Ведьма должна быть сильной (гет)

Наконец меня выпустили из Больничного крыла. Ведь последние дни, которые я провела там, были наполнены неимоверной скукой. Несмотря на потуги Констанс меня как-то развеселить и припрятанный томик Джейн Остин, мне хотелось начать хотя бы нормально двигаться. А мадам Помфри после того визита отца была непреклонна в своих предписаниях о том, что мне нужно лежать и набираться сил. И это несмотря на чудодейственный состав, присланный Фламелем. Медиковедьма не забывала при этом и пичкать меня разными витаминными зельями. Вот я и лежала, покорно принимала противную, но полезную гадость, непонятно как вообще названную зельем. Но стоит отдать им должное, на ноги я встать была готова ещё на третий день.

И вот сейчас я направлялась в гостиную своего факультета вместе со старостой. Джейн Фоули мило улыбалась мне, не забывая при этом дать несколько дельных советов о том, как лучше запомнить дорогу. Ведь большинство первокурсников уже практически передвигались самостоятельно, несмотря на бдительный надзор более старших слизеринцев.

— Беллатрикс, — Джейн остановилась недалеко от входа в гостиную и обратилась ко мне почти шёпотом: — Прошу тебя быть аккуратнее. На Слизерине большинство, — последнее слово она особенно выделила, намекая на то, что большинство — это далеко не все, — понимают, какой у тебя на самом деле редкий дар, но есть и другие студенты, которые могут посчитат, что ты не такая уж особенная и не заслуживаешь такого внимания. Держись подальше от гриффиндорцев.

А наша староста не так проста, как оказалось. Джейн данным советом оказала мне немалую услугу. Будь я обычной маленькой волшебницей, может и не придала бы должного значения её словам, а лишь повыше задрала нос от гордости. Но я была достаточно разумной и воспитанной лекциями тётушки Вальбурги, которая отлично вбила в меня правило, что на Слизерине каждый сам за себя и никто просто так советы раздавать по доброте душевной мне не будет. А то, что Фоули всё же решила меня предостеречь, говорило лишь о том, что теперь я ей буду лично должна. Возможно, не сейчас, и даже не через год, а допустим, лет через десять. Но магическая Великобритания намного меньше, чем целая круглая планета, а значит, когда-нибудь я с ней рассчитаюсь.

— Спасибо, Джейн, я учту.

Староста просто кивнула, и мы наконец вошли в гостиную.

* * *

Не сказать, что уроки в Хогвартсе давались мне так уж просто, как я того ожидала. Если в обычной маггловской школе я вполне могла бы считаться чуть ли не вундеркиндом, то здесь всё было намного сложнее.

Отец, да и потом Дамблдор, пусть и разными словами, не зря мне говорили, что я довольно слабая ведьма. Несмотря на свой странный и пока до конца непонятый дар истинного алхимика, в других предметах я была откровенно слаба. Палочка вовсе не казалась мне продолжением руки, как другим волшебникам, что греха таить, я почти озлобилась на неё, и готова была выкинуть её, когда поняла, что спичка в иголку превращаться ну никак не желает.

Если даже самые слабые студенты смогли трансфигурировать данный предмет для шитья максимум к пятому занятию, то у меня она покрылась металлическим блеском лишь ближе к концу октября.

И это несмотря на футы исписанных эссе, вызубренных формул, заученных до полнейшего автоматизма движений под бдительным присмотром Макгонагалл и каждодневной тренировке за скрытыми балдахинами, когда другие девочки в комнате уже давно видели десятый сон.

Если бы отец знал, что я буду столь безнадёжна, быть мне на домашнем обучение как пить дать. Но письмо из Хогвартса и заключённый контракт со школой не так уж просто расторгнуть. Меня вполне могли исключить за неуспеваемость практически по всем предметам и отправить назад домой, и урона репутации роду Блек теперь это бы уже не нанесло, благодаря опять же моему непонятному дару. Но я прекрасно понимала, под чьим в таком случае началом мне бы предстояло обучаться и под чьим бдительным оком я бы оказалась, а затем, и то на кого и стала бы работать.

Поэтому себя я доводила чуть ли не до изнеможения практикой, которая до Хогвартса не была мне доступна, а теперь её было столько, что я уж жалела о почти впустую проведённых просто за книгами одиннадцати годах.

Я ведь могла попробовать стащить ту же палочку у матери, которая давно в ней не нуждалась. Но закон магического мира в этом отношении был довольно строг даже к сильным мира сего, к коим причисляли себя Блэки, и детям-волшебникам до одиннадцатилетнего возраста строго запрещалось колдовать с помощью любого концентратора. В основном говорилось о том, что это может нарушить работу магического ядра. И несмотря на задиристые высказывания магглорожденных волшебников о том, что чистокровных обучают всему дома чуть ли не с пелёнок, в Хогвартс мы поступали, владея палочкой примерно на равном уровне. Но касательно теории, тут уж сколько не пытайся запрещать, но многочисленные библиотеки магических семей собиралась явно не от счастливой жизни. В любом случае мне претила такое лицемерие нынешней политики. И если раньше я не особо задумывалась об этом, то теперь начала понимать, что магглорожденные никогда не узнают того, чему меня обучали дома, а чистокровные не захотят так просто делиться теми знаниями, которые им достались не просто потом и кровью, а скорее кровью и кровью. Я почти была готова признать свой альтруизм самой большой глупостью, но вера в чудо и магию, вряд ли заставят меня когда либо отказаться от него полностью.

Помнится, в прошлой жизни я за это уже поплатилась, лазя туда, куда не просят, и пытаясь наказать виновных и спасти невинных. Сейчас же я предпочитала так не спешить. И если раньше в большинстве случаев меня удерживала клятва, данная отцу, то сейчас мне стало проще себя контролировать и не было таких безумных порывов доказать свою правоту, как прежде. И над этим стоило задуматься. Список вопросов, на которые стоило найти ответы ещё вчера, становился длиннее с каждым днем.

Несмотря на то, что в трансфигурации я была полным профаном, мои потуги не пропали даром. На очередной моей отработке с деканом Гриффиндора произошло ли едва ли не чудо. Даже профессор, казалось, облегченно выдохнула, когда увидела, что спичка наконец превратилась в кривую, с поломанным ушком, но иголку. И моё невозможно счастливое лицо.

— Мисс Блэк, наконец вы смогли справиться с этой нелегкой для вас задачей, — профессор Макгонагалл протянула мне свиток. — Это список того, что вы ещё должны освоить, чтобы сдать экзамен хотя бы на минимальный проходной балл. А теперь можете быть свободны.

— Спасибо профессор, до свидания.

Даже этот длиннющий перечень того, над чем предстоит ещё мучиться далеко не одну ночь, не омрачил моего счастливого настроения. А к сухому тону декана гриффиндорцев я успела уже привыкнуть.

Недолюбливала она слизеринцев, что уж тут поделать. Главное, что и не позволяла себе переходить на личности. Но и с моими отработками по трансфигурации, как догадываюсь, было далеко не всё так просто. Наверняка подействовала не сколько моя громкая фамилия, а сколько заинтересованность учителя нашего директора.

С чарами же мои дела обстояли почти столь же плохо, как и с трансфигурацией. Но профессор Флитвик, будучи добродушным лишь снаружи, не утруждал себя отработками, как это делала декан львов. Он лишь печально пожал плечами, выдал список дополнительной литературы, тем для эссе на десяток занятий вперед, но всё же соизволил пояснить:

— Боюсь, мисс Блэк, ваши таланты ограничены лишь зельями и, возможно, ещё несколькими близкими к ним предметами. Не ошибусь, если скажу, что с травологией у вас таких проблем нет, как с моим предметом, трансфигурацией и ЗОТИ?

Заметив мой утвердительный кивок, профессор продолжил:

— Всё дело в вашей личной магии. Обычно волшебники рождаются с примерно равными способностями ко всем направлениям. Где-то они чуть талантливее, где-то более слабы, но в целом сами решают, какие навыки стоит развивать. Как вы, должно быть, знаете, ваш род никогда не был особо талантлив в таких направлениях, как зельеварение или алхимия. И то, что у вас проявился такой сильный дар, говорит лишь о том, что в других направлениях магии вы вряд ли достигнете каких-либо значимых высот. Думаю, вы и сами это уже прекрасно поняли.

Иначе говоря, я всегда буду хуже, чем любой самый посредственный маг? Да профессор, я это прекрасно знаю. Как и то, о сколь многом вы всё же предпочли умолчать. Но в любом случае, сколь-нибудь более существенной информацией вы вряд ли стали бы делиться. А обо всём этом я всё же прочла в книгах, выпросив одноразовый пропуск в запретную секцию у Слизнорта. Но высказывать все свои мысли Флитвику я не стала, а просто поблагодарила:

— Спасибо, профессор, но я в любом случае буду стараться.

— Ваше старание весьма похвально, мисс Блэк, — добродушно, но только губами улыбнулся декан воронов. — Напишите эссе по этим темам, а после Рождества я вам выдам новые задания. И в конце года я выставлю вам средний балл. Можете идти, мисс Блэк, боюсь, мисс Лавель вас уже заждалась за дверью.

— До свидания, профессор.

— До свидания, мисс Блэк.

* * *

— И что он такого тебе сказал, Белс? — спросила у меня Констанс.

Девчонка была излишне любопытной, слишком искренней и порывистой для Слизерина и вообще для англичан в целом, но именно такая непосредственность в ней меня и подкупала.

— Ничего такого, о чём я не узнала бы из книг.

— Пф. Полугоблин, что с него взять, — презрительно выдала она.

Да, гоблинов волшебники не любили. И то, что Флитвик смог стать деканом в Хогвартсе, вызвало в одно время немало вопросов. Но гоблины не вмешивались в политику, как было прописано в договоре, и совет Попечителей, стиснув зубы ещё в начале, но допустил талантливого полугоблина к преподаванию, не найдя лазейки, чтобы отказать тем, кто держит в руках их немалые деньги. А затем ничего не смог противопоставить тому, чтобы тот стал деканом самого умного факультета в Хогвартсе.

Вообще благодаря Констанс я немало узнала о таких вот подводных камнях. Да, меня многому обучали дома, но не в таких подробностях, в кои посвящала меня она. Чувствовалось, Лавель не такой уж и неподготовленной ехала в Хогвартс, и, тогда в поезде, она всё же чуточку приврала.

Несмотря на то, что во Франции к представителям волшебных народов относились заметно лучше, чем в Великобритании, к гоблинам это уж точно не относилось. Да и как можно относиться с добротой к тому, кто держит весь волшебный мир за яйца, а точнее, за деньги. В лицо такого не скажешь, да и за спиной побоишься лишний раз. А Констанс почему-то не боялась. Я же не могла позволить себе подобного:

— Тише ты, — протянула я пальцы по направлению к уху, указывая на возможные чары прослушки.

Но Констанс лишь непринужденно махнула рукой. И побежала как ни в чём не бывало вперед, изредка подходя к широким окнам и любуясь видами снаружи. А там было и вправду красиво. Солнце лениво гладило золотые, ещё не успевшие опасть листья, скользило серебряной рябью по воде Чёрного Озера. Октябрь и вправду в этом году выдался на удивление красивым.

Но Лавель вообще мало что волновало. На её подобные закидоны даже на Слизерине смотрели сквозь пальцы. Ведь Констанс имела не только непринуждённый, а местами взрывной характер, но и была удивительно сильной волшебницей.

Быть в списке лучших первокурсников не составляло ей никакого труда. Те же эссе, над которыми я всегда долго корпела, обладая при этом взрослым разумом, эта одиннадцатилетняя девчонка писала чуть ли не в последний момент и получала за них своё «Превосходно», когда мне светило максимум «Выше ожидаемого».

Нашу весёлую прогулку прервало неожиданное появление Молли Прюэтт, шедшей чуть ли не под ручку с Артуром Уизли.

— Посмотрите, кто тут у нас, — с издевательской улыбкой, намеренно растягивая слова, сказала рыжая гриффиндорка, — неужели слабачка Блэк возвращается с очередной отработки?