Химическая свадьба (гет)

Конец января 1982 г. — июнь 1983 г., Дурмштранг.

Воспоминания Иванны.

Вопреки всем опасениям Иванны, романтическое настроение вовсе не помешало ей в исследовании своих эмпатических талантов. Обнаружилось, что она может не только считывать эмоции окружающих, но и проецировать на них, окружающих, свои. К счастью, не все и не на всех, но сам факт вызывал интерес.

Раскрылось это случайно: как-то вечером, в последнюю январскую пятницу, в алхимическую лабораторию, к только что закончившим сложную процедуру очистки экстракта бледной поганки Иванне и Янко, спустилась Адя и притащила им пирожков и полный чайник чая.

— Что отмечаем? — с подозрением спросил Янко. — И что на это скажет профессор?

— Профессор уехала домой проверить теплицы, так что никто ничего не скажет, — уверила Адя. — Давайте тут посидим. Погода ужасная, все торчат в гостиных.

«Ужасной» называлась погода, при которой нельзя было играть в квиддич и прочие подвижные игры в условиях улицы. Например — град при солнечном затмении, ливень с грозой при бьющих не реже двух раз за минуту молниях, или шторм от девяти баллов (квиддичное поле занимало небольшую бухту по берегу Карского моря, зрительские трибуны располагались на склонах окружающих её скал, ареной служила вода), или, как сейчас — минус двадцать по Цельсию и ледяная метель. В «лётную» же погоду в ученических гостиных было немноголюдно.

Казалось бы, пятничный вечер нормальные ученики должны стараться провести где-нибудь подальше от учебных классов — но это только нормальные. Очень редким экземплярам, напротив, было вполне уютно именно в лаборатории, обстановка которой отнюдь не навевала им неприятных ассоциаций. К тому же они были уверены — сюда точно не забредут посторонние, способные испортить вечер.

К неизменному сундуку в качестве чайного столика была приставлена табуретка, на которую водрузили толстую разделочную доску. Девушки уселись на сундуке, Янко, хоть там ещё оставалось достаточно места, не смог отказать себе в удовольствии и позаимствовал преподавательский стул.

— Ну, рассказывайте, вы уже синтезируете золото из воды? — невинно спросила Адя.

— Вот никак не начнём, — удручённо развёл руками Янко. — А всё из-за того, что кое-кто слишком залипает на дурацкой книжке.

— Ой, да полноте, — безмятежно улыбнулась Иванна. — Тут действительно очень много интересного, на Истории магии такого не читали.

— Да старая маразматичка Савова уже давно в своём мире живёт, — фыркнул Янко.

— Доживи до её лет — я посмотрю, как у тебя с головой будет, — укоризненно покачала головой Адя.

— Я слышала, Яблонская хочет после окончания пойти младшим преподавателем на Историю магии, — хихикнула Иванна.

— О, ужас. Хорошо, что мы выпустимся одновременно с ней! — всплеснул руками Янко.

— Да ладно, может, она станет хорошим педагогом! — предположила Адя. — И вообще, что такого ценного ты там вычитала? — повернулась она к Иванне.

— Я ещё даже до середины не дочитала, но уже поняла, что на факультатив по Артефактам записалась не зря, — с маниакальным блеском в глазах Иванна обняла книгу, с которой не расставалась почти круглые сутки, после чего аккуратно положила её на импровизированный стол подальше от горки пирожков. — Я, например, хочу попробовать научиться делать волшебные палочки. Автор утверждает, что раньше каждый маг сам себе их делал и горя не знал.

— Ну, вообще-то, это между строк проскальзывает в учебнике Истории магии за второй курс, — напомнила Адя.

— Проскакивает, — согласилась Иванна. — Но настолько между строк, что на этом даже не заостряешься. К тому же, тут почти полностью расписан алгоритм изготовления. Я думаю на будущее лето напроситься в помощники к двоюродному деду, хотя бы понаблюдать — к изготовлению он меня, конечно, не подпустит…

— Вот, правильно, лучше сначала понаблюдай, — согласно кивнула Адя. — А то слепишь что-нибудь, а оно как жахнет… Хотя, это ерунда всё. Расскажи лучше как у тебя твои эмпатические практики продвигаются?

— О, кстати, да, — поддержал вопрос Янко. — Как ты в таком состоянии вообще — контролируешь себя, или уже всё, поздно мы спохватились? — он многозначительно поиграл бровями.

— Но-но, я бы попросила! — засмеялась Иванна. — Попрошу не пытаться запятнать моё светлое чувство дурацкими инсинуациями! К счастью, интрацефальные тараканы моего ненаглядного если не вымерли, то впали в глубокую спячку, и мне нет необходимости с ним нянчиться. Ах, как жаль, как жаль!

— Что, серьёзно жаль? — вытаращился на неё Янко.

— Тьфу, идиот. Шучу я, конечно. Влюблённость — отвратительное состояние, как будто на тебя Империо наложили, собой не владеешь, голова не соображает… Ты порхаешь, как на крыльях, готова свернуть горы… Фу, одним словом, — подвела итог Иванна, которую сегодня особенно тяжко бросало из крайности в крайность. — У меня, по-моему, форменное раздвоение личности. Половина меня сейчас — это просто натуральная Яблонская. Вторую половину первая смешит так, что живот сводит. Когда же это закончится, сил моих нету! Иногда прямо хочется подойти к нему так и ы-ы-х-х, — она вцепилась в плечо сидящей рядом Ади и затрясла её, аллегорически расшифровывая понятие «ы-ы-х-х».

Та расхохоталась, потом вдруг ойкнула, ухватилась за Иванну, стараясь удержать равновесие, и с подозрением уставилась на Янко.

— Так, признавайся, чего ты подсыпал в чай? — требовательно спросила она, снова хихикнула, отцепилась от Иванны, взяла чашку и стала её обнюхивать.

— Ничего я не подсыпал! — возмутился Янко, с удивлением глядя на девиц. — Вы там чем-то без меня закинулись! Признавайтесь!

— Глупости какие! — возмутилась Адя, подливая всем чай. — С ним вроде бы всё в порядке…

— Стоп, дайте-ка восстановить цепь событий… — Янко задумчиво поскрёб затылок. — Сначала хихикала, блестела глазами и улыбалась, как накуренная, только Ивка. Но с ней это уже почти месяц происходит… Ну-ка, товарищ Песцова, признавайтесь, вы что, тоже вдруг осознали, что втрескались в нашего дорогого директора?! — грозно уставился на неё Янко.

— Нет, ну ты преувеличиваешь, — застенчиво заулыбалась Адя. — Он, конечно, настоящий милашка, но чтобы прямо так втрескиваться… — она захихикала. — Хотя, это как посмотреть…

Янко вытаращился на подругу, не веря ушам.

— Милашка? Женщина, ты меня последнего ума только что лишила. Нет, я отказываюсь понимать ваши градации «милашковости», честное слово. Я думал, что водя дружбу с девчонками со временем начну понимать их… По-моему, без шансов. Ладно, вернёмся к нашим баранам. Ты утверждаешь, что не влюбилась?

— Нет, вроде, хотя, состояние похоже. Ещё похоже бывает, если нанюхаться паров Веселящего зелья, — лицо Ади не оставляла блаженная улыбка.

— Ладно, я подозреваю вот что — это всё эмпатические фокусы нашей дорогой Мачкевич, которая сейчас сидит и скромно молчит с неблагонадёжным видом!

— Э, а я-то что? — захлопала глазами Иванна, осознав, что обращаются к ней.

— Ну-ка, дай руку! — потребовал Янко. Он сжал протянутую ему кисть, и как до этого Адя, едва не упал со стула, на миг потеряв равновесие. — Ага, я прав! — торжествующе вскричал он.

— Ты тоже втрескался в нашего дорогого директора? — развеселилась Адя.

— Ай-ай-ай, какая недостойная мстительность! — погрозил пальцем Янко.

— Мамочки, ну и рожи у вас, — засмеялась Иванна. — У меня что, такая же?

— Ну, когда ты себя перестаёшь контролировать, — подтвердила Адя.

— Слушайте, погодите-ка… Проведём эксперимент, — вспомнив вдруг кое-какие отрывки из прочитанных ею материалов по эмпатии, Иванна решила попробовать — если ей удаётся оттягивать чужие эмоции на себя, то может, удастся «сбросить» на кого-нибудь свои. Она взяла друзей за руки и с удивлением почувствовала, что в голове проясняется. — Хм, какая полезная способность! — оценила она.

Иванна отпустила руки друзей через несколько минут, и они продолжили мирное чаепитие, крайне подозрительно похихикивая. Иванна, ощущая приятную расслабленность, принялась листать свою бесценную книгу, периодически зачитывая не слушающим её друзьям особо интересные на её взгляд мысли.

— Слушай, Ива, ты очень ценный экспонат, — оживлённо заметил Янко. — Достаточно тебя за ручку подержать — и никакое зелье Незамутнённой радости не нужно!

— То-очно, — согласно протянула Адя. — Того гляди, глюки начнём ловить… — она подняла глаза от чайника, и ойкнула. — Уже начали.

Янко повернулся, проследил её взгляд и заулыбался ещё шире:

— Точно, мы видим Ивкины глюки!

— Вы чем тут занимаетесь?! — грозно вопросил появившийся незамеченным Каркаров, окидывая студентов фирменным Суровым Пронзительным Директорским Взглядом.

— Ой, Игорь. Привет. А мы тут плюшками балуемся, — Иванна, отложив едва не выроненную книжку, радостно на него уставилась.

Она испытывала чувство глубочайшей признательности к друзьям и счастье оттого, что у неё перестал отключаться разум в присутствии Каркарова. Последний, никак не прокомментировавший тот факт, что она при посторонних обратилась к нему неформально, первым делом проверил пирожки, затем чайник и, не найдя ничего подозрительного, вновь обратился к радостно улыбающимся ученикам:

— Признавайтесь уже, что вы тут употребляете?

— Ничего-ничего, честное слово! Господин директор, присаживайтесь, угощайтесь! — затараторил Янко. — Адя, ну-ка, организуй чашку, чего расселась?

Адя, прыснув, отобрала чашку у Янко, быстро ополоснула её, взяла лабораторный стакан и вернулась на сундук, где разлила всем чаю. Стакан перешёл к Янко, а его кружка — к директору. Тот, тем временем, сел на сундук рядом с Иванной. Она на миг усомнилась в крепости своего духа и судорожно вцепилась в свою чашку и пирожок.

— А профессор Песцова вообще в курсе вашего времяпрепровождения? — поинтересовался Каркаров, не спуская с троицы недоверчивого взгляда.

— Она знает, что мы ведём себя прилично и не станет возражать, — решительно кивнула Адя. — К тому же, она вернётся в воскресенье утром, и, даже если мы тут будем вести себя неприлично, успеем убрать всё до её возвращения, — захихикала она.

— Мачкевич, вы с Назичем точно не сварили что-нибудь наркотическое? — не отступал Каркаров. Иванна замотала головой, чувствуя, что краснеет. — У тебя что, температура?

— Вы только до неё не дотрагивайтесь, а то и вас накроет, — радостно предупредила Адя, но с советом опоздала.

Иванна, решив, что терять ей уже нечего, отставила чашку и быстро взяла его за руку. Тратить время на объяснения не хотелось, да и красноречия сейчас не хватило бы. Дезориентирован Каркаров был несколько секунд.

— А, ну понятно, ты всё тренируешься, — одобрительно кивнул он.

— Ну, типа того, — с облегчением согласилась Иванна, нехотя отпустила его руку и вгрызлась в пирожок.

Должно быть, убедившись, что детишки не балуются нехорошими веществами, директор не спешил их покидать: видимо, царящая в углу лаборатории аура мира и любви пришлась ему по нраву. Потекли лёгкие разговоры на разные темы, Иванна глазом моргнуть не успела, как общительный Янко уже перешёл с Каркаровым на «ты». Она слегка надулась на друга — в конце концов, это всегда было её привилегией. От нервного перенапряжения её вскоре стало клонить в сон, и она прикорнула у Ади на плече. Адя, однако, была ниже её ростом, и через короткое время у Иванны заныла шея. Не просыпаясь, она попыталась найти положение поудобнее и вскоре нашла его в виде каркаровского плеча. Тот, не прерывая увлекательной беседы с Янко: «а практика по дементорам у нас будет?» — «только через мой труп!», лишь поправил её голову, чтобы не соскальзывала.

Снилось ей много всякого интересного, и если бы не пробившийся сквозь сон голос Ади, сообщающий, что уже третий час ночи и лично ей уже пора на боковую, Иванна спала бы ещё долго и счастливо. Запомнив, что засыпала она на плече у Ади и, удивившись, почему её голос звучит не возле уха, а как бы в некотором отдалении, Иванна приоткрыла глаза. Осознав, что и как, она резко села, по дороге больно врезавшись макушкой в челюсть директора; тот не замедлил высказать неодобрение её действий, под дружный хохот Ади и Янко.

Тот вечер оказал на её разум самое благотворное воздействие. Её «Яблонская половина» вроде бы успокоилась и больше не мешала ей трезво воспринимать окружающую действительность. Дикая влюблённость как-то сама собой постепенно сошла на нет, и Иванна вздохнула с облегчением. До самого выпускного с Каркаровым не случалось никаких эксцессов, требующих её вмешательства, тем не менее, он изредка захаживал на их чайные посиделки в лаборатории.

Конец учебного года и последовавшее за ним лето нельзя было назвать бедными на события. Весной профессор Песцова взяла Иванну и Янко с собою в Прагу с целью визита в дружественную стеклодувную мастерскую — им требовалось докупить редкое оборудование для выполнения дипломной работы. Хозяин мастерской, он же — главный стеклодув, долго беседовал с юными исследователями, расспрашивая, насколько серьёзным является их увлечение наукой. Спустя неделю после сдачи экзаменов, Иванне, уже прибывшей в родительский дом, пришло письмо с приглашением вступить в Великую Тайную Ложу Змия Мудрости. Ничего не зная об этой организации, она посмеялась и связалась через камин с Янко, чтобы рассказать ему. Тот, к её удивлению, тоже получил аналогичное приглашение. У обоих рекомендателем значился тот самый мастер-стеклодув. Спустя ещё десять минут выяснилось, что не миновала сия честь и Адю, по приглашению библиотекаря, знавшей её с детства. Расспросив всех, кого можно было, они пришли к выводу, что Ложа — это такой клуб «ботаников» и решили, что ничего плохого от вступления в неё им не сделается. Почти все их сокурсники уже не первый год состояли в каких-либо «тайных организациях», а им вот всё как-то не пришлось. Иваннин отец уверил её, что его ведомство в своё время изучило деятельность Ложи и убедилось в её безобидности.

Таким образом, получив родительское согласие, троица отправилась в Прагу, знакомиться с неким Хранителем Связи, волшебником, ведающим информацией обо всех участниках Ложи. Они оставили ему свои имена и описали области научной деятельности, в которых видели своё будущее. Взамен каждому был выдан медальон с гравировкой в виде змея, обвивающего магический посох. Ожидавшие некоего пышного посвящения друзья только пожали плечами и пошли отмечать «вступление». Позже, прогуливаясь по улочкам Старого города, Янко случайно заметил лавку татуировщика и в порыве куража подбил Иванну сделать татуировки в виде эмблемы Ложи. Адя решила пока повременить с такими радикальными мерами и пошла с друзьями чисто за компанию. Янко сделал тату на лодыжке, а Иванна решительно подставила под иглу левое предплечье — изредка, но случалось, что она просыпалась от кошмара с болью в этом месте. Она надеялась таким образом избавиться от фантома. Работа мастера ей так понравилась, что она тут же заказала себе ещё по татуировке на обе лопатки.

Остаток лета Иванна провела в мастерской двоюродного деда (который на самом деле был не дед и не двоюродный, а скорее троюродный прадед или около того), внимательно наблюдая за работой мастера волшебных палочек и исполняя мелкие поручения.

В начале учебного года они с Янко родили тему исследования для дипломной работы, а заодно и безумный план по открытию собственной косметической фирмы. Разумеется, без неизменной Ади обойтись было нельзя и её взяли в дело отвечать за экономическую составляющую проекта, заодно натолкнув на мысль писать диплом о принципах продвижения новых волшебных косметических снадобий на магический рынок.

Вездесущая Яблонская, присутствовавшая в окрестностях рождения гениальной идеи, заявила, что один диплом на троих им никогда не разрешат делать, и что это несерьёзно. Её поддержало ещё несколько сокурсников, которых дружная троица малость раздражала. Иванна заявила, что прямо сейчас пойдёт к директору и решит этот вопрос. Вломившись в кабинет Каркарова, по привычке — без стука, она к большому неудовольствию обнаружила, что у того аккурат проходит совещание со старшими преподавателями и какими-то очередными министерскими чиновниками, которые как один повернулись и удивлённо на неё уставились. Крота среди них, к счастью, не оказалось. Сам Каркаров несколько мгновений встревоженно смотрел на неё, потом, очевидно, поняв, что дело не смертельное, обратился к остальным:

— Не обращайте внимания, это Мачкевич, она всегда носится, как будто пожар.

— Прошу прощения, господа. Я ненадолго, по поводу диплома, — выпалила Иванна, мысленно пообещав припомнить ему при случае.

Она вкратце обрисовала ситуацию и замерла, сверля Каркарова взглядом — мол, попробуй только запретить. Тот, впрочем, даже и не думал протестовать. Он сообщил присутствующим, что такой эксперимент было бы любопытно провести, и соизволил дать своё высочайшее разрешение на эту работу.

— Назич — генератор бредовых идей, Мачкевич выуживает из бреда толковые вещи и развивает их в нужном направлении, а Песцова окончательно расставляет всё по полочкам, заворачивает в красивую обёртку и украшает бантиком, — пояснил он принцип работы могучей троицы для министерских гостей.

Те согласно покивали, одобряя новаторский дух директора. Вернувшись с победой, Иванна выразила сожаление, что не поспорила со злопыхателями на деньги.

Последний учебный год был очень суматошным. Дипломная работа отнимала массу сил, и только природное упрямство Иванны, ну и ещё совесть, не позволяли ей забросить всё к чёртовой бабушке. Ближе к защите у неё появилась ещё одна забота — профессор Хайдарага, случайно заметив иваннины эксперименты по превращению маггловских предметов в артефакты, заставил её пообещать заняться после выпуска научными исследованиями в этой области. Иванна, разрываясь между перспективой совместного с друзьями бизнеса и наукой, решила, что бизнес всё же и без неё не пропадёт — стартовый капитал она будет вносить в любом случае.

Когда минули экзамены и защита, Иванна никак не могла поверить, что всё позади и можно наконец передохнуть. Собственно, передохнуть-то как раз и нельзя было — предстояло озаботиться выпускным платьем и причёской. Они с Адей по Каминной сети добрались до Парижа, где в одном из популярных салонов волшебной моды выбрали себе по наряду. «Блондинка в чёрном — это гламурно», — оправдала Адя свой выбор чёрного платья с вырезом каре и подолом годе. К тому же, на шёлке эффектнее всего будет смотреться фамильный платиновый гарнитур с бриллиантами, торжественно переданный ей матерью. Иванне глянулся наряд из матового бутылочно-зелёного шёлка, состоящий из длинной юбки, корсета и плаща-накидки. Плащ очень грамотно прикрывал рисуемое корсетом довольно смелое декольте, голую спину за шнуровкой корсета и плечи, которые в принципе на выпускном балу не приветствовались в обнажённом виде. У обеих девиц в комплекте к платьям шли длинные перчатки соответствующего цвета. Подруги примерили обновки, радостно осмеяли каждая выбор другой, после чего, с чувством исполненного долга, переоделись в повседневное и пошли расплачиваться.

С причёской, в отличие от Ади, Иванна решила не морочиться, лишь слегка затонировала свою «выгоревшую солому» в медь, чтобы цвет волос лучше сочетался с платьем. Буквально два дня спустя она вдруг вспомнила про тёмно-зелёную павловопосадскую шаль с рисунком из песочно-жёлтых и серебристых роз, которую давным-давно выклянчила у матери, отыскала её и, хорошенько рассмотрев, решила надеть вместо накидки.

В день летнего Солнцестояния — день выпускного бала, в Дурмштранге по обыкновению было людно: съехались родители выпускников и куча приглашённых гостей. Для начала выпускники, наряженные в парадные алые мантии, торжественно промаршировали перед гостевыми трибунами, послушали порцию напутственных речей и приступили к нудной процедуре получения дипломов об окончании школы лично из рук директора. Нудной — потому, что директор был один, а выпускников — двести шестнадцать человек, и каждому надо было вручить свиток и торжественно пожать руку. Впрочем, ученики Дурмштранга всегда отличались выносливостью, потому терпеливо дожидались своей очереди на холодном июньском ветру.

— Не, я бы на его бы месте уже бы давно плюнул бы и разогнал бы всех к чёртовой бабушке, — с почтением протянул Янко. — Ну, выставил бы ящик с дипломами — ищите свой, типа.

— Вот потому тебе никогда не быть директором Дурмштранга, — назидательно заметила Адя.

— Да я и не рвусь, — искренне уверил Янко.

— Хватит галдеть, уже Л заканчивается, я свою очередь пропущу, — шикнула Иванна.

После вручения дипломов все прошествовали на праздничный ужин. По завершению оного, уже переодевшись в нарядное, выпускники, а также самые стойкие гости, могли пойти на бал. Бал проходил в большом церемониальном зале Дурмштранга, украшенном гобеленами, изображавшими исторические сцены.

Иванна, родители которой остаться на бал не осилили, попрощалась с ними, отдала свой свежеполученный диплом — так сохраннее будет и побежала переодеваться, а главное — надевать новенькие контактные линзы вместо очков. Её приготовления прервал стук в дверь. Иванна удивилась — друзья обычно вваливались без стука, а больше никто к ней не ходил — и, так как была уже полностью одета, пригласила не стесняться и входить. В комнате появился Каркаров. Игнорируя очень удивлённые глаза Иванны, он, окинув взглядом её наряд, одобрительно кивнул и сообщил, что с цветом она прямо-таки угадала.

— В смысле? — не поняла Иванна. — Ты вообще как прошёл сюда, тут сейчас полно народу!

— Заклинание отвода глаз, я прикинулся Назичем, — отмахнулся Каркаров. — И вообще, все сейчас переодеваются, никому нет дела до того, кто тут ошивается. Но это не важно. Я тут принёс кое-что. Ну-ка, дай руку.

— Какую? — насторожилась Иванна.

— Без разницы.

Она на всякий случай протянула левую. В следующую секунду на её запястье уже красовался массивный кованый браслет из меди с малахитовыми вставками и сложным узором. Браслет был ей велик, и плотно сел только ближе к локтю.

— Ух ты! — восхитилась она, рассматривая украшение. — Это мне? В честь чего?

— За всё хорошее, — неопределённо сформулировал Каркаров. — Это древний артефакт моей семьи, изначально передавался по женской линии, потом был переделан под мужскую руку. Я, как ты прекрасно знаешь, браслеты плохо переношу… Что ему без дела лежать.

— Слушай, но его же узнают! Что народ подумает… — Иванне подарок очень нравился, и снимать такую красоту не хотелось, но здравый смысл заглушить было сложно.

— Не узнают, я уверен. Последний раз на людях его носил мой прапрадед, которого уже никто не помнит, не волнуйся. Точного назначения артефакта я не знаю, теоретически — это не то оберег, не то усиливает ряд заклинаний… Впрочем, ты у нас специалист — вот и разбирайся. Ладно, я пойду, увидимся на балу, — подвёл итог Каркаров и покинул помещение, оставив Иванну в глубоком недоумении.

Браслет был просто грандиозный, чувствовалось, что это действительно древняя вещь. Не мудрствуя лукаво, Иванна обратилась к записям Матвея Наросского, справедливо полагая, что фамильный браслет он не упомянуть не мог. И, действительно, упоминание нашлось. Оказалось, что традиционно этот артефакт принадлежал главной женщине в роду и только около двухсот лет назад его стали носить мужчины. Свойства у него действительно были в основном защитные.

В это время за ней зашли Янко и Адя, уже разряженные в пух и прах. Обнаружив, что вместо того, чтобы идти на танцы Иванна опять закопалась в книгу, они осведомились, в своём ли она уме? Иванна, порядком смущённая открывшимися подробностями, поведала друзьям о своём казусе, чем их изрядно насмешила. Янко, изобразив на лице глубочайшее сочувствие, похлопал её по плечу и уверил, что теперь, как порядочная девушка, она просто обязана идти за Каркарова замуж. Рассердившаяся Иванна резко раскритиковала манеру друга шутить. Адя призвала обоих к порядку, напомнив, что они могут опоздать на открывающий тур вальса, что не подобает приличным выпускникам.