Хроники профессора Риддла (джен)

24 декабря 1969 года

Я появился на трибунах за полчаса до начала Турнира, и с удивлением обнаружил там большую часть студентов и еще столько же почетных гостей, которые находились в состоянии приятного возбуждения, словно на квиддичном матче. Впрочем, именно на квиддичном матче я заметил еще школьником, что ситуация, когда кто-то у тебя на глазах подвергается смертельной опасности, а ты наблюдаешь за этим с безопасного расстояния, у большинства людей вызывает эмоциональный подъем, маскирующий свойственное человеческой расе злорадство. Я же, к сожалению, всегда был лишен этого чувства, потому что со своим врожденным страхом смерти не мог переносить вида человека, которому грозят увечья и гибель — за тем, разумеется, исключением, когда я сам контролирую ситуацию и угрожаю ему увечьями и гибелью лично.

Именно это благородное нетерпение сердца частенько ставит меня в неловкие ситуации, почище чем героя Цвейга. Например, даже на своем выпускном я не смог пройти мимо ухнувшего в озеро к кальмару третьклассника и благородно вытащил его оттуда, дабы не смотреть, как он пускает пузыри. Разумеется, я тогда отказался от наград и почестей, чтобы по волшебному миру не поползли слухи, что лорд Вольдеморт спасает грязнокровок, но судьба догнала меня и сквиталась, стоило мне пятнадцать лет спустя вернуться в Лондон из своих странствий. Я появился тогда в Дырявом Котле, предваряемый своей мрачной славой и своим новым зловещим именем, и даже выжига буфетчик поклонился мне и пробормотал «Большая честь для меня, милорд, большая честь».

И тут на меня неожиданно напал какой-то хиппи с пацификом на шее. «Боже милостивый! — вопиял хиппи, ухватив меня за плечи и поочередно по ним похлопывая. — Язви меня в душу! Это же Риддл! Ты меня помнишь?» «Помню», — ответил я, только чтобы отвязаться. «Он помнит! — закричал, если я правильно вспомнил, Дедалус Диггл, окончательно привлекая ко мне внимание всего кабака. — Он меня помнит! Риддл, спаситель мой!» Вот и изволь тут быть опасным и загадочным Темным Лордом.

Теперь же мне почему-то казалось, что Слагхорн, который, разумеется, не забыл тот эпизод на выпускном и наверняка узнал о моей встрече со спасенным в Дырявом Котле, нарочно перед Турниром настоял на том, чтобы я отвечал за безопасность зрителей и участников Турнира. Конечно, он аргументировал это тем, что я преподаю СилЗла, но при этом хитро улыбался.

Легкий на помине Слагхорн в этот момент появился в директорской ложе, пыхтя после подъема по лестнице.

— Наблюдаете за полем битвы, Риддл? — поприветствовал меня Слагхорн. — А трибуны тем временем наблюдают за вами. Ваша мужественная фигура пленяет девичьи сердца, и по дороге сюда я не раз слышал, как школьницы признаются друг другу, что им совсем не страшно, когда профессор Риддл на боевом посту.

Я задумался над ответной шуткой, но в этот момент в ложу пожаловали двое директоров, и Слагхорн поспешил с открытием Турнира, потому что Фадж из Министерства уже начал прокашливаться на трибуне и явно намеревался узурпировать вступительную речь.

Слагхорн потолок воду в ступе приличествующее количество времени, не забыв упомянуть о молодых и перспективных магах, участниках Турнира. (Надеюсь, Дамблдор расслышал, какой он молодой и перспективный, а если нет — то я записал, да и Скиттер наверняка тоже.) Затем Слагхорн объяснил трибунам смысл первого задания: на арену будут выпущены тролли, которые будут стеречь шкатулки с подсказками для следующего задания, а участники Турнира должны будут миновать троллей и добраться до шкатулок.

— Выполнение этого задания потребует от участников Турнира мужества и большого мастерства, — подытожил Слагхорн, чтобы заинтриговать аудиторию. — Даже небольшая ошибка может дорого им обойтись. Поэтому за безопасностью участников в экстренных случаях будет следить профессор Риддл.

Объявление о моем возможном вмешательстве было встречено приветственным воем и репликами с мест. Например, я услышал, что, по мнению трибун, троллям теперь конец и что я стреляю быстрее какого-то Гарри.

Тем временем Слагхорн махнул рукой и объявил, что первым на арене появится Игорь Каркаров. Где-то за трибунами зарокотал барабан, и на арене вдобавок к полудюжине уже бывших там троллей появился седьмой. Слагхорн выругался и повел палочкой, но потом одобрительно покачал головой.

— Отличная иллюзия, коллега, — любезно сказал Цепешу Слагхорн, и Цепеш довольно кивнул.

Тролль-Каркаров тем временем подошел к стражам шкатулок, которые преграждали ему дорогу, и начал что-то мычать.

— В первый раз вижу тролля, говорящего с румынским акцентом, — отметил Слагхорн.

— Игорь болгарин, — поправил Цепеш.

— А какая разница?

Но Цепеш не успел объяснить ухмыляющемуся Слагхорну, какая разница, потому что шестеро троллей потоптались на месте и вдруг вразвалочку направились к трибунам, плотоядно облизываясь и поводя руками.

— Свинья ваш Игорь, пусть даже он и болгарин, — заявил Цепешу Слагхорн, который, в отличие от меня, хорошо знает языки волшебных существ. — Объяснил троллям, что зрители мягкие и вкусные, куда лучше баланды, которой платят за охрану шкатулок.

«Мягкие и вкусные зрители» тем временем тоже догадались о намерениях троллей, и на трибунах началось уже другое оживление, которое в детстве мне нравилось куда больше. Помню, на пятом курсе Эйвери прознал про то, что Хагрид выращивает акромантула, стащил тогда еще маленького (примерно Хагриду по колено) Арагога и забросил в учительскую. И даже после этого Дамблдор любит Хагрида, который вырастил этакую страхолюдину, а нас с Эйвери не любит. Нет в этом мире справедливости.

Пока я вспоминал детство, оживление на трибунах переросло в панику. Наиболее трусливые среди студенток начали визжать «Мамочки!». Наиболее трусливые из студентов закричали «Спасите, милорд!» Я незаметно повел палочкой, снимая с троллей их защиту, и поднялся на ноги — спасать, наводить порядок и водворять справедливость. Кому бы написать жалобу, что таких обязанностей не было в моем профессорском контракте? Не Дамблдору же...

Тролли почти добежали до трибун, когда я создал перед ними невидимую стену, о которую они весьма болезненно ударились. Привыкнув к своей низкой чувствительности, они в ярости попытались дать невидимой преграде сдачи, но это только причинило им дополнительную боль. Мне казалось, что вид беснующихся и воющих в бессилии троллей весьма забавен, но трибунам так не показалось, и несколько чувствительных барышень даже изобразили обморок. Я вздохнул и взялся за другие теоретические новинки.

Невидимый Круциатус подействовал на троллей как водка на повивальную бабку, выражаясь словами Шекспира. Тролли размякли и стали страшно сговорчивыми, и я приказал им идти прочь под ликование избавленных от опасности трибун.

Пока я спасал беззащитных зрителей и применял теоретические новинки, тролль Каркаров успел добежать до шкатулок, сцапать свою, а потом и все остальные, и пуститься с ними наутек.

— Хороший маг ваш Игорь, — язвительно сказал Слагхорн Цепешу, явно перенервничав и потому желая поговорить, — хороший, но слабохарактерный. Стырил чужие шкатулки...

В это время Каркаров остановился, обнаружив, что у него в руках осталась только его шкатулка, а остальные переместились на свое законное место. Я скромно спрятал палочку в футляр.

— Как вы это сделали? — восхищенно сказала мадам Максим, чья воспитанница шла следующей и была избавлена мною от необходимости отнимать свою шкатулку у Каркарова.

— Смотреть надо было, — коротко ответил я, не желая вдаваться в подробности моего освоения трансгрессии. Во-первых, некоторые теоретические новинки полезно держать при себе, а во-вторых, Белый Тезис я пока так и не нашел, хотя диван-транслятор изрядно покорежил. В Соловце диван до сих пор ищут, а я никак ни Белый Тезис не найду, ни диван не починю.

Тролли тем временем обнаружили пропажу и кинулись за Каркаровым в погоню, пользуясь своим преимуществом в длине ног. Несмотря на их неуклюжесть, бежали они довольно быстро, и вскоре стало понятно, что Каркарову от них не уйти. Каркаров кинул через плечо несколько заклятий, но они отскочили от троллей как от стенки горох, потому что я уже вернул им их привычную защиту.

— Когда вы скажете, я стреляю, — сказал я Цепешу, но Цепеш продолжал следить за гонкой, стиснув побелевшими пальцами подлокотники кресла. В нем боролись любовь к своему студенту и нежелание, чтобы с их школы сняли баллы за то, что я был вынужден вмешаться.

К счастью, Игорь все еще сохранял наведенную на себя иллюзию, и догнавший его тролль несколько раз безрезультатно ударил иллюзорного тролля по призрачной голове, а потом безуспешно пытался поймать его за руку. Наконец преследователь взревел от ярости и неожиданно вынул из тряпья, в которое он был завернут, увесистую дубинку. Цепеш продолжал следить за происходящим, мелко и часто дыша, и не шевельнулся, даже когда тролль занес дубинку для прямого удара сверху вниз, который должен был так или иначе придтись в Каркарова.

Цепеш сохранял молчание даже тогда, когда удар прошел через верхнюю часть туловища иллюзии, и вскрикнул на долю секунды после того, как мое прекрасное нетерпеливое сердце заставило меня блокировать удар, падающий на голову Каркарова, и обездвижить тролля.

— Черт вас обоих дери, — проворчал Слагхорн, чем-то шурша, и мне послышался запах маггловского валидола. — Не можете без театральщины.

Каркаров тем временем проявил редкое хладнокровие: несмотря на то, что он только что едва избежал смерти, он нашел в себе мужество остановиться, а потом остроумно использовал бездыханное тело тролля как оружие, с помощью простого левитирования посшибав им остальных преследователей. Я спохватился и вернул нокаутированному троллю его обычную защиту, но к этому времени все остальные тролли лежали кучей, а Каркаров уже юркнул под полог шатра, отделенного от арены охранными заклинаниями.

— Для протокола, Риддл: вы применяли сейчас свой оператор затролливания? — спросил меня Слагхорн, переведя дух.

Получив от меня утвердительный ответ, Слагхорн поднялся, еще раз глубоко вздохнул и объявил второго участника, представительницу Шармбатона.

Француженка появилась на арене без иллюзии и даже без палочки в руках. Она сделала несколько шагов по направлению к приходящим в себя помятым троллям и неожиданно запела.

— Черт, — громко и с досадой произнес Слагхорн, как всегда, успокаивающий свои нервы ворчанием, — опять эти вейлочары. Не знаю, как они действуют на троллей, но на трибунах мы сейчас будем иметь двести влюбленных идиотов и дюжину выведенных на чистую воду лесбиянок.

— Фи, мсье Слагхорн, — тут же поджала губы мадам Максим, — как вы можете позволять себе при дамах такие непристойности?

Надо сказать, что Слагхорн пока не позволял себе никаких непристойностей, проявляя чудеса выдержки: за этот семестр наличие в школе вейл, полувейл и четвертьвейл и их постоянные попытки зачаровать встречных и поперечных, включая преподавателей обоих полов, настолько нас всех достали, что в чисто мужской компании Гораций начал приправлять разговоры о вейлах и публичной демонстрации вейлочар действительно непристойными шутками про групповой секс. И мне трудно его за это осуждать: сначала эти девчонки безуспешно пытаются заморочить мне голову, чтобы я не отнял у них шпаргалки, а после этого даже ребята из Равенкло сидят с открытыми ртами и не могут воспринимать не то что теоретическую магию, но даже теорию групп. К тому же, относительно меня чаровницы из Шармбатона распустили порочащие меня слухи, что я не поддаюсь на их чары, потому что мое сердце уже занято прекрасной девушкой. Слава Мерлину, что у них ничего не читал Дамблдор, а то бы они еще выдумали, что Темный Лорд защищен от их чар Силой Любви.

Тем временем тролли на арене начали поддаваться чарам француженки, а я немного утерял нить событий, потому что я наконец расслышал слова песни и поразил директорскую ложу легкомысленным смехом. Дело в том, что мне никогда не приходилось слышать вейлу, исполняющую Je ne regrette rien. Музыка, безусловно, чарующая, но...

— Интересная у вас реакция на магию вейл, коллега, — заметил мне Слагхорн, и я лишь вздохнул: разве этим чистокровным объяснишь, почему вейла, исполняющая неофициальный гимн Иностранного Легиона в целях очарования троллей — это очень смешно?

— Кстати, — продолжал Слагхорн, — сейчас мы убедимся, чистокровная она вейла или нет. Самое время выпускать крылышки и коготочки.

Оказалось, что, пока я смеялся, француженка успела проскользнуть мимо троллей в грот со шкатулками, но тролли быстро опомнились и окружили грот, преградив ей выход. Несомненно, чистокровная вейла смогла бы выйти из этой ситуации, обратившись в швыряющую огнем птицу, но столь же несомненным было и то, что чистокровные вейлы не очаровывают своих жертв песнями Эдит Пиаф. Я снова вздохнул и вынул палочку.

Француженка тем временем поняла, в какую ловушку она попала, и, когда один из троллей протянул к ней руку, взвизгнула на весь стадион и крикнула высоким срывающимся голосом: «Спасите меня, милорд!»

«Докатилось и до Франции», — подумал я, поднимаясь на ноги и тестируя на этот раз суперпозицию оператора затролливания и обычного Ступефая. Тролли немедленно полетели с ног, а, заметив меня с поднятой палочкой, бросились врассыпную. Француженка покинула свое убежище, улыбаясь мне смущенной, но куда более очаровательной человеческой улыбкой, а по трибунам пронесся восхищенный женский вздох.

— Риддл, не красуйтесь у перил, словно вы не Темный Лорд, а Темный Рыцарь, — тихо сказал мне Слагхорн. Отличная все же у него память, по крайней мере, во всем, что касается меня — помнит же наверняка, спустя столько лет, как Эйвери притащил со вторых летних каникул несколько книжечек с комиксами, как мы с Долоховым сняли у Дамблдора дверь с петель и трансфигурировали ее в Бэтмобиль, и как нам несправедливо вместо «автомата» по Трансфигурации влепили за это очередной вызов на педсовет. Удивительно обидчивые порой бывают педагоги, которые по Трансфигурации: например, не далее как пару месяцев назад я обучал первоклашек химии с завлекательными примерами, и они взорвали у Слагхорна два котла, а у Минервы трансфигурировали в порошок грифельную доску, пытаясь синтезировать криптонит. И что бы вы думали: Слагхорн поворчал и купил новые котлы, а МакГонагалл прилетела читать мне целую лекцию о неприкосновенности школьного инвентаря, будто я их от нее в школьные годы наслушался недостаточно. А ведь это тогда все из-за Долохова: «Пригласи ее в Хогсмид, может, она оттает...» Оттаяла, как же: с тройной силой за меня взялась, я ведь «на самом деле хороший, только попал в дурную компанию».

Пока я предавался воспоминаниям о детстве, француженка сумела ускользнуть от напуганных мной троллей, и Слагхорн объявил третьего участника.

Белла появилась сразу в середине арены, промелькнув через нее черной полосой, и зрители увидели то, чего еще не было в истории Турнира: впервые участник Турнира действовал с позиции силы, вместо того чтобы пытаться избежать столкновения с тем, что сильнее него.

Белла несколько раз взмахнула палочкой, и тролли, лишенные своей защиты, с жутким воем повалились на землю, опутанные сетью модифицированного Круциатуса. Я могу с гордостью сказать, что сеть была теоретической новинкой, и весьма нетривиальной — за последние два с половиной года Белла под моим руководством стала крупным специалистом по Непростительным. Нам бы теперь только немного экспериментального материала, и мы сначала издадим серию статей, а потом монографию. Развязать, что ли, где-нибудь войну, чтобы разгуляться по законам военного времени да во славу магической науки...

— Принесите мне мою шкатулку, твари, — холодным голосом приказала Белла троллям в повисшей над стадионом тишине, и мне показалось, что некоторые слабовольные зрители, включая Фаджа, чуть было не бросились за шкатулкой сами.

Тролли, воя и скуля, кинулись со всех ног за шкатулками, а я немного небрежно положил палочку на перила ложи и попал Обливейтом в трех авроров, которых на кой-то ляд прислало Министерство. Авроры, по всей видимости, бывали на моих открытых лекциях для седьмого курса и теперь пытались засечь применение Беллой непрощенки методами спектрального анализа. Научил на свою голову.

— Коллега, а можно с вами сегодня вечером побеседовать на профессиональные темы? — негромко, но очень заинтересованно сказал мне Цепеш, который питает к Круциатусу наследственный интерес. — Разумеется, все между нами, как всегда.

Белла тем временем получила от троллей свою шкатулку, ухмыльнулась молчащим трибунам, бросила на меня веселый взгляд и исчезла с арены, вновь промелькнув черной полосой.

Слагхорн недовольно глянул на меня, как на шестом курсе, когда он чуть было не наложил на меня взыскание с формулировкой «вел себя безобразно, выводил характеристическую функцию хоркрукса на уроке зельеварения», и объявил появление на арене «самого титулованного участника турнира для школьников, Альбуса Дамблдора». Все же Слагхорна невозможно не любить за его формулировки.

Дамблдор появился на арене в своей любимой красной мантии, которая вместе с бородой делала его похожим на Санта-Клауса, несущего подарки непутевым троллям. Тролли, натерпевшиеся за это утро, с опаской преградили Дамблдору дорогу.

— Позвольте пройти, — вежливо попросил Дамблдор.

Тролли немного осмелели и преградили Дамблдору дорогу более решительно.

— Это в ваших интересах, — уведомил троллей Дамблдор.

Тролли еще больше осмелели и стали что-то угрожающе рычать, а трибуны немного оттаяли и повеселели, предчувствуя очередной цирковой трюк, которыми славится Дамблдор. Я заметил, как Фадж наклонился к своей розовой спутнице и что-то ей зашептал с торжествующим видом. Дамблдор покосился на трибуны и что-то прорычал, обращаясь к троллям.

— Я сообщил им, что им следует извиниться, иначе мне придется немного их проучить, — перевел Дамблдор, и в этот момент один из троллей попытался сбить с него шапку.

Сверкнула серебряная молния, на арене что-то грохнуло, и все заволокло дымом и пылью. Когда дым рассеялся, трибуны увидели лежащих без сознания троллей и удаляющегося за своей шкатулкой Дамблдора, а я заметил, как Фадж побледнел и не смел больше взглянуть на свою спутницу: вероятно, он расхвастался и совершил ту ошибку, которую я, скрепя сердце, предписываю своим людям никогда не совершать: он недооценил Альбуса Дамблдора. Старик, конечно, догматик и мракобес, но талант-то не пропьешь, как всегда уверяет Долохов.

Дамблдор очевидным образом не нуждался в моей помощи, и я покинул ложу, пока Слагхорн не попросил меня сделать это перед выставлением баллов. Меня вдруг посетило молодое желание заглянуть в шатер участников Турнира, чтобы поздравить Беллу с хорошим выступлением и подразнить Дамблдора, но меня уже ждала небольшая толпа. В первом ряду я заметил стоящих рядом Малфоя, Уизли и Тонкса, и мне захотелось сфотографировать их вместе и нарисовать сверху оливковую ветвь.

— Милорд, мы пришли записываться на консультацию, — сказал Люциус. — Тэда и Артура интересует перемещение шкатулок, а меня один вопрос, который мы назовем ветвлением.

— Дядя Том, а расскажи про серебряную молнию! — крикнул откуда-то сзади Квиррел, который по-прежнему уверен, что я знаю все.

— К сожалению, друзья мои, это придется отложить до окончания каникул, — ответил я под разочарованное гудение, и, когда любопытствующие разошлись, пригласил своих ребят зайти вечером ко мне.

— Кстати, Тонкс, — спросил я, когда и моя молодая гвардия через несколько минут стала расходиться на свои места, чтобы посмотреть объявление результатов, — что это за Гарри, которого я, по мнению трибун, превосхожу в скорострельности?

— А, это, наверно, Грязный Гарри, милорд, — ответил Тонкс после недолгого раздумья. — Персонаж Клинта Иствуда, — Тонкс заметил, что мне эти имена ничего не говорят и пояснил, что Иствуд — это современный герой вестернов. Могу поспорить, что на день рожденья на следующей неделе я получу два билета на вестерн: Тонкс имеет склонность к просветительству и любит подшучивать над Беллой — как, впрочем, и я.

— Риддл, — окликнул меня Слагхорн, выходя из директорской ложи. — Идемте с нами вниз, поздравлять участников Турнира и объявлять результаты.

Я несколько удивился тому, что я по-прежнему необходим, но вскоре понял, зачем: участники Турнира выстроились перед представителями своих школ, которые должны были их поздравлять после того, как Слагхорн объявит результаты. Я же понадобился для протокола: напротив меня поставили Дамблдора.

— Риддл, — громким шепотом сказал мне Дамблдор, который, в отличие от остальных участников, ничуть не волновался, потому что плевать хотел на результат, — мне про вас говорили, что вы сегодня снова всех спасли.

— Шшшш! — с издевкой ответил я Дамблдору. — Потом поговорим, а то этот чертов трансфигуратор опять с урока выгонит!

— Какой вы злопамятный, — немного обиженно сказал Дамблдор, но в этот момент Слагхорн приступил к объявлению результатов, не дав мне ответить, что я не злопамятный, а просто злой и память хорошая.

— Первый участник Турнира, Игорь Каркаров, сумел добраться до шкатулки, но комиссия большинством голосов постановила, что он не смог бы выполнить задание до конца, если бы не своевременное вмешательство профессора Риддла, — зачитывал Слагхорн. — Учитывая, что вмешательство потребовалось лишь в самом конце выступления, комиссия присуждает Игорю Каркарову 8,5 баллов.

— Второй участник Турнира, Марсель Гассьон, — на этом месте я чуть не хлопнул себя по лбу, потому что мне стало понятно, откуда у вейлы ее репертуар, — также добралась до шкатулок, но после этого попала в отчаянную ситуацию и была спасена профессором Риддлом. Комиссия после долгих дискуссий, — Слагхорн недовольно покосился на мадам Максим, — постановила присудить Марсель Гассьон 7 баллов.

— Третий участник Турнира, Беллатрикс Блэк, прекрасно справилась с заданием и контролировала ход событий на протяжении всего выполнения задания, — Слагхорн улыбнулся Белле и недовольно взглянул на своих коллег, словно извиняясь перед ней. — Однако некоторые члены комиссии высказывали сомнения в легальности примененных ей заклятий, в связи с чем комиссия присуждает ей 9,5 баллов.

Цепеш и мадам Максим сделали вид, что не заметили взгляда Беллатрикс, что было, на мой взгляд, не очень-то умно.

— Четвертый внеконкурсный участник, Альбус Дамблдор, — с небольшой улыбкой прочитал Слагхорн, — по наконец-то единогласному мнению участников комиссии справился с заданием идеально и получает 10 баллов.

— Кроме того, — заметил Слагхорн, когда стих свист Слизерина и восторженный рев Гриффиндора, — комиссия присуждает один балл профессору Риддлу за его искусную и великодушную помощь всем, нуждавшимся сегодня в его защите, и предоставляет ему право распорядиться этим баллом по своему усмотрению.

Я, безусловно, знал, как следует распорядиться этим баллом по справедливости, хотя и ощущал некоторую неловкость: в конце концов, даже без послезавтрашнего моего появления на Рождественском балу под руку с Беллой наши отношения давно были секретом Полишинеля.

— Я вынужден не согласиться с необоснованным решением комиссии о недопустимости заклятий, примененных мисс Блэк, — сухо сказал я. — На мой взгляд, во время выступления она применила сразу несколько интересных теоретических новинок, и отнятые у нее полбалла должны вернуться к ней в двойном размере. Если не ошибаюсь, тем самым мисс Блэк финиширует с рекордом Турнира и обходит профессора Дамблдора, — с небольшим злорадством отметил я.

Вопреки моим ожиданиям трибуны сделали вид, что ничего и не произошло, и приветствовали лидерство Хогвартса и Слизерина в почти стандартном режиме: общими аплодисментами, ревом Слизерина и негромким свистом Гриффиндора. Впрочем, меня больше интересовало, как участники Турнира, которых мне предстояло теперь поздравлять, примут мое вмешательство в их судьбу.

— Вы приняли справедливое решение, Том, — неожиданно сказал Дамблдор, протягивая мне руку.

— Спасибо, — почти растерянно ответил я: я-то думал, что, будь Дамблдор в комиссии, Белла не отделалась бы половиной балла. Хотя Дамблдор всегда был хитрецом.

Следующим ко мне подошел Каркаров. Я ожидал, что он будет самонадеянно досадовать на меня за вмешательство, лишившее его баллов, но сегодня, похоже, был день сюрпризов.

— Вы спасли мне жизнь, милорд, — тихо и серьезно проговорил Каркаров. — Я никогда не забуду этого.

— Беру с вас слово вспомнить об этом в нужный момент, — с улыбкой сказал я, пожимая протянутую руку Каркарова, и когда Каркаров молча кивнул, мне почему-то показалось, что этот кивок стоит намного дороже многих клятв и Смертного Знака на предплечьи.

Каркаров не успел даже отступить в сторону, когда француженка подбежала ко мне и повисла у меня на шее.

— Я так вам благодарна, профессор, так благодарна, — горячо шептала мне француженка, но я думал не о романтичности или неуместности момента, а о том, что мне сейчас придется снова ее спасать, и я даже знаю от кого.

Но Белла, вопреки моим опасениям, проявила аристократическую сдержанность.

— Профессор Риддл является национальным достоянием Британской Империи, — с полуулыбкой объявила Белла, и француженка плавно, но быстро отделилась от меня, повинуясь движению ее палочки. — Попрошу его руками не трогать.