Коллекционер (гет)

Ты — гром,

Обрушивающийся

На мою голову...

(Soap&Skin — Wonder)

Когда на глазах Гермионы погибают её друзья, она чувствует опустошение.

Эта яма боли подобна огромной чёрной дыре, которая в своей сущности бесконечна. Так и горе девушки никогда не погибнет под гнётом других эмоций.

Гермиона ненавидит этих аристократических ублюдков. Пусть сгинут в аду, если он, конечно, существует. Они — грязные выродки, не способные признать того, что кровь не имеет значения для волшебства. Что каждый достоин быть волшебником вне зависимости от происхождения.

Хохочут и издеваются, прежде чем отвести её к остальным пленным. Когда после Круцио и откровенных пинков она сплёвывает кровь, замечает в толпе Долохова. Того самого, что оставил ей на всю жизнь свою метку: тонкий шрам в районе ребер серебристой нитью уродовавший бледную кожу.

— То ли гриффиндорское безрассудство подобно лекарству, либо ты не чувствуешь боли на самом деле, грязнокровка, — голос у него хриплый и низкий.

Сам он грязный и в чьей-то крови. Изрядно потрёпан, как старый пёс. Хватает её за волосы и тащит куда-то в сторону от Пожирателей. Гермиона шипит и ругается, проклинает его. Антонин не выдерживает и накладывает Силенцио, не забыв перевязать руки покрепче верёвкой.

— Душенька, будь добра, не действуй на нервы, — он притаскивает её к ногам своего господина.

Тёмный Лорд всё такой же жуткий и противный. От него веет могильным холодом и смертью. Гермиона смотрит на него, не отводя взгляда. Она не покажет свой страх ему. Том Риддл — жалкий полукровка, который когда-нибудь получит по заслугам. Гермиона постарается приложить к этому руку. Она уничтожит его, даже если сама погибнет.

А пока она отправляется в темницу, в ожидании долгожданной свободы. Слышит крики бывших членов Ордена Феникса, мольбы и жалобные стоны. Лишь прикусывает губу и сжимает кулаки до кровавых лунок от ногтей на ладонях. Она старается думать о том, что за пределами темницы есть свет и надежда.

Со временем крики затихают. Бывшая гриффиндорка остаётся одна в своей темнице. Хотя Долохов кажется назойливой мухой, который рассказывает ей о России и дарит сочные красные яблоки. Гермиона вспоминает сказку о Белоснежке. Пожиратель с измождённым лицом со шрамами напоминает ей Злую Королеву, которая обратилась в старуху ради того, чтобы убить падчерицу.

Вот только яблоки оказываются вкусными и на удивление не отравленными.

Позже он заявляется к ней в темницу, будучи вдребезги пьяным. Она отсаживается как можно дальше от него, почти забивается в угол, обняв себя за колени. Гермиона ненавидит пьяных, но не отказалась бы сейчас от нескольких глотков водки, бутылку которой вертит в руке Долохов.

Он криво улыбается, а потом со звоном ставит бутылку на каменный пол.

— Представляешь, голубушка, мы строим новую империю! Во славу Тёмного Лорда, — в его голосе море горечи.

Весь его вид вызывает жалость, но Грейнджер старается отогнать это чувство.

Хотя Стокгольмский синдром ещё никто не отменял.

— По всей видимости, не всё проходит успешно? — голос у неё всё такой же звонкий.

— О да, дорогуша. Сейчас у него очередное возрождение. Будет красивым и похожим на человека. Даже завидую.

— Чему именно?

— Что он может начать жизнь с чистого листа, — хмыкает Антонин, а потом случайно задевает рукой бутылку.

Гермиона наблюдает за тем, как прозрачная жидкость растекается на грязном полу. Покрывает прозрачной плёнкой серый камень.

В следующий раз Долохов удивительно трезвый и разумный. Заставляет её поесть, а потом и сам потчует историями из далёкого прошлого. У каждого Пожирателя была жизнь до появления Волдеморта. У кого-то даже счастливая. Гермиона замечает, как восторженно он рассказывает о своей маленькой сестрёнке, а потом с горечью и совсем кратко говорит о её гибели.

— Погибла в Первой магической. Неудачная Бомбарда кого-то из твоих дружков— фениксовцев. Хорошо, что они все мертвы. Даже Кристина. Не место ей в этой грязи и смраде аристократичных задниц.

Гермиона хочет поспорить, но вовремя затыкает себя. Долохов не любит споры, хотя всё время на них нарывается. А ещё для самого преданного сторонника он говорит слишком недовольным тоном о войне.

Гермиона ошибается. Снова и снова.

Месяц спустя её отправляют в новую и более цивилизованную клетку в самом Мэноре. Стены мерзкого зелёного цвета, как и покрывало на большой кровати. Гермиона сидит на кровати, свесив ноги. Смотрит в окно. Так проходит день за днём, прежде чем к ней вновь заявляется Долохов.

— Соскучилась? — волшебник запирает за собой дверь. — Сыграешь со мной в партию магических шахмат? Хотя, что я тебя спрашиваю? Садись.

Гермиона пожимает плечами и садится в кресло напротив Долохова. Шахматы напоминают ей о Роне, но она быстро отгоняет эти мысли прочь. Не хватало ещё расплакаться перед собственным тюремщиком.

У них случается ничья, но Долохову плевать. Он с улыбкой наблюдает за Гермионой.

— Лорд хочет, чтобы ты выступила перед репортёрами.

— И что мне сказать?

— Не переживай. Инструкции будут, душенька грязнокровная.

Он каждый раз придумывает ей новое странное прозвище, которое, так или иначе, унижает её. Гермиона убирает за ухо выбившуюся из хвоста прядь и складывает руки на груди.

Долохов уходит за полночь, но перед этим прижимает Гермиону к стене и жадно целует, блуждая ладонями под её кофтой. Пальцами считает рёбра, а потом касается шрама. Гермиона шипит и бьёт его кулачками, но попытки защититься тщетны.

— Ты уже давно принадлежишь мне, грязнокровка. Я уже давно пометил тебя, — он царапает щетиной нежную кожу щеки.

Он подобен настоящему зверю, когда трахает её на огромной кровати. Заглушающие заклинания не позволят услышать другим крики грязнокровной девки.

Гермиона чувствует себя сломанной жалкой куклой в руках Антонина. Ей жутко больно, словно внутренности пропустили через мясорубку. Она мысленно проклинает его и надеется, что он споткнётся однажды и разобьёт голову в кровь.

Чистокровные мозги вытекут на пол.

Вот только Пожиратель оказывается омерзительно ловким и аккуратным. Даже будучи пьяным.

Позже Гермиона присутствует вместе с Волдемортом на каком-то очередном собрании. Вокруг вспышки магических фотоаппаратов. Том Риддл, безупречно одетый и выбритый, фальшиво улыбается и что-то твердит о новой эпохе.

А она сама в странном бледно-зелёном платье и убранными волосами в высокую причёску, со свежим макияжем на лице, наблюдает за Нарциссой Малфой, которая стоит рядом с Лордом по левую сторону и держит его за руку.

Они переглядываются. Нарцисса коротко кивает ей, а потом вновь улыбается на камеру.

Вся эта идиллия фальшивая насквозь.