Невероятные приключения Коли, Мыши и капитана Боскана (джен)

Коле не повезло. Так сказал Вася во время умывания, и до завтрака окружающие повторили это еще четыре раза самым сочувственным тоном, чтобы Коля не забыл. Он в ответ только пожимал плечами. В глубине души Коля вовсе не считал, что судьба к нему так уж неблагосклонна. Дело в том, что день его дежурства совпал с датой генеральной уборки перед Новым годом. Обычно дежурные по спальне откровенно скучали — дел у них было немного: проследить, чтобы все заправили кровати и убрали с тумбочек фантики и огрызки, проветрить комнату, подмести пол. Вот тем, кто в столовой, приходилось похлопотать, расставляя и убирая посуду. А дежурному по палате — лафа. Обидно только, что пропускаешь занятия в кружках и разные интересные дела, но Коля был этому даже рад. После вчерашнего лыжного похода у него с непривычки побаливали плечи и ноги, так что он не возражал против того, чтобы немного поскучать. Правда, фронт работ был шире, чем в обычные дни, но это не страшно.

Для генеральной уборки дежурных назначили сразу по двое в каждой палате: у девочек это оказались Катя и Оля, а у мальчиков поработать в паре с Колей вызвался сам Паша. Наверное, тоже устал вчера: ходил вечером грустный, вздыхал и то и дело протирал очки без всякой надобности.

День выдался тихий, пресный, скучный и очень подходящий для уборки. Небо как будто стерли ластиком, осталась белая слепящая пустота, в которую упирались макушки сосен.

Решили убирать каждую комнату всем вместе — так веселее. Катя и Оля быстро и умело развели в спальне сырость. Хохотушка Катя, не переставая болтать и смеяться, бултыхала в тазике графин из-под кипяченой воды и стаканы, не замечая, что за ее спиной Оля со скорбным лицом изучает каждый стакан и перемывает заново те, которые ей кажутся недостаточно чистыми.

Перешагивая через лужицы мыльной воды, Коля подошел к запотевшему окну и приоткрыл его. Потянуло холодом и свежестью.

С улицы доносились редкие гулкие удары: у самого крыльца печальный Паша выбивал хлопушкой коврик, разложенный на скамейке. Ударит по нему и стоит как истукан, думает о чем-то. Потом встряхнется, снова ударит раз или два и опять словно засыпает.

— Зря он так переживает! — сказала Катя, глянув в окно. — Мне вот тоже Ален Делон нравится, ну и что? Он далеко, у себя там во Франции. И все равно сюда не приедет… никогда! — она замолчала и снова взялась за стаканы.

— Ален Делон тут ни при чем, — сказала Оля. — Паша не к нему ревнует, а к вожатому из четвертого корпуса. Забыла, как зовут, высокий такой. Дианка с ним танцевала, я сама видела.

Коля кашлянул и зашуршал веником: ему стало обидно за Пашу. И за Диану почему-то тоже.

— Коля, а тебе кто больше нравится, Диана или Наташа? — спросила Катя.

— Какая еще Наташа?

— Ну, вожатая из четвертого. Помнишь, они после ужина выбирали, кто будет Снегурочкой на празднике, так Алла Ивановна сказала, чтобы Наташа, она больше похожа. Диана согласилась, но я думаю, ей обидно. Я бы ужасно обиделась! А Паша молчит как дурак. Нет бы сказать: давайте лучше Диана!

Коля порадовался, что ответа на вопрос, кто ему больше нравится, вроде бы уже не ждут.

— Так Диана или Наташа? — тут же спросила педантичная Оля.

В комнату заглянул Мыша, покосился на девочек и сказал:

— Коля, мне надо с тобой поговорить.

Коля бросил веник и поспешно вышел в коридор.

— Прочитай, пожалуйста, — Мыша протянул брату сложенный треугольничком лист бумаги, — я тут письмо сочинил. Положу в дупло, а Валя возьмет. Только ты никому не говори, это наш секрет.

— Не скажу. А я думал, ты на занятиях у Сережи.

— Я не пошел, — признался Мыша. — Я попросился, чтобы оставили дежурным. У нас тоже уборка сегодня.

— И ты уже все убрал?

— Ну-у-у… еще не совсем. Да я сделаю все… потом. Времени навалом! Почитай письмо, а?

Коля развернул лист.

«Здравствуй, дорогой друг Мигель де Унамуно!

У меня есть немножко свободного времени, и я решил тебе написать. Над головой у меня свистят пушечные ядра. Ой!!! Это одно совсем близко пролетело. Мы сейчас идем на абордаж, и пока туда не пришли, я тебе расскажу, как и обещал, о своих приключениях.

Я плыл на своем корабле «Веселая семейка» в Америку, чтобы спасать негров от рабовладельцев. Пока я их спасал, мне оторвало ногу пушечным ядром. Пушечные ядра — это очень опасно, так что ты осторожнее с ними. И я уже почти всех спас, как вдруг полюбил прекрасную дочку одного очень злобного плантатора. И мы с ней хотели убежать, чтобы пожениться, но у нее был старый и тоже очень злобный жених. Мы с ним стали сражаться на шпагах. И он попал мне прямо в глаз, поэтому я теперь одноглазый. Но я все равно его победил. Но он, перед тем как умереть, подло метнул нож и убил дочку плантатора. А потом захохотал и умер. И она тоже умерла! Я очень переживал и даже немного полысел от горя. Вот так я стал пиратом. А раньше я был просто испанский капитан.

Я уже решил снова поехать в Америку, буду теперь спасать индейцев. Ты ведь знаешь, что коренное население Америки после плавания Х. Колумба уничтожают жестокие колонизаторы.

Мы уже почти пришли на абордаж, засим прощаюсь с тобой. Жду ответа, как соловей лета!!!

Твой друг капитан Хуан Боскан

P.S. Передавай привет свояку.

P.P.S. Я еще забыл написать, что на ближайшее время у меня запланирована поездка в Индию. Что тебе оттуда привезти? Может, бананы? Только они будут зеленые, надо завернуть их в газету и положить под кровать, чтобы дозрели».

— По-моему, очень хорошо, — сказал Коля. — Если бы я был Мигелем де Унамуно, я бы такому письму обрадовался.

— Правда? Нет, честно-честно? — просиял Мыша. — Я тогда побегу положу его в дупло!

Коля вернулся в спальню и снова взялся за веник. Оля и Катя, бросив мытье, стояли у окна и выглядывали на улицу из-за занавески.

— Вы чего тут? — удивился Коля.

Он подошел к окну и увидел, что к Паше присоединилась Диана, которая вытащила на крыльцо половик.

— Паша, ты сегодня вроде сердитый? — спросила она, обмахивая половик метелкой.

— Я не сердитый. Этот эпитет слишком слаб и нежен! — Паша вдруг размахнулся, хлопушка со свистом рассекла воздух и врезалась в ковер, который с готовностью задымился пылью.

Коля нахмурился и с грохотом захлопнул раму.

— Ты чего? — растерянно заморгала Катя.

— Мальчики вечно нервничают из-за пустяков, — снисходительно уронила Оля.

Опуская письмо в дупло, Мыша нашел там конвертик от Вали: она уже тоже написала! Он торопливо развернул листок, испещренный мелкими буковками, и прочел тут же, у дерева:

«Здравствуй, Боскан!

Как у тебя дела? У меня все хорошо. Я сижу под пальмой в Африке и ем кокосы. Вчера один кокос упал мне прямо на голову, и теперь у меня там шишка. А в остальном все хорошо. Новостей особых нет, писать нечего.

Вчера утром я ходил гулять по берегу, там очень красиво. Легкий морской бриз, который всегда дует утром и вечером, шевелил мои золотистые локоны, а в лучах заката моя белая рубашка с кружевными манжетами казалась розовой.

Потом я пошел в гости к вождю местного племени. Это племя — людоеды, и предыдущего капитана, который пришел к ним в гости, они съели. Но я ничего не боюсь, и еще я велел своему повару приготовить пирожные с кремом и взял их с собой. Там были корзинки, трубочки и пирожные «Сказка». Вождю угощение очень понравилось. Потом я пошел домой. А утром, когда проснулся, оказалось, что никто не приготовил нам завтрак, потому что повар исчез! Его похитили людоеды! И мы тогда побежали в джунгли, чтобы его спасти. Я прибежал первым и стал драться с вождем. Он был очень сильный, но я победил. Все это время повар сидел в кастрюле с картошкой и морковкой. Мы достали его оттуда и вернулись на корабль.

Людоеды больше никого не похищали, так что мы теперь спокойно загораем и купаемся в море. Повар еще ловит рыбу и заставляет всех есть уху, потому что это полезно. Но я уху не люблю, поэтому ем только кокосы и пирожные. А повар обещал приготовить сгущенку из кокосового молока.

А завтра я поплыву в Англию. Я хочу там поступить в Оксфордский университет на факультет иностранных языков.

До свидания!

Твой друг

капитан корабля Мигель Дунамуна»

— Коля, а как ты думаешь, только честно! Из меня получится поэт? Я тут подумал… может, мне написать поэму? — сказал Мыша.

— Про что? «Как я быстрее всех сделал генеральную уборку»? Давай!

— Нет, я про другое. Про капитана Боскана! Хочу следующее письмо написать в стихах. Поможешь? Я пока начало придумал:

Жил-был храбрый капитан,

Капитан Хуан Боскан.

Он был добрый и веселый…

— Хорошо учился в школе! — подсказал Коля.

— Он любил кататься в лодке…

— А зимой носил колготки! — Коля назидательно поднял указательный палец и строго посмотрел на Мышу.

— Он был очень одинокий…

— И немножко одноногий!

— Да ну тебя! — вспылил Мыша. — Тут серьезное дело, а ты… И не надо мне твоей помощи!

— Ладно, не сердись. Я просто не умею писать стихи.

— Ну и пожалуйста! Без тебя обойдусь!

— Имей в виду: в стихах про пирата главное — почаще вставлять «йо-хо-хо!» — сказал Коля.

Мыша ушел в свою комнату, уселся с блокнотом на кровать и стал грызть карандаш. Он чувствовал, как понемножку становится поэтом. Стихи, правда, так и не придумывались.

В комнату с шумом ввалились близнецы Витя и Митя, раскрасневшиеся и запорошенные снегом.

— Мыша, айда в снежки играть!

— Я занят, — строго сказал Мыша. — Я пишу поэму.

Витя и Митя переглянулись, потом посмотрели на него с уважением.

— Почитай? — попросил Витя.

А Митя молча подошел поближе, оставляя на полу мокрые следы, и плюхнулся на кровать.

— Я пока мало написал, — признался Мыша. — Трудно очень. Рифмы нужны. Знаете какие-нибудь рифмы к слову «Боскан»?

— Таракан! — тут же сказал Митя.

— А есть такое слово «паукан»? — спросил Витя.

— Не знаю. Вообще-то, таракан мне не очень подходит тут. Ладно, вы идите пока… играйте там.

Близнецы на цыпочках вышли из комнаты, но уже в коридоре радостно завопили и помчались на улицу.

Мыша завистливо вздохнул. Надо, наверное, набрать побольше рифм, и тогда поэма начнет складываться сама собой.

Пришел Алик, позвал тайком сбежать к оврагу, чтобы покататься там на санках. Мыша и у него спросил про рифму.

— Наган! — сказал Алик. — Или партизан!

— Спасибо, — Мыша почесал в затылке карандашом, — я подумаю, куда это вставить.

Алик ушел. Мыша еще немного подумал, потом слез с кровати, оделся и пошел собирать материал для поэмы.

— Алла Ивановна, вы знаете какие-нибудь рифмы к слову «Боскан»?

— Что ты, Мышенька, я и слова-то такого не знаю, тем более рифмы! Я ведь зоологию преподаю, а не литературу.

— Жалко. А может, все-таки знаете?

— Ну… фазан подойдет? Пеликан, орангутан, что там еще… кайман!

Сергей Петрович дал Мыше географический атлас, и к списку рифм добавились Казахстан, Ереван и Орлеан.

В музыкальном кружке посоветовали баян и барабан.

Бабушка Вали, повариха Алевтина Петровна, вспомнила чулан и кочан. Сама Валя предложила сарафан и нарзан.

Перед обедом Мыша перелистал блокнот. По всему получалось, что где-то в Ереване пленный партизан Боскан, йо-хо-хо, запертый в чулане с бутылкой нарзана и одетый в сарафан, йо-хо-хо, одной рукой играет на баяне, а другой держит наган, целясь в таракана, которого принял в темноте за каймана… йо-хо-хо. Совсем не похоже на то, что он хотел написать. Интересно, это у всех поэтов так? Хочешь, чтобы про капитана, а получается таракан в чулане.

Надо найти какой-нибудь тихий безлюдный уголок, сесть там и подумать хорошенько. Мыша свернул к спортзалу. После обеда сюда набьются ребята, чтобы репетировать «Морозко», но сейчас в зале должно быть пусто и тихо.

Там действительно было тихо, но вовсе не безлюдно. Грустный Паша, скрючившись на полу под елкой, выводил на плакате слова «С Новым годом!!!» Несмотря на обилие восклицательных знаков, плакат получался какой-то невеселый, буквы как будто повесили носы. Рядом сердитая Диана копалась в ящике с елочными украшениями, гремя бусами и звеня стеклом.

— Мыша пришел! — обрадовалась Диана.

Паша ничего не сказал, но Мыше показалось, что он не очень-то рад его появлению. Диана снова зазвенела игрушками. Повисла томительная пауза.

— Вы случайно не знаете какие-нибудь рифмы к слову «Боскан»? — спросил Мыша, чтобы только не молчать.

— Обман, — печально сказал Паша. — Все обман… Закончен роман!

— Чурбан! — сказала Диана. — Тоже хорошая рифма.

— Полный болван, — вздохнул Паша, сокрушенно качая головой и роняя кляксу.

— Упрямый баран! — добавила Диана.

— Капкан… — сказал Паша. — Попал в капкан… тонкий стан… сладкий марципан… любовный дурман… — он немного оживился. — В глазах туман! Чувств ураган!

— Донжуан… — растерянно сказала Диана.

— Храни меня, мой талисман! — объявил Паша решительно.

— Подождите, пожалуйста, — попросил Мыша, — после чурбана что было?

Коля заглянул в палату малышей. На полу грязные следы от валенок, подушки и одеяла всмятку, Боскан сидит на скомканной Мышиной рубашке. Коля взглянул на часы, сходил за водой и, засучив рукава, принялся за уборку.

— Ко-ко-коленька! — вдруг прокудахтал у него над ухом знакомый мерзкий голос. — Хороший мальчик! Вон в том углу еще не помыл. И горшок за братцем не забудь вынести!

Коля мысленно сосчитал до трех, на счет «три» досуха выжал тряпку и выпрямился.

— Серый, вали отсюда, а?

— С чего это мне валить? — удивился Серый. — Мы, пионеры, хозяева лагеря. Читал, что в столовой написано? Читать-то умеешь? Так что я тут хозяин, короче.

Он шагнул к Мышиной кровати и взял Боскана.

— Посади на место, — потребовал Коля. — Не твое, не трогай.

— А чего ты так завелся? — притворно удивился Серый. — Тебе-то зачем этот… обрубок?

На этот раз Коля не успел посчитать до трех, потому что сразу влепил Серому звонкую оплеуху. От неожиданности Серый пошатнулся и сел на кровать, но уже в следующую секунду подскочил и бросился на Колю. Коля вырвался, чувствуя, как трещит ворот рубашки, за который ухватился Серый, но увернуться не успел. Глаза вдруг заволокло темной пеленой, губам стало мокро и горячо. Коля обо что-то ударился коленями и понял, что упирается руками в пол. Он хотел подняться, но почувствовал на плече тяжелую руку Серого… и почти сразу она исчезла, сопровождаемая грозным окликом:

— Сережа! Коля! Вы что делаете?! Прекратите!

Коля поднял голову, утирая рукавом кровь с лица.

Рядом стояла Алла Ивановна, красная и разъяренная, как будто это она тут только что дралась не на жизнь, а на смерть.

— Да вы… да я… Коля! Ну-ка посмотри на меня. Ты чего? Голова не кружится? Не тошнит?

Голова кружилась и тошнило, но Коля сказал, что нет. А Серый вообще ничего не говорил. В комнату прибежали Паша и Диана, а потом Катя с Олей. Колю затормошили, стали умывать, прикладывать компресс и громко спорить, вести его в медпункт или положить на кровать и пусть медсестра придет сюда.

— Я сам пойду, — сказал Коля гнусаво.

Но никто ему не позволил идти самому: с двух сторон его поддерживали Оля и Алла Ивановна, а Катя на всякий случай поддерживала Олю. В дверях Коля обернулся: Боскан лежал на полу, целый и невредимый, и смотрел ему вслед своим спокойным карим глазом. Диана подобрала его и положила на Мышину кровать.

— Сережа, — сказала Алла Ивановна, — пойдешь с нами. Сначала отведем Колю в медпункт, а потом тебя к директору. Я тебя предупреждала.

Так Коля познакомился с директором, которого до этого ни разу ни видел. Он был маленький и лысый, совсем не похожий на первобытного человека с картины в краеведческом кружке, хотя Алик уверял, что ее рисовали по фотографии директора.

— Ну что, товарищи, — сказал директор, — начинаем экстренное собрание педагогического коллектива по поводу безобразной драки, устроенной пионерами Шмелевым и Пыжевским. Сначала заслушаем, так сказать, потерпевшего.

— Почему это «так сказать»? — возмутилась медсестра, которая не хотела выпускать Колю из своего кабинета, а потом пришла вместе с ним на собрание. — Могло быть сотрясение мозга!

— Так могло или было? — встревожилась Алла Ивановна.

— Не было, — сказала медсестра, — но ведь могло быть! А кровотечение из носа точно было.

— Очень хорошо, — невпопад сказал директор, — но давайте все-таки заслушаем потерпевшего. Коля, рассказывай.

— Я упал, — хмуро сообщил Коля.

Помолчали.

— А дальше что было? — подсказала Алла Ивановна.

— Кровь из носа потекла, — добавил Коля, немного подумав. — Со мной такое бывает.

— Допустим, — кивнул директор. — Но почему ты вдруг упал? Ни с того ни с сего?

— Я поскользнулся. Я мыл пол, там лужа была… я в нее наступил, поскользнулся и упал.

Директор растерянно посмотрел на Аллу Ивановну.

— А Сережа тут, по-твоему, ни при чем? — возмутилась она. — Коля, я же сама видела! Сережа тебя бил!

— Он не бил, — тихо сказал Коля, глядя под ноги. — Он хотел помочь мне подняться. Вы просто не поняли.

Алла Ивановна всплеснула руками:

— И ты же его еще выгораживаешь! Коля, ты хочешь оказать товарищу медвежью услугу. Нам нужна правда!

— Амикус плато, сэд магис амика веритас, — непонятно сказал Сергей Петрович.

И пояснил, видя общее недоумение:

— Платон мне друг, но истина дороже. Так говорили древние.

— Серый мне не друг, — отрезал Коля.

Он помолчал еще немного, вздохнул и признался:

— Мы с ним подрались.

— Вот! Я же говорю, я видела, как он на тебя полез с кулаками.

— Он не полез, — возразил Коля. — Это я его первый ударил. Я начал.

Алла Ивановна потрясенно замолчала. Директор почесал в затылке и строго спросил:

— Сергей, это правда? Коля тебя первый ударил?

— Врет он! — Серый дернул плечом. — Он вообще драться не умеет.

— Сергей, у нас с тобой уже был серьезный разговор, — сухо сказал директор. — Я тебя предупредил: еще одна драка — и можешь с лагерем попрощаться.

— Да он просто дал сдачи, — торопливо сказал Коля, чувствуя, что из носа вот-вот снова закапает и он опять будет выглядеть бедной невинной жертвой. — А драку начал я!

— Очень плохо, — директор повертел в руках карандаш. — Что касается Сергея, вопрос стоит об исключении из лагеря. Насчет тебя, Коля, пока подумаем. Вы люди взрослые, понимаете, что за все приходится отвечать.

— Подождите, — вдруг сказал Паша, до этого тихо сидевший в углу. — Ведь все совсем не так. Не было никакой драки!

— То есть как? — удивился директор. — Алла Ивановна видела, ты же слышал.

— Алла Ивановна не все видела.

— А ты-то откуда знаешь? Тебя там не было.

— Я был. То есть я в окно видел. Я шел мимо, нес ковры, и видел, как Коля мыл пол, а потом поскользнулся и упал. Я подошел к окну, чтобы спросить, все ли с ним в порядке. Смотрю — там Серый, наклонился, чтобы помочь ему подняться. Вам Коля правду сказал сначала. А вы, Алла Ивановна, просто не поняли.

— Да как же... — Алла Ивановна вдруг замолчала, потом покачала головой. — Не сбивай меня с толку, Паша! Коля сам только что сказал, что он затеял драку и Серый его ударил.

— Ну, сказал. А что ему оставалось? Вы сами его к этому подталкивали. Не поверили, когда он говорил правду. Вот он и соглашается теперь, чтоб только отстали.

— А Сергей? Он тоже согласился, что драка была!

— А Серый просто не мог стерпеть, когда Коля сказал, что первым ударил. Даже если это выдумка, то обидная! Подростки, они такие… вы же понимаете.

Алла Ивановна устало потерла лоб:

— Совсем вы меня, мальчики, запутали.

— Да очень просто все, — Паша развел руками. — И говорить не о чем. Я сам все видел, собственными глазами. Честное слово!

Дальше Паша еще что-то говорил, убеждал, доказывал. Коле было неловко встречаться с ним взглядом, и он уставился в окно. У окна сидела Диана. Вот она как раз смотрела на Пашу во все глаза, которые стали совсем золотыми.

— Ладно, — заключил директор, — похоже, вышло недоразумение. Но и мы с вами, товарищи, хороши: чуть не заставили ребят говорить неправду.

— Я не заставляла! — обиделась Алла Ивановна.

— Нет-нет, — успокоил ее директор, — это я так, вообще. Коля, Сергей, можете идти.

Диана вышла на улицу вместе с ними, взяла за плечи и увлекла в сторону. Глаза у нее были уже не золотые, а просто карие и очень сердитые.

— Серый, ты что, так хочешь из лагеря вылететь? Тебе мало неприятностей? Ты понимаешь, как твоей маме твои выходки аукнутся?

Серый промолчал, потом дернул плечом, сбрасывая Дианину руку, повернулся и пошел прочь.

— Коля, ты хочешь, чтобы тебя выгнали? Чтобы Мыша тут один остался? Чтобы и себе, и ему каникулы испортить? Чтобы…

— Нет, не хочу, — быстро ответил Коля, надеясь прервать поток неприятных вопросов.

— То-то же! — сказала Диана и побежала догонять Серого.

Коля остался ждать. Через несколько минут на крыльцо вышел Паша. Остановился, протирая очки, и заметил Колю.

— Ты здесь еще?

— Паша, зачем ты им наврал?

— Ты ведь и сам... — Паша устало пожал плечами.

— Так то я! Я себя выгораживал. Я ведь на самом деле первый начал, значит, я виноват. А сказать, что не я, значит свалить на Серого. А так нельзя, хоть он и свинья, конечно. Я поэтому придумал, будто поскользнулся и упал. И как бы никто не виноват.

— Ну и правильно. Серого ведь и правда могут исключить за драку. А то и тебя заодно, другим в назидание. Ты об этом не забывай, пожалуйста, когда в следующий раз соберешься… поскользнуться на мокром полу.

— Я не забуду, — пообещал Коля. — Ты извини, что так получилось. Я не хотел, чтобы тебе пришлось врать из-за меня. Как там древние говорили? Платон мне друг, но истина…

— Платон мне друг, — твердо сказал Паша. — А от истины не убудет. Думаю, древние тоже это понимали.