ЯРВ: Хроники Корпоративного Целителя 2: "Ведьмин Круг" ver:1.03 (FuLL) (джен)

Яркая зелень листвы опять ударила по глазам, я пришёл в себя от дуновения ветра, коснувшегося моей щеки, в легком поцелуе. Мой план работал, но радость от этого омрачилась его исполнением. То ли Яр перестарался и забросил меня слишком глубоко, то ли я в этот момент думал о чём-то левом, но в результате всех наших манипуляций я оказался не в штабе у картины, а, как и в первый раз, в тылу врага. Кажется, лагерь партизан не изменился с моего последнего визита, да и глупо было рассчитывать на что-то другое. Это момент из прошлого, как старая выцветшая фотография на уровне генетической памяти. Я огляделся в поисках чернявой девахи и, к своей радости не обнаружил её. Надеюсь, в этот раз она ушла взрывать какой-нибудь мост и вернётся не скоро. Интересно, в какой момент я попал сюда? Отряд Сорокина уже вернулся, или мне придётся встречать его хлебом-солью?

Я рефлекторно пошёл к дороге, по которой они вернулись тогда, поравнявшись с амбаром, невольно задрал голову. Окошко на чердаке пусто, из черноты торчало сено. И что же делать теперь? Я простоял в центре лагеря несколько минут. Вокруг ходили бойцы, кто-то из них перебинтован, кто-то курил махорку, но никто не пересекся со мной даже взглядом. Здесь я бестелесный призрак. Ну что ж, если тебя не ждут и тем более не видят, то грех этим не воспользоваться! Единственное место, где я мог получить хоть какие-нибудь ответы, это сруб полевого штаба с проваленной в центре замшелой крышей. Я приник к окну. Внутри едва различимая темнота, русская печка в углу, в центре широкий стол. С занавесок падал косой луч света, выхватывая одинокую мужскую фигуру. Командир партизан исполнял свои прямые обязанности.

— Ярцев у себя? — раздражённый голос за спиной привлёк моё внимание.

У входа в избу стоял высокий мужчина, яростно сопел и сжимал кулаки. А вот и Сорокин, до этого я видел его издалека и почти не разобрал лица, но почему-то не сомневался, что это именно он. Значит, сон имеет логическое продолжение. Интересно, о чём оно будет?

— Пёрт Зосимович просил никого не пускать, — боец у входа выпятил грудь.

— Плевать, мне надо его срочно видеть! Задание провалено! — Сорокин так и норовил растолкать караульных и ворваться внутрь штаба.

Я снова смотрел в окно. Неужели мой предок был предводителем партизанского отряда? Меня распирало от гордости. А что касается девицы, которую он бортанул, на то он и командир, чтобы быть сердцеедом. Опасным и добрым. Странно, что именно эта характеристика пришла мне в голову первой; никогда не видел прадедушку, но не сомневался, что старик был жесток, но справедлив.

— Да пусти его уже, — Пётр вышел из сеней, устало вздохнув.

Шум и крики привлеки его внимание, оторвав от важного планирования, и, судя по всему, разговор намечался не из приятных. Караульные переглянулись и наконец позволили Сорокину войти в святая святых. А вот этот разговор я точно не должен пропустить. Эх, я не волшебник и плаща-невидимки у меня нет, но я же лишнее звено в этой истории, и по всем правилам меня здесь нет. Этим я охотно и воспользовался. Юркнув в закрывающуюся дверь, я цыкнул в лицо одному из охранников:

— Ты меня не видел!

Тот лишь деловито повёл носом по сторонам и продолжил нести свою тяжелую службу.

— Ярцев, ты же обещал, что дело выгорит! — Сорокин сходу взял инициативу в свои руки.

Его злоба не походила на праведный гнев человека, угодившего в передрягу из-за ошибки командования. Тут скорее какой-то личный интерес. От того, наверное, этот Сорокин, даже оставшись с моим предком один на один, продолжал шептаться. Шёпот по Фрейду.

— Устал, наверное, с дороги, может, хоть чаю хлебнешь?

Пётр оказался не робкого десятка. Ему больше сорока, среднего телосложения, но подтянут и с хорошей выправкой. Единственное, что я знал: мой дед был самым старшим в семье и на этот момент ему лет двадцать и война разбросала их по разным фронтам. Несмотря на едкое и даже агрессивное замечание Сорокина, Пётр спокойно наливал кипяток из походного чайника, греющегося на печке. Как истинный предводитель, он не позволил себе ни резких слов, ни резких движений. Так вот откуда эта неконфликтность в моей крови.

— Какой чай?! Топорин и Зюзин погибли! — у Сорокина начиналась истерика, он ударил кулаками по столу, да так, что загремели чашки.

— Мы на войне, тут всякое бывает, — холодно отозвался Пётр, он присел на стул. — Я надеюсь, ты не потерял его?

— Кого его? Эту твою стекляшку?

Моё сердце замерло. Что-то подсказывало мне, что говорили они сейчас не про трофейный кусок немецкого графина. Я притаился у окна так, чтобы видеть профиль обоих собеседников.

— Осколок с тобой? — повторил Пётр, и тон его не смягчился.

— Да забирай свою стекляшку, все равно от неё никакого проку! — Сорокин в сердцах вытащил из-за пазухи прозрачное стекло рваной округлой формы. В осколке дырка, через которую продет кожаный шнурок. Сорокин стянул вещицу с шеи и бросил на стол.

— Зря ты так, этот артефакт ещё очень сильно нам поможет, — Пёрт заботливо припрятал осколок в карман.

Я смотрел на всё это, вытаращив глаза и потеряв дар речи. Уж слишком эта, на первый взгляд, простая стекляшка походила на тот осколок, что я когда-то видел в доме Урицких и даже недолго держал в руках. Осколки Великого Зеркала прятались, принимая вид невзрачных кусков стекла.

— Из-за этой стекляшки люди погибли, наши люди, Пётр! Негоже в бою уповать на магию, глупо это! — Сорокин ныл как дитя, и в этом я его почти поддерживал. Да и, похоже, мои подозрения по поводу осколка подтверждались. Неужели мой предок действительно рисковал жизнями людей, отправляя их на опасные задания со стекляшкой в руках вместо компаса или автомата? Интересно, об этом знал Яр? Он говорил, что я первый из Ярцевых, с которым ему удалось наладить прямой контакт.

— Первый блин всегда комом. Лучше расскажи, как вы попались, или кольцо подвело? — Пётр отхлебнул чай, и я невольно подался вперёд. Вспомни о Яре, вот и он...

— Кольцо не подвело, как ты и говорил, помогло обойти два патруля, — Сорокин сунул руку в карман штанов, в полумраке блеснул знакомый перстенёк. В отличие от стекляшки, с ним Сорокин был более осторожным, отдал командиру прямо в руки.

— Ну вот, а говоришь, что ничего не помогло, — Пётр подкинул кольцо Яра в руке и надел на палец.

Оно подошло ему идеально, хотя размеры у нас явно были разные. Недаром что кольцо магическое. Я глядел на перстень, надеясь увидеть вставку из горного хрусталя, но перстень выглядел таким же, каким попал мне в руки. Похоже, камушек был потерян раньше военных лет. Надо будет расспросить об этом Яра поподробнее.

— И всё же Пётр, не дело нам магическими игрушками пользоваться, ребята вон уже косо смотрят. Ну и самое главное, — Сорокин сделал паузу, заметно подобрел, расплывшись в робкой улыбке. — Ты был прав, мы действительно нашли то, что искали, но, похоже, опоздали. Фрицы построили в лесу лагерь. Он хорошо охраняется, но нам удалось взять в плен одного офицера. И у него при себе было вот это кольцо...

Сорокин достал его из нагрудного кармана, положил на стол.

— Мертвая голова?

— Да, похоже, не мы одни ищем этот твой Аурантик.

— Где сейчас пленник?

Пётр кинул на Сорокина резкий взгляд, но тот не успел ответить, в дверь постучались и, не дожидаясь приглашения, вошли. Моя чернявая знакомая, улыбаясь, отдала честь. Вот только её мне и не хватало! То ли мост, который она взрывала, рухнул раньше времени, то ли шустрая ведьмочка схитрила, наслав на него порчу за амбаром. Она хотела что-то сказать, но неожиданно наши взгляды пересеклись. Её улыбка сошла с лица.

— Ах ты, Ирод! — милое личико чернявой перекосило от ярости, а я едва не выдавил спиной ветхое окно.

Сорокин и Пётр замерли в движении, словно кто-то нажал на паузу. Я с горечью подумал, что кино закончилось раньше времени, да и ещё на самом интересном месте. Ведьма материализовалась прямо перед моим носом, задний фон подёрнулся дымкой. Она ухватила меня за горло:

— Тебе здесь не место, проклятый!

Грубый толчок, и моя спина проломила тонкую плевру сна. Я упал в бездну, отчаянно махая руками. Моё тело вздрогнуло от удара извне, я проснулся, вскочив с кушетки и чуть не рухнув на пол.

— Вот дрянь... — я сел на край, согнувшись пополам, и постарался глубоко вдохнуть, но теперь гвоздь забили не только в грудь, но и в шею.

Я хрипло откашлялся.

— Яр!

Я растирал опухшее лицо и прогонял остатки нехорошего сновидения, но так и не услышал ответа. Только продрав глаза, я смог разглядеть на полу кабинета косые оранжевые полосы, бьющие с улицы. Они коснулись стены, а значит, солнце было в закате. Вот чёрт, я что, проспал до самого вечера? Не веря в произошедшее, я покосился на входную дверь. Неужели с самого обеда ко мне никто не заглянул?

— Яр! — я встал, чтобы прополоскать горло. Странное состояние никак не хотело меня отпускать, в кулере воды не нашлось. — Яр? — я вышел в коридор и притаился.

Здесь что-то было нечисто. Пространство вокруг подёрнулось сизой дымкой, как улицы Сайлент-Хилла. Туман стелился по полу, просачиваясь под закрытую дверь кабинета Борисыча, и выглядел зловеще. Не хватало ещё тут обнаружить скрученных человекоподобных монстров. Рука невольно потянулась к ржавой водопроводной трубе, но как назло её не оказалось в моём инвентаре.

— Эй, здесь есть кто-нибудь? — реальность, в которую я попал, окончательно сбила меня с толку. Ни на лестнице, ни в коридоре первого этажа компании я никого живого не встретил. Самое интересное, что в попытке узнать время я так же был, мягко говоря, озадачен. На циферблате моих часов стрелки замерли на отметке в шесть часов пятнадцать минут. Часы на рецепции показывали полдвенадцатого. Я надеялся, Дашка будет на рабочем месте, но за стойкой так же никого не оказалось. Только фотография три на четыре, та, которую Жанна показывала мне на приёме. Изображение её возлюбленного Миши смотрело на меня с безразличностью и легкой надменностью. Странно, что я нашёл её здесь. Никаким боком эта история к Моховой не относилась. Покрутив карточку в руках, я начал подозревать, к чему эта отсылка.

Фадеева работала в отделе планирования, это в другом конце здания, и, чтобы дойти до него, пришлось идти по коридору мимо лифтов. Ради интереса я нажал на кнопку вызова одного из них, но никакой ответной реакции не последовало. Тумана становилось больше, словно стараясь скрыть от меня что-то важное, он поднимался к потолку и превращался в молоко. У отдела планирования мне пришлось буквально рассеивать его рукой, белёсый полумрак давил на глаза и перехватывал дыхание. Внутри отдела стандартные столы, рабочие места клерков отделены перегородками и поставлены "ёлочкой" — Борисыч знал, как экономить место. На моё удивление, тумана здесь оказалось меньше, вот только и общего освещения не хватало: жалюзи на окнах закрыты. А вот тут впору кидать монетку: где располагалось рабочее место Фадеевой, я не знал. Пошёл на интуиции, вдоль стены, вытягивая шею и высматривая на тёмных столах какие-нибудь зацепки. Мониторы компьютеров отключены, никаких признаков жизни. Стоп! В дальнем углу, почти у стены, легкое свечение. Похоже, уходя, кто-то не позаботился об экономии электроэнергии. Рабочее место никак не обозначено, но монитор компьютера мерцал в темноте. Я с осторожностью заглянул за перегородку. Жанна сидела на стуле, опустив голову и скрючившись, как старуха, немудрено, что я не увидел её сразу. Пальцы девушки судорожно набирали на клавиатуре какой-то текст. Она еле слышно всхлипывала и побоялась поднять голову, даже когда я её окликнул. Фадеева задрожала ещё сильнее, мне с трудом удалось разглядеть на мониторе компьютера многократно повторяющееся одно-единственное предложение.

— Помогите мне, — Жанна озвучила его сама.

Её лицо выглядело ужасно: тёмные разводы на щеках, как от потекшей туши, впавшие глазницы с черными, мокрыми от слёз кругами. Она походила на живой труп, от неожиданности я отступил:

— Жанна! Что с вами случилось?

— Помогите мне, Роман Валерьевич... — Фадеева робко протянула ко мне руку, но я не успел взять её ладонь, темнота за спиной Жанны сгустилась, ржавая цепь змеёй ринулась в атаку. Она обмотала шею девушки и рывком подтянула к себе.

— Роман Валерьевич! — Жанна трепыхалась в ловушке, как бабочка на иголке, тянула ко мне руки. Я растопырил пальцы, фокусировал импульс, оценивал темноту, что пульсировала как живой организм. Не проделки ли это Чернобожцев?

— Помогите мне, Роман Валерьевич! — Фадеева хрипела, но к своему ужасу я осознал, что энергия так и не пришла в руку, не помогла даже быстрая концентрация.

Меж тем цепь с раздражающим лязгом обвивала тело Жанны, утаскивала её в своё чрево. Свет! Я не смог придумать ничего лучшего, чем раскрыть жалюзи и впустить в комнату хоть немного света, он должен был прогнать тьму, но как только я подскочил к окну и впустил в офис свет, в ужасе обомлел. Мир за стеклом лишь отдаленно напоминал нашу реальность. Высотные, полуразрушенные здания, как очертания постапокалиптической Москвы. В багровом оттенке даже Москва-река. Два солнца, стоящие в закате напротив друг друга, создавали непривычную игру теней, а в центре всего этого великолепия устрашающего вида гигантская воронка из тёмных облаков. Она медленно приближалась, вращаясь против часовой стрелки, и была настолько большой, что кажется, соединяла землю с небом.

— Что за чёрт? — я обернулся, но зловещий шёпот за спиной оборвал мысли:

— Ты следующий...

Страшный удар в тело отбросил меня на толстое стекло. К этому невозможно привыкнуть, и, если честно, постоянные тычки то со стороны чернявой партизанки, то со стороны Инферналов, а теперь и этой безобразной чёрной каши уже порядком мне надоели. Я стиснул зубы от бессильной злобы, эти козлы всё ещё пользовались своей безнаказанностью.

Хитрый прищур Мирошкиной был первым, что встретило меня в суровой реальности. Я вздрогнул, подавшись вперёд, судорожно схватил ртом воздух. Виктория сидела на краю кушетки и настойчиво гладила мою руку. Я не решился отталкивать её, обмякнув, затаился: здесь что-то было не так. Дверь кабинета плотно закрыта, из замка торчал ключ.

— Виктория Павловна, что происходит?

Мирошкина не удосужилась с ответом, отведя невозмутимый взгляд, застёгивала пуговицы на блузке свободной рукой. Я считал их, нервно сглатывая вязкую слюну. Всего три пуговицы. Таак! Я, кажется, чуть не проспал собственное изнасилование!

— Я зашла, но вы спали, — Мирошкина отпустила мою руку с явной неохотой, её сладкий план потерпел неудачу, а мои глаза вылезали из орбит пропорционально пониманию того, насколько близко я оказался у края. Просто у бездны, из которой не было возврата.

Я захрипел что-то нечленораздельное. Крик праведного негодования перемежался с возмущением и страхом, всё это отчаянно рвалось наружу и от этого застревало в горле. Мирошкина не стала ждать, пока я приду в себя. Она поправила складки на длинной юбке, уверенно пятилась к двери.

— Я вижу, я не вовремя. Я зайду чуть позже, — она юркнула в проём, игриво помахав мне пальчиками.

— Яр! — я, наконец, смог вздохнуть. Мирошкина покинула мою обитель, оставив после себя запах пошлого извращения и неуёмную страсть. Я тщетно запивал весь этот ужас водой.

— Ха! Это почти случилось! — предок появился сбоку, довольно потирая руки. Похоже, они сговорились. — Я не стал ей мешать, прости, хотел увидеть выражение твоего лица, когда она бы тебя оседлала.

— Мерзавец! — я с трудом осушил стакан, руки дрожали, а на лбу проступила испарина. Яр ехидно смеялся, он так и хотел моей смерти!

— Нет, ну и сейчас выражение твоего лица бесценно! Так что приснилось? — призрак молниеносно изменил тон, дальнейший разговор должен был пойти в совсем другом русле.

Я присел на край кушетки, вспоминая те насыщенные моменты, что мне пришлось пережить в сновидении. И больше половины из увиденного не укладывалось в голове. Я хотел начать с самого начала, с лагеря партизан и узнанных фактов из биографии моего славного деда, но концовка этого своеобразного путешествия вдруг заставила меня коснуться шеи. В том офисе это определённо была Фадеева и ей определённо что-то угрожало. Лязг ржавой цепи до сих пор стоял у меня в ушах, вызывая нехороший озноб.

— Жанна, — Я тупо уставился на Яра, он ответил мне тем же.

— Что Жанна? Из тех королев?

— Да, тоже любит...

Ситуация заходила в тупик, а я не знал, как расшифровать увиденное послание. Фадеева только была у меня и проблема её своеобразна. Я задумчиво похлопал себя по карманам. Интуиция подсказывала поднять тревогу и связаться с Борисычем, но в этот спор неожиданно подключился мой самый здравый рационализм. Он всегда избегал встреч с Яром, опасаясь за своё здоровье, но в этот раз им пришлось работать вместе.

— Ты чего? — предок хмурился, наблюдая за моими судорожными движениями.

Наверное, действительно стоило взять передышку и описать Яру увиденное хоть в общих словах. Но мне, как обычно, не дали этого сделать. Телефон в руке ожил, принимая звонок от начальника. Как-то Борисыч сетовал, что не обладает никакими экстрасенсорными способностями, и он явно скромничал. Я принял звонок, посчитав его знаком судьбы.

— Да, Юрий Борисович! Вы вовремя, случилось что-то серьезное! — мой голос ещё дрожал от пережитого покушения Мирошкиной. Я добрался до стола, плюхнулся в кресло, ослабив галстук ещё больше.

— Действительно случилось! — Борисыч неверно истолковал мою интонацию, он грозно забасил: — Ярцев! Какого рожна?! Я что тебе говорил сделать во время перерыва? Ты заболел? Виктория Павловна уже обзвонилась, говорит, ты валяешься без чувств!

Вот чёрт! Я прикусил губу: как и предполагал, Борисыч оставил Мирошкину за главного, и на эти дни мне впору хоть баррикадировать кабинет.

— Нет, я здоров, но... — я всё ещё надеялся привлечь внимание директора к возникшей проблеме, но Борисыч непреклонен как назло:

— Никаких "но", Рома! Не нервируй меня, ноги в руки и бегом на эти долбаные курсы! Мне нужен этот треклятый диплом уже на следующей неделе!

Пререкаться было бесполезно и опасно для жизни. Я знал наизусть три грозных тона в голосе начальника. Самый первый и самый частый — с легкой смешинкой. Он не представлял угрозы и грозность здесь, скорее для галочки. Второй тон с уставшей доверительностью, в те моменты, когда уже почти не до смеха, но и злиться нет причины. И третий тон, который прозвучал из трубки: когда усталость в голосе уже перемешивалась с раздражением.

— Всё, я уже выдвигаюсь! — я едва не вытянулся по струнке, сорвавшись с места. Рыскал глазами в поисках пиджака. Яр смотрел на меня с подозрением:

— Что тебе приснилось?

— По дороге расскажу, сейчас мне надо на курсы!

Я перекинул пиджак через плечо, поспешно вышел из кабинета. Мой перерыв давно закончился, но распоряжение начальника должно быть исполнено, несмотря ни на что. Единственное, что я хотел сделать перед тем, как покинуть "Империал", это ещё раз увидеться с Фадеевой. К моему несчастью, Жанна работала в отделе планирования — в том самом, которым и руководила Мирошкина. Добровольно лезть в клетку к оставшемуся голодным льву сомнительное удовольствие, но иного пути не было. К тому же Виктория Павловна не обрадуется, увидев мой интерес к Жанне, поэтому к Фадеевой придется идти незаметно. Собравшись с мыслями и воспользовавшись лифтом, я спустился на первый этаж компании. Мирошкина могла быть где угодно; стараясь идти на цыпочках и не поднимать лишнего шума, я открыл дверь в архитектурный отдел. Он был соединён с отделом планирования неприметной дверью. Работники поднимали на меня безразличные взгляды, кто-то здоровался кивком головы, кто-то не обременял себя даже этим. Я как всегда улыбался своей фирменной улыбкой, приветствуя всех и вся. Отдел планирования насквозь женская обитель, и обилие роскошных бюстов здесь зашкаливало. Я чуть растерялся, невольно оценивая увиденные размеры. Девушки встречали меня приветливо и даже с легким заигрыванием; вспоминая о Мирошкиной и вздрагивая от резких звуков, я шёл вглубь отдела.

— Роман Валерьевич? — удивленный и чуть испуганный взгляд Фадеевой застал меня врасплох.

Подойти к ней незамеченным мне не удалось, Жанна почувствовала на себе пристальный взгляд и теперь, когда я увидел её вживую, поймал себя на мысли, что не имею никакого представления, что делать дальше. И действительно, о чём я думал? Что спрошу, как Фадеевой удалось вырваться из тех цепей, и она тут же расскажет мне эту захватывающую историю? Я молчал, фирменная улыбка не покидала лицо ни на мгновение, хоть теперь от неё совсем не было толка. Моё гробовое молчание вкупе с непонятной радостью вселило в Жанну тревогу. Она неуверенно огляделась по сторонам, словно зовя на помощь.

— Жанна, у вас всё хорошо? — жалкая попытка с моей стороны разрядить напряжение.

Фадеева лишь пожала плечами. Я заметил фотографию Миши на столе, её уголок торчал из-под папки с отчётами — и никакой видимой опасности вокруг. Возможно, в этот раз я побеспокоил Жанну зря. — Всё будет хорошо, не переживайте.

Чувствуя приближение Мирошкиной нижней чакрой своего тела, я отходил по той же дороге, что пришёл сюда. Жанна ничего не ответила, смысл моего визита так остался для неё загадкой, как впрочем, и для меня самого.

* * *

Путь до станции Юго-Западная занял у меня больше сорока минут. И хоть народа в послеобеденные часы на ветках метрополитена не так уж и много, но чувство, что можно столкнуться нос к носу с моей старой во всех смыслах знакомой, не на шутку тревожило. Впрочем, сейчас меня волновали совершенно другие вопросы:

— Яр! — я уже успел вкратце объяснить своему предку суть увиденного, но наш разговор прервала поездка на метро.

На платформе пункта назначения я тщетно выискивал знакомый силуэт в общем потоке. Похоже, эта история Яру не показалась интересной. Я начинал злиться от того, что на разговоры уходило слишком много времени, а мне ещё надо найти эту контору по психологии, надеюсь, за прошедший год она не закрылась и не сменила вид деятельности. Будет забавно принести Борисычу сертификат не по психологии, а по шитью или, чего лучше, по домашней кулинарии. Благо я успел захватить из офиса их старую визитку с красиво выведенной надписью: "Студия психологии и психотерапии". На обратной стороне кто-то заботливо нарисовали едва ли не четверть юго-западной части Москвы. Не дождавшись предка, я побрёл к выходу. Странно, что компания выбрала такое место обучения. Обычно подобные курсы проходили на базе университетов, а не на окраине Москвы в студии два на два.

— Так ты говоришь, у деда был один из осколков? — Яр появился в дверях на входе в наземный вестибюль.

— Да, и еще твой перстень, они использовали его в бою! Яр! Ты меня не обманываешь? Я действительно первый, с кем ты сумел найти контакт? — этот вопрос начинал волновать меня все больше и больше.

— Рома, уж поверь мне! Это, во-первых, а во-вторых: не забывай то, что ты видишь, это всего лишь сон, это аллегории, которые не стоит понимать буквально!

— Аллегории... — повторил я еле слышно. А ведь Яр прав, испокон веков сны лишь искривлёно отражали события яви, а настоящие вещие сны мне никогда и не снились. — Странно, что дедушка никогда не рассказывал мне о приключениях своего отца, там было чем гордиться. Уму непостижимо, через что им всем пришлось пройти...

— Лучше тебе об этом не знать! — ответил угрюмо Яр.

И в этом нет ничего удивительного, дед был одарённым рассказчиком, вот только никогда, ни под каким предлогом он не рассказывал о войне. Достаточно сказать что, будучи в плену у немецко-фашистских товарищей моя бабушка выходила на расстрел два раза. Война свела их судьбы в госпитале в начале сорок пятого.

— Ладно, что думаешь по поводу Фадеевой? Я еще ни разу не видел сон внутри сна. Это тоже аллегория, или нужно побеспокоиться за здоровье Жанны?

— А вот это хороший вопрос. Ты что-нибудь почувствовал, когда она пришла на приём?

— Не знаю... я не видел никаких особых сил зла и уж тем более цепей у неё на шее, — я озадаченно рассматривал карту на визитке. А ещё меньше они нарисовать её они не могли?! С трудом прочитал улицу: Покрышкина. От метро метров восемьсот или весь километр, ну хоть прогуляюсь после душного офиса.

— Может, стоит тогда к ней приглядеться получше? А то ты всё по Мирошкиной да по Мирошкиной, — на поверхности Яр чувствовал себя вольготно, охотно мозолил глаза и так и норовил подколоть по поводу Виктории Павловны. — Пригласи эту Жанну к себе на чай лишний раз, развяжи язык.

— Как это? Я же не могу её к себе насильно привести, тем более на чай. А вдруг она меня не так поймёт?

— Думаешь, она будет кричать и сопротивляться?

— Думаю, мне лучше вообще пока к себе внимание не привлекать никаким боком. Задницей чую — грядет что-то не очень хорошее!

Вот в чём в чём, а в определении потенциальной опасности мне не было равных. Даже сейчас, пробираясь по светлым улицам Москвы и не видя явной угрозы, я чуял, как внутри меня упорно свербел червячок, который повторял как заклинание: "А может, не надо туда идти?" Я как обычно не слушал его, грозный голос Борисыча заглушал и здравый смысл, и инстинкт самосохранения.

— Ну, смотри сам, тогда и не жалуйся, если клиенты начнут умирать у тебя на сеансах, — Яр в свойственной только ему манере развёл руками. От услышанного я невольно сбавил шаг.

— Да типун тебе на язык!

— Спасибо, сифилис — это всегда приятно! — хмыкнул призрак и исчез.

Он даже не дал мне пояснить свою реакцию. Яр капризничал всё сильнее и сильнее, обижаясь иногда на сущую ерунду. Иногда мне казалось, что от следующего неосторожного слова он упадёт наземь и зарыдает в истерике. Фиг поймёшь этих мертвых! И живых тоже фиг поймёшь! Я поймал себя на мысли что в этой борьбе я остался в полном одиночестве. Чёрт, мне точно нужны курсы психологии! Чертыхаясь и придушив без конца свербящего об опасности червячка, я двинулся дальше.

* * *

— Вы мне не поможете?

Из подворотни между двумя жилыми домами мне наперерез выкатилась старая инвалидная коляска. На ней мужчина лет сорока, нет ног, на одном глазу повязка. Он растрепан и помят, в волосах седина. Из одежды светлая футболка с жирными пятнами и штаны маскировочной расцветки, в таком же состоянии. Судя по карте на визитке, я не дошёл до дверей офиса психотерапевтов каких-то сто метров.

— Да, конечно, — хоть я и опаздывал, но вид бродяги заставил сердце дрогнуть: никто не застрахован. — Кто это вас так?

— Война...

Мы вошли в подворотню. Кипящая на Московских улицах жизнь осталась за спиной и стала тише. Дорога оканчивалась грязным тупиком, набросанные картонные коробки разбухли от конденсата, капающего с радиаторов многочисленных кондиционеров. Дома ими тут увешаны как виноградными гроздями.

— Что тут? Чем помочь? — не понимая, зачем мы пришли сюда, я обернулся на бродягу. Тот поднял голову, нехорошо оскалился:

— Вам просили передать кое-что...

Он вскинул руку, и я слишком поздно понял, что попал в ловушку. Инфернал вырвался наружу, разрывая и раскидывая одежду. Он послал не печать, что-то новое, диковинное для глаза. Две черные тени, до ужаса похожие на птиц. Закрутив спираль, они вонзились в моё тело, так, что я едва успел приложить руку к бедру. Печать защиты была неактивна. Жжение и проникающий холод заставили вскрикнуть, упасть на колени. Магическая печать попала на руку, сковала движения. Кольцо Яра было совсем близко, в кармане, но вторая часть заклинания ударила в бок, прилипла к груди. Дыхание перехватило, я не мог не то что закричать, произнести хоть что-то внятное. Края печати ожили, начали сходиться, окутывая меня паутиной зловещего, кровавого узора. Инфернал зашкворчал, подходя ближе, и все ещё держал тощую руку на уровне груди. Он целился в меня как из ружья, я заметил, что несколько пальцев его было срублено по касательной чем-то невероятно острым.

— Исключенец! Ты переступил черту, ты убил моего прародителя.

Я не мог поверить, что стал центром настоящей мыльной оперы с элементами гангстерской вендетты. Как-то уже и забыл имя того Инфернала, что убил сержанта полиции, заставив его съесть белый осколок. Видимо, передо мной сейчас стоял один из его милых отпрысков. Как ни жаль было нарушать идиллию праведной мести, но смерть не входила в мои планы на сегодня. Под давлением печати пришлось упасть на грязный асфальт и завалиться на бок. Рука все ещё на бедре, но я почти не чувствовал пальцев, из последних сил собирал в кончиках спасительный импульс.

— Умри, Исключенец...

Инфернал сделал очередной шаг. Его намерение пугало своей решительностью, но не методом исполнения. Узор моей защитной печати расползался по телу, я отчётливо ощутил борьбу двух стихий. Величественный огонь, схлестнувшийся с массивной толщей воды. Так, кусочек за кусочком, цветущий сад отвоевывал землю у безжизненной пустыни. И где-то между этими стихиями был расплющен и прижат Прокл. Уже через мгновение я смог вдохнуть кислорода. Закрыв глаза, сосредоточился, последний рывок, и мой дикий крик разрезал затхлый воздух тупика:

— Яр!

Когда я открыл глаза, Инфернала уже не было. Предок появился на месте, где он только что стоял. Увидев меня, Яр изумленно выпятил губу:

— Ты что опять творишь?

— Помоги... — энергии для сопротивления уже не было, вражья печать отчаянно боролась с моей защитой, и силы их — предательски равны.

Яр навис надо мной, опустил руку. Тепло разливалось по телу, прогоняя холод и колющую боль в груди. От долгожданного облегчения задрожали руки. Призрак усилил печать защиты, её края разорвали колдовской узор порождения Лимба. Он снова превратился в птиц, Тени взмахнули крыльями, оторвались от моего тела, растворились в воздухе, гаркнув напоследок по-вороньи. Эхо их крика отзвуком билось в голове в такт пульсу, пока окончательно не затихло.

— Во дела... — Яр проводил остатки заклятия озадаченным взглядом. — Что произошло-то?

— Да был тут один... передаст! — я с трудом поднялся на карачки.

Тело невероятно ломило, желудок грозился излить содержимое прямо на асфальт. Я сумел подползти к стене, облокотился о неё спиной. В полумраке подворотни стояла инвалидная коляска, рядом клочья изодранной одежды. Яр внимательно прошелся по уликам, сделал правильный вывод:

— Он замаскировался?

— Да, чёрт! Они всё мстят мне за того утырка, что откинулся в участке! Семейка Адамс... — я перевёл дух. И как бы они не хотели меня пришлёпнуть, я все-таки жив! Утешала только одна мысль: пережив атаку, мой организм "переварит" заклинание, и в следующий раз я отделаюсь ещё легче. Придя в себя, я хищно улыбнулся:

— Эта хрень намного сильнее того, что я видел прежде. Похоже, он действительно решил убить меня. Уговор что, теперь не действует?

— Кольцо, — Яр больше не шутил. Всё указывало именно на это.

Я сунул непослушную руку в карман брюк, достал перстень, с трудом надел на скрюченный палец. Кровь постепенно разливалась по телу живительным теплом, но сколько времени потребуется на восстановление неизвестно, а мой рабочий день ещё не кончился.

— Как я теперь на работу пойду в таком виде? — я почти плакал, смотря, как очередной костюм с иголочки превратился в грязный обносок.

— Как-как... как обычно! Давай, уходи отсюда и кольцо не снимай, я скоро... — Яр исподлобья смотрел на окружающую обстановку. Прежде чем сорваться с места и раствориться в воздухе, он небрежно бросил через плечо: — Уговор не может разорваться, я заплатил за него своей жизнью!

Отлично бросать родственника в беде, Яр не менялся ни под каким предлогом! Я попробовал встать, но закружилась голова. Уцепившись за шершавую стену, я сжал зубы, отдавая приказ своему, лишённому энергии телу: "Встань и иди!"

Мне удалось добраться до выхода. Клочки разорванной Инферналом одежды напомнили мне об ужасной смерти Молчанова в морге. Надеюсь, хоть в этот раз никто из людей не пострадал. Я вышел на улицу, все ещё трясся от могильного холода, растирал руки, но надеялся, что под лучами солнца сумею быстро согреться. В ушах послышался вялый стон моего телесного питомца.

— Прокл! — я встряхнул рукой, задрал рукав пиджака. Совсем забыл о кляксе и начал по-настоящему переживать за то, как Прокл переболел нападение.

Тёмное тельце моего питомца то проявлялось, то исчезало на коже предплечья. Малышу досталось не меньше моего. Прикусив губу, погладил себя по руке. И какого чёрта я вообще делаю, но ведь действительно уже привык к Проклу. Это всё проклятое одиночество, от него можно сдружиться даже с мухой, застрявшей между фрамугами окна и засохшей во время зимней спячки. Защитная печать выдавливала кляксу из моего тела, поэтому мне пришлось снять её и в этот раз.

* * *

Прошлое

Как я и ожидал, на свободу из больничной палаты я вышел не только с чистой совестью и вещами, но и с очками в придачу. Помогали они не очень сильно, но мать настояла, чтобы я выполнял все предписания врача и носил их каждый день. Быть очкариком каждый день мне не хотелось, поэтому, как только выдавалась минутка уединения, я непременно взывал к проснувшейся внутри меня силе и использовал её, ставя на свое многострадальное лицо печать исцеления. Яр иногда как-то по-особенному её усиливал, и тогда холод под моей ладонью сменялся хоть и не сильным, но теплом. Лечение проходило слишком медленно. Я злился и впадал в депрессию. Родители, что ещё жили со мной несколько дней после выписки, видели это, но ничего не понимали. Я старался ничего не говорить на эту тему, а когда пришло время им уезжать домой, случился следующий разговор:

— Ром, ты уже закончил учёбу, может, пора бы и домой возвращаться? Поехали с нами, а?

Я даже не думал об этом.

— Зачем? Мне и здесь хорошо. В Москве все перспективы!

— Какие? Ты работаешь в салоне связи и продаешь телефоны, а выучился на строителя. Тебе дома надо строить и мосты!

— Я проектировщик сетей и коммуникаций, — поправил я отца. — И я не хочу возвращаться. Это решено. Я поднакоплю денег, съеду отсюда и найду достойную работу.

— Здесь без связей ты никто, а дома дядя Миша обещал помочь с работой. У него в ЖЭКе есть как раз одно место. Будешь в кабинете сидеть, бумажки перебирать! — заводилась мать.

— Нет, и это решено.

В центре комнаты возник Яр, он поддержал меня, убедительно мотнув головой. Как и говорил призрак, никто кроме меня его не заметил.

— Рома, ты точно уверен в этом?

За стенкой закашлялась соседка. Интересно, смогу ли я излечить её? Как только разберусь с глазами, обязательно займусь этим.

— Да! — я смотрел на Яра и видел, как его рот растягивается в робкой улыбке.

Призрак обещал, что только в столице я смогу исполнить все свои мечты. А о чем мог мечтать парень, которому за двадцать? О свободе и деньгах. Яр обещал мне и то, и другое. И я верил ему.

* * *

Настоящее

— Ты всё ещё здесь?! Я же сказал, уходи в метро! — Яр появился со спины, стрелял в меня обеспокоенным, почти разгневанным взглядом. Я плёлся по улице со скоростью раненой во всё тело черепахи и шарахался от прохожих. Лицо начинало гореть, взгляд мутился. Похоже, я рано обрадовался и последствия атаки только начинали себя проявлять.

— Тебе легко говорить, в тебя воронами не кидались! — процедил я сквозь зубы, давящий взгляд предка, не терпящий пререканий, действовал лучше любого лекарства, походка моя выровнялась сама собой, отступила и боль. — Лучше расскажи, что это было, что слышно в Лимбе?

— Пока ничего, сначала надо вывести тебя из опасной зоны.

— Да мне тут осталось чуть-чуть, узнай, кто решил нарушить закон!

Солнце резало глаза, летнее тепло не просто согревало, теперь оно обжигало кожу, мне действительно требовалось как можно быстрее покинуть поверхность, блин, надеюсь, это колдовство не сделает из меня вампира! Спасительный вход в метро уже маячил перед глазами, в пару сотен метров впереди.

— Ладно, я тогда пошёл на разведку, свистнешь, когда доберешься до работы, и постарайся больше не делать глупостей и не поддаваться на провокации, — Яр дал последние наставления и исчез. Я облегченно выдохнул, оставшись в одиночестве, только призрачных истерик мне и не хватало.

Турникеты были позади, и я уже шёл к эскалатору, но не чувствовал облегчения, оказавшись почти в родной стихии. Лица людей бросались в глаза и били по голове как королевские кобры. Паника от диковинных неприятных ощущений расходилась по коже волной, не сулящей ничего хорошего. В ушах прорезался тревожный колокольчик. Теперь я чувствовал опасность и совсем другого рода, хоть и более привычную для себя. Инферналы совсем близко, а я совершенно не готов к очередной стычке. Толпа сужалась и расходилась, как пульсирующая вена, чей-то хищнический взгляд дырявил спину, заставляя меня все время оглядываться назад. Я так и не смог побороть страх, от его обилия на плече выскочил Прокл. Малыш оклемался после атаки, смотрел на меня с тревогой и ужасом.

— Извини, тебе достался не самый спокойный хозяин, — я силился улыбнуться и едва ушёл от атаки.

Инфернал выскочил справа, прорвав ткань пространства загребущей рукой. Он целился в голову, но промахнулся. Уголёк взвизгнул и спрятался в теле, я приложил руки к полу и послал в сторону открывшегося прохода запрещающую печать. К моему ужасу, сил на неё едва хватило. Еще один-два портала, и я просто упаду в обморок. Инфернал исчез, недовольно изогнув голову. Я сорвался на бег, не дожидаясь следующей атаки, взбежал на эскалатор, отпихнув зазевавшегося пассажира. Моё спасение в движении, но что-то подсказывало, что в этот раз я не отделаюсь так просто. Гадкие Инферналы уже жмут со всех сторон. Скоро и чихнуть будет нельзя, докопаются, что это противозаконно. Самое обидное, Яр почти всегда на их стороне: то нельзя, это нельзя. Он не обучил меня ни одному атакующему заклятию, и как тут выжить?! Прокл снова появился не плече, спрыгнул на грудь, словно изучая полученные мной повреждения. Он что-то многозначительно протянул на своём языке.

— Ничего страшного, малыш, для меня это пустяк... — Я отвлёкся, переводя дыхание, и не сразу заметил, что клякса вытягивает жизненную энергию из стоящей впереди меня девушки. Маленький Инфернал не способен был высосать её в критических количествах, но, к моему безграничному удивлению, Прокл отдал мне полученную добычу без остатка. Он потянулся за новой порцией, но я бережно перехватил кляксу и усадил на ладони.

— Не надо этого делать, со мной всё хорошо.

Неожиданная забота тронула меня до глубины души, и я потерял бдительность всего на мгновение. Очередная тварь вылезла из стены слева, мне удалось уйти от атаки, подавшись назад.

— Эй, ты что творишь?! — сосед по эскалатору сверху грубо оттолкнул меня.

— Исключенец, ты заплатишь за убийство предка!

Я проводил скворчащего гиганта недоумённым взглядом. При упоминании предков у меня стойко возникала только одна ассоциация. Неужто тот отщепенец был для них сродни Яру? Да ну, бред какой-то! С какого перепуга у говорящих сковородок вдруг появились какие-то родственные связи?! Никогда не рассматривал Инферналов как организованную преступную группировку, хотя до истории с белым осколком и встречал их в небольших количествах. Звук отошедшего поезда намекнул мне, что я зря теряю время в этих тоннелях. Расталкивая попутчиков и вступая на платформу станции, я чувствовал, как снова сжимается пространство вокруг. Инферналы упрямо не хотели отступать. Поезд в центр только отошёл, но мне уже неважно направление.

— Исключенец! — шкворчание донеслось из пола.

Я с трудом подавил желание припасть на колено и поставить печать запрещения. Сил ещё было очень мало, и восстанавливались они намного медленней обычного. Мне нужно тянуть время. Сбавляя шаг, я пробирался к другому концу платформы, боялся оглядываться. Посторонние шорохи и тихое шкворчание слышались всё отчетливей. Я чертыхнулся: затеряться в толпе тоже навряд ли получится, на платформе от силы человек сорок. Я нервно крутил родовой перстень в кармане брюк, но мне до боли не хотелось взывать к помощи Яра. Ощущение своей никчёмности каждый раз при этом сводило меня с ума. Прокл выскочил на плечо, тонко пищал и прыгал, привлекая моё внимание. Малыш указывал куда-то назад.

— Я знаю, Уголёк, надо бежать, — процедил я сквозь зубы и всё же обернулся.

Инферналам не пришлось искать меня, с высоты их роста я был как на ладони. Твари шли напролом, вытягивая худые руки. Кольцо окружения сжималось, я сфокусировал в пальцах печать запрещения. Мне хватит сил очертить круг, но без помощи Яра я не продержу его и минуты.

— Давайте, твари, ближе, — я пятился, пока не упёрся в стену.

Где-то вдалеке послышался долгожданный звук подъезжающего поезда. Инферналы не дошли до меня пяти метров, они неожиданно замедлили шаг. Выстроились в импровизированную шеренгу. Я приложил ладони к стене. С горечью вспомнил момент в морге, когда по моему велению черные шипы пронзили воскрешённого Отиса и окончательно упокоили его Инфернальную душу. На станции слишком светло, да и пульсации от гранита совсем другого рода. Где же тьма, когда она так нужна?! Я смотрел на преследователей, не понимая, чего они выжидали. Твари давили взглядом глубоко посаженных глаз, но не предпринимали никаких действий. Их руки вытянуты, но алые печати не прорезали воздух. Я позволил себе перевести дух:

— Ну и чего ждём? Или страшно? — холодный блеск моих глаз не произвёл на Инферналов никакого впечатления.

— Исключенец! Ты убил предка, ты посмел похитить священный осколок и хотел помешать нам провести ритуал его ухода, — голос их вожака доносился со всех сторон, как колокол набата. Так вот чего они ждали: пока будет зачитан мой смертный приговор. — Ты нарушил наш уговор с твоим предком и теперь ты должен умереть!

— А слово последнее можно? — я усмехнулся, огляделся по сторонам, но так и не увидел своего обвинителя. Поезд уже показался из тоннеля.

— Никаких последних желаний!

— А пожелание можно? — палачи ожили, воздух медленно прорезали ненавистные алые печати. Походу, этот импровизированный суд не хотел затягиваться.

— Можно.

— Я видел сон сегодня. И знаешь, что я в нём увидел?

— Что?

— Всех вас в гробу и в белых тапочках! — я упал на колено, вложил в запрещающую печать столько сил, сколько смог. Почувствовал своеобразную отсечку, защищающую организм от полного истощения.

Инферналы пробивались сквозь барьер, вытягивая руки, их печати замерли в незаконченном виде.

— Убейте Исключенца! — грозное шкворчание ударило по ушам.

Мне не хватило сил бежать, ноги подкосились, и я лишь чудом успел ввалиться в первый вагон подошедшего поезда. Беспомощно распластался на полу, и несколько секунд люди вокруг смотрели на меня без какого-либо энтузиазма. Миловидная женщина помогла подняться, только когда поезд тронулся. Инферналы остались на платформе, я вспомнил, что перед падением в вагон увидел ещё одну тварь, выпрыгнувшую из-под края платформы, его скрученную руку с двумя обрубленными пальцами. Он рассек воздух, совсем рядом со мной. Садясь на свободное место, я заметил рваные разрезы на левой брючине. Двух пальцев действительно не хватало. Инфернал потратил чудовищное количество энергии, чтобы прорезать физическую материю. Я нервно сглотнул: похоже, действительно нажил себе серьезного врага...

* * *

Парк Культуры встретил меня привычно плотным потоком пассажиров; надеясь окончательно оторваться от преследователей, я вышел на "кольце". Отъезжая от центра к окраине, я видел, как пустеют вагоны метро. Почему-то это зрелище вогнало меня в депрессию — лишнее напоминание о том, что всё рано или поздно заканчивается. Жизнь, как и тот поезд, пустеет на события и попутчиков, а в итоге ты в гордом одиночестве идёшь в депо. Теперь я хромал, последняя печать основательно подкосила меня. Оставшись без энергии, организм замедлял восстановительные процессы, вылезали наружу и давали о себе знать все хронические болячки. Думая о конце жизни, я действительно чувствовал себя беспомощным стариком. Долгий подъём на эскалаторе и переход на очередную станцию заняли у меня неприлично много времени. Я злился, что не мог восстановить силы, ударил себя в грудь, словно это могло запустить какой-то заклинивший механизм, но всё тщетно. Прошло уже больше получаса, а у меня появилось стойкое ощущение, что кто-то продолжает высасывать меня до последней капли. И даже защиту не поставишь из-за Прокла! Я вынужденно ходил без неё две недели, и бывало всякое, но не такое! Уголёк так же притих, наверное, уже паковал чемодан.

Поток людей на кольцевой был несравненно больше, я думал, что Инферналы уже потеряли мой след, но, не веря собственному чутью, слышал, как в ушах, разрастаясь, звенел тревожный колокольчик ультразвука. Инферналы напали на след? Так быстро?! А вот это уже совсем плохо!

Я прибавил шаг, страх заставлял оглядываться. В пёстром потоке моё воображение рисовало фигуры преследователей, смотрящих из-за высоких колон. Я налетел на кого-то в этой суматохе, надел кольцо Яра на палец, понимая, что иного выхода уже нет и надо звать предка на помощь. Я не успел послать ему мысленный зов; тварь выскочила из стены, вытянув скрюченную руку, и в этот раз не промахнулась. Инфернал с ликующим возгласом порвал мою энергетическую ауру, ему хватило несколько секунд, чтобы высосать остатки энергии. Я вздрогнул от неожиданности, холод обдал тело, в глазах потемнело. Мой самый страшный кошмар становился явью. Мысли спутались, мне пришлось отступить.

— Умри, Исключенец! — скворчащее создание замахнулось для финального удара и не замедлило нанести его.

Моё сознание провалилось в темноту; последнее, что я почувствовал, как подкосились ноги, удар пришёлся о гранитный пол. Эх, недаром меня посещали мысли о конце жизни, вот только я не думал, что он придёт так быстро, а самое главное, бесславно...

* * *

— Ну что милок, попал впросак? А я тебе говорила, сиди дома и не высовывайся, проклятие он решил вернуть, да кто ж у тебя его теперь обратно возьмёт?!

Что за чёрт! Меня привёл в чувство знакомый до одури противный старческий голосок, а не пение райских птиц. Спине холодно и сыро, видимо, я прижался к сливному коробу в полу, теперь костюм точно отправится в химчистку, хорошо хоть не увижу лица Борисыча при этом, впрочем, радость моя будет недолгой, счёт за услуги все равно придёт ему на подпись. Но, несмотря на эти неприятности, я всё же еще был жив — еще одна радость в мою скудную копилку...

— Чего молчишь-то, милок? — старуха хрипло рассмеялась.

Могильный цветок в её седых волосах раскачивался в такт движениям. Я только сейчас понял, что она болезненно тыкала мне в живот какой-то палкой. У рукоятки виднелось странное навершие: бесформенный сгусток непонятных ингредиентов, среди которых отчетливо узнавались лишь сизые птичьи перья. Недобрая ассоциация заставила мои глаза расшириться и налиться кровью. Старуха ликовала над поверженным врагом, не слишком и задумываясь, насколько повержен этот враг. Я изловчился и перехватил кончик её посоха при очередном замахе.

— Молчу, потому что вместо меня сейчас заговорят пушки! — я уже не слишком хорошо отдавал отчёта в своих действиях, не особо заботясь об условиях, которые поклялся выполнять перед Яром, и даже не вспоминая того воришку, что напоролся на нож в супермаркете. Мной двигала только одна мысль — возможность мести.

Взмахом свободной руки я кинул на старуху её же проклятие. Та взвизгнула, откинула посох и, растрепав волосы на голове, кинулась прочь. Прокл угодил ей в голову и кусал, даже не думая останавливаться.

Я поднялся на ноги рывком, огляделся по сторонам в поисках врагов. Инферналы не отстали, они просто решили отдать меня на растерзание своей протеже, но не тут-то было! Я не стал ждать, пока твари вернутся; сил на открытое противостояние уже не было, но даже эту оплошность легко исправить. Я сфокусировал импульс в правой руке, не исцеляющий, как обычно, а единственный тёмный, который знал. Мои пальцы вонзились в пустое пространство, по коже забегал холодок. Не одни Инферналы умели разрывать ткань мироздания и питаться энергией нашего мира, я тоже умел кое-что противозаконное. Коснувшись Истока, я жадно захватывал его потоки, пил их как воду из колодца в жару. Ледяная волна наполняла тело, и я уже слышал возмущенное шкворчание со всех сторон. Инферналы подходили ближе, но не они служили мне целью, ускользающая из виду старуха куда важнее: она убегала с моим питомцем. Я грозно топнул ногой, разломав её магическую самоделку. И в этот раз мне уже было все равно, какая чертовщина выпрыгнет оттуда. Моя правая рука все ещё пребывала в Лимбе, и я разрывал его с такой силой, что чувствовал, как шипят края этой раны.