Не та книга (джен)

«Одним из первых в этой области отметился галльский свинопас Жар-Лук де Кусай. В 421 году он написал в своих памятных свитках: “Если я каждый день кормлю свиней репой, что мешает мне попробовать превратить свиную мочу обратно в репу? Это помогло бы сильно сэкономить на кормах”. Сказано — сделано: с 422 по 483 год были поставлены сотни экспериментов по трансфигурации мочи в еду. Менялась диета, режим кормления, запрашиваемые у магии овощи — всё напрасно. Эксперименты пришлось прекратить из-за начавшегося вторжения франков, однако отрицательный результат — это тоже очень важный результат и ценный вклад в науку. К сожалению, судьба учёного при Хлодвиге теряется в неизвестности».

В семикнижии Гарри был непонятен один момент: чего такого можно повторять перед экзаменами целых два месяца, если первогодков по факту ничему не выучили за год? Ну, почти. Несколько заклинаний на Чарах, несколько конкретных преобразований на Трансфигурации, форменные слёзы на ЗОТИ. Разве что зелий за этот курс начитано порядочно: почти два десятка. Но зачем заучивать зелья наизусть? Кто в здравом уме пойдёт варить малопривычное зелье без точного рецепта перед глазами? Вам кипятком в лицо давно не попадало?

Оказалось — есть чего учить: «отрицательные результаты»! У кого, когда и при каких обстоятельствах *не получилось* в магических исследованиях. Как байка о флогистоне или доставшая до печёнок томпсоновская булочка с изюмом. Но с небольшой поправкой: исследования проводились в мире непрекращающегося дурдома. Можете себе представить, на что способна буйная фантазия ничем не ограниченных клоунов? Гарри вот понял, что не может. Ему бы и во сне не пришло в голову страдать всем этим бредом.

К сожалению, все даты, фамилии и обстоятельства бесплодного бредоплётства приходилось тщательно заучивать и сдавать. Письменный экзамен на девять десятых будет состоять из такой вот бесполезной ерунды. Потому что ничему полезному их за этот год не научили.

Нынешняя глава, например, называлась «Неудачи эскулентной уринопластики как доказательство четвёртого исключения Гампа».

«Рафиг ат-Мумил аль-Табиб, натуропат из Аравии, практиковал исцеление большинства болезней отпаиванием молоком с мочой верблюдов, выкормленных на особых пастбищах близ Ясриба. Именно он впервые сформулировал гипотезу, что если моча получается из верблюдов, то должен иметься и способ получения верблюдов из мочи. В 451 году вместе с учениками он создаёт…»

Не поймите неправильно: любых детей в школьном возрасте заставляют учить наизусть избранные стихи и прозу. Наш организм так устроен, что развивается только через боль и понуждение: что накачка мышц, что устный счёт, что тренировка памяти. Здесь пойдёт любой труднозапоминаемый материал: иностранный текст, цифровые группы из шифровок, миллион знаков числа «пи»… Но детей в магловских школах заставляют учить не бессмысленную белиберду, а нечто, способное помимо памяти принести пользу и словарному запасу, и красивым ходовым выражениям, и общему историческому развитию. Хотя вымученную наизусть классику дети ненавидят люто и зачастую избегают её во взрослой жизни, выкидывая с книжных полок. Других авторов читают с удовольствием, но «школьных»…

«Эдет Бобо Узома Ш’шабалала, философ из Мвенемутапы, бо́льшую часть жизни положил на решение иной задачи: почему при том, что солнце жёлтое, земля чёрная, трава зелёная, а коровы — коричневые, их молоко — неизменно белое? О том, что в природе ничего не берётся из ничего, знали уже в глубокой древности, так откуда здесь белый цвет? Но как-то раз, отдыхая на тростниковой подушке от философских трудов, его голова подала здравую развлекательную идею: если молоко и моча берутся из одного живота, это могут оказаться две родственные формы одной и той же философской сути. А отсюда и рукой подать до превращения коровьей мочи в молоко: суть-то одна и формы должна менять как перчатки. Увы, но десятилетние поисков увенчалось лишь созданием трансфигурированных белил для покраски заборов. Свежевыкрашенные заборы блистали ярче снега на горных вершинах, однако трансфигурированный краситель закономерно не переживал смену агрегатного состояния: становился бесцветным после высыхания».

Неделю назад МакГонагалл учила их превращать живых мышей в табакерки. Всё бы ничего, но что такое «табакерка», на Гриффиндоре не представляли три четверти из присутствующих, и Гарри был в их числе. Мальчик задал вопрос декану, но та почему-то разозлилась и сняла два балла, а потом штрафовала каждого, кто пытался уточнить эту неведомую и опасную фигню у соседа.

Сложностей доставляли и живые мыши, мешавшие сосредоточиться своими попытками убежать и постоянно уворачивавшиеся от колдующей палочки. Дети предпочитали улучить момент, когда преподаватель отвернётся, и втихаря прибить противную тварь рукояткой палочки, а уж затем спокойно колдовать над неподвижной тушкой. А ещё Гарри понял, что ведьмы мышей не боятся. Даже самые маленькие.

Но проблему табакерки это не решало. Как назло, разозлённая МакГонагалл повисла над душой именно при Гарри, так что работать пришлось честно.

Версию «нюхательной коробки» как буквального значения слова snuffbox Гарри отмёл сразу: в их начальной школе из коробок нюхали только клей, и выглядели эти личности не слишком привлекательно. Значит, «or tabacco box» — это что-то, связанное с табаком.

МакГонагалл дышала в макушку, так что Гарри решил проявить фантазию и попытаться догадаться по реакции, на правильном ли он пути, а мышей на операционном столе фиксировать «Левиосой». Мальчик последовательно вылепил пачку сигарет с надписью «Табакерка»; перцовый баллончик «Адский табаско»; огромные портновские ножницы, которыми дядя Вернон отчекрыживал кончики у своих сигар; станочек для склейки самокруток с блошиного рынка и… «И» не получилось, потому что у неотвратимо зверевшей преподавательницы закончились запасные мыши. МакГонагалл выдала последнюю и пообещала, что если мистер Поттер не прекратит паясничать, он не вылезет из отработок до каникул.

Гарри по необходимости свернул колдовскую деятельность и притворился безнадёжным тугодумом. Если бы он предполагал, какие засады тут ожидают на ровном месте, он спросил бы о таинственных табакерках у Ксенофилиуса. Но… Но тут очень удачно табакерка получилась у сидящей рядом Дафны. И оказался это всего лишь дурацкий фарфоровый брусок с девчачьими рюшками на гранях. Гарри пожал плечами, дождался выдачи положительного балла и немедленно вылепил точную копию.

Это почему-то окончательно вывело МакКошку из себя. Точнее, не это, а то, что декан зачем-то полезла эту поделку открывать. Именно у Гарри. Ну откуда мальчику было знать, что там что-то должно быть внутри? Кирпич — он и есть кирпич.

«Но особенно глубоко в исследованиях продвинулся наш соотечественник Воротун Тошнотный, называемый также Эметик Свитч, и чей правнук написал учебник по Трансфигурации. Воротун известен тем, что переизобрёл древнероманский способ отбеливания зубов при помощи двухнедельной ослиной мочи, которой следовало регулярно полоскать полость рта. Моча настаивалась в условиях»…

Гарри поморщился, а потом не выдержал и захлопнул книгу. Попадётся ему этот вопрос на экзамене — что ж, мальчик получит свою закономерную «У», но отравлять воображение тошнотными подробностями не станет. Обойдётся без «общего развития».

За бездарную порчу мышей Гарри оштрафовали на три отработки у Снейпа. К Снейпу Гарри не пошёл, потому что это было без толку: котлы для мойки у зельевара всегда были одни и те же, и Гарри подозревал, что грязь на них самовосстанавливается, потому что зачарована служить инструментом наказания. Вместо этого мальчик работал у Спраут: там хотя бы польза была очевидна.

Но сегодня Снейп назначил Гарри собственную отработку. И на неё наступила пора неспешно выдвигаться.

* * *

Спускаясь в подземелья, Гарри притормозил и прислушался к дыханию в одном из малопосещаемых боковых переходов. Фигуранты пребывали на месте и вполне живые, хотя и несвежие.

Вчера, проходя этим коридором, Гарри обнаружил очередную креативную засаду: Фред и Джордж спрятались в латных доспехах. Это требовало долгой и терпеливой подготовки: убрать внутреннюю вешалку, разобраться с сегментами, нацепить правильно на себя и примагнитить к телу чарами приклеивания, потому что затянуть ремни крепления в одиночку невозможно. Когда Гарри подошёл, оба клоуна уже не могли двигать ничем, кроме зрачков в глазах. Ну и ещё дышать, весьма поверхностно.

— Слушайте, я же вас не трогаю. Просто живу своей жизнью да немногих друзей от беды защищаю. Что вам, тварям, от меня надо, а?

Помимо двух палочек, на полу валялся револьвер. Нарядно блестящий и с очень длинным стволом. Да, как в «Полицейской академии». Джордж держал его в левой руке, и судя по всё ещё целым пальцам, ни одного тренировочного выстрела этот придурок не сделал. Наверное, патронов мало. Будто украл.

— Вы просто исчезнете, вы это понимаете? С концами и без следов. Вас не найдут ни живыми, ни мёртвыми, ни при Грани.

Утащить обоих на Тропу и бросить за обочинами. Или в чей-то сон увести. К Аберфортовой козе. А её потом разбудить. Откровенно говоря, Гарри совсем не улыбалось опошлять Тропу этим непотребством.

Гарри уничтожил револьвер «Эванеско», а сегменты доспехов сплавил в монолитные металлические костюмчики, заодно идеально подогнав размеры. Пусть рыжие братья постоят памятниками самим себе и подумают о вечном. Заодно в моче помаринуются.

Это было вчера. Завтра, если их не найдут, Гарри откроет им возможность звать на помощь и сам подаст какой-нибудь знак. А сегодня… А сегодня мальчику пришла в голову мысль, что засада-то могла быть выставлена не на него. Сам Гарри этим коридором ходит редко, а Карты мародёров у гопарей больше нет. Не вся вселенная вращается вокруг его скромной персоны.

Но менять Гарри ничего не стал. С револьверами за угол не покурить ходят.

* * *

— Поттер, оставьте в покое котлы. Подойдите и сядьте сюда.

Против обыкновения, сегодня они со Снейпом были в зельеварне одни. Наверное, именно поэтому Снейп назначил отработку через час после ужина. Мальчик снял перчатки и занял предложенный стул напротив преподавательского стола.

— Почему вы не выполняете мои указания? — холодно начал зельевар. — Полагаете, мне доставляет удовольствие приводить вас сюда поневоле?

— Какие ещё указания? — Гарри хмуро проигнорировал очередной маразм. — На отработку я явился вовремя.

— Ну не хватало ещё и на отработку опаздывать! Вы в проверенные эссе заглядываете? Или мне стараться писать для вас печатными буквами?

А, понятно.

— Я действительно не читаю ваши рецензии, профессор.

Заглянув в несколько проверенных Снейпом эссе в начале года, Гарри решил, что просто не желает лишний раз выслушивать про себя гадости. Варить зелья на уроках у слизеринского декана было возможно только вопреки преподавателю. Гарри было с чем сравнивать: он изготовил несколько зелий у Лавгудов ещё на зимних каникулах. Как же это было легко: варить, когда вокруг так спокойно и тепло! А уж когда они с Луной обзавелись парными палочками и совместно приготовили для Гарри зелье укрепления памяти… Это была настоящая симфония в четыре руки: ни у кого не было выделенной роли, они оба и размешивали, и резали, и взвешивали — но ничего не путали, не сталкивались и не забывали, и каждый точно знал, что именно этот момент у партнёра получится лучше, чем у него самого. А зелье-то было не из простых.

— Ну и дурак, — буркнул Снейп. — Хотя это не моя проблема и вы здесь не для того. Расскажите, что вам известно о Квиррелле и его отсутствии.

— М-м… Профессор Квиррелл приболел и временно не может вести уроки. — Голос мальчика ни на йоту не изменил своему спокойствию. — Это всем известно.

Именно так и было объявлено в Большом зале на ужине, после того как дети вернулись с каникул. И после того как Гарри устроили очередную головомойку за то, что не могли найти его в то самое время, когда «вся страна стоит на ушах, пытаясь защитить бессовестного мальчишку от спятившего маньяка». На этот раз Гарри выслушал весь неизбежный бред молча и без комментариев. Затем спокойно отказался давать какие бы то ни было обещания, а особенно — избегать любых встреч с Сириусом Блэком. «Мы уже выяснили, что Сириус невиновен. Кроме того, мэм, не сочтите за неуважение, но Сириус Блэк — мой названный крёстный, а вы — всего лишь профессор Трансфигурации».

Похоже, что теперь это надолго рассорило Гарри со своим деканом: с того самого вечера МакГонагалл серьёзно охладела к непослушному ученику. Гарри было жаль испорченных отношений, но позволять садиться себе на голову он не собирался. Увы, но эта отнюдь не слепая женщина верила Дамблдору больше, чем собственным глазам.

Ну а что касается Квиррелла — он исчез и никто в Хогвартсе не знал куда. Уроки ЗОТИ детям заменяли кто придётся, в основном Кеттлберн и Снейп, а директор разрывался между поисками старого преподавателя и, извините за повторение, поисками нового.

— Не прикидывайтесь тупицей, Поттер, вы это не умеете. Мне известно, что перед каникулами вас водили на отработку в Запретный лес. Что там случилось? Куда пропал Квиррелл?

Этот вопрос Гарри нашёл не только интересным, но и опасным. Интересным, потому что декан Слизерина не знает, что происходит на отработках с его студентами. А опасным, потому что связать Квиррелла с Запретным лесом мог только тот, кто в курсе истинных проблем пропавшего профессора. Мальчик мог назвать лишь одну подходящую кандидатуру. Ту, которая вполне могла сама же Квиррелла в лес и отправить.

— Отработка была странная, — равнодушно ответил Гарри, — хотя для здешнего дурдома оно, может, и заурядно. Но водил нас на неё Хагрид, а не Квиррелл. Их трудно перепутать.

— Поттер!

— Я попытался не прикидываться тупицей, профессор. Если бы вы объяснили, что конкретно вас интересует…

— Здесь вопросы задаю я. Вы встречали Квиррелла в Запретном лесу? Видели что-нибудь странное или непонятное?

— Мы встречали кентавров. Они были очень странные и непонятные.

— А Квиррелла?

— Там было темно и в кустах могли сидеть сотни Квирреллов.

— Да вы что! А вот Драко Малфой говорит иное.

— Да? — Гарри был само спокойствие, потому что заподозрил блеф. — Ну если Драко Малфой видел больше, то почему бы его и не расспросить подробнее?

Снейп глубоко вздохнул, как бы переключая калибр на покрупнее, и придвинулся к Гарри через стол, уперев локти в столешницу.

— Я вижу, вы что-то скрываете, Поттер. Ну-ка посмотрите мне в глаза.

Губы мальчика тронула едва заметная улыбка. Ну да, блеф и есть. Дыхание не обманешь! Да и Драко после той ночи изменился. Ему теперь есть что отстаивать, так что расколоться перед деканом от классических провокаций он не мог. А ещё платиновый принц был столь же уверен об этом и в Поттере.

А Гарри действительно не смотрел на Снейпа. С самого первого сентябрьского урока и по сей день.

— Иметь свои тайны — неотъемлемое свойство адекватной личности, сэр. Это пока что не преступление.

— Где вы были на каникулах? — Снейп резко сменил тему.

— Отдыхал.

— Где именно? Про дом не врите — вас там не было.

— При всём уважении, сэр, где и как отдыхают ученики на каникулах…

— Хватит! — Снейп хлопнул ладонью по столу. — Что случилось в лесу, Поттер? Почему Малфой после отработки не похож на самого себя? Почему Хагрид вернулся разбуженным гризли, будто висельник без опохмела? Что вы там опять наворотили?

Гарри помолчал, обдумывая произнесённое.

Нельзя сказать, что их со Снейпом отношения существенно потеплели с начала года. Зельевар уменьшил остроту придирок от концентрированно-кислотной до дежурно-клюющей, но всё висело на волоске и возвращалось на круги своя, стоило Гарри вызвать хоть малейшее неудовольствие слизеринского декана. Не своими действиями, нет: сам по себе Гарри ничем не провоцировал это неудовольствие, непреклонно удерживая вокруг себя пропасть из полнейшего равнодушия ко всей Снейповой жёлчи и глумлениям. Вместо Гарри зельевара дразнил окружающий мир. Змея шипела и плевалась ядом, но все её выпады кусали лишь пустоту холодного игнорирования.

Как вообще этот неуравновешенный «Злодеус Злей» мог работать шпионом хотя бы на одной стороне, если его натурально выводит из берегов тощий одиннадцатилетний шкет, Гарри в упор не понимал. Уж в логове Волдеморта невыносимых картин было всяко больше, чем даже от сотни с детства ненавидимых лиц. Тем более если эти лица ничем кроме схожести тебя не достают, а вот шпион, если он хочет добывать секреты, обязан быть компанейским парнем, а не обозлённой сколопендрой.

Тем не менее было похоже, что сейчас Северус Снейп приглашает его, Гарри, на откровенный разговор. Свидетели убраны, а после нескольких обязательных вопросов от Дамблдора прозвучал и первый, который волнует именно Снейпа: о Драко. Невежливо прозвучал, ну да и Снейп-то пока не знает, чего ожидать от вечно молчаливого мародёрыша. Копает как умеет. Из укрытия.

Вот только… детские игры закончились. Можно ли доверять этому приглашению и его хозяину? Сколько в нём самого Снейпа с его интересами, а сколько — директора? И каковы на самом деле интересы слизеринского декана? Его собственные? Его и деканские? Или… Вот-вот. Полагаться на собственную интуицию больше нельзя. Гарри — не один. Счастливая пора подошла к концу.

Вздохнув, Гарри мысленно потянулся к призрачным часам и заводному ключику. Откуда вдруг такие «мысленные» подарки, спросите вы? Ну а как иначе-то: если управлять хронометром при манипулировании временем возможно только умозрительными кистями, то было бы логично, чтобы и старт этих манипуляций допускался также умозрительно. Хотя идею для двух непонятливых мужиков подала Луна. Как всегда мимоходом и за рассуждениями, где в этом году выставлять ульи для первого яблочного сбора.

Гарри вставил ключ в гнездо и утопил с усилием, добиваясь сочного щелчка. В ушах зазвучало тиканье большого и отлаженного механизма. Появилось странное ощущение, будто находишься немного во сне.

Побочное время. «Время понарошку». Возможность проживать тринадцать секунд снова и снова, меняя любые условия, творя любую дичь — столько, сколько потребуется, и при любом составе свидетелей. Главное — заранее сообщить хронометру, что происходящее — не взаправду. Не истинно. Вставь ключ, запусти — и твори что хочешь, возвращаясь назад к моменту старта вновь и вновь. Пока не надоест. Всё что угодно. Всё, кроме клятв и смерти. Со смертью у времени особые отношения.

Чудовищное, непереносимое искушение. Гарри попробовал один полноценный раз — и ему до сих пор было не по себе от осознания, до какой же нелюди может развратиться человек, имеющий возможность играть с реальностью понарошку. Тем более что сейчас тринадцать секунд увеличились до сорока. Редакции «Хамельнской флейты» новое заклинание пришлось по вкусу ещё до опубликования.

Четыре десятка секунд… Много это или мало? Зависит от того, как использовать свои мозги.

Сосредоточившись, Гарри ещё раз перебрал в уме, что именно ему нужно, для чего именно оно нужно, и почему всё остальное следует оставить за бортом жёстких ограничений. Потому что у любого сладкого соблазна обязана быть цена.

*Возврат*

— Как вы думаете, профессор, почему Дамблдор уверен, что Квиррелл исчез в Запретном лесу?

— Вопросы задаю я! И с чего вы решили, что…

Повернуть голову к Снейпу.

— От того, что вы скажете, зависит то, что смогу сказать я. Ответьте хотя бы самому себе: почему Дамблдор *знает*, что мы с Квирреллом должны были встретиться в Запретном лесу, но при этом *не знает*, почему Квиррелл исчез?

Напряжённое молчание. Как выясняется, перед взрывом.

— Ты, щенок неумытый…

*Возврат*

— Мне известно, что Дамблдор поручил вам охранять меня…

*Возврат*

— Пожалуйста, не сочтите мои следующие слова за желание досадить вам. Я знаю, что вам поручено охранять меня в память о… Сэр, пожалуйста, дослушайте, как и пристало настоящему шпиону! Вы уверены, что оберегаете меня от опасностей, и я, к слову, стараюсь не доставлять вам лишнего беспокойства. Но чего вы не предполагаете…

— Поттер!

— Дамблдор растит меня, как свинью на убой. Я обязан дожить до нужного момента и торжественно сдохнуть. А вы…

— С меня довольно!

— Как вы думаете: если старый долькожор даже меня не пощадит, что он сделает с ненужными…

Взрыв, вскакивание с места, палочка в руках…

*Возврат*

Успокоить дыхание. Горечь разочарования быстро не убрать, но пусть она хотя бы внешне будет равнодушной.

— Мы все — дешёвый расходный материал, профессор. Мои родители, Сириус Блэк, вы и я. Весь Гриффиндор и Слизерин. Весь Хогвартс без исключения. Вся Британия, укоренённая в Хогвартсе.

— Очень патетично. Вы надышались горной эритреи на моём уроке?

— И лишь один человек живёт долго и припеваючи. Только он один прошёл Первую магическую войну без царапин и подпаленной бороды.

— Я что, где-то пропустил вторую и третью… Что?!

*Возврат*

«Фините Империо!»

— Какого… Да что ты себе позволяешь, сопляк нечёсаный!

*Возврат*

— Сэр, я искренне не понимаю… — Гарри на мгновение отказал его эмоциональный панцирь. — Ведь Дамблдор пообещал вам спасти мою маму и даже не попытался ничего сделать. Как вы можете ему верить после такого?

*Возврат*

Помолчать, успокоиться и подумать о дальнейших шагах.

«Фините Обскуриментс»

Поднять глаза… Потерпеть… Опустить. «Обскуриментс». Опять разочарованно покачать головой. Вдох. Выдох. Взять себя в руки.

*Возврат*

— Знаете, кентавры в лесу рассказали мне о пророчестве Трелони. Ну, эту знаменитую поделку про седьмой месяц и тройное «не боюсь».

— Что?!

— Скажите, профессор, как по-вашему, всё ли здесь нормально и не вызывает вопросов: собеседование в вонючем козлятнике, вы как удачный свидетель и громкое выставление за дверь без правки памяти?

— Поттер, да откуда вы…

— Почему, профессор? Почему вы до сих пор считаете СЕБЯ обязанным моему отцу, а? За то, что вы не сдали опасного оборотня властям, да? Кто кому обязан?

— Вы!..

— Да прозрейте же наконец, вы! Самоуверенный слепец!

*Возврат*

Успокоиться.

— Профессор, вы хорошо помните ту ночь? На Самхейн, в Годриковой впадине десять лет назад?

— Допустим. Откуда вы…

— Говорят, что первым на развалины прибыл Хагрид. За мной. Это так?

— Поттер, я задал вопрос!

— Почему Хагрид был *уже* проинструктирован отвезти меня к тётке? Он вытащил меня из развалин, но не отдал подоспевшему Сириусу. А Сириус Блэк — мой крёстный!

— Да откуда вы…

— Я запомнил то, что видел и слышал! Если вы не в курсе, я сидел в первом ряду!

Озадаченное молчание.

— Почему к тётке, профессор? Ведь ещё никто не знал, что мои родители мертвы, что Тёмный лорд исчез, что он исчез из-за меня, что у меня во лбу его крестраж…

— Что?!

— Да услышьте же меня! Почему Дамблдор знал всё заранее настолько чётко? Почему фатально замедлил со спасением моей мамы, но зато подмётки рвал, чтобы отвезти меня к ненавидящей магию родне? Так спешил, что палился чуть ли не в газетах!

— Поттер, тупица! Вы понятия не имеете, о чём говорите!

— Почему он Сириуса в тюрьму посадил? Мы уже знаем, что предатель — не Блэк. Так почему Дамблдор и сегодня нечего…

Палочка в руках. Ходит ходуном, пока достаётся…

*Возврат*

Пожалуй, хватит пропускать ответы через сердце. Побудем холодными ублюдками-исследователями.

— Профессор, могу ли я поинтересоваться вашим мнением о детском аттракционе, что якобы защищает Философский камень? Я про правый коридор на третьем этаже.

*Возврат*

— Скажите, профессор, вы правда думали, что Квиррелл пытается похитить Философский камень, или просто разыгрывали сценку в театре одного зрителя?

*Возврат*

— Знаете, профессор, я общался с Квиринусом Квирреллом этим летом.

— Что? При чём здесь это?

— Его речь была иной. Эмоции — позитивны, настроение — живое, интересы — как у умного и проницательного человека. Но вот что странно: осенью в школе он этого разговора не помнил. А ещё летом от него совершенно не пахло чесноком. Хотя к вампирам он якобы уже наведался.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— И кто теперь притворяется придур…

*Возврат*

— Профессор, скажите, что мне нужно сделать, чтобы вы оставили меня в покое? Я игнорирую ваши придирки, я ничем вас не провоцирую, я бы вообще предпочёл вас табуретке на уроках зельеварения, потому что мы, гриффиндорцы, уже давно всё учим сами и вопреки вашему присутствию…

*Возврат*

*Возврат*

*Возврат*

Гарри терзал своего профессора снова и снова. Мальчику не были нужны чужие тайны. Его не интересовали ответы из фраз-заполнителей. Он провоцировал не из желания досадить или самовыразиться: ему было откровенно тошно от творимого. Гарри смотрел на реакцию и слушал дыхание.

Всё, что интересовало Гарри — можно ли Снейпу доверять хоть в какой-то мере? Сможет ли зельевар держать сказанное в тайне или побежит докладывать директору? Вольно побежит или невольно? Какую степень откровенности Снейп сможет уберечь от доклада, а какую — нет?

Личные тайны слизеринского декана мальчик оставил непотревоженными и безынтересными. Он терзал не для собственных нужд: за его плечами были люди. И Лес. И большое общее дело. Гарри был морально готов к тому, что после этого сеанса часть услышанного сотрётся из его памяти как превысившая поставленные самим собой ограничения. Только так Гарри полагал возможным работать со стихиями подобных масштабов. Так, чтобы ему не было стыдно, если когда-то придётся всё рассказать и показать. Ни перед Снейпом, ни перед магией, ни перед временем. Потому что держать ответ рано или поздно приходится за всё содеянное. Даже понарошку.

Однако память осталась нетронутой. А Гарри подвёл неутешительный итог допросного марафона: есть вероятность, что Снейп — человек Дамблдора. Не за страх, а именно за совесть. Как бы невероятно это ни выглядело, но некоторые реакции Снейпа утверждали: он тяготится работой под началом Дамблдора, однако его мотивирует долг. Не только перед Лили. Снейп верит Дамблдору или делу Дамблдора. В той или иной мере.

Откуда во взрослом человеке настолько странные выверты привязанностей и какими убеждениями директор смог охмурить этого хлебнувшего лиха слизеринца, Гарри не интересовало. Важно лишь, что это ставило крест на любых откровениях. Если бы Снейп хотя бы действовал из принуждения, они с Гарри смогли бы договориться: полунамёками, умолчаниями, интонациями и паузами. Если у двух людей общие позиции, они всегда найдут общий язык.

Но *такого как есть* Снейпа сначала нужно было перевербовать. А это было архисложно в отношении Снейпа — Гарри только что попробовал и убедился несколько раз; это было архисложно для Гарри — он не агент со спецподготовкой и вообще ребёнок, ничего не знающий о взрослых раскладах; и это, наконец, было опасно: о любой явной попытке перевербовки Снейп обязан доложить своему начальнику, хочет он того или нет.

Необходимо, чтобы Снейп сам дошёл до правильных убеждений. Гарри не исключал, что такое возможно в будущем, и он обязательно постарается этому поспособствовать. Мальчик верил, что они с зельеваром ещё найдут общее дело и общее согласие. Но это — горизонт завтрашних дней. Настоящее пока закрыто.

Вдох. Выдох.

*Возврат*

— Нас собрали в одиннадцать ночи и повели к Хагриду. Там нам сказали, что отработка пройдёт в Запретном лесу. Малфой стал упираться, но Хагрид пригрозил ему немедленным отчислением. Он всё время этим угрожал.

— А вы, значит, молчали?

— Нас завели на полмили в лес. Было темно и вообще ничего не видно, хоть глаз выколи. Несмотря на возражения, Хагрид нас разделил и велел искать единорожью кровь на земле. Меня с Малфоем послали в одну сторону, а Хагрид с компанией ушёл в другую. Я подождал, пока Хагрид скроется за деревьями, выбрал бревно поудобнее и предложил не страдать нашариванием непонятно чего в потёмках. Малфой согласился, мы сели и остались ждать.

— Удивительное благоразумие, — ядовито сыронизировал Снейп. — И чтобы даром не сидеть, вы решили вспомнить о дуэли и набить друг другу морды?

По поводу единорога в ночном лесу у Снейпа возражений не было. Гарри не сильно этому расстроился — он давно поставил умалчиваемый крест на всех здешних преподавателях, разве что Флитвик со Спраут приятно удивили, — но у мальчика возник вопрос: а кто-то кроме Хагрида вообще в курсе, что у них в лесу браконьер завёлся?

— Мы с Драко устроили себе второй ужин. — Подстёбки Снейпа Гарри давно оставлял без ответа, полагая их проблемой только Снейпа и его воспитания. — Потом в лесу что-то грохнуло. К нам прибежали…

— Грохнуло? Что грохнуло? Где конкретно грохнуло?

В затылке потянуло и мир посерел, сообщая об истечении сорока секунд. Помедлив, Гарри вытащил ключ из гнезда.

*Утвердить*

— Не знаю. Было темно. Да мне и не интересно.

Тиканье часов прекратилось. Вновь вернулась тяжесть реального мира. Побочное время стало истинным.

— Поттер!

Гарри проигнорировал и этот окрик, выдержал равнодушную паузу и продолжил с прерванного места:

— Прибежали кентавры, две штуки. Начали возмущаться, что за взрывы тут в полпервого ночи и почему мы вообще ещё не спим. Потом из леса выломился третий и стал с ними препираться про звёзды, но выглядело это по-клоунски и я перестал слушать.

— Какие ещё звёзды? О чём они препирались?

Гарри вздохнул. Ему опять нужно было объяснять прописные истины.

— Знаете, есть такой дешёвый театральный приём: вместо изложения короткой сути из дюжины слов собеседник начинает надрываться и заламывать руки, но за полчаса страданий так ничего вам и не скажет.

— Поттер!

— Разумное правило в таких ситуациях — демонстративно отвернуться. И как только этот клоун понял, что его никто не слушает, он перешёл к предметной части.

— И?! Единственный страдалец здесь — вы! Не тяните!

— Хорошо, впредь буду глух и краток. Он завёл разговор про Философский камень в Хогвартсе…

— Что?!

— … про слугу Тёмного лорда, рвущегося похитить вечную жизнь для своего господина, про то, что все прозреют, но будет поздно, про то как всех отправят на лесоповал в Запретный…

— Поттер, заткнитесь! Ещё раз по буквам: что вам наговорили про Философский камень?

— Вам тоже чернил отлить?

— Что?

— Я поделился с Флоренцом бумагой и чернилами, предложив написать письмо Дамблдору. А ко мне с этим бредом в середине ночи не лезть.

Против обыкновения, Снейп не ответил. Он медленно откинулся на спинку стула и уставился на Гарри так, будто тот внезапно снял клоунские парик и маску, носимые с начала года.

— Допустим, — сказал он наконец спокойным голосом. — Что с Хагридом?

— Ну да. Когда до нас наконец доковылял Хагрид…

— Доковылял?

— Ковылял Лонгботтом, который подвернул ногу и висел на Грэйнджер. Одним словом, Хагрид накинулся на нас с Малфоем за то, что мы отдыхаем на бревне и ничего не ищем. Мы возразили, что в потёмках по бурелому искать опасно, а то Невилл уже провалился в нору и ногу сломал. Хагрид разозлился, опять стал угрожать отчислением и читать нотации. Драко не выдержал, и тогда я встал и высказал Хагриду следующее…

И Гарри пересказал Снейпу все изложенные Хагриду тезисы про разрыв отношений. Пусть уже директор успокоится и прекратит тащить в Азкабан половину первого гриффиндорского курса.

Молчал Снейп на этот раз дольше.

В начале года он совершил серьёзную ошибку: сильно недооценил Джеймсово отродье. Что поделать, обманчивая внешность сыграла с ним злую шутку. Лишь после того, как эта снулая рыба, предсказуемо провалив ответы на два вопроса со звёздочкой, вдруг разразилась блистательной импровизацией, Северус Снейп осознал: его развели как слепого котёнка. Потому что перед ним стоял не сонный дурень с заторможенными реакциями, а всезнающий сфинкс со взором вечности в глазах.

Преувеличение, конечно, но и Снейпа можно понять: он плохо видел лицо собеседника. Будто снегом глаза кололо, заставляя прикрывать их веками, опускать на землю и избегать смотреть навстречу буре.

Будущее показало, что в стишке имеется второе дно, о котором даже Снейп на тот момент не подозревал. А этот недокормленный шкет всё прекрасно осознавал уже тогда. Он вообще слишком многое понимал и о ещё большем догадывался раньше Снейпа. Так, что у повидавшего немало ужасов зельевара хребет леденел от некоторых избегнутых в неведении пропастей. Как с туманным гейсом о Запретном коридоре, например. Верное семейное заклинание, позволившее подслушать не один нужный разговор на расстоянии, вполне возможно и в этот раз спасло ему жизнь.

К сожалению, сам Северус Снейп не совладал с собой и передавил ситуацию. Мальчишка наглухо закрылся. Пригласив на отработку после первого занятия для предметного разговора, Снейп обнаружил на месте сфинкса лишь глухую стену из безупречной вежливости и дипломатического отчуждения. Будь проклята эта гриффиндорская жажда справедливости и не менее незыблемое слизеринское правило «мы не извиняемся ни перед кем, кроме своих».

Тем не менее, обязанностей по охране со Снейпа никто не снимал. И хотя поводов для беспокойства охраняемое лицо давало мало, несколько раз пришлось серьёзно напрячься. Как на том ноябрьском матче, например. Защитить от проклятий за сотню ярдов в общем случае и правда может только Мерлин. Снейп прибег к отчаянной заготовке: воспользовался ещё одним семейным наговором, воздействующим не на защищаемого, а на проклинателя. Надежда была на то, что неизвестный малефик находится рядом и только поэтому окажется в зоне доступного воздействия. Знать малефика нужды не было: наговор наводился косвенно, по проклинаемому, на котором следовало непрерывно удерживать взгляд.

И наговор уверенно сработал, что окончательно убедило Снейпа в эндогенности происходящих в этом году безобразий. Гнида притаилась где-то рядом и среди своих, взрослых. А ещё она оказалась неимоверно могучей. Всех потуг Северуса хватало только на умеренное сдерживание.

Недостаточно умеренное: мальчишка в итоге упал с тридцати ярдов. Но спокойно поднялся. Покинул со скандалом гиблое поле. Но попал в передрягу, из которой уже не выкарабкался. Его списали как сломанную куклу — на скорые похороны за счёт родственников, но с аферой про домашнее долечивание после спортивной травмы, дабы не уведомлять попечительский совет по неостывшим следам.

А через три недели этот феникс воскрес как новенький. И с неизменным поттеровским скандалом.

Словами не передать состояние Снейпа, когда он обнаружил знакомое с детства лицо на пороге Петуньиного дома. Живое и здоровое, вроде бы давно и до зубовного скрежета возненавиденное, именно в тот момент оно принесло в очерствевшую душу непонятное и совершенно иррациональное облегчение, чем немало удивило зельевара. Сопляк, разумеется, немедленно разыграл амнезийного идиота, но кого он там собирался обмануть, наивный албанец!

Впрочем, раскисал Снейп недолго. Поттер, конечно, проницателен, но лучшее место для этого нечёсанного галчонка — как можно дальше от директорского раба. И потому уже через несколько мгновений в мир вернулся жёлчный и раздражительный аспид. Мелкий мародёрыш неплохо шёл с начала года — вот пусть так продолжается и дальше. Прав ли Дамблдор в своих подозрениях или окончательно спятил — будущее покажет, а ему, Снейпу, необходимо позаботиться о том, чтобы это будущее наступило.

«Дальше» тоже было непросто. И безумная директорская выходка с «ночной охотой» в Запретном лесу пока что лидировала в неофициальном антирейтинге этого года. Флитвик, Спраут и Снейп давно перестали подсчитывать баланс взаимных услуг, потому что без совместной выручки в Хогвартсе не выжить. Но нужно бы изыскать возможность и отблагодарить «мини-шефа» чем-нибудь достойно-символическим.

И вот сегодня Северус Снейп вызвал этого неумирающего мальчика на предметный разговор. Повод назрел: и потому что директор рвёт и мечет, а гриффиндорские агенты влияния исчерпались; и потому что у зельевара имеется собственный интерес, ведь Поттер — не единственный первокурсник на попечении слизеринского декана; а главное — потому что близится конец учебного года. Особое время в Хогвартсе. А с тех пор как Альбус Дамблдор стал директором — особое и опасное. Преподаватели ЗОТИ меняются как перчатки не просто так. Только идиот станет претендовать на эту должность добровольно.

Беседа началась с обычной пикировки, в ходе которой наглый подкидыш продемонстрировал неплохую психологическую устойчивость и сносную игру под тугодумно-кусачего дурачка. Снейпа такое, разумеется, не обманет, но Дамблдор-то общался с пацанёнком куда меньше зельевара, так что может при удаче и купиться.

Далее Снейп перешёл к доверительной части. И здесь Поттер неожиданно порадовал тем, что чётко отследил смену контекста «по просьбе директора» на «это уже от меня лично». И понял всё правильно. Какое-то время зельевару даже казалось, что всё склоняется к положительному сближению позиций, и некий доверительный обмен намерениями сегодня произойдёт.

Но потом случилось что-то странное: Поттер закрылся. Не вдруг закрылся, но неспешно, основательно, осознанно и обоснованно. Как будто что-то рассмотрел, хорошо обдумал и принял стратегическое решение. А странность была в том, что рассмотреть-то пацан ничего не мог: Снейп не первый десяток лет ходит по лезвию бритвы, и скрывать натуру научился и от Волдеморта, и от Дамблдора. Мелкая пропущенная деталь такого вызвать не могла.

Так или иначе, Гарри Поттер закрылся. И как бы странно это ни звучало, в данный момент это полностью устраивало Северуса Снейпа. Именно в таком виде и в свете всего услышанного. Скупой пересказ лесной эпопеи продемонстрировал, что Поттер имеет задатки самостоятельного мышления и всё понимает правильно: и о Хагриде, и о директоре, и о Снейпе тоже. Диспозиция ясна, психопрофиль уточнён, фигурант устойчив и разумно преследует собственную выгоду — а с такой информацией о тёмной лошадке уже можно разыгрывать комбинацию финала учебного года.

А держаться Гарри Поттеру от Снейпа и правда следовало на расстоянии. Пока что. Тем более что сегодняшнее поднятие мостов не является их сожжением и имеет обратимый характер. Надежда на потепление отношений оставлена. Нужно лишь, чтобы подобрел климат и погода стала лучше. В стране и школе.

На повестке оставалось два пункта: уточнить и предупредить в ответ.

— Гриффиндорский нахрап во всей красе, — процедил наконец зельевар. — К счастью, я не ваш декан и могу побаловать свои нервы абстрагированием от этой мелодрамы. Однако это не избавляет вас от ответа на другой вопрос: что же случилось с Драко Малфоем? Чего вы наговорили ещё и ему, Поттер, в эту без сомнения плодотворную ночь?

Гарри помолчал, формируя своё отношение к нарисовавшейся дилемме.

— К счастью, я тоже не слизеринец, сэр, а потому задавать подобные вопросы лучше самому Драко или его родителям.

— Я пока что в состоянии самостоятельно решать, что мне лучше. Отвечайте на вопрос!

— Уже начало девятого, сэр. Если важных тем не осталось, я бы вернулся к котлам.

Снейп опять помедлил с ответом. Ремарка про родителей означала, что до опрометчивых клятв тут вряд ли дошло, а всё остальное можно не форсировать и неспешно раскопать по дальнейшим наблюдениям. Никуда эти личинки обезьян не денутся. Попрятались и подерзили тут одни такие — с предметного стекла да за прозрачными стенами.

Зельевар незаметно вздохнул, стараясь, чтобы ни один дрогнувший мускул не разрушил гримасу деспота, отмеряющего козявке кару посодрогательнее. Была одна вещь, о которой он жалел с самого первого сентябрьского урока: Северус Снейп больше не мог видеть столь знакомые с детства глаза. Малость, ради которой иногда хотелось наплевать на всё.

— Напейтесь воды на ближайший час и надевайте ваши перчатки. — Снейп поднялся из-за стола. — Поможете мне наре́зать и подготовить аконит.

— Э-э… Зачем резать сушёную траву? — Гарри тоже встал.

— Сушёную — незачем. Аконит свежий, вот в этом мешке. Всё нужно обработать за вечер, поэтому хватит разговоров! Размещаете на этих столах и для начала сортируете по окраске лепестков, отдельно откладывая подвявшие стебли, посторонние растения, корни и зелень без соцветий. Далее…

— Мы что, оборотней лечить собираемся? — У Гарри опять испортилось настроение.

Хотя чему удивляться: Люпин — единственный из Мародёров, кто ещё не заблистал на директорской сцене. Этот жалостливый волчара и Сириуса Блэка по окрестностям унюхает, и к мальчишке в доверие вотрётся, раз уж Хагрид с Уизли в немилость вышли. Потому что, в отличие от Хагрида, Римус лично был знаком как минимум с Джеймсом Поттером, и это не может не заинтересовать Поттера-младшего. А там — поводит морковкой перед носом, подольёт патоки на мозги да и вытащит неудавшихся наставников из опалы.

Но источник информации из Люпина — как прохладительная газировка из сухарика. Гарри помнил по семикнижию, что ничего содержательного этот хмырь жаждущему герою не рассказывал. Знал и намекал, но памятью о родителях не делился и все сиротские просьбы умело игнорировал. Мальчик в результате из воспоминаний Снейпа подсмотрел больше, чем от Люпина за всю историю их знакомства.

— Извольте меня не пере… С чего вы приплели сюда оборотней?

— Я не представляю лишь, как отвечать на ва́ши вопросы, профессор. О том, что большое количество аконита входит в состав волкоядного зелья, я слышал.

— Немудрено, что вы не в состоянии ответить на элементарные вопросы. Из аконита варят далеко не только волкоядный дурман. И хватит уже болтать, или я действительно отправлю вас на котлы! — Зельевар начал выходить из себя. — Запоминайте: до окончания работ перчаток не снимать, ничего не жевать и не хлебать, в носу не ковыряться, руками к лицу…

Снейп едва удержал взбешённый окрик, когда этот мерзавец, игнорируя великодушный инструктаж, просто схватил мешок за днище и грубо вытряхнул содержимое на пол. Вот только… двадцать килограммов дорогого сена до подножной грязи не долетели. Каждая травинка, повинуясь удерживаемой в другой руке белой дирижёрской палочке, взмыла вверх и разместилась в узлах правильной тетрагональной решётки. Аудиторию осветило с полдюжины тёплых светляков, после чего весь этот кристаллический сюрреализм пришёл в движение и выстроился уже в другом порядке: по цветам радуги и с плавным переходом полутонов.

— Какие группы по окраске соцветий вам нужны? — уточнил Гарри вымораживающе спокойным голосом.

Снейп медленно выпустил воздух через ноздри. Видит магия: если бы в этом вопросе звякнул хотя бы иллюзорный намёк на издёвку… Или если бы ему, Снейпу, требовалось варить состав, чувствительный к остаточной магии… Но этот наглый мародёрыш прав: вся эта прорва дорогой травы предназначена исключительно для волчьей потравы на четыре ближайших полнолуния. И нужны от аконита лишь алкалоиды мягкого природного качества в убойно-конских дозах. Тонкую магию избирательной доставки обеспечат другие ингредиенты.

Подкидыш вновь оказался достаточно проницателен. Даже слишком.

Что ж. Возможно, этим вечером удастся сделать немного больше полезного, чем планировалось. А главное, последний пункт программы-минимум на сегодня выполнен: Поттер предупреждён. Не придётся рисковать собственной шкурой и выходить на замену ЗОТИ, рассказывая стаду глухих баранов про оборотней.

* * *

Римус Люпин появился в школе через два дня. Дамблдор представил его публике за обедом в воскресенье. Полдня на акклиматизацию — и впрягайся в завал.

Но прежде чем это произошло, Гарри освободил близнецов. Рыжие дурни к тому времени уже пребывали без сознания, и наказание лишилось своей назидательной силы. Гарри вскрыл консервы, вывалил тела на пол, поставил перед каждым по кружке воды и бросил издали «Энервейт». Через полчаса братья кое-как доковыляли до ближайшего туалета и жадно напились, не обращая внимания на то, откуда течёт вода.

Отлежавшись среди керамики и фаянса, гопари достигли и своей гостиной. Здесь их ожидал весьма нелестный приём: во-первых, от братьев несло как от выгребной ямы, а во-вторых, их уже полдня как обыскался Перси, потому что близнецы прогуляли все занятия пятницы и субботы. Но братьям было не до того: они сразу пошлёпали в душ, ведь там тоже было много воды.

А Гарри понял, что освободил бандитов очень вовремя: ещё через полчаса в школу добрался доходяга Эррол — уизлевская семейная сова. Мама Молли рвала и метала, потому что стрелки Фреда и Джорджа с утра торчали в опасной близости от отметок «при смерти».

Ну и что же в итоге? А Фроджи никому ничего не рассказали об этом «что», ограничившись угрюмым молчанием в ответ на любые расспросы. Отчасти потому что не захотели обнародовать свой позор: выходило, что замариновал их в собственных нечистотах щуплый ботаник-первокурсник. А отчасти… братья изменились.

Происшествие их сломало. Или переплавило, тут уж как посмотреть. Отныне братья взирали на Гарри как два кролика на удава и лишь выдыхали облегчённо, если проходящий мимо очкарик их не замечал. А главное — близнецы охладели и друг ко другу, если так можно выразиться. Парадоксально, но теперь они избегали общества своего «полу-Я» и взаимно отталкивались от самих себя во внешний мир. Что-то такое серьёзно сдвинулось в их головах там, за двое суток пребывания в холодных железных гробах.

И знаете что? Это весьма определённо пошло им на пользу — после того, как они немного оклемались от прибитости, конечно. Почему? Да потому что таким как Фроджи очень трудно найти себе пару. Она не нужна тебе, твоя гипотетическая жена со своими нуждами да с пелёнками, если самое близкое, что у тебя уже есть в любую минуту и с пелёнок — это твой брат-близнец, которого ты понимаешь с полумысли. Безо всяких грязных пошлостей.

Ну и жёнам такие мужья тоже не нужны. Даже таким же спаянным близняшкам.

Сёстры Патил поступили очень мудро, когда решили распределиться на разные факультеты. Гарри осознал это, лишь посмотрев на изменившихся близнецов. Некоторые вещи понимаешь, только проживая их лично.

А Гарри Поттера близнецы больше не трогали. Его друзей — тоже. Да и шутить с того дня Фред и Джордж перестали напрочь. Будто отрезало. Возможно, это было как-то связано с последней в их жизни уморительной хохмой — про револьвер с огромным дулом и ожившие стальные доспехи.

Гарри так и не было суждено узнать, на кого же выставлялась та засада. Не все реальные истории имеют и начало, и конец.