Змеиные корни (гет)

Утром Гарри стало неожиданно лучше. После ночных метаний он спокойно сидел на кровати, жар почти полностью спал, и только на руках выступили странные красные волнистые пятна, которые невероятно сильно чесались.

— Саахен... — случайно забывшись, начал Гарри, увидев входящую Гермиону, и ей тут же вспомнился её странно-пугающий ночной сон.

Сейчас глаза Гарри были совершенно обычными, зелёными, и во всём его облике не чувствовалось ничего опасного или змеиного.

— Послушай меня, Гарри, — сказала Гермиона, присаживаясь на краешек его кровати, — вчера мы не закончили разговор. Я думаю, это очень важно, чтобы ты попытался мне рассказать, что именно с тобой произошло! Поделился своими предположениями. Уверена, это поможет найти ключ к твоему исцелению.

Гарри расстроенно пожал плечами, словно говоря: «Я бы и рад, но как?»

— Будем двигаться шаг за шагом, — предложила Гермиона, кладя руку ему на колено, — сначала я попробую повторить всё, что узнала от тебя вчера, а ты скажешь, не ошиблась ли я в чём-то. Ну а потом мы построим различные предположения и поиграем в догадки, в общем, всё, как в старые добрые времена. Хорошо?

Она достала из кармана мантии кусок пергамента, и нервно кашлянула, невольно смутившись под его насмешливым взглядом.

— Я готовилась, — призналась она, показывая пергамент. — Если я начну говорить что-то, что покажется тебе неправильным, ты меня остановишь?

Гарри, соглашаясь, кивнул.

— Итак, — начала Гермиона, — ты не заметил момента, когда тебя прокляли, просто вчера, ближе к обеду, ты ни с того ни с сего почувствовал себя плохо, а затем вдруг неожиданно заговорил на парселтанге. Всё утро ты находился на работе, занимаясь своими обязанностями.

Гарри нагнулся к Гермионе и показал пальцем на зажатый в её руке листок.

— Бумажки, — догадалась Гермиона, — сейчас ты в основном занимаешься бумажной работой!

Она сделала пометку в своих записях и продолжила.

— Насколько я могу судить, на службе и дома ты не попадал под действие прямых чар, не принимал участия в дуэлях и магических сражениях, не пил незнакомых зелий, не был задействован в ритуалах, не работал с проклятыми предметами.

Гарри кивнул.

— Не было ли в то утро момента, когда ты внезапно ощутил накативший на тебя страх? Не появлялось ли у тебя чувство резко пробравшего до самых костей холода, словно кто-то окатил тебя ледяной водой? Или, напротив, чувства жара? Или, возможно, приступа тошноты, словно тебя заставили съесть нечто испорченное?

Гарри отрицательно покачал головой. Гермиона снова сделала пометки и, задумчиво закусив губу, сверилась со списком вопросов.

— Ты считаешь, что событие, ставшее причиной проклятия, как-то связано с Министерством, поскольку ты случайно стал свидетелем чего-то, что показалось тебе противозаконным или неправильным. Ты предполагаешь, что человек или группа людей, как-то связанная с этими событиями, могла наложить на тебя заклятие, чтобы ты не выдал их тайны?

Гарри устало кивнул и начал тереть лоб, и Гермионе показалось, что мыслительная деятельность и необходимость на чём-то концентрироваться даются ему с трудом.

— Ещё ты считаешь, что эти НЕКТО имеют какие-то связи с Больницей Святого Мунго, поэтому твоё лечение или просто появление в госпитале магических недугов кажется тебе небезопасным?

Гарри кивнул и сжал пальцами виски.

— Что же ты узнал, Гарри? — спросила Гермиона, внимательно глядя на друга.

Поттер сидел неподвижно несколько секунд, затем медленно нагнулся к Гермионе и ещё раз показал на листок бумаги, который она всё ещё держала перед собой.

— Ты что-то нашёл в своих бумагах? — поняла она.

Закрыв лицо ладонями, Гарри расстроенно замотал головой.

Гермиона на мгновение в отчаянии зажмурилась, почувствовав, как тяжкий груз жалости и страха наваливается ей на плечи. Этот измученный, дезориентированный человек, сидящий сейчас перед ней на больничной койке, совсем не походил на Гарри, которого она знала столько лет. Казалось, что эта странная пугающая болезнь медленно, но неотвратимо разрушает его мозг.

— Проклятие притупляет его воспоминания, — тихо сказала мадам Помфри, незаметно появляясь за её спиной, — он может с легкостью выполнять обычные моторные функции, вставать и садиться, есть и пить, он понимает простые причинно-следственные связи. Но Гарри сложно делать логические выводы, его воспоминания хаотичны и непоследовательны, и он не в состоянии удерживать в голове целостную картину событий. Ему нужно время, дорогая.

Она утешающе похлопала Гермиону по плечу и сказала, пытаясь её ободрить:

— Лекарства хорошо помогают. Он справится, это же Гарри, просто дай ему чуть больше времени.

Гарри поднял на неё расстроенный взгляд и твердо кивнул: он слышал все, что сказала мадам Помфри.

«Я справлюсь», — говорил его взгляд.

— Сейчас мне нужно идти на занятия, — произнесла Гермиона, обнимая друга за плечи, — но я вернусь через несколько часов, и мы снова продолжим. Я уверена, что у нас всё получится и у тебя всё будет хорошо.

Она поцеловала Гарри в лохматую макушку и пошла на урок.

* * *

К обеду кожа Поттера начала сильно чесаться. Мази не помогали, и даже зелье, которое принёс в Больничное крыло профессор Снейп, лишь немного уменьшило зуд. Гарри держался как мог, он до крови расчесал несколько странных маленьких выпуклостей, всё сильнее проступающих на его коже, ожидая, что из них пойдёт гной, но ничего подобного не случилось. Выпуклости оказались сухими кожистыми наростами, и к пяти вечера стало казаться, что на руках Гарри появляется змеиная чешуя.

Поттер стоически переносил боль, лишь нервно теребил в руках подарок Джинни, и Гермиона видела, как иногда в зелёных глазах друга проступают слёзы.

А потом пришёл Невилл и принёс пакет с листьями.

— Scabies officinarum, — сказал он, указывая на свой бумажный пакет с таким видом, словно странное название растения объясняло все. — Жуй, — добавил он, протягивая бархатный коричневый лист Гарри, и сам засунул несколько листочков себе в рот.

Листья пахли знакомым, немного щекочущим нос ароматом.

— Напоминает чай, — морщась, пояснил Невилл, глядя на Гермиону, пришедшую навестить Гарри, — только жутко горький.

Невилл не ошибся, и спустя четверть часа Гарри спрятал свои чётки под подушку, слёзы в его глазах высохли, а спина выпрямилась. Он больше не дрожал и не расчёсывал кожу, и они с Невиллом, облокотившись на подушки и энергично размахивая руками, о чём-то весело «проболтали» целый час.

— О чём вы говорили? — удивленно спросила Гермиона, поймав Лонгботтома за руку, когда тот выходил из Больничного крыла.

— Ну, — растерянно сказал Невилл, почёсывая затылок, и, наконец, нашёлся, — о квиддиче, об ОД и о структурированной системе однодольных растений, что в будущем станет повсеместно использоваться целителями. Ты не волнуйся, — добавил он, кладя свою большую ладонь поверх руки Гермионы, — Гарри сильный, он справится, и с ним всё будет хорошо!

* * *

Под вечер Поттер, казалось, действительно пошёл на поправку. Постоянно жуя скабиес и запивая его тыквенным соком, он походил на свежесваренного красного рака, но при этом пребывал в прекрасном расположении духа. Они сыграли с Гермионой партию в плюй-камни, расположившись здесь же, на полу между кроватями, а затем Гарри показал ей уморительно смешную пантомиму, изображая в лицах эмоции детей. Как оказалось, студенты, прознавшие, что в их лазарете лежит знаменитый Гарри Поттер, весь день потихоньку пытались пробраться в Больничное крыло, надеясь на него посмотреть.

Мадам Помфри с едва заметной улыбкой подтвердила, что анализы её пациента улучшились, и Гарри, окрылённый этой новостью, впервые за сутки согласился немного поесть. А Гермиона ощутила огромное облегчение. Она решила, что на этот раз профессор Снейп всё же ошибся, пророча появление новых пугающих симптомов, которыми непременно должно было обзавестись это странное, никому не известное проклятие, убрала записи в самый глубокий карман мантии и, не желая больше тревожить друга, в приподнятом настроении отправилась ужинать. Гермиона надеялась, что уже к утру Гарри вновь заговорит на нормальном языке, и все её страхи останутся позади.

За преподавательским столом царило непривычное оживление. Флитвик вернулся из своей поездки в Лондон и с нескрываемым любопытством обсуждал теперь с профессором МакГонагалл все необычные события, которые ему пришлось пропустить по причине своего несвоевременного отъезда. Он тоже никогда не слышал о подобном проклятии и, тщательно пережевывая перепёлку, строил всевозможные догадки с азартом человека, прочитавшего слишком много приключенческих романов. Гермиона опустилась на стул рядом со Снейпом, вежливо поздоровалась и предпочла сконцентрироваться на индейке. День был суматошным и нервным, она провела его в постоянной беготне между собственным классом и Больничным крылом, и сейчас ей хотелось спокойствия и тишины, а ещё посвятить несколько ни к чему не обязывающих минут книге у горящего камина, чтобы затем наконец провалиться в глубокий сон — без кошмаров, без змей и без ненужных раздумий о мужчине, что сидел сейчас справа от неё. Снейп тоже был немногословен — он с пресным выражением лица задал ей вопрос о здоровье Поттера, выслушал краткий отчёт, и больше не произнёс ни слова до тех пор, пока дверь Большого зала не распахнулась, и бледный, едва различимый патронус Невилла не сказал, повиснув в воздухе перед учительским столом:

— Ни шах-тен-хаашан!

_____________________________________________________________________________________________

Scabies (от лат. scabere — «расчесывать») — чесотка.

Officinarum (лат.) — лечебный.