Apprentice (джен)

Голос становился все громче, дребезжащий, как немытые стаканы, которые бармен швырял на стойку, услышав заказ.

— Я падле этой... откручу ей голову! Своими руками... и щенку, пусть только еще раз мне попадется! — восклицал небритый мужчина, покачиваясь на пороге заведения, на весь волшебный Лондон знаменитого шипом мантикоры.

Слышно было всем и на улице, и в задымленном, провонявшим пивом зале, и похоже, начинало надоедать. Говоривший весьма опрометчиво не только пускал дым в переулок (за что глухая Бетси Доррет обозвала его «чертовым отравителем»), но и позволял любому прохожему разглядеть сидевших за столами, чему те были отнюдь не рады.

— Кончай, Лео, наотмечался уже.

— Точно. Не, ну хочешь найти ее — иди ищи.

— Да, следящее брось на сову и письмо отправь.

Кто-то заржал. Два игрока в кости сидели ближе всех к двери и щурились от солнца.

— А он не умеет, следящее-то.

— Пусть тебя тогда попросит, — кости грохнули о столешницу. — Или не ошивается тут. Задолжал уже всем, кому можно и нельзя.

Дверь закрылась, и зал снова погрузился в приятный полумрак. Те, кто сидел внутри, подумали, что Лео сверзился в канаву, где ему было самое место, но на деле, все обстояло немного не так.

Сначала Лео обнаружил, что ему тяжело дышать, а потом — что не может пошевелиться. И только потом — что приперт к стенке в тупике между домами.

* * *

В прохладной тишине шепот секундной стрелки успокаивал: отчеркнув в списке мазь от ревматизма и чистящий порошок, Нэт направился в кладовую. И зачем профессору было провожать его в школу, чтобы самому потом скрыться в неизвестном направлении? Если бы кто спросил Нэта, то он предпочел бы провести лишние полчаса где-нибудь у озера, глядя на облака. Но нет, вместо этого у него была работа.

Впрочем, и возможность спокойно поразмышлять после утренних бурных событий — была тоже.

«И очень хорошо, что забрал палочку, — рассеянно думал он, нарубая корень вслепую. — если бы не забрал, что бы я сейчас делал, у озера этого? Вот именно. А ночью? Ночью, после того, что было, нужно не только палочку, а вообще к кровати меня привязать и глаз не спускать. До сих пор же зудит в пальцах...»

Держал руки в воде, пока не сморщилась кожа, полоскал разведенным спиртом, тер пемзой, и чуть ли не в кипяток, пытаясь избавиться от запаха — но запах был не в руках, а от памяти некуда было деться.

Котел закрепил и наполнил на три четверти. Осторожно разжег под ним пламя и почувствовал снова знакомый укол — боль возвращалась. Потер запястье. Почти час. Слишком скоро — или наоборот, слишком поздно?

Прикусил губу и смотрел в стену, дожидаясь, пока раствор закипит.

* * *

Пальцы у типа были не хуже, чем у старика-отца, такие же цепкие — уж он-то, Лео, помнил. И еще этот знал какой-то секрет, повернул как-то так руку, что плечо прошило насквозь. Лео совсем не по-мужски всхлипнул. Позвать на помощь не мог: непонятным образом, язык его приклеился к нёбу.

— Что ты с письмом собрался делать, меня не интересует. Не нужно мне его в карман совать, — пальцы сжали еще больнее. Засаленные, черные космы скрывали пол лица, но не могли спрятать по-змеиному пристальный, тяжелый взгляд. Взгляд этот ввинчивался куда-то глубоко, под кожу, так, что все нутро корчилось — казалось, вот-вот и дым пойдет.

— Мне нужно, чтобы ты мне кое-что пообещал. Одну мелочь.

Изо всех сил, Лео закивал. В его глазах стояли слезы, а чужая палочка больно подпирала подбородок.

— В Хогсмид больше ни ногой. И если ты где-нибудь, когда-нибудь увидишь своего племянника, Нэта Баркера, ты разворачиваешься и идешь в другую сторону, ясно?

Лео пытался что-то промычать, но даже это у него не очень-то вышло.

— Моргни, если понял, — посоветовал ему незнакомец.

Где-то в другом измерении, в пятнадцати футах от них, кричал продавец газет, а Бетси Доррет торговалась со старьевщицей из-за тряпок. Все шло своим чередом.

* * *

Сначала кто-то постучал в дверь, потом накативший снизу сквозняк пробежал по шее.

— Мистер Баркер?

Поискал взглядом крышку — похоже, та так и осталась в кладовой.

— Господин директор?

— Профессора Снейпа еще нет?

Усыпанная звездами мантия загадочно мерцала, широкие манжеты спускались так низко, что почти скрывали пальцы, и свободно струилась по бархату белая борода. Перед такой роскошью он, со своими закатанными до локтя рукавами и не первой свежести фартуком, ощутил себя снова, как когда-то давно, нищим из Лютного переулка, по странной прихоти судьбы попавшим в общество приличных магов.

— Профессор задерживается, — найденная на полке, крышка со звоном опустилась вниз. Нэт старался сохранять спокойствие. — Могу я чем-то помочь?

Не более, чем дань вежливости — но Дамблдор не ушел, внимательно наблюдал, как ученик ладонью заставляет пламя погаснуть.

— Знаете, на самом деле, вы могли бы. Помочь мне. Думаю, нам самое время побеседовать с глазу на глаз.

Повинуясь жесту директорской палочки, из воздуха соткалось кресло, и Нэт, готовый уже возмутиться подобным самоуправством в лаборатории, обнаружил, что молча смотрит на второе, точно такое же, предназначенное для него. Дамблдор сделал приглашающий жест и сел.

Удивительно, но, задумав разговор по душам на чужой территории, директор тут же превратил ее чуть ли не в свою собственную. Звезды его мантии лукаво отражались в пробирках, непокорные подземельные тени копошились у ног старика, как преданные собачонки. Пришли откуда-то пряные запахи корицы и апельсинов — вольготно расположились на месте тех, что были раньше: пасты для чистки котлов и едкого акорина.

Нэт пытался дышать медленно и глубоко, но холодок, засевший внутри, прогнать не смог.

— Как ваше здоровье?

— Не жалуюсь, сэр.

Почему-то, Дамблдор улыбнулся.

— Мадам Помфри говорила мне. Вы никогда не жалуетесь, даже если есть, на что.

— Возможно, у меня просто нет времени?

Думал об исключении, которое не успел. Или уже не захотел — без палочки? Без палочки оно отнимало много сил. А раствор теперь был совершенно, полностью беззащитен перед всеми этими бутафорскими удобствами, кисточками, расшитой золочеными нитками обивкой.

«Фокусник... но с другой стороны, мелочь, в пределах погрешности, чего ты трясешься? Вряд ли он дольше часа...»

Что-то подсказывало, дольше часа — вполне могло получиться.

— Я знаю, чем вы были заняты сегодня, — профессор Дамблдор посмотрел из-под очков, — между двумя и четырьмя пополудни.

— В самом деле?

— Скажем так, вы не единственный человек, который может ощутить последствия, если магия достаточно сильна.

— То есть, наверняка вам ничего не известно? — перевел Нэт.

Директор потратил целые три секунды, поправляя очки.

— Боюсь, я опять недооценил вас, Нэтан.

Нэт молчал.

— Профессор был с вами? И, как я вижу, еще не вернулся?

Нужно было оставаться спокойным, сохранять трезвый рассудок. Еще — глаза не отводить.

— Не стоит беспокоиться, сэр. Это было всего лишь исследование. Опыт. Никто не пострадал.

— На ваш след реагируют охранные чары замка. О таких опытах я предпочел бы узнавать заранее.

— Боюсь, сейчас мне нечем с вами поделиться, сэр, — подумав, ответил Нэтан.

Он чувствовал давление, но блок держался.

— Вы хотите продолжать посещать занятия в этой школе?

Во рту пересохло. «Продолжать посещать занятия» Нэт хотел меньше всего на свете, но говорить об этом вслух не стал.

Дамблдор наклонился вперед.

— Детали ваших экспериментов я могу уточнить и у профессора Снейпа. Но вы хотя бы сами понимаете, какой опасности подвергаетесь? — его голос прозвучал неожиданно жестко. — Я же прекрасно вижу, что с вами происходит.

— И что же... со мной происходит, сэр?

Лицо Нэта стало закрытым и отрешенным, каким иногда бывало у мастера зелий.

— Вы разрушаете себя, — очень уверенно сказал директор.

Взгляд синих глаз был уже не просто пристальным — невыносимым.

Но цвета больше не значили того, что означают цвета — а звуки того, что означают звуки. Мир перестал быть целым, он рассыпался, как стеклышки разбитого калейдоскопа — зато Нэт чувствовал себя почти защищенным. А еще знал, стоит ослабить блок, и блеск директорских очков уже не покажется таким безобидным, слова станут ранить по-настоящему.

— Я разрушаю себя? Что конкретно вы имеете в виду, сэр?

— Ваш растущий интерес к пограничным и откровенно темным областям магии.

— Вот как.

— Вы очень изменились за последние полгода. Безобидные, в сущности, эксперименты в трансфигурации стали у вас чем-то гораздо большим. Вы практикуете окклюменцию в одном из ее самых жестких вариантов. Ваши одноклассники вас избегают, несмотря на то, что вы тщательно скрываете след. Знаете, что кентавры недавно прислали мне парламентера? Спрашивали меня об ученике мастера зелий. Им было интересно, почему я ничего не предпринимаю.

Мягкое кресло держало цепко, как щупальца гигантского кальмара.

— Что ж, похоже настала пора что-то предпринять. Хочу сделать вам предупреждение. Давайте говорить начистоту, мистер Баркер. В Хогвартсе есть место только для одного темного мага.

Нэт помедлил, вдыхая. Блок еще держался, но уже с трудом — слабость накатывала волнами. Голова тяжелела, он слышал, как бьется в висках кровь.

— Профессор Снейп...

Голос тоже не слушался, сипел.

— Профессор, в силу особенностей своего личного опыта... или не замечает, как вы себя разрушаете, или считает это допустимой платой за то, чтобы поддерживать в вас надежду. Вот почему этот разговор я веду не с ним, а с вами.

— Вы с ним не согласны? Насчет надежды?

— Нет. Не согласен. Я не считаю, что он ведет вас по верному пути.

Нэт встретил взгляд — не колеблясь, и в этот раз не был удивлен, не заметив в холодной синеве ни участия, ни настоящей тревоги.

— Например, Северус весьма высокого мнения о вашем самоконтроле, — директор продолжал смотреть на него изучающе.

— Я прилагаю усилия, сэр.

— Саймон Райли, из Рэйвенкло, недавно жаловался на вас декану. Я видел воспоминание мальчика. Уверены, что прилагали все усилия в тот момент, когда угрожали ему?

Может быть, это была игра теней, а может и вправду, проступила краска смущения? Впрочем, какая разница, если этому смущению никто не верил — даже он сам?

— Ему я ничего не сделал.

— Если бы сделали, мы бы говорили совсем по-другому, мистер Баркер. Но факт остается фактом. Чем дальше, тем больше вы подвергаете опасности себя и других. Скоро одного вашего присутствия в этом замке будет достаточно, чтобы серьезно скомпрометировать его защиту.

Нэт некоторое время снова разглядывал руки, а потом поднял глаза. На короткую долю секунды Дамблдору показалось, будто в них что-то блеснуло, и это что-то было вовсе не теплой искрой сочувствия.

— И вы, похоже, не представляете, чем сам профессор рискует, позволяя вам заниматься такими вещами под своим присмотром, — теперь голос Дамблдора звучал сухо и холодно. — Если это станет известно, это обернется для него не безобидным разбирательством в Гильдии или увольнением из школы. Он не говорил вам?

— Раз не говорил, то, наверное, не считал нужным, — ответил Нэт.

— Так спросите его, мистер Баркер. Впрочем, возможно, вам удобнее пребывать в неведении?

Капля скользила по стенке котла, и Нэту казалось, что он ее слышит. Он вообще вдруг стал слышать тысячу разных звуков, до того незаметных. Они оглушали, лишали покоя, поселялись внутри где-то, вместе с эхом...

А сердце билось ровно. Даже очень ровно, думал он.

— Если из-за ваших опытов пострадает кто-то в Хогвартсе, если вы продолжите разрушать свою душу темной магией, что рано или поздно приведет к такому же результату — я буду вынужден просить вас покинуть школу, и, желательно, Британию. Это не значит, что я не понимаю вас, — продолжал говорить директор, — я знаю, с чем вы боретесь и я знаю, что сейчас любые средства кажутся вам хороши.

Блеск золотых звезд потускнел, погашенная горелка под котлом терпеливо дожидалась, когда же снова пойдет в дело. Нэт посмотрел на нее с грустью.

Ничего господин директор не знал. Он только думал, что знает — привыкший к своему могуществу, пользующийся магией так же естественно, как остальные ходят и дышат — откуда он мог знать, каково это, с каждым ударом сердца, с каждой секундой заставлять себя держаться, цедить по капле воздух, чтобы не дернуться прочь, чтобы не заскулить, забившись в угол? Он даже не знал, как от одного его присутствия звенит в голове.

— Победа любой ценой — это не победа. Если вы спасете свою жизнь, заплатив за это способностью любить и свободой, заплатив за это своей душой, рано или поздно, вы об этом очень пожалеете. Иногда настоящий подвиг — не в том, чтобы продолжать бороться.

Холодный взгляд насквозь проходил бы в сердце, если бы Нэт не был настороже, если бы не гнал от себя прочь предательские мысли. Ему не нужен был директор, чтобы понять опасность. Он и его без ценных советов чувствовал себя, как человек, идущий по ущелью, где стены сходятся и впереди — и за спиной.

— ...глубоко вам сочувствую, конечно же.

«Но это ничего не меняет», — прочитал Нэт в голубых глазах.

Улыбнулся, медленно — и успел заметить, как напряглись от этой улыбки узловатые пальцы. Лицо директора сохраняло годами взращенное спокойствие, но на самом деле спокоен он не был. А еще, на самом деле, зло подумал Нэт, он даже не понимал, против какой такой «темной магии» объявляет свой ультиматум. Она вся была ему одинакова омерзительна — и Альбус Дамблдор не собирался вдаваться в детали. Он не видел, не хотел видеть разницы между оживленной в обход всех правил глиной и созданием инфернала, между грубой очевидностью смертельного заклятия и тончайшей, совершенной структурой неопределимого яда. Так какое право он имел судить о чужих душах, о том, погибнут они или нет? Потеряют ли свободу и смогут ли когда-нибудь полюбить?

Не желая дольше томиться в объятьях кресла, Нэт встал. Расшитая обивка излучала холод — по всему подземелью разносился никому, кроме него, не слышный, сводящий зубы гул. Тяжелые кисти на подушках будто бы подрагивали от сквозняка, бахрома притворялась, что подметала пол. Слишком хорошо для фокусника — но не для мага. Искусная поделка, и все же поделка, а не произведение искусства: он знал разницу.

От этого знания, и от того, что директор продолжал смотреть на него, словно не замечая своего ужасного промаха, его охватила тоска.

Плавным движением Нэт провел рукой по спинке кресла, оставляя там, где проходила его ладонь, пустоту, и пустота расползалась все шире. Профессор Дамблдор, не двинувшись с места, наблюдал. Продолжал наблюдать, пока кресло перед ним не исчезло полностью, бесследно, а тени на полу вновь не заняли свое законное место. Лицо его посуровело, а морщина между бровями легла глубже, но Нэт этого не видел.

— Вы предлагаете мне что — сложить руки? — поинтересовался он, разжигая снова огонек под котлом и снимая крышку.

Хотя раствор успел загустеть, с ним еще можно было работать.

— Или может быть, вы хотите, чтобы я ждал чуда?

— Я и сам был свидетелем многих чудес, — печально заметил директор. — Напрасно вы относитесь с предубеждением.

Нэт стиснул зубы и медленно опустил мешалку вдоль стенки. По часовой — против — по часовой. Секунда перерыва. По часовой.

— Вы талантливы. Пока у вас есть время, вы можете потратить его с большей пользой, чем извращая свое сознание и подвергая риску здравый рассудок. Взять хотя бы историю с аконитовым зельем. Ваш вклад был весьма значительным...

Против — по часовой — против — секунда... по часовой — против — по часовой — секунда...

— ...сами себя изолируете... перестали общаться с друзьями, даже с теми немногими...

По часовой — против — по часовой, и это, конечно, была наглость, вот так вот не слушать, не обращать внимания, он бы ни за что себе не позволил, будь здесь профессор Снейп... Но сейчас он уже попросту не мог, у него не было другого выхода...

— Вы знали, например, что у Хагрида недавно умерла собака, и он отказывается выходить из хижины?

Против... против... по часовой... секунда.

Нэт вынул мешалку и, не веря, смотрел, как испорченный раствор сворачивается в комья.

Нужно было всего лишь подождать, пока старик уйдет. Нужно было сосредоточиться!

Он достал из ящика флакон с нейтрализатором и взболтал.

— У Хагрида много приятелей и помимо меня, — сказал тихо, отмеряя капли в пробирку. — Тех, что куда лучше подходят на роль утешителей.

Директор встал — расшитое фениксами кресло испарилось мгновенно, как и было создано, оставив после себя лишь надоедливый привкус Finite.

— Возможно, как раз утешители ему сейчас и не нужны.

— Чего вы хотите от меня, сэр? — нейтрализатор зашипел, соприкасаясь с зельем. Нэт прикрыл глаза, вдыхая холодный, чистый, отдающий йодом запах. — Весь этот разговор — к чему он? Вы не верите, что мы с профессором будем достаточно осторожны? Что у нас есть шанс на успех?

Он развернулся и посмотрел на директора прямо.

— По-вашему, все, что мы делаем — в лучшем случае бесполезно, а то и грозит последствиями? Думаете, мастеру давно пора сдать меня в палату для неизлечимых или поселить у Хагрида в пристройке, чтобы тот за мной доглядывал?

В глазах собеседника Альбус Дамблдор такое видел последний раз очень много лет назад, и, конечно, того студента и что с ним потом стало, он отлично помнил. Как же он ошибся! Как он мог так ошибиться?

Перед ним был вовсе не двойник юного Северуса Снейпа, принципиальный и жаждущий справедливости — а нечто гораздо более опасное и гораздо меньше поддающееся контролю.

— По-вашему, его маленький проект чересчур затянулся? — шепотом продолжал Нэт, и злое, ледяное пламя в его глазах вспыхнуло ярче. — Дольше, чем вы ожидали? — этот взгляд завораживал и внушал страх. — Не переживайте, сэр. Девяносто пять шансов из ста, что уже в июне в Хогвартсе останется только один темный маг, без всякого вмешательства с вашей стороны.

Реакция закончилась — мутная жижа в котле успокоилась. Словно опомнившись от тишины, Нэт медленно снял котел с треноги и отнес в мойку.

— Впрочем, вам ведь это известно, — хрипло бросил он через плечо.

Директор смотрел на него, не скрывая тревоги. Несмотря на все свои заявления, Нэтан Баркер, как и его учитель, похоже, отказывался признавать очевидное. Битва была проиграна еще летом восемьдесят третьего, когда безумный приспешник Темного лорда решил применить родовое проклятие против предателя, а попал в мальчишку, вставшего на пути.

— Как тратить свое время, с пользой или нет, я уж решу сам. С вашего позволения, — раствор полился в трубу, булькая и пузырясь.

Тошнотворный запах жидкости заставил директора внутренне содрогнуться, но Нэтан продолжал держать котел двумя руками.

— И прошу вас не унижать ни профессора, ни меня предположениями...

С последним, утробным всхлипом испорченное зелье исчезло.

— ...что мне якобы удобнее не знать, чем он рискует.

Котел ударился о край раковины с пронзительным звоном и тут же замолчал, остановленный легкой рукой. Нэт повернул вентиль и из крана, журча, полилась вода.

Глядя на то, как ученик мастера зелий растворяет акорин и готовит доски для нарезки, не потратив ни секунды на огорчение из-за испорченного зелья, профессор Дамблдор поймал себя на мысли, что перед ним уже почти и не ученик.

— Я бы с радостью положился на ваше чувство ответственности, мистер Баркер, и на вашу личную преданность профессору Снейпу, и мы бы не вели этого разговора.

Продезинфицировав другой котел, Нэт поставил его на треногу и зажег маленький огонь, раскаляя дно.

— Однако мой опыт советует мне этого не делать. Для вас точка... невозврата уже достаточна близка. Я предупреждаю вас, потому что ясно вижу, к чему вы идете. И хочу, чтобы вы поняли — еще не поздно остановиться.

Огонь погас, Нэт повернулся к директору.

— А я понимаю, сэр.

Не было больше ни льда, ни молний. Даже ярости или раздражения — но и равнодушной учтивости тоже не было.

И как директор не пытался вспомнить, что на него смотрит без пяти минут темный маг — он не смог. Не мог и обманывать себя — он прожил уже достаточно долго, чтобы не узнать этого выражения в чужих глазах. Давным-давно, в другой, молодой своей жизни, непримиримый Альбус Дамблдор сам смотрел так на одного старика, который уверял его, что мгновенные многоступенчатые трансфигурации невозможны, а браться за них — рисковать своими силами и даже жизнью.

Впрочем, уже через год он строил проекты реформ магического общества, и поиск истины перестал быть его приоритетом. И позже, когда он начал преподавать в Хогвартсе — слишком много было у него другой ответственности, чтобы позволить себе роскошь вернуться на путь, который он так ясно видел когда-то.

Но для некоторых этот путь был не роскошью, а жизнью. Его выбор, наверное, в их глазах делал его отступником?

Нэт усмехнулся, будто прочитал все эти мысли, но не сказал ничего.

— Подумайте над моими словами, — услышал он.

* * *

Когда дверь за директором закрылась, еще долго витали среди бронзы, стекла и огня неприкаянные запахи апельсинов и коричного печенья, вводя в растерянность — но руки жили своей жизнью, делали то, что должны были делать, и, мало-помалу, созревало на крошечном огоньке живое, теплое, лечебное зелье.

— Ты все еще здесь? — только и спросил мастер, заглянув в лабораторию.

Время было позднее, когда в коридорах замка зажигались факелы, а студенты уже расходились по гостиным.

— Испортил первую партию, — сообщил Нэт, процеживая остывшее лекарство.

Он не знал, стоит ли говорить про Дамблдора.

— Передержал раствор?

— Сбился, когда помешивал. Вас долго не было, сэр.

Снейп подошел к котлу.

— Директор заглядывал? — спросил он, втянув воздух.

— Да, искал вас.

— С этого нужно было начинать.

Ненадолго скрывшись в кладовой, Снейп появился оттуда со знакомой склянкой в руках.

— Зайду к нему, а ты поставишь каменку. Нужна сбродившая на завтра.

— Контрольная по ингредиентам для шестого курса?

— Да.

— У нас еще белый корень остался. Могу развести со звездной пылью, эльфы ее насобирали года на два вперед.

— Не больше трех порций, остальные получат чистую. И нейтрализатор...

— Уже на столе, в подсобке.

Мастер помедлил, взявшись за дверь.

— Гэмпа дописал?

— Все в вашем кабинете.

— Обсудим завтра, — он коротко кивнул и вышел.

В конце концов, не обязательно было спрашивать у него прямо...