Наше фирменное заклинание (гет)

Маршмеллоу медленно таял в кружке кофе, которую Гермиона налила себе еще двадцать минут назад. За это время ей пришлось несколько раз подогреть его заклинанием. Но вместо того, чтобы пить, она каждые пару минут смотрела на часы. Время близилось к полудню, и ей уже пора было выходить из дома, чтобы не опоздать на последнюю примерку свадебного платья. Но девушка не торопилась, говоря себе, что встанет из-за стола еще через минутку.

Сначала она вообще не хотела идти, написав портнихе короткое письмо о том, что планы изменились, но потом подумала, что нет смысла оставлять почти готовое платье в мастерской — к тому же они с Джинни давно договорились, что к портнихе пойдут вместе. А сестра Рона точно стала бы задавать вопросы, почему Гермиона пропустила примерку. Так что гораздо проще будет, никому ничего не объясняя, забрать платье и повесить в шкаф.

Собравшись и бросив взгляд на свое отражение в висящем у двери зеркале, она подумала, что уже через каких-то пять минут ей придется примерить свадебное платье, о котором она так мечтала, представляя себя счастливой невестой, но которое она теперь никогда не наденет. По правде говоря, она вообще не хотела думать о свадьбе, которую придется отменить, и не могла смотреть ни на что, напоминающее об этом.

Появившись на пороге салона, она толкнула входную дверь и услышала тихий звон колокольчика. Джинни уже ждала ее, сидя на голубом диванчике, и нервно теребя ремешок своей сумки.

— Наконец-то! — воскликнула она, вскочив с дивана, чтобы подойти и поцеловать подругу. — Все в порядке? — спросила Джинни, внимательно вглядываясь в лицо Гермионы. — Ты какая-то бледная. Волнуешься?

— Немного, — ответила та, почти не солгав. Только волновалась она вовсе не о свадьбе с Роном, а о том, как ее отменить.

— Ничего, все невесты волнуются, — погладив Гермиону по плечу, заверила Джинни. — Сейчас попросим миссис Гилмор заварить нам зеленого чаю.

Гермиона коротко кивнула, не найдя повода, чтобы отказаться, кроме того, что ей просто хотелось скорее уйти отсюда, забрав платье сию секунду безо всяких примерок и чаепитий.

И вот спустя томительные десять минут Гермиона стояла перед зеркалом, облаченная в белоснежное платье из легкого шифона. Линия декольте была отделана серебристой вышивкой в тон узора на поясе, а легкая струящаяся юбка аккуратными складками ниспадала до самого пола.

— Тебе придется выбрать туфли на высоком каблуке, — заметила Джинни, критически осматривая наряд подруги. — Иначе ты будешь наступать на подол.

— Я могу немного укоротить его, если мисс Грейнджер предпочитает более низкий подъем обуви, — любезно предложила портниха.

— Не надо! — отрезала Гермиона немного резче, чем собиралась. — Мне нравится так, — смутившись тона своего голоса, спокойно добавила она. — Я воспользуюсь советом Джинни.

— Ну, если ты считаешь, что все идеально… — задумчиво произнесла новоиспеченная миссис Поттер.

«Ничего не идеально, — подумала Гермиона. — Все просто ужасно...» Платье ее мечты будет пылиться в шкафу и пойдет на корм моли. А ее жених останется с разбитым сердцем. Но вслух она сказала:

— Мне хочется побыстрее забрать платье домой.

— Еще бы! — всплеснув руками, ответила миссис Гилмор. — Многие невесты предпочитают несколько раз примерить свадебное платье перед торжеством, чтобы привыкнуть к нему, и лишний раз убедиться, что оно сидит как влитое.

— Да и просто — это так здорово! — восторженно добавила Джинни. — Я так скучаю по своему свадебному платью и жалею, что больше никогда не надену его.

Гермионе хотелось расплакаться, но она выдавила из себя скупую улыбку и принялась снимать платье. Отдав его портнихе, девушка быстро оделась.

— Упакуйте, пожалуйста, платье. Я подожду в холле, — бросила она, покидая примерочную.

Сидя на том же голубом диване, где полчаса назад она застала подругу, Гермиона рассматривала свой маникюр, раздумывая о том, что его давно следовало бы обновить. Но руки никак не доходили, потому что она делала это по старинке, маггловским способом — ведь у Гермионы всегда были дела поважнее, чем изучать множество заклинаний прихорашивания. Вот Лаванда Браун точно знает, как одним движением палочки отрастить себе прекрасные ногти и наколдовать перламутровый лак. Впервые за все время Гермиона подумала о том, что, наверное, не стоило ей разлучать их с Роном на шестом курсе. Если бы она самоустранилась, то они бы не поссорились и, возможно, до сих пор были бы вместе и счастливы.

— Что с тобой? — голос Джинни, раздавшийся над головой, вырвал Гермиону из размышлений. Подруга села рядом, посмотрев на нее заботливым взглядом. — Если бы я не знала, как ты любишь Рона, я бы подумала, что ты не рада этой свадьбе.

Гермиона подняла взгляд, заторможенно взирая на жену Гарри. Неужели все ее мысли действительно написаны у нее на лице? Ей очень хотелось открыться Джинни, ведь они были лучшими подругами еще со школы, ночуя в одной комнате в доме Уизли и доверяя друг другу свои самые сокровенные тайны. Кто, как не она, поймет ее?

— Знаешь, в последнее время мы с Роном очень часто ссоримся, — осторожно начала Гермиона. — Я много времени провожу на службе, ему это совсем не нравится. Он считает, что я уже вышла замуж за свою работу. И в чем-то он прав, ведь мы почти не видимся. Я не представляю, как мы будем строить семейную жизнь… — она вздохнула.

— Ничего, — по-доброму улыбнувшись, ответила Джинни. — Поверь, у нас с Гарри точно такие же проблемы. Порой я прихожу с тренировок не раньше девяти вечера. А иногда и он отсутствует неделями, охотясь за очередным темным магом. Но потом мы снова вместе, даже если встречаемся только в постели. И у нас опять все хорошо.

— Но ведь ты говорила, что собираешься оставить работу после свадьбы, — напомнила подруге девушка. Джинни уже давно поделилась с ней своими планами, она призналась, что больше всего ей хочется иметь детей, растить и воспитывать их. Стремления же Гермионы были несколько иными.

— Конечно, — подтвердила жена Гарри, — но ведь и ты тоже рано или поздно будешь мамой и станешь домохозяйкой. Разве нет? Вы ведь планируете детишек, — мило улыбнувшись, заметила она.

Гермиона, услышав это, изменилась в лице. Покосившись на дверь, за которой скрылась миссис Гилмор, она как никогда сильно пожелала, чтобы портниха скорее вернулась с этим платьем, ставшим для нее обузой.

— Я пока так далеко не загадывала, — коротко ответила она.

— Ну ничего, у вас с Роном все еще впереди, — махнула рукой Джинни. — Я просто знаю, что он очень любит детей. И наверняка мечтает о большой семье. Ведь мы выросли именно в такой.

Гермиона поджала губы, слушая назойливое жужжание мухи между занавеской и оконным стеклом.

— Мы с Роном очень разные, — возразила она. — И в последнее время я сомневаюсь, действительно ли мы подходим друг другу, — наконец призналась Гермиона, сердясь, что сообразительная Джинни в этот раз не понимает ее с полуслова, как бывало раньше. Девушка ожидала, что ее слова огорчат подругу, но жена Поттера вновь заговорила успокаивающим тоном.

— Ты думаешь, что ты — единственная, кого посещали подобные мысли? — спросила она, ласково погладив Гермиону по коленке. — Все невесты мучаются такими же сомнениями перед свадьбой. Нервы и переживания сказываются.

— И что, с тобой было так же? — спросила Гермиона, сама не веря в то, что Джинни может ответить «да» на этот вопрос.

— Разумеется! — кивнула подруга. — Я в самом деле засомневалась, действительно ли Гарри так нужен мне? Я ведь была влюблена в него с десяти лет, ты сама это знаешь. И перед свадьбой я всерьез думала — может быть, я просто вбила это себе в голову и зациклилась только на единственном человеке, даже не рассматривая всерьез других кандидатов?

Гермиона сухо улыбнулась. Все переживания Джинни совсем не были похожи на ее собственные. Ведь вряд ли она была перед своей свадьбой влюблена в другого.

— Но, когда я увидела его у алтаря, — продолжала подруга, мечтательно погрузившись в воспоминания, — он тоже волновался. И так смотрел на меня, будто я самая красивая и самая желанная девушка на свете. И тогда я поняла, что не могу без него жить. И что мы будем смотреть друг на друга все так же, даже когда состаримся.

— Ну вот, все готово, — из соседней комнаты показалась портниха с аккуратно запакованным платьем. — Держите, — она передала чехол Гермионе, которая уже поднялась с дивана и шагнула ей навстречу.

— А фата будет готова только завтра. Заедете или отправить почтой? — любезно поинтересовалась женщина.

— Почтой, — ответила Гермиона.

— Хорошо. Счастливой вам свадьбы, милочка, — добродушно пожелала миссис Гилмор.

— Спасибо, — сквозь сжатые зубы проговорила Гермиона, встретившись взглядом с сияющей Джинни.

Войдя в пустую квартиру, она скинула туфли и первым делом прошла к своему платяному шкафу, распахнула его и повесила туда платье, даже не распаковывая, прямо в чехле. И лишь закрыв шкаф снова, Гермиона смогла выдохнуть, прислонившись лбом к прохладной деревянной поверхности. Этот день был поистине испытанием.

Раздался звук хлопающих крыльев, и на подоконник открытого окна приземлилась пестрая сова. Гермиона сразу узнала ее — это была та самая птица, с которой она два дня назад отправила ответ Рону. Бедняжка была вымотана, и неудивительно — за столь короткий срок перелететь Атлантику дважды. Не зря скоростные почтовые совы стоили так дорого. Достав пачку зерен, Гермиона насыпала в миску целую горсть и поставила ее перед совой, а в другую тарелочку налила воды. И только после этого отвязала письмо от лапки птицы.

Вскрывая конверт, она не ждала ничего хорошего. Вряд ли Рона обрадовал ее отказ приехать, без объяснения причин. Она могла бы, как и прежде, оправдаться большим количеством работы — но Гермиона больше не хотела лгать. Вынув сложенный вдвое пергамент, она прочла несколько строк, написанных рукой Рональда: «Я получил твой ответ, хотя он оказался совсем не таким, как я ожидал. Мне кажется, в последнее время ты вообще не хочешь меня видеть. Не понимаю, что происходит между нами. Когда я приеду, нам нужно будет серьезно поговорить». Вот и все. Ни «привет», ни «пока», ни обычных «целую и скучаю».

Сев на стоящий у окна стул, она прижала к себе письмо, задыхаясь от слез, струящихся по ее щекам. Он все понял. Он догадывается, что она собирается с ним расстаться. Ее послание было почти что признанием в этом. Неужели это конец? Кто бы мог подумать, что он вообще наступит в их отношениях, таких долгих и крепких? И что для нее не будет ничего тяжелее, чем оттолкнуть Рона... Гермиона всхлипнула, и сова, оторвавшись от блюдца с водой, с интересом посмотрела на нее, но затем быстро вернулась к трапезе.

Гермиона не знала, сколько времени она просидела у окна, сложив руки на подоконнике. На улице стемнело, и сова уже давно выпорхнула, должно быть, отправившись назад на почту. Слезы девушки уже давно высохли, но сердце все еще упрямо ныло, и она не представляла, сколько должно пройти месяцев или лет, чтобы эта боль утихла. Но ей уже приходилось страдать, и она привыкла справляться с болью. Справится и в этот раз.

Поднявшись, Гермиона подошла к зеркалу и, взяв щетку для волос, начала причесываться, приводя в порядок растрепавшиеся локоны. Глаза уже не были опухшими, и в целом она осталась довольна собственным отражением. Оставив щетку на полке, она приблизилась к камину и, зачерпнув горсть летучего пороха, вошла в него.

— Особняк Нотта, — уверенным голосом произнесла Гермиона, исчезая в охватившем ее зеленом пламени.

Через мгновение она вновь открыла глаза, которые всегда крепко зажмуривала во время перемещений камином. Ее зрению не пришлось адаптироваться к новому освещению — в доме Теодора было так же темно, как и в ее одинокой квартире. В гостиной горела лишь единственная свеча, стоявшая на журнальном столике. Теодор, одетый в простую рубашку и свободные брюки, лежал на диване с книгой. На полу, рядом с ним, стояла открытая бутылка вина и недопитый бокал. Потревоженный неожиданным шумом, он приподнялся на локте, внимательно вглядываясь во всполохи камина.

— Гермиона? — удивленно произнес он, видя, что девушка уже ступила на ковер, отряхивая плечи от золы. — Что-то случилось? — сев на диване, он спустил босые ноги на пол.

— Я захотела тебя увидеть, — ответила она, наслаждаясь звуком произнесенных слов. Как же давно она хотела открыто говорить то, что действительно чувствует, не будучи вынужденной придумывать глупые причины для своего появления в доме Тео.

— Ты знаешь, сколько времени? — спросил он, бросив взгляд на старинные часы, минутная стрелка которых как раз подошла к цифре десять, а часовая практически достигла двенадцати.

— Знаю, — кивнула Гермиона. Подойдя, она села рядом. Теодор смотрел на нее с выражением лица, как у мальчишки, которому только что разрешили открыть рождественский подарок, не дожидаясь утра.

Подавшись вперед, она прильнула к его губам сначала робко, а затем увереннее. Отвечая на поцелуй, Тео обнял ее за плечи и крепко прижал к груди, словно боясь отпустить. Волна тепла прокатилась по ее телу, как будто кто-то подбросил дров в камин. Вцепившись пальцами в его рубашку, она потянула ее наверх, помогая ему снять ее через голову, а затем отбросила в сторону. На плоском животе Тео белел недавний, полностью заживший шрам, и она вспомнила тот вечер, когда напарник получил эту рану. Тогда она впервые поняла, что Теодор Нотт на самом деле не такой самодовольный и эгоцентричный человек, каким она его считала, а, напротив, самоотверженный и храбрый. Прикоснувшись к шраму Тео, она провела по нему подушечками пальцев, ощущая, как при этом напряглись мышцы его пресса. Придвинувшись ближе, Гермиона расстегнула блузку и потянулась к застежке лифа, но он перехватил ее руку, останавливая ее. И отвечая на застывший в его взгляде вопрос, девушка произнесла:

— Да, я останусь до утра.