Ведьма должна быть сильной (гет)

— Ты ведь понимаешь, что больше продолжаться так не может? — Сигнус величественно восседал на кресле в своём кабинете, не забывая при этом сверлить меня тяжёлым взглядом.

— О чём вы, отец? Я сделала что-то не так? — я состроила максимально наивное лицо, на какое была способна, но кажется, мне уже давно не верили.

— Прекрати сейчас же, Беллатрикс! — прикрикнул на меня отец, даже чуть приподнялся с кресла, но во время себя одёрнул и сел обратно, отложив подальше свою волшебную палочку.

В прошлый раз, когда он не сдержался, мне было весьма неприятно. Пришлось вызывать лекаря и пить специальные восстанавливающие зелья. Ведь даже после непродолжительного «Круцио» остаются последствия. В этот раз и он, и я решили не рисковать. Он не применял магию, а я старалась быть вежливой.

— Твоё поведение недостойно чистокровной волшебницы, — жёстко отчеканил отец. — Не забывай, что ты теперь невеста уважаемого человека и не должна позорить наш род.

Мне оставалось лишь согласно кивнуть.

— Если ты не изменишь своё поведение, боюсь, твоим воспитанием займётся кто-то другой, раз ты меня не слушаешь. И в этом случае с сёстрами ты будешь видеться весьма и весьма редко.

А вот это было уже угрозой. Андромеда и Нарцисса стали мне по-настоящему дороги. К тому же я чувствовала, как на самом деле им не хватает матери. И если Анди была более самостоятельной, то малышка Нарси очень ко мне привязалась. Она росла болезненным ребенком, сказалось слабое здоровье матери во время беременности.

Всё чаще по утрам беловолосый ангел просыпался со мной в кровати, неведомо как обманывая эльфов и сбегая от их присмотра. И если в начале я пыталась как-то её отучить, то потом попросту смирилась. Упорства сестрёнке было не занимать. Собственно, как и очарования. Да чего греха таить, в её руках даже отец становился мягче и на многое закрывал глаза. В том числе и на якобы постоянные кошмары младшей дочери.

Так что я не могла позволить отцу разлучить себя с сёстрами. То, что он это сделает, я не сомневалась.

— Я буду прилежно себя вести и больше ничего не натворю, — решительно заверила я родителя, при этом даже не забыла почтительно поклониться, признавая за собой вину.

Сигнус мне не верил. Сколько раз обманом я сбегала из дома — не сосчитать. Гуляя за пределами поместья, я очень часто наведывалась в соседнюю маггловскую деревню.

У меня появилось несколько знакомых, которые всегда были рады поиграть со мной. А те, кто был постарше, доставали мне и нужную литературу с газетами, в обмен на изысканные заграничные сладости. Ведь даже магическую прессу я читала в весьма урезанном варианте.

— Нет, дорогая дочь. Отныне твоих пустых слов недостаточно, — словно что-то для себя решив, твёрдо произнёс отец, — Ты не просто пообещаешь, а поклянёшься.

Это было неожиданно. Я не так уж много знала о магии, но то, что магический откат вполне может и убить, — прекрасно понимала. Неужели я настолько допекла свою семейку, что отец решился на это? Самовлюблённый чистокровный мерзавец, неужели он не понимал, на что обрекает собственного ребёнка? Хотя кому я вру. Он настолько гордился великой фамилией Блэк, что оказывается готов пожертвовать моей жизнью, лишь бы я не позорила семью.

Но иного выхода, кроме как принять его условия, у меня не было. Даже помолвочный браслет, который постоянно напоминал мне о предстоящем браке через несколько лет, не вводил меня в такое отчаяние.

— В чём именно я должна поклясться, отец? — из последних сил сдерживая себя, спросила я. Слёзы, застилавшие мне глаза, готовы были вот-вот сорваться и покатиться по щекам.

— Отныне и вплоть до твоей свадьбы ты будешь примерно себя вести, как подобает чистокровной волшебнице. Избавишься от всех грязных маггловских вещей, что тебе натаскали твои так называемые «знакомые», — брезгливо поморщился Сигнус, — Будешь учтива со своим женихом, — на этих словах он даже улыбнулся, тем самым решив серьёзную проблему моего игнорирования всех писем Рудольфуса, — и самое главное, больше никаких самостоятельных вылазок в маггловский мир без моего или старших родственников на то разрешения. Тебе всё ясно, Беллатрикс?

* * *

После рождения Сириуса всё стало намного проще. С отцом я практически не пересекалась. Нам с сёстрами наняли новых учителей, так как мама окончательно погрузилась в себя, а тёте Вальбурге было явно не до этого. Она полностью занималась своим сыном.

Всё больше и больше я убеждалась, что этот мир мне не подходит. Правила, этикет, а также будущий муж — всё это меня безумно раздражало. Но клятва, данная отцу, действовала весьма отрезвляюще.

Правда, один раз я всё же решилась проверить, насколько далеко она позволит мне зайти. И если только выйдя за пределы поместья, я ощущала, как мои руки слегка покалывает, то приблизившись к маггловской деревне, я начинала чувствовать нестерпимую боль, вполне близкую по ощущениям от «Круцио». Тогда мне с трудом удалось найти в себе силы, чтобы унести ноги. Больше таких ошибок я не совершала.

Кидая взгляд в зеркало, в котором отображалась маленькая девочка с чёрной копной волос, я ловила себя на мысли, как на самом деле мало осталось от прошлой меня. Прямая осанка и горделивое выражение на лице. Всё это было не похоже на обычную улыбчивую девчушку, которую, я пусть и смутно, но помнила. Мне хотелось вернуться назад — туда, где у меня была другая, простая, но более любящая семья. Хотя я понимала, что это невозможно. Мне почти удалось смириться с потерянной прошлой жизнью, но с возможностью распоряжаться собственной судьбой совершенно не получалось.

Послышался треск, а затем передо мной появился эльф с долгожданным конвертом на серебряном подносе. Все письма в нашем доме проверялись специальным артефактом, а затем их доставляли уже непосредственно адресату. Только отец мог позволить себе брать письма непосредственно от сов, а не ждать, как я с сёстрами.

Чаще всего мы получали просто поздравительные открытки, а я, как самая старшая и уже невеста, получала ещё несколько строк от своего дорогого, но отнюдь не любимого жениха. Написанные сухим официальным тоном, они не несли особого смысла, но показывали, что обо мне помнят.

Но это письмо было особенным. Приглашение в школу волшебства и чародейства Хогвартс. В нетерпении я сорвала красный сургуч, даже не обратив внимание на то, как сильно у меня дрожат руки. Всё-таки я оказалась достаточно сильна, чтобы поступить в Хогвартс, а не остаться на домашнем обучении. Ещё несколько лет в этом доме я бы попросту не вынесла.

Отец до последнего сомневался, что мне придёт письмо. Хотя сёстры поддерживали, как могли.

* * *

Тетушка Вальбурга, в один из своих немногочисленных визитов, посмотрела на меня как-то по-особенному.

— Ты будущая леди Лестрейндж, Белла. У тебя нет иного выбора.

Голос, говоривший эти слова, был сухим и властным, как обычно. Но вот глаза сказали мне совершенно другое. Их брак с дядюшкой тоже был явно не по любви, выйти замуж за собственного кузена наверняка ей было не просто. Люди, конечно, перестали обсуждать эту ситуацию ещё лет десять назад, но осуждающие взгляды кидали до сих пор. Особенно в этом преуспели магглорождённые. Они презрительно фыркали и резко отворачивались, думая, что их не видят, шепча что-то вроде:

— Чокнутые Блэки. На что только не пойдут ради чистоты своей крови.

Нечто подобное я услышала и в свой первый визит в Косой Переулок. Вместе с дядюшкой Альфардом мы отправились за покупками к школе. Люди шептали, не забывая сверлить нам взглядами спину. Дядя тогда ничего не ответил, лишь крепче сжал мою ладонь, а после мы отправились за палочкой в лавку Олливандера.

Да, я могла понять ненависть этих людей к своей семье, но я лично такого отношения не заслужила. В войне с Гриндевальдом погибло немало чистокровных волшебников. И многих представителей нашей семьи не обошла эта участь, но они не были героями, они оказались на проигравшей стороне. Все былые заслуги благороднейшего рода Блэк были забыты. Даже маленькую девочку, коей являлась я, уже заочно ненавидели. Мне хотелось встать посреди улицы и закричать, что я не такая, что я не презираю магглов и не воспеваю свою чистокровность. Но не только клятва удерживала меня от столь недостойного поведения. Прежде всего, это был здравый смысл. Я понимала, как бессмысленно пока что-либо доказывать толпе. Они всё равно не поверят. Да и действовать тут надо совершенно другими методами.

После покупки палочки мы зашли в книжный, и я, сверяясь со списком учебников в письме из Хогвартса, заказала также несколько справочников по зельям и рунам. Ведь уже сейчас я знала, что сильной ведьмой мне не быть никогда, вот поэтому и приходилось искать себя в чём-то другом.

Завершив все покупки, мы с дядюшкой заглянули в кафе Фортескью и заказали по десерту. Я никогда не была сладкоежкой, в отличие от дядюшки, но сделать ему приятно и поблагодарить за угощение — мне было нетрудно. Ведь он один из немногих, кто понимал меня, молча поддерживал мою сторону и никогда не поучал. С ним я чувствовала себя более свободной и не такой зажатой в правилах, что постоянно должна была соблюдать.

— Вот и ты, малышка Белла, скоро поедешь в Хогвартс, — чуть мечтательно улыбнулся Альфард. — Помню, чудное было время. Ты уже выбрала, на какой факультет поступишь?

Вопрос не предполагал иного ответа, кроме как:

— Слизерин, дядя. Все Блэки там учились.

То, что об ином факультете мне даже думать не стоит, я поняла уже давно, а уж после сделки с собственным отцом у меня и вовсе не осталось выбора.

Но дядя словно почувствовал ложь в моих словах, однако не стал заострять на этом внимание, а просто рассказал несколько весёлых школьных баек, которые заставили меня искренне хохотать. Я не заметила как быстро пролетело время, когда дядя, взглянув на часы, обратил внимание, что мы и так изрядно задержались и пора возвращаться.

* * *

На платформу девять и три четверти мы с отцом добирались специальным порталом.

После войны, пусть она и отгремела больше десяти лет назад, волшебники к вопросу о безопасности учеников подходили серьёзно. Были придуманы специальные порталы, которые доставляли учеников и их родителей в специальные кабинки, а после проверки волшебных палочек мы направились уже непосредственно на саму платформу.

Прощание с отцом вышло несколько скомканным. Он, как подобает отцу, пожелал мне удачи и сказал, чтобы я почаще писала домой, я же в свою очередь заверила, что буду хорошо учиться и очень скучать. Всё это было, по сути, игрой на публику. Блэки не любили выносить сор из избы, пусть у других складывается впечатление, что у нас всё идеально.

Найдя свободное купе, я поместила чемодан на специальную полку и открыла заранее приготовленную книгу. Ведь сидеть, ожидая кого-то столь явно, было попросту неприлично.

В купе постучались, а затем показалась улыбчивая белокурая девочка.

— Здесь свободно? — чуть ли не умоляя, спросила она. — Пожалуйста, скажи да. Я устала тащить этот огромный чемодан. Знала бы, что он станет таким тяжелым, взяла бы поменьше вещей.

Если до этого я сомневалась, стоит ли мне ответить согласием, то после столь искренней фразы просто кивнула. Конечно, я поняла, что передо мной не обычная магглокровка. Мантия на ней была явно не из того ширпотреба, что продавался у Малкин. На изящный резной чемоданчик наверняка было наложено немало чар по облегчению веса, повышения прочности и прочего. Филигранные заколки-бабочки в белокурых волосах, скорее всего, являлись каким-нибудь простеньким, но полезным артефактом. Но вот представительницей какого именно рода являлась девочка, я определить так и не смогла.

У каждого чистокровного рода был свой опознавательный знак. Кто-то носил печатку с гербом — как Крэббы и Абботы, кто-то ходил с тростью — как Малфои, кто-то по особенному завязывал шейный платок — как Макмилланы. Представительницы же прекрасного пола обычно также через украшения демонстрировали свою принадлежность к какой-либо фамилии. У меня, например, была маленькая неприметная брошь, инкрустированная чёрным янтарём.

Это были мелочи, которые обычный обыватель и не заметил бы. Но меня учили обращать на такие вещи внимание чуть ли не раньше, чем стали учить читать.

— Я Констанс Лавель, — представилась моя спутница и протянула руку, которую я чуть помедлив, всё-таки пожала.

— Беллатриса Блэк. Приятно познакомиться.

Это не было мужским рукопожатием, маги вообще предпочитали не прикасаться к друг другу без лишней надобности. Но жест, что продемонстрировала девочка, был истинно французским и говорил о симпатии напополам с благодарностью, хотя позволить подобное могли себе только дети. У взрослых же хватало и своих особых заморочек, но гораздо менее тактильных.

На удивление я очень легко нашла общий язык с Констанс. Она была более уверенна в себе и постоянно улыбалась, весело рассказывая о том, как чуть ли не в последний момент её решили отправить в Хогвартс, а не в Шармбатон, где учились её предки, и как чуть ли не в последний день заказывали другие учебники, которые доставили срочной почтой.

Время в компании Констанс пролетело незаметно. За окном уже стемнело, а сладости, что мы приобрели у приходившей продавщицы, почти закончились.

— О, вижу, ты уже помолвлена, — кинув взгляд на мой браслет, произнесла Констанс, — сочувствую.

Я удивилась ещё больше. Обычно девочек учат гордиться своим будущим браком. И даже, если в душе полный сумбур, то они все равно должны улыбаться и говорить, как им на самом деле повезло.

— Почему ты сочувствуешь, а не поздравляешь? — всё же решилась спросить я.

Констанс сочувственно покачала головой:

— Поздравлять с тем, на что мы и так обречены, было бы глупостью.

Думаю, будь на моём месте обычная чистокровная волшебница, она бы отреагировала совсем по-другому. Я же была очень благодарна этой девочке за её искренность.

Тогда я ещё не понимала, как на самом деле тесно переплетутся с нашей Констанс судьбы. Но в тот славный период учёбы в Хогвартсе она умудрилась стать мне самым близким человеком, а не просто подругой. И несмотря на всё, я искренне была ей благодарна.