруг сказал Роб.

— Мне еще трансфигурацию дочитывать, — недовольно напомнила Грейндежр.

— А я покачаю тебя на качелях!

Гермиона замерла и недоверчиво посмотрела на «брата». Тот же выглядел как невинный агнец на заклании. То есть с надеждой в глазах и мольбой в голосе. В итоге девочка сжалилась, к тому же она очень любила, когда её качали на качелях.

Площадка была всего в нескольких поворотах и в это время суток там никого не было. Кто поменьше — те еще в детсадах, а кто постарше — ну, у них есть дела поинтереснее, чем детская площадка.

Поставив пакет на скамейку, девочка забралась в качели. Старенькие, они еще были на цепях, а не длинных металлических жердях. Это сейчас все пекутся о безопасности, а раньше «солнышко» считалось вполне себе обыденным делом.

Видимо заметив некий авантюрный отблеск, Гермиона попросила не усердствовать в качании. Робу со вздохом пришлось согласиться.

Он встал позади худенькой, толщиной со спичку девочки (из-за чего её копна волос выглядела еще более… «копнистой») и начал постепенно её раскачивать, аккуратно толкая ладошками в спину. Когда же Гермиона уже начала одновременно смеяться и повизгивать от страха приближающегося «солнышка», Роб поумерил пыл.

Почему-то ему было очень хорошо и спокойно на душе. Вот так просто стоять и качать еще несколько месяцев назад незнакомую девочку. Наверное, потому, что она никогда не смотрела на него так, как там и как соседи Грейнджеров. Роб не очень ожидал, что в нем когда-нибудь увидят родственника, но, может, «друга».

Стейн как-то несколько раз слышал это слово — «друг». Вот только не знал, что оно обозначет. Вроде как человека, который тебе безвозмездно помогает. Что же такое «безвозмездно», мальчик тоже не особо понимал. В его мире за все надо было платить, и отдать что-то даром… Частенько, даже за право дышать приходилось драться.

— Роб! — вскрикнула Гермиона и мальчик очнулся.

Да, действительно, мир не может быть настолько простым и радужным… Даже если это район богатеев, дантистов и странных людей, называющих себя «программистами». На площадку шло пятеро ребят. Возрастом от четырнадцати и до шестнадцати, они были дорого одеты и с ухоженной кожей на лице.

И все же один их вид давал понять, что с качелями придется повременить.

Роб поймал Гермиону, останавливая её на полном ходу. Плечи от такого заныли, но Стейн уже не обращал внимания на боль. Его сердце забилось быстрее. Кулачки зачесались, а в районе ключицы начало гореть. Все вдруг стало таким четким и простым. Намного проще, чем минуту назад. Все, словно, стало родным.

— Держи, — Роб всучил Гермионе пакет. — Когда я скажу — беги за помощью.

С этими словами мальчик развернулся и шагнул в сторону петерки. Те усмехались и переглядывались, напоминая гиен, виденных Робом по телевизору. От них пахло угрозой и издевкой. Самый любимый запах Стейна.

Он втянул его полной грудью, чувствуя, как в голове набатом стучит его собственное сердце. О да, этот запах был лучше и приятней сдобной булочки и духов дочери миссис Эрченс. Запах драки…

— Мелюзга, вы разве не знаете, что эта площадка платная, — голос у заводилы был густой и низкий. Как и положено «пугалу» в банде. — С вас все, что есть в пакете или пять фун…

Не успел он договорить, как Роб крикнул:

— Беги! — и рванул к противнику.

Разница между холеными «гопниками» богатого района и нищими малолетними-бандюганами из того района была лишь в одном — первые еще и ходили в какие-то спортивные секции. Тот, кто утверждает, что в уличной драке побеждает «уличный дратист», никогда не спаринговался с боксером.

Простой прямой удар в скулу, вместо того чтобы вырубить «пугало», врезался в воздух. А следом в живот Робу прилетел пудовый кулак. От такого удара у двенадцатилетнего мальчика вышибает весь дух, а изо рта лезет завтрак и слюна.

— Что…

Пугало не успел опомниться, как хрустнуло его колено. Площадку затопил детский вополь боли и страха. Тот, кто говорит, что в уличной драке побеждает боксер, никогда не дрался с тем, кто злее чем он. А на этом свете не было существа злее, чем Роб Стейн.

Его били с самого детства и он дрался еще до рождения — говорят, в утробе его матери был еще один мальчик, так и не доживший до своего рождения.

Какой-то мягкий кулак, за свою жизнь разбивший лишь несколько десен и в перчатках колотивший боксерскую грушу не мог пробить дубленую шкуру уличного волчонка. Удар же пяткой навсегда поставил крест на любой спортивной карьере «пугала». Коленка выгнулась под неестественным углом и джинсы из синих стали багровыми.

Противники на секунду замерли, а Роб и не думал останавливаться. Игнорируя боль в животе, он уже приблизился к другому задире. Ярость вырвалась на свободу, затопив все естество Роба. Все, о чем он думал — «жаль, что их только пять». Стейн хотел драться с десятью, с двадцатью, с со ста ублюдками. Он хотел драться со всем миром.

Вновь выстрелил кулак, в очередной раз натыкаясь на пустоту.

Противник отошел вправо и чуть назад, хватая Роба за локоть и каким-то хитрым движением поваливая его на землю. Связки как ошпарило и Роб зарычал от боли. В следующее мгновение он сжал зубы на ахиллесовом сухожилие. Сквозь вкус явно нестиранных нсоков почувствовался привкус крови, а в голове словно струна лопнула. Еще один крик и еще одно падение.

В этот же момент на Роба обрушился град ударов. Его били ногами по всему телу, но попадали лишь по подставленные ноги и предплечья.

Стейн катался по земле, уворачиваясь и принимая на себя лишь удары вскользь. Он оставляли ощущение, будто на кожу падают капли кипящего масла, но не ломали кости. Одни лишь синяки — с этим можно справиться.

Увидев сквозь град ударов просвет, Роб буквально выстрелил правой ногой. Мысок врезался в пах третьего мальчика и по пальцам прошлось ощущение «всмятку». Как если ударить по скорлупе футбольной буцей.

Мальчика вырвало и он рухнул на землю — осталось всего двое. И на одном из них, схватив и повалив на землю, уже сидел Стейн. Схватив задиру за лопоухие уши, он бил проитвника головой он землю, пока руки и пальце не соскользнули с «зажима» из-за крови.

Кувырнувшись в сторону, Роб вскочил на ноги. Его сердце стучало так быстро, что ритм сливался в сплошное гудение товарного поезда. Порванная рубашка была залита своей и чужой кровью. Правый глаз ничего не видел из-за лопнувших сосудов и рассечённой брови. Изо рта тянулась ниточка густой крови.

Сплюнув лишние, выбитые зубы, Роб пошел на последнего из пятерки. Левая, заломанная рука плохо шевелилась в локте, а в правом боку все горело. Видимо ребро треснуло. Радовало то, что враги выглядели хуже. Особенно тот, который уже блевал желчью и держался руками за желто-красное пятно на штанах.

— Не подходи! — скорее испуганно, чем угрожающе крикнул «бандит».

С этими словами, дрожащей рукой он достал из кармана выкидной нож. Сверкнул лезвие. Роб оскалился, от чего из губ в кровь прыснуло еще больше крови. Из-за пояса он достал длинный замерз.

— Отвали!

Но Роб не «отваливал» от драки. Скользнув по земле, он вплотную приблизился к противнику. Лезвие ножа прошипело по груди, оставляя алую полоску. Когда-нибудь она станет новым шрамом, совсем незаметным на фоне следа от когтей оборотня. Те же сейчас горели даже сильнее, чем ярость.

Ударив по запястью противника коленом и выбив нож, Роб свободной рукой обхватил неприятеля за шею и притянул к себе. Жало самореза впилось в левый бок, погружаясь в толстую кишку. Потом еще раз, и еще, и еще, и еще.

Жало раз за разом находило свою цель до тех пор, пока тело в руках Роб не обмякло. Нет, Стейн не убил этого засранца. Тот просто потерял сознание от боли, а в ближайшие несколько месяцев любой акт «дефикации» будет вызывать у засранца незабываемые впечатления.

— Роб! — раздался девичий вскрик.

Мальчик обернулся и увидел как Гермиона выпрыгивает из полицейской машины,а перед ней вышагивают два патрульных с дубинками наголо.

— «Предатльница!» — подумал мальчик, не веря своим глазам.

Как она могла! Как она могла привести копов! Нет, им мальчик точно просто так не дастся. Он было развернулся бежать. Но с другой стороны подъезжала еще одна патрульная машина, да и с той же стороны звучали сигналы скорой.

Роб сильнее сжал саморез, ярость клокотала внутри него. Нет, он не побежит. Больше никогда не побежит.

Развернувшись обратно, Роб сплюнул кровью и рванул к фараонами. Жало самореза сверкнуло в последний раз и мальчик рухнул на землю, хватая ртом воздух. Его пресс мог выдержать десяток ударов, но был сражен одной резиновой пулей. Второй же выстрел в область центра массы отправил Стейна в небытие.

Полицейский участок

— Да он моего сына инвалидом оставил! Он ему колено сломал!

— А моему разбил… разбил…

Сухонькая женщина не смогла договорить и залилась слезами. Десять человек родителей сгрудились вокруг семьи Грейнджеров и от самоуправства их отедяли лишь приехавшие на вызов констебли.

— И что он разбил твоему «мальчику», — прокряхтел Элвис. — Наверное яйца, да? И слава богу — хоть не будет портить генофонд нации.

— Да я тебя!

Отец поверженного противника хотел было в очередной раз ринуться в «разборку», но на этот раз констебль Джонс достал шокер. Никому не хотелось отправляться в нокаут, так что народ поумерил пыл.

— Пятеро пострадавших, мистер Грейнджер, — сказал младший следователь, на руках которого лежала папка с делом Роба «Стейна» Грейнджер. — У всех тяжелые повреждения. Двое в операционной, а один в отделение интенсивной терапии. Не говоря уже о том, что все они теперь инвалиды.

— А давайте не будем говорить еще и том, что все дети района жаловались на эту пятерку и их «поборы», — передразнил Элвис.

Он как гора возвышался над всеми и свои телом прикрывал дверь в сторону «обезьянника», где сидел ни на что не реагирующий Роб.

— Дети преувеличивают! — визжала мерзкая мамаша одного из «бандитов». — Наши мальчики самые лучшие на свете! Они просто играли!

— Вот и теперь пусть играют. Если смогут.

— Да я засужу тебя, — тряс пальцем тучный родственник «пугала». — И твоего мелкого засранца. Тупого, нищего отброса. Мерзкого шлюхиного сы…

Не успел он договорить, как Элвис, рыкнув разъярённым боровом, взмахом руки отшвырнул констебля на пару футов и как гора возвысился над сквернословцем. Поток брани поутих как-то сам собой.

— А ну повтори, — Элвис взял «папашу» за грудки. — Что. Ты. Сказал. Про. Этого. Несчастного. Мальчика?!

С каждым словом бывший регбист поднимал «папаню» все выше и выше, пока блестящая лысина не оказалась в опасной близости от вентилятора.

Не известно, что произошло бы дальше, если бы вместе с хлопком в центре зала не появилась женщина в изумрудной мантии и с палочкой наголо. В этот момент все замерло. Совсем как тогда…

Роб Стейн

Да, дома было намного лучше, чем в участке. Если признаться, Стейну казалось, что его участь предрешена. Когда он очнулся повязанным на заднем сидении «шлюхо-возки», по недоразумению названной патрульной машиной, он уже мысленно примерял тюремную робу.

Вряд ли благопристойные господа Грейнджер решаться впрячься за него в такой ситуации. Какого же было удивление мальчика, когда Элвис на своем Ягуаре лихо подрезал фараонов, вынудив их остановиться у обочины. Тридцать минут криков и вот кортеж уже едет в участок. Там собираются все родители и даже два адвоката и начинается форменный цирк. Потом, внезапно, появляется профессор МакГоногалл, морозит всех словно ополоумевший Доктор Фрост и вызывает целителей из какого-то там Мунго.

В итоге всем еще, в добавок, чистят память (Роб же говорил что компьютеры связаны с магией!!) и обещают за пару часов поставить детей «на ноги». Сама же чета Грейнджеров, вместе с профессором, уезжают домой. И вот теперь все они сидят в гостиной, а Роб не верит тому, что он малого того, что внезапно цел, здорово и даже напоен теплым чаем, так в добавок ко всему еще и не выслан в какую-нибудь кутузку или приют.

— Мистер Стейн, зачем Вы на них напали? — строго спросила МакГонагалл, поправляя очки половинки.

Странно, от неё пахло так же, как от кошек. Роб не любил кошек — они частенько за ним охотились, путая с птицей.

— Я не нападал, — возмутился Роб. — Я защищался! И защищал!

— Кого? — удивилась профессор.

— Гермиону, конечно!

Сейчас Роб понимал, что он допустил ошибку. Никогда нельзя честного человека просить привести помощь. В какой, к дьяволу, вселенной копы — помощь! Но тут уж, как говориться, — сам виноват.

Сама Гермиона в данный момент была отослана на второй этаж. Мол, не для её ушей предстоящий разговор. Вот только Стейн знал, что через открытую нынче вентиляцию все слышно прекрасно.

— Целители не нашли в воспоминании мальчиков ни тени нападения, — возмутилась профессор.

— Ну да — им, наверное, было лень копаться в куче дерьма.

— Роб! — воскликнули Грейнджер.

— Ну или что у них там вместо мозгов, — закончил мальчик.

— Если бы Гермиона не догадалась использоваться магию, чем привлекла мое внимание, как и всего министерства, ты бы оставил инвалидами пять детей!

Ого! Оказывается, Гермиона уже умеет использовать магию, а Роб пока с трудом считает. До десяти. Со шпаргалкой.

— Послушайте, — вздохнул Роб и задрал майку. — Вот тогда я не знал, что они всегда нападают, — мальчик ткнул пальцем в шрам на левом боку. — И тогда не знал, — очередной шрам уже на груди. — И даже тогда не знал, — на этот раз на бедре. — А вот тогда — знал, — и он протянул руки.

Под правильным углом света было видно, что все костяшки, первые фаланги пальцев и тыльные стороны ладоней в шрамах. Такое впечатление, будто этими руками стену били, а не в драках участвовали.

— Они всегда нападают, — спокойно произнес Роб. — Что им не отдай, на какие унижения не согласись — они все все равно нападут. Так что я предпочитаю бить первым.

— Ты их чуть не убил! — вскрикнула профессор.

— Их было пятеро! — в свою очередь возмутился Роб. — Если бы я с ними в салочки играл, вы бы сейчас возмущались не моему поведению, а тому как такие подлые уроды посмели обидеть в пятером доходягу. И лечили бы ваши колдуны не их, а меня! Или Гермиону! Или вы думаете я не знаю, что эти уроды учатся в её школе и все время дразнят и задираются!

Родители Гермионы вздрогнули и переглянулись. Миссис повернулась к вентиляции и громко произнесла.

— Дочка, это правда?

Через пару мгновений из глубины решетки донеслось:

— Да.

Пару минут в гостиной висела тишина.

— Как бы то ни было, я назначу вам два месяца отработок сразу с первого сентября, — сказала внезапно успокоившаяся МакГонагалл. — И, как ваш будущий декан, я буду пристально следить за тем, чтобы вы не ввязались больше не в одну драку.

Роб, конечно, не был и близко умным человеком, но его сообразительности хватило чтобы уловить оговорку.

— А почему вы мой будущий декан?

МакГонагалл фыркнула. Совсем как кошка.

— Сперва оборотень. Потом пять юношей старше вас на несколько лет… Я, мистер Стэйн, прилюдно признаю Слизерин лучшим факультетом школы, если по какому-то чуду вы не окажетесь на Гриффиндоре.

Несколько часов спустя

Элвис, в прямом смысле этого слова, вызвал Роба в гараж. Мальчик шел туда с немного опущенной головой и сжатыми ягодицами. Не из-за страха, а просто хотел приготовиться к порке. Кажется, именно так назывался акт воспитания в приличных семьях.

Сам Элвис — гора мышц и жира, стоял около технического серванта. Там он держал какие-то коробочки, баночки и прочие емкости со всевозможными шурупами и гайками.

— Сэр, — окликнул Роб.

— Подойди ближе, — непреклонно скомандовал Элвис.

Стейн выдохнул и сделал несколько шагов.

Грейнджер покопался в самом большом ящике. В свете электрической лампы сверкнуло что-то стальное и Роб непроизвольно зажмурился. Вот только вместо жгучей боли, на его левом запястье внезапно появилось нечто тяжелое и холодное.

— Не разбей только.

Стейн открыл глаза и увидел «котлы»… то есть, как говорят цивилизованные люди — очень дорогие часы. И они были вовсе не на витрине и не на руке какого-нибудь франта, а на его относительно тонком запястье.

— Это…

— Это часы, которые я выиграл на национальном первенстве, — сказал Элвис. — Их носят только чемпионы. Браслет, по традиции, менять нельзя, так что на меня уже не налезут, а тебе на вырост будут в самый раз.

Роб смотрел на черный циферблат и красные стрелки, бегущие от одной багряной цифры к другой. Внизу шла надпись производителя. Какой-то там «Константин». Первой слово было сложно прочитать.

— Мама еще устроит тебе взбучку и наверняка накажет отлучением от телевизора, — у Роба от такой угрозы сердце в пятки рухнуло и задрожали коленки. Его лишат телевизора!! О боги, не какие драки не стоят такого! — Но я хочу, чтобы ты знал — никогда не слушай тех, кто говорит, что все проблемы можно решить одними только словами.

Элвис неожиданно протянул вперед свои руки. И стоило свету правильно на них упасть, как Роб увидел то же самое, что и в зеркале — шрамы.

— Этим миром начинают править женщины, которые очень часто забывают, почему мужчины дерутся.

Стейн поднял голову и наткнулся на взгляд по-настоящему понимающих глаз. И эти глаза человека, не обязанного никак помогать мальчику из «ямы». Не обязанного нападать на полицейских ради его защиты. Не обязанного оказывать поддержку и заботиться. Не обязанного даже смотреть в сторону, такого как Роба. Все это вдруг стало возможным описать одним словом — «друг».

У Стейна вдруг застрял в горле комок. Внезапно он понял, чего был лишен все эти годы. Все эти годы у него не было ни одного друга.

Мальчик, не дав волю неизвестному слову «слезы», крепко обнял Элвиса. Ну или вернее будет сказать — попытался обнять. А если еще вернее — распластался на огромном животе бывшего регбиста.

Волосы растрепала могучая и очень теплая рука.

Через две недели в Хогвартс уходил поезд.

Глава 3.

1 сентября 1991г. Англия, вокзал Кингс-Кросс

Нет, Роб понимал в этом мире решительно… ничего. В том числе и простейшие выражения с одним неизвестным. Хотя куда там до выражений — он даже простейшие дроби складывать не умел. И любой иной называл бы его тупым и… был бы в чем-то прав. Но даже такому умственно неуклюжему ребенку хватало ума, чтобы понять, что вон та банда рыжих — не чиста на руку.

Либо это была мафия цыган, державшая район вокзала, либо интервенция (умное слово, выученное благодаря гению человечества — телевизору) клана Шотландцев, решивших продолжить дело Вильяма Уоллеса. Хотя, скорее всего, нои просто были магами. Или, как их называл Стейн — «чертовы….» и далее непереводимая игра слов, в которой более не было ни одного цензурного слова.

— Прошу прощения, — раздалось рядом спустя мгновение, после того как Стейна толкнули в плечо.

Впереди в толпе исчезала фигуру человека, чье мимолетно показавшееся лицо было пересечено Шрамом. Именно так — с большой буквы.

— Ой, да засунь свое «прошу…» — и тут Роб наткнулся на осуждающие взгляды приемных родителей. — То есть я хотел сказать — будь добры. Если пожелаете, можете толкнуть еще раз. А если совсем не в моготу — так я лягу и вы по мне потопчитесь.

— Роб, — Миссис дала легкий поздатыльник. Ну или погладила по голове — никогда не поймешь намерения этой женщины. — Веди себя прилично.

Гермиона только фыркнула, будто её названный брат вообще не умел себя вести прилично. А Роб умел! Вот наедине, в уборной, он вел себя максимально прилично! Никто и никогда, во всяком случае, еще не жаловался.

— Не обращай внимания, — прошептал Элвис. Не то чтобы он стеснялся своего голоса, просто его не было видно из-за чемоданов. — Вчера же только луна схлынула.

— А то вообще молчи, — рявкнула Миссис. — Лень было в очереди за тележкой стоять — вот теперь и не...

Женщина неопределенно помахала рукой.

— Как будто я жалуюсь, — парировал мистер Грейнджер.

Но, судя по цвету его лица, он был не очень рад раскладу.

На самом же деле, Элвис был абсолютно прав. Вчера ночью Роб тихо грыз наволочку и ненавидел всех оборотней, волков, собак и даже чертовых пуделей! Его голова раскалывалась, зубы стирались друг от друга, а порывы ярости было сдерживать сложнее, чем обычно. Он даже чуть было не начал крушить комнату, благо вовремя врезал себе по скуле. От чего теперь ходил с великолепным фингалом, не до конца скрытым пудрой.

— Мама, давай поторопимся, — пропищала Гермиона, указывая пальцем на разделительный барьер.

МакГонагалл провела лекцию о том, как попасть на платформу девять и три четверти.

— Дочка — ты у нас просто умница, — сипел Элвис, который был только рад такому повороту событий.

Миссис закатила глаза, взяла детей за руки (у Роба от этого всегда возникало оущщение, «будто боженька босичком по душе прошелся») и потащила их к барьеру.

Убедившись, что никто из толпы людей не обращает на них внимание, чета Грейнджер сделала решительный шаг в кирпич. И, благодаря магии, их носы столкнулись вовсе не со стеной, а со слегка плотным потоком воздуха.

Когда же Роб открыл глаза, то он еще и рот приоткрыл заодно. Настолько была степень его удивления. Он оказался посреди пирона, больше всего напоминавшего одну из сцен в фильме Хичкока (за последние 3и месяца Стейн пересмотрел, наверное, все шедевры кинематографа). Стилизованный под старину, он был заполнен паром в котором то появлялись то исчезали призрачные фигуры.

Главным же виновником торжества был огромный, красный паровоз. Такие в хороших вестернах грабят плохие бандиты. Стейн надеялся, что их тоже будут грабить. После мигрени у него настолько сильно чесались кулаки, что он был готов ввязаться в драку с любым, кто на него криво посмотрит. Или просто забудет почистить зубы утром и «провоняет» в сторону Роба.

Кстати, сами Гермиона и Роб прошли сквозь барьер вполне сносно, а вот старшие Грейнджер заметно запыхались. У них даже лица побледнели, в том числе и у Элвиса, исполнявшего роль мула.

Вообще, если бы не предоставленные МакГонагалл амулеты, позволявшие Грейнджерам находиться на Косой Алее, они бы вообще врезались бы в кирпич. Но, видимо, магия в побрякушках уже выдыхалась.

— В поезд нам нельзя, — внезапно произнесла Миссис.

Гермиона встала у подножки, комично занеся, но так и не опустив правую ногу. Девочка явно не могла решиться. Но винить её нельзя. Она же ведь даже в летних лагерях не была, да и бабушек у неё не было, чтобы на лето к ним уезжать. Всю свою сознательную жизнь с родителями провела.

— Точно? — с надеждой спросила Гермиона. — Даже на пять минут?

— Даже на пять минут, — дрогнувшим голосом ответила Миссис.

Гермиона, шмыгнув носом, ринулась в объятья матери. Она так крепко сжала её, зарывшись лицом в волосы, что у Роба сердце сжалось. До этого момента он вообще не думал, что способен на такое. Просто не знал, что у него тоже оно есть — сердце.

Да уж, за последние несколько месяцев он узнал о себе много нового. Самое главное — оказывается, он тоже был человеком. В высоком смысле этого слова.

— Роб, — подозвала Миссис, приоткрывая обътья.

Стейн поперхнулся и сделал шаг вперед… и тут же вернулся обратно.

— Конечно я пригляжу, чтобы Гермиону никто не обижал, — натянуто улыбнулся он.

На лице Миссис отобразилась печаль и тень обиды, но только на мгнвоение. Она понимала, что требует от Роба слишком многое. Нельзя дикого волчонка сразу просить есть с рук. Для него это уже через чур.

— Все будет хорошо, — прозвучал басовитый голос.

Огромная рука Элвиса опустилась на макушку Робу, растрепав и без того растрепанные волосы.

— Конечно, — кивнул мальчик.

Вместе с «отцом» они перетащили чемоданы внутрь поезда, а потом Стейн помог подняться Гермионе.

— Нам надо уходить, — голос Миссис дрожал, но она сдерживала слезы. — Амулеты сколько выдут из строя.

Гермиона кивнула и, шмыгнув носом, помахала рукой. Тем же ответили и родители, растворяясь в белом пару.

Стейн постоял немного, знакомясь с новым чувством. Чувством, что его сердце может не только стучать, жаждя крови и схватки, а еще и сопереживать чужой трагедии. Это было что-то новенькое.

— Пойдем найдем свободное купе, — предложила Гермиона.

Роб кивнул, все еще трогая себя за грудь. Интересно, а может он еще и плакать умеет? Он видел, как в кино плакали люди. Выглядело это ужасно. Не в плане, что омерзительно, а в плане, что жутко. Вода из глаз — надо же!

Коридор в вагоне оказался таким же, как и поезд — старым. На стенах висели допотопные светильники, а на поле лежал довольно таки ворсистый ковер. Сейчас такой не постелют — как же, мелкие спиногрызы могут разбиться и навредить бюджету страховой компании.

Двери в купе, что странно, отодвигались не в лево, а в право. Причем на некоторых было стекло, а другие — простая фанерная панель, сквозь которую разве что Супермен что-либо увидит. У Стейна были свои пошлые мысли на счет подобного разделения, но ими он решил не делиться.

Поскольку Грейнджеры приехали пораньше, то свободное купе нашли довольно быстро. Для этого пришлось пройтись всего-то сквозь три вагона. За это время Роб успел многое понять. Например — он ни хрена не понимает в жизни обычных ребят.

Например, он явно слышал, как кто-то послал кого-то в попу. За такое можно и на койку больничную прилечь, но, что неожиданно, прозвучал вовсе смех, а не звуки драки. А еще здесь девушки ходили в коротких юбках. Они даже не прикрывали колени! В «яме» таких бы назхвали фанатками жесткого изнасилования. Нет, Стейн был только «за», пусть хоть голые ходят, просто как-то непривычно.

А еще здесь не было фараонов! В полном поезде людей — ни одного копа. Вот что называется — рай.

Наученный Элвисом, Роб открыл дверь перед Гермионой и помог ей затащить чемодан в купе. После этого он некоторое время смотрел на то, как девочка пытается поднять сундучище на дыбы.

— Ты чего делаешь? — спросил мальчик.

— Хочу убрать на верхнюю полку.

Стейн немного завис, а потом с наслаждением сделал шаг вперед. Наконец-то он знает что-то, чего не знает его сестра!

Жестом заправского фокусника, Роб нажал на незаметный рычажок и откинул крышку нижней «койки».

— Вуаля, — сказал Стейн. — А ты говоришь — телевизор вреден.

Гермиона не нашлась что сказать, так что следующие пять минут ребята заталкивали поклажу внутрь. Когда с этим было покончено, девочка уселась у окна. Некоторое время она молча смотрела на пирон, и как родители провожали своих детей. Кстати — никто из них не заходил в поезд. Видимо было не положено.

— Тебе не страшно? — спросила девочка.

Роб в этот момент как раз пытался понять, станет ли он пидерастом, если наденет мантию. Все же она была через чур похожа на платье. В итоге мальчик пришел к выводу, что просто даст в морду любому, кто попытается на это намекнуть. В принципе, он мог бы дать в морду и просто так, но это не очень законно, пусть и хочется.

— Вроде нет, — пожал плечами Роб.

Скатав мантию на манер подушки, он закинул её к стенке и плюхнулся на койку. Он собирался хорошенько вздремнуть. После полнолуния у него были не только мешки под глазами, но и не досыпа размером с… размером с… в общем — очень большим недосыпом.

— Но это же замок с магией!

— Магия, шмагия, меня больше пугает толщина учебника по геометрии.

Гермиона фыркнула.

— Можешь плясать от счастья — следующие полгода никто тебя не будет донимать с учебой.

— Как же, — скривился Роб. — МакГоногалл обещала поставить меня на особый контроль. Так что, если не геометрия, так кулинария.

— Кулинария? — переспросила Гермиона.

— Ну, да — урок был такой в расписании.

Девочка пару раз хлопнула глазами, потом достала из рюкзачка расписание и вчиталась.

— Ты хотел сказать — зельеварение?

— А, ну да, — пожал плечами наконец улегшийся Стейн. — Если есть котел и поварешка, значит кулинария.

Гермиона снова фыркнула, но на этот раз уже от смеха.

— Будет чудом, если тебя не выгонят после первых же экзаменов, — смеялась девочка.

— А меня нельзя выгонять, — сонно протянул Роб и тут же замечтался. — Я же этот, ну, как его. В общем — разговаривать умею. Короче, ценный я экземпляр. Может мне даже оценки даром будут ставить.

— Чего?

Тут Роб понял, что никогда не рассказывал про пернатого прилипалу по имени Керк, но заснул. И спал он так сладко, что не сразу понял, что они уже приехали. Не понял даже тогда, когда Гермиона, вернувшаяся из странствия, которое позже назовут «походом за жабой», плеснула ему в лицо водой.

Приезд в Хогвартс

— Да что это за проклятие! — вопил Роб, пытаясь найти в мантии выход наружу.

Видимо это была не одежда, а жуткая ловушка, призванная погубить Стейна еще до того, как он ступит на земли магов.

— Не проспи ты столько, уже давно бы одел! — кричала в ответ Гермиона, очень боявшаяся, что они не успеют выйти из вагона и поезд увезет их обратно.

В конце концов, совместными усилиями Грейнджеры совладали с мантией. Гермиона, в очередной раз раскритиковав «брата», убежала в сторону выхода. Роб, устало вздохнув, поплелся следом. У самых дверей купе он вдруг заметил небольшой белый прямоугольник, лежавший на полу.

Нагнувшись, Стейн подобрал новенькую (даже края резались) визитку. На белом фоне были написаны две красные буквы «D.H.» и больше ничего.

— И что же ты такое? — спросил мальчик, но подумать ему не дал гудок паровоза.

Выкрикнув нечто не очень цензурное, Роб рванул по коридору и спрыгнул на перрон уже когда из-под красного гиганта начали выстреливать облака белого пара.

Старшеклассники, с завистью глянув на младших коллег, стройными рядами потянулась к каретам. В них, что неожиданно, были запряжены какие-то мерзкие на вид лошади. Как пегасы, но только наоборот — черные и с кожистыми крыльями. Совсем как у летучих мышей. Роб терпеть не мог летучих мышей.

Мерзкие твари, «разговаривавшие» со столь сильным акцентом, что даже пеликаны их с трудом понимали. А уж больших матерщинников чем пеликанов сложно было сыскать во всем мире.

— Не тормози, — прошипела Гермиона, хватая Стейна за руку.

Ладонь у леди как всегда была холодной. И очень сухой. Наверное, это было как-то связано с её тягой к постоянному чтению и сидению у камина. Может оттого и каштановые волосы скоро станут рыжими.

— Да не тяни ме… — договорить Стейн не смог.

Как он сперва подумал — врезался в столб. Но при более детальном рассмотрении ситуации, выяснилось, что в ногу. Оправдывало только то, что она действительно была размером со столб.

Подняв голову, мальчик вместо ярких звезд увидел лишь не менее яркую бороду. А еще, где над ней, на уровне не самого маленького небоскреба — добродушное лицо. Видимо правду говорят, что хорошего человека должно быть много.

— Сэр, — Роб надеялся, что его голос не дал петуха. Не от страха, а от неожиданности. — Ваша борода заслоняет мне небо.

— О, эм, это, ну да, прости.

Гигант, чей голос больше походил на гул залпа зенитной артиллерии, отодвинулся в сторону. В тот же миг вселенская справедливость была восстановлена и вместе бороды показалась бесконечная вселенная… Так бы сказал Роб, знай он что такое «бесконечность» и «вселенная».

— Нам пора в лодку, — прошипела Гермиона на ухо. — И из-за тебя мы не сможем сесть к Гарри.

— Ага, хор… Гарри? — встрепенулся Стейн. — Кто такой Гарри?!

Его «сестра», хоть и была очень умной девочкой, но оставалась безумно наивной. Еще не хватало, чтобы какой-то там Гарри пытался залезть ей под юбку в первый же день учебы. Только не в смену Роба Стейна! К тому же — очень хотелось подраться.

— Гарри Поттер, — начала объяснять Гермиона, когда они забрались в лодку к каким-то мелким чмошникам. По-другому и не скажешь. — Только не говори, что не слышал о нем!

— Ну, что-то такое, — Стейн неопределенно помахал рукой в воздухе. — Он, кажется, грохнул кого-то по малолетке.

Гермиона хлопнула длинными ресницами. Благо. Спустя несколько месяцев, она уже научилась переводить речь Роба на общедоступный язык.

— Он победил самого Темного Лорда!

— А, этого красавца со змеиной харей?

— Того-кого-нельзя-называть! — возмутилась Грейнджер. — И представляешь, это мальчик будет учиться вместе с нами!

— Главное, чтобы не спал вместе с… — Роб прокашлялся и вовремя поймал свой длинный язык. — В общем, я безмерно рад, что ты познакомилась со знаменитостью.

Стейн выдохнул и утер по со лба — он произнес целое предложение без единой брани и с тремя словами больше трех слогов. Вот что такое — подвиг! А грохнуть какую-то там прямоходящую змеюку это как-то не то…

Вскоре лодки, проплыв под мостом, оказались в гавани замка. Тут все первокурсники разом выдохнули, а Роба потянуло перекреститься. Такой махины он не видел ни разу в жизни. Самый высокий шпиль терялся где-то в низких, черных облаках. Окон, вернее — красивых, цветных витражей было больше, чем на фотографиях Эмпаер-стэйт. Камень же, вместо привычной стали или кирпича, только усиливал общее впечатление.

Если до этого мальчик еще сомневался, что он действительно окажется в мире магии и колдовства, то теперь был уверен на все сто. Такое чудо просто не может существовать, без помощи какого-нибудь волшебства или прочей ереси. Хотя, почему же ереси…

— Готовсь! — рявкнул великан.

Стейн пообещал себе, что обязательно смахнется с этим верзилой. Но позже… очень позже!

Лодки тяжело престали к берегу. Некоторые ребята даже макнули мантии в воду. Но. В общем и целом, доставка тел к твердой суше была выполнена в лучших традициях Нормандской высадки. Не хватало только фашисткого пулеметного обстрела, а так — грязные и чумазые новобранцы плелились по песку на осаду форта.

Из мечтаний Роба вывел довольно промозглый ветер, облизавший все тело с головы до пят. Мальчик по глупости счел, что мантия будет довольно теплой и снял пиджак, оставшись в одной только рубашке. Вот ведь дурак!

— Стойте смирно, — произнес бугай, оставив детей у мега-крыльца.

Так Роб назвал эту лестницу, ведущую в замок. Стены из камня поражали воображение. А присутствие в нишах пугающе реалистичных рыцарей намекало на нечто… не очень мирное. Может пора учить песню «Теперь ты в армии»? А что, высадку уже отработали, все при оружии, не хватает только сурового комбата.

Понятное дело, первокурсники с задачей стоять смирно не справились. У какого-то последователя пончиковой религии убежала его жаба.

— «Умен» — кивнул Роб.

Сам он не додумался взять с собой какую-нибудь живность, на случай если жрать нечего будет. Видимо спокойная и «мягкая» жизнь у Грейнджеров притупила его инстинкт самосохранения. Раньше бы он не допустил такой ошибки.

Каким-то неведомым чудом, пропажа жабы привела к тому, что тот самый Поттер и его рыжий напарник чуть было не ввязались в драку. Роб лишь жалел, что не вовремя появились какие-то прозрачный перцы, испортившие весь кайф. Что может быть лучше отвязной массовой потасовки после ночи мигрени?

— Добрый вечер, — заявил франт, у которого на шее виднелась лента запекшейся крови.

— Приветсвую в замке Хогвартс, — пробасил жиробас, с лишней дырой на пузе.

— Такие маленькие, такие миленькие, — лепетала леди, с пустыми глазницами.

— Все, я сваливаю, — с этими словами Роб развернулся и собрался было догнать поезд, но его удержала Грейнджер.

— Это простые призраки, — сказала она.

— Простые? Призраки? — возмутился мальчик. — Не, я конечно дурак, но, блин, эти два слова — простые и призраки, просто не должны существовать рядом. Тем более — в одном предложении!

Это, наверное, была самая длинная словесная конструкция, произнесенная Робом по доброй воле. Жаль только, что это достижение не впечатлило Гермиону.

— Стой спокойно, — сказала она, чем напомнила собственную мать.

Роб буркнул в ответ нечто не членораздельное, покрепче сжав спрятанный в кармане саморез. Новый, конечно же, старого, верного товарища конфисковали легавые. Кстати, так и не состоявшуюся драку пресекла вовремя появившаяся профессор МакГонагалл.

Как и всегда с идеальной осанкой, строгим выражением лица и стальным взглядом, она внушала трепет и полное нежелание перечить. С такой шутки плохи — а ну как действительно превратит в какую-нибудь загогулину, а расколдовывать не захочет.

— Первокурсники — за мной, — только и сказал она, на мгновение задержав взгляд на Грейнджерах.

Всю жизнь Роб будет уверять каждого встречного, что в тот момент она им улыбнулась. Но, как это и положено — никто не поверит в то, что профессор МакГонагалл вообще способна на улыбку.

Само убранство замка было одновременно простым и… необычным. Хотя, любой замок для Робы был бы необычным, но здесь буквально пахло магией. Например — живые портеры, разговаривающие доспехи, парящие под потолком свечи и какое-то оущщение того, что палочка, заткнутая за пояс, реагирует на все это. Она будто— просыпалась от долгого сна. А вместе с ней и Ярость Роба, запертая под левой ключицей.

Мальчик сцепил зубы и схватился правой рукой за левое плечо. Ему нельзя было давать ей волю. Только не сейчас. Накатывавшая волна слепого желание рвать и терзать вновь была скомкана в комок и закинута в «тайный бочонок». На некоторое время стало проще. Но Стэйн знал, что Ярость обязательно вернется. Она всегда возвращалась.

Никто не заметил мимолетного дикого оствета в глазах Стейна. Да никому, если честно, и дела до него не было — ведь ребят уже завели в Большой Зал (во всяком случае так его назвала Гермиона).

Здесь, за четырьмя длинными столами уже собрались все курсы от второго и выше. Они сидели перед пустыми блюдами, что несколько напрягло Роба. Может здесь действительно нужно добывать пропитание самостоятельно? Тогда нужно первым найти жабу! Они довольно питательны. И вкуснее крыс!

— Нас сейчас буду подзывать для испытания, — шепнула на ухо Гермиона, которая в отличии от «брата» не пропустила вводный инструктаж.

— И кого надо будет бить? — Стейн оценивающе оглянул толпу перваков и понял, что даже в массовой драке он сможет хорошо себя проявить.

Кроме двух здоровых имбицилов (такие тупые рожи, что ой-ой-ой) здесь не было достойных соперников.

— Никого бить не надо, — закатила глаза девочка. — Нужно просто надеть шляпу.

Стейн промолчал, а потом честно сказал:

— Сложность, что пиз…

Договорить ему, как это обычно бывает, не дали. Профессор МакГонагалл взмахом палочки материализовала на подиуме некий табурет, на которой положила древнюю тряпку. Тряпка, что внезапно, открыла рот и начал петь.

В этот момент, степень ох… офигевания Стейна и без того была безмерна. А когда весь зал захлопал ей, а один бородатый старикан, сидящий на самой большой табуретке еще и прослезился от умиления, Стейн решил, что он уедет от сюда с первым же паровозом.

В итоге процедура Испытания была даже элементарней, чем словарный запас Роба. Подошел, опустил свой седалищный нерв на заботливо подставленную деревяху, нацепил на голову тряпку. Кайфанул в чужой перхоти, насладился ором прямо в барабанный перепонки и отправился к обозначенному начальством столу.

Несмотря на простоту процесса, это занимало довольно много времени, потому как перваков поставили в самом начале зала. Так что каждому приходилось преодолеть воистину марафонскую дистанцию, чтобы добраться до табуретки.

— Грейнджер, Гермиона! — наконец скомандовала МакГонагалл.

Девочка взглянула на «брата», а потом, мотнув головой, решительно направилась к табурету. Разговаривающая половая тряпка, по ошибку именованная шляпой, просидела на голове гермионы дольше обычного. Но все же направила леди ко столу, расположившемуся под флагом со львом.

Стоило надеяться, что это никак не связано с тем, что по всем слухам Поттер Гарри окажется там же. Нет, Роб всегда разбить парочку другую носов, но уж больно предостерегающе на него смотрит МакГонагалл.

Так что нужно обязательно будет найти место, где это можно сделать без свидетелей. Как говорится — если никто не видел, как ты кого-то убивал, значит ты никого и не убивал. Ну или как-то так. Стейн не был силен в цитировании.

— Грейнджер, Роб!

— «Ну, понеслась!» — мальчик мысленно дал себе «хай-файв» и пошел к табуретке.

По пути он успел заметить, что за столом преподов сидит весьма неприятная личность. Своей бледной кожей и немытыми волосами он напоминал извращенцев-педофилов. Как можно догадаться — Стейн не любил педофилов. Ему даже приходилось от них бегать. Слава богу — успешно.

МакГонагалл подняла шляпу, от которой уже хорошенько так несло потом и намеревалась посадить её на голову Робу. Но стоило только поле шляпе коснуться затылка мальчика, как та не своим голосом завопила:

— ГРИФФИНДОР!

Стейн пожал плечами, соскочил на землю и под аплодисменты пошел к столу. Робу аплодировали впервые (и плевать, что хлопали всем первакам!). И, надо признать, Стейну в какой-то мере понравилось. На миг он даже себя представил гладиатором на арене Древнего Мира. Вот ведь жизнь в кайф — дерись сколько хочешь, а тебя мало того, что не посадят, так еще и денег отбашляют.

Когда Роб уселся за стол, то он уже успел пожать несколько рук и познакомиться с рыжим старостой. Кстати, рыжих на факультете было как-то много. Может это какая-то специальная резервация для шотландцев?

В итоге, после того как старый дедан задвинул мало понятную речь, Стейн все же убедился в том, что в замке будет не сложнее, чем у Грейнджеров. Во всяком случае с едой здесь был полный порядок.

Одно поглощение еды спустя

После того, как Роб наелся до отвала, их отвели в гостинную Гриффиндора. Довольно просторное помещение, в котором имелось несколько крыльев-ответвлений. Одно для мальчиков, другое для девочек.

А также гостиная, в которой свободно располагался весь факультет. Несколько диванов, пуфиков, все обшито в теплые красные и багровые тона. Для кого-то это цвет Ярости, но для Роба — тепло и уют.

Да и камин весело трещал поленьями, что, учитывая северное расположение замка, весьма и весьма кстати. В итоге, разморённые мега-ужином дети поплелись по комнатам. Мальчики, как выяснилось, жили по трое. Робу предстояло существовать в одном помещении с личностями весьма колоритными.

В комнате «101» обитали Финниган, Томас и Лонгботтом. Стейна же заселили к Поттеру и Уизли. То есть, если быть точным — к мистеру Воронье Гнездо и Рыжему Чудиле.

— А вы с Гермионой родственники? — спросил Поттер, переодеваясь в смешную пижаму. Смешную от того, что она была ему велика на несколько размеров.

— Для тебя — да, — с угрозой произнес Роб, задергивая высокий полог и утопая в мягкой перине.

Этот шнур точно отхватит у него по самые помидоры, стоит ему только оказаться хотя бы на световой год по близости к Гермионе. И, поскольку Стейн еще не знал, что такое «световой год», то решил ориентироваться на милю. Нет, лучше две!

Глава 4.

1 октября 1991г.

Первый месяц занятий в Хогвартсе пролетел незаметно. Во-первых, как выяснилось, ничего учить не надо было. Ну, разве что профессор Снейп, которого Роб сперва принял за педофила, напрягал домашними заданиями. Остальные же вели себя более прилично.

Грузили всякими там взмахами палочками. Как правильно сделать петлю, куда направить взмах, что такое укол и росчерк. Еще немного мурыжили техникой безопасности. Что делать если ваше заклинание ударило вам в лицо, если подожгло мантию, как добраться до медпункта и прочая ерунда.

Еще Роб успел познакомиться, если так можно сказать, со своим факультетом. Он, что для него было большим подвигом, перебросился парой слов с Поттером и Уизли (жили ведь в одной комнате) и… все. Ну, Стэйн считал на этом свой долг, как рекрута Гриффиндора, законченным. Парнишка терпеть не мог различные компании — одному всегда проще. Как выжить, так и в целом.

Что странно, с ним стремились познакомиться Слизеринцы. Правда они выбрали для этого странную тактику приветствия словом «грязнокровка». Сперва Роб думал, что это местные заморочки и не обращал внимания.

Когда же разобрался в ситуации, то в свою очередь разобрал чью-то физиономию… Ну ладно — две… Ну хорошо, хорошо! Он отломал ножку от стула и отдубасил ею половину первого курса Слизерина, пока его, наконец, не оглушили каким-то колдунством. Жулики!

Отлежавшись в местной больничке, Роб получил еще несколько месяцев к своему сроку. Отбывал он его за чисткой полов на первом этаже замка. Неподалеку от лестницы, ведущий в подземку Змей и к кабинету Кулинарии. Роб искренне не любил этот предмет. Не мужское это дело — поварешкой в котле мешать! Мужчина должен уметь приготовить яичницу, Рождественскую индейку и… чай! Что, конечно, наводило на некие мысли о истинной сущности Снейпа…

Что же до остальных участников оргии, с глубоким погружением знаний в голову студентов, то сказать особенно нечего. Разве что карлик, ведущий Заклинания, был довольно забавный и очень добрый. Остальные же — люди как люди, разве что в мантиях и с палочками.

Сегодня же, первого октября, первокурсники должны были перейти к практике. И, по насмешке судьбы, именно сегодня первым уроком в расписании поставили Трансфигурацию. Кстати оно — богомерзкое расписание, менялось каждый божий день. Стейн даже не пытался его запомнить — просто следовал за «сестрой».

Вот и сейчас они стояли перед дверьми кабинета Трансфигурации, в ожидании пока прозвенит звонок. Гермиона, как обычно, была бледнее летней тени. Она очень тяжело переживала, что в замке никто с ней не общается. А девчонки и вовсе подначивают и задираются. Роба девочка в расчет не брала.

— Тебя вчера опять не было в спальне! — негромко, но грозно произнесла Гермиона.

Стейн поперхнулся и отодвинулся от стены, служившей ему добротной подпоркой.

— Ты же знаешь — у меня отработки.

— Не ври! Отработки заканчиваются в полдесятого, а ты даже не появлялся после отбоя!

— А я и не соврал, — пожал плечами Роб. — Технически.

Гермиона, как она любила это делать, удивленно хлопнула ресницами.

— Вот видишь! — возмутился Стейн. — Вот что делают твои походы в библиотеку!

— При чем здесь я и библиотека? — удивилась девочка.

Стейн закатил глаза. Нет, и кто из них двоих законченный дурак? У Роба ведь даже по Гербологии лишь «С». По другим предметам строгое «О». А иногда и «Т».

— А при том, что я теперь знаю слово «технически»! Боже, я так и в ботаника могу превратиться.

— Ты не увиливай! — Гермиона комично топнула ножкой. Совсем как её мать. — Где ты пропадаешь каждую ночь?

— Ну какая тебе разница. Со мной ведь все в порядке и уроки я не прогуливаю.

В коридоре стало теснее. До звонка оставалось совсем не много и народ спешил прийти пораньше. Профессор Трансфигурации страшно не любила, когда на её урок осмеливались опаздывать.

— А такая, — не унималась девочка. — Что если бы ты по ночам спал, а не бродил неизвестно где, то не отсыпался бы на парте! У тебя ведь именно из-за этого такие оценки!

— Оценки у меня из-за того, что кто-то не любит давать списывать, — буркнул Роб, понимая, что крыть ему нечем. И тут его осенило. — Погоди… А ты откуда знаешь, что меня не было ночью в спальне?!

И тут Гермиона сперва замялась, а потом гордо подняла подбородок и непреклонно заявила:

— Не твое дело, — сказала она и, чеканя шаг, отправилась в класс. Уже у дверей она обернулась и обронила. — Мы с Гарри и Роном ночью бегали от Филча и нашли трехглавого, пятиметрового цербера.

С этим она отправилась за свою первую парту, а Роб, волоча челюсть по полу, на свою исконную заднюю, где он мог хорошенько отоспаться. Урок трансфигурации, по сложившейся традиции, проходил совместно со Слизерином.

Но, поскольку те считали своим долгом занять первые места, то у Стейна была не просто своя парта, а целый ряд. Иногда он даже сдвигал парты вместе и тихонько под ними спал.

В этот раз паренек намеревался поступить точно так же. Ведь ночью его ждало очередное приключение. Правда на этот раз надо все же взять теплую одежду, фанарик — вернее факел и что-нибудь в качестве оружия. Ракетная система земля-земля вполне бы подошла, но за неимением таковой — сойдет и перочиный ножик.

— Откройте учебники на странице восьмедсят восемь!

МакГонагалл появилась так же неожиданно, как и сон почти подкрался к Стейну. Увы, декан смотрела прямо на своего «худшего» ученика и потому мальчику пришлось седовать указу. Страницу он искал долго — цифра восемь до сих пор плохо ему давалась. Когда же открыл, то принялся читать по слогам заглавие.

К тому моменту, как он его осилил — профессор уже что-то нарисовала на доске, а класс успел законспектировать целый фут пергамента. Они что, все поголовно чертовы гении?! Роб посмотрел на свое перо и достал спрятанный в носке карандаш. Не, он на живодерство не подписывал. Да простит его в таком случае Гринпис. Но дерево не птица, а это уже хоть какой-то, но компромисс.

— Итак, за прошлый месяц вы изучили пятьдесят общих взмахов палочкой, — МакГонагалл никогда не расхаживала по кабинету, предпочитая сидеть за столом. Старенькая уже. — Именно они помогут Вам в освоении основных дисциплин. Из моего курсы вы узнали двадцать три взмаха, что может вам ошибочно сказать, что трансфигурация является основной отраслью волшебства. Но, — тут профессор обвела класс строгим взглядом. — Кто мне скажет почему это не так?

Еще до того, как МакГонагалл закончила вопрос, в воздух уже взметнулась одна бледная, худенькая ручка. Профессор, как это положено, выждала несколько секунд, надеясь, что ответить захочет кто-то другой, а потом, со вздохом, вызвала Гермиону.

— Потому что трансфигурация самая молодая наука, — выпалила леди. — Основой же считаются заклинания.

— Все верно, — кивнула МакГонагалл. — Два балла. И действительно, трансфигурация, как самостоятельное течение, существует не дольше трех веков. В то время как, предположим, незначительный с точки зрения студентов «Уход за Магическими существами» — насчитывает больше двух тысяч лет.

Класс как-то удивленно выдохнул, а Роб не находил в этом ничего удивительного. При помощи трансфигурации нельзя сделать себе сытный обед. А вот если приручить какую-нибудь мощную тварь, то можно заставить её наловить тебе тех же кроликов. И вот ты уже сыт. А сытость — это необычайно важный фактор!

— Что же до заклинаний, то кто скажет мне, чем принципиально отличаются эти два подхода.

МакГонагалл вытащила из мантии свою изящную палочку и взмахнула рукой, произнесы:

— Insendio! — в ту же секунду из кончика палочки вырвалась огненная лента.

Ученики смотрели на это широко открытыми глазами, впитывая каждую милисекунду сакрального зрелища и каждый градус волшебного тепла. Некоторые даже с грустью смотрели на то, как языки пламени исчезают в воздухе, не оставляя после себя ни дыма, ни гари. Чертовы пироманы.

— А теперь вот это.

МакГонагалл взмахнула палочкой и в её руке материализовалась обычная спичка. Она чиркнула ею по столу, а потом второй раз взмахнула палочкой. Пламя, не превышавшее размерами ногтя годовалого ребенка, вдруг взвилось той же самой лентой. Он пронеслось по классу хищной змеёй, заставляя особо впечатлительных барышень с криком лезть под стол. Кстати, среди них оказался и Малфой…

Сделав круг, огненная змея вернулась обратно — на спичку, вновь представ маленьким алым лепестком.

— Так и в чем же разница подходов? — второй раз спросила МакГонагалл. — Что в первом, что во втором случае волшебник получит пламя. И, как можно догадаться, все то, что можно сделать заклинаниями, можно и трансфигурацией. Как, собственно, и в обратную сторону. Так почему же мы изучаем эти два предмета раздельно?

По традиции Гермиона выстрелила рукой к потолку, но вдруг как-то вяло её опустила. Видимо привычка сработала раньше, чем мозг понял, что не знает ответа.

МакГонагалл выжидала, а Роб внезапно почувствовал, как холодный пот прошиб спину. Неужели…

С задних парт медленно, весьма нерешительно и как-то даже робко поднималась смуглая, натруженная рука.

Если до этого в классе висела тишина, то сейчас и вовсе казалось, что в кабинете трансфигурации исчез сам Звук. Он, собрав вещи, удалился на покой. Оставив после себя только аудио-вакуум. Никто не мог поверить, что отвечать на уроке вызвался Роб Стейн — главный «неуд» школы.

— М-мистер Стейн? — от удивления МакГонагалл даже заикнулась.

— Все дело в силе и арсенале, — робко ответил Стейн.

— Функционале, а не арсенале, — машинально поправила МакГонагалл, но быстро опомнилась и подбодрила. — Продолжайте, мистер Стейн.

Роб выдохнул и напряг мозги. Он очень хорошо, буквально до абзаца, помнил все книги, которые ему пришлось прочитать, составляя компанию «сестре» в библиотеке. Такая вот у него была черта. И в одной из таких книг он уже видел ответ на данный вопрос.

— Пламя можно создать специальными заклинаниями. Но для каждого вида пламени, потребуется свое. Например чтобы прожечь дыру в стене — Flamespray. А чтобы поджечь что-нибудь незначительное, скажем -бумагу — Insendio. Для того, чтобы ранить человека — Igni…

МакГонагалл прокашлялась.

— Все верно, дальше, — толи вновь подбодрила, толи укорила она.

— Так вот, — Стейн даже запыхался. Столько говорить он не привык. — И для каждого действия нужно помнить соответствующую формулу, взмахи и даже Руны. Ну и, конечно, силы это тоже требует по-разному. От крупицы и до большой такой кучи.

Слова «куча» почему-то вызвала в классе нервные смешки, но профессор быстро призвала к тишине и вновь попросила продолжить ответ.

— С другой же стороны, все это можно сделать и при помощи трансфигурации. И, в отличии от бесконечности различных огненных заклинаний, в трансфигурации есть всего двенадцать формул, сорок пять взмахов и девять Рун для операций с пламенем.

— Но вы упомянули функции заклинаний, — видя, что слово «функция» не очень понятна, МакГонагалл пояснила. — То есть — «для чего» применяются эти чары. Как же таким маленьким количеством формул можно делать то же, что и заклинаниями?

— Воображение, — моментально ответил Стейн. — Заклинания контролируются непосредственно самими заклинаниями. В то же время, трансфигурация контролируется волшебником. Для призыва пламени, к примеру, тратится среднее количество силы. Все же остальное зависит только от контроля, концентрации и воображения.

В классе все так же висела тишина, а сам Роб почти задыхался. Его глотка не была приспособлена к таким длинными речам. А его мозг — к столь много слоговым, сложным словам. Некоторые из них он и вовсе узнал только пару дней назад. Проклятье, он действительно становится ботаником! Так, глядишь, и таблицу умножения выучит! Кошмар…

— Тридцать баллов, мистер Стейн, — медленно произнесла МакГонагалл.

Сказать, что класс был в шоке — не сказать ничего. Обычно звучит «минус тридцать баллов, мистер Стейн». Но чтобы этот мальчик получил что-то в плюс… Это было уже за гранью реальности!

— Как уже сказал мистер Стейн — трансфигурация молодая наука, но кто мне скажет, почему она стала такой популярной?

И вновь в классе поднялась только одна рука. У некоторых уже, наверное, от шока обмороки начались.

— Да, м-мистер Стейн, — МакГонагалл все еще закалась.

— По той же причине, что и боевые искусства, мэм, — сказал мальчик. — Трансфигурация была создана для того, чтобы помочь слабым побеждать сильных. Правда, как и в случае боевых искусств, в последствии она стала применяться сильными, чтобы стать еще сильнее.

К этому моменту профессор если не выпала в осадок, то точно сочла, что в Стейна вселился злой дух. А может он просто отыскал диадему Ровены Рэйвенкло и напялил её на… в общем — напялил.

— Еще двадцать баллов, мистер Стейн.

В классе начали шептаться. Некоторые решили, что Роб попросту отыскал листок с ответами на заготовленный МакГонагалл конспект урока. Учителя, если они действительно хорошие учителя, всегда пишут перед уроком конспект того, что они будут рассказывать. И считается, что если найти это заветное писание, то можно за один урок получить баллов больше, чем весь факультет за целый год.

— Что же, мы уже давно изучаем взмахи палочкой и основные формулы, — профессор в два шага преодолела расстояние до кафедры и взмахом палочки леветировала в воздух ящик с чем-то деревянным. — Теперь же, поняв, благодаря ответам мистера Стейна основы трансфигурации, мы постораемся освоить первое практическое занятие.

МакГонагалл опять взмахнула палочкой, не произнеся при этом ни слова. Стейна всегда поражала эта особенность профессоров. Он ни разу не видел, чтобы те произносили хоть какие-нибудь заклинательные формулы. У них даже губы не двигались! Интересно, как они тогда колдовали?

Хорошенько подумать Робу не дала сама профессор. Она леветировала на столы учащихся по десять спичек. Вернее — те леветировались сами, попросту выныривая из парящей над головами коробки.

Тут профессор постучала палочкой по графитовой доске и в воздух воспарил кусочек мела. Он самостоятельно и вполне резво набросал на зеленой темной поверхности несколько чертежей и довольно языко-скручивающую формулу.

— Ваша задача — попробовать превратить спичку в иголку, используя для этого только трансфигурацию.

— Как-будто мы можем это сделать как-то подругому, — буркнул Стейн.

Многие уже начали махать палочками над деревяшками с серными наконечниками, в то время как Роб, щурясь, пытался осилить надпись на доске. Черт, и почему нельзя было зачитать формулу вслух! Разве нельзя подумать о людях, которые еще не умеют толком читать?!

Спустя минут пять, Стейн таки осилил несколько слов на латыни. Что же до взмахов палочки — с этим у него проблем не было. Уж что-то, а физические упражнения у него всегда получались неплохо. А уж практика с саморезом в бытность нищим волчонком изрядно помогла в освоении «изящного искусства» махания палкой.

Что ж — перед ним лежала спичка, в голове была формула, а в руках багровая, будто облитая кровью палочка. Все, что ему было надо — представить, как спичка, превращается в иголку. Ничего сложного.

Он, как-то раз или два, вообще представлял, как гнилое яблоко, найденное на помойке, превращается в бифштекс с кровью. Правда для этого пришлось зажать нос прищепкой и закрыть глаза. Вкус, конечно, не особо изменился, но есть стало проще.

Роб, вздохнув, представил как перед ним окажется иголка. И не просто иголка, а такая, какой он непременно сможет подлатать себе уже начавшую рваться мантию (а все из-за его ночных вылазок). Да и вообще — такой иголкой можно и наручники вскрыть, и в глаз кому-нибудь ткнуть и нацарапать что-нибудь на крыле особого хамского водилы. В общем — иголочка на все случае непростой жизни Роба Стейна.

С этими мыслями мальчик произносил формулу, одновременно с этим вычерчивая в воздухе волшебные знаки. И с каждой буквой, с каждым движением, он чувствовал нечто странное в своем теле. Это было сравнимо с напряжением мышц при пробежке или отжмианиях, но при этом было не в самом теле, а в… душе. Да, наверное, именно в ней. Это ощущение физического труда вдруг стало отдавать чем-то потусторонним.

И, выдохнув, ощущая, как что-то внутри него чуть-чуть ослабело, Роб оценил плоды труда своего.

Перед ним лежала хорошая, стальная иголка. Простецкая конечно, с обычным круглым, а не вытянутым ушком, безо всяких там закрутов на тельце и особо наточенного наконечника. Обычная иголка, какую можно купить за пени в любом швейном магазине.

Стейн, пожав плечами, отложил её в сторону и посмотрел на оставшиеся девять спичек. Интересно, а как сильно он устанет если продолжить колдовать? Именно это почему-то интересовало юного волшебника больше всего.

На третьей Роб запыхался. На пятой протер глаза. На седьмой вытер первые капли пота со лба. Девятую он брал уже задерживая дыхание. А десятая далась, как и любой другой последний подход в непростом упражнении — непросто, но с облегчением и удовлетворением от содеянного.

Видимо именно для этого МакГонаггал и положила по десять спичек. Чтобы оценить силу рекрутов Хогвартса. Что же, может Роб и не был таким блистательным студентом, как его «сестра», но и слабаком он тоже не был.

— Проклятье, — процедил не так далеко сидевший от него Уизли.

Они с Поттером вечно садились подальше от преподавательской кафедры — видимо тоже любили поспать. Роб не знал, во сколько ложатся его соседи, потому как уже почти месяц не появлялся ночью в спальне. Благо сожители его пока не сдавали. Боялись поставить Гриффиндор на баллы — чертовски удобная система.

Роб взглянул что-то там творится у его «сокамерников» и удивленно изогнул правую бровь. Стол Поттера и Уизли покрывали щепки. Те сломали, взорвали и буквально «разорвали» уже по шесть спичек каждый и теперь корпели над седьмыми.

— «Это они такие сильные, что не могут справиться с «филигранной» работой?» — подумал Роб, успешно применяя еще одного недавно выученное им умное слово.

С этими мыслями мальчик принялся подглядывать за остальными. Какого же было его удивление, когда он увидел тоже самое и у Слизеринцев. Все их парты были покрыты ровным слоем желтоватых опилок и древесной шелухи.

Даже Гермиона, отражение которой Стейн нашел в витраже, и то — сломала уже три спички и теперь аккуратно трансфигурировала четвертую. К моменту, когда на неё посмотрела профессор МакГонагалл, отвлекшаяся от нового выпуска научного журнала «Трансфигурация, высший уровень», Гермиона уже превратила серный кончик в стальной.

— Браво, мисс Грейнджер! — воскликнула профессор. — Тридцать баллов!

Гермиона аж посветлела и широко улыбнулась. Она была счастлива получить похвалу любимого профессора. Да и, чего греха таить, поскольку с ней никто не общался, то подобные вот похвальбы на уроках стали для него чрезвычайно важны.

А МакГонагалл, сообщив, что до конца урока осталось две минуты, пошла по рядам, оценивая количество щепок и отсутствие даже намека на успешное выполнение задания.

Роб сглотнул и посмотрел на ровный ряд десятка иголок. Ему нужно было срочно что-то предпринять! Может смахнуть их на пол? Нет, тогда профессор найдет их после урока, а если не найдет — найдут другие, наступив на них своими ногами.

Убрать в карман? Но как он тогда объяснит отсутствие щепок!

МакГонагалл уже добралась до четвертого ряда и теперь от Роба её отделяла лишь парта Поттера с Уизли. Оставалось только одно!

Роб не знал, получиться ли у него, но он должен был хотя бы попытаться. Мальчик до крови прикусил нижнюю губу и взмахнул палочкой, процедив нужную формулу. По голову как пыльным мешком ударили, а в глазах все поплыло, но тем не менее…

— Мистер Стейн, — горестно вздохнула профессор. — Ну вы же могли хотя бы попытаться.

— Ой, простите профессор, — даже немного жалобно произнес Роб. — Я случайно заснул и прокусил губу. Ну и совсем забыл про спички.

— Сходите к мадам Помфри, — сказала профессор, оценив «травму». — И потренируйтесь на спичках после урока. Если, конечно, не хотите завалить экзамен.

МакГонагалл еще раз посмотрела на ровный ряд десятка спичек и удалилась к Гермионе. Она взяла её работу и продемонстрировала заострившийся кончик, покрытый стальной пленкой. Это был знак хорошей работы для первого раза и безусловного таланта в трансфигурации. В общем, любимая ученица МакГонагалл вновь отличилась и получила в копилку несколько баллов.

Гермиона улыбалась и буквально светилась счастьем. Стейн тоже улыбнулся — он-то в одиночестве чувствовал себя прекрасно. Можно даже сказать — лучше, чем когда вокруг кто-то крутился. Роб любил одиночество, находя его для себя самым комфортным образом жизни. Но вот Гермиона была другой. Она тянулась к людям.

Роб дал обещание, что поможет девочке в школе. Парни должны держать свое слово! К тому же, что еще было у Роба Стейна кроме его слова? Так что нельзя было отбирать у «сестры» последнюю отдушину в виде учебы. Да и к тому же Робу, скорее всего, просто повезло с этими спичками…

Тут прозвенел колокол и ребята, покидав вещи в сумки, побежали на выход. До класса Чар им нужно было преодолеть несколько пролетов и переместиться в другое крыло замка. И все это — за десять минут! Расписание явно составлял какой-то фанат пробежек.

— Профессор МакГонагалл, мэм, — Роб отстал от класса и подошел к кафедре. — Насчет сегодняшней отработки. Я бы хотел…

— Да, можете идти на праздник, — перебила МакГонаггл, не отрываясь от журнала.

— Но я…

— Идите, мистер Стейн, а то опоздаете к профессору Флитвику.

Роб, мысленно выругавшись, поплелся на выход, где его ждала недовольная Гермиона. Нет, ну какое невезение! Сначала эти дурацкие спички, потом профессор! А ведь он хотел попросить не идти на праздник, а получить ключ от заброшенного класса, который ему надо было за два месяца расчистить и привести в божеский вид. И все это — без магии. Хотя магией он и так не владел.

— Ты можешь хоть иногда не спать на уроках? — Гермиона даже легонько стукнула его по плечу.

Ярость на секунду очнулась, будто спрашивая с кем нужно подраться, но Роб быстро вернул её на место.

— Эй, — возмутился мальчик. — Я, между прочим, сегодня получил полсотни баллов!

— А завтра все их потеряешь, — фыркнула Гермиона, направляясь в класс Заклинаний. — И вообще тебе просто повезло, что ты вчера читал «Боевую Трансфигурации».

— Ты просто завидуешь.

— Еще чего!

И с этими словами Гермиона перешла на бег, поскольку до урока оставалось всего ничего, а опаздывать Грейнджер не любила.

Класс Заклинаний

Ребята успели как раз вовремя и звонок прозвенел аккурат пред тем, как они закрыли за собой дверь. По сложившейся традиции Гермиона направилась на первую ряд амфитеатра, а Роб — на последний. Он устроился в самом углу — подальше от других.

Мальчик терпеть не мог, когда с ним рядом кто-то находился. И тем более, трогал мальчика без полученного на то разрешения. Нарушить личное пространство Стейна — значит пробудить его Ярость.

— Профессор МакГонаггал уже наверное успела прочитать вам не очень веселую лекция на тему трансфигурации и заклинаний, — низкорослый профессор отличался легкостью нрава и не занудностью лекций. — Тогда я вам сегодня покажу что-нибудь интересное!

С этими словами он нарочито громко произнес «Wingardim Levioss». Внезапно Роб ощутил, как его седалищный нерв теряет ощущение твердой поверхности. И, что внезапно, мальчик осознал себя висящим в воздухе. Как и все остальные в классе.

Всего одной формулой и парой взмахов Флитвик поднял в воздух студентов двух факультетов. В классе сперва послышали испуганные вздохи, а потом веселый смех. Детям понгравилось ощущение невесомости и чувство полета без метлы.

И если детям оно понравилось, то Роб был просто в восторге. Он не получал такого удовольствия от полетов на метле, но вот это ощущение внезапно полученной свободы. Чувства полета на ровне с его вечными спутниками — птицами. Чувства, что стоит ему только захотеть и он отправиться в любое, даже самое дальнее и опасное путешествие. Чувства, что за дверью класса его ждут не пыльные коридоры, а приключения. Чувства, что…

Флитвик взмахнул палочкой еще раз, и студенты опустились на скамьи.

— Именно это заклинание мы сегодня с Вами и разучим. Взмахи на доске, а формулу вы только что услышали. Для тех, кто не особо любит мыть уши по утрам, я уже написал её на доске. Тому, кому удастся поднять в воздух перо (внезапно на партах материализовались большие гусиные перья), того ждет сюрприз.

Услышав про сюрприз от самого Флитвика, народ с особой ответственностью принялся за дело. Зазвучал хор нестройных голосов, но пока получалось плохо. Можно даже сказать — отвратно. Все результаты, это поджог, устроенный Финниганом и чуть ли не выколотый глаз Лонгботтома.

В отличии от урока трансфигурации, у Стейна ничего не получалось. Сколько бы он не талдычил бесполезное «Wingardium Leviossa», сколько бы не чертил в воздухе палочкой — перо не подавали ни единого признака жизни.

Так продолжалось полчаса. Некоторые делали перерыв. Кто-то создавал настоящие кооперативы, стараясь поднять перо вчетвером, а то и впятером. Финниган с дружком, получив новое перо, даже попытались смухлевать, за что до конца урока были наказаны ослиными ушами.

Флитвик на самом деле присобачил к их макушкам не отлепляемые ослиные уши, пообещав снять только после звонка.

Уже перед самым звонком в воздух внезапно взлетело перо. Флитвик захлопал в морщинистые ладошки, а Гермиона вновь засветилась что твой факел.

— Поразительно, поразительно мисс Грейнджер, — профессор буквально пританцовывал. — Двадцать баллов, юной ведьме и ваш подарок, очаровательная мисс.

Гермиона зарделась от такого шквала комплиментов, а остальные девочки надулись. Как же — чествовали не их, а какую-то заучку. Роб закатил газа — ну и дуры же они. Даже дурее, чем он сам. А это, на минуточку, уже достижение.

— Ой, спасибо большое! — Гермиона держала в руках пластиковую коробочку, сквозь прозрачную крышку которой проглядывало Самопишушщее перо.

Дорогая штука, между прочим. Только у старшекурсников такие были. Впрочем, остальным, если честно, ни к чему.

— Подарок вам на праздник, — сказал профессор. — И задание на Рождественские каникулы. Напишите мне эссе по какому принципу осуществляется работа наложенных на перо чар.

— Хорошо, — кивнула посерьезневшая Гермиона.

— А если сможете привлечь к заданию вашего брата, то получите дополнительный балл.

Роб немного смутился под укоризненным взглядом коротышки-волшебника. И тут Стейна осенило. Интересно, насколько же могущественным был этот карлик, если сумел поднять в воздух весь класс?! Причем Leviossa ведь не предназначена для подъема предметов, тяжелее собственного веса заклинателя!

— До урока еще есть пять минут, так что второй справившийся может рассчитывать на поощрительный приз, — Флитвик вернулся на свой стул, проапгрейженный пятью поставленными друг на друга подушками. — Скажем — сорок баллов.

Народ вновь налег на чары, а Гермиона настолько окрыленная сегодняшним успехом даже попыталась помочь. Увы, целью помощи она выбрала Рона Уизли и Гарри Поттера.

— Вы просто неправильно произносите, — сказала она. — Нужно Leviossa а не LeviossaA.

— Ой, да отвали ты, — отмахнулся Рон. — Зубрилка, блин.

На Гермиону словно ушат ледяной воды опрокинули. Она разом побледнела, у неё задрожали губы и только стоило прозвенеть звонку, как девочка пулей вылетела из класса.

Роб разрывался между необходимостью нагнать «сестру» и собственной Яростью. Ему почему-то захотелось хорошенько побить Рональда Уизли. А еще он знал, что стоит ему нагнать Гермиону и захочется побить уже её. Ярость терпеть не могла, когда кто-то рядом плакал. В последний раз, когда она стала свидетелем истерики какой-то шестнадцатилетней дуры, которую бросил её парень-бандит то…

Стейн помотал головой. Ему нужно найти Гермиону, а уж с Яростью он как-нибудь совладает. В крайнем случае — побьет стену. Она, во всяком случае, никогда никому не наябедничает.

— Мистер Стейн, куда это вы так спешите, — Роба что-то схватило за край мантии.

Ребята уже покидали класс. Сегодня, в праздничный день, было всего два урока.

— Но сэр, мне надо…

— Вам надо пойти со мной. Или вы думали профессор МакГонагалл так легко слезет с вас? О нет, если не хотите постигать знания на уроках, то будете на практике, — Флитвик даже несколько кровожадно улыбнулся. — Мы с вами пойдем украшать Большой Зал, мистер Стейн. И, уверяю вас, к вечеру бы будете владеть Левиоссой лучше, чем собственной правой рукой.

— Но…

Роб наткнулся на строгий взгляд иссине-голубых глаз и поник. Спорить с профессором — последнее дело. Видимо Гермионе придется самой разбираться со своими проблемами. С какой-то стороны, это даже к лучшему. В конце концов Роб же ей не нянька.

Один Флитвик спустя

Роб рухнул за стол и опустил голову на холодное, позолоченное блюдо. Он не просто вспотел, а буквально в предзимние дни умудрился от жары скинуть мантию и закатать рукава на рубашке. Ему было так жарко, будто он заранее, за всех грехи, оказался сослан в адское пекло. Черт, он весь горел!

Флитвик так его уморил, что Стейн уже даже есть не хотел. Более того — он вообще ничего не хотел. Скорее бы закончился пир и можно было бы прилечь. Желательно — на кровать. Еще более желательно — на ближайшие несколько лет.

Впрочем, профессор Заклинаний оказался прав. Стейн таки освоил Левиооссу. Пусть и не на уровне владения правой рукой, но уж левой это точно. Хитрость, как это сразу просекла Гермиона, действительно была в произношении, что Робу показалось несколько нелепым.

В трансфигурации ему нужно было напрягать воображение, действительно колдовать и что-то делать! Здесь же он словно магнитофон — знай себе повторяй заученные слова. Словно попугай. Нет, трансфигурация нравилась ему куда как больше.

Наконец в зал прибыли студенты, с мега-табуретки поднялся такой же мега-дедан, по прозвищу профессор Дамблдор. Он толкнул какую-то праздничную речь и Стейн еле-еле успел вовремя убрать голову. На его тарелке уже материализовались закуски.

Нет, мальчик слышал, что можно заснуть головой в салате. Но не делать же этого еще до начала пира. Хотя, сам пир продлился не очень долго. Аккурат до того момента, как наконец подали сладкое.

Стейн обожал сладкое. Единственное в этом мире, что никогда и никаким образом не могло взывать очередной приступ Ярости — сладкое. Сладкое в любом его виде. От горячего шоколада и до торта Наполеон. И если мальчик к этому времени наестся, то хоть и не победит желудком известного полководца, так хоть понадкусывает. Как говорится — «за все хорошее».

Здесь же у него буквально вырвали кусок изо рта.

Двери в Зал распахнулись и на пароге показался вечно тупящий профессор Квиррелл. Он, весь бледный, заикающийся (хотя он и без того всегда заикался) показывал трясущейся рукой на коридор.

— Т-троль, — причитал он. — Т-троль с-сбежал из под-дземелий.

Всего мгновение в зале висела тишина. Но стоило только потерявшему сознание профессору упасть на древний пол, как все потонуло в крике и визге. В последнем, как обычно, больше всех преуспел Драко Малфой. Проклятье, он визжал так сильно, что, казалось, могут треснуть витражи.

— Тихо! — прогремело в зале.

О, это Дамблдор решил жахнуть. И жахнул он так сильно, что заткнулись все и даже те, кто и без того молчал.

— Старосты — отведите ваши факультеты в гостинные. Преподаватель — за мной. Пир окончен.

И народ принялся расходиться.

Стейн не торопился покидать скамейки. Ему никогда не нравилось толпится. Тем более, делать это в узком проходе. А даже такой широкий проход, как двери в Большой Зал, могут стать узкими, если сквозь них разом ринеться шесть сотен студентов.

— «Что за чушь», — думал Стейн, проверяя на месте ли палочка и саморез. — «Тролли не водятся в подземелье. Уж я-то знаю».

И Роб действительно знал. Ведь именно в давно уже заброшенных подземельях Хогвартса, он провел последний месяц. И именно туда вылезал по ночам.

— «Да и к тому же вход запечатан самим Дамблдором!» — продолжал свои мысли мальчик. — «Какой-то тролль не способен сломать печать мега-дедана!»

Как же туда в таком случае попадал сам Стейн? Ну, это связано с тем классом, который ему поручили расчистить. И именно этим обуславливалось его рвение к отработкам.

Стейн еще немного покрутил в голове мысли, пока не заметил, как Уизли и Поттер, отделевшись от толпы, не юркнули в темный и не очень тайный проход. И тут в голове Роба словно щелкнуло — он ведь так и не видел на пиру Гермиону!

Тролль, плюс Гермиона, плюсс страдающие приступами совестливости Поттер с Уизли.

— Ох ты ж бл…

Договаривать Стейн не стал. Он вскочил со своего места и пулей рванул в след за парочкой сожителей. Протиснувшись сквозь толпу при помощи приема — «локти мои, постройте мне путь», Роб буквально за пару минут догнал парней на втором этаже.

— Эй! — окрикнул он их.

— Тсс! — ответили ему два закадычных друга.

Обнажив палочки и затаившись, словно «ниндзи» они зачем-то открыли дверь женского туалета. Роб подумал, что эти чертовы извращенцы хотят сделать явно что-то богопротивное, но потом проглотил эти неуместные мыслишки.

В женском туалете орудовал самый настоящий тролль. Большой, воняющий, жирный и в одной лишь набедренной повязке с дубиной наперевес. Стейн настолько офигел от шока, что не сразу понял, что вообще происходит вокруг него.

И к тому моменту, как в нем проснулась Ярость, он уже стал свидетелем самой безумной битвы в жизни. Поттер, запрыгнув на шею зверю, проткнул ему палочкой мозг сквозь ноздрю. Рональд выбил глаз кирпичом. Гермиона тихонько плакала в углу.

Внезапно Поттера скинуло на землю, а Рон попытался леветировать дубину.

— «Нет, я им не помогаю» — мысленно уверял себя Стейн. — «Я просто охуев…»

Договорить не дала нехватка времени. Пришлось срочно, скрываясь за колонной, леветировать вместо Уизли дубину и колошматить ею тролля. В итоге огромное, вонючее создание (чем-то оно напомнило Стейну его собственную мать) рухнуло на кафель.

Как всегда вовремя — подоспела кавалерия в лице Квиррела, МакГонагалл, Снейпа и Дамблдора. Они быстренько раздали слонов и пряников. Снейп что-то там снял, МакГонагалл добавила, они пособачились, а Директор развел бойцов на разные концы ринга.

— Мистер Стейн, — внезапно сказала профессор МакГонаглл. — А вы что здесь делаете?

Странно, но это вызвало у Роба чувство де-жавю. Где-то он такое уже видел. Или слышал.

Стейну хотелось съязвить, но это взывало бы только больше проблем. Так что он ответил просто:

— Ничего.

МакГонагалл устало вздохнула.

— Идите спать. Всех отряжу на отработки. А вам, мистер Стейн, прибавлю срок.

Роб молча покинул туалет.

Два дня спустя. Ночь

На этот раз Роб хорошенько приготовился к вылазке. Стоя перед классом номер «21», он был в полной боевой готовности. Он взял палочку, веревку, два ножа (стащил с завтрака), саморез, самодельную зажигалку (сделал при помощи добродушного Хагрида), уменьшенную при помощи трансфигурации масляную лампу (теперь трансфигурации мальчик посвящал все свободное время), бутерброды, фляжку с водой и самописную карту подземелей.

На этот раз он обязательно доберется до третьего уровня подземки и таки откроет ту таинственную, исписанную какими-то знаками дверь.

Именно с таким настроем Роб взялся за ручку класса, собираясь отправиться в очередное приключение. Он еще не знал, что именно эта ночь скроит его судьбу. Создаст гобелен, на котором кроме крови и смерти мало что будет еще. Но, тем не менее, Роб Стейн, будь у него возможность, и не пожелал бы для себя другой судьбы. Ведь все, чего он хотел — сражаться. И класс номер «22» его к этому и привел.

Глава 5

Роб, смотав веревку в плотный обруч и перекинув его через плечо, вошел в заброшенный класс. Когда-то в нем, скорее всего, проходили какие-т о спортивные мероприятия. Сейчас же, вернее еще месяц назад, он решительно пустовал. Хотя нет, это будет неверным.

Пустующим его сложно назвать. В него, кажется, сваливали весь хлам Хогвартса. Старые парты, сломанные скамьи, порванные гобелены, дырявые мантии, какой-то щеп и коробки, бесконечные стопки вечно двигающейся макулатуры и… да чего здесь только не было.

На двести квадратных метров, здесь не было ни сантиметра свободного от хлама пространства. И все это нужно было вычистить без использования магии. Впрочем, Робу бы магия и не помогла.

Сейчас же, спустя месяц кропотливой работы, от прошлого объема хлама оставалось лишь процентов двадцать. Их парнишка не спешил прибирать. Иначе кто его тогда сюда пустит. А класс «22» был очень важен Робу.

Подойдя к стене, где висели вечно спящие, а то и пустующие портреты, мальчик провел рукой по стене. Мозолистые, грубые руки нащупали в холодной каменной кладке небольшой выступ. Надавив на него, Роб услышал ставший привычным скрип.

Рядом с ним… нет-нет, вовсе не выдвинулась часть стены, открывая потайной лаз. Просто там появилась два диска, похожие на циферблаты старых часов. Несложный кодовый замок на полтысячи комбинаций. Загвоздка состояла в том, что каждый день код менялся.

— Спасибо Гермионе, — улыбнулся Роб.

Пару недель назад ему показалось, что в смене паролей существует некая закономерность. Показалось ему это аккурат после очередных полуторачаса сидений и гаданий на удачу какая комбинация может быть в этот раз.

Именно с этой идеей, облачив её в «ал-ге-бра-ич-ес-кую» задачку, Роб обратился к сестре. Той понадобилось всего пара часов у камина, чтобы раскусить, как она выразилась «паттерн».

Что это — Роб даже не спрашивал. Он молча принял записку с расшифрованной последовательностью.

— Двадцать девять, — набрал мальчик, сверяясь по листку.

Что-то скрипнуло, где-то щелкнуло и циферблаты, выскальзывая из ладони, стремительно расширялись и вытягивались по полюсам, превращаясь в довольно просторную, пусть и странноватую арку.

Достав из самодельного рюкзака (мешковины на двух лямках) масляную лампу, мальчик двинулся вглубь темноты.

Тусклый свет едва-едва разгонял унылый полумрак. Судя по бесконечным сломанным стеллажам и стойкам, раньше здесь хранились метлы и какие-то вещи, которые можно рассортировать по ярлыкам. Эти металлические полоски с давно истлевшими буквами ворохом усеяли пол.

Поставив лампу рядом, Роб опустился на колени, отодвинул в сторону доску и надавил на камень в полу. Тот со скрипом опустился в низ, а следом и остальные вокруг него. Бесшумно, они из монолитного пола превращались в лестницу, ведущую в низ — в Подземелья. Именно так, с большой буквы.

Подхватив светильник, Роб принялся осторожно спускаться. Почему-то ступеньки здесь всегда были скользкими. Каждый раз, каждый чертовый раз мальчик еще в самом начале приключение рисковал свернуть себе шею.

Роб не знал сколько времени он спускается. Часы здесь всегда плохо работали. Они могли до бежать вперед со скоростью перуанского мустанга, то ползти как улитка, а то и вообще — крутиться в обратную сторону. Так что мальчик просто считал ступеньки.

На триста сороковой он, наконец, обнаружил неприметную дверь. Её, если не знать, где искать, вообще можно было пропустить и так и спуститься в самый низ. А там, кроме грота, видимо соединенного с озером, ничего и не было. Отсюда и сырость.

Роб, толкнув поржавевшую ручку, непроизвольно потер лоб. Именно им в первый раз он обнаружил дверь, таки поскользнувшись на лестнице.

Дверь со скрипом отодвинулась в сторону, открывая вид на сюрреалистично огромный коридор. В этом пространстве спокойно уместилось бы несколько вокзалов Кингс-Кросс, да еще и места бы осталось.

Далекий свод терялся где-то в плясках теней, созданных светом лампы. Стены, столь далекие, что и вовсе казались чем-то мифологичным. Будто и не было никогда у людей этих самых стен. Пол же, неровный, местами выщербленный, а где-то и ввосе поцарапанный. Когтями. Огромным, жуткими, когтями.

— Не забудь покормить Шмопса.

— Ульви знает. Ульви помнит.

Со стороны пустоты по левую руку показались зеленые огоньки. Роб мигом накрыл лампу краем мантии и побежал в пустоты справа. Ему не хотелось напороться на местных ушастых карликов, коих, как он выяснил в библиотеке, называли «домовыми эльфами». Как и не хотел он знакомиться с теми, кого они кормили.

Один раз он уже случайно обнаружил одну из местных клетей. Потом еле ноги унес. Да и то — чуть ли не штаны стирать пришлось. Настолько жуткая там сидела тварь. Нечто, размером с дальнобойную фуру, с семь лапами, одной головой, но кучей клыков и шипов, коими тварь умела стрелять.

Зачем местным шизикам подобный зверинец, Роб не знал. Может им просто не всем нравятся кошечки им собачки?

Достав, на всякий случай, нож, Роб положил палочку на ладонь и произнес:

— Navigato!

Палочка пару раз крутанулась, пока не замерла, указывая кончиком чуть левее от указательного пальца. Роб слегка развернулся, пока они не совпали и пошел прямо.

Осторожно ступая, он преодолел двести шагов, потом развернулся на девяносто градусов и прошел мимо трех пустых, покореженных клетей. В одной из них раньше сидел тролль. Сейчас же, проломленный, но все еще «свеженькая» она заставляла парня призадуматься. Кто мог сломать печати на клетях? Их ставил сам директор, если верить обрывкам «ин-фор-ма-ции» которую ему удалось обнаружить в библиотеке. Подумать только Роб Грейнджер добровольно просиживал часами среди книг! Плохое влияние Гермионы…

Там он выяснил, что не только клети были запечатаны Дамблдором, но и само подземелье еще в те бородатые времени, когда старикан не был так бородат…

Странно, что все эти жуткие организмы, населявшие настоящие Подземелье (а не то, где обитал Снейп и его личинки) не были проданы с аукциона. Видимо для чего-то их здесь придерживали…

Пройдя очередной ориентир, Роб развернулся на девяносто градусов (теперь уже в право) и прошел еще полсотни шагов, пока не остановился около веревки.

Такой тонкой, что её можно было и не заметить. И в то же время достаточно крепкой чтобы выдержать весь Роба. Да, как ему казалось, вес любого взрослого человека, а не только недоедавшего всю жизнь подростка.

По хитрому закрепив лампу на поясе, убрав нож и положив палочку зубы, Роб полез по веревке на верх. Это было довольно сложно, учитывая её толщины в простую бечевку, но мальчик справлялся.

За время, проведенное у Грейнджеров, его слабое тело окрепло, а закаленные тяжелой жизнью жилы, наконец, смогли найти подмогу в начавших появляться мышцах. Каждые пять минут такого подъема приходилось обматывать веревку вокруг кисти и ступни и висеть, отдыхать, смотря в голодную бездну, распахнувшую пасть под ногами.

Где-то там, в глубине, бродили домовики, относившие еду разнообразным тварям. Первую неделю Роб пытался их исследовать, но потом решил, что подобной фигни насмотрелся и в своей «прошлой» жизни. Как-то не прельщали его виды химер, которые могли сожрать его меньше, чем за удар сердца. И с этим не могла поспорить даже Ярость, спящая в воображаемом бочонке под ключицей.

На двадцатой минуте подъема, закусывая губы от боли в руках и обливаясь потом, Роб все таки смог добраться до плато. Оно не было таким широким как сами Подземелья, но все же внушало некий трепет.

По бокам стен, которые на этот раз все же можно было рассмотреть, чадили никогда не гаснувшие факелы. Пусть их свет и вел себя очень подозрительно. Он будто наталкивался на стену тьмы, рвущуюся с обрывы, где валялся отдыхавший Грейнджер.

— «Интересно, а сколько здесь таких «жердочек»?» — в очередной раз задумался парнишка.

И действительно, плато, висевшее в воздухе, напоминало жердочку в птичьей клетке. Видимо самое любопытное создатели этого зоопарка решила убрать под потолок, чтобы даже самым находчивым и любопытным было сложно обнаружить заначку.

Отдышавшись и схомячив пару бутербродов, Роб поднялся и, обнажив палочку, пошел дальше. Факелы чередовались с горгульями, раздиравшими плоть кричащих от ужаса женщин и мужчин. Порой встречались и темные, балахонистые твари, склонившиеся в подобие поцелуя над плачущими детьми. Одна из скульптур, Роб мог поклясться, выглядела как смерть, занесшая косу над огромной змеей.

Все это, по идее, должно было отпугнуть мальчика, но у Роба только сильнее разжигался азарт. А апогея это жжение достигало у двери, светящейся от многочисленных печатей. Пенто-гексо-энто-экто-три-фато и прочие «грамы» светились всеми цветами радуги, запирая дубовую дверь, скрепленную железными скобами.

Роб, подойдя практически вплотную, вновь ощутил эту чудовищную вибрацию. Казалось, что подойди он действительно — вплотную, и коснись одной из печати и от него даже воспоминаний не останется, настолько печати были пропитаны силой.

Но юноша не сдавался. Он испробовал уже множество методов. Брал самые разнообразные книги в библиотеке. Он, черт побери, даже стал читать ничуть не медленнее Гермионы! И знал такие слова как «сингулярность биполярного объема» ! Он, из-за этой чертовой двери, практически стал ботаником! И не только — еще и долбанным Джеймсом Бондом по совеместительству. Никто из учителей не должен был знать не только о тайном входе в мега-погреб, но и о том, что Стейн наворачивает знания, как Рон Уизли халявную еду.

На этот раз, Роб решил отойти от того, что он использовал в прошлые разы. Магие эту дверь было не взять. Именно поэтому он начал доставать из рюкзака весь заготовленный хабар. Спасибо мистеру Грейнджеру за проведенные часы в гараже, теперь Роб разбирался что к чему в электронике и механике.

И пусть электричество в Хогвартсе не работало, зато прекрасно функционировал закон сохранения энергии. Именно его юный взломщик и собирался использовать себе на пользу.

Из консервной банки, небольшого количества пороха из петард, пары конденсаторов, загустителя для краски для волос, самой краски для волос, нескольких опилок, алюминевой стружки, фосфорной стружки и (П.А. еще нескольких компонентов которые нельзя называть, ибо автор не хочет огрести за терроризм) … Роб, наконец, соорудил нечто на вроде бомбы. Не самой мощной, но тот же класс Снейпа пусть и не разорвало бы в пыль, но покорежило знатно.

Поставив банку рядом с дверью, Роб аккуратно прицепил к ней два полупроводника, а так же «фазу и ноль». Причем что «фазу», что «ноль», он левиоссой присобачил к нижним печатям, Печати по возмущались, по вибрировали, но аннигилировать наглеца не стали.

Наведя марафет при помощи длинного, самодельного фитиля, Роб отбежал за самую жирную и уродливую горгулья. Чем-то она, кстати, напоминала Милисенту Булстроуд и наоборот…

Спрятавшись в укрытии, мальчик щелкнул кремнием и отправил бензиновую зажигалку в полет, подкорректировав его все той же «левиоссой».

Зажав пальцами уши и открыв рот, Роб сгруппировался и принялся ждать. Правда, долго ему отсиживаться не пришлось. Громыхнуло так знатно, что на мгновение могло показаться, будто весь замок складывается как карточный домик.

По стенам зазмеились глубокие трещины, пыль и щебень дробью вылетели в стену мрака, а горгулья опасно затряслась, будто намекая что ждет извращенца, который когда-либо отважиться посадить Булстроуд себе на…

Роб прокашлялся и, отогнав рукой уже оседавшую пыль, слегка подвигал челюстью. Уши все же немного заложило и сейчас они неприятно болели. Немного похоже на зубную боль, но… в ушах.

Когда пыль окончательно осела, Роб присвистнул и задумчиво почесал затылок. Дверь никуда не исчезла. Она все так же стояла и сверкала возмущенным печатями. А вот стена…

Скажем так — рядом с дверью образовалась весьма внушительных размеров трещина. Взрослый человек в неё бы не пролез, а вот худощавый подросток.

Мысленно подбадривая себя и чувствуя как жажда адреналина сжигает кровь, Роб, вооружившись ножом и палочкой, протиснулся внутрь. Он немного побаивался, что печати такого не стерпят и испепелят, но те погудели, погудели, да и забили на мальчишку.

Наконец, спустя месяц кропотливых трудом, Роб оказался по ту сторону запечатанной двери. Что ж, оно… того не стоило. Вместо несметных сокровищ, ну или толпы голых женщин, его ждало… ничто. Абсолютно пустое ничто и шкаф посередине.

— Да что за блять, — выругался Роб, в сердцах сплевывая сквозь зобы. — Пизд…

Договорить он не успел. Что-то зарычало. На одних лишь инстинктах, взращенных за года жизни беспризорником, Роб успел отпрыгнуть в сторону. Сверкнули искры, обжигая кожу и в пол вгрызлись когти. Металлические когти.

Напротив Роба находилось нечто, что можно описать как железный лев. Огромный, голодный, железный лев. В его пасти, больше похожей на чемодан, сверкали длинный, стальные клыки. Его когти царапали пол, высекая кровь, а мощный хвост, увенчанный шипом, бил о бока.

Лев зарычал, правда рык его был больше похож на то, как старые алюминиевые пластины бьют о черепицу во время шторма. Тошнотворный, пугающий звук. Но Роб не боялся. Крышку бочонка соврало, и его сознание затопила ярость. Она вела его за собой, и когда лев снова прыгнул, роб уже стоял в другом месте.

Уйдя перекатом с линии огня, он выхватил самострел и разрядил единственный патрон в голову химеры. Прозвучал взрыв, и на пол полилась серебряная кровь зверя. Раненная тварь взревела, мотнула башкой, лишенной левого уха и принялась кружить вокруг добычи.

Её стальной оскал сверкал в свете непонятно почему зажегшихся факелов, но он ни в какое сравнение не шел с тем безумием, что светилось на искаженном лице Роба. Будто бы один четвероногий зверь смотрел на другого — двуного.

Весь мир для роба вдруг сузился до одной точки — его противника. Исчезли и боль и усталость, пропал страх, остались только адреналин, азарт и жуткая, жгучая ярость прорвавшаяся сквозь темницу под ключей. И как тот тролль, она, обезумев от заточения, решила крушить все вокруг.

И все же, при этом, где-то в глубине звучал голос разума и он говорил Робу, что тому в данный момент не пересилить двухтонного монстра. А значит надо думать, вот только ярость заглушила этот крик.

Лев прыгнул в третий раз, но на этот раз Роб не уворачивался. Ведомый яростью и безумной, демонической жаждой битвы, он разжал руку и выронил нож. В тот же миг его губы зашевелились, а палочка стремительно выписала замысловатый узор из взмахов и уколов.

Нож засветился, а уже через долю секунды на встречу металлическому льву летело стальное копье. Металл ударил о металл, искры фейерверком сыпанули на каменный пол. Копье пронзило плечо химеры, но эта даже не замедлило прыжок льва.

Роб, уже почти теряющий сознание от накатившей слабости и схлынувшей ярости, мог только смотреть как стремительно к нему мчится смерть.

— «Хорошая драка» — только и успел подумать юноша, не желавший в этой жизни ничего, кроме как сражаться. Жалко только, что он так и не успел обрести для этого силу.

— Достаточно, — и лев в полете превратился в миниатюрную, уменьшенную копию самого себя.

Она приземлилась на пол и, мурлыкнув, метнулась в шкаф, где и исчезла.

Роб рухнул как подкошенный. У него не было сил даже чтобы спросить «кто здесь?!». Он банально терял сознание от слабости. Видимо ярость выжала из него все соки на то, чтобы превратить нож в копье.

— Нет-нет, не покидай меня так рано, юный сквайр.

В момент, когда Роб уже был готов отдаться в объятья безвременья, в него влился поток освежающей энергии. Они пропитала каждую его клеточку, действуя как глоток крепкого арабского кофе на засыпающего студента.

Роб вскочил на ноги и сжал палочку, хотя тут же понял, что колдовать он в ближайшее время все равно не сможет. Этот поток подействовал на его тело, но не затронул магию.

— Кто здесь? — наконец спросил мальчик.

— Именно этот вопрос я и хотела задать вам, юный сквайр.

Из шкафа, который медленно преобразовывался, превращаясь в подобие темницы, вышла она. Она была красива. Даже не так — все женщины, которых когда либо видел Роб, были некрасивы по сравнению с ней. Даже те, кого восхваляли миллионы людей, казались простушками на её фоне.

Её черные волосы плыли за её спиной по невидимой водной глади. Её нежная, румяная кожа будто светилась лунным светом. Её тонкие, изящные руки, элегентано держали тонкую палочку. Грудь, подчеркнутая стройной талией и соблазнительными бедрами; длинные ноги, босыми ступавшие по полу. Она была олицетворением не только самого определения слова «красота», но будь Роб постарше, она бы стала синонимом слов «желание» и «страсть».

Её бездонные, черные глаза резко контрастировали с чувственными, алыми губами. Немного кругловатое лицо, немного несовершенное, что лишь подчеркивало её красоту и уникальность.

— К-кто вы? — заикнулся Роб, попятившийся назад.

Она пугала его. Пугала одним своим потусторонним видом. Ну и, конечно, тем фактом, что её заточили в подземелье, и что эта железная тварь принадлежала именно ей.

— И опять же, — проклятье, её голос был настолько приятен, что его хотелось слушать бесконечно. — Именно этот вопрос я хотела задать вам, сквайр.

— Сквайр? — переспросил мальчик, держа Её на прицеле. — Это такое ругательство?

Леди будто споткнулась.

— Я оскорбила вас, милорд?

— Милорд?

— Ваша светлость?

— Что, блять?

— Сиятельство?

— Ты издеваешься?

— Превосходительство?

— Это такое заклятие, да? Ты меня проклясть хочешь?

Роб попятился к стене и уже хотел было юркнуть в трещину, как понял, что не может пошевелиться.

— Как это интересно, — прошептала леди, подплывая ближе к нему. — Ты не простолюдин. Но не бойся, даже если ты не титулованная особа, то я никоим образом тебя не обижу. Мне, признаться, неинтересны звания и титулы, доставшиеся кому-то лишь потому, что ему повезло родиться у нужных родителей.

Грейнджер смог лишь промычать нечто нечленораздельное, находясь в полной власти волшебницы. В это время она продолжала обходить его по кругу.

— Но ты явно из воинского сословия. Эти шрамы и переломы… Может ты бандит?

Роб снова замолчал. В своей жизни, как бы ему тяжело не приходилось, он никогда не опускался до уровня гопоты!

— Нет, вижу что не бандит. И какая на тебе чудная одежда.

Боже её прикосновения даже сквозь плотные джинсы отзывались чем-то странным в душе мальчика. Будь он старше, и ему бы стало тесновато в этих самых джинсах. А так, в первые в жизни, Роб почувствовал, что краснеет.

— И ты явно еще не расцвел. Двенадцать лет?

Роб снова промычал.

— Вижу, магический дар уже пробудился, а вот тело еще спит, — леди как-то ехидно, чисто по-женски усмехнулась и отплыла назад, неуловимо взмахнув при этом рукой.

— Что это было? — спросил Роб, потирая затекшие конечности.

— Простое заклинание, — пожала плечиками леди. — Вас ему еще не учили?

— Может и учили, — протянул Роб. — Я, просто, не самый лучший ученик и может что-то прослушал.

Её звонкий смех мог бы растопить лед, погасить восстание и начать войну.

— Не лучший ученик, — повторила она, сверкая белоснежной улыбкой, — ты произвел качественную трасфигурацию и пробился сквозь «дворец печатей». И ты не лучший ученик, сколько же тогда я… — тут, внезапно, в прекрасных глазах сверкнуло понимание. Потом оно сменилось отчаянием и щепоткой надежды.

— Какой сейчас год, юноша? — спросила леди.

Когда Роб ответил, красавица (хотя даже это слово принижает её достоинства) покачнулась и чуть было не упала, но вовремя взяла себя в руки и вновь улыбнулась.

— Значит, обучение молодых далеко шагнуло, — все же с грустью сказала она. — Прости мою грубость и позволь представиться — я Элла.

Повисла пауза. Роб снова почесал затылок.

— Просто… Элла?

— Просто Элла, — расплылась леди в реверансе. — А вы, молодой человек?

— Роб, — кашлянул мальчик. — Роб Грейнджер.

— Роб, — Элла словно попробовала на вкус это имя, заставляя собеседника в очередной раз краснеть. — Хорошее, мужское имя «Роб».

Мальчик чуть было не поперхнулся. На его памяти это было впервые, когда с его именем так обошлись. Кроме, разве что, миссис Грейнджер.

— А можно узнать, почему ты… здесь? — спросил Роб, выразительно окидывая взглядом широкий зал.

Элла взмахнула палочкой и села на простенький табурет, появившийся словно и воздуха. Она выпрямила спину, скрестила восхитительные ножки и сложила ладони на коленях Мерлин, будь здесь кто-нибудь со старших курсов и ему бы вообще пришлось бы бежать менять нижнее белье.

Роб же, в силу возраста, мог только восхищаться, но именно в этом и было что-то… волшебное. Не в простой похоти, какую испытывает любое существо на этой планете, а в восхищении.

— По той же причине, по которой большинство леди рано или поздно оказываются на цепи, — задумчиво произнесла Элла.

— Понятно, — кивнул Роб. — Сексуальное рабство.

Леди закашлялась и поморщилась.

— В ваше время все еще существует эта чума? Эта мерзость? Рабство?

— Ну так, — пожал плечами мальчик. — Вроде как да, а вроде как и нет.

Элла кивнула, будто соглашаясь с какими-то собственными, непонятными мальчику мыслями.

— Нет, маленький волшебник. Я попала сюда из-за любви. Уж она-то существует в ваше время?

Роб в принципе не очень понимал, что это такое — «любовь»:

— Ну так, — повторил он. — Вроде как да, а вроде, как и нет.

— Наверное, это страшно жить в такое время — когда нет любви, но есть рабство.

— Понятия не имею, — ответил Роб. — Может все и наоборот.

— Может и так, — согласилась Элла.

Роб посмотрел на трещину в стене и на мирно дрыхнущего миниатюрного льва на полу в темнице.

— Эм… я пойду тогда? — Роб не хотел показывать виду, но он был бы рад поскорее отсюда смыться.

Как бы ни была прекрасна Элла, но ощущение от неё было такое же, как от мега-дедана Дамблдора.

— Да, — кивнула она. — Ступай. И спасибо тебе, маленький волшебник.

Роб развернулся и засеменил к трещине в стене. У самого выхода он обернулся и увидел сцену, достойную кисти гениального художника. Именно так сказал бы Роб, знай бы он вообще, в чем смысл писать картины и тем более ходить на них смотреть.

Печальная Элла, смотрела пустым взглядом куда-то вдаль, а её бирюзовое платье укрыло пол.

— А ты? — спросил Роб.

Она ничего не ответила, и Грейнджер поспешил скрыться.

 

Две недели спустя

 

— Роб! — Гермиона схватила своего брата за шиворот.

Проклятье, мальчик еле сдержался, чтобы на автомате не вмазать и не рвануть в ближайший поворот. В его прежней жизни такие финты означали только одно — его будут бить. Возможно, даже ногами. И, скорее всего, по лицу. Поэтому тактика существовала лишь одна — бей и беги.

— Да? — улыбнулся Роб.

Недавно он научился это делать — «улыбаться». И теперь тренировался, но почему-то люди вокруг шарахались, когда он практиковал новое умение.

— Не делай так, пожалуйста, больше, — вздрогнула Гермиона.

— Прости, — понурился Роб. — Я тогда еще потренируюсь.

Гермиона кивнула и помотала головой, будто сгоняя с себя наваждение.

— Мальчики сказали, что ты на уроке спал! — перешла к делу Королева знаний мисс Гермиона Джин Грейндежр.

Роб посмотрел ей за спину где прикучковались её новые друзья. Гарри Поттер и Рон Уизли.

— Предатели, — прошипел Роб.

Однокурсники лишь развели руками. Мол — «вот сам и попробуй от неё что-нибудь утаить». Роб уже даже начал жалеть, что эта парочка сдружилась с его сестрой. Мало того, что они постоянно теперь бродили втроем, так еще и его четвертым пытались подвязать.

Благо Роб вовремя отговорился. Ну не терпел он компании количеством превосходящие одного человека — его самого. Ну, еще иногда с Керком любил поболтать. Но ласточка в последнее время редко появлялась на виду.

— Ты же знаешь — отработки у Филча и…

— Опять врешь, — зашипела Гермиона.

Такое впечатление, что её распределили не на тот факультет.

— Ты ходил по замку всю ночь! — гаркнула она.

Роб икнул и осмотрелся по сторонам. Благо, никого кроме других студентов рядом не было. Не хватало еще, чтобы это услышал кто-нибудь из преподавателей.

— Да я так, — отмахнулся Роб. — Всего чуть-чуть.

— Всю. Ночь, — Гермиона топнула ножкой. Это выглядело несколько комично — настолько она напоминала собственную мать. — Вместо того, чтобы спать ты бродишь по ночам, а потом спишь на уроках! Ты вообще знаешь, что родители думают по поводу твоих отметок?

— Эм… что? — Робу как-то не очень хотелось, чтобы миссис Грейнджер вновь занялась его обучением. Лучше уж десять пар подряд у Снейпа!

— А ничего хорошего!

Роб сглотнул. Вот того железного льва он не боялся. А миссис Грейнджер… можно опять ко льву?

— Я исправлю к концу недели. Я…

Гермиона выхватила из сумки лист пергамента и потрясла им перед лицом брата.

— У тебя «Т» по всем предметам!!! Даже по теории ухода за магическими существами!! Даже у Рона там «В».

Уизли буквально засветился и закивал головой, пока не понял, что Гермиона сказала «даже» и как-то сразу поник.

— Ну, я постараюсь…

— «Ну я постараюсь», — передразнила Гермиона и с печальным вздохом убрала зачетный табель за контрольные. — Не понимаю, как это возможно. Ты часами сидишь в библиотеке, а потом два слова связать не можешь!

— Это сложно, — пожал плечами Роб. — Знаешь, как долго прочитать одну страницу? Там всякие закорючки, всякие черточки и…

— Они называются буквами и знаками препинания! — рявкнула Гермиона.

Она стукнула брата сумкой по голове, развернулась на каблуках, и, схватив друзей под локти, буквально улетела в другой конец коридора, делая вид, что Роб ей вообще не знаком. Наверное, стыдилась.

Грейнджер потер ушибленное место и посмотрел на потолок. Последние две недели он не спускался в Подземелья. Вместо этого он отправился по «ди-ам-ет-ра-ль-но про-ти-во-по-лож-но-му» маршруту. А именно — начал покорять верхние этажи замка. Увы, но там ничего интересного так и не обнаружилось.

Пру раз он заблудился в коридорах, один раз нашел какую-то дверь на седьмом этаже, правда на следующий раз она уже исчезла. Успел поссориться с тучным, громким привидением.

Оно, почему-то, хотело в него что-то кинуть, но Робу это не понравилось и он высказал все, что о нем думает. Привидение с именем Пивз заплакало и улетело, нехорошо обзываясь в ответ.

Еще Роб успел наткнуться на мужика в тюрбане с не запоминаемым именем. Тот разговаривал сам с собой и шипел — странный мужик. Ну и напоследок — трехголовая псина, запертая в зале недалеко от Зала Наград. Но по сравнению с жутью, обитавшей в низу, она выглядела как домашний бобик.

Так что на верхних этажах замка Роб просто убивал ночное время. В последнее время ему все сложнее было заснуть ночью — жгло шрамы, а значит приближалась полная луна.

— Ненавижу оборотней, — процедил Роб, у которого скоро будет страшная мигрень. — Всех на пояса пущу!

С такими мыслями он завернул в класс трансфигурации, где уныло побрел на последнее место. Уныло, потому что ему становилось скучно. А когда Робу становилось скучно, то его заднице, нашедшей очередные приключения, обычно становилось очень больно. Наверное, в этом существовала некая «за-ко-но-мер-но-сть».

Кто-то из Слизерина, кажется Нотт, поставил подножку и Роб с истинным наслождением влепил пяткой в щиколотку проходимцу. Нотт заскрипел зубами, но не успел полезть в драку, так как в кабинет уже зашла МакГонагалл.

— Рассаживаемся, — строгим тоном произнесла она.

Все мигом сели и успокоились. Суровая декан алого факультета пугала народ ничуть не меньше, чем её коллега с Зеленого. Роба, кстати, вообще пугали все, без исключения, профессора. В отличии от учеников они действительно были магами.

Мальчик буквально ощущал, как в их воли было не только превратить его в лягушке, но и стереть само его существование. И странно, почему это замечал только он, а другие себе позволяли дикие фамильярности. А еще существовали Близнецы… наверное, у них не работал инстинкт самосохранения.

Но может дело в том, что они никогда не жили под каждодневной угрозой быть убитыми, ограбленными, изнасилованными, порезанными на органы или что-нибудь в этом роде. Вот и не научились различать где тепло, а где можно и обжечься.

— Итак, мы с вами закончили курс линейной трансфигурации, — МакГонагалл стукнула палочкой по доске (и как профессора колдуют, ни говоря ни слова?!) и мел, вспорхнув со своего ложа, принялся методично выписывать формулы. — Многие из вас, да все кроме одного, — профессор строго взглянула на Роба. — даже сдали контрольные не самым худшим образом, так я что считаю, что пришло время перейти к трехмерной трансфигурации.

— «Трансфигурация по д’Маркианту» ¬— мысленно продолжил Роб. — «Придумана в 1236 году н.э. во время очередного восстания гоблинов. Кажется — Говена Трехпалого. При её помощи достигалась лучшая обтекаемость снарядов для требушетов. От этого они летели дальше и пробивали крепостные стены, а не отскакивали от них как раньше».

— Её основное применение — сделать из квадратного, круглое, — продолжала МакГонагалл, под дружный скрип перьев о пергамент.

— «Мнение, оспоренное графом Ламье в 1687 году. Тот утверждал, что круглое, это почти квадратное, но только круглое.» — продолжал разговор с самим собой Грейнджер. — «И почему в Визенгамоте все с этим тогда согласились? Очевидно же, что это именно квадратное это почти круглое, но только квадратное!».

— Нужные взмахи и формула у вас перед глазами. Аккуратно спешите, и не напутайте снова с транскрипцией!

Пока дети списывали все, что успел нашкрябать мел. Роб достал из кармана простецкий деревянный кубик. Несколько до автоматизма отработанных взмахов палочкой и кубик стал шариком. Потом снова кубиком и снова шариком и так до тех пор, пока мальчик не вымотался настолько, что начал терять сознание. Убрав, в итоге, все же уже — шарик, обратно в карман, он развалился на парте.

Прикрыв глаза, он мирно захрапел. Ну что поделаешь — как простудился в сырых подземельях, так и храпит. Чертов насморк. Как бы менингита не было… Хотя, говорят от него становятся тупее и злее, а для Роба ни первое ни второе уже физически просто невозможно. Со дна, как говорится, уже не постучат. Он сам может снизу к кому-нибудь постучаться.

— Мистер Грейнджер!

Подобным рыком не только спящего можно разбудить, а в принципе поднять всю мертвую армию самого Македонского.

Сев по стойке «смирно», если это в принципе возможно, Роб посмотрел на профессора МакГонагалл. Лицо той уже давно опередило флаг собственного факультета в вопросе насыщенности красным цветом.

— Что вы делаете, мистер Роб?!

Грейндер даже опешил от такого странного вопроса. Неужели она подумала, что он умер? Очевидно же, что он:

— Я спал.

Казалось, что еще немного и голова профессора, испуская клубы дыма, взлетит с плеч и устремится на орбиту.

— Вы. Спали. На. Моем. Уроке?! — она уже не кричала, но каждое слово падало на спину целым центнером веса. — Да у вас весь табель в «Троллях» а вы спали на уроке?!

Неужели она тоже недавно в библиотеке узнала про риторические вопросы и теперь практикует? Роб решительно не понимал, почему она спрашивает столь очевидные вещи. Конечно же он:

— Ну да, спал.

В этот момент он заметил, что красной было не только его декан, но и сестра. Кажется Гермиона уже в уме составляла гневное письмо, которое она отправит Миссис, дабы та приняла мера. Ябеда.

— Встаньте, мистер Грейнджер.

Роб послушно поднялся с места.

— Расскажите мне, пожалуйста, каким образом я должна обратить квадратное в круглое.

Вместе с этим весь мел с доски осыпался. По её идее, если Роб спал, он должен был что, родить эти знания? Почему нельзя просто поставить очередную «Т»?

— «Вы и сами знаете, что я должен использовать конвертацию по Шмайстеру, игнорируя любой асинхронный поток силы. В итоге, получатся два симметричных взмаха, по эллипсу на каждый слог формулы и замыкающие уколы на ударениях, что позволит сконцентрировать необходимый объем энергии на точке фокусировки.»

Но вместо этого, Роб ответил просто:

— Не знаю.

— Минус пятьдесят баллов Гриффиндору! — рявкнула МакГонагалл. — Неделя, нет, месяц! Нет! Полгода отработок! И немедленно выметайтесь из моего кабинета!!

— Простите, — сказал Роб, поднял сумку и вышел вон, явно чувствуя, как Гермиона пытается просверлить его взглядом. Черт, у неё почти получилось — наверняка в спине теперь есть лишняя ямка.

С громким хлопком за спиной Роба закрылась дверь кабинета трансфигурации. Наверное, никто бы и никогда не понял, зачем Роб это сделал, если мог бы получить за свои умения и знания по трансфигурации не плюс полсотни баллов, а уважение самой «Кошки-МакГи».

И только Роб знал, что он пойдет на что угодно, лишь бы подольше быть одному.

Вокруг умных людей всегда толпа. Кто-то хочет поболтать, другие посмеяться вместе, третьим надо что-то объяснить, четвертым помочь с заданием, а пятые просто тянуться. При этом, конечно, никто не любил заучек, а здесь была тонкая грань. Гермиона её не заметила, а Роб просто привык быть тупым. Да, если честно, он до сих пор считал себя клиническим идиотом. Ведь всю его жизнь, за исключением пары месяцев этим летом, так его и называли, да таким он себя и видел. Даже читать не умел.

Закинув сумку на плечо, Роб спустился в Большой Зал. МакГонагалл выгнала его за десять минут до звонка и можно было поесть одному, пока не налетела стая голодных студентов. Пустые столы ничуть не смутили мальчика.

Стоило ему сесть на скамью, как мигом материализовались приборы, две тарелки для горячего и супа. На выбор появилось несколько кастрюль и мисок. Роб выбрал себе грибной суп и индейку с картофелем.

Мистер Грейнджер говорил, что ему нужно плотно есть, если он не хочет, чтобы его опять сдуло ветром рядом с Темзой. Так что Роб наворачивал как мог, порой заначивая часть еды и устраивая себе полноценное пятиразовое питание. Это не сильно помогало его загубленному обмену веществ, но вода камень точит. За четыре месяца нормального питания он набрал аж два килограмма! Для него это стало настоящим достижением.

Закончив с трапезой, Роб по привычке снычил немного в сумку. Правда на этот раз он взял несколько больше. Сам не зная почему.

Наконец грянул колокол, оповещая о конце первой половины учебного дня и Роб поспешил скрыться из столовой.

 

* * *

 

Под самый вечер, честно отсидев на Гербологии и Чарах, Роб возвращался из библиотеки. Кажется, это был уже шестнадцатый трактат, который он осиливал. В последнее время скорость чтения явно замедлилась.

Чем дальше он углублялся в трансфигурацию, тем отчетливее понимал, что трансфигурация углубляется в него. Прямо даже скажем — имеет, придавая вращения, осью которой выступал детородный орган. Если, он, конечно может быть у учебной дисциплины. Столько непонятных слов он не слышал даже по каналу Epic Science, а уж там могли вербально унизить человека.

Свернув ближе к гостиной грифов, Роб мельком увидел, как на него что-то падает из-за другого поворота. Этим чем-то оказался добродушный, но вечно забывчивый Невилл Лонгботтом.

— Пухлый? — удивился Роб, ловя сокурсника.

Вернее, Грейндежр хотел думать, что он в состоянии поймать упитанного знакомого, но вместо еле-еле не грохнулся вместе с ним на пол. Одно дело руки ноги ломать при помощи сноровки, другое дело заниматься незапланированным пауерлифтингом.

Внешний вид Невилла был невредим, но жизнь в Яме приучила Роба к одному — всегда быть на чеку. Не может такой здоровенный парень просто так, ни с того, ни с сего, падать посреди коридора. Плюс этот его панический взгляд, упертый в гобелен Полной Дамы.

— Ого, да у нас тут целый улов.

Как и думал Роб — Невилл упал не просто так. В коридоре показалась местная банда. В любом социуме, состоящем из пубертатных подростков, есть банда. Здесь она тоже была. Некая сборная солянка из Слизеринцев. Среди них были как старшекурсники, так везде сующий свой нос Малфой и его приспешники.

Нет, наверняка и на Рэйвенкло и на Хаффлпафе были банды. Черт, да на Гриффиндоре их вообще были несколько, вот только они не вылезали из зоны своего комфорта. Сидели себе по гостиным, да горланили на счет квиддича, порой позволяя себе легкую дедовщину. Но только не Слизеринцы.

Эти вели себя как короли и королевы, считая себя выше всех других. Чертовы змеи.

— Надо же, — хихикнул Малфой. Именно хихикнул. Девчонка. — Само Троллейшество с Гриффиндора.

— Можно я его чем-нибудь приложу? — подал голос коренастый Нотт. — Он мне ногу отдавил сегодня.

Ярость, две недели сдерживаемая Робом, рванула из темницы, затапливая сознание юноши. С глухим стуком тело Невилла упало на пол, а в руках Грейндежр показалась самодельная дубина. И саморез.

Он одним прыжком преодолел почти два метра, пока не… получил в лицо синим лучом.

— Petrificus Totalus! — выкрикнул Нотт.

Роб застыл в воздухе и рухнул как подкошенный.

— «Нет!» — подумал он. — «Только не это!»

Подобные ощущения были ему знакомы. Именно это проклятье на него наложила Элла. Черт! Черт… Черт! Проклятье!

— Он даже не грязнокровка, — фыркнул кто-то со страшего курса Слизерина. — Поганое животное.

— Ага, — кивнул Нотт. Он убрал палочку и замахнулся ботинком. — Долбанный кусок дерьма. Получи!

Мысок ботинка врезался в нос. На пол брызнула кровь. Ярость буквально терзала Роба изнутри, причиняя боль еще большую, чем Слизеринцы сгрудившиеся вокруг него. Они сразу припомнили тот инцидент с ножкой стула и теперь мстили.

Удары сыпались со всех сторон, боль душила сознание Роба, а тот пытался не дать бессильной Ярости сжечь его седрце. Она была готова пойти даже на это, лишь бы найти выход и вцепиться в глотку любому рядом находящемся. Рвать! Терзать! Бить! Вот все, чего желала Ярость.

— Тупой дегенерат!

— Мерзкая грязнокровка!

— Паршивый отброс!

— Дебил!

Сыпалось со всех сторон и каждое слово сдабривалось двумя тремя ударами ногами. Роб уже плохо видел — от крови заплыли глаза. Дышать было практически невозможно — нос сломали в нескольких местах. Болел живот и бока — сломанные ребра вбивались в плоть.

Слизеринцы и сами уже обезумели от «вкуса крови» и долгожданного возмездия, как прозвучал крик. Полная Дама вернулась с посиделок портретов и, увидев сцену, завопила.

— Валим! — крикнул кто-то из главарей и Слизеринцы разбежались кто куда.

Роб уже плохо понимал, что происходит. От боли и потери крови в глазах меркло. Он только почувствовал, как пахнет знакомыми духами. На крик Дамы примчалась декан. Значит он будет жить. А если он остался жив, то не проиг…

 

* * *

 

Роб пришел в себя в лазарете. Звезды и яркая луна говорили о том, что на замок уже давно опустилась ночь. У его кровати столпилась администрация школы. Здесь был и мега-дедан и Снейп и МакГонагалл и… ну, в целом, и все. Только мадам Помфри где-то на заднем фоне шуршала склянками.

— Вы очнулись, мальчик мой, — с заботой в голосе произнес старик.

— Доброй ночи, — отозвался Роб и тут же скривился — кажется нос ему вправили лишь недавно. — Не, все таки не очень доброй.

— Мистер Грейнджер, — слово взяла декан грифов. — Расскажите нам, пожалуйста, что произошло?

Роб посмотрел сперва на отвращение на лице Снейпа, на искреннюю заботу в глазах Дамблдора и на тревогу МакГонагалл. Все они ждали от него ответа. Все же Грейнджеры немного воспитали его и он знал, что нельзя заставлять людей ждать.

— На меня упала люстра.

— На этаже Гриффиндора нет люстр, — тяжело вздохнула МакГонагалл.

— Простите, — покачал головой Роб. — Я, кажется, слишком сильно ударился. Я хотел сказать, что упал с лестницы.

— Мистер Грейнджер, — голос декана на миг отозвался ноткой стали, но она вовремя опомнилась и смягчила тон. — Мистер Лонгботтом утверждает, что слышал звуки драки.

— Лонгботтом может говорить, что угодно. — прошипел Снейп. — Он ничего не видел, лежа лицом в пол.

— Профессор Снейп прав, — кивнул Роб. — Невилл ошибся. Я просто упал. Но так сильно, что плохо помню, как и где именно.

— Мистер Грейнджер…

— Мальчик мой, — Дамблдор перебил профессора трансфигурации. — Не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать?

И добрые, сочувствующие глаза посмотрели на Роба сквозь очки половинки, комично висящие на кончике носа. Будто бы ожили старые сказки и рядом с Робом стоял какой-нибудь придурковатый маг.

— Нет, директор.

— Тогда, полагаю, вам надо выспаться. Завтра можете пропустить занятия.

— Но директор! — возмутилась декан грифов.

Дамблдор похлопал мальчика по ноге, поднялся и пошел на выход. Он явно был чем-то обеспокоен. И потому несколько строго посмотрел на Снейпа, а тот лишь повел плечами. МакГонагалл семенила следом, что-то отчаянно вереща.

 

Пару часов спустя

 

Дождавшись пока мадам Помфри мирно засопит, Роб собрал вещи и покинул лазарет. Ему не прельщало валятся в постели. В конце концов его вылечили, а значит нет никакой необходимости строить из себя умирающего лебедя.

Привыкнув за прошедшее время к ночному Хогвартсу, Роб без труда добрался до гостиной Гриффиндора.

— Бедный, бедный мальчик, — всхлипнула Полная Дама без пароля пропуская его внутрь.

Грейнджер хотел было под шухерок вернуться в «родную» койку, но не тут-то было. Кажется, его однополчане по факультету собирали крестовый поход. Без малого, весь факультет собрался в гостиной что-то в голос обсуждая и крича. А в центре этого находился зашуганный Невилл, которого допрашивали аккурат как в полицейском участке.

— Эм, — промычал Роб.

Сперва на него не обратили внимания, а когда увидели, то образовалась гробовая тишина. Молчание прервала Гермиона.

— Роб! — девочка с криком бросилась брату на шею. — Ты в порядке? Ты цел? Что сказала МакГонагалл? Тебя вылечили? Ничего не болит? И почему ты сбежал из лазарета?!

— Да. Да. Она поздоровалась. Да. Нет. Мне так захотелось.

Гермиона выпала в осадок и Роб пояснил:

— Это я ответил по порядку.

— Хорошо, что ты пришел, — сказал какой-то огромный мужичище, ну никак не способный при такой комплекции быть семикурсником. Впрочем, им он и был. — Расскажи нам кто это сделал, и мы вправим им мозги.

Роб устало потер переносицу.

— Я. Упал. С. Лестницы.

И снова эта тяжелая тишина. И толпа людей. Роб не любил толпу. Вернее, такую толпа — которая грудилась от него на расстоянии меньшем, чем несколько метров. Грейнджер терпеть не мог вторжения в личное пространство.

— Тебя запугал профессор Снейп? — спросила какая-то старшекурсница. — Если так, — ты не бойся. Мы тебя в обиду не дадим.

— И не надо, — кивнул Роб. — От лестницы меня защищать не нужно.

Еще немного тишины.

— Грейнджер, ты…

— … над нами…

— … издеваешься?

Это, как можно догадаться, были Близнецы Уизли. Одна из самых разрушительных сил Хогвартса. Ну и, соответственно, разрушающих этот самый Хогвартс.

— Нет, но я просто упал с лестницы. Хотите, можете пойти её побить. Только меня в это не впутывайте. У меня и так отработок на пару лет вперед.

В гостиной опять повисла тишина. Все даже как-то непроизвольно отодвинулись от роба. Только Гермиона осталась рядом, крепко сжимая руку брата. Будто боясь, что если отпустит — с ним опять что-то произойдет.

— Ты что, боишься? — спросил Поттер.

Тому повезло, что вся Ярость ушла, а тех крупиц, что успело накопиться за десять минут пребывания в сознании не хватало, чтобы у Роба соврало крышу. Никто и никогда не смел обвинять его в трусости. В Яме трусы находились в самом низу, на одной ступени с теми, кому не повезло «уронить мыло».

— Лестницы? Ну да, они двигаются и…

— Хватит, — грохнул огромный семикурсник, буквально сошедший с герба факультета. Настоящий гуманоидный лев. — Ты уверен, что попал на нужный факультет?

Роб вдруг понял, что на него действительно смотрят как на… труса. В глазах всего факультета, кроме Гермионы, читалось одно «трус», «трус», «трус», «трус», «трус». И ничего больше.

Но как они не понимали… Он ведь остался жив, а значит с ним все в порядке. Черт в Яме его, бывало, били каждый день и похуже чем сейчас. И ничего. Он ни разу не пошел к фараонам, ни разу не объявил себя проигравшим. Потому что он не боялся. Не боялся ни боли, ни драк, ни быть избитым. Только трус будет искать подобной помощи, только турс пойдет к фараонам, только трус поделится «войной».

Ибо пока ты не считаешь, что ты кому-то проиграл, то ты всегда имеешь шанс взять свое. Жизнь в Яме научила, что жизнь — это бесконечная война за выживание. А в войнах бывают как проигранные, так выигранные битвы.

— Да идите вы в пень, — огрызнулся Роб, выдернул руку и, накидывая мантию (в замке похолодало) вышел вон из гостиной.

Опешившая Гермиона не успел его остановить и Роб скрылся в одном из многочисленных потайных ходов. Благодаря ночным походам по замку, парень знал все тайные лазы и короткие пути.

Роб никак не мог взять в толк, почему никто, даже профессора не поняли его столь прозрачных намеков! Ведь это он тупой, а не они! Они ведь все умные, а он дебил! Всегда так было и будет. Так почему же они не понимали…

Роб вдруг осознал, что не знает куда ему идти. В гостиную возвращаться не хотелось, а ходы по школе знал не только он, но еще и Филч. Как-то не хотелось очередных проблем с начальством…

Почему-то в голову взбрело только одно место. Мальчик, поправив самодельный рюкзак и покупную сумку, направился в сторону кабинета номер «22».

 

Один спуск спустя

 

И вот Роб вновь стоял напротив трещины, хотя обещал себе никогда сюда не возвращаться. Странно, но не прошло и полумесяца, как он вновь здесь. Оставалось надеяться, что Элла не натравит на него своего льва второй раз.

Протиснувшись сквозь трещину, Роб на миг зажмурил глаза, а когда открыл… то вместе с ними распахнул еще и рот. От удивления. Куда подевался пустой каменный мешок со шкафом посередине? Откуда здесь королевская палата? Почему робу кажется, что он попал по ту сторону экрана, показывающего программу про спальни древних королей?

Стены в золоте и в зеркалах, пол в дорогих, ворсистых ковров, на потолке многоярусная люстра, а по центру стоит огромная кровать с балдахином. Еще здесь стояли письменный стол из вишневого дерева, кресла и диванчики, обитые ситцем и парчой и много чего еще, чего не было в прошлый раз.

— Элла? — осторожно позвал Роб.

Ответом ему были тишина. Мальчик прошел в глубь помещения, озираясь по сторонам будто в музее был, а не в Подземелье.

— Элла? — позвал еще раз Грейнджер.

И вновь тишина. Вернее, так думал мальчик, пока не различил еле слышимый хрип. Доносился он со стороны кровати.

Мальчик метнулся, откинул шелковую полу и увидел обессилевшую леди, лежавшую под расшитым золотом одеялом. Будто принцесса из сказки. Наверное, той же сказки, что и Дамблдор.

— Воды… — хрипела она. — Еды…

— Что? — машинально переспросил Роб, но тут же опомнился. — А, да конечно.

И как же он не подумал, что домовики еды приносить не будут, а он сам сюда две недели не спускался! Удивительно что она вообще жива!

С этими мыслями Грейнджер достал свой Н.З. состоящий из фляги и вяленного мяса, а также припасённые бутерброды.

Элла было жадно вцепилась как во флягу, так в еду, но быстро взяла себя в руки. Она осторожно, по чуть-чуть отпила воды, но все равно закашлялась и скривилась от боли. Наверное, это было жутко мучительно — пить иссохшим горлом и двигать слипшимися до корки губами.

Впрочем, уже спустя четверть часа нехитрой трапезы, волшебница выглядела ничуть не хуже чем когда Роб её покидал. Маги… чего с них возьмешь.

— Прости, — Робу действительно было стыдно. — Я совсем не подумал, что ты здесь одна…

— Не переживай, сквайр, — все же немного тяжело улыбнулась Элла. — Я не в праве от тебя чего-то требовать или просить. К тому же, моя дурная привычка полагаться на домовых сыграла со мной злую кознь. Здесь-то их уже давно нет в живых, а я и позабыла.

Волшебница в очередной раз с тоской посмотрела на трещину, но быстро скрыла от под маской веселья.

— А я, если честно, и не думала, что ты вернешься.

— Почему?

— А как же мой питомец? Полагаю, он тебя порядком напугал.

Роб тихонько выругался. Это уже второй раз за день, когда его называют трусом. Ну что за люди!

— Прости, — тихонько произнесла Элла, аккуратно прикасаясь к Робу. Черт, да у неё просто ледяные руки. Даже больно! Видимо, заметив это, волшебница одёрнула ладонь. — Я не хотела тебя обидеть, маленький рыцарь.

— Почему рыцарь? — скривился Роб.

— Ты же сегодня дрался, — как ни в чем не бывало ответила она. — И нет, я за тобой не наблюдала. И нет, я не смотрю в твой разум. Все написано на твоем лице.

Все же странный был у неё говор. Очень… старый, с немного странным акцентом.

— А откуда тогда…

Роб уже удмал что она его перебьет и ответит, но леди молча ждала пока мальчик договорит. Действительно, очень… по-старому.

— Откуда знаешь?

— На тебе чувствуется след целительных чар, и ты пахнешь вербой. Так пахнут воины, после целебных зелий.

И все это лишь только посмотрев? Маги способны и на такое? Чокнутый мир.

— Ты победил? — спросила Элла, аккуратно кушая бутерброд. Она делала эта так, что даже самые чванливые Слизеринцы по сравнению с ней казались неотесанными варварами.

— Нет.

— Он или она был сильнее? — спросила немного посмурневшая Элла.

— Они, — поправил Роб. — Их было человек девять. Так что тут без шансов.

И тут произошло то, чего Роб никак не ожидал. Элла отдала ему бутерброд и строгим, даже ледяным голосом сказала:

— Уходи.

Мальчик опешил.

— Почему?

— Я не разделяю трапезу с теми, кто не имеет чести или смелости.

— Я не трус! — рявкнул Роб, доставая палочку и саморез.

Элла усмехнулась, что совсем не подходило её образу.

— Тогда скажи мне скольких ты ранил?

Роб промолчал.

— А сколько вместе с тобой отправились в лазарет?

Роб снова промолчал.

— Значит ты позволил себя избить, будто дворовый пес.

— Заткнись, — процедил Роб.

Ярость начинала накапливаться в нем. Разжигать костер ненависти и желания рвать и терзать.

— Может ты даже оправдание себе какое-нибудь придумал, пастух? — голос Эллы был полон яда и презрения.

Ни сквайр, ни рыцарь, ни волшебник — пастух. Это что, такая градация?

— Они меня околдовали.

— И что? Они маги и ты, вроде как, мне им казался. Или палочка в твоих руках ради баловства. Или ты её украл?

Ярость уже почти затуманила взор Роб, но тот убрал её в воображаемый бочонок. Он почему-то не мог даже подумать о том, чтобы напасть на Эллу. Это было все равно, что наступить на хвост Годзилле. А Ярости было еще слишком мало, чтобы она побудила его на такой шаг.

— Я, черт возьми, первокурсник!

— А тот кто заклял тебя, был старше и опытнее?

Роб промолчал. Нет, Нотт с того же курса.

— Ты проиграл людям, у которых нет чести, потому что не знал заклинания, который знал трус с твоего курса. Я не вижу в тебе даже пастуха. Они готовы жизнь отдать за свое стадо, а ты лишь покорный мул.

В глазах Эллы было столько презрения, что его хватило бы на миллион таких как Роб.

— Тебя вообще не смущает, что их было девять?!

— Нисколько, — покачала головой Элла. — Это плохо проиграть один на один. Потому что тогда ты слабее, тогда ты даешь свою свободу во власть другого. Но проиграть девятерым… Только трус и бесчестный подлец нападает сворой на одного. Нет ничего хуже, чем проиграть трусу и бесчестному. Ты отдал не только свободу, но и честь.

Роб стоял с открытым ртом. Она вообще откуда появилась? Из какого мира? Да с таким мировозрением нельзя дожить и до десяти лет! Да думай он так, живя в Яме, его бы убили еще в младенчестве!.. И тут Роб споткнулся. Он ведь больше не в Яме. Он даже не Стейн…

Он волшебник Роб Грейнджер. В руках у него не простая палочка, а оружие. Он учит не только как перья в воздух поднимать, но и как защищать себя. Вернее, должен был учить.

Роб опустился на кровать и посмотрел на свои руки. Всю жизнь он дрался ими, но теперь… теперь они были бесполезны.

А Элла все не унималась.

— Когда два десятка гиен нападет на льва, они могут его убить. Но не победить. Лев никогда не сбежит и не сдастся. И, не будь я… — Элла замолчала, а потом продолжила. — не будь я собой, но вместе со львом помрет и большая часть нападавших. А ты даже никого не ранил.

— Потому, что я не знаю, как! — гаркнул Роб. — Я ничего не знаю! Еще недавно я не знал, как считать и писать! Проклятье, что вам всем от меня надо?!

— Ах он бедненький, ах он несчастненький, — передразнила прекрасная волшебница. — Так нравится жалеть себя? Может в твоей школе нет Зала Знаний с книгами? Может нет Учителей, которые могли бы рассказать? Может тебя сажают на цепь каждый вечер и не дают пробовать и пытаться? Или ты так любишь себя жалеть? Да ты даже не мужчина…

Ярость хлынула волной, огромным цунами. Роб замахал палочкой с такой скоростью, что его рука слилась в единой размытое пятно. Саморез выстрелил стрелой, в полете обращаясь в эту самую стрелу. Но та истаяла, даже не коснувшись Элла. А та даже не взмахнула ради этого палочкой.

Роб снова пошатнулся, чувствуя, как ушла вся его сила. И почему все это происходит именно с ним?

Упасть не дали заботливые, но очень сильные руки. Слишком сильные для хрупкой, прелестной волшебницы. Стараясь не касаться кожи, она положила его туда, где еще недавно лежала сама.

— Ты осмелился напасть на меня, маленький волшебник? А если бы я тебя убила?

— Я мужчина, — прохрипел Роб.

— Конечно ты мужчина, — улыбнулась Элла. — Мужчина, спрятанный в теле маленького мальчика. Ты не обязан сражаться с девятью, пусть и трусами, но магами. И не обязан проводить время среди Книг, пытаясь узнать, как защищать себя и как повергать других.

Роб закатил глаза. Секунду назад она говорила ему диаметрально противоположное!

— Ты сумасшедшая.

— Мне часто это говорят… говорили, — поправилась волшебница. — Ты не обязан. Вся разница только в том, чего ты хочешь. Так чего же ты хочешь, мальчик?

Роб зажмурился. В нем не было Ярости. В нем не было страха. Только покой. И ему не нужна была эта дурацкая Сила, о которой говорили его однокурсники, восхищаясь могуществом профессоров. Ему не нужны были знания всего и обо всем. Ему не нужны были толпы людей вокруг, чтобы чувствовать себя нужным и живым. Ему не нужно было ничего, кроме того, чем обладал его единственный друг — Керк. И, наверное, только поэтому они и были друзьями.

Он хотел сражаться, когда и с кем захочет. Он хотел быть там, где захочет. Он хотел знать то, что захочет. Он хотел быть тем, кем захочет.

— Я хочу свободы!

— Тогда я научу тебя. Научу, как слабому стать свободным.

 

Хочешь чтобы главы были больше и выходили быстрее? Тогда оставь свой комент. Тебе мелочь, а автору стимул

 

6 ноября 1991 г. Хогвартс

 

С того времени, как Элла начала учить Роба прошла уже неделя. И, признаться, Роб уже скучал по «учительству» миссис Грейнджер. Во всяком случае, в словах его опекуны был хоть какой-то смысл. То, что они делали с Эллой, вообще мало напоминало учебу. Скорее волшебница просто решила полюбопытствовать, когда у Роба сдадут нервы и он повесится. А вот хрен ей!

Слизеринцы, кстати, теперь и на милю не приближались к Робу. Видимо Снейпу прилетело от директора и тот спустил начальственный гнев ниже по пищевой цепи. Правда, вместе со Слизерином от Роба теперь дистанцировались и Гриффиндорцы. Они держали его за трусы, что его уже и не сильно волновало. Ну а с остальными замковыми мальчик и до этого не общался.

Можно сказать — Роб находился в раю, ведь с ним никто не общался! Теперь он спокойно мог дневные часы посвящать библиотеке. А учитывая, что помимо заданий от учителей (которые он теперь прилежно выполнял), были еще и заданий от Эллы… И если за несданную домашку он получит «Т», то вот Элла вербальными наставлениями не ограничится.

Роб потер все еще нывший бок. На последнем уроке волшебница залепила туда трансфигурированным бревном только потому, что Роб не докнца отжался. Да-да, в Подземелье парень отжимался, растягивался, снова отжимался и… бегал. Очень. Много. Бегал. Но об этом позже.

— Мадам Пинс, — Роб подошел к библиотекарше. — Вы не могли бы помочь мне найти следующий книги?

На сегодня занятия были закончены. Так что Роб, захватив написанный ему Эллой свиток с учебной литературой, поспешил в библиотеку. Здесь уже сидели старшекурсники, корпящие над СОВ и ЖАБА. Это, вроде как, были какие-то хитрожопные экзамены. А еще теперь нельзя было зависать в Большом Зале. Там старшаков учили трансгрессировать. Чтобы это биллеберда не значила.

— Да, мистер Грейнджер, — отозвалась полноватая женщина в сиреневой мантии, пенсне и комичном чепчике. Она читала, что удивительно, новомодный дамский роман. Магловский дамский роман. — Какие именно книги вы не можете найти?

— Вот эти, — с этими словами Роберт развернул свиток.

Вернее, он начал его разворачивать. Так как конец исписанного пергамента обнаружился только футов через пять.

— Вам все сразу? — икнула Пинс, поправляя окуляры.

— О, нет-нет, что вы.

Женщина облегчено вздохнула. Кажется, в этот раз инфаркт её минует. Но если у Грейнджеров есть еще и третий ребенок, то она точно сменит место работы!

— Мне нужны только первые три.

— Давай прочту, — мадам Пинс взяла список и слегка удивилась. Ни у одного из профессоров не было такого почерка. Наверное кто-то из старшекурсников написал… — Так-с. «Трансфигурация для начинающих» Шарля Болонье. Очень старое издание, юноша. От себя посоветую «Трансфигурация, как она есть» от Алекса Штайна, 1977 год. Намного новее, полнее, актуальнее и лишено архаизма, чего не скажешь о трактате седьмого века.

Роб согласно кивнул и мадам Пинс сделала в своем блокнотике пометку.

— Что у нас дальше… «Военное дело. Первый шаг» барона Оренгского. Девятый век. Мистер Грейнджер, кто над вами так глупо подшутил? Или вы хотите написать реферат по Истории магии? Возьмите лучше «Основы самообороны» профессора Арахны. Она издала эту книгу всего год назад. И уж она точно намного полнее и обширне столь древнего трактата.

— Почему? — удивился Роб. Ведь Элла потратила на этот список почти неделю! Она так старательно подбирала ему книги…

— Да потому что как вы думаете сколько заклинаний изобрели за тысячу лет? А к ним щитовых чар? А к ним взмахов, Рун и прочего?

Грейндежр выпал в осадок. Кажется, наитупейшим существом Хогвартса он был не просто так. Элле же, вроде как, дофига лет. Ну, вернее ей лет девятнадцать, но вот заперта она в замке черт знает сколько.

— Мадам Пинс? — Роб разве что ножкой не шаркнул.

Благо полнолуние прошло уже давно и было не скоро, так что он был вполне способен держать свой нрав при себе.

— Да, мистер Грейнджер?

— А не могли бы вы посоветовать мне книги по этому списку?

Мадам Пинс опять и схватилась за сердце. Она взглянула на список. Здесь было книг двести, не меньше.

— По всему? — пропищала она.

— По всему, — кивнул Роб.

Мерлин и его борода! Если бы не дружба с профессором МакГонагалл и её рассказ как недавно досталось мальчику, она бы отправила его на… самостоятельные поиски. Но раз уж пообещала Минерве присмотреть за мальчиком пока тот в библиотеке. Ну да ладно, пусть лучше современную магию учит, чем будет потом с дубиной на, как это у маглов называется — «танк лезть».

— Давайте поступим так, мистер Грейнджер, — мадам Пинс вырвала листок из блокнота и что-то там быстренько нашкрябала. — Вы возьмете эти две книги, а через неделю зайдете ко мне, и я выдам вам полный маршрут.

— Маршрут? — переспросил мальчик.

— Да. Напишу аналоги к каждой книге и где их здесь найти. А дальше вы уже сами, хорошо? А то не хочу оставлять… этих.

Роб развернулся и посмотрел на читальный зал. Обычно именно здесь и заканчивался маршрут студента. В читальном зале. Сюда же леветировали книги по запросу, а в саму библиотеку обычно не углублялись.

Да и как тут углубишься в этот много-мильный, дофига-ярусный лабиринт.

— А у вас есть карта?

— Четыре сикля, — мигом ответила мадам Пинс, протягивая пергаментный свиток.

Роб отсчитал нужны сумму. Ему было очень стыдно тратить карманные деньги, выданные ему опекунами, но иногда приходилось.

— Ну, удачи вам, юноша.

— Ага, — кивнул Роб. — Пригодиться.

Обеспечив себя с обеда довольно неплохим запасом снеди, Грейнджер смело двинулся. Нет, не головой. Головой он уже давно двинулся. Он просто вошел в лабиринт книжных стеллажей. Сказать, что книг здесь было много — не сказать ничего.

Представьте, что вы бы пришли на пляж в Рио-де-Жанейро, где каждая песчинки оказалась книгой. Так вот — это были бы две третьих от библиотеки Хогвартса. Бесконечная вереница стеллажей, уходящих куда-то под бесконечно далекий свод. Причем как все это могло поместиться в одном помещении?!

Складывалось такое впечатление, что Хогвартс был внутри больше, чем казался снаружи. Намного больше.

— Прям, налево. Прямо. Прямо, направо, еще раз направо. Теперь налево. Прямо, — бубнил Роб, следуя по указателям на развилках и сверяя их с картой.

Спустя четверть часа, он добрался до первого этажа. На металлической табличке, присобаченной к стенке, он прочитал кодировку к каждой книге. Нужная ему книга призывалась так — «два коротких, три длинных, один короткий, один длинный, два коротких». Все это, понятное дело, удары палочкой по той же табличке.

Выполнив требование, Роб с удивлением смотрел на то, как почти с самой верхней полки к нему летит толстенная книга. Проклятье! Да она была толще, чем сам Роб.

Книга, вернее сказать — стенобитное, бумажное орудие зависло. Становилось понятно, почему мадам Пинс так не хотела идти за книгой. Видимо и чарами до сюда не очень дотянешься.

— Элла, — прорычал Роб. — Бутерброд с сыром тебе, да? А вот фиг! Я забыл про сыр!

С этими словами, Грейндежр развернулся и пошел за следующим учебником. Уже по самообороне. Его он нашел только спустя час блужданий по хитроумному лабиринту. И кто вообще его соорудил? Какой-то маньяк, который хотел, чтобы студенты, отчаявшись найти учебник, сидели на уроках тише и конспектировали лучше? Что ж, ему удалось.

Но Роба так просто не возьмешь! Любой баран, по сравнению с ним, не так уперт и туп! Хотя, учитывая какой груз пер на спине мальчик, тут действительно подходило сравнение с мулом. Вес знаний, чтоб их, оказался почти равен весу самого студента.

Даже не думаю про «левиоссу», Роб просто сел рядом со вторым стелажом, положил оба талмуда перед собой и достал блокнот.

Если уж он ленился конспектировать на уроках, просто потому что ему было плохо видно доску, то книгу он видел замечательно.

Хрустнув пальцами и размяв шею, Грейнджер разложил письменные принадлежности и взял в руки карандаш. По совету Гермионы, личные записи он решил делать именно им. И уже спустя десять минут занятий, Роб решил, что что-нибудь подарит сестре. Карандаш действительно круче пера!

 

Некоторое время спустя

 

— Ага! — радостно воскликнул Грейндежр. — А вот и это гнусное заклинание. Петрификус, мать его, Тоталус.

И полетел карандаш по страницам блокнота.

— Лучевое проклятье, воздействующее на ЦНС. Что такое это ЦНС? — на блокноте появилась отметка, о том, что нужно узнать, что за три буквы. Неужели ругательство? — А где у нас про защиту.

Грейнджер с трудом перевернул четыре тысячи страниц, посвященных основам «нападения» и открыл половину, потраченную автором на защиту.

— Протего, — прочитал мальчик, параллельно все старательно записывая. — Общие щитовые чары, работающие по принципе квадрата сил, затраченных на атакующие проклятья. Работают только против лучевых проклятий первого порядка.

Грейнджер грязно выругался. И что значит «квадрат сил»? Что-то он не помнил, чтобы Нотт носил с собой кусочки конструктора.

— Квадрат, квадрат, — бубнил Роб. — Где-то это я уже слышал… А, точно — квадрат числа! Значит, чтобы защититься, я должен потратить дохренуленьки сил больше, чем маньяк в нападении?! А ху-ху вам не хо-хо?!

В блокноте Роб зачеркнул «Протего», подписав как «кидалово» и даже пояснив для себя почему он так считает.

— Значит для проклятий первого порядка… проклятье! — Роб хлопнул себя по лбу. — А что такое первый порядок?!

Грейнджер не заметил, что он не знает очередной термин, на котором строились все двадцать абзацев объяснений в талмуде. Ну почему он был настолько туп, что решил, что может спать на лекциях! Вот где знания, когда они так нужны! И ведь он, зараза, помнил, что нечто подобное еще в начале года упоминал Флитвик!

— Так, ладно. Без паники, — успокаивал себя парнишка. — В этом талмуде наверняка должна быть часть «для дебилов». То есть — для меня.

Порывшись в тексте, мальчик таки нашел «словарь терминов». Там кратенько упоминалось про порядки. А вот это стоило и перенести в блокнот! Порядки оказывались градаций, по количеству Рун и Взмахов, употребленных для заклятий. И чем больше и чем сложнее заклинание, тем выше порядок. И, соответственно, тем сложнее и специфичный защита. К примеру, для заклинаний от третьего порядка и выше в принципе — для каждого свой щит.

— И все это надо выучить, — завыл Роб. — Все. Это. Выучить?! Элла!!! Как ты смотришь, на то чтобы я забыл к тебе зайти еще на две недели?!

Благо Роб находился так глубоко в недрах Библиотек, что кроме книг его вообще никто не слышал.

Одновременно с криком, полным отчаянья, Роб сделала пометку на полях — «выяснить, что значит вербальная и не вербальная техники».

За этим весьма интересным занятием, Роб не заметил, как на ночь опустилась ночь. А с этим он и не подумал, что ему нужно отнести еды Элле. Впрочем, у неё было достаточно запасов, чтобы продержаться в Подземельях почти месяц. Роб натаскал…

Но самое страшное, Грейнджер не заметил, что давно уже минул отбой. А про него, видимо, мадам Пинс тоже забыла. Или подумала, что мальчик уже давно вышел из библиотеки.

Решив, что ему лень добираться до гостиной, мальчик достал из рюкзака еды. Быстренько перекусил, запил водой из фляги и устроился на ночлег. Из рюкзака сделал подушку, а накрылся мантией. Каменный же пол утеплил многочисленными книгами вокруг.

— Сойдет, — всхрапнул Роб и почти мгновенно заснул.

 

* * *

 

Утром Роб проснулся от того, что его задница ощутила проблемы. Большие такие проблемы в лице декана. Ведь Гермиона решила бороться с загулами брата самым страшным методом — доносила декану.

МакГонагалл, поняв, что отработки мальчика уже не пугают, начала кошмарить его летней школой. Мол была такая, для таких ТиТ как Роб. ТиТ, в свою очередь, как-то по-умному расшифровывался, но сам мальчик для себя обозначил как «трудный и тупой».

— Черт! — ругнулся мальчик.

Он положил два огромных талмуда в рюкзак, с трудом взвалил его на плечи и направил в сторону выходу из лабиринта. Внешне, в таком прикиде, он был похож на горняка, тащащего из шахты всю дневную добычу руды.

Почти полчаса понадобилось Грейнджеру, чтобы добраться до выхода из библотеки. Благо проснулся он рано и мадам Пинс еще не спустилась в свою святая святых.

— Заморим лоха! — произнес Роб, дотрагиваясь палочкой до ручки дверь.

Ничего не произошло.

— Я что-то не так делаю? — задумался мальчик. — Ах, ну да.

— Alohomora!

Замок щелкнул и Роб, оставив на столе две карточки, в которых было написано, что он забрал книги, потащил хабар на верх — в гостиную.

До спальни он добрался без приключений. Все еще спали. Как и, собственно, в самой комнате. Поттер и Уизли еще дрыхли. А последний, видимо, решил посоперничать с Робом в храпе. Пола от трубного рычания Рона тряслась так, что было страшно, как бы не начал вибрировать весь замок.

— Могешь, — кивнул уважительно Роб. Он-то так — сопел от насморка, не более. А здесь настоящий талант!

Взвалив книги на прикроватную тумбочку (та от такого наглого обращения жалобно скрипнула), мальчик отправился в ванную — умыться.

Увы, позаниматься ему не дали — в школе прозвенел колокол, оповещая начало нового учебного дня. Так что грифы, повскакивав с коек, рванули в ванные комнаты. Самые умные из старших, правда, специально подзадерживались, чтобы посмотреть на старшекурсниц. Женская душевая находилась по другу сторону коридора.

Первым уроком сегодня стояли сдвоенные Зелья. Да и не только сегодня — в прошлом месяце расписание утвердили и теперь пятницы была воистину днем тяжелым. Три часа Кулинарии совместо с его Сальнейшеством и Змеенышами. Fatality. Не иначе.

— Нет, я конечно должен стать волшебником, но на такую хрень не подписывался.

После зелий шли такие предметы как История магии, Уход за тварями и Полеты. Так что Роб, посетив с ребятами завтрак, с чистой совестью решил закосить этот день. Собрав вещи, взяв блокнот, он отправился к Элле.

 

* * *

 

— И ты их не принес? — возмущалась волшебница.

Она сидела на кровати и игралась со своим монстром-убийцей, которого она почему-то принимала за питомца. Чертов железный лев.

— Да они весят больше меня, — кряхтел Роб, отжимаясь на правой руке.

Левую волшебница привязала ему к спине и придавила нехилым таким камнем. Но, надо отдать должное Робу, он уже отжался ровно… ноль раз. Пока самый большой его успех — он смог приподняться на два дюйма над полом, да и то— чуть запястье себе не сломал.

— Тебе двенадцать лет, Роб, — отмахнулась Элла. — В этом мире сложно найти что-нибудь, что весило бы «меньше» тебя.

И ведь специально подчеркнула предпоследнее слово! Стерва! Зараза! Редика! И вообще Роб её терпеть не мог и поэтому, возможно, ему все же стоит сходить на Зелья, чтобы узнать, как приготовить яд. А потом подлить ей в еду!

— Все! — Роб плюхнулся брюхом на пол и тяжело задышал. — Это невозможно.

— Возможно, — пожала плечами Элла. — Так что не отлынивай.

— Ты обещала научить меня магии!

— Обещала, — согласилась волшебница. — Я и учу.

— Ты деспот и тиран! — кричал Роб, придавленный камнем. — Маньяк в юбке! Это не магия, это Спарта!

— Не знаю, что такое Спарта, — протянула леди. — Но, наверное, там жили настоящие мужчины. Такие, с сильными руками, широкими плечами, волевыми подбородками, большими…

— Извращенка!

— Просто женщина, просидевшая несколько веков в заточении.

Еще недавно Роба бы провела бы эта актерская слезинка, скатившаяся по её левой щеке. Но сейчас он знал, что Элла издевается над ним.

— И зачем я только взорвал стену…

— В следующий раз сделай больше записей, — сказала леди, отложив в сторону блокнот ученика. — И я не поняла, почему ты вытираешь собой мой пол?

Она взмахнула палочкой и камень стал тяжелее раза в три. Роб теперь даже вздохнуть нормально не мог.

— Убери, — захрипел он.

— Сам убери, — парировала она.

Спустя три часа пыхтений, боли и стараний, Роб таки выпрямил правую руку и скинул с себя булыжник. Он, обливаясь потом, с трудом принял сидячее положение и теперь убаюкивал запястье. Последние две недели он хотя бы нормально отжимался — без утяжелений и на обеих руках. А теперь…

— Все, я сделал, — с отдышкой говорил мальчик. — теперь мы можем перейти к магии?

— Конечно.

Роб возликовал!

— Сразу после того как сделаешь еще десять таких отжиманий на левой руке, а потом девять на правой, а потом… — Роб задержал дыхание. Неужели хотя бы после этого… — А потом увеличим вес камня.

Грейнджер выругался так грязно, что ему бы позавидовали бы даже пеликаны. Он собрал свои вещи, выхватил из рук Эллы блокнот и решительно выбежал из залы, буквально пролетев через трещину.

Он вообще больше к ней не спуститься! Пусть своего питомца отправляет за едой. Вон, домовиков грабит.

Сумасшедшая!

 

10 ноября 1991 г.

 

Роб не спускался к волшебнице уже четвертый день. Вместо этого он посвящал себя книгам и записям в блокноте. Иногда из-за этого ему приходилось выполнять ненавистную двойную работу. Делать записи к «себе» из собственных же конспектов! Которые он, теперь, начал писать. Что немало удивило всех учителей.

Особенно обалдела профессор МакГонагалл. На прошлом занятии она даже подумала, что роб совсем обнаглел и прогуливает её предмет. И сколько же велико было её удивление, когда она обнаружила Грейнджера, сидевшего… рядом с его сестрой. За первой партой.

Больше, наверное, удивилась только сама Гермиона. Она не могла поверить тому, что Роб не только спокойно сидит на уроках и все записывает и внимательно слушает. Кроме того, он начал делать домашние задания! И даже получил первую за месяц «О», а не «Т»! Что для Грейнджер (брата) было огромным достижением!

И вот теперь, на трансфигурации, перед очередной контрольной, МакГонагалл решила разбавить урок проверкой техники.

— Объясняю правила, — поясняла декан грифов. — я вас вызываю и за отведенное время вы должны продемонстрировать все пятьдесят четыре основных взмаха. И если выше нынешнее время окажется выше первого, то за каждую лишнюю секунду я начислю по одному баллу.

Роб размял руки и запястья — именно на их приходилась основная нагрузка при использовании как палочки, так и метлы. Помнится, его лучшее время было минута сорок четыре секунды. Быстрее были только… почти все в классе. Кроме Невилла. Тот и за две минуты не справился.

— Выходим по очереди. Начнем с вас, мистер Малфой.

Белобрысый, бросая на класс взгляды полные превосходства, с сигналом МакГонагалл и по аккомпанемент щелчков часовых стрелок, начал демонстрировать взмахи. Он был одним из самых быстрых в классе. Справился за минуту и шесть секунд.

К концу он явно замедлился, а когда закончил, то еще долго потирал запястье. Процедура это «понтовая», но слишком болезненная. Потом весь день как улитка колдуешь.

Следующим по скорости в классе оказался Дин Томас. Он вжарил на минуту и восемь секунд. Наверное, это было связано с тем, что Томас умел играть на испанской гитаре. Причем не просто умел, а выступал на фестивалях в родном городе.

Остальные же вкладывались в общее время. Минута пятнадцать — двадцать пять секунд. Все результате легли примерно в этом диапазоне. Кто-то немного ускорился, кто-то, как Гермиона, наоборот — замедлился.

Наконец пришел черед Роба.

— По сигналу, мистер Грейнджер, — напомнила декан, держа в руках секундомер.

Роб посмотрел на класс — на него не обращали внимания. Все уже отстрелялись и теперь обсуждали свои результаты. Им было не интересно, чего там этот «Тролль» покажет и как сильно опять опозорится.

Роб пожал плечами — ему было плевать.

— Начинайте.

И он начал. С привычным ему подозрительностью и полной боеготовностью, Грейнджер собирался «превозмочь» боль в запястье, но её не было ни на десятом взмахе, ни на двадцать пятом, ни на сороковом…

— Сорок девять и шесть.

Гомон обсуждений в классе не унимался. Казалось, никто не услышал результата, а может и просто не поверил. Пока, наконец, ошарашенный Дин не переспросил.

— Что?

— Сорок девять и шесть, — повторила МакГонагалл и даже потрясла секундомер.

Роб ошарашенно переводил взгляд с профессора и на руку. Все, все без исключения садились за парту с болью в запястье. По их лицам было видно, как сложно им далась эта маленькая практика. Но Роб не ощутил даже маленького укола боли. Ни единой нотки.

— Пятьдесят пять баллов Гриффиндору, — с запинками произнесла все еще не способная поверить в происходящее МакГонагалл.

Роб, примерно с тем же выражением полного потрясения на лице, сел за парту. Первой очнулась Гермиона и похвалила брата за старание.

— Отличная работа, мистер Грейнджер, — присоединилась к похвале профессор МакГонагалл.

Оставшийся урок прошел в гробовой тишине. Роб даже забыл, о том, что теперь он все-таки ведет конспекты. Он только и мог что смотреть на свои руки, а потом его осенило…

 

Тем же вечером

 

Он немного помялся, поскрёб затылок, а потом решительно вошел в покои Эллы. Та что-то записывала, сидя за столом. Рядом лежал принявший исходные размеры, огромный стальной лев.

— Ты что-то хотел, маленький волшебник?

Роб, не распинаясь в извинениях (да он и не умел просить прощения) скинул мантию, убрал в сторону рюкзак и сумку и рухнул на пол. Левую руку он занес за спину, уперев в пол правую.

— Клади свой булыжник, — только и сказал он.

Элла повернулась, немного посмотрела на мальчика, а потом молча взмахнула палочкой.

На спине Роба материализовался здоровенный булыжник. Грейнджер вновь захрипел от того, что стало сложно дышать, вот только он мог поклясться, что Элла улыбнулась. Не как обычно, с насмешкой, подначивая, играясь или дразня. А по-другому… Как-то, по теплому.

 

16 ноября 1991г

 

Роб, зевая, возвращался из библиотеки. На этот раз ему повезло и присоветованная мадам Пинс книга не была такой толстой, как обычно. Всего-то двадцать семь фунтов веса. Ерунда, по сравнению с предыдущими объемами.

Оставив очередную карточку, Грейнджер притащил её в гостиную. В замке холодало. Как, впрочем, и во всей долине, где стоял Хогвартс. Озеро у берегов уже даже тонкой корочкой льда подернулось.

Парочки теперь не бродили по улицам, а жались друг к другу в гостиных, уютно устроившись на диванчиках. Некоторые, конечно, устраивали пикник с костром на улице. Но на таких обычно зверствовали Хагрид на пару с профессором Гербологии.

Усевшись рядом с камином и принявшись за конспект, Роб и сам не заметил, как закемарил. Проснулся он только поздно ночью. Причем не сам — его разбудили.

— Я же говорю, что решил полетать после матча и видел, как профессор Снейп угрожал профессору Квиреллу! — распинался Поттер.

Рядом с ним сидела Гермиона и Рон. Они явно что-то жарко обсуждали. Роб не имел привычки послушать, но больно странный был разговор. Да и только слепой бы не заметил, что эта троица что-то мутила.

Постоянно рылись в книгах, где-то пропадали, заговорщицки перешёптывались и прочее. Неужели это наркотой торгуют? Обычно так себя барыги ведут. Ну, за исключением рытья в книгах, конечно.

— Думаешь, профессор Квирелл хочет защитить философский камень? — задумалась Гермиона.

— Конечно хочет! — рявкнул Рон. — А Снейп его выкрасть хочет для… для… Сами-Знаете-Кого.

— Да, — кивнул Поттер, пододвигая кресло к камину. — Профессор Дамблдор же говорил, что Вол-де-Морт не умер в ту ночь. Ему наверняка нужен что-то, что охраняет Пушок, чтобы вернуться!

Сказать, что Роб был в шоке — не сказать ничего. Он тихонько оху…

— Но нам никто не поверит, — вздохнула Гермиона.

— Но все видели, что Снейп сегодня на матче пытался убить Гарри! — и почему Рон всегда говорил так громко… Наверно, все, кто родился в большой семье, такие громкие.

— Никто этого не видел, — парировала девочка. — кроме нас никто не знает, что это был Снейп. Помните, что сказал Хагрид?

— «Не говорите ерунды», — хором процитировали Поттер с Уизли.

— И что нам тогда делать? — вздохнула Гермиона.

Известно, что! Нужно срочно бежать к директору, к декану да к кому угодно! Если в школе орудует такой спятивший маньяк… Хотя, если честно, Робу тоже с трудом верилось, что Снейп может замутить нечто подобное.

Роб повидал в Яме и маньяков, и психованных убийц, и даже каннибалов. Так вот у них у всех было что-то такое во взгляде. Мерзкое, неестественное. А этого гляделки главного зельевара школы были лишены.

Да, он был неприятен, но не тянул на убийцу детей. Что-то в этом было не так.

— Остается одно, — вздохнул Поттер, поправляя очки. — Мы должны сами все выяснить.

— Может, позовем Роба? — предложила Гермиона.

Чур его! Чур! Пусть сами в детективов играют. Роб, конечно, исполнит обещание данное опекунам и присмотрит за Гермионой, но в школе ей ничего не угрожает. Кроме той псины, которую почему-то называют Пушком.

Но туда здравомыслящий человек просто так не полезет. А Гермиона точно была здравомыслящей.

— Давайте не будем, — сказал Рон. — а то вдруг струхнет.

— «Не нравишься ты мне, рыжий» — подумал Роб.

— Да, давайте не будем, — согласился Поттер.

— «И ты, очкарик, тоже» — с этими мыслями мальчик устроился поудобнее и продолжил спать.

 

26 ноября 1991 г. Хогвартс, Подземелья

 

Ноги Роба, склеенные неведомой силой, парили сверху, в то время как он «крокодильчиком», только на руках, второй раз обегал периметр покоев Эллы. Хорошо хоть не заставила вертикально стоять — только в таком вот нелицеприятном виде.

— Количество взмахов в трансфигурации элементов? — спрашивала Элла, кушая яблоко и наблюдая за студентом.

— Двад…цать… семь, — тяжело произнес Роб, заходя на новый круг.

Пот застилал ему глаза.

— Что быстрее, трансфигурация готового элемента или нового?

Вопрос с подвохом. Но Роб точно помнил, что подвох был в том, что подвоха не было. Да и в принципе, он помнил, что:

— Гото…вого, — левая рука подвернулась, но роб удержал равновесие и побежал дальше.

— Сколько щитовых чар существует против трансфигурации элементов? — ускорила темп опроса Элла.

— Двенадцать.

Сейчас был самый опасный участок пути — бег крокодильчиком с препятствиями. Робу то и дело приходилось подпрыгивать. А на каждый прыжок Элла требовала хлопок ладонями. Если не хлопнешь — дополнительный круг.

Сумасшедшая!

— Включая трансфигурационные?

— Нет.

Миновав участок с препятсвиями, Роб закусил губу — зона «скольжения». Ковер то и дело чередовался с намытым полом (делать ей нечего — швабры наколдовывать и заставлять его мыть ей полы. Нашла, блин, домовика себе). Приходилось бежать аккуратно, из-за чего кожа на руках начинала слезать. Благо мадам Помфри не отказывала в зельях.

— А сколько трансфигурационных методов защиты?

Черт! Этого он еще не изучал! Но если сказать Элле «я не знаю» или, что еще хуже «я не успел» она либо скормит его льву, либо сама прибьет на месте. Психованная ведьма!

Надо думать. Что делает трансфигурация? Она преобразует что угодно, во что угодно. Зависит от умения, скорости и способности мыслить. Во всех этих трех категориях Роб не отличался особыми талантами. Сказать откровеннее — он был полным нулем в этих трех отраслях.

Но если представить, что он стал мастером трансфигурации. Как ему защитится от чего-либо? Наверное:

— Сколь…ко я за…хочу.

Элла вздохнула и почесала мурлыкающего, железного льва.

— Скучно с тобой Роб, все-то ты знаешь.

— А…га, — Роб сплюнул затекший на губы пот и продолжил бег. — Я… та…кой.

— Вот только не скромный, — Элла задумалась, а потом слегка улыбнулась. — Медленно бегаешь. Стимула, видимо, нет.

Сердце Роба пропустило удар. Жопа почувствовала неприятности.

— А ну-ка, куси мальчика.

— Психованная! — заорал Роб, зашевелив руками с такой скоростью, что будь он в воде — переплыл бы Ла-Манш за полчаса.

Вот только железного льва, которому разрешили поиграть с забавным двуногим, это нисколько не волновало. Он, царапая ковер когтями, потрусил следом за орущим волшебником. Элла продолжила есть яблоко.

 

10 декабря 1991 г. Хогвартс

 

— Закатай рукава, — практически приказала Элла, надевая белый перчатки.

Роб, сидевший за столом, послушно выполнил требование. За эти месяцы он понял одно — просто так волшебница ничего и никогда не делала.

— Посмотрим, чего у нас получилось добиться.

С видом заправского костоправа, леди села рядом с мальчиком и принялась ощупывать его худощавые руки. Особенное внимание она уделяла локтям и кистям мальчика. Она крутила их и мяла, словно это было не человеческое тело, а глина. Ну или пластилин.

Роб кривился от боли, но молчал.

— Ужасно, — резюмировала волшебница.

— Что?! — возмутился Роб.

— Гибкость как у камня, — скривилась Элла. — Но это если бы ты был леди. А для мальчика вполне сносно.

Роб где-то по телику слышал такое выражение «фригидная феминистка». Он плохо понимал, что оно означало, но ему казалось, что Элле бы подошло.

— Теперь каждый вечер и каждое утро ты будешь начинать и заканчивать показанными мной упражнениями.

Мысленно Грейндежр послал его в пешее эротическое. Ничего она ему не показывала. Просто говорила, что делать, а если он делал не так, то насылала всяческие вредные проклятия. Да по ней дурка плачет!

— И что теперь? — обреченно вздохнул Роб. — Я уже ползал по веревкам, отжимался, бегал от твоей твари, — механо-лев недовольно рыкнул, — прыгал на руках, выкручивал запястья и даже висел на петлях!

Элла выслушала тираду с легкой улыбкой, а потом спокойно вышла в центр комнаты. Она элегентно подняла палочку и взмахнула ею. Мигом её полупрозрачное платье укоротилось. Исчезли рукава, а подол теперь едва-едва прикрывал нижнюю линию бедер.

Роба это уже вообще не впечатляло. Правда было одно — любые другие ножки, которые он видел по ранней осени в замке, казались ему теперь кривыми и страшными. Как у куриц, честное слово.

— Теперь смотри.

И Элла задвигалась. Она была как весенний ручей, мягко и плавно проводя палочкой по воздуху. Будто плачущая ива, её движения казались лишены всяческих геометрических законов. Словно легкий, весенний ветерок, шелестящий листья деревьев. Каждое движение выполнялось со скоростью, с которой не ползают даже улитки.

Но это если смотреть на саму Эллу.

Стоило только перевести взгляд даже не на палочку, а на её кончик и все менялось. Будто сверкнула молния и грянул гром. Весенний ручей превращался в горный поток, стремящийся смыть все на своем пути.

Кончик палочки превратился в жало, которое сверкало со скоростью, когда уже сложно различить что-либо, кроме смутных очертаний.

Плачущая ива, стала мифическим Деревом Мечей. Каждый лист, которого — острый клинок, несущийся по полю. Весенний ветер обратился яростным ураганом, способным стереть целый город с лица земли.

Но стоило сместить взгляд в сторону и вновь движения были плавными и спокойными. Изящными и нежными.

— «Это как хлыст» — подумал Роб. — «Чем ближе к концу, тем быстрее».

Наконец Элла замерла. Роб даже не пытался считать взмахи, которые она исполняла, потому что большинство он даже не знал. Но единственное что он понял, что его сорок с чем-то секунд. Да что там его — рекордсмен школы, лучший ученик по трансфигурации Седрик Диггори, способный осилить взмахи за двадцать восемь — оба они были ледяными глыбами, по сравнению с Эллой.

— Трансфигурация, — и она даже ничуть не запыхалась. — это гибкость. Гибкость мышления в первую очередь, но и тела. Трансфигурация, это превращение. Превращение слабости, в силу. Неволи, в свободу. А так же… — Элла задумалась и осторожно, неуверенно произнесла: — Медленности в скорость?

Роб хлопнул себя по лицу.

— А ведь так пафосно начинала, — сказал он.

— Палочку возьми, — только и ответила Элла.

Ну неужели они займутся магией?!

— А теперь — учим первый взмах.

Нет конечно. Не будут они учить магию…

 

18 декабря 1991г Хогвартс

 

— Ты все взял? — уже в сотый раз спрашивала Гермиона.

— Да, — процедил Роб.

Не от злобы, хотя её было немерено, а от веса. И кто вообще придумал, что мужчины должны все таскать за женщинами? В последний раз он выполняет роль мула! В следующий раз сама свои талмуды потащит!

Сегодня был последний день занятий и студенты, за исключением нескольких, отправлялись на каникулы. Сам Роб решил ничего с собой не брать. Из книг, разумеется. Он только взял потрепанный за эти месяцы блокнот. В нем не хватило страниц для записей и пришлось вклеивать свои. Так что теперь это было нечто весьма невразумительного вида.

— Мальчики, — это Гермиона обратилась к Поттеру и Уизли.

Оба закутанные по самое не могу — в замке отопления не было и греться можно было только у камина. Благо аудитории согревались при помощи каких-то хитроумных чар.

— Пожалуйста, только не вздумайте, — Гермиона посмотрела на стонущего под весом сундуков Роба. — лезть вы сами знаете куда.

— Да мы и не думали, — тут же сказал Рон.

— Мы же не сумасшедшие, — поддакнул Гарри.

— Ну и отлично, — улыбнулась Гермиона. — не забрасывайте учебу на каникулы!

С этими словами она всех обняла и поспешила на лестницу.

— До встречи, — процедил Роб, бредущий следом.

— Ага, — кивнул Уизли.

— Хороших каникул, Роб, — вежливо попрощался Поттер.

Он всегда был таким — чрезмерно правильным и вежливым. Аж зубы сводит. Или их сводило от тяжести?

Протащив хабар аж до самого Хогсмида, Роб уже возненавидел все и вся и был готов уничтожить целый мир. Ибо тащить сундуки по снегу — это тот еще пизд…

Раздался гудок паровоза, заглушая мысли мальчика. Гермиона вспомнила о том, что можно и немного помочь личному носильщику только у самой подножки вагона. Вместе они таки затащили сундуки сперва на подножку, а потом уже и отбуксировали в купе.

Мальчик с облегчением плюхнулся на диванчик. Он все же смог закончить первый семестр. Да, его табель был полон «О», но в нем не было ни единой «Т»! А это не могло не радовать. Прогресс был на лицо. Нет, он конечно бы мог получить как минимум «У» по трансфигурации, но к чему ему лишние проблемы.

А то так могут и отработок лишить, а потом поди объясняй, чего он так рвется в кабинет «22». К тому же, Элла учила его тем взмахам, какие он не видел в учебниках Хогвартса. Их он находил лишь в брошюрах и журналах, что постоянно читала профессор МакГонагалл. Так что не стоило лишний раз подставлять свою задницу под неприятности.

— Ты вообще помнишь, что мы едем в Куршевель? — спросила гермиона.

— Там тепло? — вопросом ответил Роб.

— Ты чего, — возмутилась девочка. — Это горнолыжный курорт во Франции!

— Тогда мне все равно.

— Вредный ты.

— Не вредный, а, — роб поежился и посильнее завернулся в пальто. — а мерзлявый!

В подтверждение своих слов он чихнул и вытер сопли. Чертов насморк и не думал проходить! И вряд ли скорейшему выздоровлению поспособствует двухнедельное пребывание на горах. Да еще и эти лыжи…

Ох, и почему задница Роба опять чувствовала, что её ждут проблемы?

 

Хочешь чтобы главы были больше и выходили быстрее? Тогда оставь свой комент. Тебе мелочь, а автору стимул

 

 

18 декабря 1991г Англия

 

Не самый вместительный, но очень шикарный Ягуар припарковался около Хитроу. Роб первым выбрался из салона. Ему как-то не хотелось еще хоть минуту находится в опасной близости от миссис Эмы Грейнджер.

Но, как бы быстр мальчик не был, Эмма была быстрее.

— Но как можно получить «О» по теории ухода? — возмущалась миссис, помогая дочери выбраться из тесноватого салона. — Вот ты мне это объясни?

— Ну, — Роб привычно почесал затылок. — это сложно. Особенно все эти детали в каждом из уходов. Одному одно мясо, другому — второе, а третьему вообще только мокрую тавру и никак не мокрее, чем «не очень мокро», потому как если «очень мокро», то все — кабдец.

— Следи за языком, — грозно произнесла Эмма.

В этом время Элвис, ставя свою новую любимую игрушку на парковку, с сожалением посмотрел в след мальчку-работнику, буксирующего его на стоянку. Утерев вымышленную слезу, огромный регбист (кажется, еще немного располневший за год) сочувственно похлопал Роба по плечу.

Мол — крепись, малец, тебе еще две недели жить под начальственным гнетом.

— Простите, мэм, — Роб разве что по струнке не вытянулся.

— А трансфигурация. Только за последнюю контрольную «О», а за остальные — «Т»!!!

Они уже входили в арку с автоматическими дверьми. Роб даже не понимал, как они работаю! Вот где магию зарыта! Это вам не квадратное, в круглое превращать. Тут дверь открываются. Сами! Такого даже в Хогвартсе не было.

— Там надо квадратное, представьте, в круглое прверащать! — сказал Роб первое, что было у него на уме.

— Соглашусь с парнишкой, — кивнул Элвис. — Квадратное в круглое, — он похлопал себя по животу. — очень долгий процесс. Но вкусный.

Эмма пыталась сохранить строгое выражение лица, но потом сдалась и улыбнулась. Больше о учебе она не заговаривала. Видимо решила отложить учебный и воспитательный процесс до конца каникул. За что Роб был очень благодарен. Ему еще учить добрых пятьдесят страниц конспектов из блокнота. Но об этом никто не должен был узнать!

Роб поозирался по сторонам. А ну как вдруг вон в той кошке прячется МакГонагалл и только и ждет чтобы уличить его в зубреже родной науки. Ну нет! Он ни за что и никогда не станет умником! Вокруг него не будут толпится стройный ряды студенток…

Роб кашлянул. Интересно, а чего вдруг он подумал про «студенток»? раньше такого за ним не наблюдалось…

— Мама, пап, — отозвалась Гермиона. — Нам нужно через «нашу» таможню пройти.

Грейндежры старшие переглянулся и кивнули.

— Идите, — сказали они. — Мы вас у трапа подождем.

И Гермиона, схватив брата за рукав пальто, потащила их куда-то в сторону от общего людского потока. Двенадцать очередь стояли в двенадцать же окон, чтобы получить какой-то там штамп на паспорт. Типо — так и быть, Королева разрешает вам покинуть её владения.

После чего, судя по рекламному ролику, замеченному Робом, им предстояло пройти через самых внимательных и «безопасных» фараонов мира. А еще через металлоискатель. И через что-то там еще. Хорошо хоть раздеваться не заставляли.

Хотя вон в той группе испанских туристов, была одна девушка и вот если бы она…

Роб снова кашлянул. Да что с ним, проклятье, творится?!

— А куда мы идем? — спросил мальчик, стараясь вернуть мысли в прежнее русло.

Гермиона закатила глаза и вновиь, все так же комично, топнула ножкой.

— Ты вообще, хоть иногда, хоть кого-нибудь слушаешь?!

Роб слушал. В этом мире он слушал «2 Э». Если расшифровать — Элла и Эмма. Ибо если их не слушать, то очень быстро можно оказаться в мире ином. Про него еще часто говорят, что это лучший мир, но Роб сомневался и проверять не спешил.

— Ну так, бывает иногда, — уклончиво ответил он.

— Профессор МакГонагалл предупреждала нас, что маги должны пройти отдельный Палочковый Контроль.

— По поводу?

Гермиона даже чуть пятнами пошла — настолько ей претило сама мысль о том, что можно не слушать взрослых.

— Чтобы нас зарегистрировало Министерство Франции!

— Министерство? — переспросил Роб. — А что, у них там тоже парламент?

Гермиона разве что не споткнулась.

— Ты что, серьезно? — её глаза сейчас были больше похожи на чайные блюдца.

Роб вместо ответа просто пожал плечами. Так что следующие пять минут он слушал короткую лекцию о каких-то там Министерствах Магии, разных всяких отделах, о том, что летом, оказывается колдовать нельзя. И прочее, и прочее. Ничего интересного. Разве что, оказывается, в Англии волшебные копы зовутся Аврорами. Прикольно.

Наконец они подошли к скрытой от людских взоров стойке. Там в плюй камни резался прыщеватый парнишка в алой мантии и леди в бирюзовой. Они не сразу заметили посетителей.

— Простите, — подала голос Гермиона.

Служащие нехотя отвлеклись от своей игры.

— Прощаем, — сказал парень. Да у него голос еще даже не до конца сломался! — Вам чего надо?

— Зарегистрироваться на перелет.

— Палочки, — тут же попросила леди.

Гермиона свою отдала сразу, а вот Роб на секунду замешкался. Как-то стремно было отдавать свое имущество в чужие руки. А ну как сопрут? А потом доказывай что ты не бобер…

— На сколько едете? — спросил паренек, водя своей палочкой над казенными.

— Две недели.

— О’кей, — он как-то хитро ей взмахнул, сверкнула черная вспышка и… все.

— Счастливого пути, — пожелала леди, протягивая им палочки обратно.

Ну прям скоростной процесс. За это время магловская очередь даже на одного человека не успела продвинутся.

Гермиона и Роб прошли за стойку. Все это время мальчик по-всякому вертел свою палочку, пытаясь найти в ней хоть что-нибудь новое и незнакомое. Но, кажется, действие черной вспышки нельзя было обнаружить невооруженным глазом.

— Интересно, — задумалась Гермиона. — как они все время молча колдуют.

— Это ты про старших?

Девочка кивнула.

— Не знаю, — Роб убедился в целости палочки и убрал ту за пояс. — может они просто как-нибудь тихонько колдуют?

— У них губы не двигаются.

— Ну, значит, они ими тихонько так подвигивают.

Гермиона, несмотря на напускную строгость, все же улыбнулась.

— Дурак, — резюмировала она и ускорила шаг.

На взлетной полосе их уже ждала огромная, бела, железная птица. Роб невольно поежился. Ему нравилось грезить о том, что он может летать. Но в этих грезах он, осилив анимагию, превращался в птицу. Ему, не подумайте, ни коим образом не прельщала перспектива засовывать себе метлу между ног. Как бы это ни звучало.

Но ладно метла — в ней есть магия и она не очень большая. Но вот как может летать эта громадина?! И почему никого вокруг, кроме него, это не заботит? Все что, с ума посходили?

Грейнджеров старших пришлось ждать почти целый час. Они, в конце усталый, обысканные с ног до головы и немного злые, все же смогли улыбнуться детям.

— Не замерзли? — заботливо спросила Эмма.

— Н-н-не-т-т-т, — хором, стуча зубами, соврали подростки.

Все четверо дружно засмеялись и поднялись по трапу. Их встретила миловидная стюардесса в чрезвычайно короткой юбке и черных чулках. От неё пахло вишней и чем-то терпким. Длинные ресницы хлопали нихуже птичьих крыльев, а алые губы оказались слегка приоткрыты.

— Слюни подбери, — шепнул на ухо веселящийся Элвис.

Роб закрыл рот и мысленно двинул себе в челюсть. Да что с ним, к черту, такое?!

— Места 1А-4А, — леди указала ручкой куда-то в сторону.

Проклятье! Да здесь даже лестница была! Ну не может в этом мире летать что-либо, если внутри есть лестница! Не может и все тут.

Роб уже собирался было сбежать, но его сграбастал все тот же Элвис. Он буквально отнес мальчика на второй этаж самолета, где предательски приковал к сидению при помощи ремней и хитроумных застежек.

— В Париже у нас пересадка, — «обрадовала» Эмма. — так что можете пока поспать.

С этими словами она протянула всем по леденцу.

— Чтобы уши не закладывало, — объяснила миссис и подала пример, закидываясь леденцом.

Все последовали её примеру. Сидели, кстати, все рядом — по два кресла друг на против друга. А со стороны они были огорожены невысокими белыми стойками.

И если бы Роб что-то понимал в самолетах, то знал бы, что они летят первым классом. И вообще был бы в курсе, что дантисты в Англии офигеть как неплохо получают. Зубы то всем лечить надо. А зубов этих, даже в одном рту, хватит не только на Ягуар.

 

* * *

 

Полет прошел довольно быстро, так что Роб даже не успел вспомнить все известные ему молитвы. Остановился только на «отче наш». Впрочем, это все равно была единственная известная ему молитва.

Аэропорт Парижа встретил своих соседей по каналу весьма унылой погодкой. Серое небо, тяжелые, гранитные тучи и большие хлопья снега, падающего на нос. Роб чихнул и в очередной раз утер сопли. Проклятые подземелья!

Сойдя с трапа, они нырнули в довольно просторное помещение, немного напоминавшее все тот же Хитроу. Там маглы отправились по своим магловским делам, а маги — по магическим.

Гермиону и Роба встретила примерно такая же стойка, только на этот раз там сидели две миловидные барышни, рубившиеся в карты. Изображение на картах, как и всегда у магов, двигались. В этот момент Дама, поправив корсет, достала шпагу и воткнула её в Валета, заставив того истекать кровью прямо так — на столе.

— Паль’очьки, — с жутким акцентом попросила одна из местных волшебниц.

Очередная черная вспышка и вот дети уже спешат к страшим Грейнджерам. Те, замученные очередной таможней, хватают багаж и бегут… обратно — в сторону трапа. Там их подбирает уже не такой большой самолет. Ну как «не такой» — раз… в двадцать меньше.

Оказывается, что прибегают они последними и салон на шестнадцать мест уже был заполнен. Усевших друг за другом у иллюминаторов, Грейндежры пристегнулись и вновь взяли по леденцу.

Роб, пока остальные смотрели на исчезающую за бортом взлетную полосу, рассматривал других пассажиров. Все они были каким-то рафинированными. Взрослые, разодеты так, словно не в самолет сели, а в королевский Ролс. Его ровесники в количестве трех штук — две девочки и мальчик, выглядели почти так же, как и Драко Малфой.

Надменные, чванливые и даже с виду избалованные. У Роба что-то щелкнуло в голове и он посмотрел на Грейнджеров. Они, кстати, выглядели… почти так же. Элвис в дорогом костюме. Эмма даже в с виду не дешевой шубе. Да и сама Гермиона… Если бы не её покладистый характер и постоянная тяга к книгам, она бы выглядела бы как эта блондиночка с другой стороны салона.

Надо же, раньше Роб этого не замечал. Может ему забить на Хогвартс и заделаться дантистом? Дело-то перспективное!

 

* * *

 

— Ле Пра, — оповестил пилот борта.

Роб очнулся от не самого крепкого сна и посмотрел в иллюминатор. Кроме гор и ставших еще более низкими и серыми облаков он не увидел больше ничего. Ну разве что очень короткую взлетную полосу.

Все в салоне отстегнулись и чинно и без толкотни спустились по откидной лестнице. На взлетной полосе, как выяснилось, нельзя было задерживаться дольше десяти минут. Потому как в это время года движение, как в небе, так и в горах, было очень интенсивным.

Всех, кстати, уже ждали машины. В обще сложности — семь вместительных каров.

— Ищите наших, — скомандовала Эмма.

— Нашла! — тут же сориентировалась Гермиона, указывая ручкой куда-то в сторону людей с табличками.

И действительно, там обнаружился высокий, статный франт, держащий табличку с фамилией «Грейнджер» на ней. Стоял он около столь же франтового минивенчика.

— И почему не лимузин, — услышал Роб краем уха от одного из копий «Драко Малфоя».

Да, избалованные дети везде одинаковые. И не важно что они носят — делающий из них идиотов костюм не по возрасту, или такую же вычурную мантию.

— Добрый вечер, — на безукоризненно чисто английском поздоровался гид. — Меня зовут Марк. И эти две недели по любому вопросу вы можете обращаться ко мне.

С этими словами он отодвинул в сторону дверь минивена и помог детям забраться. Потом, как заметил Роб сквозь окно, он самостоятельно отнес все вещи в багажный отсек и, так же открыв дверь старшим, сел за руль.

— Вы в первый раз у нас? — спросил Марк, поворачивая ключ зажигания.

— Мы нет, — улыбнулся Элвис. — А они — да.

Марк ответил улыбкой на улыбку.

— Тогда для наших маленьких визитеров, — машина тронулась и они поехали по двухполосной, петляющей дороге. — Мы с вами сейчас проедем через Ле Пра, это, так сказать, двери нашего Куршевель.

И действительно, через десять минут, они въехали в небольшую деревушку. Весьма дорогую деревушку. Да, черт возьми, один домик здесь стоил столько, что можно было выкупить всю Яму с потрохами.

— Мы с вами находимся на высоте меньше тысячи и сейчас двинемся в сторону настоящего Куршевель, — продолжил Марк.

Роб немного отвлекся от экскурсии и смотрел в окно. Они петляли между холмами и порой, нет-нет, да откуда со сторону можно было увидеть канатки и заснеженные пики гор. Роб слегка приспустил стекло и поставил лицо свежему бризу.

Ветер был холодный, но какой-то другой… Он был совсем не таким, как в продуваемой всеми ветрами мира Шотландии. Или омываемо всеми дождями мира Англии. Нет, даже холод здесь был другой.

Немного бодрящий, пусть и суровый. Он буквально покусывал лицо мальчика, проверяя его на прочность. А как проверил и убедился, что Роб ему не сдастся и не укутается в выданную шаль, то обнял мальчика. Он закружился в его волосах и, удивившись соплям, мигом прочистил нос, заблудившись в черепной коробке.

Голова немного закружилась, но и это ощущение скоро прошло, оставив после себя чувство небывалой легкости. Да, с тяжелых, огромных гор тянуло легкостью и обещанием свободы. Робу понравились горы.

— Сейчас мы с вами двигаемся по шоссе D91A. Запомните его пожалуйста, и если потеряетесь на спуске — идите вниз пока не упретесь в него. А здесь уж в какую сторону и иди — всегда выйдете к людям, — Марк резко повернул, посигналив аварийной оставленным позади черепахам. — От себя добавлю, что на востоке у нас река Можела и если идти по течению, окажетесь в городе Бозель. Это у нас, так сказать, «Куршавель второго класса». Но город большой и вам там обязательно помогут.

Эмма и Элвис кивали и говорили детям, чтобы те внимательно слушали и все запоминали. Роб же надеялся, что все запомнит Гермиона. Он же смотрел на снег вокруг. Тот был таким чистым и искрящимся, что, когда из-за туч выглядывало солнце — начинали болеть глаза.

— Сейчас мы с вами начнем подъем на высоту 1850, так что возьмете в бардачке очки. Погода сегодня прекрасная — очень солнечная.

Элвис и Эмма насмешливо поглядывали на Гермиону и Роба, у которых возникло желание покрутить пальцами у виска. Нафига им сейчас очки? От туч прятаться? Но стоило им проехать еще несколько десятков крутых поворотов, как Марк попрсоил закрыть окно.

И как только Роб поднял стекло, то он пожалел, что не может высунуть руку. Они, можно сказать, проехали через вату. Справа от них был белый снег гор, а слева, на пару мгновений, облака. Они были так близко, что их можно было коснуться.

— Вам повезло, — сказал Марк. — Все пару раз в год облака спускаются с гор так низко. Обычно они просто скапливаются по ту сторону Трех Долин. Кстати, именно так называется ваш отель.

Дальше гид рассказал про второй ориентир. На высоте в 1550 есть резиденция ле Бриг, и находится она как раз рядом с Куршевель 1550. А там и отель Флокон. Так что если заблудится, можно смело держать путь туда.

Еще есть река Гравель, она омывает городок, как не сложно догадаться, тоже — Куршевель, но на высоте 1650. Вот туда лучше не идти, потому что там много спортсменов и все всегда чем-то заняты. Могут принять за безумного фаната и сдать местным фараонам.

Наконец они въехали в уже пятый или шестой городок по счету, который оказался нужным. Очки, кстати пригодились, потому как на небе не было ни облачка и солнце даже немного припекало, не говоря уже о том, что от мерцания снега можно было повредить глаза. Так что неудивительно, что в такую погоду, все ходили в очках.

Они проехали по улице Белькот, свернули на Кларин (все названия Роб решил, на всякий случай, все-таки запомнить) и, больше никуда не сворачивая, вырулили к отелю Три Долины.

Он не был самым мажорным здесь, если верить словам прохожих, коих Роб слушал, пока выгружали вещи. Это длинное, четырехэтажное, сделанное под дерево здание было «всего лишь» на четыре с половиной звезды. Круче — стоявший ниже по улице, пятизвездочный, но каменный Аэрелес Куршевель. Вот в нем останавливались всякие солидные граждане и самые крутые спортсмены.

Но, по словам Элвиса, они были лишены потрясающего вида. И с этим Роб поспорить не мог. Прямо за отелем высился огромным белый клык — один из горных пиков. Он явно стоял далеко от отеля, но чем горы больше, тем ближе они кажутся. И этот вид был не просто потрясающим — а головокружительно прекрасным.

Даже Ярость внутри Роба на секунду перестала жечь ему ключицу, пытаясь вырваться наружу. Она тоже любовалась величественной горой.

Несмотря на довольно кусающийся холод снаружи, внутри отеля было тепло. Даже как-то зрительно что ли. Все вокруг из дерева, сделанное в стиле небольшого (хотя и огромного) охотничьего домика времен Золотой Лихорадки на Аляске. Даже стойка ресепшена — цельный дубовый спил, стоявший на сложенных и с виду шатких кирпичах. Но было понятно, что их не столкнет и Элвис.

Новых посетителей встречали две девушки. Прям как инь и ян. Одна высокая, стройная брюнетка с миловидным лицом. Другая — маленькая, пухленькая блондинка, но тоже с очень красивым личиком.

Наверное это был один из главных критериев приема на подобную работу.

Пока Элвис и Эмма регистрировались и получали ключи от их номера-квартирки, то Роб ловил на себе пристальный взгляд брюнетки. И чего ей от него надо?

— Постарайтесь на сломать палочку, на спуске, мистер Грейнджер, — вдруг сказала она. И молча взмахнула своей — цветастой палочкой. Блондинка застыла, так и не договорив какую-то очередную дежурную фразу.

Грейнджеры как-то сразу замерли. Встретить здесь волшебницу было как-то очень странно.

— Не удивляйтесь, — сказала она тем же чистым английском, что общался и гид Марк. — В во всех министерствах принято, что новички в Отделах Международных связей проходят практику на курортах. И раз уже у вас есть дети волшебники, то я советую завтра, крайний срок — послезавтра, спустится по улице Плантре. И как увидите широкий поворот и фонарный столб на нем, то постучите по нему палочкой восемь раз.

Брюнетка взмахнула палочкой еще раз и блондинка ожила.

— … пульт от кондиционера вы найдете в тумбочке, — договорила магла и протянула ключ с деревянным брелоком. — Вот ваш ключ. В конце вашего пребывания не забудьте, его пожалуйста, сдать. Иначе мы не сможем вернуть вам залоговую сумму.

Грейнджеры немного заторможено кивнули и проселовали к лифту. Швейцар уже ждал из там с вещами. Роб даже как-то осторожно ступал — все же они шли по весьма дорогому ламинату, а с ботинок отлипал не самый чистый, даже серый снег. Интересно, сколько раз в день они намывают тут полы?

Или с этим одним взмахом палочкой справляется ведьма-практикантка?

Их номер-квартирка находился на третьем этаже. Небольшое такое, но уютное, все так же деревянное помещенье. Маленькая гостиная с тремя креслами, столиком и плазмой на стене. Высокий шкаф для лыжных принадлежностей и верхней одежды. Отсюда же был вход в раздельный саун-узел. Туда тут же устремились с проверкой женщины Грейнджер.

Ну и две комнаты — одна с большой кроватью для старших. И одна с двумя небольшим, разделенными прикроватными тумбочками, для детей. Ничего особенного… для большинства людей.

Роб же смотрел на все это с широко открытыми глазами и ртом. Особенно он не мог поверить, когда снял ботинки и ноги буквально утопли в ворсистом ковре. Такого не было в Хогвартсе… да ничего, из того, что он увидел за два часа поездки не было ни в Хогвартсе, ни в Англии!

— Впечатляет? — спросил Элвис, скидывая пальто и надевая какую-то специальную жилетку.

— Очень, — кивнул Роб.

В это время из ванной вышли женщины, уже успевшие расставить там бесчисленный сонм всяких тюбиков, коробочек, баночек и флаконов.

— Ну ничего так, — резюмировала Эмма, помогая Гермионе раздеться. — жить можно.

— Так, давайте тогда обживемся, — видимо на выездах семейством руководил Элвис. — разложим вещи, немного отдохнем, поужинаем и ляжем спать.

Возмущение детей, желавших поскорее выбраться на улицу, было пресечено на корню.

— Уже темно. Вы здесь в первый раз — заблудитесь, упадете где-нибудь и шеи себе переломаете, — Элвис был непреклонен. — Завтра утром отправимся пройдемся по Плантре, к чему бы это ни было, а уже потом отправимся на спуски. Все равно нам еще надо арендовать снаряжение.

После команды «разгружаемся» все начали раскладывать вещи. В детской комнате даже стояло два раздельных, не очень больших шкафа. Свой Гермиона почти сразу заполнила до верху. Роб и не подозревал, что у неё столько разных блузок, кофточек, разнообразных штанов и прочего.

Еще она вытолкнула его из комнаты, под предлогом, что ей нужно убрать очень личные вещи. Своих трусов Роб не стеснялся и поэтому, не предупреждая, затолкнул их охапкой в тумбочку. Гермиона ему еще десять минут читала лекцию о правилах приличия.

Сразу, как вещи были разложены, все собрались в гостиной и уселись на диванчики. Элвис выдал детям карту-брошюру, где было подробно описано что где находится и как куда и откуда добраться. А также телефоны служб спасения и где можно найти телефонные аппараты.

Наверное, это выглядело несколько сюрреалистично — телефонный автомат в лесу. Даже, как-то, по волшебному, что ли. Через полчаса их ждал ужин по принципе шведского стола.

Элвис, понятное дело, набрал больше всех. Но надо отдать ему должное, но все и съел. Все, что уместилось на его четырех тарелках, полных мяса, рыбы, салатов и гарниров.

Народ здесь сидел такой же колоритный, как и в мини-самолете. Разве что практически все — семейные. Ну только одна большая компания была из сноубордистов экстремалов и две парочки. Остальные — с детьми.

— Не хотите пообщаться с ровесниками? — Элвис пихнул Роба в плечо и заговорщицки подмигнул, указывая на его загорелую ровесницу. Либо Итальянка, либо откуда-то из Латинской Америки.

— Нет, — тут же откинулась Гермиона, уперев взгляд в огромный талмуд.

Кажется, по Чарам. Благо для маглов это книга выглядела как какой-нибудь обычный учебник.

— Нет, — повторил Роб.

Он вообще был не очень общителен. Можно даже сказать — для него было куда лучшим вариантом дать кому-нибудь в зубы, чем с кем-нибудь поговорить.

— Скучные вы, — вздохнул Элвис. — Вот я в ваше время…

Тот Эмма кашлянула и приняла чисто женский вид, под названием — «да-да, дорогой, чего я не знаю?».

— Тоже был очень, чрезвычайно скучным, — и Элвис набил рот хашем.

— Я так и думала, — кивнула Эмма и вернулась к поеданию салата.

Сам Роб уже по привычке собирался сложить часть еды про запас, но вовремя натолкнулся на предупреждающий взгляд Гермионы. Да уж, действительно — вышло бы весьма неловко. К тому же Элла находилась по ту сторону канала, так что прокормиться тем, что Роб уже ей отнес.

Кстати, это наводило на мысль — а сколько же ему за оставшийся семестр нужно будет оттащить в подземелье, чтобы волшебница могла пережить летние каникулы? А потом… потом ведь он выпустится!

Это, конечно, произойдет только шесть с половиной лет, но все же. Надо будет придуматься, как вытащить Эллу из клетки. Хотя, почему она никогда не пыталась сделать это сама и даже не просила об услуге?

Что-то здесь было неладное…

— Поели? — спросила Эмма.

Дождавшись утвердительных ответов, Грейнджеры дружно встали и столь же дружно ушли из столовой. Поднявшись на верх, детей сразу услали ко сну, а сами взрослые остались смотреть ТВ.

Там все равно болтали по-французски, а на этом языке Роб ни черта не понимал. Так что не очень и сопротивлялся.

— Роб? — позвала Гермиона.

Пока она, помывшись, укладывалась в постель, робу, под страхом смертной казни, было приказано смотреть лицом в подушку. Роб и не сопротивлялся. Гермиона не вызывала у него такого интереса, как остальные леди в последнее время. Да, честно сказать, она у него вообще никакого интереса не вызывала.

— Уже можно развернуться?

— Угу.

Роб повернулся и посмотрел в окно. Ночь в горах была совсем другой, нежели в городе или Хогвартсе. После уроков Астрономии звездное небо уже не так впечатляло Роба, но все же было в этом нечто необычное. В утопленном в выхлопных газах городах такого не увидишь.

— А куда ты по ночам постоянно уходишь? — спросила Гермиона.

— Просто гуляю по замку, — соврал Роб и потер грудь.

Начинали болеть шрамы, оставленные оборотнем. Через неделю полнолуние.

— Мне кажется, это неправда, — Гермиона расчесала волосы, скрутила их в тугую косу и улеглась, комично завернувшись в одеяло. — Мне кажется, ты все время ходишь в одно место. Только я не знаю в какое.

Умная, черт. И как только поняла, что он не гуляет? Хотя, может они сами Золотым Трио слоняются по вечерам? Тогда понятно, как она догадалась. За полгода совместных бдений они просто не могли не пересечься.

Это невозможно, даже в таком большом замке. Ведь возвращаться всем, так или иначе, в одно место. А это приводит к тому, что в какой-то момент маршрут становится общим.

— Гермиона, давай договоримся.

— О чем?

— Я не мучаю вас на тему о Пушке и Снейпе, а вы не расспрашиваете меня… ни о чем.

Молчание. Видимо Гермиона не ожидала такого поворота.

— Как ты узнал?

— Случайно вас подслушал, — честно ответил Роб. — вы тогда обсуждали свои планы очень громко и разбудили меня.

Не было смысла врать по этому поводу.

— Не хочешь к нам присоединится? — предложила девочка. — Нам бы не помешала помощь.

— Рон и Гарри будут против.

— Я их уговорю.

За окном, там, на склоне, были видны красные точки. Видимо кто-то из экстремалов решил рискнуть жизнью на ночном спуске. Безумные. Свободные. Роба почему-то тянуло к ним. И совсем нет — к Золотому Трио.

— Они думают, что я трус.

Гермиона разве что кулачком по подушке не треснула.

— Это не так! — в сердцах сказала она. — Ты не трус!

— Я знаю, — ответил мальчик.

— Но почему ты не хочешь это доказать?

И действительно — почему? Вернее, даже — зачем? Робу было не зачем что-то кому-то доказывать. Он сам по себе. Ему никто не нужен. И он тоже. Никому не нужен.

— Мне лень, — в очередной раз соврал мальчик.

Он всегда один. Сам себе король. Сам себе судья.

— Тебя разве не пугает … Тот-Кого-Нельзя-Называть?

— Не особо.

Роб смотрел на гору. Красные точки неслись по склону. Такие отчаянные, столь же необузданные.

— А если он вернется?

— Он мертв.

— Это не так! — возмутилась Гермиона. — Профессор Дамблдор…

— Вот пусть он с ним и разбирается, — перебил Роб.

В комнате повисла тишина.

— Раньше ты таким не был, — удивленно сказала девочка.

Наверное, она была права. Раньше, еще год назад, он бы с радостью встал под штандарты Золотого Трио и с головой бы погрузился в их авантюры. Как же — ведь это возможность сразится с таким могущественным противником.

Но что-то изменилось. Вернее — изменился он сам. Или даже — его изменили. Изменили разговоры с Эллой. В то время, когда мальчик отдыхал, Элла беседовала с ним. Она рассказывала ему разные смешные и грустные истории.

Иногда строила рожицы, порой щекотала мальчика, разбавляя все это какими-то только ей ведомыми упражнениями. Еще она объясняла ему что такое честь и достоинство. Понтия, с которыми при жизни в Яме просто невозможно познакомиться.

А еще она тихонько тосковала, глядя на трещину в стене и после этого говорила с ним о свободе. О выборе. О войнах. О том, когда надо защищать, а когда нападать. О том, что должно быть сделано, а о том — что нет.

Робу нравилась Элла. Она была не такой как все.

Она была сумасшедшей.

И, пожалуй, таким же становился и сам мальчик.

— Почему я должен это делать? — спросил Роб. — И, что важнее, почему ты должна это делать?

— Но ведь если Темный Лорд вернется, начнется война!

— Пусть взрослые и воюют, — парировал мальчик, все еще следивший за красными точками.

Элла всегда говорила, что ребенок должен наслаждаться детством. Может именно поэтому она и не учила его магии? Если так, он научится сам. Сам по себе.

— Да что в тебя вселилось?! — чуть ли не в голос крикнула Гермиона.

А Роб смотрел на эти точки и понимал, что в него вселилась тоска. Тоска по свободе.

— Лучше бы ты не дружила с Поттером, — только и сказал Роб.

— Позволь мне самой выбирать с кем…

— Да пожалуйста, — второй раз перебил Роб и укрылся одеялом, показывая, что разговаривать он больше не собирается.

Нет, он не цепной пес, которого можно спустить с поводка и сказать «фас». Он сам будет выбирать с кем и когда ему сражаться.

Он один. Сам себе кор…

 

* * *

 

Утром Роб проснулся от весьма знакомого звука. Как если взять палочку и постучать по окну. Не веря своим ушам, мальчик вскочил с кровати. Но нет, он не ошибся.

По ту сторону окна, ежась от холода, сидела нахохлившаяся белопузая ласточка.

— Керк! — удивился Роб.

В ответ птица беззвучно открыла клюв, а потом пару раз шлепнула лапой по голове.

— Ах, ну да, — спохватился мальчик. На такой высоте, чтобы не продувало, стеклопакеты стояли не просто толстый, а толстые-многослойные. Естественно, что все звуки отрубало на чисто.

С трудом открыв окно, Роб впустил старого знакомого, а вместе с ним и частичку горного ветра. Гермиона поёжилась от холода, но не проснулась. Роб же все так же осторожно закрыл створку.

— Ох…ть, как, еб…ая шпорта, здесь холодно, — выругался Керк.

Вот уж кто в выражениях никогда не стеснялся, так это Керк.

— Есть что пожрать? — спросила птица. — Я сейчас даже на муравьиные яйца согласен. А ты знаешь, что я их пи…дец как не люблю.

Роб скривился. Он давно уже не слышал такой речи и она, даже резала слух.

— Не выражайся, — сказал мальчик.

Керк чуть было не упал с полки, которую он использовал вместо жердочки.

— Кто ты такой и куда дел тупицу-Роба?! — притворно и панически завопил он.

Вопль этот, правда, был птичьим и Гермиона начала уж больно активно ворочатся.

— Пойдем отсюда, пока не разбудили, — позвал Роб.

— Ой-ой, — передразнила ласточка. — Натурально франт. Аж противно.

Роб открыл дверь в гостиную и Керк одним взмахом крыльев перемахнул на диван. Позер. Закрыв за собой дверь, Роб подошел к аквариуму и, попросив прощения у рыб, забрал их коробочку с кормом.

Он высыпал немного на газету и положил на стол перед Керком. Тот некоторое время переводил взгляд с угощения на паренька и обратно.

— Издеваешься? — возмутился Керк. — Я тебе что, пингвин? Ты меня чем кормишь, упыренок?

— Вот ты наглый, — в свою очередь возмутился Роб. — Полгода не виделись, а ты только и спрашиваешь о еде. Нет чтобы…

Роба перебили хруст и причмокивание. Керк, игнорируя собеседника, во всю наворачивал рыбий корм. Видимо и правда — оголодал, бедняга. Наевшись и напившись… из того же аквариума, Керк блаженно уселся на дверцу шкафа.

— Живем, — сказал он, прочистив горло. — Ну, малец, рассказывай.

— Давай сначала ты, — огрызнулся Роб, убирая бардак за своим пернатым приятелем. — Где тебя носило?

— Да везде, — махнул крылом Керк. — Познакомился я с одной канарейкой. Так мы с ним пол Парижа облетели. Потом, было, махнули в Рим, но там не поделили фонтан с местной голубиной мафией. Драпали аж до самой Польши. А там мафия сдала нас бандитам из чаек. Те чуть было не сожрали, так что мы залегли на дно в Санкт-Петербурге. Воронья там, скажу я тебе, аж ох…ть можно. И все бухают бензин из луж. Ну, печень моя не выдержала такого праздника и попрощался я со своим корешом. А там и махнул обратно, в родные пенаты.

Роб уже убрал мусор и теперь умывался с приоткрытой дверь, чтобы можно было слышать рассказать Керка. Ну, хоть кому-то в эти полгода было весело.

— И вот, приколи, лечу я себе мирно спокойно, никого не трогаю. Один раз даже от Сапсана побегал, а тут бац — знакомая ряха в иллюминаторе. Я тебе и крылом машу, и клювом двигаю и даже нецензурно и весьма красноречиво бранюсь. А ты ни в какую, так что я за тобой и полетел.

— Долго ты тогда, — роб сплюнул пасту и умыл лицо. — Только к вечеру отыскал?

— Обижаешь, двуногий чудик, — фыркнул Керк. — Я сразу приметил в какое гнездо ты крылья сложил. Ну и решил по округе пофорсить. Скажу — ничего достойного взгляда английской ласточки не обнаружил. Тоска зеленая. Еще и горы… А ну как орел какой-нибудь? Ты же знаешь, как я…

— Не любишь орлов, — вздохнул Роб, думавший, что скучал по старому приятелю. Но нет — еще бы столько же времени его не видеть. — Потому что сам ты не орел и вообще — резкий птах.

— Смотри-ка, выучил. Неужели тебе в новом гнезде мозги на место поставили? Или просто где-то больно-больно, но полезно ударился?

Роб показал ласточке средний палец. Наверное это весьма странно выглядело со стороны, но кого волнует.

— Злой ты, нехороший, — покачал крылом Керк. — Ладно, ты здесь насколько задницу приморозил?

— Недели на две.

— Заметано. Тогда встретимся в Шотландии. Я превращаться в морозильную куру не собираюсь. Заодно и расскажешь, чего да как

— Ага, хорошо.

Роб открыл окно, помахал рукой выпорхнувшему Керку и мигом закрыл, отрезая теплую комнату от горного мороза. Ни «здрасте», ни «до свидания» Керк никогда не говорил. Он попросту не умел ни прощаться, ни приветствовать. Просто летал туда-сюда и везде у него были знакомые.

— Как-то ты рано, Роб, — прозвучало за спиной.

Мальчик резко развернулся и обнаружил поднявшихся мистера и миссис. Они спешили в ванну, потому как хотели закончить со всем по раньше. Им не особо нравилась идея опять чувствовать себя чужими. А именно этим и сулил поход на улицу Плантре.

 

* * *

 

На завтрак был все тот же шведский стол, после которого семейство Грейнджеров отправилась за покупками. А именно — особой горной одеждой. В итоге, в небольшом специализированном магазинчике Гермионе и Робу купили симпатичные комбинезоны. Правда уровень их симпатичности оставался на совести Эммы и Гермионы. Элвис и Роб в этом все равно ни черта не понимали.

После этого закупились куртками, специальными широкими очками, плотными шапками, перчатками и что самое важное — двумя видам ботинок. Для ходьбы и для спуска, последние были сделаны так, чтобы к ним можно было присобачить крепления.

Именно в таком виде, с пакетами, не вызванивая Марка, семейство побрело по указанной улице. Аккуратные, но дорогие с виду домики, возвышались на постоянных холмах. Казалось даже, что саму дорогу и тротуар пробили в горной породе, а постройки ставили на возвышенностях.

В этом был смысл — так снег не попадал в дома и было, что удивительно, теплее. И, как и говорила леди на респепшене, здесь действительно был поворот. От него еще шел длинный спуск в кювет, а после — поле. Ну, вернее, летом там было поле, а сейчас только снежная пустыня.

По центру стоял фонарь. Он как-то сразу бросался в глаза. Старый, даже немного погнутый. Сверху, вместо нормальной лампы, нечто вроде светильника конца восемнадцатого века. А еще на нем была табличка, которую, наверно, все воспринимали как шутку.

«Волшебные Альпы», значилось на ней.

Постучав нужное количество раз, Грейнджеры имели возможность наблюдать весьма занятное явление. Фонарный столб, Роб мог полкятся, сделал книксен после чего прыгнул в разные стороны.

Да-да, один столб разделился на две части, сплетя макушки при помощи светильников. Получилась эдакая арка, сиявшая ровным, голубым светом.

— Пойдемте, — несколько робко предложила Эмма.

Первым же внутрь бесстрашно шагнул Роб.

 

Хочешь, чтобы главы были больше и выходили быстрее? Тогда оставь свой комент. Тебе мелочь, а автору стимул

 

 

18 декабря 1991г Альпы

 

Роб ощутил странный толчок где-то в районе живота. Будто какой-то невидимый мужик схватил его за кишки и дернул. Причем дернул сквозь узкую трубу, не рассчитанную даже на небольшого хомячка, не то что на подростка, пусть и худого.

Вывалившись по ту сторону арки, Роб судорожно хватал ртом воздух, держась за звенящую голову. Ему еще повезло, что выход из странного сооружения пришелся на общую площадь, где сновали сотни людей, а на небольшой помост.

— Ой! Это же настоящий портал! — донеслось позади. — Я читала о нем в…

Гермиона принялась рассказывать зеленоватым родителям где она читала про подобное устройство. Роб не был уверен, но, кажется, не он один не слушал сестру. Насчет Эммы еще можно было сомневаться, а вот судя по лицу Элвиса — тот явно был бы рад оказаться где-нибудь рядом с туалетом.

Отдышавшись, семейство Грейнджеров отправилось на разведку. Как выяснилось, они приземлились где-то наподобие Косой Аллеи. С поправкой на «континентальность» и то, что здесь, все же, горы.

С удивлением Роб обнаружил, что мантии носили все, но… не совсем все. Были многие, кто предпочитал не подшитые мехом накидки, а вполне себе сносную горную одежду. А так, в целом, люди как люди. Те же лица, те же жесты, языки, конечно, разные. Но порой и английский можно было услышать.

Сама деревушка все же была поменьше Косого, но побольше Хогсмида. Здесь, в основном, проводились разнообразнее праздники. Кто-то готовился к Рождеству, иные к Новому Году.

Многочисленные лавки зазывали посетителей. Да-да, именно лавки. Из двери, Роб чуть даже не поджог одну такую от неожиданности, говорили с людьми. Вместо языка она использовали лежавший на пороге коврик. Жуток зрелище. Особенно когда кто-нибудь заходил внутрь. Так и хотелось крикнуть — «эй, тебя сейчас сожрет избушка».

К удивлению, самым популярным товаром, было теплое мороженное. Нет, не растаявшее, а именно теплое. Наверное, какой-то маг извращенец наколдовал, но с подобным лакомством ходил каждый второй.

Гермиона, та еще сластена, не смогла удержатся и потащила родителей к прилавку. Роб в это время как-то приотстал, глядя на большую толпу.

Люди сгрудились вокруг стоявшего на коробке мага в цилиндре и с тростью. Натурально фокусник. Кстати, неплохой способ заработка после школы — стать фокусником!

— Подходите, подходите! — зазывал он, приложив палочку к горлу. От этого его голос было хорошо слышно во всех уголках улочки. Некоторые, самые любопытные, но ленивые, высовывались из окон. Говорил он, кстати, по-английски. — Только эту неделю и только у нас! Свирепый и необузданный! Тупой и сильный! Дикий и меховой!

В это время десяток домовиков выкатывали в центр своеобразное площади высокую клеть. Содержимое было спрятано от людских глаз с помощью красного бархатного покрывала. Но вот волшебник, прокашлявшись, постучал тростью по железным прутьям и тут же раздался рык.

Рык настолько мощный, что стайка девочек, стоявших практически вплотную к клети, заплакали и побежали к родителям. Некоторые взрослые маги обнажили палочки, а кто-то уже даже начал делать первые взмахи.

— Спокойнее, спокойнее! — замахал руками «фокусник». — Зверь связан и полностью безопасен. Так что позвольте представить вам, — с этими словами он взмахнул тростью и покрывало очень кинематографично взлетело в воздух. — альпийский Биг-Фут!

Очередной рык и огромные руки-лапы, пытающиеся разогнуть зачарованные прутья клетки. Это… этот человек, был ростом примерно с Хагрида, но вот внешне очень сильно отличался.

Его руки опускались далеко ниже колен, вместо ногтей — длинные, черные когти. Огромные мышцы валунами перекатывались под белым мехом. Мощные ноги-лапы, наверное, могли бы пробить стену Хогвартса.

Массивной челюстью можно было разбивать камни, а двумя клыками, торчащими из неё — дырявить крышки люков. Огромная башка, покоившаяся на широченных плечах, была несколько квадратной, от чего вызывала больше сходства с обезьяной, нежели с человеком.

— Снежный человек! — и вновь голос Гермиона за спиной. — Я читала в них в учебнике по «Уходу» за пятый курс!

Роб, склонив голову на бок, смотрел на беснующееся нечто. Оно сидело в слишком тесной для него клетки и рычало, плевалось зеленоватой слюной и пыталось разомкнуть прутья клети. Порой, правда, отвлекалось и пыталось сорвать с себя даже с виду тяжелый, чугунный ошейник.

Каждый раз, стоило ему только прикоснуться к нему, на металле загорались руны и нечто кричало сильнее. От боли.

— Надо же, а я думал их не существует, — с не большой запинкой произнес Элвис.

— Ты думал, что и волшебники, только в сказках бывают, — заметила Эмма.

— А чем не сказка? Ты видела учебники нашей дочери? Там картинки… двигаются!

— Мне кажется, ты бы, в свое время, учился лучше, если бы у тебя они тоже двигались.

Элвис сделал вид что задумался, потом огромной лапищей (может он родственник Биг-Футам?) прижал к себе миниатюрную жену и что-то прошептал ей на ухо. Эмма засмеялась и покраснела, ткнув мужа в бок острым локотком.

— Подходите, фотографируйтесь, — зазывал фокусник, в то время как один из домиков ловко щелкал отважившихся на маг-фотоаппарат. — Всего дюжина сиклей за фотографию! Успейте запечатлеть живого Биг-Фута!

Гермиона дернула отца за рукав куртки и смотрела воистину щенячьим взглядом.

— Детка, а тебе не кажется, что это опасно? — робко напомнила Эмма.

Ха, нашла, что сказать Гриффиндорке — что что-то может быть не только интересно, но для всех — еще и опасно. Гермиона задергала рукав сильнее.

— Ну ладно, ладно, — вздохнул Элвис, доставая из бумажника пару припасенных на всякий случай волшебных монет. — Роб, ты не хочешь?

В ответ мальчик молча покачал головой.

— Точно?

Он кивнул.

— Ну пойдем, пап, мам, — не унималась Гермиона, тащившая родителей в сторону монструозной клети. — Это же такая редкая возможность. Их очень сложно найти! Говорят, что хорошо, если удастся поймать хотя бы одного за десять лет!

— Умная девочка, — улыбнулся фокусник, кивая домовику. — За это дам скидку… два кната.

Возникшая сцена, по мнению Роба, выглядела весьма странно. Счастливое семейство на фоне громадного, беснующегося нечто. Прямо как завязка для фильма ужасов.

Домовик замешкался — что-то не заладилось в магическом аппарате. Народ начал проявлять недовольство. Как же, очередь задерживалась, а все больше и больше детей рвалось сделать фотографию.

Как же, ведь какая-то девчонка была достаточно храброй, чтобы подойти к клетке. Так что отбоя от мальчишек у фокусника не было. И все они тянули к нему монетки, кои столь же резво собирали тепло одетые домовики.

Роб же смотрел на Биг-Фута. Огромный, свирепый зверь. Освободи такого и, Роб мог поклясться, на площадь пролились бы реки крови. Уж больно странно мерцала его шерсть. Мальчик плохо слушал лекции по «Уходу», но там говорилось о природной защите магических тварей от этой самой магии.

Многие что-то кричали, тыкая пальцами на пленника. Другие осмелились кидать в него снежки, что не запрещал фокусник. Чем свирепее Биг-Фут, тем больше желающих сделать фотографию. Пощекотать нервы, встав рядом с меховой смертью.

Роб же молча смотрел в голубые глаза Биг-Фута. Они не были как у собаки или как у кошки. Не были как у лошади или как у обезьяны. Это были человеческие глаза. На Роба смотрели голубые человеческие глаза, полные печали и отчаянья. А еще тоски.

Эти глаза были совсем как у Эллы.

Роб отвернулся и схватился за грудь. Что с ним? Почему так больно? Почему что-то так сильно режет горло? Почему ему не вздохнуть? Кто-то его заколдовал? Что случил…

— Роб? — тяжелая, теплая рука опустилась ему на плечо.

Мальчик повернулся и увидел обеспокоенные лица Эммы и Элвиса.

— Все в порядке, дорогой? — спросила миссис.

— Да, — ответил мальчик.

— Тогда пойдемте, — сказал Элвис, пряча фотографию в нагрудный карман. — Здесь мы еще успеем побывать, а билеты на спуск могут и пропасть. Роб, ты уверен, что все в порядке? Может врача?

— Не надо врача! — тут же осекся мальчик. Он терпеть не мог костоправов. Потом он посмотрел за спину, где бесновался Снежный Человек, не оставляя попыток вырваться из плена. — Все хорошо. Все будет хорошо, — тихонько произнес Роб.

 

Два часа спустя

 

Выбравшись обратно тем же путем, семейство направилось к канатке. Оттуда они поднялись на линию спусков, находившийся на одном из многочисленных пиков. Здесь, несмотря на ранний час, собралось немало народу.

Все радостные, в пестрой одежде, вздымая снежные клубы они неслись в низ по склонам. Некоторые, особенно те что катались по дорожке для новичков, падали, но уже спустя минуту взбирались обратно и повторяли попытку.

На самом холме стояло несколько лавок со снаряжением, а также кафе-ресторан. Довольно любопытное сооружение. Такое же деревянное, как и остальные, оно стояло на холме лишь половиной. Другая же, опираясь на сваи, свисала над пропастью. Выглядело это и пугающе и заманчиво одновременно.

— Пойдемте, подберем лыжи, — да, точно, на выезде парадом правил Элвис.

Ну а может он просто был более опытен во вопросе головокружительных спусков при помощи палок и досок.

Маленькая лавочка, больше похожая на сарай, была буквально завалена лыжами, сноубордами, специальными очками и небольшим количеством верхней одежды и свитерами.

У прилавка стоял высокий блондин, чьи волосы были затянуты в плотный пучок новомодных дредов. Он курил трубку и смотрел в потолок абсолютно отсутствующим взглядом.

Первым Элвис выбрал лыжи для Эммы. Он проверил крепления и то, чтобы снаряжение подходило жене по росту и весу. Следующими он взял себе, а потом уже приступил к более длительному процессу.

Первой на пытку вызвалась Гермиона. Не надеясь на помощь явно пребывавшего в астрале продавца, Элвис самостоятельно начал подбор снаряги. Первым делом он начал с палок. Ну или как там эти штуковины назывались.

Эмма суетилась рядом, старательно делая вид что она вовсе не мешает, а напротив — всячески помогает.

Роб, махнув на все рукой, подошел к лавке. Там висело нечто, что привлекло его внимание. А именно — тот самый пик, находившийся позади их отеля. А еще на фотографии этого пика при помощи красное нитки и иголок был проведен маршрут.

Робу даже показалось, что это ему что-то напоминает… Точно! Красные точки, которые он принял за глюки, двигались точно так же, как и эта нитка.

— Полет души, — вдруг отозвался лавочник, выпуская облако дыма.

— Что, простите?

— Полет души, — повторил растаман. — Самый опасный спуск в Европе. Древние индейцы считали, что…

— Здесь не жили индейцы, — перебил Роб.

Он, конечно, был тупым, но знал, что индейцы жили и живут где-то на другом континенте. Кажется, в Африке. Ну или где-то в другом месте, тоже начинающемся на «А». Но точно не в Австралии. В Австралии живут пингвины, а значит там очень холодно. Уж это Роб знал точно!

— А ты откуда знаешь? — спросил парень, поправляя дреды.

— Знаю и все тут.

— Вот и я — «знаю и все тут», — засмеялся продавец. — И чье знание сильнее?

Роб даже не нашелся, что ответить на такой наезд.

— Вот то-то же, — парень дернул трубкой словно преподаватель указкой. — На спуск идешь, малец.

— Да.

Лавочник разогнал клубы дыма, скопившиеся вокруг его головы. Он окинул лавку оценивающим взглядом, потом зачем-то схватил плечо мальчика и немного его потряс. Благо этого не видел Элвис, а то у кого-то могла сломаться рука. В нескольких местах.

— Не, лыжи тебе не подойдут, — вынес вердикт продавец. — погоди-ка.

С этими словами он забрался куда-то под стол и достал на свет простенький, белый сноуборд.

— На, держи, — сказал он.

Роб пожал плечами и принял нелегкую доску.

— Роб, — повернулся Элвис, собираясь уже было заняться подбором для последнего участника заезда.

В ответ Роб помахал бордом. Элвис нахмурился, подошел и внимательно все осмотрел. Удивительно, но он остался доволен выбором лавочника. Даже поблагодарил последнего.

— Не па-а-арьтесь, — протянул парень, вновь затягиваясь из трубки. — С вас пятьсот франков и катайтесь весь день.

Элвис полез в кошелек, но так и не достал купюры.

— А за сноуборд?

Продавец отмахнулся и нагло улегся лицом на лавку.

— Подарок заведения. Все равно борды спросом не пользуются. Так что это, ну, как его, слово еще такое…

— Маркетинг, — подсказала Эмма.

— Точно! — парень даже стукнул трубкой по столешнице. — Маркетинг.

Элвис пробурчал что-то невнятное про сумасшедших лягушатников, а потом протянул одну бумажку достоинством в полтысячи. Лавочник нехотя принял её и потыкал пару раз в кассу. Та со скрипом выдала чек, на котором продавец и расписался.

Никакого залога он не требовал. Черт, да ему вообще, кажется, было плевать. Вернут снаряжение или нет.

Эмма неожиданно позвала Элвиса чтобы что-то ему показать. Кажется, это был какой-то свитер. Следом поспешили и Гермиона. Она недолюбливала незнакомых людей, а еще очень стеснялась всех «необычных». Ну, то есть — ненормальных, в её понимании этого слова.

— Так вот, — продолжил лавочник, будто их с Робом и не прерывали. — Древние индейцы говорили, что Полет Души, если выполнить его от начала до конца, приведет к покинувшим тебя любимым. Где бы те не находились.

Роб посмотрел на конец спуска. Красная линия обрывалась примерно в четырех милях от земли.

— Да там же пропасть!

— Вот и я о том же, — вновь вздернул трубку. — Большинство кто спускается по Полету, заканчивают его парашютом. Но мне кажется это не правильно.

— А как правильно?

Лавочник зажал трубку краем рта и, немного присев, начал прыгать вокруг, размахивая руками.

— Надо как птица, — кривлялся он. — Надо как птица!

Роб даже отшатнулся, настолько это было неожиданно.

— Как птица! — повторял лавочник.

— Пойдемте отсюда, — строго сказал Элвис, отодвигая Роба за спину.

И Грейнджеры покинули заведение. Лавочник же, закончив размахивать, вновь уселся н барный стул и закурил, смотря куда-то в потолок.

 

* * *

 

Свободного инструктора по лыжам нашли практически сразу. А вот для сноуборда пришлось постараться. Они все были либо заняты, либо … их просто не было. Так что неудивительно, что к тому времени, как Робом смогла заняться девушка лет двадцати пяти, Гермиона уже дважды спустилась с Эммой.

Элвис посматривал на них с некоей завистью, поэтому Робу пришлось двадцать минут уговаривать опекунов оставить его на самого себя. Мол, ничего с ним не произойдет, в случае чего он знает дорогу и все равно спуск для «бордов-новичков» находится с другой стороны от лыжных. Так что чего бегать туда-сюда.

Грейнджеры старшие долго мялись, но в итоге согласились. Правда, напоследок написали ему маркером на руке телефонный номер отеля. Типо мало ли заблудится — чтобы мог позвонить. Паникеры.

Девушка довольно долго, но подробно и понятно объясняла, как держать равновесие и какой ногой рулить, а на какую опираться и когда стоит менять стойку. И как смещать центр тяжести. И куда двигать корпусом чтобы не полететь кубарем. И еще много чего. Иногда они недолго катились. Но чаще использовали валовый тренажер.

На курс молодого бойца Роб потратил почти три часа времени и, наконец, получив одобрение тренера, отправился (вернее — попрыгал. На сноуборде не очень-то по-перемещаешься) на свой первый спуск. И, надо отдать ему должное, он блистал.

Примерно шесть секунд секунд.

После чего упал.

Поднявшись и отряхнувшись, Роб выбрался из креплений и поднялся обратно на холм. Поправив очки и поплотнее затянув шлем на голове, он отправился на свой второй раунд борьбы с горой.

И пусть это длилось на этот раз не больше десяти секунд, но за это время Роб успел испытать ни с чем не сравнимое ощущение. Снег под его доской был словно волной воды, пытавшейся вытолкнуть его. А Роб шел вопреки.

Он плыл на гребне, и в то же время словно летел. Это было даже лучше, чем метла. Потому что здесь он был во власти собственных сил, а не зачарованной палки.

Каждое его движение — новый поворот. Одно усилие — и он мчится в десять раз быстрее. Еще одно — и взмывает в воздух. Это было так, словно у него на спине выросли крылья. И незабываемая легкость во всем теле.

И, наконец, ушла Ярость. Она, будто испугавшись полета, исчезла, наконец дав Робу вздохнуть свободного. Ощутить покой на сердце. Да, такое обычно бывало только после драк, но сейчас он чувствовал покой и освобождение.

Раскаленный камень под левой ключицей больше не давил ему на грудь. Он мог дышать… и падать.

Эмоции, захлестнувшие его за десять секунд спуска, разбились о законы физики и гравитации.

Третий спуск вообще практически не получился. Потом был четвертый, пятый… десятый и так пока не…

 

* * *

 

Где-то к двадцатому спуску Роб научился сносно держать равновесие и мог двигаться с черепашьей скоростью, но при этом не падать. Наслаждаясь даже таким «полетом», мальчик не сразу понял, что свернул куда-то не туда.

Вместо канатной дороги над головой мерцало солнце, с трудом пробивавшееся сквозь заснеженные кроны деревьев. Людей вокруг в помине не было, а «утоптанный» снег под бордом превратился в сладкую вату.

Роб вовремя опомнился и слегка довернул ногу, избегая падения и столкновения с деревом. И как он только мог так заплутать?

Затормозив как учила инструктор, развернув борд параллельно основанию спуска, Роб огляделся. Впрочем, сколько не смотри, а кроме деревьев все равно ничего не видно. Где он был, как ему вернуться обратно — это уже вопрос не для идиотов. Жаль, что мальчик особым умом не отличался.

Ладно, в случае чего — наколдует навигационное заклинание. Конечно, вне Хогвартса колдовать нельзя, но не погибать ему же зазря.

Хотя, была же карта!

Роб расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана выданную брошюру с картой. Уже спустя пять секунд он понял, что Элвис с Эммой кое-что забыли. Нет, карту то они выдали и ему и Гермионе, но он то их читать не умеет!

Карты Хогвартса не в счет — там все довольно просто. Скорее даже элементарно — указано, когда и куда повернуть. А здесь и сам Энштейн ничего не разберет, не то что Роб!

— Проклятье! — в сердцах воскликнул Роб.

Прислонившись к дереву, он достал палочку и задумался. Хорошо, даже если он наколдует навигационное заклинание, то с какой стороны находился отель? Хотя, если подумать, то… То все равно получается, что он неплохо так заблудился. Хоть бы ту дурацкую реку найти, про которую говорил Марк.

— St… ai! — донеслось до слуха Роба.

Дурацкое эхо. Ладно, больше он кричать не будет. В каком-то фильме, который он видел летом, даже рассказывалось как криком можно вызвать настоящую лавину. А быть погребенным заживо мальчику как-то не улыбалось.

— Pr… go! — дурацкое эхо.

Тут Роб понял, что даже скажи он в слух что-нибудь дважды, но вряд ли эхо вернуло бы к нему обрывки… заклинаний! Да пробудь он двадцать часов на отработках у Снейпа, если это не «Ступефай» и «Протего»!

Так, если подумать логически, то вряд ли стоит двигаться в сторону, где идет волшебный бой. Но Роб даже не всегда помнил, что означает слово «логика», не то что умел думать в таком стиле. Если он вообще умел думать.

Прыжком развернув борд, роб заскользил в сторону, откуда доносились звуки схватки. Уже совсем скоро он смог различить первые вспышки заклинаний. А примерно через десяток секунд он вылетел на небольшой склон.

Примерно пять мальчишек его возраста или чуть старше лупили заклятиями по самодельной насыпи. Из-за неё порой высовывалась палочка и отвечала очередным проклятьем. Но чаще наколдовывала щитовые чары. Сперва Роб подумал, что это такая игра, но понял, что ошибся.

Огненный кнут рванул из палочки самого активного нападающего и почти была рассек насыпь на две части, но щитовые чары выдержали и огонь с шипением растворил в себе снег. Теперь импровизированный замок обзавелся еще и рвом.

Более не мешкая, Роб развернул борд и пронесся мимо магов. Те не успели ничего понять, как черная тень, мелькнувшая между ними, скрылась за насыпью.

— Что за…

— Осторожнее! — Роб еле успел перехватить направленную на него палочку. — Глаз выколешь!

Хозяином оказался обычный, ничем с виду не примечательный парнишка. Ровесник Роба с растрепанной коричневатой шевелюрой. Круглое, детское лицо, курносый нос и розовые от мороза щеки. Единственная запоминающаяся черта — шрам на правой брови, разделивший её на две части.

— Ты кто, мать твою, такой?! — крикнул мальчик, отсылая за спину какой-то зеленоватый луч.

В ответ прилетело пять так же, но насыпь выдержала. Силы у детей, все же, слабые.

— Роб Грейнджер, а ты? — Роб протянул Руку.

— Дерек Мелт, — пожал мальчик, а потом опомнился. — Да я сейчас тебя в лягушку превращу, не маг! А ну иди отсюда!

— Не маг? — переспросил Роб. — Это ты так маглов называешь?

Очередные лучи кучно легли где-то в паре метров от насыпи. Нет, у детей еще и прицел точно сбит. Ладно, это лучше, чем махаться с Ноттом и Малфоем. Те вообще никогда не промахиваются. А уж Дафна Гринграсс — та и вовсе может в подброшенный кнат попасть.

— Ага, — кивнул Дерек и вновь помонился. — Ты мне зубы не заговаривай! Я тебя не знаю! Ты не из нашей школы!

Роб скривился — он плохо понимал, что говорит его союзник.

— Ты американец, что ли?

— Ну да, — ответил Мелт.

— Я из Англии. Хогвартс.

— А, чо-то такое слышал.

— А твоя школа как называется?

Очередной огненный кнут проделал довольной глубокую борозду уже… в метре от насыпи. А еще мимо пролетели подожжённые шишки. Ну как мимо — в том же метре, но уже над головой. Роб даже сперва подумал отбить одну бродом, но в последний момент стало жалко инвентарь.

— Салемская Школа магии, — с гордостью произнес Дерек.

Он даже немного замер, в ожидании восхищения ну или чего-ибудь в этом роде.

— Ну круто, да, — сжалился Роб. — А чего вы тут делаете?

— Protego! — рявкнул Дерек, направляя палочку на насыпь. Та засиял ровным, серебристым светом. — Ну, как ты можешь видеть, я защищаюсь.

И вновь несколько лучей пролетели мимо насыпи. Видимо тот первый кнут, увиденный Робом, был скорее исключением, нежели правилом.

— А они, — Роб высунулся из-за насыпи и внимательно оглядел поляну— склон. Пятеро волшебников даже не думали взять их в коробочку. Ну кто так дерется. — Если так можно выразится — нападают.

— Псих что ли?! — Роба схватили за куртку и втащили обратно в куртке. — По башке проклятьем захотел?

— Думаю, если я встану по центру и нарисую себе на груди мишень…

— То ты нас дико спалишь?

Роб вопросительно изогнул правую бровь, на что Дерек засветился не хуже Рождественской гирлянды.

— Чары Помех, — объяснил он. — Накинул на насыпь, пока они не заметили. Вот только, если заметят, то нам точно финита.

Чары Помех — что-то про них рассказывал профессор Флитвик, но вот только что — хоть убей не вспомнит. Черт, и кто же знал, что слушать лекции может оказаться таким полезным занятием! Видимо правильно говорят — никогда не знаешь, что тебе пригодится в жизни.

— А что ты с ними не поделил?

Рядом грохнулся огненный шар, прокатившийся по поляне и оставивший за собой выжженную землю. Круто, таких заклинаний они в школе не проходили.

— Ну, знаешь, — уже намного ближе просвистела ледяная сосулька длинной примерно сантиметров десять. — Мне кажется, что, — очередной огненный шар почти лизнул насыпь, — В принципе, если подумать, то, — зеленая молния чуть ли не сбила шлем с Роба. — Мне кажется, что сейчас охренеть какой неподходящий момент!

— Protego! — рявкнул Дерек, вновь накрывая насыпь щитом.

— Они сбили помехи, — выдохнул Мелт, прикрываясь за укрытием. — Щит не протянет и двух минут под обстрелом.

— Серьезно, не расскажешь? — даже с некоей обидой спросил Роб.

Дерек настолько грязно выругался, что сложно было поверить, что ему двенадцать лет. Может сорок или пятьдесят лет… рабочего стажа грузчиком в порту и подработках сапожником.

— Ты сумасшедший? — выдохнул Дерек, немного отодвигаясь в сторону.

— Ты первый кто спрашивает, но если подумать.

Подумать не дали — часть насыпи взоррвалась и окатила ребят кипятком. Горячие капли упали на лицо, обжигая обветренную кожу. Ощущения были не из приятных.

— Бежим! — крикнул американец и они рванули к лесу, петляя словно зайцы.

Роб чуть было не попал под этот неизвестный ему зеленый луч, но вовремя убрал ногу. Там где приземлилось проклятье на снегу образовался завиток плюща. Они что, в долбанную герань собирались его превратить?

Обогнав на борде Дерека, который мог рассчитывать только на собственные ноги, Роб скрылся за деревом. Вскоре к нему присоединился и Дерек. Весь в снегу — он пару раз упал на склоне, но все же вернулся невредимым. Если не считать съедающих лицо прыщей. Видимо чем-то его все же задели.

— Ты вообще, Incendio!, собираешься, Stupefai!, мне чем-нибудь, Protego!, помочь?!

Вопил Дерек, паля из палочки словно из пулемета. Нет, парень этот явно был какой-то ненормальный, раз хотел, чтобы Роб ему помог. Он один вполне себе сносно отстреливался от пятерых. На такое Грейнджер был не способен.

— Видишь ли, — Роб прислонился к дереву и почесал затылок. Вернее — шлем.

— Ну?! — рявкнул Мелт, перебегая к другому укрытию.

— Я не знаю, как, — развел руками Роб.

Мелт чуть было не споткнулся, но удержал равновесию и встал сразу за широкой елью. Там он смог перевести дыхание и снова выругаться.

— Все дело в том, что я учусь на одни «Т», — продолжил объяснения спокойный Роб. Без Ярости он как-то странно себя чувствовал. Очень умиротворенно. Несмотря даже на летевшие мимо проклятья. — И не знаю ни одного нормального заклинания.

— Что за, Glacio Maxima!, «Т»? — немного спокойнее поинтеревался Дерек.

С виду можно было подумать, что два молодых человека, находясь под артобстрелом, ведут вполне себе светскую беседу. Пожалуй, это действительно выглядело сумасшедше.

— Ну это как у вас «F».

— Серьезно? А я думал я один такой.

— И у тебя?

— Ага, — кивнул Дерек, прикрывая дерево очередным щитом. Но по нему было видно, что на долго его не хватит. Бледные, почти белые губы. Пот заливал лицо и трясущиеся руки — силы в нем оставалось немного. — У меня даже по Полетам «F».

Роб с уважением ахнул.

— Ты крут, — сказал паренек.

— Да, но нас сейчас вздрючат.

Роб почувствовал как в нем начинает клокотать Ярость. Значит скоро у него сорвет крышу и он опять ринется с кулаками на пулеметы. Нужно было думать.

Он не знал ни одного атакующего или защитного проклятья. Он не знал чар и зелий. Все, что умел мальчик — быстро размахивать рукой и около сотни взмахов, кои его заставила зазубрить Элла. Заставила самым жестоким и самым…

Огненный шар взорвал часть дерева, оставляя глубокую подпалину.

Ладно, не время. В конце концов, Роб знает не так уж и мало. Он знает как из круглого делать квадратное и как превращать что угодно — в иголки. Этого вполне хватит, чтобы справиться с пятью уставшими детьми, вымотанными затянувшимся боем.

Роб спокойно наклонился. Расстегнул крепления и обнажил палочку.

— Прикрой! — крикнул он Дереку.

— Чего? Как я тебя, к дьяволу, прикр…

Но Роб его уже не слышал. Он сиганул за дерево, взглядом матерого волченка оценивая ситуацию. Ничего такого, что могло бы угрожать его жизни. Драка совсем не как в Яме или против Слизеинской банды.

Первый луч он пропустил нырнув в кусты, а оттуда уже вылетел, размахивая палочкой. Первая же формула превратила понятую им снежную пыль в три плотных снежных шарика. Второй взмах, безо всякой формы, сделал их еще меньше и плотнее, но теперь это были ледяные пули.

Третий взмах и вот это уже не пули, а стрелы, вернее — иглы. К этому моменту Роб упал в сугроб, уворачиваясь от огненного шара. Не поднимаясь, он высунулся и взмахнул четвертый раз. Спасибо Элле, за взмахи «Воздуха». Левиоссой он бы не осилил три раздельных объекта.

Сосульки, повинуясь воле волшебника. Сорвались с места и впились в куртку одного из мальчишек, отбросив его на добрый ярд в сторону. Мальчишке повезло, что куртка была очень плотной и простенькое колдовство его не ранила, хоть и изрядно напугало.

А Роб уже бежал дальше. Ему в лицо летел треклятый, очередной огненный шар. На этот раз Грейнджер не стал уворачиваться. Он просто взмахнул палочкой. Шар застыл, а мгновением позже тоже превратился в иглу. Правда теперь уже огненную.

С визгом из рощи выбегал второй нападавший, пытавшийся обогнать следовавшую за ним по пятам огненную муху.

Роб развернулся, чтобы увидеть, как к нему несется огненный кнут.

— Protego! — раздалось за спиной и кнут разбился о мерцавшую пелену. То, правда, тут же исчезла.

Но этого хватило Робу. Очередные ледяные сосульки нашли свою цель, ликвидировав третьего нападавшего.

Остались только двое.

— «Ну, пришло время для этого» — поудмал роб, скрываясь за деревом.

— Мне нужна пара секунд!

— Откуда я тебе их выну?! Из задницы?!

И тем не менее Дерек, почти лишенный магии, петлял между деревьями, отвлекая на себя внимание. В это время Роб, стянув перчатки, достал из кармана зажигалку. Он щелкнул кремнием и в ту же секунду взмахнул палочкой.

«Перехватив» искру, он начал со всей Яростью, придавшей скорости его запястью, выполнять взмахи. Этот трансфигурационная техника существовал пока лишь в его блокноте, но что-то подсказывало ему. Что он на верном пути.

Взмахи скорости, взмахи силы, взмахи энергии, взмахи формы, взмахи направления и контроля. Они чередовали друг друга с безумной скоростью, заставляя палочку, да и саму руку Роба превратиться в размытое, бесформенное пятно.

Искра же изменялась, делилась на составляющие, вытягивалась и из золотой приобретала кроваво-багровый оттенок. Наконец перед Робом в воздухе зависло два искрящихся, но совсем не обжигающих меча. И тем не менее было видно, как внутри контуров, сплетенных из молний, танцует расплавленный кислород.

— Готов! — крикнул Роб.

Дерек, с облегчением, рухнул в сугроб. Грейнджер же, выставив палочку перед собой, сиганул в бок. В полете он выполнил последний взмах, позволяя заклинанию найти свою цель. Мечи, оставляя за собой лишь размытую дымку, сорвались с места.

Никто не знает, пронзили бы они четырежды наложенное Protego или нет. но роб еще совсем не умел контролировать трансфигурацию и потом мечи рассыпались в воздухе примерно за фут до столкновения со щитами вставших вплотную мальчишек.

Но и того хватило, чтобы от взрыва с деревьев слетел снег, а оставшихся нападавших подкинуло в воздух и протащила по земле ярда три.

— Валим! — крикнул Дерек и припустил по склону.

Робн не мог не поддержать своего союзника в столь заманчивом начинании как доблестное отступление перед… Чертова Элла и её фразочки!

Роб, запрыгнув в крепления борда, развернулся и заскользил вниз по склону, совсем скоро он уже нагнул Дерек. Немного затормозив он помахал ему рукой.

— Буду ждать в «Волшебных альпах».

— Ага, — на бегу ответил Мелт. — Я тебе должен.

— Да ничего страшного, — улыбнулся Роб. — В конце концов мы вместе пойдем освобождать Биг-Фута.

— Ага, хоро… Чего-о-о-о?!

 

Хочешь, чтобы главы были больше и выходили быстрее? Тогда оставь свой комент. Тебе мелочь, а автору стимул

 

 

24 декабря 1991г Альпы

 

— Значит ты никак не причастен? — в который раз допытывалась Гермиона.

Она сидела напротив Роба и листала учебник, пока тот смотрел спортивный канал. Там ребята на бордах рассекали Японские горы. Странно, Роб до этого полагал, что Япония — это какой-то маленький город, а оказывается — целая страна! Мир действительно был удивительным и очень большим.

— К чему? — спросил мальчик, забираясь на диван с ногами. Пол, почему-то, был очень холодным.

— К тому, что Аурэрос, местные Авроры, изрыскали всю гору в поисках каких-то там колдунов хулиганов.

— Нет, ну почему если хулиган, то сразу я, — возмутился Роб. — И вообще, не ты ли говорила, что если мы будем колдовать, то к нам прилетит какая-то там сова.

— Не какая-то там, а министерская!

По мнению Роба, хоть министерская, хоть президентская, да хоть даже королевская. Он терпеть не мог сов. Они постоянно говорили какие-то дикие вещи с безумно «мудрым видом». И так каждое утро на протяжении целого семестра. Так и хотелось спросить, что раз вы такие мудрые, то чего тогда почту разносите.

— Ну не прилетела же!

Роб, помогая Дереку, как-то совсем забыл про это дурацкое правило. Но, удивительно, все обошлось.

— Действительно, — пробубнила Гермиона, на секунду отвлекаясь от книги. — Почему она не прилетела…

— Потому что я ни при чем!

— Врешь.

— У тебя нет доказательств, Гермиона.

— А у тебя нет совести, Роб.

Мальчик пожал плечами. Он вообще не знал, что это такое — «совесть». Ему никогда не объясняли, а если верить книгам, получалась полная белиберда. Вроде как, это когда сделал человеку плохо, то и тебе стало плохо. Но тогда это тюрьма. Правда было хлеще: когда сделал человеку хорошо, но не настолько, насколько мог, тоже — будет мучить совесть.

Кажется, этот камешек в ботинке. А что делают с камешком? Правильно, выкидывают его ко всем чертям. Вот и Роб поступил так же со своей совестью — выбросил за ненадобностью.

— Я знаю, — спокойно сказал Грейнджер

— Аргх! — возмущенно прорычал Гермиона, захлопнула книгу и вылетела из гостиной.

Роб посмотрел в окно. Стояла глубокая ночь. Грейнджеры старше, раззнакомившись с какой-то парочкой, упорхнули на совместное свидание. Что такое «свидание» Роб тоже не знал. Наверное, нечто приятное. Приятнее, чем метель, бушевавшая за окном.

Но не смотря на бурю, по горному пику все так же неслись красные точки. Они мчались на перегонки с ветром и снегом, сверкая на подобие звезд. В первый раз Роб увидел звезды в девять лет. Тогда, кажется, его какие-то психи запихали в багажник и куда-то повезли.

Говорят, это плохая примета, если тебя ночью везут в багажнике в лес. Роб не стал проверять и на половине пути взломал пружину с внутренней стороны и на полном ходу выскочил из машины. Выпал в кювет, а потом еще долго бежал по лесу.

От усталости он рухнул на какой-то поляне. Была ночь. Не такая суровая как сейчас, но тоже неприятная. Деревья казались жуткими призраками, а каждый шорох обещал смертельную опасность. В принципе, почти, как и в самой Яме.

А на небе сверкали звезды. Далекие, безразличные, очень холодные. На деле, как и большинство встреченных Робом людей.

Если бы не Керк в ту ночь, Роб бы никогда не нашел дорогу обратно. Не «домой», нет-нет, а обратно. Роб не знал, что такое «дом».

Красные точки все неслись и неслись, по спуску Полета Души. Что такое душа? Это «Совесть», «Жалость», «Доброта»? Роб понятия не имел, что означают эти определения. Ни в одной из прочитанных им книг не было дано точного, стопроцентного объяснения. Так что мальчик вообще плохо понимал, что Гермиона находит в этих книгах, если там ни черта не рассказывается.

А точки продолжали свой неистовый полет. Они так сильно хотели встретить своих «любимых»? Что такое любовь? Роб и этого не знал. Это больно? Это приятно? Это трудно? Это легко? Это на мгновение? Это на всю жизнь?

В одних книгах говорили, что «да», в других — «нет».

Чертовы книги.

Роб завернулся в плед и устроился по удобнее на диване.

Чертова МакГонагалл.

Его жизнь всегда была простой. Украл, съел, поспал. Украл, побили, убежал, поспал. И так каждый день. И не надо думать о том, правильно он поступает или нет. Добрые вокруг или злые. Все было просто. Все было никак.

Роб смотрел на красные точки и никак не мог взять в толк, почему Золотое Трио так хочет помешать Вол-де-Морту воскреснуть. Ведь это убийство. А профессор Дамблдор говорил, что убийство — это плохо. Получается, что одно убийство — плохо, а другое — хорошо?

Чертова МакГонагал…

 

На следующий день

 

Роб сидел за столом вместе с Грейнджерами. Те веселились, праздную канун Рождества. По комнатам висели разнообразные украшения, работники принесли елку и даже повесили над камином носки.

Очень хорошие, теплые, качественные, шерстяные носки. В свое время Роб бы за такие душу продал — настолько холодно было зимой в Яме. А сейчас они просто висели, все такие из себя пестры, над камином. Жуткое расточительство.

— Только чур до утра подарки не открывать, — шутливо пригрозила миссис Грейнджер.

Она надела белое, красивое платье. На шее блестело ожерелья из чего-то, что напоминало стекло, но вряд ли им было. Красивая прическа, на которую явно потратили не один час и не один фунт, была покрыта белой сеточкой с такими же «стекляшками».

Элвис надел черный фрак с узким галстуком. Манжеты его рубашки были скреплены золотыми запонками с красными камнями. Выглядело это странно. Для Роба, разумеется.

Гермиона же тоже нацепила какое-то платьице. С виду дорогое, но по детскому цветастое. Натурально «вырви глаз». Уж очень желтый цвет контрастировал с зеленым антуражем праздника.

— Ну ма-а-а-м, — жалобно протянула Гермиона. — Ну пожа-а-алуйста.

— Нет, — улыбнулась Эмма. — И даже не проси.

— А если я одним глазком?

— Нет, — была непреклонна в своей шутливости миссис. — А то нос откушу.

— Смотри, мама не шутит, — подыгрывал Элвис. — Вот как ты без носа?

— А в 1807ом году жил маг без носа, — тут же блеснула знаниями девочка.

— Наверное он был очень любопытным, — засмеялась Эмма.

Она смеялась легко и заливисто. Даже несмотря на то, что за окном все еще бушевала метель. Погода стояла жуткая. Роб невольно вспоминал, как он в такую погоду бродил по улицам, как раз в Сочельник. В окнах домов горел свет и всем было тепло. Кроме него. У него как раз тогда украли дырявое пальто. Ну как украли — побили и отобрали.

Над камином висели носки… Он бы и им был бы рад в те времена.

— Или наоборот, — Элвис легким движением руки открыл холодное шампанское. — Очень не любопытным.

Все засмеялись. Даже Роб улыбнулся. Но тихонько, себе под нос, чтобы никого не напугать и не испортить праздника. Грейнджеры были хорошими людьми. И он, вертя в руках колбочку, сваренную Гермионой на одной из лекций по «Кулинарии», даже не подозревал, что ему будет так больно в области сердца.

Опять то же чувство, что и когда он смотрел на Биг-Фута в клетке. Может его все-таки кто-то проклял в замке? Чем это, лучше уж боль от Ярости. Она, во всяком случае, всегда оставалась при нем и не была чем-то новым.

А зелье Гермиона сварила по просьбе самого Роба — чтобы не мучатся от мигреней во время чертового полнолуния. Чертовы оборотни… Чертова МакГонагалл…

— Роб, а тебе не интересны твои подарки? — вдруг спросила Эмма, накладывая ему огромную порцию салата.

Ну вот не надо ему столько еды! Он уже давно не весит тридцать килограмм как раньше. А уже располнел почти до пятидесяти. Скоро и вовсе на Невила станет походить. Но Эмма кормила ребенка, держа в воспоминаниях тот вид, в котором он предстал перед ними почти девять месяцев назад.

И тут до Роба дошло.

— Подарок?

— Подарки, — поправил Элвис. — У нас принято, что каждый делает всем по подарку.

— Подарки?! — вновь удивился мальчик, а потом поник. — Но я…

— Не беспокойся, — Эвлис потрепал мальчика по голове. — Никто от тебя ничего не требует в этом году… Но в следующем с тебя по два!

Все опять засмеялись, а Роб тяжко вздохнул. Нет, все же не могло все быть так просто. Даже за подарки в этой жизни надо расплачиваться.

— Эй, Роб, ты чего, — стушевался Элвис под осудительным взглядом Эммы. — Это же была шутка.

Шутка? Обычно, когда это слово говорили в Яме старшие, то было очень больно. Но, наверное, шутка — это как любовь, может быть больной, а может и нет. Жизнь — странная штука. Надо будет расспросить Эллу и обязательно записать в блокнот.

Эмма помогла Элвису съехать с темы и вскоре все дружно обсуждали что-то там на тему нюхлеров. Элвис все еще пытался уломать Гермиону привезти ему одного такого, чтобы поселить в кабинете. Типо выручка с клиентов тогда взлетит просто до небес.

Эмма же в свою очередь корила мужа за тягу к воровству.

Роб как мог поддерживал беседу. А это значит, что он молча жевал салат, уплетая за обе щеки. Всем своим видом он показывал, что просто физически не может разговаривать. Так что его быстро оставили в покое и не требовали каких-либо подвигов.

Роб жевал клятый салат даже тогда, когда все семейство Грейнджеров мирно посапывало. Только совладав с полной тарелкой снеди, Роб поднялся и, сдержав не самый пристойный грудной звук, прокашлялся. Запив свое обжорство, он подошел к заранее сложенным пледам.

Укрыв каждого из Грейнджеров, в том числе и не менее мерзлявую Гремиону (будто они действительно родственники), Роб оделся.

Он напялил плотные ботинки, надел поверх обычных брюк непромокаемые штаны, нацепил свитер и толстую куртку, с особой, удерживающей тепло подкладкой.

Сотворив из себя подобие пингвина, мальчик завершил «скульптуру» плотной шапкой, бордовыми очками и перчатками с прорезиненными подушечками на пальцах. В общем и целом, к горному бурану и сильно минусовой погоде он счел себя готовым.

Выйдя из номера, он закрыл за собой дверь и осторожно спустился по лестнице. В его распоряжении имелось всего двенадцать часов. Именно столько будет действовать зелье Сна без Сновидений.

На ресепшене никого не обнаружилось. Наверное, молодые и красивые девушки нашли занятие поинтереснее, чем унылое пребывание за стойкой. И не важно, что за это им платят деньги. Праздник, все же.

Открыв входную дверь и выбравшись наружу, мальчик еле устоял на ногах — настолько сильным оказался ветер. И если не очки, глаза бы явно повредил мелкие льдинки, иглами летавшие в буране.

В небе, несмотря на непогоду, сверкали вспышки фейрверков, а до слуха доносились звуки праздника. Музыка, радостные крики и прочие атрибуты веселья.

Добравшись до поворота, мальчик постучал по фонарю и, задержав дыхание, сиганул в портал.

 

* * *

 

— Напомни мне еще раз, почему я должен тебе помочь, — Дерек спокойно потягивал горячий шоколад.

Маги праздновали ничуть не хуже, чем их лишенные магии сограждане.

— А почему бы и нет? — Роб грел руки о чашку. Перчатки его не очень спасли.

Они сидели в небольшом кафе, битком забитым народом. Толпы людей, кучкующихся по углам, что-то колдовали, пили и шумно болтали. По традиции, алкоголь в праздники продавался везде. Так что воздух был пропитан огневиски, сливочным пивом и прочими напитками.

Многие сгрудились вокруг маговизора и смотрели концерт. Там выступала какая-то знаменитая рок-группа с участием парня в шляпе. В принципе ничего интересного. Разве что музыка была очень громкая и можно было не волноваться, что кто-то подслушает.

Роб, по жизни в Яме, знал, что чем больше народа в баре, тем ниже вероятность, что тебя кто-то услышит. А вот в мало заполненных местах ищеек в штатском каждый второй. Порой они даже друг друга подслушивают. Просто от скуки.

— Резонно, — кивнул Дерек, утирая «шоколадные усы». — Тогда каков наш план?

— Пока не знаю, — Роб поправил шапку — замерзли не только пальцы, но и уши. — Думал, сориентируемся по обстановке.

— Чо?

— Сообразим на месте.

— А-а-а, — протянул американец, заглатывая булочку. — Так бы сразу и сказал.

— Ты лучше скажи, почему так долго, — Роб наконец решился отпить волшебного шоколада.

Правда волшебным он оказался только в названии. На деле ничем не отличался от обычного. Кругом обман.

— А ты думаешь мне бы просто так спустили драку с лучшими учениками? — Дерек усмехнулся и посмотрел в кружку. — Хорошо хоть не отчислили. Родители тогда бы закончили дело этих засранцев и прикончили бы меня на месте.

Надо же, оказывается это были лучшие ученики.

— Просто задолбали они меня, — Дерек хлопнул по столу. Кружка подскочили, но шоколад магическим образом не выплеснулся. — Ходят везде, кичатся своими оценками и показывают какие они раскрутые маги.

Роб согласно покивал. Таких и в Хогвартсе было навалом. Бесили жутко.

— И знаешь, — продолжил американец. — я бы повторил все еще раз. Нисколько не жалею о наказании.

— А что тебе вменили?

— Да так, — отмахнулся Мелт. — Мелкое хулиганство. Так что теперь отбывать мне летом срок в какой-то специальной школе.

— Фигня, — Роб убрал чашку ото рта, так что сложно было понять, о чем именно он говорит.

Дерек оказался такого же мнения, но уточнять не стал.

— Тогда пойдем? — спросил он.

— Пойдем, — кивнул Роб.

Они вышли из заведения и направились в сторону мастеровых закоулков. Туда выходили черные выходы, пардон за тавтологию, всех лавок и магазинчиков.

Единственная в городке улица тоже была битком забита людьми в мантиях. Наверное, все они были зачарованы против холода, потому что вряд ли меховая подбивка и простенький костюм или платье могли сдержать горный холод.

Многие пускали из палочек разноцветные вспышки, но те были чуть менее красочные, чем у людей. Они не так фигурно рассыпались в воздухе и были несколько блеклыми. Как если бы кто-то убавил резкость на экране. Так и хотелось подойти и плеснуть красок в эту мешанину полутонов.

Тут и там сновали обладатели голубых мантий. Ау…. Как-то там, если верить Гермионе, были местными фараонами. Следи за порядком и тем, чтобы никто друг друга не поубивал. В общем, Авроры, если говорить по-английски.

Некоторые из них, кстати, весьма охотно присоединялись к празднествам. Пробуя все то же огневиски или сливочное пиво. Порой даже делились настойкой с прохожими и пускали из палочек огни. Даже удивительно, что маги так рьяно праздновали Сочельник.

— Стой, — шепнул Дерек.

Он шел впереди, как человек более знакомый с местностью. Они со школой здесь уже почти две недели находились. Проходили зимнюю практику первым курсом или нечто в этом роде. Тренировали снежные чары.

— Что такое? — тем же тоном спросил Роб.

— Эльфы.

И действительно — стройным рядком шла дюжина эльфов. Немного подвыпившие, они маршировали в сторону палатки. Обычной, небольшой, походной палатки. Вот только учитывая, с какой скоростью они там исчезали, можно было смело предположить, что палатка как Хогвартс. Внутри больше, чем снаружи.

Робу начинало казаться, что так можно сказать и про весь мир, причем не только волшебный. Учитывая сколько здесь всего хранилось в секрете, то мир внутри был больше, чем могло показаться изначально.

Оглядевшись по сторонам, юные заговорщики обнажили волшебные палочки и решительно отодвинули полог, заходя следом за процессией. Благодаря маленькому росту и припасенным мантиям им не сложно было прикинуться эльфами.

Очень располневшими (спасибо зимней одежде) но все же эльфами. Внутри палатка больше напоминала старый зоопарк, чем палатку. Снаружи маленькое сооружение, на поверку оказалось огромным шатром, заставленным клетьми с разнообразными животными. Все они спали, находясь, видимо, под действием колдунства или зелья.

— Давай сюда, — шепнул Роб, утаскивая соратника в сторону.

Они спрятались за вагончиком где, судя по рисунку, почивал гиппогриф. Эдакая помесь воробья и пони. Роб даже не хотел представлять, с каким жутким акцентом разговаривает данное пернатое существо.

— Ну и что теперь? — руки Дерека немного подрагивали.

Видимо тот первый раз на деле. Но для Роба подобные мероприятия не в новинку. Он даже как-то раз стоял на шухере, когда бандиты грабили ювелирный магазин. То есть он с одной стороны и не участвовал в разбое, а с другой — получил десять фунтов за не пыльную, в общем-то, работенку.

Кушать ведь всем хочется.

— Нам нужно найти того фокусника.

— Какого фокусника.

— Ну, который хозяин этой, — Роб обвел взглядом помещение. — тюряги.

— О’кей.

Дерек прикрыл веки, вытянул палочкой и, что-то прошептав, пару раз ею взмахнул. Вскоре он открыл глаза и указал в сторону самой большой клетки. Видимо там был Биг-Фит.

— Он в том направлении.

— А что это было? — спросил Роб.

Ребята осторожно продвигались по дорожкам между клетями. Стараясь не издавать ни малейшего звука, они шли в сторону, откуда доносился воистину королевский храп. То, что издавал сам Рон Уизли и в подметке не годилось этой Иерихонской трубе.

Складывалось впечатление, будто в палатке наступила поздняя весна и грянул гром. Оставалось надеяться, что откуда-нибудь в голову не прилетит молния. Кстати, это наводило на мысль о…

— Стой! — шепотом рявкнул, если это возможно, Роб.

Дерек замер в весьма комичной позе, так и не опустив ногу.

Дерек взглядом спросил у Роба в чем дело. Тот, так же молча, показал на незаметную дымку на полу. Будто бы они были в ночном клубе на дымной вечеринке. Еле заметный, зеленоватый туман стелился повсюду, окружая не только клетку с Биг-Футом, но и фокусника.

— Проклятье, — прошипел Дерек, отходя обратно. — И что делать будем?

— Думать.

— А ты умеешь? Я лично, как мне кажется, — нет.

— Я тоже не особо, — согласился Роб. — Но попробовать-то можно.

— Ну я тогда пока пожую.

С этими словами Дерек достал из кармана шоколадный баточник и с видом человека, которому все до лампочки, откусил первый кусочек.

Роб присел на корточки. В Подземелье он видел разные защитные чары, но вот чтобы туман — такое впервые. Хотя, для начала, неплохо бы проверить насколько оно мощное.

Мальчик вытащил из-за пояса палочку и, осторожно, прикусывая нижнюю губу от усердия, поднес палочку к самому краю тумана. Чары тут же взбудоражились, туман сгустился, из зеленого стал черным, а потом и вовсе превратился в миниатюрную грозовую тучу. В пол ударила маленькая, еле заметная, но все же молния.

— Электрический тип, — пробубнил Роб. — Ну и что мне с тобой делать?

Обычно он справлялся с такими чарами очень легко — просто делал очередную бомбу и взрывал её рядом. Этого хватало, чтобы древние чары схлопнулись, истратив всю энергию на внеплановое вторжение. Получалось громко, порой весьма разрушительно по отношению к Замку, но действенно.

Сейчас же ситуация была диаметрально противоположной.

— Ну как успехи? — поинтересовался Дерек.

— Я все еще думаю.

— Удачи.

Можно было, конечно, отложить спасение Снежного Человека и покопаться в блокноте или в Гермионенных книгах, но это приведет к другим проблемам. Сейчас все маги отмечают праздник и весьма неплохо заливают за шиворот.

Бегство какой-то там огромной обезьяны многие просто спишут на лишний бокал Огневиски. Другие же будут банально не в состоянии произнести заклинание, чтобы остановить махину.

В другой день Биг-Фут, даже если удастся его спасти, может даже с улицы не выбраться, не то что из волшебного городка. Значит действовать надо было сейчас и действовать быстро.

— Надумал? — Дерек скомкал обертку и убрал в карман.

— Нет, — огрызнулся Роб.

— Тогда туда посмотри.

Мелт показал в сторону спящего на стуле фокусника, из руки которого вот-вот вывалится пустая бутылка крепкого напитка. Роб сперва не понял, чего от него хочет подельник, но вскоре заметил, что под стулом и вокруг него тумана не было.

— Ну и как нам это поможет?

— А ты внимательнее посмотри.

Грейнджер тяжело вздохнул, но все же пригляделся. Сперва он не понимал, чего от него хотел Дерек, но потом заметил маленькую деталь. Несмотря на то, что туман окружал все пространство (за исключением стула Фокусника) нога хозяина заведения находилось непосредственно в этом самом тумане. А значит, чары не воспринимали наколдовавшего их мага как угрозу. Что, в принципе, весьма логично. Не будут же они каждый раз сигналить, когда волшебник, забывшись, на них наступит.

— Петрификус знаешь?

— Ну да, — даже немного возмутился Дерек.

— На счет три накинешь на него.

— А сам не в состоянии?

Роб мог бы признаться, что он всей душой ненавидит (то есть он и так ненавидел практически все в это мире, но что-то — особенно) Петрификус, но не стал. Ему нужно было сосредоточиться совсем на другом.

Достав из кармана зажигалку, он зажег пламя и прицелился.

— Три!

Дерек выкрикнул заклинание, а за мгновение до этого в Фокусника полетел небольшой, но очень горячий огненный шарик. Идею Грейнджер позаимствовал у однокурсников американца.

Вокруг мага, охотника на магический существ, на мгновение вспыхнул серебряный щит. Ну кокон, или какая-нибудь сфера, а обычный такой, скандинавский круглый щит. Естественно, силы маленького волшебника не хватило, чтобы пробить защиту. Но вот на мгновение проделать в ней дырочку — вполне достаточно.

Маг только и успел, что открыть глаза, как в него тут же прилетел Петрификус. Увы, до этого он имел неосторожность дернутся от неожиданности. Петрификус, хоть и «замораживает» цель, но вот инерцию остановить не способен.

С грохотом фокусник грохнулся на пол.

— Домовики! — шикнул Дерек, вставая спиной к спине с Робом. — Сейчас придут домовики!

— Не придут, — отмахнулся Роб и сделал пару шагов назад.

— С чего ты взял?

Мелт, на бандитский манер прищурив взгляд, внимательно оглядывал шатры, водя палочкой, будто пистолетом. Роб был уверен — стоит кому-то появится, и на него обрушится вся мощь артиллеристского арсенала Мелта. И как он только умудрился с такими навыками стать худшим учеником?

— Мне кажется, могли бы они — вообще помогли бы нам.

Роб отошел назад, размялся немного, потянулся, хрустнул коленками и с разбегами сиганул через дымку, приземлившись на грудь фокуснику.

— Надеюсь я тебе что-нибудь сломал, — сказал Роб.

Он с самого детства имел нюх на слабаков. Без такого навыка, в Яме выжить практически невозможно. Всегда надо знать на кого можно нарываться, а кого следует обходить за милю. И вот этот вот парень не производил впечатления мощного противника. Куда ему там до Биг-Фута, близость к которому заставляла немного подрагивать колени.

Оказавшись около клетки, Роб задумался. Нет, он конечно мог сорвать с решетки покрывало, но вот что-то ему подсказывало.

— И нафига их только накрывать?

— Сто…

Договорить Роб не успел. Дерек, добравшийся до пункта назначения тем же способом, не раздумывая сдернул покрова. Сдернул и тут же сглотнул. Хорошо хоть не додумался сделать шаг назад, а то наступил бы точнехонько на туман.

— Вот жеж, — выдохнул мальчик.

Снежный человек близи выглядел еще более внушающе. Одни только огромные руки, увенчанные когтями-саблями, могли нагнать страху. А тут еще и массивные клыки, и тугие мышцы-валуны.

— И ты хочешь спасти это?!

— Ну да, — пожал плечами Роб.

— А, ну ладно тогда, — успокоился Дерек. — Да хрена с два я успокоился! Он же нас сожрет!

— Не. Мы не вкусные. Я во всяком случае точно.

— И я не вкусный, — запричитал Мелт, видя, что Биг-Фут просыпается. — Очень невкусный. Совсем не вкусный! Я даже вчера не мылся!

Роб посмотрел на пособника с некоей долей отвращения. Легкого, конечно, а не пафосного, как у Малфоя и иже с ним.

— Я соврал, — шепнул на ухо Дерек. — Чтобы зверь не съел меня.

— А-а-а, — протянул Роб. — Хитро.

Ребята переглянулись и дружно друг другу кивнули. Может они и были тупым, но точно были ну очень, просто чрезвычайно хитрыми.

— Аргх! — завопил Биг-Фут, стоило ему только увидеть около клетки незваных гостей.

— Черт! Кажется, теперь мне точно придется помыться, — пропищал Мелт.

— Стой спокойно.

Для надежности, Роб схватил подельника за ключицу и немного сдавил. Дерек заворчал от боли, но не сдвинулся в тот момент, когда Биг-Фут, с остервенением быка на арене, помчался прямо на них.

Стоило только Снежному Человеку просунуть руку сквозь прутья решетки и место двух мальчиков, оказалось бы десять. Очень маленьких и мелко порезанных. Но вот Биг-Фут добежал до прутьев и остановился. Он принюхался и посмотрел на Роба.

Как и в прошлый раз, мальчик увидел вовсе не звериные глаза. А человеческие. Не сказать что добрые и ласковые, а… простые. Только тоскливые и отчаявшиеся. Готовые к заранее проигранной борьбе.

— Мы здесь, чтобы помочь, — медленно, спокойно говорил Роб. — Отойди пожалуйста от прутьев.

— С чего ты взял, что он тебя пони….

Биг-Фут, фыркнув, отодвинулся, от чего у Дерека челюсть медленно поползла вниз. Он не думал, что это мохнатая глыба может понимать человеческий язык.

Роб посмотрел на прутья, а затем стал поочерёди их ломать. Ничего сложного в этом не было. Помогала трансфигурация. Стоило только дотронуться палочкой и превратить несколько кусочков прутов в спички, как те лопались, лишившись целостности структуры.

Грейнджер никогда бы не подумал, что умение превращать металл в дерево может так сильно ему помочь. И не важно, что это умение распространялось только на маленькие, даже миниатюрные кусочки материи.

Спустя десять минут работы и пол ведра пота, Роб таки смог сломать конструкцию. Фокусник, если бы мог, вырвал бы себе от такого волосы на голове. Но против силы Дерека не попрешь. Видимо природа решила компенсировать нехватку интеллекта.

Кому-то — уменье разговаривать с птицами, а кому-то — большая сила.

— Пойдем, — Робу от усталости было сложно говорить.

Снежный Человек, покачав головой, что-ты прорычал, а потом с недовольствием в глазах смотрел на шокированных мальчишек. Языковой барьер, черт бы его побрал.

Биг-Фут постучал когтем по ошейнику. Видимо устройство каким-то способом запрещало ему покидать клетку.

— Пойду посмотрю, — Роб уже было почти забрался внутрь, как его схватил Дерек.

— Сдурел? А если он голоден?

Грейнджер и Снейжный Человек практически одновременно закатили глаза.

— Все в порядке.

Роб подошел к Биг-Футу. Несмотря на свои храбрые слова, он все же побаивался. Не надо забывать, что когда Ярость была заперта, то её носитель ничем не отличался от обычного подростка. А значит по определению боялся всего огромного, когтистого и весьма пахучего.

Видимо не мылся не только Дерек, а еще и один большой Снейжный Человек. Осторожно подойдя поближе, мальчик жестом попросил Биг-Фута наклониться. Тот, нехотя, но все же нагнулся и когтями отодвинул шерсть от ошейника.

— Что бы ты там не делал — делай это быстрее, — поторопил нервничающий Дерек. — Петрификуса хватит еще минут на пять — не больше.

Невольно сглотнув, заметив остроту когтей, Роб дотронулся до ошейника. Снежный Человек вздрогнул и легонько зарычал. Краем глаза Грейнджер заметил, что его компаньон держит мохнатого верзилу на прицеле.

Успокоившись, а заодно и понадежнее заперев бушующую Ярость, мальчик внимательно осмотрел ошейник. С виду простая полоска металла, было явно зачарована. И не просто заклинаниями, а рунами. Их весьма причудливая вязь напоминала роспись на какой-нибудь жутко дорогой вазе.

Спасибо все тем же Подземельям, мальчик хорошо знал как разбираться с рунами. Особенно теми, которые предназначены сдерживать магических существ, а не людей.

— Только не паникуйте, — это Роб адресовал всем сразу, в том числе и самому себе.

Достав из кармана все тот же саморез, мальчик провел им по ладони, морщась от секундной вспышки боли.

Ноздри Биг-Фута как-то нервно задергались, и Роб понадеялся, что существо его не сожрет. А то он что-то видел по Дисковери о животных, у которых сносило крышу от одного только запаха крови. Не хотелось проверять, относится ли это к существам магическим.

Мазнув кровью по ошейнику, замазывая несколько рун, Роб отошел назад.

Снежный человек, фыркнув, легким движением пальцев сорвал с шеи стальную полоску. Будто это была не литая конструкция, а какой-нибудь прутик. Или вообще — ниточка. Нечто, что не стоит не то что усилий, а даже упоминания.

— Время, — сказал Дерек и с оттяжкой пнул Фокусника по затылку.

Уже начавший приходить в себя Охотник дернулся. Глаза закатились и сознание не надолго покинуло его.

— Пойдем, — Роб, подавая пример, первым вышел из клетки.

Единственное о чем он не подумал, так это о том, что Снежный человек как-то не в курсе того, что здесь волшебная сигнализация. Так что когда массивный Фут выбирался на волю, он весьма небрежно наступил на пол.

— Твою мать! — одновременно завыли сообщники и магическая сирена. Причем сложно сказать, кто выл громче. Они, или сирена.

— Быстрее!

Первым из палатки выбежал Дерек. По пути он растратил остатки силы на то, чтобы посшибать покрова и замки с оставшихся клеток.

За ним, не отставая, следовал Роб. Вернее, он думал, что следует. На самом деле мальчик сделал пару шагов, а потом ему показалось, что он летит. Ощущение продлилось не долго — секунд десять.

— Мелт! — только и успел крикнуть Грейнджер.

В следующий миг Снежный Человек схватил и американца. Держа их как щенят, огромный меховой шар вылетел на улицу, где в него сразу полетело несколько разноцветных, сверкающих лучей. Магический зверинец стоял на особом контроле у местных фараонов.

Несмотря на то, что на улице была ночи, плошадь перед шатром была неплохо освещена… при помощи палочек копов и им сочувствующих. Магов тридцать, не меньше, направили оружие на трех беглецов.

— Нам кое…

Не успел Дерек договорить, как Биг-Фут, грозно рыкнув, разбежался и прыгнул… прямо в сугроб. У Роба вновь возникло ощущение, что его проталкивают сквозь тонкую трубку. Что-то дернуло его за живот и поволокло, потащило, уплотняя и вытягивая, скручивая и комкая.

Через мгновение они уже стояли на одном из горных пиков Куршевель. Учитывая, что Роб имел возможность наслаждаться замечательным видом на празднующий город и собственный отел, то были они не так далеко от его «гнезда».

— Я тоже так хочу, — Мелт выбрался из хватки Биг-Фута и, от эмоций, даже стукнул того по плечу. По-дружески. Видимо яйца у Мелта были с кулак….

Биг-Фут оскалился (видимо улыбнулся) и стукнул американца в ответ. Парнишка отлетел ярда на четыре и приземлился в снег. Выбравшись, он потер грудь и, прохрипевшись. Показал большой палец.

— Хорошо хоть не на Гималаи отвез, — улыбнулся Роб. — А то я слышал, что они где-то на Марсе.

— Это же шоколадный батончик, — напомнил Дерек.

— Не, так планету называют.

— Целая планета из шоколадного баотчника?!

Роб задумался.

— Что-то вроде того, — неуверенно ответил он.

— Крутя-я-я-як, — протянул Мелт и посмотрел на ночное небо.

Видимо искал вожделенную, мифическую планету, состоящую полностью из шоколада и нуги. Наверное, там было очень вкусно. И скорее всего, там никого не сажала и в клетки. Зачем? Ведь каждую клетку можно скушать, ведь они все — из шоколада. Главное только, не пристраститься, а то можно забыть, где шоколад, а где действительно — клетка.

Внезапно Биг-Фут зарычал. Если верить все тому же Дисковери, то тигриный рык слышен аж на полторы мили. Так вот этот вот рык, наверняка, услышали даже по ту сторону Ла-Манша.

— Ну, мы тогда пойдем, — тихонько произнес Роб.

Они с Дереком уже было «встали на лыжи» (жаль, что не настоящие), как Грейндежр почувствовал, что его что-то отырвает от земли. И это что-то было очень сильным, пушистым и не скованным никаким ошейником.

— А ну пусти его, морозильная макака! — закричал Дерек.

Лишенный магии, бесстрашный американец пинал Снежного Человека. Тот относился к этому так же индеферетно, как ньюфаундленд к гавкающей таксе. Биг-Фут, держа Роба словно рожок мороженного, смотрел тому в глаза.

Черт, Роб надеялся, что верзила действительно не спутает его с едой и не схомячит. А ну как кто знает, как часто его кормил фокусник и кормил ли вообще.

Глубокие глаза, будто пропитанные словом «свобода» внимательно вглядывались в лицо мальчику. Наконец, они нашли там что-то, ведомое только им самим. Биг-Фут поднял руку, открыл пасть-рот и с хрустом отломал кусочек правого клыка.

Секундная вспышка боли и вот на белый снег капает алая кровь. Роба поставили на место, а меньше чем через удар сердца, огромный Биг-Фут растворился. Подул северный ветер, и Снежный Человек превратился в мириады кружащих снежинок. Интересно, куда он спешил, столь стремительно летя по спуску Полета Души? Уж точно не на Марс. Даже несмотря на то, что там есть шоколадные клетки.

Ведь не важно из чего они сделаны, сути этого не меняет.

— Могло быть и хуже, — выдохнул Роб, трогая ухо.

— Тебя могли сожрать?! — Дерек, облегченно выдохнув, рухнул на снег и раскинул руки.

— Не, — Роб сел рядом, смотря на ночной город. — Он мог проткнуть правое ухо!

Ребята переглянулись, прыснули, а потом дружно засмеялись. Они хохотали до боли в животе, до задыхающихся легких, хохотали до горячих слез, бегущий по склону куда-то в след за освобожденным Снежный Человеком.

 

* * *

 

— Ты хоть понимаешь насколько неправдоподобно это звучит? — возмущалась Гермиона.

Они ехали в поезде, возвращаясь в Хогвартс. Паровоз, выпуская белоснежные облака, мчался сквозь снег. Роб, положил голову на руки, смотрел за окно. Белые просторы полей сливались с сероватыми просторами небес. Интересно, насколько большой мил лежал за окном?

В нем, наверное, существовала не только Яма и Лондон, а еще много того, чего Роб никогда не видел. Вот бы где-нибудь еще побывать. Увидеть. Потрогать. Ощутить. К тому же Дерек приглашал к нему в Нью-Йорк. Нужно будет попробовать уговор…

— Ты меня слушаешь вообще?! — возмутилась Гермиона, стукнув кулачком по столу.

Роб дернулся и поднял глаза на сестру. Та смотрела на него с тем же видом, что и её мать. Грозно и вопросительно. И особенно грозно и особенно вопросительно, когда он заявился с клыком в ухе. Сколько тогда было криков, но Роб отказался снимать наотрез. Это был символ его победы. Спасибо Элвису, удалось это отстоять.

Мистер Грейнджер что-то долго рассуждал за закрытыми дверьми (детей туда не пустили) на тему, что надо плавно погружать Роба в атмосферу нормального социума и ассимилировать его постепенно, позволяя порой делать несколько шагов назад, чтобы не потерять жизненный ориентиры. Во как!

Роб, понятное дело, ни бельмеса в этом задвиге не понял.

— Слушаю конечно, — кивнул Роб.

— Значит, это вовсе не ты освободил крайне опасного, дикого Снежного Человека?!

— Конечно не я, — нагло соврал Грейнджер.

— Врешь.

Гермиона всегда хорошо чувствовала, когда её обманывают и Роб прекрасно это знал. Но так же он знал, что против его навык отмазывания себя от всяких косяков намного сильнее.

— Ну как бы я его освободил, — в сотый раз повторял Роб. — Ночью я был с вами — спал.

— Тебя не было утром!

— Я вышел погулять с Дереком и мы наткнулись на этот клык. И что-то он мне так понравился…

— Что ты взял и засунул его себе в ухо. Даже не позаботившись о гигиене и том, что скажет мама. Ты, конечно, не лучший ученик, но и не клинический дебил. В это никто не поверит!

— Но ночью-то, когда он сбежал, я был с вами.

Гермиона надулась и скрестила руки там, где у взрослых девушек обычно есть грудь. Роб одернул себя. И почему его опять занесло на тему груди… Что-то с ним явно не так. Надо будет у Эллы спросить. Ну или к мадам Помфри зайти. Вдруг проклял кто.

— Почему-то мой сон был… без снов.

— Бывает, — пожал плечами мальчик.

— А еще у меня пропал флакончик с зельем Сна без Сновидений! — не сдавалась Гермиона.

— Ты их изначально неправильно сосчитала.

— Я всегда считаю правильно!

— Все иногда ошибаются, — процитировал Роб.

Гермиона чуть было не завыло и даже несколько зло стукнула книгой по столу. Видимо на этот раз кулак она решила поберечь.

— Я — нет! — горячо возразила она. — И этот Мелт… он мне не нравится!

— А мне не всегда нравятся Рон с Гарри, — парировал Роб, все так же смотрящий в окно. — Но ты меня чуть ли не послала, после того как я об этом сказал.

Гермиона гневно выдохнула и ненадолго замолчала. Снаружи падал снег. Снежинки кружились вокруг, словно приветсвуя паровоз. Таких, наверное, уже и не осталось. Так что белые, пушистые холодные кружочки спешили посмотреть на пыхтящее паром чудо.

Вот только стоило им подлететь ближе, как они таяли. Совсем как мотыльки у огня. Робу это показалось пугающим и… завораживающим одновременно. Ведь были, он уверен, и такие, что не таяли и не умирали. Совсем как та снежинка, прилипшая к окну. Она ведь не растаяла.

— Это преступление! И если тебя раскроют, ты можешь оказаться в тюрьме!

Самое удивительное, что она — снежинка, никак внешне не отличалась от остальных. Но почему тогда другие расстаяли, а она нет? Может быть дело не в том, что снаружи, а в том, что внутри? Да нет, глупость какая-то. Она просто нашла самое холодное место и прикрепилась к нему. Хитрая снежинка.

— Ты меня опять не слушаешь!

— Как думаешь, это страшно?

Гермиона словно подавилась и даже пару раз шокировано хлопнула ресницами. В этот момент она даже стала походить на девочку, а не сборник знаний всего и обо всем.

— Страшно… что? — спросила она.

— Жить в клетке, — Роб подышал на окно, и снежинка растаяла.

Бред это все — не бывает несгораемых мотыльков ни вечных снежинок. Яма учит только одному — выживает сильнейший. В то что внутри — у всех оно одинаковое. Красного цвета и полно дерьма.

— Не знаю.

— Думаю, Биг-Футу не нравилось жить в клетке, — Роб поднял голову, размял затекшие руки и дернул Гермиону за выбившуюся прядь. Такая у них была игра и на этот раз девочка не успела хлопнуть брата по ладони. — Думаю, для него это было совсем не преступлением. Даже если клетка была шоколадной.

— Шоколадной… клетке? — Гермиона дотронулась холодной ладошкой до лба Роба. — Вроде температуры нет.

А впереди уже показались заснеженные башни Хогвартса. Без листвы на деревьях их было видно уже отсюда. Странно, раньше замок казался мальчику большим. Даже огромным. Величественным сооружением, в котором сокрыто так много тайн и приключений. Всего интересного и неизведанного.

Теперь же Робу казалось, что он едет в клетку.

Мальчик дотронулся до обломка клыка.

Наверное, поэтому Элла так тоскливо смотрела на трещину в стене.

Она тоже жила в клетке.

Шоколадной клетке, чьи прутья оказалось крепче стальных.

Роб внезапно понял, что впервые в жизни чего-то действительно испугался. Так сильно, что он крепко сжал палочку и пообещал себе, что этот семестр закончит на «С».

Они возвращались в Хогвартс.

 

 

 

Хочешь, чтобы главы были больше и выходили быстрее? Тогда оставь свой комент. Тебе мелочь, а автору стимул