Истинное имя (джен)

Снова увидев сэра Ирема, Валларикс сразу понял, что от Мелеса рыцарь поехал напрямик, верхом, и никуда не заходил, чтобы переодеться после путешествия — иначе он бы не был с ног до головы покрыт дорожной пылью. Создавалось впечатление, что пыль не только осела на его плаще и сапогах, но и въелась в кожу рыцаря. Хотя, возможно, лицо Ирема казалось посеревшим просто от усталости.

Захлопнув за собой входную дверь, рыцарь без предисловий сообщил:

— Плохие новости, мой лорд. Мальчик пропал. Он убежал из дома — причем именно тогда, когда я находился в Приозерном. Пару дней спустя я мельком видел его в Энмерри, буквально накануне своего отплытия в Адель. Я приказал его найти, но этот маленький паршивец... извините, государь... словом, мальчишка как сквозь землю провалился. На всякий случай я оставил в крепости своего оруженосца, который знает его в лицо, а с ним еще двух рыцарей, и поручил им проследить за поисками, но надежды мало. Я почти уверен, что мальчишка влип в какие-нибудь неприятности еще до нашей встречи. Можете отправить меня в Адельстан. Это, конечно, делу уже не поможет, но, по крайней мере, будет справедливо.

Император, как раз заканчивавший завтракать — а в последние недели завтракал он чаще всего в той же комнате, где разбирал бумаги, прямо за массивным письменным столом — откинулся на спинку кресла и вздохнул.

— Сядь, Ирем. Ты, я вижу, еще не совсем пришел в себя с дороги. Я сейчас велю подать вина, мы выпьем, а потом ты мне расскажешь о своей поездке.

Рыцарь собирался что-то возразить, но Валларикс уже повысил голос, окликая слуг, и Ирему не оставалось ничего другого, как на время успокоиться и сесть. Теперь стало еще заметнее, что рыцарь вымотан поспешным возвращением в Адель и чувствует себя неважно.

Валларикс приказал подать им две бутылки «Пурпурного сердца» и кувшин оремиса, а заодно поставить у дверей гвардейца, чтобы их беседе неожиданно не помешали.

— Извините, государь, но я не понимаю, почему вы так спокойны, — мрачно сказал Ирем, игнорируя предложенный бокал. — Мы не знаем, где сейчас находится ваш подопечный, и теперь уже не сможем чем-нибудь ему помочь. Я считал, — и до сих пор считаю, — что ответственность за то, что все так получилось, целиком и полностью лежит на мне.

— По-моему, ты слишком рано переходишь к выводам. Сначала я бы предпочел услышать всю историю с начала до конца, — заметил Валларикс.

Рыцарь встал и прошелся взад-вперед по комнате, как будто собственные мысли не давали ему усидеть на месте.

— Что ж, с начала так с начала, — с горечью заметил он. — Сначала мальчик попросился в Энмерри с моим отрядом. А я только посмеялся... хотя следовало бы понять, что он серьезно вбил эту идею себе в голову. И ведь я уже знал, каково ему было жить в этой деревне!.. Ну, точнее, одну половину знал, а о второй вполне мог догадаться. Но на тот момент я думал, что это не так уж важно. Кто же мог подумать, что мальчишка убежит из дома прямо у меня под носом! Это было бы даже смешно, будь ситуация чуть менее серьезной... Представляете, я чуть не стал свидетелем его побега, а точнее — разминулся с ним всего на несколько минут. Староста их деревни видел парня прямо перед тем, как разговаривал со мной. Если бы я сообразил, что это значит, было бы еще не поздно что-то предпринять. Но я опять не придал этому значения... а утром наш отряд уехал из деревни затемно, и в следующий раз я встретил мальчика уже в Энмерри. Хуже всего то, что он, по-моему, пришел в этот трактир нарочно для того, чтобы найти меня. Но я был так ошеломлен, что напугал его... и этим окончательно испортил дело.

Рыцарь остановился у окна и по привычке скрестил руки на груди. Эта надменная поза так мало вязалась с покаянным смыслом его слов, что вынужденный слушать эту «исповедь» Валларикс должен был призвать на помощь весь свой такт, чтобы сохранить серьезное выражение лица.

— Если бы мальчик задержался в Энмерри, мы бы его уже нашли. Значит, его там нет. В деревню он тоже не возвращался, я проверил. Остается только две возможности: либо он где-нибудь бродяжничает, либо... — Ирем не договорил. По скулам каларийца прокатились желваки. После короткой паузы он сумрачно сказал — Боюсь, что это все, мой лорд. Что скажете? Опять предложите мне «выпить вина и не преувеличивать»?

— Нет. Прежде всего, я хочу напомнить, что без твоего вмешательства мальчик наверняка погиб бы на болоте. Ты тут обличаешь себя битых полчаса, но даже не упомянул о том, что спас ему жизнь, — заметил Валларикс.

Лицо мессера Ирема заметно вытянулось.

— Вы это знаете? Откуда?

Император хмыкнул.

— Видишь ли, за время твоего отсутствия случилось много интересного. Ну, например, здесь был Седой.

— Опять? — приятно было видеть на холодном лице рыцаря такое удивление. — Вы снова с ним беседовали?

— Хуже. Он торчал здесь целую неделю, и в конце концов заставил меня рассказать ему про поручение, с которым я отправил тебя в Чернолесье. Я, по правде говоря, не сомневался, что он будет очень недоволен, но, когда он разузнал подробности...

— То есть как это «он разузнал»? Он же все время находился с вами.

— А как он вообще все узнает? — пожал плечами император. — Спроси у него самого, когда он снова здесь появится. Правда, между его предыдущими визитами прошло лет шесть, но Светлый осчастливил меня обещанием, что теперь мы будем видеться гораздо чаще... Ну так вот, Князь навел справки и смягчился. Даже удостоил меня похвалы. Сказал, что я не зря послушался своих предчувствий, и без твоего вмешательства мальчик бы почти наверняка погиб.

Ирем прищурился.

— А он не рассказал о том, как мальчику жилось в этой деревне?..

— Нет. Ты же знаешь, Светлый сообщает только то, что сам считает важным. А что, там все-таки происходило что-то необычное?

— Как раз нет. Но все равно... На редкость гнусная история.

И Ирем вкратце рассказал Валлариксу о том, что вынес из бесед со старостой и разговора с Безымянным.

— Да, действительно, — задумчиво сказал правитель. — Такого я и впрямь не ожидал.

— Мне интересно, чего ожидал Седой, когда предлагал нам отправить парня именно туда. Либо он совершил ошибку, либо... либо ему было для чего-то нужно, чтобы мальчик рос в таких условиях. И я не отказался бы узнать, чего он, собственно, хотел, — сказал сэр Ирем, но, заметив на лице Валларикса выражение протеста, резко сменил тему. — Как вы полагаете, мой лорд, заслуживает Валиор тех денег, которые он получил?

— А что ты предлагаешь? — Валларикс пожал плечами. — Обвинить его в том, что он не справился с порученной ему задачей, и забрать вознаграждение назад? Мне лично не хочется даже руки пачкать. Кроме того, Валиора наверняка уже и след простыл. Понял, что мальчик сбежал, и побыстрей убрался... куда он там собирался? В Тарес?..

— Это вряд ли. Его старший сын сейчас на службе в «Четырех дубах», так что ближайшие лет шесть Валиор никуда не денется.

— А, верно, я совсем забыл про рекрутский набор... Как бы там ни было, оставь его в покое. Пусть получит свои деньги. В конце концов, он исполнял свои обязанности так, как считал правильным.

— Ну-ну, — недобро улыбнулся Ирем. — Исполнял, а как же. За все эти годы не удосужился даже дать приемному сыну человеческое имя. Сделал из него посмешище для всей деревни. «Безымянный», каково?..

— Да, глупо. Но теперь-то имя у него имеется, — вздохнул Валларикс. — Это Светлый тоже разузнал.

— Какое же?

Валларикс выдавил улыбку, которая должна была, как ему самому казалось, хоть немного скрыть растерянность, не подобающую императору.

— То самое. Так называемое Истинное имя. И, пожалуй, это самая нелепая случайность из возможных. Я, признаться, до сих пор не понял, как это могло произойти.

— Подумаешь, какая неожиданность, — скривился рыцарь. — На его месте я бы тоже выбрал себе имя, чтобы никому не объяснять, что там понапридумывали эти деревенские ослы. И как он, все-таки, назвался?

— Ты будешь смеяться, Ирем.

— Ну так как?..

* * *

Крикс едва мог поверить в то, что перед ним в самом деле море. Он неоднократно слышал о нем от мамы, выросшей на побережье — в Таре каждая вторая семья селится на берегу и промышляет рыбной ловлей. Когда Фила вспоминала о штормах или спокойной, словно зеркало, воде, где-то невообразимо далеко сливающейся с небом, взгляд у нее делался мечтательным и немного грустным. Крикс знал, что мама любит море. Правда, ради Валиора она с ним рассталась, как и со своей далекой родиной. Валиора она все-таки любила больше. Выйдя к берегу Залива, Крикс подумал, что она, возможно, сделала ошибку.

Море завораживало.

Правда, оно было совершенно не таким, как он воображал после рассказов Филы. Не свинцово-серым и не синим, а зеленым, будто турмалин в кольце Далланиса, и приветливо сверкающим на солнце. Крикс не рассчитал, что море, омывающее берега Каларии и Тара, и Неспящий залив, на берегу которого стоит имперская столица, находятся за много месяцев пути друг от друга.

После плавания на «Поющем вереске» и посещения пяти прибрежных городов Крикс ощущал себя бывалым путешественником, и трехдневный переход по берегу Залива представлялся ему сущим пустяком. Хотя их остановка в Мелесе составила не больше двух часов, он успел сделать многое. Найти писца, чтобы продиктовать ему письмо к Далланису, спросить дорогу до меняльной лавки и, назвавшись там посыльным господина Алькерони, разменять на серебро два полумесяца, а под конец свернуть на городской базар и запастись припасами в дорогу. Все это Крикс проделал, даже не задумываясь. Он чувствовал себя совсем другим человеком, чем в тот день, когда вошел в Энмерри, еще ничего не зная ни о «Риксах», ни о жизни вообще. Ну не считать же жизнью долгие, однообразные и полные досадных унижений дни в деревне.

Ему казалось, что теперь все будет просто. Днем шагать вдоль берега, огибая прибрежные скалы или, закатав штаны, идти прямо по мелководью, изредка купаться, слушать крики чаек, а под вечер разводить костер и засыпать на остывающем песке. И так — до тех пор, пока впереди не покажутся стены города.

Собственно, первый день путешествия был именно таким. Берег оставался совершенно безлюдным. Над обрывистым и каменистым побережьем, на котором скалы изредка перемежались пляжами мелкого белого песка, висела тишина, нарушаемая только однообразным плеском волн и чайками, устраивающими шумные перепалки над какой-нибудь мелкой рыбешкой.

А на второй день Крикс не захотел обходить нагромождение покрытых мхом камней, перерезавших берег, и полез наверх. Не без труда перебравшись с одного валуна на другой, он замер в растерянности, осознав, что дальше пути нет. Вернуться тем же путем было невозможно. Оставалось либо сидеть наверху, изображая из себя отшельника Данара, который, говорят, стоял на камне тридцать дней и столько же ночей, либо все-таки прыгать. Если повезет удачно приземлиться, он, возможно, даже ничего себе не расшибет.

Отрезая самому себе возможность к отступлению, Крикс швырнул вниз свою котомку и болезненно поморщился, когда она долетела до песка, чуть-чуть не угодив на острый камень. Не дав себе времени на то, чтобы перепугаться и раздумать, мальчик спрыгнул вслед за ней. Камни он благополучно миновал, а вот проклятая лодыжка, о которой Крикс почти забыл за время плавания, показала себя во всей красе. Крикс рухнул на песок, подтянув ногу к животу и судорожно вцепившись в ступню, как будто собирался ее оторвать. Впрочем, если бы таким путем можно было бы избавиться от боли, он бы, может быть, и согласился, потому что боль была чудовищной. На глазах против воли выступили слезы. Несколько секунд Крикс лежал неподвижно, скорчившись и сдавленно мыча. Потом чуть-чуть расслабился, даже открыл зажмуренные глаза. Боль понемногу отступала.

Впрочем, стоило ему подняться, как она вернулась с прежней силой. Крикс замер, держа больную ногу на весу и не решаясь наступить на нее снова.

«Надо подождать... немного подождать, и все пройдет» — подумал Крикс, уже прекрасно понимая, что на сей раз с ногой все серьезно. А с подвернутой ступней он далеко отсюда не уйдет, даже если примется прыгать, как журавль, на одной ноге.

«Какие фэйры понесли меня наверх?... Шел бы себе по берегу, так нет же. Пожалел потратить несколько минут, чтобы идти в обход, вот и ползи теперь ползком хоть до самой Адели» — думал Крикс со злостью. Конечно, в том, что с ним случилось, виновата только его собственная глупость, а никак не фэйры. Да и вообще упоминать — пусть даже мысленно — злокозненных духов из Полых холмов в таком безлюдном месте было неразумно. Но Валиор часто вспоминал о фэйрах, если что-нибудь не ладилось, а нынешняя ситуация была намного хуже, чем пропавший с чердака бочонок с пивом. Крикс невольно улыбнулся, вспомнив, что бочонок утащили вовсе не лесные духи, а всего лишь Вали со своими старшими приятелями.

Вместе с этой улыбкой угасла и последняя надежда на то, что он все же сумеет перетерпеть боль и идти дальше. Оставалось либо сесть на песок и ждать неведомо чего, либо как-нибудь доковылять до ближайших деревьев и срезать достаточно толстую палку, чтобы приспособить ее вместо костыля. Наклонившись, Крикс со стоном — уже не от боли, а от досады на собственную глупость — подобрал с земли котомку.

...Море искушало. День выдался довольно жарким, а вода блестела так заманчиво, что Рам Ашад всерьез задумался — не повернуть ли к берегу, чтобы немного отдохнуть и искупаться. Правда, это совершенно несолидно — взрослый человек, вместо того, чтобы возвращаться в столицу по проезжему тракту, скачет напрямик через холмы и плещется в Заливе, как какой-нибудь мальчишка. Но какая разница? Он путешествует один и не особенно торопится. В кои-то веки можно делать все, что взбредет в голову. И как все-таки хорошо, что ему удалось дипломатично отказаться от навязываемого ему Валлариксом эскорта. Как бы он сейчас объяснял своим телохранителям, зачем ему понадобилось делать крюк и выезжать на побережье?

Правда, говорили, что в последние месяцы в этих местах появились разбойники. Не островные пираты, конечно — просто банда деревенских дурней, пожелавших легких денег и разгульной жизни. Грабить одиноких путешественников они взялись тем же манером, как испокон веков делали их предшественники. Сначала всадник спешивается, увидев женщину или ребенка, которым срочно понадобилась помощь, а потом получает хороший удар по голове и расстается с кошельком, вещами и конем. Неостроумно, но зато надежно.

Интересно, почему люди все время попадаются на эту удочку, когда разумнее было бы не лезть в известную еще дедам и прадедам ловушку, а пришпорить лошадь и убраться от «невинной жертвы» и попрятавшихся по кустам разбойников как можно дальше? Даже дураку понятно, что в таком безлюдном месте появление «попавшего в беду» прохожего не может означать ничего, кроме засады, а уж женщины и дети и подавно никогда не путешествуют поодиночке, без сопровождающих мужчин.

«Ну хорошо, — подумал Рам Ашад. — А смог бы я проехать мимо девушки, которая зовет на помощь? Или, например...»

Что именно «или», Рам Ашад додумать не успел. Сначала он увидел мальчика, сидевшего на камне и возившегося с толстой веткой, которую паренек пытался укоротить при помощи ножа. Мгновение спустя тот поднял голову и посмотрел на Рам Ашада с таким же изумлением, с каким мужчина смотрел на него. Впрочем, не только с изумлением. При виде незнакомца на лице мальчишки появилось выражение радостного облегчения. Потом сомнения. Потом он вдруг сосредоточенно нахмурился и снова принялся кромсать ножом свою кривую палку.

Рам Ашад остановил коня, и без того уже идущего ленивым шагом.

Мальчик продолжал орудовать ножом, не глядя на него. О помощи он не просил, а между тем его внезапная радость при виде незнакомца наводила всадника на мысль, что он, возможно, оказался в трудном положении.

Или все это — просто хитрая уловка, выдуманная нарочно для того, чтобы привлечь его внимание?

— Эй! — окликнул Рам Ашад, махнув рукой на все свои недавние рассуждения. — У тебя все в порядке? Помощь не нужна?

Мальчик посмотрел на него, как будто проверяя, не ослышался ли он, и, уже не скрывая облегчения, сказал:

— Очень нужна, но только я не знаю, чем вы можете помочь.

— А что случилось?

— Я упал — и, кажется, вывихнул ногу. Не могу идти.

«Если это ложь, то, право же, можно было бы соврать и поизобретательнее» — вздохнул Рам Ашад. С другой стороны, теперь он точно не мог развернуться и проехать мимо.

— Ладно, подожди. Сейчас посмотрим твою ногу.

Парень растерялся.

— А зачем?..

— Затем. Я — шад. Лекарь, по-вашему.

— Какой? — не понял паренек.

— Хороший, — усмехнулся Рам Ашад. Если не скромничать, то можно было бы сказать и «лучший». Зря, что ли, Валларикс пользовался именно его услугами.

Он спешился, настороженно прислушиваясь, не хрустнет ли где-нибудь ветка, и подошел к сидящему мальчишке.

— Ты здесь один?

Мгновение помедлив, тот кивнул, все еще не спуская с Рам Ашада настороженного взгляда. Не поймешь, то ли боялся незнакомца, назвавшегося лекарем, но носившего на поясе короткий меч, то ли просто хорошо разыгрывал свою роль.

За спиной довольно громко хрустнуло.

Рам Ашад стремительно развернулся, выхватывая меч и вслепую нанося удар по предполагаемому нападающему, но удар угодил в пустоту, а сам лекарь встретился взглядом не с человеком, а со своим же собственным конем, смотревшим на хозяина, как показалось Рам Ашаду, с осуждением. Видимо, Орш просто наступил копытом на какую-нибудь ветку, в очередной раз выставив наездника круглым дураком. «В очередной», потому что характер у коня был сложным, и Ашаду, не отличавшемуся выдающимися способностями к верховой езде, за время путешествия уже не раз случалось вылететь из седла на глазах у случайных попутчиков.

Подавив вспышку досады, Рам Ашад как можно непринужденнее обернулся к парнишке и, к своему удивлению, не увидел на его лице даже намека на улыбку. Мальчик посмотрел на его меч и требовательно спросил:

— Вы воин, да?

— Хкм... — поперхнулся лекарь — Почему ты так решил?

— Ну... когда вы спешились, то выглядели так, как будто ждете нападения. А потом так быстро выхватили меч — я даже не успел заметить.

Во взгляде мальчишки читалось неподдельное уважение. Подумать только. Рам Ашад криво улыбнулся, представив, что сказал бы Ирем, доведись ему увидеть эту сцену. Вообще-то Рам Ашад никогда не стремился обучаться обращению с мечом у одного из лучших фехтовальщиков Империи, и всякий раз прозрачно намекал, что недостоин такой чести, но Валлариксу, к сожалению, нередко удавалось настоять на том, чтобы шад присоединился к ним с Иремом на Малой турнирной площадке. Разумеется, на равных фехтовать с правителем или его Первым рыцарем Рам Ашад никак не мог, но Ирем взялся обучать его тому, как защититься от возможных нападений. Что ни говори, учителем он был внимательным и даже, по большому счету, терпеливым, но вот насмешки и язвительные комментарии обычно сыпались на Рам Ашада, словно мусор из дырявого мешка. Сначала королевский лекарь полагал, что рыцарь просто вознаграждает себя за их долгие и утомительные тренировки, упражняясь в остроумии — поскольку упражняться в обращении с мечом, муштруя настолько бесталанного противника, он уж никак не мог. Потом целитель понял, что насмешливые замечания Ирема, хотя и задевали самолюбие, запоминались куда лучше, чем советы, данные более спокойным и доброжелательным Валлариксом.

Что не мешало Рам Ашаду искренне порадоваться, что нынешнего его промаха сэр Ирем не увидел.

— Нет, — сказал он вслух. — Никакой я не воин, да и фехтовальщик из меня весьма посредственный. Я ведь тебе уже сказал — я шад. Нельзя уметь все сразу. А теперь давай показывай, что у тебя с ногой.

Сапоги на мальчишке был дорогими, сшитыми из хорошей мягкой кожи. Именно такие носят в Пелуэре и Мелесе состоятельные люди. Тем не менее, стянуть сапог с больной ноги, не разрезая голенища, мог бы разве что палач. Теперь Рам Ашад уже ясно видел, что мальчик не соврал. Ходить с такой ногой и вправду было совершенно невозможно.

— Сапог придется разрезать, — предупредил он мальчика.

Тот только покосился на Ашада и кивнул.

То, что незнакомец оказался лекарем, было, конечно, очень кстати — да что там, это было просто неправдоподобное везение! — но Крикс все-таки испытал легкое разочарование, когда тот заявил, что он не воин. Перед глазами до сих пор стоял стремительный удар мечом — вслепую, с разворота. Если это называется «не воин» и «нельзя уметь все сразу», то что говорить о его собственных способностях?

Пока лекарь разрезал узорчатое голенище и осторожно стягивал с него сапог, Крикс с горечью подумал, что в его недавнем плане обнаружилась зияющая брешь. Положим, лет через пять-шесть его возьмут в отряд, и кем он тогда будет? Деревенским увальнем с мечом?

Нет, конечно, новобранцев для того и набирают, чтобы научить владению оружием, но одно дело — с горем пополам обученные рекруты, и совсем другое — настоящий фехтовальщик.

— Ну, чего ты загрустил? — чуть усмехнулся лекарь. — Не волнуйся, ногу я тебе не оторву. Или ты о сапогах жалеешь?

— Не жалею, — вскинулся Крикс, уязвленный насмешливым сочувствием в голосе шада. Он хотел сказать, что совершенно не боится, но подумал, что лекарь, неправильно истолковавший его мрачность, вряд ли поверит таким объяснениям.

Ну и ладно.

Интересно, можно будет попросить его дать посмотреть свой меч, когда лекарь — то есть шад — закончит? Крикс вздохнул. Он точно знал, что постесняется задать такой вопрос. Оставалось только рассмотреть оружие на расстоянии. Меч был немного шире и значительно короче тех, которые носили орденские рыцари. С простой, лишенной всяких украшений рукоятью и самыми непримечательными ножнами он выглядел именно так, как полагается оружию путешественника, ставящего оружие в один ряд с кошельком, дорожной флягой и кресалом. То, что может пригодиться в пути, но не заслуживает какого-то особенного отношения. И может быть при случае легко заменено другим — точно таким же.

С меча Крикс переключился на его владельца. Прямой и тонкий нос, большие черные глаза и темные, прямые волосы давали повод заподозрить, что он был из Такии или с Нагорья. Как и Фила. Крикс впервые видел земляка своей приемной матери, к тому же этот человек, в отличие от Филы, был скорее худощавым, с узким неулыбчивым лицом, но при этом сходство между ними было несомненным и бросавшимся в глаза. Точно так же его самого все сразу принимали за южанина, хотя у настоящих энонийцев и кожа гораздо смуглее, и глаза обычно очень темные, не то, что у него.

В этот момент ступня, освобожденная от сапога, отозвалась на это — в сущности, не резкое — движение такой пронзительной и тошнотворной болью, что все мысли сразу вылетели у Крикса из головы.

Казалось, ступня опухает прямо на глазах. Похоже, мышцу мальчик потянул гораздо раньше, а сегодня просто довел дело до конца.

Рам Ашад прошипел сквозь зубы несколько особо заковыристых такийских ругательств. Он всегда считал, что лекарь имеет право быть невоздержанным на язык только в том случае, если уверен, что его не понимают.

— Вы с Нагорья, да? — то ли спросил, то ли отметил паренек, кривясь от боли.

— Да, — немного удивившись, согласился Рам Ашад.

— Я так и думал, — кивнул тот. Голос был сдавленным, но старания изобразить непринужденную беседу вызывали уважение. — Моя мама раньше жила в Таресе. Вы на нее похожи, и к тому же говорите по-такийски.

— А... ты что же, понимаешь айшерит?

— Немного.

Рам Ашад задумался, значит ли это, что парнишка понял все, что он сказал? То есть мать, конечно, не могла учить его подобным выражениям, но, как ни крути, их общий смысл уловить было несложно.

Как же глупо... Нет, ему сегодня положительно везет на нелепые случайности. Кто мог знать, что мальчик, встреченный в двух месяцах пути от Айришера, понимает по-такийски! Лекарь сдавленно вздохнул.

Он наконец добился нужного положения ступни и начал аккуратно бинтовать больную ногу. И, может быть, желая взять реванш за свой недавний промах, как бы между прочим поинтересовался у мальчишки:

— И давно ты убежал из дома?

— Я? — вскинулся тот. — Кто вам сказал?..

— Я догадался, — усмехнулся шад. — Так что, давно?

— Да.

— Врешь. Судя по твоей одежде и манерам, еще пару дней назад жил дома и ел за обеденным столом. Те, кто бродяжничает не первую неделю, и ведут себя не так, и выглядят совсем иначе. Я почти уверен, что твоя семья осталась в Мелесе.

— Ну хорошо, вы угадали. Я ушел из Мелеса два дня назад.

Тон, которым это было сказано, Рам Ашаду не понравился. Казалось, мальчик про себя посмеивается над собеседником. Это было неприятно, но одновременно вызывало любопытство. Видимо, все не так просто, как ему сначала показалось.

— И за приключениями ты решил отправиться в столицу, — утвердительно заметил он. — Довольно предсказуемо. Но глупо.

— Почему?

— Ну сам подумай, как ты будешь жить в Великом городе один, без средств к существованию? Побираться, что ли? Или воровать?

— Это смотря по обстоятельствам, — серьезно сказал мальчик, но Рам Ашаду показалось, что он опять с трудом удерживается от улыбки.

Неужели у него и деньги есть? Ну, это вряд ли... разве что какая-нибудь мелочь.

Тем не менее, бродяжничать он явно не рассчитывал. Возможно, у него есть родственник или, на худой конец, знакомые в столице.

— Ладно, вижу, что ты все продумал, — хмыкнул шад. — Только прежде, чем как-то устроиться в Адели, тебе надо до нее добраться. А это в твоем положении довольно затруднительно.

Вот теперь мальчишка в самом деле помрачнел. Но упрямо мотнул головой:

— Ничего, как-нибудь справлюсь! Сделаю себе костыль...

— И к концу дороги охромеешь на всю жизнь. Нет уж. У меня другое предложение. Давай-ка я возьму тебя с собой и довезу до города — хотя бы из уважения к своим сегодняшним усилиям, которые ты собираешься бездарно загубить. Как тебя звать?

— К-Каренн, — ответил мальчик и скривился, словно разжевал головку чеснока. Возможно, дело было в том, что, пробуя подняться с валуна, он по неловкости задел больную ногу.

— А меня обычно называют Рам Ашадом, — сказал лекарь. Несколько лет назад, когда он только начал жить в Империи, его больше всего удивляла местная привычка при знакомстве напрямую называть случайным людям свое имя, без уклончивых вступлений в духе «Там, откуда я приехал, меня чаще всего звали так-то». У подданных империи не было даже семейных, не предназначающихся для чужих ушей имен. На взгляд такийца, это было так же странно, как круглые сутки держать двери собственного дома нараспашку.

Рам Ашад поймал за повод Орша, подвел мерина поближе и помог Каренну, морщившемуся от каждого неосторожного движения, вскарабкаться ему на спину.

— Значит, вы тоже едете в Адель?.. — спросил мальчик, с любопытством глядя на такийца сверху вниз.

— У меня свой дом на улице Менял. Там я живу и принимаю своих пациентов. А теперь, будь добр, убери ногу со стремени, я тоже должен как-то сесть в седло.

* * *

Рам Ашад не хотел ехать напрямик по берегу Залива, а предпочел более длинный путь через лесистые холмы, тянувшиеся к западу от города. В других условиях Крикс бы забеспокоился, что они отклоняются от единственного известного ему пути в Адель, но Рам Ашад принадлежал к числу людей, способных сразу вызывать доверие к себе, и Крикс спокойно положился на познания попутчика.

На третий день своего путешествия они остановились на привал у странного нагромождения камней, казавшихся то ли разрушенной, то ли, наоборот, не доведенной до ума постройкой, простоявшей здесь по меньшей мере пару сотен лет. Целой осталась только каменная арка, образованная двумя восьмигранными колоннами. Эти ворота, ведущие из ниоткуда в никуда, смотрелись печально и почти торжественно. Крикс, прихрамывая, подошел поближе. Нога заживала хорошо, и с самого утра его так и тянуло постоянно проверять, насколько ему стало лучше. Рам Ашад относился к этим упражнениям неодобрительно, но не мешал ему, прекрасно понимая, что вскоре его случайный подопечный так или иначе будет предоставлен сам себе.

Разводя костер и выкладывая из дорожной сумки остатки провизии, которые нужно было как-то разделить на ужин и на завтрак, лекарь наблюдал за мальчиком и думал — что тот, все-таки, намерен делать, когда попадет в Адель?.. Парень как-то обмолвился о поступлении в ученики, а когда лекарь указал ему — и совершенно справедливо — что для заключения контракта требуются деньги, и притом немалые, мальчишка промолчал, а на его лице опять мелькнула та же раздражающе-самодовольная улыбка, которую Рам Ашад подметил еще в самый первый день. Впрочем, у него, должно быть, были деньги, потому что накануне он допытывался, не знает ли Ашад какой-нибудь недорогой и не особо людный постоялый двор.

Поужинали они быстро — и не только потому, что ужин был на редкость скромным. Оба донельзя устали и хотели поскорее лечь, чтобы наутро, наконец, закончить свое путешествие.

Крикс по привычке пристроил котомку под голову и подтянул колени к груди. В спину тянуло холодом, а жаркий сухой воздух от костра не позволял придвинуться к огню поближе. Щурясь, мальчик лениво смотрел на оранжевые языки пламени и пляшущие на стволах деревьев тени.

Рам Ашад искоса посмотрел на своего попутчика. Когда они устраивались на привал, тот облазил все развалины, как будто совершенно не устал за целый день в седле, но теперь взгляд у него был совершенно осовевший.

— Мы действительно будем в Адели завтра утром? — сонно спросил он.

— Да. Этот лес только отсюда кажется таким густым. За час доедем до опушки, а от нее рукой подать до городских ворот.

— Тогда зачем мы вообще остановились?

— Все ворота запирают с вечера. И открывают только в самых крайних случаях. В ночное время въехать в город может только рыцарь Ордена или гонец со срочным донесением.

— Выходит, если кто-то не успеет дотемна — его оставят за воротами до самого утра?..

— Если он не сумеет доказать, что его непременно следует впустить — то да.

— А если...

— Спи уже, — негромко сказал шад, и, нащупав лежащий рядом плащ, укутал им мальчишку.

Он не был уверен, что его слова подействуют на Каренна, так как уже убедился, что тот может долго и дотошно расспрашивать о самых неожиданных вещах, но на сей раз мальчишка все-таки притих. Наверное, усталость пересилила проснувшееся было любопытство.

...Укрытый чужим плащом, в который он при желании мог завернуться с головой, Крикс неожиданно для самого себя почувствовал что-то вроде ностальгии. Точно так же он спал дома, натянув до подбородка теплое, хоть и порядком полысевшее от старости волчье одеяло, и точно так же сквозь опущенные веки видел свет от догорающего очага. Мысль, что Приозерное со всеми его обитателями осталось где-то очень далеко, не то чтобы впервые посетила его с памятного дня побега — просто до сих пор она еще ни разу не была такой отчетливой и острой.

Крикс подумал, что в их хижине сейчас, наверное, уже все спят. Они же вообще всегда ложились рано... Правда, Вали с Безымянным иногда устраивали шуточные перепалки в темноте, а Валиор ругался и обещал, что, если он услышит из-за занавески еще хоть один смешок, не поздоровится обоим. Но они довольно быстро научились различать по голосу, когда он в самом деле раздражен, а когда можно безнаказанно дурачиться и дальше.

Крикс тихо вздохнул и отвернулся от огня. За эти дни он иногда скучал по маме, но о расставании с другими членами семьи не то чтобы не сожалел — просто как-то не задумывался об этом.

А теперь вдруг оказалось, что их ему тоже будет не хватать.

«Зато без Каттинара, Ленса и Каренна я уж точно обойдусь» — сказал он себе в утешение, проваливаясь в сон.

...Это были странные развалины — чем-то похожие на Мелес, и одновременно — на столбы, которые он видел... дома, в Чернолесье?.. Нет, не там. Но, одним словом, где-то уже видел. Даже, кажется, совсем недавно. Крикс бесцельно брел по древнему полуразрушенному городу, не задумываясь, как он вообще здесь оказался, и не удивляясь ни звенящей тишине, ни абсолютному отсутствию людей. Когда он обогнул торец какого-то полуразрушенного здания, его внезапно осенило, что это, наверное, Адель, и, значит, он попал как раз туда, куда хотел.

А потом он разглядел у обвалившейся колонны человека. Тот стоял к нему спиной, ссутулив плечи, неподвижный, как валявшиеся рядом камни. Выглядело это так, как будто он о чем-то глубоко задумался. Крикс остановился и окликнул незнакомца, понадеявшись, что тот расскажет ему, где они находятся.

Но тот даже не пошевелился.

Крикс подумал, что, наверное, стоявший у колонны человек просто не слышал, как его позвали, и окликнул его снова.

На сей раз его услышали, и незнакомец медленно, как будто нехотя, повернулся в его сторону. Криксу внезапно показалось, что сейчас произойдет что-то неотвратимое и жуткое — настолько жуткое, что от одного предчувствия уже хотелось закричать «Не надо!», или, на худой конец, зажмуриться. Но ни закрыть глаза, ни закричать он не успел. Стоявший у колонны незнакомец повернулся к мальчику лицом, и оказалось, что лица у него не было. Только мутное, расплывшееся, темное пятно.

Крикс отшатнулся от него, захлебываясь криком.

Ему вдруг показалось, что он падает с огромной высоты. Воздух выходил из легких вместе с криком, и казалось, что к лицу прижаты чьи-то жесткие, холодные ладони, не позволяющие сделать новый вдох.

— А-аааааааа!

— Ааааа!

— Проснись!

— ...Да просыпайся же ты, наконец! В чем дело?

Крикс открыл глаза и с перекошенным от ужаса лицом уставился на заспанного темноволосого мужчину, который сидел рядом и тряс его за плечо. Потребовалось несколько секунд, чтобы припомнить, что этот мужчина — нагорийский лекарь Рам Ашад, с которым они путешествуют уже три дня. Потом Крикс сообразил, что сейчас ночь, а он лежит у догоревшего костра, запутавшись в плаще того же Рам Ашада.

Лицо у лекаря было встревоженным, но в то же время на нем проступало выражение досады. Крикс понял, что кричал он не во сне, а наяву, и разбудил попутчика... еще и напугал, наверное. Не очень-то приятно просыпаться среди ночи от истошных воплей.

Крикс смутился.

— Извините, — выдавил он из себя.

— За что? — рассеянно спросил Рам Ашад. Он уже понял, что его попутчику приснился страшный сон, но не мог объяснить себе, почему тот так сильно испугался. Даже в красноватом свете догорающих углей было заметно, что Каренн побледнел так сильно, что это казалось почти невозможным с такой смуглой кожей. Каждый, кто услышал бы, как он кричит, наверняка решил бы, что с ним происходит что-то очень страшное.

— Я не хотел вас разбудить...

— Это понятно, — отмахнулся шад. — И незачем просить прощения. Лучше расскажи, что именно тебе приснилось.

— Это было... — Крикс брезгливо передернулся и замолчал.

Даже такой терпеливый слушатель, как Рам Ашад, через какое-то время вынужден был сдаться и признать, что продолжения не будет. Тем не менее лекарь счел своим долгом уточнить:

— И часто тебе снятся подобные кошмары?...

— Нет. Вообще никогда, — немедленно ответил ему бледный встрепанный «сновидец».

Рам Ашад недоверчиво прищурился. Потом, немного помолчав, спросил:

— А тебе раньше никогда не доводилось слышать что-нибудь о Каменных Столбах?

— Об этих?.. — Мальчик простодушно указал на каменную арку, проступавшую из темноты. — Нет, никогда. А что?

— Да так... есть всякие легенды... людям нравится выдумывать страшные сказки про места, в которых большинство из них даже ни разу не бывали.

— Понимаю, — неожиданно серьезно согласился тот. — У нас про Жабью Топь тоже все время сочиняли разные истории...

— Как-как? Про Жабью Топь? — заинтересовался лекарь. До сих пор Каренн ни разу не упоминал места, где раньше жил. И вот, пожалуйста, внезапно обмолвился про какую-то там Топь. В окрестностях Мелеса болот нет, а значит, первое предположение насчет происхождения мальчишки все-таки было ошибочным.

Сбивало с толку то, что никаких болот не было не только в Мелесе, а вообще нигде на много дней пути отсюда.

Каренн, должно быть, понял, что сказал больше, чем следует, и, ничего не отвечая на вопрос, изобразил не слишком убедительный зевок.

— Будешь спать дальше? — спросил Рам Ашад.

Мальчик помедлил, прежде чем кивнуть. Шад был уверен, что его попутчик попросту боится еще раз заснуть и, может быть, увидеть продолжение недавнего кошмара. Но признаться в своем страхе он, конечно, не хотел — из гордости или упрямства, кто там его разберет.

— Ну хорошо. Тогда спокойной ночи.

Догадка Рам Ашада скоро подтвердилась.

Каренн лежал совершенно неподвижно, но именно по этой застывшей неподвижности можно было с уверенностью сказать, что он не спит. Примерно через четверть часа, когда ему показалось, что попутчик уже должен был заснуть, мальчик придвинулся к мерцающим в костре углям и сел, обхватив колени руками. Натянуть на плечи плащ, служивший ему одеялом, он, естественно, не догадался, и теперь заметно ежился от холода.

— Разведи костер, замерзнешь, — ворчливо сказал шад, заставив мальчишку вздрогнуть от неожиданности.

— Я подумал, вы уже уснули, — пробормотал он, отводя глаза.

Лекарь зевнул, не разжимая губ, и подпер голову рукой, устраиваясь поудобнее.

— Ну, давай будем считать, что мне не спится. Хочешь, расскажу тебе о Каменных Столбах?..

* * *

Валларикс передвинул по доске фигуру и усмехнулся, видя, что его противник хмурит брови, словно недоумевая, как это у красных вдруг образовалось стратегическое преимущество. Ирем в последние дни был так рассеян, что проигрывал две партии из трех, хотя обычно выиграть у него было почти невозможно.

— Чья победа? — весело спросили от дверей. Лекарь, как всегда, воспользовался своим правом появляться в императорских апартаментах без доклада.

— А вот и Рам Ашад! Ну наконец-то, — улыбнулся император. — Победитель пока неизвестен, но у белых, как мне кажется, нет шансов... особенно если сэр Ирем и дальше будет продолжать смотреть в окно, а не на доску.

— Осторожнее, мой лорд, возможно, это просто новая стратегия, — заметил шад, приветливо кивая Ирему. — Я вам не помешаю?

— Нет. Мы доиграем позже. Лучше расскажи, чем ты был занят. Честно говоря, я уже начал беспокоиться из-за твоего долгого отсутствия.

— Я был вам нужен?

— К счастью, нет.... Как видишь, я здоров. Принцесса тоже, если не считать, что иногда она пытается самостоятельно учиться брать верхом препятствия и разбивает себе локти. А в другие дни приносит в свою спальню неизвестно откуда приблудившуюся кошку и выходит к завтраку с опухшей расцарапанной щекой. С такими мелочами, как ты понимаешь, всегда можно справиться без лекаря. И все-таки, я ждал тебя по крайней мере на неделю раньше. Что тебя так задержало?

— Сначала — несколько больных в Мелесе, а потом — небольшое дорожное приключение.

Император с любопытством посмотрел на Рам Ашада. Ирем жаловался, что не может даже месяца прожить в столице — непременно получается, что где-то за пределами Адели срочно требуется представитель Ордена. Причем не просто представитель, а такой, которому правитель доверял бы, как себе. Валларикс спокойно слушал эти жалобы и иногда жалел, что он не может поменяться с рыцарем местами. Сам-то император был заложником своих обязанностей и практически не покидал столицу.

А теперь вот и второй из его друзей, едва вернувшись после многомесячной отлучки, рассуждает о дорожных приключениях.

— У этого ’приключения’, наверное, были большие удивленные глаза и маленькие руки?

Лекарь рассмеялся.

— Как ни странно, вы попали в точку, государь. Но, к сожалению, это была не девушка, а всего-навсего мальчишка. По возрасту — примерно тех же лет, что и принцесса. Но притом настолько необычный, что я, право, был заинтригован.

Ирем выразительно поморщился. В последнее время любые упоминания о мальчишках, будь это пажи, ученики Лаконской академии или городские беспризорники, были ему крайне неприятны. Император заметил кислое выражение на лице рыцаря, и уже собрался перевести разговор на что-нибудь другое, но Рам Ашад, стоявший к Ирему вполоборота, ничего не видел и невозмутимо продолжал:

— Я нашел его на побережье и сначала думал, что это обычная ловушка. Мальчик утверждал, что вывихнул ступню, и это здорово напоминало всем известную историю — беспомощный прохожий, умоляющий о помощи, и дюжина бугаев за ближайшими деревьями. Но оказалось, что он действительно был там совсем один. Сбежал из дома, как я понял. Хотя из такого места я и сам сбежал бы — если уж его назвали «Жабья топь»...

— Как-как?.. — внезапно встрепенувшись, спросил Ирем.

— "Жабья топь", — с усмешкой повторил целитель. — Кстати, где находится это болото, я так и не понял. Парень говорил, что его мать родом из Такии, но сам он выглядел, как настоящий энониец.

— Ну и что тут удивительного? Он тебе соврал, и все, — пожал плечами император.

— Нет, все это, напротив, очень интересно, — перебил правителя сэр Ирем. — Продолжай, пожалуйста.

Валларикс с удивлением покосился на рыцаря, и обнаружил, что тот уже не сидит, откинувшись на спинку кресла и лениво перебирая звенья орденской цепи, а, напротив, подался вперед, как гончая, напавшая на след.

Неужели он решил...?

— Ты совершенно прав, лорд Ирем, это очень интересно, и к тому же я еще даже не дошел до самых удивительных подробностей. Так вот. Одет он был, как мальчик из семьи торговца или горожанина средней руки, а вел себя, как рыцарский сынок. Ну, знаете — развернутые плечи, слишком прямой взгляд, и еще этот тон... вроде бы очень вежливый, и вместе с тем такой, как будто он сразу считает себя ровней собеседнику, а может, еще и повыше. Но при этом сразу видно, что он рос в каком-то захолустье. Он не знал таких вещей, которые знает любой нормальный городской мальчишка старше пяти лет... и вообще он часто вел себя на удивление наивно. А сегодня утром, когда я пытался его разбудить, он пробормотал что-то про Риксов и про то, что «все не так» и вообще произошла ошибка. Как вам это нравится?

— Хм, — рыцарь откинулся на спинку кресла и со значением посмотрел на императора. — Забавно. А было еще что-то необычное?

Лекарь помедлил.

— Да, пожалуй, было. Я и сам не понял, что произошло. В последний день, точнее, ночь, мы сделали привал в Хоэле, возле Каменных столбов. Ну, репутация у этих мест не очень-то хорошая, вы сами знаете. Я раньше полагал, что это мракобесие и результат предубеждений. Сам я там уже бывал, а пару лет назад даже нарочно обследовал Столбы и их окрестности, и никогда ничего странного не ощущал. И на сей раз все тоже было совершенно нормально. Мальчишка заснул, как убитый. А среди ночи стал кричать, да так, что я спросонья сам чуть не умер от страха. Когда я его разбудил, он объяснил, что это был кошмар. Но что ему приснилось, объяснить не захотел. И утверждал, что раньше с ним такого не было. Конечно, всякое бывает, и потом, я до сих пор не знаю ничего о его прошлом. Может, ему и пришлось когда-то пережить такое, чтобы теперь кричать во сне. Но... непохоже, понимаете? Я, конечно, лекарь, а не ворлок, но некоторые события так меняют людей, что это сложно не заметить. Я лечил его ровесников после погромов. Успел насмотреться, что бывает с теми, кто пережил что-то по-настоящему страшное. Нет, с Каренном все в порядке. Но той ночью он кричал, как будто ему душу вынимали.

— Говоришь, у Каменных Столбов? — повторил Ирем выразительно. — Скажите, государь, вы все еще находите, что рассказ Рам Ашада не стоит вашего внимания?..

Рам Ашад обернулся к Валлариксу. Было что-то необычное в том, как серьезно Ирем выслушал его историю. Обычно рыцарь участвовал в беседе так, как будто делал одолжение обоим собеседникам, хотя один из них был его сюзереном. Нет, разговаривал он всегда вежливо, но как бы нехотя, откинувшись на спинку кресла и лениво улыбаясь.

Валларикс кивнул.

— Нет, Ирем, на сей раз я, кажется, поторопился с выводами. Это в самом деле очень интересно... Ну и что с ним стало дальше? Я хочу сказать, с этим Каренном.

Лекарь растерялся.

— Честно говоря, не знаю. Мы доехали до города и там расстались. Он попросил посоветовать ему какой-нибудь недорогой и тихий постоялый двор, и я направил его в «Золотую яблоню». Не представляю, чем он собирался заплатить хозяину, но вел он себя так, как будто вопрос о деньгах его нисколько не заботит. Я собирался навестить его, как только засвидетельствую вам свое...

— Да-да, — нетерпеливо кивнул император. Вообще Валларикс крайне редко позволял себе кого-то перебить, но на сей раз он, похоже, слишком глубоко задумался.

«Да было бы, над чем!» — подумал удивленный Рам Ашад.

Что они с Иремом тут, совсем ошалели от скуки? Непохоже. Ирем только что вернулся из очередной поездки, а у Валларикса под глазами темные круги — наверняка опять все утро провел на совете, а до этого еще поднялся до рассвета, чтобы разобрать бумаги.

— Вот что, мэтр, когда сходишь в «Золотую яблоню», зайди ко мне. Расскажешь, что ты там увидел.

Лекарь молча поклонился в знак согласия. Правда, Валларикс никогда не требовал от своих друзей соблюдения таких формальностей, если беседа проходила без свидетелей, но Рам Ашад старался соблюдать дворцовый этикет везде, даже на тренировочной площадке, где Валларикс был его учителем.

— Может быть, мне стоит составить компанию Рам Ашаду? — вкрадчиво спросил лорд Ирем. Император на мгновение задумался.

— Не стоит, — сказал он в конце концов. — Один мой старый друг любит повторять, что, когда вокруг случается уж слишком много совпадений, лучше ни во что не вмешиваться и понаблюдать, к чему нас это приведет. — Ашад заметил, как правитель и его помощник обменялись быстрыми многозначительными взглядами. Со стороны они были похожи на двух заговорщиков, не собирающихся посвящать его в свои дела. Это немного задевало, потому что до сих пор Валларикс всегда был с ним откровенен.

Или не был?..

— Не могу сказать, что я в восторге от подобной философии, — хмуро сказал сэр Ирем. Валларикс пожал плечами.

— Как и я. Но в странных совпадениях мой старый друг смыслит побольше нашего. И трудно не заметить, что наши попытки оборвать эту цепочку совпадений — ты уж извини за резкость, — контрпродуктивны. Так что оставайся, Ирем. Я уверен, Рам Ашад прекрасно справится без нас.

Лорд Ирем молча поклонился в знак согласия, но, судя по каменному выражению лица, остался при своем первоначальном мнении. Ашад, чувствующий себя третьим лишним, поспешил откланяться, заверив императора, что прямо из дворца отправится проведать своего дорожного знакомого. Покачиваясь на спине у Орша, лекарь размышлял, что все-таки означал странный разговор между правителем и Иремом. Однако возле Нового моста Ашада грубо отвлекли от размышлений.

Ухватившийся за его стремя человек — красный от спешки, потный и испуганный — смотрел на Рам Ашада совершенно дикими глазами. «Вы ведь лекарь с улицы Менял?» — выпалил краснолицый с таким видом, словно от ответа на этот вопрос зависела вся его жизнь. Ашад слышал такие интонации по десять раз на дню и знал, что они означают. «Да, — коротко сказал он. — Что вам...» — «Не мне! Айка, дочка портнихи, сунула булавку в рот... мать, видимо, не досмотрела...» «Проглотила?» — деловито спросил врач. «Да! И так быстро, никто даже глазом не моргнул!» «И как она сейчас?» «Когда я уходил, смеялась, как обычно... Мать рыдает... Жена мне велела — беги к Белым сестрам со всех ног. А тут вы». Ашад покачал головой. «Белые сестры не помогут. Залезайте на лошадь, будете показывать дорогу, — видя, что от волнения мастеровой туго соображает и пытается залезть на лошадь со стороны крупа, Рам Ашад подъехал поближе к парапету моста, чтобы тот мог использовать их в качестве приступки. Это помогло, и через несколько секунд мастеровой сидел в седле позади него. Орш недовольно задергал головой, переступая с ноги на ногу — новый попутчик был гораздо тяжелее щуплого Каренна. — Далеко нам ехать?» «Нет, пара улиц вниз, потом налево... я все покажу... А как же ваши инструменты?» — всполошился его спутник. «Они у меня собой» — заверил Рам Ашад. Жизнь приучила его никогда не расставаться с кожаной лекарской сумкой. Выезжая в город, он всегда подвешивал ее к седлу, а если шел куда-нибудь пешком, то носил на боку — для этого у сумки был широкий и удобный, не врезавшийся в плечо ремень.

В свой дом на улице Менял Ашад вернулся уже поздно ночью. Спать хотелось зверски, но Ашад все-таки заставил себя тщательно отмыть с щелоком руки и лицо, переодеться в чистую одежду, и только потом позволил себе рухнуть на постель. Если для большинства людей неаккуратность — не такой уж большой порок, то для врача это преступление. «Завтра надо будет проверить девочку» — подумал он, проваливаясь в сон.

Разбудил лекаря его помощник, сообщивший, что к нему пришли. Ашад спустился вниз, ничуть не сомневаясь, что увидит за дверью давешнего краснолицего мастерового или, может быть, его жену, однако в коридоре ждал сэр Ирем. Увидев Ирема, Ашад сообразил, что напрочь позабыл про поручение Валларикса. В ответ на вопросительный взгляд рыцаря Рам Ашад смог только беспомощно развести руками.