Сад голубых пионов (гет)

Маленький колокольчик, который Пиона лично повесила над дверью, мелодично звякает каждый раз, стоит той распахнуться, так что она каждый раз отрывается от занятий, цепляет на лицо приветливую улыбку и разве что руками приветственно не машет, зазывая посетителей в гости. Рассказывать обо всяческих зельях и снадобьях Пионе страсть как нравится, и она заполняет целую полку над собственной головой зеленоватыми на просвет склянками с неровными подписями. Почерк у нее, признаться, просто ужасный, однако выведенные на пергаменте буквы все равно никто не читает, оставляя Пионе возможность похвастаться своими возросшими навыками.

Сквозь мутноватые стекла вредный для зелий солнечный свет проникает слабо, так что на первый взгляд в аптеке кажется темновато, несмотря на зависших под потолком светлячков. Полумрак ложится на плечи, впитывается в прозрачное стекло и оседает на кончике языка, пока Пиона сортирует по полкам разноцветные склянки, и свет ей, кажется, вовсе не нужен. Проникающие сквозь стекло упрямые солнечные зайчики путаются в волосах и целуют виски, и оттого она улыбается, поправляя съехавшую набок голубоватую ленту.

Колокольчик снова звенит и подрагивает, хлопает дверь, и одиночество ее разбавляют мальчишки, то и дело забегающие посмотреть и поспрашивать, пока родители их занимаются серьезным делом. Пиона улыбается, рассказывает им все подробно, но на просьбу попробовать отвечает отказом, качает головой и снова остается одна. Отложенная в сторону книга занимает место на прилавке, повинуясь взмаху волшебной палочки, светлячок подлетает ближе, освещая страницы желтоватым ореолом, и Пиона погружается в чтение, забывая про солнечные блики-зайчики и назойливый колокольчик.

— У вас есть то зелье для укладки, как его…

Юноша перед ней совсем не похож на очередного любопытствующего мальчишку, ему лет шестнадцать-семнадцать, и кончики ушей его, освещенные ореолом волшебного светлячка, отчетливо красные. Вьющиеся волосы рассыпались по плечам, а в глазах искорки смеха, так что Пиона в самом деле не может понять — он смеется над ней или взаправду смущается.

— Есть, — кивает Пиона, не спеша подсказывать очевидное название, и указывает ладонью на одну из полок, — для завивки, для выпрямления, для смены цвета. Но если вы обратитесь в салон мадам Тристи через два дома отсюда, она предложит вам более богатый выбор.

У Пионы в глазах наверняка тоже смешинки, и юноша видит их, потому что лицо его разом светлеет, а на губах расплывается нагловатая ухмылка. Он расправляет плечи, треплет волосы широкой ладонью и теперь кажется Пионе смутно знакомым.

— Вообще-то я проиграл другу в споре и теперь должен уложить волосы зельем «Простоблеск», — говорит юноша, кажется, ни капельки не смущенно, трясет головой, и волосы его рассыпаются кудрявыми вихрами.

Откровенность эта Пионе совсем ни к чему, но теперь она вспоминает, что видела такие же темные глаза еще в школе, разве что теперь в них прибавляется шкодливой самоуверенности. Течение времени кажется незаметным, но вот мальчишка-аристократ, который прятался «от всех них» предстает перед ней вполне себе взрослым парнем, и нечто в груди у Пионы сжимается, словно она и в самом деле что-то по собственной глупости пропускает.

— И в чем же была суть вашего спора? — спрашивает Пиона, взмахом палочки снимая с полки нужное зелье.

Она собирается завязать на нем подарочный бантик, потому что это кажется ей забавным, и юноша послушно ждет, наблюдая за ее действиями.

— Мы поспорили о том, что девушка, которая нравится моему другу, примет его приглашение или снова пошлет его к Мордреду, — юноша опирается локтями о витрину, и Пиона совершенно неосознанно убирает его руки с хрупкого только на вид стекла, — я был за второй вариант.

— Неужели она приняла приглашение? — Пиона не поднимает головы, сосредотачиваясь на завязывании красивого бантика, так что видит разве что мелькающие у нее перед глазами ладони и края черной ученической мантии.

История эта ей на самом деле не интересна ни капельки, так что слушает она краем уха, наблюдает рассеянно и перекатывает бутылочку с зельем в пальцах. Юноша бесстыдно смеется, ни капли не смущаясь проигрыша в споре и, вообще-то, совсем не напоминает какого-нибудь зазнавшегося аристократа.

— О нет, — юноша машет рукой прямо перед лицом Пионы, и она невольно вскидывает голову, едва не попортив неосторожно собственную работу, — в этот раз она просто молча ушла.

— То есть технически проиграли вы оба? — Пиона глядит в темные глаза со смешинками, замечает ямочки на щеках от улыбки и думает, что вихрастые кудри ему идут куда больше гипотетически выпрямленных укладкой волос.

Пальцы ее отчего-то слишком крепко сжимаются на пузырьке с зельем, словно Пиона вовсе не хочет его отпускать, дергают с таким трудом завязанный бантик, а юноша улыбается шире.

— Ага. Но я придумал ему менее гуманное наказание, раз он такой счастливчик.

Пиона невольно тоже смеется, кладет зелье на раскрытую ладонь бантиком вверх и озвучивает цену. Колокольчик вновь мелодично позвякивает, аптека погружается в полумрак, однако смешки все еще прячутся по углам, прижимаются к рассыпанным по стеклу солнечным зайчикам и рассыпаются на губах, не позволяя Пионе улыбаться слишком уж широко.