Королевская кровь (гет)

Разговор с королем был долгим и содержательным — Рейегар Таргариен оказался хорошим рассказчиком. Он красочно, во всех подробностях описал первую встречу с Лианной, и все присутствовавшие в королевской столовой затаив дыхание слушали, как взъерошенная, сердитая девчонка, не справившись с управлением мотоциклом, врезалась сзади в кортеж наследного принца, перелетела через одну из машин и с грохотом приземлилась на капот прямо перед водителем, изрядно его напугав.

К счастью, отделалась она синяками, царапинами и легким испугом — даже когда из главного лимузина выбрался наследник британской короны, Лианна старалась говорить уверенно и смотрела прямо в глаза, хоть и голос ее дрожал, когда она просила прощения за неприятное происшествие и объясняла, что потеряла управление, пытаясь перестроиться в правый ряд и обогнать еле двигавшуюся по дороге процессию.

— Она не могла не понимать, что в такой ситуации не отделаться простым «извините»... и все же не боялась — ни меня, ни того, во что могла ей обойтись эта авария, а если и боялась, то очень тщательно это скрывала, — Рейегар задумчиво повертел в руках опустевшую чайную чашку. — Наверное, именно поэтому случившееся сошло ей с рук. Она покорила меня своей смелостью, открытостью, прямотой, этой непосредственностью юности, которая лично мне была недоступна ни в шестнадцать, ни в двадцать, ни еще когда-либо — сплошные правила, ограничения, необходимость всякий раз оглядываться на мнение двора... Лианна была... свободна. И я тоже хотел этой свободы, хотел, чтобы в моей жизни все было просто.

— И после этого вы... стали встречаться? — Джон и не притронулся к своему чаю, настолько ему не терпелось услышать продолжение истории.

Судя по нетронутым чашкам Дени, Рейенис и присоединившегося к ним Эйегона, они придерживались схожего мнения.

— Встречаться — слишком громкое слово, когда ты наследник престола, который, к тому же, несколько лет как женат, — горько усмехнулся король Великобритании. — Но да, мы стали тайно видеться. Поначалу это не предполагало ничего... такого. Мне лишь хотелось на время вырваться из липкой паутины, которую представляла собой дворцовая жизнь, Лианной же, думаю, двигало любопытство. Мы разговаривали, делились подробностями своей жизни, катались на мотоцикле по ночному Лондону. Это продолжалось почти три месяца, а потом...

— Дай угадаю, потом ты не смог придержать свое беспокойное хозяйство в штанах, пока мама лежала в больнице на сохранении? Или это случилось сразу после того, как родился Эгг? — язвительно осведомилась Рейенис, и Джон заметил, что губы ее искривились от гнева.

— Спасибо за комментарий, Рей, и не думай, что у твоего сегодняшнего поведения не будет последствий, — холодно отозвался король. — Если ты уже закончила грубить, позволь, я вернусь к своему рассказу.

— Но Рей права, — заметил ее брат — красивый юноша с густой копной светлых волос, отливавших серебром, как у Дени. На его заостренном лице застыло сердитое, недоверчивое выражение, брови сошлись в одну жесткую черту на высоком лбу. — С какой стороны ни посмотри, ты поступил непорядочно, разве нет?

— Я это понимаю, — устало произнес Рейегар. — Сейчас — понимаю, но тогда я любил Лианну и ничто другое не имело значения.

— Даже мама? — в голосе Эйегона была столько льда, что хватило бы выложить весь дворец по периметру. — Даже мы с Рей?

— Эгг, — король медленно покачал головой. — Ты знаешь, что на первом месте для меня всегда были вы.

— Неужели? — вновь завелась Рейенис.

— Давайте просто послушаем, что он скажет, — спокойно, но твердо произнесла Дени, обведя всех присутствующих пристальным взглядом. — Мы собрались здесь, чтобы во всем разобраться, так давайте займемся этим.

— Хорошо, — Рейегар поставил чашку на место и сцепил руки в замок. — Должен сказать, что я не пытаюсь найти себе оправдание и не утверждаю, что поступал правильно, я лишь хочу, чтобы Джон и все вы узнали правду — а правда в том, что я любил Лианну и не мог даже помыслить о том, чтобы от нее отказаться. Ее компания была для меня глотком свежего воздуха, мне было очень приятно проводить с ней время, я не просил о большем, хотя не мог этого не желать. Все случилось, когда я тайно привел Лианну сюда, во дворец. Она давно хотела увидеть наш дом изнутри, но устроить ей личную экскурсию средь бела дня, не вызвав подозрений отца и Элии, я не мог, поэтому провел ее во дворец под покровом ночи. Мы то крались по коридорам, как форточники, то бегали по пустым залам и хохотали — несколько слуг нас видели, мне даже пришлось подкупить их, чтобы они ничего не рассказали отцу. Лианна уехала лишь с рассветом — так же тайно, как и пришла. Уж не знаю, что она сказала дома, возможно, что ночевала у подруги, но ее родные, судя по всему, ни о чем не подозревали. После того, как мы... в общем, после того случая у нас появился Джон.

— То есть, придержать свое хозяйство для более подходящего случая тебе и в голову не пришло, — прокомментировала Рейенис.

— Прошу тебя, давай оставим в покое мое хозяйство, тем более за столом, — произнес Рейегар таким голосом, будто продегустировал отвратительный эль в самой дешевой забегаловке Лондона. — Да, я хотел быть с ней, она хотела быть со мной, и я не горжусь тем, что сделал, но... все, что было важно на тот момент — это Лианна. Ты, должно быть, презираешь меня за это? — он повернулся к Джону.

Вопрос застал его врасплох.

Презирал ли Джон того, кто соблазнил его юную мать, которую после его рождения, судя по всему, бросил? Он не знал, что на это ответить. Единственное чувство, которое Джон испытывал по поводу сложившейся ситуации — неверие, будто все это происходило не здесь и не с ним. Он не мог быть сыном короля Великобритании. Просто не мог. Джона не покидало ощущение, что все это — чья-то дурная шутка.

— Я понимаю, тебе нужно время, чтобы все осознать, — сказал Рейегар, правильно истолковав его молчание. — Мне и самому немного не по себе от того, что взрослый сын, которого я никогда не видел, сидит сейчас здесь и смотрит на меня так, будто я станцевал голым на Трафальгарской площади.

— Так как это получилось? — хрипло произнес Джон, заставив себя поднять взгляд на короля. — Если вы действительно мой отец, почему говорите мне об этом только сейчас?

Рейегар вздохнул и долгим взглядом посмотрел в высокое витражное окно — близился закат, солнце уже спускалось за горизонт, заливая огромное помещение приглушенным золотисто-оранжевым светом, скользило лучами по мебели и столовым приборам, подсвечивало искусные узоры на вычурной королевской посуде.

— Я только сегодня утром об этом узнал, — король медленно покачал головой, из хвоста выбились несколько серебристых прядей. — Дени сказала, что идет на свидание, и я, естественно, спросил, как зовут этого парня. Фамилия «Старк» всколыхнула во мне смутное беспокойство, но я был уверен, что речь идет о каком-то совершенно незнакомом мне Старке, который не имеет к Лианне ни малейшего отношения. Когда я поинтересовался, сколько тебе лет, подозрения мои лишь усилились, хотя я понимал, что фамилия довольно распространенная, как и возраст.

— И тогда он спросил про твоих родителей, — Дени старательно размешивала сахар, позвякивая ложечкой о края узорчатой чашки, и на Джона поглядывала с волнением. — Я... не могла предполагать, чем это обернется.

— Да уж, мы тоже... — пробормотал себе под нос принц Эйегон.

— Но... — Джон поочередно смотрел то на Дени, то на короля, то на Рейенис и ее брата, словно искал соломинку, за которую можно было бы ухватиться. — Это все равно ничего не доказывает! Мать бы все равно кому-то сказала...

— Ей было шестнадцать, а я был женат, — мрачно напомнил Рейегар. — Узнай кто, это поставило бы под удар нас обоих, и ее семью в том числе. Я даже не знал, что она беременна, и вполне понимаю, почему Лианна решила от меня это скрыть. Нам... пришлось прекратить общение вскоре после того, как мы провели ночь во дворце. Это было слишком опасно. Должно быть, Лианна понимала, что я никогда не смогу оставить Элию и отказаться от прав на трон — и я действительно не мог этого сделать, — поэтому не пыталась снова связаться со мной и решила растить ребенка одна. Какие еще у нее были варианты в той ситуации? Пресса затравила бы вас обоих, а за супружескую измену и связь с шестнадцатилетней уничтожили бы и меня. Я не жалею о том, как все вышло, — в голосе короля звучала бесконечная усталость. — Жалею лишь о том, что Лианна ушла из этого мира так рано. Она заслужила прожить долгую и счастливую жизнь, и если б у меня хватило смелости бороться за нее, бороться за нашу любовь и отказаться от всего, что было предназначено мне по статусу... Но я бы не смог так поступить со своей семьей, да и что теперь говорить? Все давно в прошлом.

Солнце спускалось все дальше за горизонт, и в помещении начали сгущаться синевато-серые вечерние тени. Слуги зажгли свечи и принесли пирожные, но никто не притронулся к своему десерту. Джон продолжал смотреть на короля во все глаза, думая, что все это абсолютно бессмысленно — они ведь даже не похожи ни капли, они друг другу совершенно чужие...

Эйегон нетерпеливо кашлянул, Рейенис демонстративно шумно отхлебнула из своей чашки, Дени гипнотизировала взглядом пламя свечи, и Джон не мог даже предположить, о чем она сейчас думала.

— Если это правда... — произнес он наконец севшим голосом, — что я теперь должен делать?

Но прежде чем король смог ответить на этот вопрос, снаружи заскрежетала дверная ручка, массивная дубовая дверь распахнулась, и в столовую прошествовал... Джон сначала решил, что это ребенок, потому что ростом он едва доставал обычному человеку до пояса, однако при ближайшем рассмотрении это оказался взрослый мужчина с крупной головой, неаккуратно обросшей волосами цвета соломы, и несимметичными по размеру глазами — один голубой, другой черный, оба на мгновение остановились на Джоне и пронзили его острым взглядом, прежде чем обладатель столь необычных глаз направился к королю.

Рейегар негромко поприветствовал карлика и слегка наклонил голову — так, чтобы ухо его оказалось аккурат возле рта крошечного человечка, и по мере того, как тот торопливым шепотом передавал свое сообщение, король все сильнее хмурился, брови его почти сошлись на переносице, а взгляд из рассеянно-усталого сделался серьезным и собранным.

— Вы в этом уверены, Ланнистер? — произнес он, обеспокоенно глядя на карлика сверху вниз.

— Абсолютно, — тот энергично кивнул.

— Прошу меня простить, — Рейегар поднялся из-за стола, попутно снимая салфетку с колен. — Дела государственной важности. Нам еще многое нужно обсудить, — сказал он, повернувшись к Джону, — но сейчас мне необходимо немедленно отлучиться.

— Конечно, — он пожал плечами, понимая, что никак не может этому помешать, да и желания особого не имеет.

Следом за карликом король спешно покинул помещение, затворив за собой тяжелую дверь, и в столовой воцарилась мертвая тишина.

— Может быть, кто-то хочет десерт? — миролюбиво предложила Дени, но Рейенис метнула на нее свирепый взгляд и демонстративно отодвинула от себя тарелку.

— Я... даже не знаю, как на все это реагировать, — кашлянул Джон, ощущая неловкость под пристальными взглядами королевских наследников. — Поверьте, я не хотел ничего такого.

— Мы верим, — мрачно произнес Эйегон. — Но это не значит, что мы в восторге.

— Твоей вины тут нет, — поспешно вставила Дени. — В первую очередь мы должны разобраться, что делать дальше.

— Как сказать матери, например? — губы Рейенис подрагивали от гнева.

— А где она, кстати? — забеспокоился Джон. К чему он был морально не готов, так это ко встрече с королевой Элией и уж тем более к необходимости объясняться с ней.

— Пока в отъезде, но со дня на день должна вернуться, — Рейенис повернулась к Джону, и голос ее потеплел на несколько градусов. — Ты не думай, мы не собираемся ненавидеть тебя, по крайней мере, не очень сильно, просто... Черт, поверить не могу, что отец так поступил с матерью!

Джон только пожал плечами. Он вполне понимал ее чувства. Он рос с дядей Недом и тетей Кейтилин, которые всегда относились друг к другу с искренней любовью и уважением, и никому даже в голову не могло прийти, чтобы кто-то из них совершил супружескую измену, а уж нагулять ребенка на стороне...

Он, разумеется, видел разные ситуации. Отец Сэма Тарли проводил время с многочисленными любовницами, и его жена закрывала на это глаза, отец Гренна бросил его сразу после рождения, родители Пипа ни дня не могли прожить без спиртного... но в случае Таргариенов все осложнялось тем фактом, что они являлись далеко не обычной семьей и должны были служить примером для простых граждан.

— М-да, пожалуй, я все-таки проголодалась, — подытожила Рейенис, зачерпывая десерт полной ложкой и отправляя в рот.

Джон машинально отхлебнул чай и понял, что ему нужно в прямо противоположное место — он не мочился с тех пор, как вышел из дома, а это было уже довольно давно, и теперь переполненный мочевой пузырь настойчиво давал о себе знать.

— Кхм, Дени... — Джон наклонился к принцессе, сидевшей от него по правую руку и задумчиво разглядывавшей узор на чайном блюдце, и, слегка покраснев, скосил глаза в сторону двери. — Где тут у вас... ну, это...

— Прямо по коридору и... впрочем, идем, я тебя провожу, — кивнула она, поднимаясь со своего места, и Джон поспешил подняться следом за ней.

Туалет оказался недалеко. Они прошли по коридору, освещенному десятками старинных светильников, прикрепленных к выкрашенным под золото стенам, свернули налево и оказались перед резно й дверью из темного дерева, на которой красовался значок унитаза.

Дени ждала снаружи, пока Джон справлял малую нужду, стараясь не забрызгать вылизанный до блеска стульчак; тщательно мылил руки, с любопытством разглядывая огромное зеркало в тяжелой серебряной раме, и изо всех сил пытался не думать о причине, по которой здесь оказался — это было слишком сложно, слишком много для одного вечера, и Джон совсем не был уверен, сумеет ли когда-нибудь свыкнуться с мыслью, что он — сын короля Великобритании, пусть и побочный, и всю свою жизнь был Таргариеном...

Когда он вышел, Дени стояла чуть в отдалении, рассеянно теребя свои волосы, и Джон невольно залюбовался ее фигуркой в тонком серебряном платье. Голос разума подсказывал, что это неправильно — если Рейегар взаправду его отец, он не должен смотреть на его сестру таким взглядом...

Впрочем, каждая клеточка тела упорно отказывалась признавать родство с королевской семьей, с другой стороны — какая-то часть Джона, выросшего без родителей, все же хотела этого, и он по-прежнему не представлял, как реагировать на внезапно свалившееся известие; ясно было только одно — нужно снова поговорить с Рейегаром, когда он вернется, и на этот раз более обстоятельно.

— Свидание приняло весьма неожиданный поворот, — прокомментировала Дени, и грустная улыбка скользнула по ее тонким бледным губам.

— Да уж, — Джон ожесточенно почесал в затылке. — Не знаешь, когда король вернется?

— Полагаю, когда освободится, — пожала плечами Дени. — А когда это будет, я даже приблизительно не могу сказать.

Джон только кивнул — это было логично.

Они медленно двинулись вдоль коридора, минуя многочисленные запертые комнаты, увешанные картинами стены и кадки с декоративными растениями, источавшими самые разнообразные ароматы.

Джона по-прежнему раздирали противоречивые чувства, он и хотел, и не хотел продолжения этой истории, однако не мог не отметить, насколько спокойно ему рядом с Дени — вот так идти, не имея конкретной цели, неторопливо озираясь по сторонам и впитывая энергетику этого места, которое, несмотря ни на что, было прекрасно...

— Надеюсь, Рейенис и Эйегон не против того, что я еще здесь, — сказал он на всякий случай, вспомнив их весьма далекую от восторга реакцию на случившееся.

— Нет, ты не думай... — медленно произнесла Дени. — Они злятся вовсе не на тебя, они расстроены ситуацией в целом. Им просто нужно время, чтобы принять, — помолчав немного, она добавила: — Как и всем нам.

— А ты? — Джон повернулся к ней, слегка затаив дыхание. — Ты... не расстроена?

— Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, — нервно усмехнулась Дейенерис. — Поначалу я даже подумала, что... Впрочем, глупость, конечно, — сказала она слишком поспешно и неловким движением заправила за ухо длинную серебристую прядь.

— Да? — вскинул голову Джон. — Что ты подумала?

— Нет, это не важно, — пробормотала Дени, словно убеждая в этом саму себя.

— И все же?

Но ответить на его вопрос она не успела, потому что Джон споткнулся о задравшийся край ковра, налетел на кадку с декоративной пальмой и чуть не упал.

— Вот черт... Извиняюсь, — пробормотал он немного сконфуженно.

— Ничего страшного, — улыбнулась Дени.

— Кстати, куда мы теперь идем? — поинтересовался Джон, старательно смотря себе под ноги.

— Ну... — задумчиво протянула Дени. — Могу устроить тебе экскурсию по дворцу, пока Рейегар не вернулся. Ты как, не против?

Джон размышлял лишь мгновение — после чего кивнул в знак согласия.

* * *

Букингемский дворец оказался гораздо больше, чем Джон себе представлял — он состоял из бесчисленных залов, заполненных уникальными произведениями искусства, выставочным оружием и музыкальными инструментами; комнат и комнаток, длинных широких коридоров и галерей.

Дени водила Джона с этажа на этаж, из одних апартаментов в другие, забредая даже в те закоулки, которые были недоступны обычным туристам — в частности, они заглянули в просторное яркое помещение, стены в котором выложены были мелкими цветными квадратиками, а большую часть пола занимал круглый мраморный бассейн, служивший королевской купальней. Когда-то, сказала Дени, его выстроили по приказу королевы Рейниры, которая впоследствии пожалела об этом, потому что ее первый муж, Лейнор Веларион, часто развлекался здесь со своими любовниками. Впрочем, не оставалась в долгу и сама Рейнира — поговаривали даже, что трех старших сыновей она родила от одного из своих гвардейцев.

Одна из стен представляла собой картину, изображавшую русалку в натуральную величину, и Джон даже немного смутился, глядя на ее крупные тяжелые груди, едва-едва прикрытые волосами.

Но особенное впечатление на него произвела портретная комната, представлявшая собой что-то вроде семейного древа. Со стен на него взирали многочисленные Таргариены, в большинстве своем среброволосые, с синевато-фиолетовыми глазами и острыми чертами лица — кто-то глядел спокойно и мудро, кто-то — строго и сдержанно, иные улыбались со своих полотен материнскими и отеческими улыбками, но были и такие, кто сверлил Джона откровенно враждебным взглядом, как, например, Мейегор Жестокий или Эйегон IV, прозванный Недостойным, и ему пришла в голову странная, непривычная мысль, что все эти люди могут быть его далекими предками... Его семьей.

Джон знал, что кузены и кузины в этой семье сочетались браком, поэтому все Таргариены были похожи друг на друга как две капли воды.

Все началось с Эйегона-завоевателя...

Никто в точности не знал, откуда родом его предки, сам же Эйегон вместе с кузинами, Рейенис и Висеньей, жили в ирландских землях, на маленьком негостеприимном клочке земли, и долгие годы успешно правили теми краями, пока кому-то из них не пришло в голову возжелать большего. Три сотни лет и три года прошло с тех пор, как Эйегон-завоеватель объединил Великобританию, сделав ее такой, какой она была ныне, и выстроил Букингемский дворец. После этого он взял в жены обеих своих кузин, от обеих имел сыновей — но впоследствии никому из Таргариенов не позволялось иметь больше одной жены, а если кто и пытался, незамедлительно сталкивался с неудовольствием церкви и влиятельной знати.

Джон с некоторым благоговением разглядывал основоположников династии, чьи портреты кисть художника выписывала с особенной тщательностью — лицо Эйегона было задумчивым и серьезным, обрамленным аккуратно подстриженной серебристой бородкой; Рейенис кокетливо улыбалась, Висенья глядела перед собой сурово и прямо, но в каждом из них было что-то прекрасное, завораживающее — этого Джон не мог не признать.

— Исторически считается, что на Рейенис Эйегон женился по любви, а на Висенье — по зову долга, — произнесла Дени, медленно обводя взглядом изображения многочисленных предков на стенах. — И что на десять ночей с Рейенис он лишь одну проводил с Висеньей. Так говорили люди.

— А что на самом деле? — заинтересовался Джон, посмотрев на нее с любопытством.

— На самом деле они обычно развлекались втроем, — хихикнула Дени. — И делали это преимущественно в покоях Рейенис, потому что в них был огромный бассейн десять метров в длину и три — в глубину, а прямо с террасы вела лестница в сад, куда они часто сбегали от повседневной суеты. К сожалению, вскоре после смерти Эйегона пожар уничтожил ту часть дворца, и ее восстановили только при Джейехейрисе Первом, — она кивком указала на портрет худого длиннобородого старика, в глазах которого читалась многолетняя мудрость. Красивая женщина с длинной пепельно-серебристой косой и большими глазами в обрамлении густых светлых ресниц не могла быть никем иным, кроме как доброй королевой Алисанной, его супругой. — Считается, что Эйегон не любил Висенью, но это не так. Она обладала тяжелым характером, это правда, но он очень ценил ее и, когда нуждался в помощи, всегда просил у нее совета. Именно Висенье он доверял государственные дела, когда отправлялся путешествовать по стране.

— А что же Рейенис?

— О, когда нужно было устроить бал или званый прием — ей не было равных... И до сих пор, наверное, нет. А какие музыкальные вечера она устраивала в летнем саду!.. — с восторгом сказала Дени. — Но не думай, что на уме у нее были одни только развлечения — к врагам Рейенис была беспощадна ничуть не меньше, чем Эйегон и Висенья, на первом месте для нее всегда было благо семьи — как и для любого Таргариена.

Джон отстраненно подумал, что Дени теперь тоже его семья... И хотя он знал, что ее родители приходились друг другу кузенами, как и многие поколения прежде, это казалось чем-то странным, неправильным. Уместно ли теперь помышлять о большем, чем между ними есть, учитывая, что Дени приходится ему теткой?

Джон машинально устремил взгляд на пухлую круглолицую королеву Рейниру, которая вторым браком была замужем за своим дядей, принцем Деймоном-разбойником, и раздраженно тряхнул головой. Слишком много информации за один вечер. Нужно все как следует переварить и обдумать. И дождаться короля, будь он неладен...

Покинув портретную комнату, Джон и Дени еще немного побродили по коридору. Время было ближе к полуночи, когда они поняли, что изрядно проголодались, и Дени повела Джона в столовую, где слуги накрыли им поздний ужин — свежее жаркое из молодой телятины, салат с шампиньонами, шоколадный фондан на десерт и три вида чая; Джон выпил три кружки, настолько ему понравился вкус каждого из чаев, и с трудом удержал себя от четвертой, потому как необходимость каждые пять минут бегать в уборную его все-таки не прельщала.

После ужина они вышли на ведущую из столовой небольшую террасу, на которой стояло несколько столиков с плетеными креслами, а вдоль стены — кадки с аккуратно подстриженными деревцами разнообразных форм и размеров.

Облокотившись о массивные каменные перила с цветочной лепниной, Джон долго вглядывался в ночь, мерцавшую далекими огнями ночного Лондона, и подставлял лицо прохладному воздуху, радуясь, что до дворца не доносился привычный городской шум.

Дени безмолвно стояла рядом, в темноте мансарды похожая на привидение еще больше, чем прежде, и Джон повернулся к ней, поддавшись неясному порыву, протянул руку и на мгновение коснулся ее волос.

— Я рад, что ты со мной, — озвучил он то, что копилось в душе целый вечер.

— Я тоже, — Дени накрыла его ладонь тонкими длинными пальцами, улыбнулась немного смущенно и, вместе с тем, открыто и искренне. — После разговора с Рейегаром я хотела тебе сказать... Я боялась, что для тебя это станет проблемой...

— То, что мы родственники? — уточнил Джон.

Она только кивнула.

— Я... не обещаю, что принять все это будет легко, — он вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. — Я до сих пор не уверен, хочу ли быть Таргариеном, и даже представить боюсь, как о таком рассказывать дома... Но я точно уверен в одном, — произнес Джон, почувствовав, как голос его окреп. — Ты мне нравишься, и я хочу, чтобы у нас все получилось.

Вместо ответа Дени сделала маленький шаг вперед и положила руки ему на плечи; Джон заключил ее в объятия в ту же секунду, крепко прижал к себе и запустил пальцы в длинные серебристые волосы, свободно рассыпавшиеся по спине и плечам.

Когда их губы соприкоснулись, Джон подумал, что решение, в общем-то, было принято еще в тот момент, когда они встретили друг друга в прокуренном туалете ночного клуба — и решение было правильным.