Из звёздной пыли (сборник) (гет)

Тошу взяли в театр в девятнадцать. Он был среднего роста, довольно изящный, беленький, нос в россыпи веснушек. Картинка. Вера, старше на пять лет, была тогда первой солисткой — и сразу, как заприметила его, попросила поставить с собой в спектакль. Случай тогда подвернулся для неё удачный — партнёр, с которым она должна была танцевать, неожиданно свалился с каким-то вирусом, и она исподволь, очень небрежно намекнула, что можно было бы...

Тоша был чудо. Робкий, но внимательный, улыбчивый, даже весёлый; шутил смущённо дурацкие шуточки, поправлял вспотевшие нежные волосы, видно было, что нервничает, но так мило, ненавязчиво... У Веры потекли слюнки. Надо же, какую сладость и красоту иногда делает природа, зачастую скупая на живые произведения искусства... Принц из Конфитюренбурга. Вера была одинока, и пара случившихся у неё одноразовых историй были скучные, не слишком приятные и даже утомительные.

— Хочу угостить вас кофе, — сказала она, когда они вышли из театра. — Вы не против?

— Совсем нет... — Тоша, кажется, смутился. — Это ведь благодаря вам меня поставили в спектакль?

— Частично, — Вера улыбнулась. — Вы показались мне талантливым в номере, который я видела до этого. Если вы не захотите пить со мной кофе, я не обижусь.

Она узнала, что Тоша живёт с матерью довольно далеко от театра, отца не стало несколько лет назад. Сама Вера жила с родителями в большой квартире в центре.

— Вы извините, Вера, я не могу долго... Обещал матери кое-что сделать. Глупо, да? — Он отчего-то покраснел.

— Почему глупо? У вас что, авторитарная мать? — Вера снова улыбнулась.

— Можно сказать и так. Это она хотела, чтобы я танцевал.

— А вы жалеете, что выбрали балет?

Тоша смотрел куда-то в сторону.

— Нет, не жалею. — Он поднял на Веру взгляд. — Бывает тяжело, конечно. Пару лет назад у меня были серьёзные проблемы с коленом, думал, конец... Но ничего, вылечили. Не жалею, Вера. Какая бы у меня была жизнь? Есть люди, которые ни разу не слышали музыки Чайковского. Для меня это страшно.

— Вы правы, — ответила Вера. — А я, представляете, в вас влюбилась. Что думаете на этот счёт?

Он вспыхнул.

— Я не могу... Так быстро... Мне надо... До завтра.

Он вылетел из кафе, а Вера подумала: «Ну вот. Спугнула, наверное, юношу».

На следующий день Тоша опоздал минут на пять, видимо, так боялся разговора с Верой. Но за репетицию он немного обвык, хотя и видно было, что ему неловко.

— Я вас вчера напугала, вы извините. Я просто не привыкла ходить вокруг да около... Вы очень милый, рассуждаете о том, что мне близко. А я старше вас, Тоша, пусть и ненамного, я точно знаю, что мне надо. Но вас я торопить не стану. И отказ приму спокойно, только от роли не отказывайтесь. Вот так. — Вера погладила его по руке.

— А я сегодня не тороплюсь никуда, — сказал он, откинув со лба волну волос в попытке скрыть смущение этим жестом. — Может быть, пройдёмся?

— Вас целовать-то хоть можно? — спросила она через несколько дней. — Или вы опять убежите сломя голову?

— Можно... Я только боюсь разочаровать вас.

Вера махнула рукой. Такое юное, миленькое, маленькое существо — какое тут разочарование? Не умеет — и ладно, может вообще ничего не уметь, такой бархатный, чудесный, щёчки — розы и персики...

Выходной она проводила за чтением, отвлекаясь на мысли о Тоше, и мать, вернувшись вечером, заметила её настроение.

— У нас новенький появился в труппе. Девятнадцать лет, — произнесла Вера. — Я по нему сохну, он не против, но... Я боюсь, что он слишком правильный. И мы всего две недели с ним... дружим.

— Так позови его, когда мы будем на даче, чтобы не смущать, — без обиняков ответила мать. — Если хочется, зачем себе отказывать. Может, он просто скромничает.

Вера пожала плечами. У неё в голове сложился образ мягкого послушного мальчика, которого воспитали так, что он не мог даже произнести слово на букву «с». Заставлять кого-то, тем не менее, казалось ей отвратительным.

— Придёшь ко мне после спектакля? — спросила она.

Тоша распахнул глаза.

— Опять будешь приставать.

— Буду, ты такой хорошенький. Готова поспорить, что везде... Ладно, шучу, миленький. Просто фильм посмотрим, поговорим, на звёзды посмотрим — у меня окно выходит на набережную.

— Звёзды... — мечтательно, как ребёнок, протянул Тоша, а потом спохватился: — Морочишь мне голову нарочно.

— Конечно, Тошенька. Поцелуй?

В конце концов Тоша полез к ней сам. Какое красивое кино, думала она, тёмно-синее небо в окне, деревянные рамы, чуть покрытые пылью, старая квартира, высокий потолок, паркет чуть скрипит, его рубашка с широкими рукавами сейчас свалится со стула на пол...

— Да полежи ты уже спокойно, — сказала она с нежным смешком, — беспокойный какой... Хочется всего и сразу, да? Я тебя поласкаю.

Пломбир и марципан, хрупкий ангелок на ёлке, со счастливым румянцем и ярче проступившими веснушками, такой чистый и светлый; как бы его сберечь, это создание, невинное во всех своих проявлениях...

Это была не страсть, нет, просто что-то щемило в груди, когда Вера смотрела на него; он всё ещё стеснялся, всё ещё немножко испытывал сладкий стыд, не просил ничего, ходил за ней хвостиком и заглядывал в лицо так, что больше ничего было не надо. Через месяц он снова был у неё, ругался, что она не предупредила о родителях, но она только закрыла дверь и засмеялась: что особенного? Квартира большая. В три часа ночи она проснулась; Тоша спал, прижавшись к ней, и она встала осторожно, чтобы его не разбудить. Ей вдруг страшно захотелось плакать: красота мимолётна, жизнь быстротечна, смерть... Она пошла выпить воды на кухне и долго стояла у окна, пока сзади её кто-то не обнял.

— Я проснулся, а тебя нет.

— Испугался? — улыбнулась она, поворачиваясь к нему. — Боже, ты не оделся.

— Так все же спят в другом конце квартиры... — Он хихикнул, но тут же посерьёзнел: — Ты что, плакала, Верочка?

— Нет, у меня просто аллергия. На твой шампунь. — Она заправила рыжеватую прядку ему за ухо.

— Врушка. Спать пойдём.

Вера нырнула вслед за ним под одеяло и, слушая его тихое дыхание, подумала, что печальные мысли пока и правда можно отложить.

23.11.2024