Орфей (гет)

Внушительного вида поместья Малфоев в Уилтшире было достаточно, чтобы окончательно испортить и без того мрачного расположение духа Гермионы.

Она проснулась в гостиной матери. Комната была погружена в полумрак — лицо миссис Грейнджер оставалось практически неразличимым, хотя она и сидела рядом с лампой, абажур которой был опущен, чтобы смягчить свет. Хотя слово "проснулась" лишь приблизительно описывало то, что произошло с Гермионой. Но зато она могла с уверенностью сказать, что ее подсознание, подстегиваемое сильным желанием победить заклинание модификации памяти, разбило барьер. Шаг за шагом — смерть, Месопотамский Триплекрест, Крит, мисс Малфой, мистер Паппадопулос — подсознание распутывало тайну и наконец заклинание разлетелось на осколки, оставив ее ошеломленной, потрясенной, мучающейся от головокружения и тошноты.

Гермиона была крайне удивлена, что разбить заклинание вообще оказалось возможным. Если коррекцию памяти так легко снять, какой смысл пользоваться этим заклинанием? Хотя, если подумать, жертвы подобных заклинаний очень редко осознают, что что-то забыли. Магглы, например — когда обливиаторы стирают им опасные воспоминания, им потом никто не подсказывает, что на самом деле все было по-другому.

Да, Гарри допустил серьезную ошибку, подумала она, удовлетворенно улыбаясь. И даже не одну. Он не заменил блокируемые воспоминания другими. И не принял в расчет волю Северуса и то, насколько велико будет его желание связаться с Гермионой. В остальном, ее дражайший бывший муж был близок к успеху. Но он недооценил своих соперников, как это часто случается со страдающими манией величия.

Кстати о них.

Под моросящим без перерыва легким дождиком силуэт поместья слегка расплывался и подрагивал, как мираж. Правильно ли она поступила? Не лучше ли было подождать, пока к ней не присоединятся Сириус и Хмури? Хотя кто знает, где они сейчас. Они собирались на Крит и возможно обнаружили там что-то, заставившее их отправиться еще куда-нибудь. Оставалось надеяться, что ее мать ничего не перепутала и отправила сову в Хогварц, в комнаты Сириуса, а не приказала птице разыскать кого-то из двоих лично.

В любом случае, тянуть время было опасно. История, рассказанная Хмури, и ее собственные вернувшиеся воспоминания приводили к ужасающему выводу — Драко Малфой пытается добыть формулу, чтобы приготовить Глоток и воскресить… Она содрогнулась. Или Люциуса, или Волдеморта, или их обоих — это спорный вопрос, но все равно нужно действовать и как можно быстрее. На ее стороне элемент неожиданности. Проблема в том, что она не знала, как лучше использовать это преимущество.

Браня себя за типичное Гриффиндорское безрассудство, она прошла полпути до поместья — оно все еще оставалось достаточно далеко, чтобы ее не могли заметить — наложила на себя заклинания для обогрева и защиты от дождя и присела на мокрую траву. Ей нужно было подумать и составить план.

Вздохнув, Гермиона начала составлять список фактов, которыми она располагает.

Если Малфой уже приготовил зелье, он неуязвим для убийственного проклятья. Не то, чтобы Гермиона мечтала им воспользоваться — по правде говоря, она была не уверена, что вообще способна его выполнить — просто для порядка стоило отметить, что Авада Кедавра исключается из числа возможных вариантов. Опасно даже пытаться, потому что проклятье может уничтожить ее саму, как это получилось с Волдемортом.

Следующая проблема: если Глоток готов и Драко успел вернуть к жизни отца, она столкнется сразу с двумя чрезвычайно сильными противниками. С мужчинами, которые не будут колебаться ни секунды и способны ударить в нее любым проклятием. Что она будет делать, если окажется лицом к лицу с обоими Малфоями? Пожалуй, ей нужно будет постараться отбиваться от них с помощью оставшихся двух непростительных проклятий, и стараться продержаться как можно дольше. Дежурная бригада Ауроров должна достаточно быстро среагировать на запрещенные проклятия и прибыть в поместье.

От этого плана волосы на коже вставали дыбом, он даже самой Гермионе казался абсолютно бредовым и рискованным, но все-таки это уже был план.

Гермиона встала, крепко сжала в руке палочку и пошла к дому. Десять вечера — вряд ли она застанет их спящими, но если подождать еще хотя бы полчаса, храбрость и решительность покинут ее окончательно.

Она ожидала увидеть в поместье все, что угодно — например, полуистлевшего объеденного червями зомби — Люциуса, одной рукой направляющего на нее палочку, а другой вставляющего в глазницу вывалившийся глаз. Но уж чего она никак не могла предугадать, так это вида Чоу Малфой, лежащей поперек кровати. Бледная кожа ее тонких запястий была рассечена почти до кости и из ран, края которых вздулись и напоминали теперь изогнутые в зловещей усмешке губы, текла кровь, заливая покрывало, бывшее когда-то кремовым, а теперь потемневшее и промокшее.

Когда Гермиона училась в шестом и седьмом классах — а это было в разгар борьбы c Волдемортом — студентов обучали основам исцеляющей магии. С тех пор она помнила достаточно, чтобы остановить кровь и заживить раны. Пульс Чоу был совсем слабым — едва заметное подрагивание жилки на белой коже, испачканной подсыхающей кровью. Гермионе никогда не любила Чоу, но не настолько, чтобы позволить молодой женщине умереть такой смертью. Она попыталась прикинуть, сколько крови потеряла Чоу. Судя по всему — много, потому что когда Гермиона нашла ее, порезы уже очень слабо кровоточили.

В других обстоятельствах она просто кинулась бы к камину в холле и вызвала бы специалиста из Св.Мунго. Но сейчас Гермионе не хотелось выпускать ситуацию из-под контроля. Сначала нужно было привести Чоу в сознание и узнать у нее, куда делся Драко. Нельзя позволить такой важной информации утечь сквозь пальцы.

Наиболее логичным и самым легким решением проблемы было бы зелье для восстановления крови. В свое время это зелье спасло Гермионе жизнь. Но состав был довольно сложным, а в такой нервной обстановке Гермиона не решалась доверять собственным навыкам зельевара. Искать, где у Малфоев хранятся исцеляющие зелья, тоже не хотелось — Гермиона и без того чувствовала себя здесь не в своей тарелке, и уж совсем не подходящим казалось начать рыться на полках.

Так что придется выходить из положения маггловским способом.

В поисках Драко она уже заходила на кухню и теперь рассчитывала быстро найти все необходимое. Там были перепуганные домовые эльфы, но если у Гермионы получится убедить их, что она хочет лишь помочь их хозяйке, они не станут мешать. К тому же, если Драко обращался со своими слугами в стиле отца, бедные создания скорее кинуться целовать ей ноги, чем попытаются атаковать.

Через полчаса Чоу через капельницу было влито два литра соляного раствора, после чего миссис Малфой открыла глаза.

Гермиона сидела на краешке кровати — домовые эльфы подчинялись ей беспрекословно, во всем помогали и сменили постельное белье — и следила за пульсом Чоу. Он все еще был слабым, но перебои прекратились. — Привет, Чоу, — сказала она. — Давно не виделись. Как самочувствие? — Пульс ускорился, и Гермиона ухмыльнулась. — На всякий случай сразу сообщу, что ты не умерла. И я не ангел.

Чоу пыталась заговорить, но у нее получилось только прохрипеть что-то невнятное. Гермиона поднесла к ее губам стакан с водой. — Спасибо, — прошептала Чоу. — Я… Гермиона? Что ты здесь делаешь?

— Пришла поболтать с твоим мужем, нигде его не нашла, и начала заходить во все комнаты подряд. И обнаружила тебя, чуть живую. Тогда я залечила твои запястья — помнишь наши уроки по Защите в седьмом классе? Нас учили…ах, да, конечно, тебя тогда уже не было в школе…

Похоже, своими последними словами она задела больное место, потому что глаза Чоу сразу же наполнились слезами и она отвернулась.

Отвесив себе воображаемый, но увесистый подзатыльник за бестактность, Гермиона вспомнила, где именно оказалась Чоу вместо седьмого класса Хогварца. — Извини. Я не хотела… не имела в виду ничего такого… просто пыталась поддержать разговор. — Она вздохнула и погладила Чоу по руке. — Зачем ты это сделала? Расскажи, пожалуйста.

Чоу с видимым усилием повернула заплаканное лицо к Гермионе. — Вряд ли ты поймешь.

— А ты попытайся объяснить. У меня не так много времени, но… — она улыбнулась, стараясь сделать это как можно дружелюбнее. — Может, если ты расскажешь мне, тебе станет легче? Или я смогу помочь.

Чоу покачала головой. — Никто не сможет мне помочь, Гермиона. Моя жизнь… — она с трудом сглотнула, но слезы продолжали бежать из глаз.

Гермиона забеспокоилась, потому что Чоу побледнела еще сильнее, ее губы посинели, а на коже выступил пот. Женщине требовалась квалифицированная медицинская помощь, но Гермиона еще не узнала то, зачем пришла. Поэтому она снова поставила Чоу импровизированную капельницу, сооруженную из преобразованных предметов, оказавшихся под рукой, и приказала домовым эльфам принести немного бренди. Эта нетрадиционная медицина, однако, привела к желаемому результату.

— Так почему, Чоу? — Снова спросила она, как только увидела, что пациентке стало немного лучше. — У тебя есть дочь — ты не подумала о ней?

— Да, у меня есть дочь. Ты знаешь, кто ее отец?

— Ну… — Гермиона нахмурилась. — Я считала…

— Как и все остальные. Но Люцертола дочь Люциуса.

— Ох. Но… — Гермиона снова взяла Чоу за руку, — … при этом она остается твоей дочерью.

Синеватые губы скривились в слабой улыбке. — Я никогда не была хорошей матерью. И они все равно заберут ее у меня. Он сказал… Люциус сказал… — новый поток слез не дал ей договорить.

— Люциус? — Сердце Гермионы сжалось от ужаса. — Где он, Чоу? Где Люциус?

Но Чоу, казалось, не слышала. Она смотрела на Гермиону отсутствующим взглядом, как будто кроме полога кровати перед ней ничего не было. — Он слишком могущественен, что я смогу поделать, если он… и еще Драко… я не люблю его, но… — она замолчала и закрыла глаза.

— Чоу, — Гермиона слегка тряхнула ее плечо. — Чоу, скажи мне правду. Драко уже вернул своего отца? Люциус жив?

— Еще нет. Но… — она открыла глаза, которые казались сейчас огромными на бледном, осунувшемся лице, — … скоро, очень скоро. Он рассказал мне, знаешь. Портрет Люциуса, там, внизу, в библиотеке… все мне рассказал… он очень скоро вернется… — Она, задыхаясь, схватила Гермиону за руку. — Я не смогу снова пройти через все это, не смогу, я хотела умереть еще в первый раз, и сейчас не хочу…

От облегчения у Гермионы закружилась голова, и ей пришлось нагнуться почти до коленей и несколько раз вдохнуть, чтобы успокоиться. Портрет… ну конечно. А разве Северус не рассказывал, что этот портрет молчит? Похоже, Люциус Малфой решил нарушить свой обет молчания, и, как и следовало ожидать, ничего хорошего из этого не вышло.

Она выпрямилась и погладила Чоу по плечу. — Только еще один вопрос и я вызову врачей. Где Драко? — Но Чоу только покачала головой — она снова побледнела и судя по всему уже готова была в третий раз потерять сознание. — Чоу, ну пожалуйста! Умоляю! Может у меня получится остановить его, только скажи, где он! — Она стиснула руки Чоу, потом несколько раз ударила ее по щекам. — Чоу! Очнись, черт тебя побери, и скажи, где мне найти ублюдка!

— Оушент, — прошептала Чоу — едва слышно, но Гермиона все же поняла ее.

— Зачем же ему… впрочем, какая разница, — заявила она больше себе, чем бесчувственному телу Чоу.

Четыре перепуганных домовых эльфа топтались под дверью. Гермиона присела на корточки. — Один из вас должен срочно связаться с госпиталем Св.Мунго, — приказала она, и четыре головы дружно закивали. — Попросите медиков немедленно прибыть в поместье, понятно? — Снова дружный кивок. — Прекрасно. И сделайте такое одолжение: когда они спросят, кто оказал ей первую помощь, ответьте, что вы меня плохо разглядели. Договорились?

— Да, госпожа.

Один из эльфов — чуть ниже ростом и выглядящий несколько разумнее своих приятелей, внимательно посмотрел на нее и проскрипел. — Вы ведь миссис Поттер, да?

Гермиона вздохнула. — Да, некоторое время назад я была миссис Поттер. А что?

— Вы очень добры к домовым эльфам. Я друг Квизи, личного эльфа Его Превосходительства Министра Поттера. Он много говорил мне, какая вы добрая, какая милая. Может Бинки помочь вам попасть на Оушент?

Гермиона чуть не потеряла равновесие от изумления. — Ты можешь это сделать? Разве ты не привязан…

Бинки махнул тонкой ручкой. — У домовых эльфов тоже есть чувства. И вы спасли хозяйку Чоу. Вы друг, Бинки прав? — Он подмигнул ей.

— Ну… да, конечно. — Она подмигнула в ответ. — Да, я друг.

В конце концов, никто не просил ее уточнять, чей она друг.

* * *

Может не стоило входить в роль сурового Мастера Зелий. Северус осторожно дотронулся до распухшего, кровоточащего носа. Он очень болел, как оно и свойственно сломанным носам. Малфою, этому свихнувшемуся ублюдку, такое положение дел доставляло массу удовольствия, и он, естественно, даже не подумал залечить нос или хотя бы остановить кровь. Конечно, Северус сам был виноват. Странно — только лишь он снова начал пытаться вбить инструкции в тупую голову очередного болвана, как двадцати лет будто бы и не было. Малфой снова стал для него шестнадцатилетним подростком — надутым, вечно недовольным, и не особенно талантливым в зельеделии, а Северус был его учителем — раздраженным, уже исчерпавшим все пределы терпения.

Только вот на самом деле Драко Малфою было уже тридцать шесть, и он не был расположен разрешать называть себя глупым мальчишкой. Не стоит про это забывать. Северусу необходимо, чтобы его разум был способен ясно мыслить. Боль будет мешать. Теперь дышать через нос больно, через рот — неудобно, а чертов мальчишка постоянно наблюдает за ним краем глаза, пока неловкие руки подготавливают ингредиенты, так что воспользоваться магией без палочки, чтобы хотя бы немного привести в порядок нос, нельзя. К тому же он был привязан к стулу магическими веревками, которые впивались в тело даже через одежду. Северус попытался заставить свою тяжелую, ноющую от боли, голову найти возможность хотя бы не надолго подняться с проклятого стула.

Может так получится.

— Мне нужно в туалет, — заявил Северус, и хотя фраза прозвучала как невразумительное "бу-бу", Драко прекрасно его понял.

— Подождешь, — прошипел он. — Сначала закончу нарезать вот это, — он показал на сушеный корень имбиря, с которым возился.

— Я и сам не заблужусь.

— Уверен, что не заблудишься. Хотя… — Драко на секунду оторвался от работы, чтобы одарить Снейпа злобной ухмылкой. — Тебе сейчас за носом наверное плохо видно. Так что скажи спасибо за то, что я тебя любезно провожу.

Какого обращения ожидал этот юный идиот, если он сам ведет себя, как мальчишка? Реакции, которые казались давно забытыми, всплывают сами собой. Малфой не понимает, что сам нажимает на спусковой крючок или делает это специально? Северус попытался считать про себя — по латыни, от ста пятидесяти до ста восьмидесяти, это всегда прекрасно успокаивало — и сосредоточился на дыхании. Ему нужно найти способ сбежать. Но сознание бунтовало и отказывалось подчиняться. Похоже, разум Северуса предпочел игнорировать непосредственную угрозу и реакции а-ля "класс зельеделия" были своеобразным защитным механизмом, средством предотвращения короткого замыкания.

Малфой уже два раза наложил на него Пыточное проклятие. Каким бы бесталанным зельеделом не был этот придурок, его проклятия от этого не теряли силы. В свое время, благодаря любезности Волдеморта, Северус привык переносить боль, но те времена давно миновали, к тому же он стал старше и уже не так легко восстанавливался. Если Малфой сделает это еще раз — или продолжит работать в том же стиле — Северус умрет от удушья. Снейп посмотрел на свои связанные руки, дрожь в которых никак не мог унять. Черт бы побрал идиота Драко вместе с его магической силой. Два Cruciatus за двадцать минут работы. Первое за то, что Северус сделал вид, что не помнит точного количества имбирного корня (боль настолько выбила его из колеи, что потом он назвал правильную цифру, за что был чрезвычайно зол на себя) и второе — когда выяснилось, что слез феникса, имевшихся в запасе у Малфоя, для зелья недостаточно. Северус очень сомневался, что сможет пережить первое неудачное испытание Глотка, оставшись в здравом уме. Если ему не удастся сбежать прямо сейчас, придется искать способ покончить с собой, или маленький садист все же вытянет из него правильную формулу. Перспективы не радостные. Ничего удивительного в том, что разум занимает себя всякой ерундой вместо того, чтобы смириться с очевидным.

— Ну? — Драко вытер руки полотенцем. — Несколько минут назад тебе было срочно нужно в туалет… Или ты со страху прямо на месте и решил свою маленькую проблему? — Он критически изучил состояние брюк Северуса. — Или ты… Что-то у тебя, профессор, глазки заблестели. Ты что, собрался побаловаться магией, в надежде, что я не захочу любоваться на то, как ты мочишься? Тебе же палочка не нужна, так ведь?

Северус пытался скрыть гнев и разочарование, но, судя по ухмылке Малфоя, это у него плохо получилось.

Малфой ленивым жестом достал палочку и уже открыл рот для очередного проклятия, как тишину прорезал высокий звук. Его источником был прозрачный шар, который Малфой положил рядом с собой на рабочий стол, прежде чем начал работать с ингредиентами. — Усовершенствованная версия Шокоскопа, — объяснил Драко, переводя палочку на объект и заставляя его замолчать. — Предупреждает, если кто-то пытается снять защитные заклинания. Похоже, у нас посетитель. — Он развел руками в карикатурном жесте извинения. — Извините, профессор, но… Petrificus Totalus! излишняя предосторожность не помешает.

Теперь Северус сидел на стуле, как беспомощная статуя — органы чувств работали, но он не мог даже скосить глаза. Сначала он только слышал удаляющиеся шаги Малфоя — похоже, он направлялся к лестнице. Да, точно, звук шагов изменился, Драко определенно спускался по мраморным ступеням. Потом тишина. Потом послышался мужской голос — кажется, голос самого Драко, но различить слова было невозможно. Снова тишина. Потом тяжелый стук и звук разбившегося стекла. Снова шаги, на этот раз быстрые — скорее всего, кто-то бежал. Потом еще один крик — на этот раз настолько близко, что если бы Северус мог, он подпрыгнул бы от неожиданности. "Stupefy!" И еще один стук — глухой, похожий на падение на пол человеческого тела. И смешок Малфоя.

Когда Малфой обездвижил Северуса, тот смотрел на Шокоскоп. Конечно, в практическом смысле разница невелика, но все же сейчас Снейп жалел, что не успел обернуться к двери. Он предпочел бы увидеть неожиданного визитера, как только Малфой втащит свою жертву в комнату. По крайней мере, этот маньяк не убил незваного гостя, кем бы он ни был, на месте.

Драко вошел в комнату. Он тяжело дышал и двигался очень медленно, поэтому Северус предположил, что он несет кого-то. Еще один глухой удар заставил Северуса вздрогнуть — очевидно Малфой не старался быть осторожным и голова человека, которого он тащил, ударилась о дверь. Потом зашуршала ткань, и Малфой перевел дыхание. Значит, он положил тело на пол.

— Вот, что я называю приятным сюрпризом, — хмыкнул Малфой за спиной у Северуса. — Посмотри, кто пытался прорваться сквозь мои заклинания, чтобы нанести нам визит. Ох, я и забыл, ты не можешь двигаться. Тогда угадай.

Кончик палочки дотронулся до подбородка Северуса. Теперь он мог открывать и закрывать рот. В остальном его тело так и оставалось неподвижным.

— Давай же, профессор. Угадай, кто пришел к нам в гости.

Северус пытался сообразить, чье имя он может назвать, не навлекая угрозу на этого человека. Если он назовет Сириуса или Аластора, не говоря уже о Гермионе, Малфой будет преследовать их, решив, что они знают о Глотке Жизни. Был только один человек, чье имя Северус мог назвать не опасаясь, что он и сделал.

— Поттер? — Драко фыркнул. — Нет, профессор. Да и с чего бы ему спешить тебе на помощь. Попробуй еще раз.

На помощь? Мерлинова борода, кто мог попытаться его спасти? Но раз уж Малфой так сказал, тут кто-то из друзей… С неприятным ощущением человека, бросающего ягненка в клетку к тигру (хотя сравнение было довольно нелепым, если учесть кто оказался в роли ягненка) он рискнул предположить. — Хмури?

— И снова ошибка. — Недовольным тоном сообщил Драко. — Так, профессор, попытайся еще раз, и если ты ошибешься, этот человек… — Северус услышал, как Малфой пнул тело — … будет убит.

Да, вот уж действительно, яблочко от яблони. Слизеринец в худшем воплощении. Жажда власти, страсть к манипулированию плюс полное отсутствие моральных принципов. И вот теперь Северусу предстоял неизбежный и просто невыносимый выбор. Так как насчет Хмури он не угадал, значит это или Сириус или Гермиона. Или Минерва, но тут вероятность слишком мала, потому что в такое опасное и потенциально незаконное дело его друзья МакГонагалл втягивать не стали бы. Если на полу сейчас лежит Гермиона, а он назовет имя Сириуса, Малфой убьет его жену. Если он назовет Гермиону, а поймал Малфой Сириуса, ублюдок прикончит его лучшего друга, а потом все равно начнет преследовать Гермиону.

В конце концов, любовь взяла верх над дружбой. — Моя жена, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Восхитительно, Профессор. — Северус закрыл глаза, снедаемый облегчением смешанным со страхом. Он прекрасно понимал, на что способен Малфой в сложившейся ситуации. Драко нужна информация, и он понимает, что не сможет вырвать ее у Северуса ни пытками, ни угрозами смерти. Но если что-то будет угрожать Гермионе… Пожалуйста, милостивые Боги, сделайте так, чтобы она оказалось здесь не одна.

После короткой паузы Драко продолжил. — Удивительно, как она узнала… впрочем, это не важно, так ведь? Хотя… — он начал расхаживать по комнате, все время оставаясь вне поля зрения Северуса. — Может это и важно. Может она — только авангард, и сейчас здесь появится подкрепление. Надо бы спросить у нее… К тому же вам, многоуважаемый профессор, будет приятно перед смертью еще раз услышать голос жены.

Возражать было нелепо, но Северус не сдержался. — Ты сказал, что не убьешь ее, если…

— Нет, Профессор, ничего подобного я не говорил. Нужно быть внимательнее к деталям. Я сказал, что убью ее, если ты не угадаешь с третьего раза. Но я не говорил, что если ты угадаешь, я ее не трону.

Время. Нужно тянуть время. Может быть Малфой прав и вслед за Гермионой здесь появится еще кто-нибудь. Сириус ни за что не позволил бы ей пуститься одной на такую авантюру. Если она, конечно, хотя бы кому-нибудь рассказала… Нет. Не стоит даже думать об этом. Им нужно время и он постарается протянуть, сколько сможет. — Какой тебе толк в ее смерти, Малфой?

— Это, дорогой Профессор, зависит от того, что понимать под словом "толк". Убить ее доставит мне массу удовольствия, причем я не собираюсь воспользоваться Авадой, а постараюсь растянуть это удовольствие. Я пока я буду экспериментировать с различными проклятиями, ты будешь на это смотреть. Смотреть, как умирает любимый человек, это очень больно. Ты заставил меня пережить это, так что теперь я буду счастлив отплатить тебе той же монетой.

— Люциус сам виноват в своей смерти. Было чертовски глупо с его стороны прорываться через круг и ….

— То же самое можно сказать о твоей грязнокровке. Или сходство ускользнуло от тебя? — Он обошел вокруг стула, к которому был привязан Северус, и наклонился, чтобы смотреть бывшему учителю прямо в глаза. — Полагаю, что нет. Ты прекрасно понимаешь, как я страдал. Я любил отца…

— Как ни жаль мне разрушать твои иллюзии, Малфой, должен сказать, что сходство не полное. Отец не отвечал тебе взаимностью. — Северус сам не знал, был ли его ход удачным или напротив вел к катастрофе. Но он предполагал, что большинство поступков Драко совершал под влиянием отца — Люцертола рассказывала, что портрет все же заговорил — и надеялся, что сможет заронить в младшем Малфое сомнения насчет намерений Люциуса. — Люциус Малфой вообще не способен любить. Он манипулирует людьми, использует их, и для достижения своих целей может изобразить любовь и заботу. Но на самом деле он не способен на истинное чувство. Подумай о том…

Северусу показалось, что его голова расколется пополам, когда Драко снова ударил его по уже сломанному носу.

— Как ты смеешь! — Заорал Малфой. — Как ты смеешь очернять память моего отца? Он никогда…

Стараясь не обращать внимания на боль, с каким трудом бы это ему не давалось, Северус перебил Драко. — Ты только подумай о том, как ловко он использовал твою дочь.

— О чем ты говоришь? — Прошипел Драко.

— Она обо всем мне рассказала, Малфой. О том, как милый дедушка подстрекал ее убрать с дороги мою жену, как он обещал уговорить тебя позволить девочке выйти за меня замуж. Как она шпионила за Гермионой и посылала вам копии моих записей. Как ты думал — кто мог предупредить меня и позволить уничтожить истинную формулу?

Драко поднялся и отступил на несколько шагов назад. — Я… нет. Нет, я не верю. Люси ни за что…

— Что Люси? Ни за что не смогла бы вовремя понять, что ошибалась? Ни за что не попыталась бы исправить свою ошибку? Ни за что не повзрослела бы и не поняла, что нужно жить своим умом, а не делать то, что ей вбивают в голову?

— Она бы ни за что… — Драко замотал головой, сжав руки в кулаки. — Ни за что не предала бы меня. Я люблю ее. Она — это все, что у меня есть. Она бы ни за что… Она моя дочь, я люблю ее…

— Да, ты уже это говорил.

Драко резко развернулся, а Северус чуть не потерял сознание от облегчения — он узнал этот хриплый голос.

— И раз уж ты так носишься с этой ссыкушкой, думаю, ты сто раз подумаешь, прежде чем попытаешься меня проклясть. Ты не хочешь чисто случайно попасть в обожаемую дочурку? Finite Incantatem! Enervate!"

Медленно, так чтобы не увеличивать паники Малфоя — этот тип мог на время забыть о Хмури и запустить каким-нибудь неприятным проклятием в него или в Гермиону — Северус повернул голову влево. Гермиона со стоном поднималась с пола, и ему пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не позволить себе кинуться к ней. На лбу Гермионы расплылся уродливый кровоподтек, и судя по ее движениям, что-то случилось с ее правой рукой. Но улыбка, адресованная ему, была такой счастливой, что у Северуса стало легче на душе. Он постарался улыбнуться в ответ — насколько позволял сломанный нос.

Хмури жестом показал ей, куда двигаться. Гермиона кивнула и начала отползать назад, пока не спряталась за спину Шизоглаза.

Похлопывая по спине Люцертолу, по-прежнему безжизненно висящую на его левом плече, Хмури ухмыльнулся Малфою. — А вот теперь можно и поговорить.