История должна быть рассказана (джен)

Бледные буквы двоились и плясали перед глазами, нога затекла от неудобной позы, и теперь ее противно кололи тысячи невидимых иголок. Женя оторвалась от чтения, подрыгала ногой и покрутила головой, разминая мышцы шеи.

В общем, понятно. Автор пишет роман с собой в главной роли. Не воспоминания, именно роман, сам-то он помладше героя лет на… ну, на двадцать как минимум, а скорее на двадцать пять. Неспроста он там все повторяет, что умеет плести небылицы. Но героя вот наградил таким же шрамом, как у него самого. Впрочем, и это дело обычное. Интересно, он тоже Николай? Странно, что не подписал свое творение. Женя на всякий случай еще раз заглянула в конец рукописи — нет, ни подписи, ни даты. Очень странно. Хотя далеко не самое странное во всей этой загадочной и какой-то нескладной истории.

Женя удержалась от искушения снова заглянуть на последнюю страницу, чтобы посмотреть, чем там дело кончилось. Нет, не стоит забегать вперед, романы так не читают. Пусть будет все по-честному. Только вот непонятно, можно ли считать, что она взялась за эту работу? Ну, раз она забрала папку домой и даже вон читает. Он ведь сказал, что хочет свою рукопись опубликовать. Для этого сначала надо набрать текст и отредактировать. А до тех пор он просил никому не показывать… Нет, если бы это был нормальный рабочий проект, то Женя уж конечно показала бы текст по крайней мере Карине. У нее хорошее чутье на то, что будет продаваться. Хотя в последнее время Женю одолевали сомнения — если у Карины такое хорошее чутье, почему дела «Парнаса» идут так неважно? И в любом случае, если б это был нормальный проект, то был бы договор, ну или хотя бы соглашение на словах, зашла бы речь о гонораре, тираже. А он об этом и не заикнулся. Как-то чересчур легкомысленно даже для молодого начинающего автора. Тем более что автор-то вполне… ну, не хуже других. «Парнас» и не такое видал. Какую только живность к ним туда не заносило вольным ветром!

Наверное, стоит все же набрать хотя бы часть текста, ну вот эти первые страницы, например, и отправить Карине по электронной почте. Пусть посмотрит. Только не сейчас, а с утра, на свежую голову. Надо наконец выспаться. Или почитать еще? Женя глянула на часы. Нет, спать, лучше встать пораньше. Пора возвращаться к рабочему режиму, в каникулы она совсем разболталась.

Но сон все не шел. За стеной деловито тарахтел холодильник, булькало в батарее, что-то потрескивало и вздыхало — старый дом словно тоже страдал бессонницей.

На кухне хлопнула форточка. Не сильно — она была предусмотрительно подвязана обрывком шпагата, но задремавшая было Женя вздрогнула и очнулась. Похоже, ветер поднимается. Погода переменится, как и обещали. Если вдруг нагрянут морозы, придется доставать из-под кровати древний обогреватель. И сидеть перед ним вечерами, и тянуть к нему руки, как к костру, и жаться к нему, как к печке. Будто ты не в городской квартире, будто на дворе не сменился вот только что век и даже тысячелетие. Будто ты детдомовец в годы войны, и зимы еще лютые. Интересно, а в каком это городе на Урале они были? Впрочем, это же вымысел, и город, значит, вымышленный. Почему вдруг она подумала об этом так, словно все было на самом деле?

А он очень похоже изобразил на полях эти самые черные мысли… На что похоже? Ну вот на что-то такое. Если представить, что они живые и настоящие и действительно могут к тебе прийти, то они, должно быть, такие и есть. Хищные черные тени, похожие на птиц на длинных жилистых ногах. Они способны убить одним ударом, но убивают иначе. Бродят по темным улицам спящего города и ищут себе жертву. Того, кому не спится, кто не может сбежать от них хотя бы в забытье. Те странные шаги ночью в поезде… Так могли бы шагать длинные ноги черной тени. Хотя это, конечно, был сон, она просто услышала сквозь дремоту, как кто-то идет по коридору, вот и все. Но если представить, что не сон… Ее нелепый сосед по купе, он, видимо, как этот Юрка — при нем черные птицы не решались наброситься на свою жертву открыто. Бр-р, почему она опять думает об этом так, будто все это настоящее?

Это просто чья-то выдумка. Интересно, если Карина решит все-таки издать эту вещь, что будет написано в аннотации? Леденящий душу хоррор. Эмоциональная и берущая за душу история мальчика из детдома, бедного сиротки в духе Диккенса. Мистическая притча о том, что мысли материальны. Ерунда какая-то… Ладно, надо сначала дочитать, чтоб понять, что там такое — бедный сиротка или хоррор. Может, дальше автор вообще сдуется и даже Карине показывать будет нечего. Очень даже запросто, так постоянно бывает. Начало вроде ничего, а на большее автору сил не хватает, и развязка совсем никакая. Развязка — самое сложное… Надо развязать форточку и закрыть ее как следует. Опять хлопнула, и так до утра будет теперь трепыхаться, если ветер не утихнет. Только очень не хочется вылезать из-под одеяла.

Не будет Карина это издавать. Завернет автора с порога, Жене еще втык сделает — зачем приваживаешь малахольных? Можно на это возразить, что у них таких много. Одним сумасшедшим больше, одним меньше, подумаешь… Так то другие сумасшедшие, скажет Карина. Они за свой счет издаются, вот как этот, с эзотерикой. А тот, с тамплиерами в Древнем Египте? А тамплиеры в Древнем Египте разлетелись как горячие пирожки, уже дважды допечатку делали! И вообще, наше приоритетное направление — научпоп, а не художка. Ага, конечно, а осенью я что, по-твоему, редактировала? Спину гнула, чтоб поскорее, опять надо было срочно ко вчерашнему дню… А это другое, там было фэнтези, подверстали потом в серию «Миры звездных эльфов», вписалось как родное. Ага, только что-то эти звездные эльфы там изъяснялись на смеси старославянского с блатным жаргоном… Ну ты же их потом подрихтовала, и стали эльфы как конфетки, не хуже других. К весне автор продолжение обещал, так что готовься. Только ты с ним понежнее, он очень гордится, что у него там старославянский. И читателям нравится. А этот твой, как там его фамилия?..

Нет у него фамилии. И телефона нет, и домашний адрес неизвестен. Шрам небольшой на лице у него, больше не знают о нем ничего. Вообще-то Карина, конечно, права. Не в их положении заниматься благотворительностью в пользу молодых талантливых авторов, самим бы как-то выплыть. Но что-то слишком уж часто приходится идти на сделку с собственной совестью. В последнее время — практически каждый раз. А в тех редких случаях, когда подворачивается что-то дельное, оно уплывает у нее из-под носа. Вот в прошлом месяце книжку про Гофмана делали — кому отдали редактировать? Сергею. А почему это вдруг, спрашивается? Он вообще по древнерусской литературе специализировался, и диплом у него о протопопе Аввакуме. Ему бы тех церковнославянских эльфов… Но нет, дурацкие эльфы достались Жене. А ведь она как раз германист, она и немецкий знает, и вообще. Серега там столько ляпов пропустил, она потом открыла книгу — аж в глазах зарябило. И вот так всегда. Все приличное отдают Сереге. И ничего не изменится, даже когда она получит диплом. Не в дипломе дело. Просто Серега обаятельный, вид у него такой солидный. А ее никто всерьез не воспринимает.

Она так радовалась поначалу, когда только пришла сюда работать, но вот уже второй год — а ей и похвастаться нечем, сплошной фэншуй с тамплиерами да эльфы на кремлевской диете. Она только Ане признается, какую фигню приходится редактировать, а когда на кафедре спрашивают, то приходится прятать глаза и что-то мямлить — мол, популярные книжки по истории и культуре, то-се. Знали бы они…

Женя вздрогнула всем телом и села на кровати.

За стеной, в Аниной комнате, мягко, но отчетливо зазвучало пианино — будто уверенные пальцы пробежали по клавишам, подбирая мелодию. Пробежали и замерли, позволив отголоскам музыки растаять в воздухе.

Что за черт? Женя прикусила сжатый кулак, чтоб не вскрикнуть. Повисла звенящая тишина, даже холодильника не слышно. Кто там? Воры, грабители? Нет, никто не мог проникнуть в квартиру незамеченным — она бы услышала, вход как раз напротив ее спальни. Окно в Аниной комнате, третий этаж — невысоко, и деревья… Но зачем грабителям играть посреди ночи на пианино? Она выждала еще немного, боясь пошевелиться, чтоб не скрипнуть кроватью и не привлечь к себе внимание того, кто там, в комнате. В памяти сами собой ожили давно позабытые страшилки из пионерского лагеря — про белые перчатки, прилетающие ночью, чтобы играть на пианино, про черного человека, который вылезает из рояля в полнолуние и выпивает кровь у спящей семьи…

Ерунда! Это просто кто-то… кто-то этажом выше или ниже среди ночи решил попробовать свой инструмент. Правда, она никогда не слышала, чтобы в их подъезде играли на пианино. Но мало ли как бывает. У них вот тоже никто не играл, пока не появилась Аня. Или даже нет, еще проще: кто-то нечаянно включил телевизор на полную громкость, и тут же, спохватившись, убавил звук. Слышимость у них о-го-го, по всему стояку раздается. Точно, так и есть. Вот дура-то, сама себе перепугала!

Она все-таки еще посидела, прислушиваясь. На кухне снова очнулся и зашумел холодильник. Проехала машина. Пианино молчит. Тот, кто на нем играл, затаился и ждет, когда Женя уляжется, чтобы…

Нет, так не пойдет. Надо встать и убедиться, что все в порядке и у нее просто нервишки расшалились. В конце концов, можно позвать на помощь соседей. Сегодня все дома, она слышала вечером, как они приходили, хлопали дверями, переговаривались. И если заорать как следует, в голос, они непременно выскочат на площадку, полуодетые и взлохмаченные, и… и будет уже не страшно.

Женя осторожно поднялась. Не стала даже нашаривать в темноте тапочки, черт с ними. Вдохнула поглубже и шагнула в прихожую, и первым делом прыгнула к входной двери и распахнула ее настежь. Зажмурилась — тусклый свет лампочки на площадке ударил по глазам. В квартире за ее спиной была все та же мирная тишина. Она щелкнула выключателем в коридоре и, не запирая входную дверь, чтобы оставался путь к стремительному отступлению, прошла в Анину комнату. Снова щелчок выключателя… Никого. Окно закрыто, даже форточка захлопнута, и крючок накинут на петлю. Синяя папка и стопка листов на диване — точно в том же положении, как они их там оставила. И пианино, разумеется, стоит смирно, и крышка опущена на клавиатуру. Женя вдруг протянула руку и погладила его по гладкому боку. Пианино выглядело еще более обычным, земным и надежным, чем все вокруг. Ей даже показалось, что его полированная поверхность теплая, словно у живого существа. У большого и доброго зверя. Но это, конечно, просто у нее у самой похолодели конечности от страха. На пианино остались отпечатки ее пальцев, смазанных на ночь кремом. Непорядок, надо будет устранить улики. Аня свое сокровище содержит в идеальной чистоте.

Снова устраиваясь на кровати, Женя усмехнулась. Вот ведь глупость, так перепугаться на ровном месте! Даже для нее немного чересчур. Хорошо еще, что не стала звонить к соседям, был бы совсем позор на весь дом.

Уже соскальзывая в сон, Женя вдруг подумала, что мелодия, которую она слышала, была как будто знакомой. Но это как раз понятно — если звук шел из телевизора, то там, должно быть, играли что-то известное. Уютный сонный туман растворил в себе страхи и заботы, и только на краю сознания тревожной искрой пронеслась мысль, что в исполнении мелодии была мелкая погрешность. Соль второй октавы. Чуть дребезжит, будто двоится.

Человеку без абсолютного слуха и не понять, что это соль, а не какая-то другая нота, но Жене этот звук был хорошо знаком, и она его сразу узнала. Вечная Анина головная боль: она все время ворчала, что соль второй октавы звучит не так, как надо.

Дребезжит и двоится.