Сказка о Иване-царевиче, Марье Моревне и Кощее Бессмертном. Sequel (гет)

Во дворе творилось гнусное поругание и полное непотребство. Голый Иван-царевич с дрыном в руках оборонялся от высокого худого широкоплечего мужчины. Мужчина ловко управлялся большим мечом и нападал на Ивана, то держа оружие двумя руками за рукоять, то, хитрым и неизвестным доселе Марье приёмом одной рукой перехватывая его лезвие почти посередине.

Бойцы дрались на длинной дистанции, молча и сосредоточенно. Одно было понятно даже неопытному наблюдателю — дрын в руках Ивана укорачивался неотвратимо и вскоре обещал превратиться в небольшую горку щепок. Меч, разумеется, совсем не страдал.

Немножко полюбовавшись чёткими отработанными движениями мечника и красивым обнаженным телом мужа, Марья закричала:

— Перестаньте!

Яга, которая тоже первую минуту не выдавала своего присутствия, тоже заорала:

— Прекратите сейчас же! Или я избушку на вас натравлю! Затопчет!

Иван, не переставая внимательно отслеживать движения противника, ткнул в его сторону остатками дрына и заявил:

— Он первый начал! Я его даже не знаю.

Мечник на женщин не смотрел и не говорил ни слова, только словно ястреб следил за Иваном. Марья поняла, что мужчина готовится нанести её мужу смертельный удар. Яга поняла это тоже. Они переглянулись и рявкнули хором:

— Изверг, прекрати сейчас же!!!

От их крика избушка плюхнулась на землю, некрасиво разбросав ноги. Пёс, всё это время весело скакавший вокруг сражающихся, трусливо поджал хвост и побежал прятаться. С ближайших к поляне деревьев взлетели птицы. Василий, держа распушенный хвост трубой, выскочил на улицу. Иван от неожиданности и количества оглушающих децибел подпрыгнул и опустил руку с палкой.

Спокойным и уравновешенным в этой ситуации остался только адресат крика — Кощей. Марья видела, что меч свой изверг вовсе не опустил, что готовился нанести последний удар и что, если не произойдёт чуда, через мгновение она останется вдовой... Девушка бросилась между мужчинами, закрывая собой Ивана.

Меч свистнул рядом с ухом Марьи — Кощей удар удержать уже не смог, но направление его в последнее мгновение изменил. Иван оттолкнул жену в сторону и, приговаривая: «Куда ты лезешь? Да что б я за бабскою спиной от ворога хоронился?», с голыми руками кинулся на Кощея. Тот выпустил меч из рук и стоял, не поднимая головы и тяжело дыша. Иван налетел на Кощея словно кочет, яростный и бесстрашный, пусть и с голым задом. С налёту, не понимая ещё, что противник отвечать ему не собирается, Иван размахнулся и кулаком богатырским ударил. А потом ещё. И так три раза. Три прямых голову. После первого удара Кощей только покачнулся, после второго покачнулся да поморщился. После третьего — опустился на одно колено. Иван размахнулся для четвёртого... но со спины к нему подошла Яга и громко, в самое ухо, отвлекая от чрезвычайно увлекательного занятия, произнесла:

-Ты его этим не убьёшь.

— Не покалечишь даже, — грустно добавила Марья, которая сидела там, куда её толкнул Иван, у поленницы, прямо на траве. — И не вразумишь. Я столько ваз да горшков о голову его чугунную перебила, не сосчитать.

— А я отравить отравою страшною, смертельною, пыталась... — Яга отошла от Ивана-царевича, села на берёзовую колоду, поставила локоток на коленку и оперлась на него подбородком. Выражение лица у неё стало печально-задумчивым.

— И не единожды пыталась, — подал голос Кощей, присаживаясь на землю поближе к Марье.

Посреди двора стоять остался только Иван-царевич, до которого не сразу, но дошло, что стоит он гол как сокол и из одежды на нём одна борода. Богатырь попытался ладонями прикрыть самое срамное: ведь одно дело перед бабами без портков щеголять, а совсем другое — перед врагом самым драгоценным отсвечивать. Но попытавшись прикрыться, Иван зашипел от боли — кулак, которым он в запале бил Кощея, разжимался с трудом, и на травушку зелёную, Ягой пестованную, гусями-лебедями щипанную, с кулака стекали капли крови. Иван непонимающе посмотрел на свои разбитые костяшки.

— Я ж говорю, она у него чугунная, — без капли сочувствия сказала Марья.

Яга же вскочила со своего берёзового сиденья и запричитала:

— Ванюшенька, бедненький мой, пойдём, я тебя полечу, раны обмою, перевязку сделаю...

Она подхватила Ивана под локоток и потащила его в сторону бани. Иван на жену хоть и оглядывался, но Яге не сопротивлялся.

Дверь баньки хлопнула, во дворе стало тихо. Марья да Кощей сидели молча, отвернувшись друг от друга. Вскоре из укрытия, которым служила грядка репы с чрезвычайно густой ботвой, вылез чёрный пёс. Сначала он деловито отряхнулся, потоптался на месте и выкусил из шерсти пару репьёв. Потом принюхался и, высунув розовый язык и распластав большие уши по ветру, радостно бросился к Кощею. То, что пёс был переполнен именно радостью, и Кощей — собачий любимец, а не потенциальный собачий ужин, Марья поняла сразу, ибо пёс, повизгивая от восторга, повалил Кощея на спину и принялся вылизывать его лицо. Кощей только глаза и успел рукой прикрыть. «До чего ж я люблю кошек», — подумала Марья, разглядывая эту идиллию и вспоминая обходительного и не слюнявого Василия.

— Ну, перестань Полкан, перестань, хороший! — наконец взмолился душегубец земель русских и легко отодвинул от себя собаку. — Сидеть!

Полкан послушно сел с ним рядом. Марья сверкнула взглядом в сторону Кощея и чуть-чуть от него отодвинулась. «И этот у бабы Яги, как дома. Вот мужики!» Кощей невысказанную Марьей мысль понял на удивление правильно:

— Да я давно уже... всё. Она потому и злится, и об игле кому ни попадя рассказывает. Ваньку вот твоего привечала-научала. Да и сама меня травить пыталась. Но я-то ни при чём! Уж года три, как ни при чём. Эх, вы ба... — однако увидев, как опять засверкали Марьины глаза, Кощей быстро исправился: — Эх вы, женщины!

Марья ничего не ответила. А что ей было говорить? И сказать нечего: родного мужа чужая тётка голого в баню увела, любимый о чувствах к той же тётке рассказывает... Только на косе удавиться осталось, иль вон в сине море-окиян кинуться. «И сия пучина поглотила ея... Интересно, сколько отсюда до Лукоморья?»

От невесёлых мыслей Марья очнулась, когда Кощей попытался её обнять. Она стукнула злодея по руке загребущей и резво вскочила на ноги.

— Пропади ты пропадом, супостат!

— Маш, ты чего? — Кощей с изумлением смотрел на неё снизу вверх.

— Я чего? Не успел от меня избавиться, как к Ягусе отправился?

— Маша!

— А увидал у неё во дворе мужика голого, так и взыграло ретивое? Ишь, как кинулся защищать родименькую... Злодей, скотина, негодяй...

— Марья, прекрати завывания!

Кощей одним движением перетёк в вертикальное положение и протянул к Марье руки. Марья быстро отпрыгнула. Кощей так же быстро шагнул вслед за ней.

— Бабник!

Кощей схватил Марью и сжал в объятиях так, что у неё косточки затрещали.

— Я за тобой примчался, глупая.

Марья, посопротивлявшись для виду, уткнулась лицом в Кощееву грудь. И вот плевать ей было на то, что от Кощея несло потом, пылью и собачатиной.

— И Ивана твоего всё равно убью. Вдовой ты мне больше нравишься. — Злости в голосе Кощея не было, только уверенность в каждом слове.

Марья, не отрывая лица от его рубашки, помотала головой. Кощей ещё сильней прижал девушку к себе:

— Что? Всё ж таки с ним уедешь? Маш, ну зачем он тебе? И удар правой у него плохо поставлен, и голова некрепкая — горшка не выдержит...

Марья опять ничего не ответила. Кощей попытался заглянуть ей в лицо.

— Злодей!

— Ты знала об этом.

— Супостат.

— Зато я личность творческая.

— Бабник!

Кощей закашлялся. Крыть было нечем, но он попытался:

— Ты повторяешься, милая.

— Бабник!!! — Марья вывернулась из рук Кощея, сделала шаг назад и скрестила руки на груди, она тоже поняла, что нашла слабое место в безупречном послужном списке главного русского лиходея.

— Но твой Ивашка не лучше! — Кощей тоже разозлился. — У Яги целый месяц жил и в ус не дул! Думаешь, он тут тебя вспоминал, о тебе печалился?

— Он твой секрет у бабы Яги выпытывал! — из чистого упрямства заявила Марья.

— Ага, день выпытывал — тридцать дней проверял, то или не то выпытал!

Кощей не любил семейных скандалов, а то, что сейчас происходило, как раз семейный скандал и напоминало. Но вот, как получить Марью в своё полное распоряжение и избежать неприятного разговора, придумать Кощей сходу никак не мог — мешало близкое присутствие Марьи и два жбана зелена вина в желудке.

«Может быть, поступить по старинке? Сцапать девицу, засадить в темницу, молодца — кладенцом? Свидетелей убрать: придушить бабу Ягу вместе с котом и избой её придурошной? Полкана, пса годного во всех смыслах, присвоить? Хотя нет... Как избу-то придушишь? Одни ноги и куча деревяшек вместо мозгов... Эх, не надо было зелено вино перед погоней ендовами хлебать: все мои способности к стратегическому планированию — Василию под хвост!»

Работа злодейской мысли отразилась на Кощеевой роже столь явственно, что Марья решила к сражению с ворогом и бабником подготовиться. Она подбоченилась левой рукой, а правой выбрала из поленницы полешко поувесистей. И неизвестно, чем бы закончилось эпическое противостояние добра и зла на подворье бабы Яги, но из баньки выскочил Иван-царевич в одних портках, с всклокоченной мокрой бородой и с рукой на перевязи.

— Марьюшка!

Добро выпустило полено из рук, а зло мерзко выругалось.