Остров (гет)

Лишь один раз Джин показалось, что она нашла что-то стоящее в одном из темных металлических боксов, но сваленные в кучу какие-то журналы с еле заметным шрифтом на обложках давно отсырели и стали домом для отвратительного вида насекомых.

Через энергошахту когда-то были переброшены узкие мостики, но благодаря постоянным землетрясениям они давно обломились в пропасть, зато уцелела галерея, ведущая на ярус выше. По ней и решили выбираться из лабораторий. Неугомонная Джин опасно свесилась вниз, пытаясь разглядеть что-то на немыслимой глубине, но железные пальцы Кренника впились в ее предплечье, оттаскивая прочь от края бездны. В холодных голубых глазах сверкала угрюмая, мрачная решимость.

— Там раньше находился квантовый источник питания для систем базы.

— Получается, нам нужно было не подниматься, а спускаться? — негодующе нахмурилась Джин, но Орсон качнул головой.

— Я сказал — раньше. Его демонтируют первым.

Речь адмирала стала отрывистой, сухой, и если раньше он весьма охотно пояснял для спутницы технические моменты, то с недавнего времени предпочитал больше молчать. Джин, идущая следом, видела, что он все чаще тянется к плечу и в какой-то момент, сдавшись, объявил привал. Выбрав небольшую, явно бывшую раньше технической, подсобку, они принялись устраиваться на отдых. Здесь было не так ветрено, как у самой шахты, но все равно холодно. В мрачном молчании перекусив безвкусными галетами и запив их водой, путники пытались согреться под своими пледами. Вдруг Орсон тихо сказал, не глядя на Джин:

— Ты была права. Я не в той физической форме, чтобы обеспечить тебе защиту в этом походе.

Джин изумленно уставилась на имперца, и он криво усмехнулся в ответ, неожиданно добавив:

— Ты совсем не похожа на Галена.

— Это разочарование? — осторожно спросила Джин, привыкшая к остротам, которые Кренник частенько отпускал по поводу ее интеллекта. Но в этот раз он только печально покачал головой:

— Считай это комплиментом. С ним было сложно, но Гален не был авантюристом. Я никогда еще так не уставал, просто заботясь о ком-то.

— А моя мать?

— Лира тоже всегда знала, чего именно хочет. Ты совершенно уникальна, Джин Эрсо.

— Я не хочу, чтобы обо мне заботились. Тем более ты. — Джин подняла на него злобный взгляд, желая уязвить, но спустя пару минут молчания просто перетащила свои пожитки поближе и устроилась рядом.

— Чтобы согреться, — пояснила она. От Кренника действительно исходило необъяснимо уютное тепло. — Мы ничего не найдем, да? Этот поход затеян нами напрасно.

Джин прижалась виском к его плечу, не желая видеть ответ в лице мужчины. Орсон неожиданно привлек ее ближе, обнимая, а она не стала сбрасывать наглую руку. С ним хорошо молчалось, было тепло и клонило в сон. Уже сквозь мягкую сонную негу Джин услышала его низкий голос:

— Все хотят, чтобы о них заботились. Решали их проблемы, защищали.

— Что, даже ты этого хочешь? — пробормотала Джин, удобнее устраиваясь в его объятиях.

— Это нормально, — шепнул ей Орсон, улыбаясь.

К тому времени, как они добрались до уровня, на котором располагались бывшие когда-то жилыми блоки для персонала станции, прошло больше суток. Орсон и Джин чувствовали, как постоянное ожидание опасности подтачивает их силы. Необходимость все время быть настороже изматывала сильнее, чем пугающие темнотой и пустотой лабиринты коридоров, затхлые склепы оставленных кают. Оставленных разумными существами, но не вездесущими ядовитыми тварями, которые успели основать целые колонии в заброшенных залах. Один из таких огромных «муравейников», кишащих токсичными насекомыми, им пришлось обходить стороной, что стоило путешественникам лишних шести часов блужданий по опасной территории. Металлическое покрытие пола местами было сильно изъедено ржавчиной, превратившись в нечто, напоминающее тонкую корку льда над провалом на нижний ярус базы.

Припасы неотвратимо таяли. На очередном привале Орсон сделал неутешительный вывод — еды едва хватало на то, чтобы вернуться домой, а предстояло подняться еще минимум на три яруса! Он посмотрел на измученную бесплодными поисками Джин — девушка выглядела бледной и отчаявшейся. Единственной ее находкой в жилом корпусе станции стал старый дневник, видимо, выпавший из контейнера при переноске. Орсон не стал убеждать ее в бесполезности этой вещи — девушка явно нуждалась хоть в каком-то развлечении и теперь с интересом осторожно перелистывала хрупкие страницы.

— Надо же, как старомодно — писать на бумаге, — протянула она хрипло, устало склонив голову на плечо сидевшего рядом Орсона. Он заглянул в раскрытую книгу и был вынужден согласиться:

— Абсолютно непрактично. Чернила выцветают, слова стираются, рисунки расплываются…

— Ты можешь понять, что здесь написано?

Орсону невольно польстило то, что Джин считает его экспертом хоть в чем-то. Он прищурился, пытаясь разобрать практически нечитаемый текст, и через пару минут с удивлением заметил:

— Родианский. Старый диалект, использовавшийся еще до Раскола. Вот, видишь, апостроф? Теперь родианцы используют диграф из общего ауребеша даже в национальной письменности.

— Когда случился Раскол? — Джин удобнее устроилась, привалившись к теплому боку имперца, внезапно остро ощущая его особый мужской запах. В последнее время она вообще стала крайне чувствительна к ароматам, и многие из них вызывали в ней тошноту. Но вот Орсон… От него пахло чем-то неуловимо приятным, чем-то, что напоминало о белом песке на пляже и золотом свете солнца.

— Когда Великий Защитник Навик решил перенести столицу Родии в Искаайум. Это было двести лет назад.

— Значит, и эта исследовательская станция могла принадлежать тому периоду? — В голосе Джин вновь заискрилось любопытство, и Орсон кивнул:

— Вполне возможно.

— Ты научишь меня? Я хочу прочитать эту книгу.

— Как только выберемся отсюда, — Кренник устало откинулся на холодную, металлическую стену. Пальцы правой руки едва заметно подергивались, и он сжал их в кулак. — Поднимемся по северной лестнице, минуя административный сектор, прямо к техническим мастерским.

…Лестница оказалась с подвохом. Опоры сгнили, пришлось двигаться предельно осторожно, страхуя друг друга от падения с огромной высоты. Колени Джин дрожали от усталости, она то и дело смахивала со лба ледяной пот и проверяла карабин на поясе, где крепился страховочный трос. Кренник как самый тяжелый из них двоих поднимался первым, взяв на себя львиную долю риска обрушения ступеней. Металл скрипел под его сапогами, осыпался сухими чешуйками в колодец, по краю которого спиралью поднималась лестница к техническим уровням. Джин задыхалась — нос и горло забивал кислый запах изъеденного плесенью железа, перед глазами темнело, и волнами накатывала дурнота. Она как раз подняла голову, чтобы попросить Орсона остановиться, как вдруг ступень под левой ногой зашаталась и провалилась в колодец. Джин испуганно вскрикнула, нелепо взмахнув руками в напрасной попытке удержать равновесие, но поняла, что заваливается назад.

Крепкие пальцы обвили ее запястье железной хваткой. Кренник дернул девушку вверх и вперед, одновременно отступая, чтобы сохранить устойчивость. Где-то далеко внизу послышался грохот упавшей ступени, почти заглушенный отчаянным биением сердца, отдающимся, казалось, прямо в ушах Джин. Они стояли над пропастью на одной металлической пластине, готовой в любой момент рухнуть следом за своей товаркой, и одинаково тяжело переводили дух.

— Все хорошо, — услышала Джин хриплый шепот Кренника и поняла, что уже целую минуту сжимает в пальцах жесткую ткань его оливкового кителя. До побелевших костяшек.

До конца этой адской лестницы они добрались без приключений, попав на техническую палубу. Пока Джин отдыхала, устроившись на куче пледов, Орсон с интересом осматривал оставшееся и недемонтированное оборудование. Здесь, в бывшей диспетчерской, регулировавшей взлет и посадку шаттлов и спидеров исследователей, следовавших плотному графику, воздух не казался таким спертым и затхлым, как внизу. Видимо, чем ближе к поверхности, тем лучше функционировала система воздуховодов. Джин почувствовала себя значительно лучше. Вяло хрустя очередной галетой из подходящих к концу припасов, она наблюдала за тем, как Кренник задумчиво вертит в руках какой-то трухлявый прибор, пытаясь прочитать его маркировку. Вдруг он поднял взгляд на девушку и впервые за долгое время довольно улыбнулся:

— Поздравляю, мисс Эрсо! У нас появился реальный шанс найти кое-что полезное.

— Вот в этом сгнившем мусоре? — скептически отозвалась Джин, подозревая, что адмирал решил тонко поиздеваться, но, вопреки ожиданиям девушки, Орсон продемонстрировал ей громоздкий короб, в котором два столетия назад находилась какая-то электронная начинка.

— Вот здесь располагался пульт управления службами посадочной площадки. Такая конструкция подразумевает питание не от современных компактных генераторов энергии, а от массивных солнечных батарей. Эта псевдоколония находилась на самообеспечении почти пять лет, следовательно, первое, что им требовалось — развернуть энергетические панели в наивысшей точке базы.

Кренник торжествующе улыбнулся. Джин, чувствуя себя больной, вялой и раздражающе глупой, переспросила:

— Что нам это дает?

— Вряд ли они успели демонтировать все панели. А для нашего маячка хватит и одной. Вперед, Джин, не время отдыхать — мы почти у цели!

Она послушно встала, собрала рюкзаки и зашагала за имперцем, удивляясь тому, как поменялись их роли в течение похода. Теперь не она, а Орсон тащил на себе экспедицию и заражал своей уверенностью в успехе. Как бы то ни было, а выбравшись по наклонным пандусам на горное плато и подставив бледное лицо резкому, холодному ветру, Джин почувствовала, как жизнь возвращается к ней. Исчезли дурнота и противная слабость, вызванная бесконечным стрессом. Она глубоко вдохнула чистый горный воздух и с наслаждением потянулась.

Кренник бегом пересек ровную посадочную площадку, сверкающую, как стекло под светом тропического солнца. Присмотревшись, Джин поняла, что это и было стекло — спекшийся от постоянной термической обработки дюзами шаттлов песок превратился в ровный, гладкий монолит грязно-серого цвета. Орсон махнул ей рукой, призывая поторопиться, — сам адмирал уже держал в руке что-то, напоминающее край брезента. Вместе путникам удалось сбросить тяжелый материал с самого края длинного ряда устройств, обнажив две целых, бликующих на солнце панели.

Кренник тут же нырнул под стенд, чем-то загремел, глухо матерясь. Панель чуть наклонилась, грозясь врезаться в каменистый грунт.

— Мне бы хоть пару нормальных инструментов…

— Такие подойдут? — Джин протянула ему коробку, найденную еще в жилых комнатах, когда она заглядывала буквально в каждую дверь в надежде найти хоть что-то полезное. Орсон вылез из-под стойки, на которую крепилась солнечная батарея и недоверчиво уставился на протянутую вещь.

— Легион демонов Бездны! — воскликнул он, раскрыв пластиковый кофр. Там, уложенные в специальные пазы, действительно находились инструменты во все еще сносном состоянии! — Где ты это взяла?

— Хотела сделать сюрприз, — как можно равнодушнее произнесла Джин, но испытала приятное чувство, глядя на то, как Кренник пробегает пальцами по каким-то приборам, поляризационным отверткам, ключам и щупам. Выбрав нужный инструмент, он вернулся под стенд, и дело пошло значительно лучше — уже через десяток минут путешественники располагали источником солнечной энергии. Осталась самая малость — спуститься с горного плато, а в компании тяжелой батареи проделать обратный путь через нутро базы было уже невозможно.

— Если бы эти скряги оставили нам хоть один спидер! — Джин остановилась у обрыва, с опаской глядя вниз.

— То он давно истлел бы под проливными дождями за пару сотен лет! — возразил Кренник. — Но вот что я думаю: если экспедиция активно пользовалась летающей техникой, чтобы исследовать дальние берега этого острова, а также другие земли из архипелага, то те, кто собирал местные образцы, должны были спускаться как-то иначе.

— Турболифты? — предположила Джин, но Орсон покачал головой:

— Слишком капризная техника. Что-то простое, безотказно работающее в горных условиях. Скажем, система фуникулеров. И это точно будет не обрыв, а склон поровнее. Давай обойдем плато и посмотрим внимательнее.

Старые рельсы обнаружили не сразу — солнце успело склониться к закату, но находка безумно обрадовала двух путешественников. Крепления рельс были еще целы и могли выдержать ту небольшую нагрузку, что представляли из себя люди и их поклажа. Весь вечер у разведенного костерка Джин и Орсон проверяли страховочные веревки на повреждения и надрывы, тихо беседуя. Тепло от огня, свежий воздух и возможность в скором времени вернуться в «гнездо» изрядно подняли настроение Джин, и она с удовольствием слушала байки Кренника, рассказывающего о своей работе на Звезде Смерти.

— Ну а потом вы с отцом нашли способ все уничтожить.

— Скорее, исправить, — уточнила Джин, щурясь через костер. Кренник пожал плечами. На поясе его висел кофр с подаренными инструментами.

— Галактика могла пойти по другому пути, — с сожалением произнес он, глядя на искры, то и дело стайкой вспархивающие над очагом.

— Любой путь хорош, если идти по нему с нужным человеком.

Орсон внимательно посмотрел на Джин, и она вдруг добавила:

— Ты сказал, что мой отец никогда не выбрал бы тебя… Но что, если он просто не был нужным тебе человеком?

— А что же ты, Джин Эрсо? — тихо спросил Кренник. — Если бы обстоятельства были иными и тебе был бы дан этот выбор… Кого выбрала бы ты?

Девушка отвела взгляд. В задумчивом молчании они закончили подготовку к спуску и, не сговариваясь, устроились на одном ложе из пледов под скальным карнизом, защищающим от ветра и возможных хищников. Тусклый алый свет прогорающих углей вскоре сменился темнотой, а Джин все еще никак не могла уснуть, взволнованная состоявшимся разговором.

Она знала Кассиана не так долго, и он казался ей героем. Но какие секреты его личности открылись бы, если бы именно он, а не Кренник, стал ее спутником? Имперец был ее врагом, но показал себя надежным боевым товарищем, умелым охотником и ласковым любовником. Не существует черного и белого. Есть только бесконечные полутона серого цвета.

* * *

Рассвет был белым и холодным — с горных вершин дул промозглый ветер, солнце нехотя вставало на горизонте. Джин изо всех сил старалась не смотреть в сторону Кренника, который, тихо матерясь, скоблил серую щетину выключенным виброножом. Получалось не очень — отсутствие зеркала и все еще дергающиеся пальцы на правой руке сильно затрудняли задачу. Орсон досадливо вздыхал, но не сдавался. Джин закончила обвязывать хрупкую солнечную батарею пледами — если при спуске они разобьют нежное покрытие, все испытания окажутся напрасными. Кренник выругался в очередной раз, бессильно опустив голову. Скрипнув зубами, Джин остановилась прямо перед ним:

— Это, конечно, не мое дело, адмирал, но какого криффа?

— Не могу больше терпеть на лице эту дрянь. — Голубые глаза смотрели угрюмо. Еще раз изучив свое отражение в мутной поверхности ножа, Орсон вновь принялся соскребать щетину под скептическим взглядом Джин. Она раздраженно притопнула ногой, наконец не выдержав:

— Если готов доверить свою драгоценную шею террористке, то будь добр, не насилуй и без того натруженную руку. Тебе еще спускать тяжелую батарею по склону.

— Я в курсе, — огрызнулся Кренник, но все же протянул Джин вибронож рукоятью вперед. — Делала когда-нибудь такое?

— У нас в отряде был только один такой чистюля. Его пристрелили, кстати. И да, приходилось помогать пару раз.

Джин встала за спиной сидевшего на камне Кренника и, грубовато повернув его голову под нужным углом, взялась за дело, иногда споласкивая лезвие водой из фляжки.

— Откуда у тебя этот шрам? — Дав волю любопытству, коснулась тонкой белой полоски над губой адмирала. Он сухо хмыкнул:

— Гален расписался. После смерти Лиры прошло уже полгода, и я надеялся, что смогу поговорить с ним нормально… Как раньше. А он, оказывается, смог незаметно наточить ранговую планку и распорол мне лицо. С тех пор близко я не подходил и лишил Галена привилегии носить знаки отличия.

— Больно было? — неожиданно для себя спросила Джин, имея ввиду вовсе не физическую боль. Как ни странно, Кренник понял ее вопрос правильно и даже ответил:

— Невыносимо.

Дернув Орсона за седые волосы, Джин заставила его запрокинуть голову, аккуратно соскабливая растительность с шеи. Прошипела с неким удовлетворением:

— Надеюсь, ты надолго запомнил это чувство.

Он не ответил, прикрыв свои холодные глаза. Прямо сейчас он доверял ей свою жизнь, ведь стоило Джин всего лишь активировать клинок — и жадное лезвие вгрызется в тонкую кожу, перепиливая мышцы и кости под ней. Она чувствовала его уязвимость, ценила доверие и ту странную, хрупкую связь, что, вопреки всему, установилась между ними. Закончив с бритьем, она в последний раз приложила холодное лезвие к щеке Кренника, испытующе глядя в его глаза. К некоторому разочарованию, мужчина даже не дрогнул, ровно улыбнувшись и поблагодарив за оказанную любезность.

Пока Джин закрепляла на поясе страховочный трос, она со злостью думала о том, что, несмотря на его признание, уже не смогла бы перерезать ему глотку. Он был нужен ей живым.

Спуск занял у них два дня. Благодаря рельсовым креплениям, он оказался не таким опасным, как выглядел, но это не делало его менее тяжелым как физически, так и морально. Джин вымоталась, проголодалась и единственное, о чем мечтала — хорошенько выспаться. Долгие часы, наполненные постоянным страхом сорваться в бездну, позволяя себе короткие перерывы на глоток воды и пару сухарей, они ползли по голым скалам, выискивая опоры для ног и рук. И если днем было хотя бы видно, куда крепить трос и какую трещину или уступ использовать, то в вечерние и ночные часы было невыносимо страшно. Тогда они останавливались на каком-нибудь скальном карнизе и просто молча сидели рядом: сил на разговоры не было. Чтобы не потерять сознание от усталости щедро плескали водой в лицо, уже не считаясь с оставшимся количеством. Главное — не закрывать глаза.

Плечи Джин ныли под двойной ношей из рюкзаков — своего и Кренника, под одеждой на коже чернели полосы кровоподтеков, но она знала — адмиралу гораздо хуже. Еще на посадочной площадке Джин попробовала поднять солнечную панель, но быстро отказалась от этой затеи. Сидя над бездной, из которой дули ледяные ветра, она искоса взглянула на Орсона, хрипло спросив:

— Нормально?

Он согласно качнул головой, но взгляд был таким осоловелым, что Джин, не чинясь, вылила ему за шиворот остатки воды из своей фляги. Адмирала передернуло, но он явно взбодрился. Отдохнув, они продолжили путь в сгущающейся тьме, достигнув земли лишь к исходу вторых суток. Забившись в какую-то скальную нишу, измученные путешественники уснули, не обращая внимания на то, что раньше сочли бы такие тесные объятия в высшей степени неприличными. Орсон согревал трясущуюся от холода и усталости девушку, стараясь не обращать внимания на тупую, ноющую боль в плече.

К счастью, во время их блужданий по затхлым коридорам исследовательской базы, климат планеты вернулся в норму и солнце подсушило болото, оставшееся после цунами. Идти стало гораздо легче, и за следующий день они преодолели значительное расстояние. Добравшись до ручейка с чистой водой, привели себя в порядок и наполнили опустевшие бутылки. Джин то и дело странно поводила плечами, будто что-то ей мешало в одежде: оттягивала эластичную ткань синглета, поправляла и возилась до тех пор, пока с возгласом досады не решилась сменить привычный топ на менее облегающую рубашку, завязав слишком длинные полы на талии узлом. Орсон никак не прокомментировал новую моду — он чувствовал, что медленно тупеет от однообразности походной жизни и неимоверной тяжести солнечной батареи, давившей на спину. Этой ночью он дежурил первым и чутко вслушивался в шуршание и ночное пение джунглей, держа наготове бластер. По его подсчетам выходило, что до «гнезда» остается менее двух дней пути. Джин заворочалась рядом, вздыхая во сне и притираясь к его бедру горячим боком. Орсон стиснул зубы, отворачиваясь, — девчонка словно нарочно изводила его! Не то чтобы ему не приходилось и раньше воздерживаться от плотских радостей, но один раз он уже позволил себе увлечься. Не стоит осложнять их и без того непростые отношения.

Джин снова придвинулась ближе. Она лишь делала вид, что спала, хоть и понимала, что это глупо и ей необходимо хорошенько отдохнуть перед дежурством. Просто… Кренник сидел рядом, такой теплый и до сих пор пахнущий солнцем. Джин почти ощущала его запах на вкус — сладкий, будто съеденный ею однажды в детстве леденец. Янтарный, тягучий, медовый… Внутри тут же отозвалась приятная щекотка, а ставшая вдруг чувствительной кожа причиняла неудобство. Рубашка, сменившая тесный синглет, не поправила дела — Джин ощущала какую-то неправильность в себе, позорную слабость и навязчивое желание вновь оказаться в объятиях мужчины. Ее либидо никогда не приносило серьезных проблем, девушка могла обходиться без секса достаточно долго, однако в этот раз все было иначе. И это безумно злило!

Горячие сухие пальцы Кренника вдруг коснулись ее волос, вкрадчиво, осторожно убрали с лица надоедливую прядь, скользнули по щеке. Джин не вздрогнула, не сбилась с ровного дыхания, хотя внутри все так и загорелось! Он еще раз коснулся ее — в этот раз шеи над самым воротником рубашки, и, желая большего, Джин немного пошевелилась, словно невзначай подставляясь под наглые пальцы имперца. Орсон отдернул руку, будто обжегшись.

В темноте она слышала, как он с сипом втянул в себя воздух, после тихо, размеренно выдыхая. Джин знала эту технику — ею часто пользовались снайперы, чтобы успокоить взволнованное сердце, вернуть ясность мыслям и четкость действиям. Необъяснимая обида почти развеяла сладкое наваждение, и девушка села, потянувшись и делая вид, что стряхивает с себя остатки дремы:

— Моя очередь, адмирал.

Он молча отдал ей оружие и лег, отвернувшись к стволу дерева, под которым они разбили лагерь. Джин злобно уставилась в небольшой костерок, чувствуя себя униженной и раздавленной собственными взбесившимися желаниями. Почему именно он?! Почему из всех мужчин ей достался в спутники именно этот: бесстрастный, надменный, ледяной имперец с безупречной выдержкой?

И все же, вопреки всем доводам рассудка, она продолжала сидеть рядом, чутко улавливая в воздухе, наполненном ароматами джунглей, тот особый запах, присущий только Орсону. Солнечно-медовая сладость.

Все оставшиеся дни она старалась держаться от него подальше, запрещая себе думать обо всем, с ним связанном. Изменившееся настроение спутницы немного озадачило Кренника. Он даже пару раз попытался поговорить с ней, но Джин неизменно прибавляла шаг и молча устремлялась в джунгли. Звук его голоса тоже действовал ей на нервы. Все в нем бесило, раздражало и странным образом притягивало. К тому моменту, как они вступили на знакомую поляну перед гигантским вроширом, Джин окончательно запуталась в своих чувствах и эмоциях.

— Послушай, Эрсо, ты ведешь себя странно. — Орсон в раздражении бросил свой рюкзак на древесный пол «гнезда». Снаружи сгущались сумерки, солнечная батарея, хорошо укрытая от хищников, лежала под снятым слоем дерна под корнями дерева, а в маленьком убежище назревала ссора. — Может, скажешь уже, что происходит? Раз мы напарники, то должны доверять друг другу.

— Я не знаю, ясно?! — рявкнула Джин, сверкая серыми глазищами из полумрака комнаты. — Мне будто неудобно в своем теле, оно все горит и ощущается… неправильно.

Кренник в один шаг оказался рядом, встревоженно заглянул в лицо девушки и, прежде чем она успела возразить, быстро коснулся сухими, жесткими губами ее лба.

— Жара нет.

— Это я и сама знаю, придурок! — попыталась отпихнуть его Джин, но он даже не заметил сопротивления: сжав ее голову ладонями, он заставил ее посмотреть на кристалл в плошке с водой.

— Зрачки не расширены, дыхание чистое… Где-нибудь болит? Ты не касалась ничего странного?

— Нет! — возмущенно выкрикнула девушка.

— Раздевайся.

Орсон бросил на пол ворох одеял и достал из небольшой ниши аптечку, проверяя ее содержимое. Джин осталась стоять, гневно сжимая кулаки, однако голос ее прозвучал внезапно тихо и спокойно:

— Что ты сказал?

— Раздевайся, — терпеливо повторил Кренник. — Я должен осмотреть тебя, чтобы убедиться в отсутствии укусов ядовитых насекомых или следов контакта с токсичным растением.

— Я могу точно сказать, что ничего такого нет, — начиная остывать, буркнула Джин. Внезапно перспектива оказаться перед ним обнаженной всколыхнула в ней весьма определенные чувства, и она медленно принялась стаскивать с себя рубашку, армейские брюки и тонкое белье. Все еще перебирая имеющиеся блистеры с лекарствами, он даже не обращал внимания на то, как взволнованная Джин остановилась перед ним, даже не пытаясь прикрыться ладонями.

— Ты могла пропустить момент заражения — некоторые твари настолько малы, что могли забраться в твою одежду, когда…

Орсон поднял взгляд и сухо сглотнул.

— Убедись, — с кривой улыбкой предложила Джин, дерзко вскинув подбородок. Он встал во весь рост напротив, положив свои теплые, шершавые ладони на ее плечи, с которых только начали сходить синяки. Старательно не смотря в глаза Эрсо, заскользил пальцами по гладкой загорелой коже девушки, огладив маленькую упругую грудь. Заставил повернуться, и Джин с трепетом ощутила его горячее дыхание на своей шее. То, как он прикасался к ней — деликатно, мягко, слишком осторожно — одновременно радовало и расстраивало Джин. Ей отчаянно, до дрожи внизу живота, хотелось большего!

— Я ничего не вижу, — был вынужден признать он, обнимая ладонями ее талию и едва заметно поглаживая большими пальцами нежную кожу.

Джин вдруг развернулась к нему, закинув руки за голову, будто красуясь:

— Так и будешь смотреть или уже сделаешь что-нибудь?

Взгляд Орсона вспыхнул неприкрытым голодом, но он не удержался от ехидного вопроса:

— А как же «одноразовая акция»?

Джин пожала плечами, усмехнувшись:

— Мои условия, значит, могу и передумать.

Холодный свет, исходящий от минерала в глиняной миске, ложился на кожу девушки манящим сиянием. Она была сильной, гибкой хищницей, демонстрирующей себя без тени ложного стыда. И он вполне оценил: вспыхнувшее возбуждение свернулось внутри огненной спиралью, в горле пересохло… Но Кренник вовсе не был неопытным юнцом, теряющим голову из-за взрыва гормонов. Тонко улыбнувшись, он сказал:

— Манипуляция явно не твой конек, Джин Эрсо. А если это провокация, то весьма неумелая и грубая.

— Брось, ты же этого хочешь! — фыркнула она рассерженно. — Хотел все это время. И признай уже: тебе плевать на то, чья я там дочь и сколько между нами лет разницы. Потому что ты тот, кем был всегда — беспринципная сволочь и мудак. Имперская тварь особой породы.

Коротким внезапным броском Кренник сбил Джин с ног, и она, вскрикнув, упала в ворох пледов, заменяющий им ложе. Нависнув над испуганной, но все еще дерзкой девчонкой, прижав ее весом своего тела, лишив возможности сопротивляться, он медленно, торжествующе улыбнулся:

— Значит, тебе очень повезло, Эрсо, потому что наши желания совпадают. Но вот задай себе вопрос… — Орсон в зловещей ласке провел подушечкой большого пальца по пухлым губам Джин: — Что будет, если однажды я не захочу идти за тобой, когда ты в очередной раз попадешь в неприятность?

Джин молча смотрела в его синие глаза, и ей казалось, что в их глубине она различает серебристые искры ярости и чего-то более темного, страшного… И упрямо не отворачивалась, бросая вызов.

— Твои собственные манипуляции не слишком отличаются изяществом, — наконец прошептала она, и Кренник вдруг тихо хмыкнул. Будто Джин прошла какую-то проверку. Они оба пересекли некие границы, за которыми прежние виды связи и отношений потеряли привычный смысл. Его губы властно накрыли изгиб шеи Джин, а она сжала пальцы в его волосах: пепел и серебро, пахнущие металлом и солнцем. Она понимала и принимала его — как своего спутника, защитника, соратника. Как мужчину. И любое движение, любая ласка рождали в глубине ее естества долгожданную волну тепла.

Не так, как с другими. Потому что Орсон Кренник тоже был уникален. Сдерживая собственные темные желания, он старался быть ласковым и чутким, будто пытаясь загладить несуществующую вину за грубую поспешность того самого первого раза. И Джин потряхивало от удовольствия. Она ощущала его дыхание на своих губах, слышала звуки, с которыми сплетались их тела и не сдерживала стонов. Растворяясь в ярком наслаждении, переполненная острыми ощущениями собственного тела, она впитывала его солнечное тепло.

— Джин… — выдохнул Орсон, прижимаясь взмокшим лбом к ее собственному. — О, Джин…

Он не заслужил всего этого. Не должен был находиться здесь и любить эту потрясающую, дикую и яростную женщину! Но жизнь в очередной раз сдала карты, и он получил фул сабакк. И Кренник не собирался отказываться от выигрыша.

Вместе они достигли вершины удовольствия, тесно прижавшись друг к другу и загнанно, тяжело дыша. Орсон тихо касался губами виска Джин, благодарно обнимая. Почти мог чувствовать, как в его сломанном эмоциональном компасе панически мечется стрелка, разрываясь между отметками «экстаз» и «ужас». Потому что он даже представить себе не мог, насколько запутаннее станет его жизнь. А Джин… Она просто уснула, счастливо насытившись им, удовлетворив желания своего тела, теперь ощущавшегося вполне комфортным. Ее не беспокоило возможное будущее и страх перед новыми испытаниями. Ей достаточно того, что было здесь и сейчас.

Орсон снова тихонько поцеловал ее, невесомо и вкрадчиво, и Джин, не открывая глаз, сонно пробормотала:

— Спи, адмирал. Я все еще буду здесь, когда ты проснешься.

Он не смог удержаться, чтобы не улыбнуться этому невыполнимому обещанию. Невыносимая, дерзкая девчонка, такая… Джин Эрсо.

* * *

С закреплением солнечной батареи на дереве пришлось потрудиться — Орсон долго вычислял, в каком положении аккумуляторы панели зарядятся энергией светила максимально, и в итоге выбрал одну из ветвей врошира, расположенную так высоко, как путешественники еще не забирались. Вместе с Джин по системе тросов подняли хрупкую панель, и Кренник вплотную занялся калибровкой оборудования. Подаренные девушкой инструменты очень пригодились, и в течение трех суток Орсон буквально ночевал на дереве, проверяя индикатор заряда аккумуляторов и силу сигнала маячка. Итог кропотливой и утомительной работы вышел неоднозначный: с одной стороны, сигнал действительно стал сильнее, добивая до высокой орбитальной границы планеты, с другой же… К вечеру сила импульса значительно слабела, не выходя за границы стратосферы. Коэффициент полезности уменьшался вместе с шансом быть обнаруженными в тот момент, когда точка выхода сигнала перемещается за терминатор планеты на ночную сторону.

Отчаявшись решить эту задачу подручными инструментами, Орсон наблюдал за тем, как индикатор заряда аккумулятора постепенно уменьшается, а вместе с ним затухает и мощность импульса. Они были своеобразным пульсаром в безмолвии ближайшего космоса. Зов о помощи то затухал, то разгорался в полную силу… Но хватит ли этого для спасения?

Уже не первый раз за прошедшие дни зарядил теплый частый дождь — предвестник смены сезонов. Вода собиралась в каверне, образованной развилкой двух могучих ветвей древесного гиганта чуть ниже того места, что Орсон выбрал в качестве пункта связи. Этакий мелкий бассейн, наполненный чистой пресной водой. Чувствуя себя усталым и измученным, Кренник решил немного освежиться и спустился к древесной чаше. Стащив пропахшую кислым потом рубашку, он с наслаждением поплескал в лицо нагретой за день водой, а потом и вовсе окунулся целиком. Тело слегка покалывало, мышцы расслабились, и он не заметил, как задремал, положив голову на деревянный «бортик» импровизированного бассейна.

Очнулся он резко, как от удара, а спустя пару мгновений понял, что это и был самый настоящий удар — от него горели скула и челюсть, все тело ощущалось затекшим и одеревеневшим, как после длительного сна в бакта-камере. Над Орсоном склонилась Джин, пристально вглядывающаяся в его лицо и не скрывавшая облегчения, когда он наконец пошевелился, застонав.

— Хвала всем богам галактики! — выдохнула девушка. — Я уж думала, ты умер.

— Что случилось? — невнятно спросил Орсон, не понимая — то ли у него распух и онемел язык, то ли Джин сломала ему челюсть. Приподняв голову, он убедился, что находится вне бассейна, лежит на теплом древесном «полу», а солнце, бывшее в зените, когда он только спустился в развилку, наполненную водой, уже клонилось к закату.

— Тебя не было несколько часов, — произнесла Джин и, надавив на лоб имперца, вновь уложила его голову на свои колени. — Я поднялась посмотреть, что случилось, а ты тут бьешься в судорогах…

— Эта планета пытается меня убить, — хрипло пожаловался Орсон, ощущая затылком уютное тепло коленей Джин. Она язвительно напомнила:

— Просто один самоуверенный имперский директор забыл о дендротоксине и его действии на живые организмы, не так ли?

Орсон вяло выругался, но тут же фыркнул:

— К счастью, ты была столь любезна, что тревожилась обо мне, Эрсо.

— Тебе показалось, — со слабой улыбкой парировала Джин, пропуская сквозь пальцы черненое серебро его отросших волос. Вдруг задумчиво сказала, задержав свою руку:

— Орсон, не срезай их больше. Тебе так идет.

— Это не по уставу.

— Ты больше не на службе, и… К хатту уставы.

Он прикрыл глаза, не позволяя себе даже тени мысли о том, что Джин действительно сказала то, что думала. За свою несчастливую жизнь Орсон слишком устал обманываться в надеждах. Внезапно он понял, что, помимо общей заторможенности и вялости, нет кое-чего еще, к чему он привык. Подняв к лицу правую руку, он недоверчиво прищурился.

— Что? — спросила Джин, которой доставляли определенное неудобство движения «пациента».

— Пальцы не дрожат, и плечо не болит.

— Это временно, ты же понимаешь, — вздохнула девушка, снова запуская пальцы в его седые волосы.

— Дендротоксин оказывает анестезирующее действие на нервные окончания. Если бы ты пробыл в такой «целебной» ванне еще пару часов, то уже не проснулся бы. Но ты прав — эту воду можно набрать и делать компрессы. Концентрация токсина в таком случае будет не такой сильной и поможет пережить холодный сезон.