Apprentice (джен)

Есть люди, которых хлебом не корми — дай им побыть в одиночестве. Это они, занимая стол на шесть персон в библиотеке, терпеливо возводят кронверки из книг, чтобы никому даже в голову не пришло подсесть поближе. А если какой-то бесчувственный чурбан все же усаживается рядом, благоухая только что съеденным ужином и слюнявя кончик пера — так же терпеливо, книгу за книгой они переносят на стол подальше.

Энквист такой не была.

Нельзя сказать, что она была прямой противоположностью, но уж точно, она не имела ничего против совместной подготовки к чарам или трансфигурации. Более того, сидеть одной ей казалось совершенно непривычно, она не могла сосредоточиться. Ничего не значащие звуки отвлекали ее внимание, ей чудилось, что на нее все оглядываются, что показывают пальцем...

— Похоже, кое-кто разболтал про стихийную магию, — раздался над ухом знакомый голос.

Это, конечно, был тот, кого она хотела видеть меньше всего.

Нэт Баркер, с лихорадочным блеском в глазах, который он так умело скрывал, делая свое «каменное лицо».

Не надо было бросать руны, чтобы узнать, что именно теперь, когда угловатая тень нависла над ее эссе, Черри и Энжи обе косятся в ее сторону и начинают шептаться.

Хуже всего, Нэт был прав.

Кое-кто, а именно — Саймон, разболтал про чары всему факультету. И он не пустил какой-то подлый слушок, нет, с чувством исполненного долга, он торжественно объявил об этом в гостиной, когда там собралось побольше народу. Чтобы, так сказать, не держать никого в неведении. Чтобы глаза им раскрыть.

Она еще хотела проклясть мерзавца на немоту, но вовремя остановилась.

— Поговорят и перестанут, — процедил Баркер в своей обычной манере, и тень его стала еще длиннее. — В конце концов, тебя же не исключили?

— Спасибо, утешил, — в сердцах, она хлопнула тетрадью об стол. — А теперь отойди подальше.

— Пока от твоего доброго имени не остались рожки да ножки? — Нэт бросил взгляд в сторону подружек, мгновенно сделавших вид, что очень заняты домашней работой. — Боюсь, уже немного поздно.

— Один раз ничего не меняет! — не выдержала она. — Я обещала директору, что больше не буду! Ясно — я больше не бросаю руны!

Кривая усмешка заставила ее внутренне содрогнуться. Нормальные люди не должны смотреть друг на друга так. И хотя Баркера причислить к нормальным людям было сложно, раньше он хотя бы сдерживался — а может, она только принимала желаемое за действительное?

— Это он с тебя потребовал, или ты сама предложила?

— Какая разница!

Нэт наклонился и понизил голос.

— Разница есть, и огромная. Скажи мне честно, ты что, действительно считаешь, что сделала что-то ужасное?

Тут ей стало страшно, что он уже все прочитал в ее глазах — даже то, что она скрывала от себя самой.

— Да, считаю! — ответила она с силой. — И между прочим, — запнулась, краснея, — профессор Дамблдор предупреждал меня. Насчет тебя.

— Ну конечно, — Нэт улыбнулся.

— ...что ты наверняка будешь воображать себе всякое... о том, что произошло. Так вот, — она поднялась с места и сгребла учебники в кучу, — меня предупреждать не надо. Я и так знаю, что ты за птица.

Она собиралась отдать книги мадам Пинс и вернуться в гостиную Рэйвенкло. По крайней мере, там никто не будет задавать вопросы. Да и вообще, разговаривать с ней.

— А что ты за птица — ты знаешь?

И опять, он говорил так серьезно (и так тихо), что она не выдержала и обернулась.

— Хочешь, я скажу, что я видел? Там, в больничном крыле, и раньше, когда мы ходили за Хогсмид и ты бросала руны?

На секунду между ними повисла тишина, и она почувствовала чужие взгляды и заметила недовольно поджатые губы мадам Пинс, услышала шепот, и вдруг этого всего стало так много, что она не выдержала.

Книги рухнули на стол одной большой кучей.

— Мисс Энквист! Проявите уважение, — библиотекарь привстала со своего места, но было уже не до уважения, и никакие приличия мисс Энквист не останавливали.

— Оставь меня в покое, ясно? — прошипела она бывшему другу и, побросав пергаменты в сумку, направилась к двери.

Она вышла, не оглядываясь, но откуда-то знала, в его глазах горело любопытство — или что еще это было, мелькнувшее, как маленькая голубая искра?

* * *

Тренога была раскалена, зелье в котле шипело — но нужно было поднять температуру выше, еще выше, и стоять прямо, чтобы видеть, что происходит и не ошпариться, и не накапать пота.

— Когда закончишь, зайди в кабинет, — едва расслышал Нэт сквозь шипение и где-то там, в другом мире, щелкнула дверь.

Только закончив шаг, и отпустив температуру, сверив давление, потенциал и порадовавшись оттенку, он вспомнил про мастера и про разговор, который, впрочем, назревал уже давно. Оказалось, его настроение способно было меняться еще быстрее, чем плотность Felix Felicis при переходе к третьей фазе: покидал лабораторию уже вовсе не тот воодушевленный и не знающий усталости ученик. Как будто плотина прорвалась и все плохое, что копилось в нем, вышло наружу: с трудом передвигая ногами и чувствуя тяжесть всего Хогвартса на своих плечах, он зашел в кабинет, и даже там мирный, ясный свет настольной лампы, разбавленный камином, ничуть его не успокоил.

— Что с блоком? Расслабился?

— Я же знаю, о чем вы хотите говорить.

На это профессор не ответил, только сощурился, словно собирался сказать «тебе же хуже», но сдержался.

— Не будем ходить кругами. Рецепты, — он дернул ящик стола и вынул несколько витиевато подписанных бумаг. — Для твоего обезболивающего.

— Которое я не собираюсь пить.

Черные глаза смотрели прямо и тяжело.

— Практические занятия по чарам, трансфигурации и защите — их ты тоже посещать не собираешься?

— Их я прекрасно посещаю и без лекарств.

— При одиннадцати с половиной?

«Двенадцати...»

— Ты вообще понимаешь, что происходит в классе? Слышишь преподавателей? Других студентов? Или все твое внимание приковано к блоку и к тому, как удержать потенциал и контролировать импульс?

— Сэр?

— Я жду ответа, — мастер продолжал держать его взгляд, не отпуская.

— Мое внимание разделено, вы правы, но это еще не значит, что я не слушаю преподавателей. А если я начну пить зелья, у меня вообще никакого внимания не останется!

— Для этого тебе придется пить их больше трех месяцев или сразу перейти к сильнодействующим, и ты это знаешь не хуже меня. Я сделал несколько образцов, — заметил Снейп недовольным тоном. — Смягченный вариант, чтобы отложить привыкание. Кроме того, ты сможешь чередовать основы.

С этими словами он поднялся и принес три небольших флакона.

— Если уж мне придется... может, лучше я буду варить их сам? — выдавил Нэт.

— Начиная со следующей партии, будешь. В моем присутствии.

* * *

Посылка от Тавареса прибыла торжественно, прямо в Большой зал, и упала в тарелку с завтраком: сова оказалась предусмотрительной и улетела сразу.

Над столами плыли в бледном небе пушистые облака.

— Если не можешь сказать Evanesco, я скажу его за тебя, Баркер, но не позорь факультет, заканчивай это шоу с вытиранием, — процедил Редер, глядя, как его сокурсник терпеливо соскребает кашу с почтовой бумаги.

— Вот только попробуй. Внутри ингредиенты.

Пристроив вытертую посылку рядом на скамью, Нэт вернулся к прерванной трапезе. Оставалось всего минуты три до конца завтрака, а после он еще успевал заскочить к себе. До трансфигурации.

Слизерин наблюдал, с брезгливым любопытством. Выходит, за пять лет они не так уж изменились?

— Ты вынул из тарелки коробку...

— Еда-то хуже не стала, — возразил он, запивая овсянку чаем.

— У меня пропал аппетит, — Саверс-Уилкс отложила свой бутерброд.

— В самом деле, Баркер, ты не один, здесь дамы, — напомнил кто-то справа.

— И кому ты это говоришь? — фыркнул Хиндли. — Мы для него не существуем.

Второе письмо угодило как раз на место посылки, стоило Нэту вынуть из тарелки ложку. Оставалось только надеяться, что дамы за столом не говорили по-гоблински.

С другой стороны, разве его это на самом деле волновало? Хиндли был прав — нет. Нисколько. Его немного тревожило качество реагентов, или того, что вместо них прислал Таварес — это да. Тем более, когда он увидел, как сова совершенно спокойно швыряет ему посылку со склянками.

А еще его волновало — как он будет «незаметно» запивать зельем многоступенчатую трансфигурацию. Флакон болтался в кармане, холодный, будто только что из кладовки, запечатанный, плотно заткнутый пробкой.

Конечно, хотелось (и так часто) иметь этот выбор, пить или не пить, избавиться от боли, от тошноты одним глотком, вместо трех, четырех, и так далее минут равномерных выдохов. Но именно поэтому, в глубине души, он знал, что не должен был соглашаться. И был более чем уверен — Снейп не ожидал так просто его согласия. Может, он даже был разочарован, хоть и не показал этого, его безвольным, бессмысленным «хорошо, я их возьму».

* * *

Об этом Нэт и думал на практике, обозревая дело рук своих. Чайный сервиз, некогда бывший двумя морскими свинками, а теперь (трещина, отбитый краешек сахарницы и золотой ободок на белом) — копия того, что украшал полку над баром в Дырявом котле — расплывался перед глазами.

Поднес руку ко рту, но от этого тошнота не прошла: Уизли как раз закончил расчет и взмахнул своей палочкой. Вряд ли он заметил, как Нэт судорожно втянул в себя воздух.

Весь перерыв ушел на то, чтобы отдышаться: предательски холодное стекло несколько раз непонятно как проскальзывало в пальцы, но он упрямо продолжал вдыхать и выдыхать.

Продолжал и после, уже войдя во вкус: вдох на пять, выдох на десять, после истории магии, пробираясь к Запретному лесу. Нужно было в Хогсмид — но не через главные ворота, потому что Снейп об этом его походе ничего не знал, и, в теории, узнать не должен был.

Два оврага спустя, выбравшись по невидимой тропинке ко все той же дороге, что вела из школы в деревню, Нэт продолжал сжимать горлышко флакона в кармане.

Он и сам не знал, чего добивался, до последнего оттягивая неизбежный первый раз: как и мастеру зелий, ему было ясно, что уж за один день (неделю, а то и месяц) ситуация не изменится, и пить обезболивающие ему придется все равно, до тех пор, пока они не сварят свой якорь, и не проверят его. У окклюменции тоже были свои пределы — если он не хотел, чтобы придачу к проклятию его начали считать душевнобольным. Пока-то он просто был «сложным подростком со странностями» или «неприятным типом».

Снег на вершинах спустился ниже, и сливался где-то там, далеко, с облаками. Эхо шагов, неожиданно звонкое, разносилось вдоль дороги, словно Нэт был единственным живым в царстве мертвых. От этого одиночество (пусть и мнимое, ведь слышал же он у замка птиц, и даже далекий крик гиппогрифа) становилось только сильнее.

В Хогсмид Нэт заходить не стал, выбрался выселками, вверх, к ущелью. Уже там, глядя на мрачные каменные стены и серую траву, отыскал нужное распутье и приготовился ждать.

Когда-то по этой самой дороге он шел, за руку со стариком, не бывшим на самом деле стариком, к незнакомым с высоты огням Хогсмида, но тогда было лето, пахло вереском и овсом, и он сам, несмышленыш, мальчишка, если и боялся, то даже не подозревал — чего именно.

Теперь ему в лицо дул холодный ветер, но он не замечал, что мерзнет, и даже не вздрогнул, когда обострившийся сверх меры слух предупредил его о быстрых крыльях. Удар пришелся в плечо, когти зацепили мантию.

Это был Эльчи, подросший чуть ли не до взрослой птицы. Почти сразу неподалеку раздался хлопок.

Людей было двое, и Нэт сразу выхватил палочку.

— Погляди-ка, встречает нас, как настоящих волшебников, — протянул тот, что был пониже, смутно знакомым голосом.

Лица почти невозможно было разглядеть в сумерках.

Второй молча улыбался: он единственный из двоих был одет в какое-то подобие мантии, а на плече его болталась огромная сумка.

— Хиггс? Это ты? Фили?

Внутри стало теплее, но Нэт все еще не спешил верить глазам.

— Кто ж еще? — фыркнул Хиггс, засовывая руки в карманы, и огляделся. — Ну и местечко ты выбрал, до костей продирает.

Пару минут спустя они уже отошли от дороги в сторону, и там, среди удачно скрывавших их камней, устроили маленький искрящий костер.

— Дай-ка посчитаем, — Хиггс загибал пальцы.— Я тебе когда написал — в феврале? И года не прошло. Что-то я рано заволновался. Надо было еще обождать. Может, где-нибудь к маю ты и созрел бы.

— Да я же говорю, я не мог.

— То есть Хогвартс — это ты вроде как за решеткой в нем? Выйти никак? А сегодня, значит, смог?

— А сегодня я к отбою вернусь, — ухмылялся Нэт, глядя на Фили. — Ты вот зачем его с собой взял, а? От него ж толку никакого, от маггла.

Фили только показывал зубы и хлопал Хиггса по плечу.

— Еще чего! — возмущался тот. — Кто, по-твоему, тебе стрилеров нашел? С продавцами, между прочим, разговаривать надо, а Фил хорош только рожи корчить, да палочкой пугать.

Ветер постепенно стихал, но Нэт все же попробовал согревающее — одно на всех. Облака никуда не пропали, и звезд не было видно, а огни Хогсмида были скрыты от них высоким склоном. Он сосредоточился на дыхании, на знакомых лицах — и почти не чувствовал ни боли, ни тошноты.

— Какой-то ты тихий.

— Это потому, что не спрашиваю — почему ты не в школе своей, у простецов?

— А зачем мне? — довольный, ответил Хиггс. — Документы я справил. У них же главное, чтобы ты был в документах. Я там теперь даже на работу устроиться могу.

— Тебе ж семнадцати нет.

— Прибавил пару годков, когда меня записывали. И вообще. Рассказывай давай, чего молчишь? Зря я, что ли, в такую даль поперся?

Нэт неловко улыбнулся, и наверное, ненадолго стал похож на того, прежнего Нэта — это придало Хиггсу смелости.

— Не тяни. Про птичку твою, нежить, откуда взялась? И как ты тут живешь?

Несмотря на совсем не ранний час, и наверняка изматывающую аппарацию на окраину Хогсмида, Хиггс был полон энергии.

— Птичку я сам наколдовал, — признался Нэт.

Эльчи переступил на его плече, ловя равновесие.

— Прямо-таки сам?

— Научился. Летом.

— А на лицензию когда будешь сдавать? Через пару лет осилишь?

Нэт посмотрел в сторону.

— Нам бы свой мастер зелий не помешал бы, а Фил? Мы бы тебе и дело открыли. Я даже место присмотрел, в Норфолке. Там неподалеку община сквибов. Фил хочет барахолку купить, помещение мы нашли, вот и ты бы с нами рядом...

Магическому огню не нужен был хворост — он просто плясал на камне, заставляя тени отступать.

— Ну так что?

— Почем знать... что там будет, через два года.

Вороненок махнул крылом, пламя дрогнуло.

— За предложение — спасибо, конечно.

— Обращайся, — усмехнулся Хиггс, глядя на старого знакомца почему-то исподлобья, внимательным и каким-то невеселым взглядом. — Не вздумай про нас забывать.

— Еще чего.

— Хоть навестить зайди, когда свою школу закончишь.

— Решили отделаться от меня так просто? — Нэт позволил себе ухмылку. — Я теперь в курсе, что ты умеешь читать и писать.

Фили тоже улыбался. Порылся в кармане, вытащил оттуда коробочку.

— Табак? — фыркнул Нэт.

— Маггловский. А как ты догадался?

— От вас обоих за милю слышно, курильщики. Так что я лучше пойду, пока насквозь не пропах.

Он встал — Хиггс тоже.

— Подожди.

— Вы мне здорово помогли, но мне и правда, нужно к отбою успеть.

— Да я не об этом. Нэтс, с тобой точно — все в порядке?

* * *

Мешок со стрилерами пришлось уменьшить, но он дал им отлежаться в воде. Спустился в нижние подземелья, в сторону озера, нашел там пустующую каморку. Это все здорово напоминало первый курс.

Окна в каморке не было, и даже щели под потолком, поэтому он просто повесил светильник на стену. Отмокших (и почти оживших) стрилеров нужно было брать осторожно, снять с них слизь, обсушить и уже только потом разделывать. Гемолимфа у них была почти бесцветная, лишь немного отсвечивала голубым: когда он вскрывал их лезвием, они теряли свои волшебные расцветки, и становились студенисто-серыми, как обычные улитки.

Нэт работал, не отвлекаясь ни на сползающую вечно маску, ни на слишком маленькие перчатки. Он даже время не проверял.

Пол литра лимфы, едкая слизь и ядовитые тушки (осколки хрупких панцирей отсыпал отдельно): мешок был пуст, и можно было возвращаться наверх. Укрыв добытые ингредиенты исключением, он уничтожил останки улиток и почистил ведро.

Оставалось подумать, как пронести в лабораторию — и как объяснить Снейпу чудесное появление контрабандного комплемента. Впрочем, он решил, что расскажет все, как есть, еще когда отправлял Эльчи с письмом.

К сожалению, сделать это утром, до занятий, не получалось. Профессор задержался у директора, а в лаборатории устроил вентиляцию, так что лучше было и не входить, тем более, что Нэт и сам опаздывал, в последний момент вспомнив про чары и эссе о психических воздействиях.

Позавтракать не успевал, встретил сокурсников в коридоре, завинчивая чернильницу — и только поймав на себе чей-то удивленный взгляд, сообразил, что мантию так и не сменил. Правый рукав был прожжен слизью насквозь.

Голос Флитвика слушал сквозь туман, прикидывал, удастся ли разобраться со стрилером до обеда: увы, похоже, весь запас удачи уже ушел на вчерашнее путешествие. Маленький чародей, как всегда, под конец урока воодушевился, и весь класс дописывал тест в перерыве.

Потом они обходили теплицы с болотными видами, произраставшими на кочках и в хлюпавшей грязи, но Нэт, почти всех их когда-то встречавший вблизи и прямо на болотах, не был впечатлен. Он думал об обеденном перерыве, о следующей за ним защите, а еще о маленькой комнате глубоко в подземелье.

На защите от темных искусств профессор Кроули замыслил что-то из ряда вон выходящее. Во-первых, он собрал пятый курс со всех факультетов (интересно, чего ему стоило договориться хотя бы с МакГонагалл), во-вторых, бодрым шагом повел их на улицу, к квиддичному полю.

— Применяя боевые заклинания только внутри помещений, вы никогда не научитесь их применять. В естественных условиях, когда против нас дождь, ветер, плохое освещение, многие теряются, — начал он, усилив свой голос чарами. — Чтобы вы поняли, о чем я говорю, мы сейчас устроим небольшой турнир...

Нэт проверил склянку в кармане. Стекло наверняка было защищено, но он не хотел рисковать. Оглянувшись на воодушевленных больше обычного сокурсников, он понял, что вообще не хотел бы ни в чем таком участвовать. Копившаяся с ночи усталость отдавалась слабостью в руках: хотелось сесть или лечь, хотя бы на эту холодную, смерзшуюся траву, положив камень под голову.

«Ничего, поддамся первому же. Не заставит же он меня дальше?»

Для дуэлей всех со всеми времени не было, поэтому аврор разбил их на пары, и те, кто проигрывал, выбывали из конкурса.

Напротив встал Дик Уотер, потирая ладони — Нэт вздохнул. Проиграть выходило труднее, чем он ожидал.

— Сначала потренируем щит. На счет два. Раз... Ворон не считаем, Филпс!

Щит, конечно, получился слабый, дырявый какой-то — пальцы дрогнули, чуть не выпустив рукоять.

«Потому что ты думаешь черти о чем. И где блок? Погулять вышел?»

Нэт потер запястье. Уотер усмехался, в кои-то веки почувствовав себя уверенно.

— Что, слизер, не с той ноги встал?

— Тебя испугался, — огрызнулся Нэт. Времени оставалось... считай — нисколько.

— …ставлю тролля всем, кто нарушает правила! — донеслось с другого конца поля. — Начали!

«Самое смешное, с контрзаклятиями тоже ничего не выйдет», — запоздало подумал, вскидывая палочку. Но Уотер оказался еще медлительнее, да к тому же, не все умел невербально. Все еще договаривал «Scindero», когда палочка полетела противнику в руки.

— Ножницами? — спросил Нэт, поморщившись. — Это ж для бумаги. Ты бы еще Evanesco попробовал, на живом волшебнике. Вдруг сработает?

Следующей парой оказалась та самая Филпс, одолевшая свою соперницу заклятьем-подножкой. На Сьюзан он понадеялся тоже, как выяснилось, напрасно. То ли от его взгляда, то ли при виде его палочки, но она растерялась, и фирменная подножка у нее не вышла.

Нэт вернул ей палочку и приготовился ждать.

«Уж в третий раз точно повезет».

Но сокурсников в строю оставалось все меньше. Видно, в словах профессора была своя правда — под пронизывающим ветром колдовать нормально могли единицы.

Нэт считал секунды. С каким-то тайным удовлетворением, он наблюдал, как Энквист ловко отогнала МакЛаггена к кольцам.

Для окклюмента не было большой разницы — сидишь ты на мягком диване или стоишь по колено в ледяной воде, с магией справиться и в первом случае ничуть не легче, чем во втором. У него и так были подозрения, что его Expelliarmus работал не совсем так, как должен бы...

— Чего ждем, Баркер?

— Сэр?

Профессор оказался поблизости и смотрел на него с любопытством.

— Надо поставить вам кого-то уровнем повыше. Странно. Ведь обычно на уроках вы не блещете. Ну-ка, Кинштайн. Да, я к вам обращаюсь. Ну а вы, мистер МакЛагген, если уж проиграли, отойдите в сторону.

Из толпы студентов остались в рядах соревнующихся лишь несколько человек. Справа Редер и Уизли ожесточенно обменивались заклятиями. Слева — Энквист встала напротив Леннет.

Юстин рассеянно улыбнулся и рубанул палочкой воздух — от мощного оглушителя было проще увернуться, чем поставить щит.

Разоружающее не достигло цели — Кинштайн закрылся Protego и почти сразу ударил снова.

Увернувшись в четвертый раз, Нэт понял, что сбил дыхание.

— Да уж. Зря ты перестал ходить в дуэльный клуб.

Может и вправду, зря — из слизеринцев никто не выбыл, кроме Саломеи Уилкс.

— Поверь, причины были, — ответил Нэт, в последний момент отскакивая в сторону.

После этого Юстин перешел на групповое поражение, отчаявшись попасть в цель.

Резко вдохнув, Нэт все-таки поднял щит.

«А хотел поддаться», — вспомнил он, но было уже поздно.

Он чувствовал поток магии, разветвившийся, колеблющийся — тот, что был направлен к нему как будто со всех сторон, но самого заклинания не узнал. Где-то далеко, за границами щита, неожиданно окружившего его плотным коконом, слышались голоса.

— Кинштайн, вы тут что устроили, троллеву мать?! Удушающие чары?

— Не зна...

— Бросай, Юстин!

— Не сметь бросать!

— ...а если отдача? Нас всех накроет, — паниковал Юстин. — Я ж не знал, что он защиту откуда-то...

— Так защиты не существует. Только контрзаклятие.

— А это что тогда? Protego?

— Если это Protego, то я мерлинова бабушка.

Protego, действительно, выходило странное. Оно искрилось красным по периметру, где сталкивалось с заклятием — и постепенно мутнело, словно колба, наполняемая черным дымом.

Пальцы, сомкнувшиеся на рукояти, были как чужие.

«Обещал же. Обещал, что не будешь импульс пропускать», — отстраненно думал Нэт, чувствуя, как силы вытекают прочь.

Обещания теперь, когда были нарушены, ничего не значили. Как и запоздало всплывшие в памяти предупреждения. Сухой стук мела, спокойный свет и голос, подкрашенный усмешкой — «Что интересней, в этом случае возможно слияние чар. Феномен малоизученный, и чаще описываемый, как темный...»

— Я больше не могу! — взвыл Кинштайн, оглядываясь. — Эта хрень... меня, кажется, ест...

— …держать, кому сказал! Эта «хрень», Кинштайн — отражатель восьмой категории, и поэтому сейчас все, кроме меня, вас и Баркера, вон по той дорожке, быстро покинут поле. Бегом! Пошли!

Нэт хотел опустить щит, и всех успокоить, но магия уже жила своей, отдельной жизнью. Даже сквозь блок он чувствовал жар, будто она пыталась выжечь его изнутри: и он укреплял блок, еще и еще, отделяя себя от всех ощущений, чувств, даже мыслей. Чары же становились только сильнее.

— Редер? Неясно сказал? Убирайтесь! Здесь опасно!

— А вы, сэр?

— Я разберусь.

— Печатью Прометея?

— У вас другие варианты?

— Да, — сразу ответил Редер. — Позвать профессора Снейпа.

«...очень, очень плохо», — отмечала какая-то часть, наверняка неважная.

Другая восторженно наблюдала за черным дымом стекавшимся к низу, за багровыми всполохами.

Третья видела, как кусочки мозаики рассыпаются и теряются в темноте, где нет ни звуков, ни красок.

«Держаться границы. Если еще ты туда соскользнешь...»

— Не бросать!

Запахло травой — горелой. Она слабо тлела по периметру щита.

— Но я правда не могу! — стонущий голос Кинштайна почти вырвал из безвременья, но мозаика снова замелькала. Небо, запах гари, даже ветер, ревущие стены щита... На самом деле ничего ведь не существовало?

Осторожные шаги — похоже, профессора? Чей-то шепот, тонкой ледяной иглой на пробу — касание чужой, голодной магии. Как будто в самое сердце забирается и там скребет.

Нужно было остановить это, а он не знал как.

«Значит, самое время узнать», — напомнил внутри чей-то холодный голос.

«Какие странные желания», — подумал другой, пустой, бесцветный. — «Останавливать то, чего нет?»

Руки были вовсе не его, но он, оказывается, мог им приказать. Пальцы разжались, отпуская рукоять — кто-то закричал, но он не слушал, он понимал, что все делает правильно. Щит упал мгновением позже, рассыпался, как рассыпаются в миг погасшие угли или подтаявшие льдины. От травы шел дым.

— Значит — не отражатель? — нервно засмеялся невидимый Кинштайн. — Он ведь должен был...

— Должен был вернуть поглощенный потенциал, — согласился Кроули, опуская палочку. — Я ничего не понимаю.

Игла пропала — хотя бы что-то было хорошо. А еще он лежал. На чем-то жестком...

— Эй, Баркер? Ты в порядке?

Ответить Нэт не мог.

Чтобы убрать щит, пришлось вернуться, ослабить блок, и теперь боль набросилась с новой силой. Он с трудом различал склонившиеся над ним лица — и больше всего на свете хотелось, чтобы они ушли, чтобы не пришлось сдерживаться, чтобы можно было заорать в голос.

Но они не уходили. Даже хуже — кто-то из студентов, увидев, что опасность миновала, вернулся другого конца поля, его обступили кругом.

Попытался сунуть руку в карман, но не смог даже этого.

— Да у него руки дрожат.

— Это бывает, от истощения магических сил, — успокоил всех аврор. — Вы меня слышите, Баркер? Я вас отведу к мадам Помфри. Встать сможете?

«Еще хорошо, — убеждал Нэт сам себя, — хорошо, что не попал под печать. Тут бы и остался. На слияние сверху... пятой категории чары...»

Профессор нагнулся и поднял что-то с земли. Сквозь туман перед глазами Нэт узнал свою палочку — аврор держал ее осторожно, через ткань рукава.

— Профессор Снейп уже идет, — сообщил подбежавший откуда-то Редер.

— Отлично.

Нэт попытался подняться. Поле под ним раскачивалось, медленно, как гигантская чаша весов. Боль то наплывала волной, то немного отпускала — он сделал несколько глубоких вдохов и попробовал выставить блок.

— Моя... палочка... где...?

— Я вам ее верну, позже, — сухо улыбнулся Кроули. — Очень уж любопытно, что вы за защиту использовали.

На это Нэт был готов промолчать — но вместо него заговорил кто-то другой.

— Нет, вы ее вернете сейчас, профессор.

Толпа студентов, как по волшебству, расступилась.

Мастер зелий на них даже не взглянул.

— Палочку, — повторил он, протянув руку. — Если, конечно, у вас нет других причин, кроме любопытства, чтобы конфисковать ее у моего ученика.

— Но ситуация явно требует расследования.

— В самом деле? — удивился Снейп. — Тогда, возможно, нам стоит расследовать тот факт, что вы собирались применить чары, повреждающие ядро, против одного из студентов?

— Я беспокоился о безопасности всего курса, — процедил аврор.

— Безопасности, как мы видим, ничего не угрожало.

— Но я-то об этом не мог знать! И печать я не применил.

— Не успели, — Снейп даже не усмехнулся. — Мистеру Баркеру невероятно повезло, да и вам тоже.

Какая-то сила подхватил Нэта с земли, плавно понесла в сторону — только позже он понял, что оказался на носилках.

* * *

Голова его лежала на подушке, и довольно мягкой, но казалось, что на наковальне, а сверху падал молот, еще раз и еще раз, и все, что он мог сделать против этого молота — в бессилии царапать простыню. Стены больничного крыла мерцали, как зеркала лабиринта. Где-то в сумраке то слышались, то снова стихали голоса, но о чем они говорили, он и не пытался понять.

Зато очень отчетливо чувствовал во рту терпкий вкус обезболивающего.

Стало ясно, почему мерцают стены, и трудно сосредоточиться.

«Лучше бы позволила мне поставить блок... а первый приступ можно было снять и чем-то полегче...»

А впрочем, Снейп ведь как-то рассказывал, что окклюменцию можно применять и под зельями, особенно если есть иммунитет.

Он закрыл глаза и снова сосредоточился на дыхании.

Когда он открыл их во второй раз, было светлее. И тише.

И ничего не болело — если не двигать головой, конечно.

— Проснулся? Привет, — сказал кто-то.

Голос шел справа и сверху. Нэт сразу почувствовал облегчение: это был не мастер, и не мадам Помфри, и не Дамблдор. А значит, отвечать не обязательно, он мог снова притвориться спящим.

— Можешь не отвечать, — сказал голос.

Кто-то наклонился и поправил его подушку.

— Я не долго. Я просто... Когда ты упал там, на защите... Получается, последнее, что я сделала — накричала на тебя. Как какая-то истеричка. Да еще и директора приплела, — голос говорил быстро и запинаясь. — И я подумала, это просто неправильно. Ты-то при чем? Ты даже прав был, насчет Саймона. Не стоило мне. Так что... извини.

Он не знал, что думать. Может, вместо мерцающих стен ему мерещилось что-то новое?

— И еще. Кинштайн уносил твои вещи, а кое-что выпало. Я положила здесь, тебе под подушку. Не знала, что ты сказками увлекаешься, — теперь звучала усмешка, но мягкая.

Сказками?

Он не увлекался сказками.

Искать под подушкой было не удобно, но он нащупал знакомый, шершавый лист. В груди ухнуло, а больничное крыло перед глазами стало четким, как на свежей колдографии.

— Энквист?

— Да?

— Ты это прочитала?

— Что там читать? У нас эту историю все знают. Только у тебя концовка неверная.

Он смотрел в потолок — боялся повернуть голову и не увидеть ее рядом. Убедиться, что все это ему почудилось.

— Ну... я пойду?

— Энквист?

— Да? — спросил ее голос.

— Зачем ты здесь?

— Я же сказала...

— Ты же меня боишься теперь.

Она замялась, на секунду.

— Боюсь, и что?

— И пришла.

— Ну, я ведь ухожу.

— Спасибо, что принесла... мою сказку.

Все-таки повернулся. Она стояла рядом, заправляя упавшую на лицо челку.

— Когда ты бросаешь руны, ты становишься больше, чем просто... Я видел магию, вокруг тебя, которая вся загорается, старается подобраться поближе, — говорить было непросто, но он продолжал. — Словно ты не человек больше. Словно морская нимфа, которая... заговаривает течения — и все начинает течь в другую сторону. Или случается водоворот, или штиль, но главное — самому морю это нравится.

Какое-то время она смотрела на него молча.

— Ну, этого ты, пожалуй, не мог знать.

— Чего?

— Что морские волшебники в родстве с нереидами.

Он прикрыл глаза.

— Но нереиды живые, настоящие. Волшебные. И ты тоже. И если тебе для этого нужно бросать руны — по-моему, тебе стоит продолжать их бросать. Иначе это будешь уже не ты.

— Ну да, а оборотням и вампирам нужно охотиться. Убийцам убивать. А кому-то не терпится демонов призывать с того света, — Энквист смотрела прямо ему в глаза. — Отличное оправдание.

— А маги колдуют, хотя магглам это и не нравится. Но ты же не предлагаешь отказаться от магии?