Реквием разбитых сердец (джен)

Последнее, что попадает в поле зрения Мёрдока — бледное лицо ТуДи в свете маленьких лампочек. Подростка, полумёртвого от ужаса, еле держащегося на ногах, хотя это и не его навечно уводят из этого мира. Медсу почти жалко, теперь уже без всяких сомнений бывшего, вокалиста, но все человеческие эмоции больше не несут в себе ни малейшего смысла. Реальность распадается на сотни граней, и Мёрдок уверен, что теперь эта хрустальная крепость, по форме напоминающая купол, не выпустит его назад, в отличие от того раза во время радиоэфира. И это безразличие ко всему вокруг и к своей жизни — пожалуй, самое страшное, что можно испытать.

ТуДи пытается докричаться до него, но слух Медса не улавливает ни единого звука. Мир словно бы сворачивается внутрь его головы — как чёрная дыра засасывает галактику. Мутные, практически полностью залитыми чёрным цветом, глаза басиста отрешённо смотрят на потолок, словно бы покрывающийся трещинами и, как собранная из кусочков мозаика, теряющий детали, чтобы в следующую секунду обнажить черноту.

В начале Мёрдок думает, что над головой простёрлось звёздное небо, но оно оказывается высоким куполом здания, наполовину погружённого во тьму. Источником света служат лишь сотни свечей, расставленных в пределах широкого квадрата в центре каменного пола. В отсутствии подсвечников, растекающихся по гранитным плитам золотистыми волнами расплавленного воска, похожими на вуалевые накидки маленьких ангелочков. Их конусы напоминают тонкие кристаллы оттенка янтарного мёда, сминающиеся под пальцами и слабо обжигающие подушечки неестественным для этих холодных краёв, но таким желанным теплом. Мёрдок чувствует, что замерзает; одежда более не спасает его дрожащее всё интенсивнее, по непонятной причине, тело. Но не знает, как остановить неприятное мироощущение, поглощающее его полностью. Изломанный и осыпающийся по краям широких трещин, остов старой церкви тянется ввысь макушками сохранившихся колонн, некогда подпиравших её крышу, словно роща полуистлевших и окаменевших от времени стволов цвета слоновой кости. Всё здесь кажется невероятно хрупким и почти ажурным, заставляя удивляться, какая сила по-прежнему скрепляет частицы руин. Два арочных входа друг напротив друга становятся туннелем, по которому беспрепятственно и неустанно путешествует ветер, тревожа своими мимолётными прикосновениями море золотых огней. Что находится по ту сторону стен, слишком трудно разглядеть в ночи. Возможно, снова пустыня.

Нудл сидит напротив него, задумчиво рисуя что-то на пыльной поверхности некогда зеркальных плит. Её лицо по-прежнему частично скрыто от Мёрдока длинной пушистой чёлкой, но на этот раз басист замечает, что изумрудные глаза светятся — вобравшие в себя сотни золотистых светлячков, которые неспешно плывут теперь в волнах тёмно-зелёного океана, красиво разбрасывая блики. Девочка улыбается, точно Джоконда. Маленький самурай складывает ладони «лодочкой», словно бы снимает ими огонёк с кончика фитиля; затем второй, третий, десятый, и протягивает один большой пушистый шарик Мёрдоку.

— Возьми. Они не кусаются, не бойся. Тебе ведь так холодно.

На ощупь скопление огоньков кажется мягким, хотя его видимые, белые на концах шерстинки — на самом деле лишь длинные узкие лучики. Свет постепенно, капля за каплей, стекает в ладони медовой жидкостью, сладкой на вкус, и просачивается через кожу, высвечивая под ней переплетения вен, внутри которых он теперь течёт.

— Я соскучилась по тебе, — смущённо замечает Нудл, рассматривая трепещущие лепестки свечей. — Где ты был?

Мёрдок вспоминает пыточную камеру и вздрагивает, случайно разведя сомкнутые руки. Свет просачивается между ними и испаряется, едва касаясь чересчур холодного пола, успевшего покрыться хрупким ажуром изморози за пределами освещённого квадрата. На внутреннем скате церковного купола кристаллизуются невероятно красивые сосульки: стремительно удлиняющиеся, завивающиеся в спирали, словно молодые ростки, обретая облик, подобный гирляндам из огромных снежинок во дворце какой-нибудь Снежной Королевы.

На некоторых кометах вода застывает вот таким же причудливым образом. Здесь она солёная, точно слёзы. Каскады и розетки сосулек поблёскивают остриями и опасно нависают над головой, однако Мёрдоку они не страшны — потому что все тёмные силы этого мира бессильны, когда Она рядом. Возможность защищать её наделяет его силой, способной, наверное, стереть вселенную с лица бесконечности девять раз подряд, если жизнь Нудл будет зависеть от этого.

— Много путешествовал и размышлял над тем, обижена ли ты на меня до сих пор, и правильно ли в этом случае я поступлю, вернувшись. Прости, что не хватило духу прийти чуть раньше, Нудс, — Мёрдок улыбается — впервые за долгое время, — протягивает руку, чтобы погладить приёмную дочь по щеке.

Но девочка сразу отстраняется, выставив раскрытые ладони вперёд:

— Сейчас нельзя. Время ещё не пришло. Ты так долго ждал, когда мы встретимся, пожалуйста, погоди ещё немножко. Не пугай наступление этого момента, иначе мы, возможно, никогда больше не увидимся, — с мольбой в голосе просит она. До Мёрдока доносится дрожащий тембр, словно девочка готовится заплакать, и он поспешно отдёргивает руку.

— Прости, Нудси, прости. Я больше не буду.

— Но мы можем сделать вот так, — вновь двигается ближе к нему, так, что теперь их отделяет друг от друга только пара линий мерцающих огоньков, похожих на фонарики вдоль взлётно-посадочной полосы. Оставив раскрытые пальцы обеих рук в том же положении. — Поднеси свои поближе, только не касайся. Представь себе, как будто прикладываешь их к зеркалу, а я — твоё отражение. Тогда ты сможешь чувствовать меня на расстоянии.

Медс выполняет её просьбу; девочка слегка сгибает пальцы, словно они должны сцепиться в «замочек» с его руками. И движением головы откидывает выкрашенную фиолетовыми прядями чёлку с лица, чтобы обрести, наконец, долгожданную возможность заглянуть в глаза человеку напротив. На этот раз в теле Мёрдока распространяется её тепло, разительно отличающееся от светлячков: единственная магическая субстанция в этом мире, способная хоть ненадолго стянуть края его вечно воспалённых, хронически не заживающих ран, в которые словно насыпали мелкие осколки. Одному богу известно, как на самом деле они болят. А самое главное, чего ему стоит каждый день отказываться от желания вскрыть себе вены — лишь бы вылить оттуда океан боли, много дней назад затушивший в них все реки огня. Огонь Мёрдока жил в Нудл — как благословенное пламя, в чаше которого купают ритуальные предметы, хранится за сводами нерушимого святилища. И когда её не было рядом, он умирал по-настоящему. Каждый день, медленно и болезненно, обращаясь в пепел, чтобы снова воскреснуть на рассвете.

— Я люблю тебя, — шепчет девочка, плавно и в такт беззвучным ритмам раскачиваясь из стороны в сторону, сочетая эти движения в гипнотическом танец.

— Я тоже тебя люблю, котёнок.

— ТуДи, вытри сопли, и объясни мне медленно и подробно, с самого начала, чтобы я всё понял, сумел правильно оценить ситуацию и вам помочь. Ты хочешь этого, или будешь рыдать, пока не утопишь компьютер в слезах? — Нахмурился Рассел.

Всхлипы, которыми пару минут назад сменилась нарастающая истерика, стали значительно тише, и подросток вынырнул из мирка своей безопасной жаркой темноты, отняв лицо от насквозь промокших рукавов полосатой водолазки. Единственной одеждой, попавшейся под его нервно трясущиеся руки полчаса назад, была именно этим элементом гардероба Мёрдока. Парень в тот момент забыл обо всём вообще, однако его настолько сильно колотило от нервной дрожи, что и сами по себе ватные ноги складывались пополам и не желали разгибаться, а барабанную установку сердца заглушал ритмичный стук зубов. Жизненно важные предметы при этом норовили выпасть из трясущихся рук, потому терпеть отчаянные сопротивления организма ужасающей действительности становилось воистину невозможно. Холод казался адским. Знакомое сочетание табака и дорогого одеколона, источаемое сине-чёрной тканью, принесло некоторое успокоение минут на десять, но затем превратилось в новый повод уткнуться в рубашку носом и безутешно плакать, пока не останется никаких сил. Подросток довёл бы себя до окончательного переутомления и провалился в сон — лишь бы не оставаться один на один с осознанием безвыходности своей ситуации. Но ТуДи не может позволить себе бесполезно тратить силы и драгоценные минуты — возможно, уже секунды, — когда жизнь друга висит на волоске. Однако остановиться сейчас ему не под силу. И чем дальше, тем сильнее разверзается дыра отчаяния и нарастающей глухой боли, готовой вот-вот прорваться сквозь рёбра и вылиться под ноги осколками разбитой вдребезги души.

— Д-днём всё было нормально. Мы записали несколько синглов, даже в шахматы поиграли вместо приставки. Потом Медс сказал, что пойдёт отдохнуть перед вечерним эфиром и…и…и-и-и! А-а-а-а!!

— ТуДи, соберись! — Рявкнул теряющий терпение и последние нервы Рассел, которого трясло на диване «Конг Студио» ничуть не меньше.

Подростка сотряс новый приступ дрожи, и негр сразу же пожалел, что напугал несчастного ещё сильней, хотя его стресс и без того превысил сегодня все мыслимые нормы. Но Рассел — тоже человек, и свои собственные эмоции сдерживает с не меньшим трудом, испытывая страх за ТуДи и за Мёрдока разом. Будучи безумно далеко от острова, в полном неведении, и даже в случае чрезвычайной ситуации ничем не сможет помочь физически. Но, по крайней мере, пока оба они думают головой, плюс Дел, можно сделать хоть что-то.

Но Стю всё же отвечает:

— Я пошёл в ванную, и увидел Мёрдока на полу. Сознание он потерял то ли от того, что ударился головой о край ванной, когда падал, то ли от гадости, которую себе вколол. Было столько крови, я еле сумел остановить её! Пустой шприц лежал рядом, но я не знаю, что в нём было — никакой упаковки не нашёл. Не могу даже представить, где он это взял, ведь я спрятал все до единого лекарства в хороший тайник. Медс бы никогда его не нашёл. Наверное, они лежали в потайном месте ещё до моего прихода. Ну, почему я не проверил этот дом лишние десять раз?!

Парень огромным усилием останавливает нещадно душащие его слёзы. Если он не возьмёт себя в руки сейчас, провалится в омут головной боли и депрессии, всё будет кончено. Абсолютно всё. Страх за жизнь приёмного старшего брата отрезвляет сильнее, чем ледяная вода. Охрипшим и дрожащим голосом ТуДи продолжает:

— Конечно, мама была работником больницы и научила меня кое-чему, но я не знаю, что сейчас происходит с Мёрдоком, поэтому через пару часов все мои усилия по нормализации его состояния могут сойти на «нет». Ты понимаешь, что вывести человека из наркотической комы я не могу. Я не умею, да и лекарств нужных здесь нет. Медс сейчас так тяжело дышит, словно ему ужасно больно, а у меня сердце останавливается. И он холодный, словно покойник. Может, он умирает, пока я сижу здесь, в полном бессилии и реву, как девчонка. Мне жутко, Расс. Что нам теперь делать?

Черные блестящие глаза в немой мольбе уцепились за взгляд парня по ту сторону экрана, как за последнюю спасительную соломинку, нависшую над смертоносным водоворотом. Что именно следует сделать, они оба прекрасно понимали, но выполнить этот замысел не представлялось никакой возможности. ТуДи в данный момент, будучи в некотором помрачении рассудка, практически искренне сожалеет, что пираты не нашли их остров — ради спасения Мёрдока, он попробовал бы захватить даже напичканную оружием подлодку. И у него, вполне вероятно, получилось бы.

— Понятное дело, нужно вытаскивать вас оттуда. Вот что, Ди, единственная идея, которая сейчас приходит мне на ум: призраки умеют выходить в пространство соприкасающихся реальностей, и телепортироваться через него в любую точку мира. Дэл мог бы сделать это, но самостоятельно открывать порталы он не умеет, зато я помню, как это делал Медс при помощи своих книг. Мои познания в чернокнижной магии равняются абсолютному нулю, однако с потусторонними силами — во всяком случае, теми призраками, кого я знал при жизни, — я общался ни раз, поэтому, думаю, коллективным разумом мы сможем что-нибудь придумать. Дэл!

Из стены напротив появился бледно-синий силуэт призрачного репера.

— Я всё слышал и как раз собирался предложить свою помощь.

— Сможешь перевезти парней через Икс-параллель сюда?

— Будь обстоятельства чуть более адекватными, я не согласился бы даже экспериментировать с подобными вещами — в ней путешествуют лишь души и некоторые виды Иных существ, которые могут представлять опасности как для бестелесных, так и для живых. Это довольно нестабильный слой реальности, там происходят разные вещи… не знаю даже, как объяснить, вроде полтергейстов в вашем мире, только с точностью наоборот. Ну, вы, всё равно не поймёте. Просто поверьте, народ: даже духи всякий раз рискуют, перемещаясь в Иксе. К тому же, наша ситуация, боюсь, будет осложнена тем, что Мёрдок теперь ближе к мёртвым, чем к живым, и если энергия, из которой состоит Икс, потянет его за собой, я ничего не смогу сделать.

Рассел и ТуДи переглянулись, раскладывая в своей голове всё услышанное по полочкам, и более чем неприятно удивлённые открытием.

— Против этой штуки нет никакого заклинания? — Наконец, спросил Расс.

Дел отрицательно мотнул головой, так что полупрозрачные дреды осыпались ему на лицо.

— Абсолютно. Вещество в составе Икса улавливает малейшие изменения внутри себя и колебания энергетических фонов — стоит только кому-то ступить за грань Икса, и для него это сигнал к началу слежки за ним и, возможно, прикреплению к особо интересным субъектам своих невидимых щупалец, чтобы изучить их с наибольшим тщанием. Это как паучья сеть, сплетённая внутри бесконечного лабиринта. Будешь убегать, когда ощутишь на себе чересчур пристальное внимание, или полезешь туда, куда тебя не просили — Икс сразу же бросится. В нём нужно ходить очень осторожно, не шуметь, не паниковать, если он тебя прощупывает и пробует на вкус твою ауру, ничего не трогать и не давать ему повода почувствовать, что ты боишься. Не будешь знать, куда именно идёшь, потеряешь конечную цель — никогда не выберешься. А в абсолютном белом пространстве это легче лёгкого сделать; там нет никаких визуальных ориентиров, можно чувствовать только энергетические точки — нужные тебе, чтобы дойти до конца, или не нужные. Икс-реальность — сеть-ищейка, но кого она отлавливает и почему, никто не знает. А если и были такие, думаю, ни в этом мире, ни в том их уже не найти. Надеюсь, я тоже этого никогда не узнаю. И за своим поведением внутри каждый путешественник должен следить самостоятельно. А Мёрдок сейчас явно не в том состоянии, чтобы контролировать свою психическую активность.

ТуДи крепче сжал холодную и влажную руку бесчувственного басиста.

— Поэтому, если мы всё же решимся — а у нас, полагаю, нет другого выхода, — будем идти, как по минному полю. Однако больше всего меня волнует не это, а что Икс чувствует ауру умирающих и тяжелобольных — то есть, души, которые проще всего утащить на тот свет в буквальном смысле. Кому и какой прок от всего этого, я не в курсе, но Иные, вроде Мрачного Жнеца, находят своих жертв именно этим способом. Нести в Икс чувака под действием ломки, которая может убить его в любой момент, или, по крайней мере, реально угрожает здоровью — равносильно заплыву с раненым, будучи по пояс в акулах. Но прежде, чем вы спросите, ребят, я лично готов к любым поворотам событий. Всё зависит лишь от вашего решения. Нужно идти, значит, пойдём, а нет, так нет. Это рискованно, но, как говорил сам Мёрдок: «Кто не использует все представляющиеся шансы, тот жалеет потом всю оставшуюся жизнь».

ТуДи, не сдержавшись, всхлипнул. Призрак смущённо опустил глаза.

— Извини, чувачок. Само вырвалось, не подумал.

— Дэл, ты понимаешь что-нибудь в чёрной магии? — Вместо ответа на предыдущий вопрос, спросил Рассел, смотря на отвернувшегося к Мёрдоку ТуДи с такой болью, словно бы душу ему жгли миллиарды миллиардов солнц.

— Ну, моя прабабушка была шаманкой вуду, и я застал несколько лет её жизни, в течении которых старушка успела научить меня кое-чему — чисто для смеха, попугать одноклассников и поразить девчонок. Правда, с переходом в призрачное состояние, как мне кажется, я забыл приличную часть — оно и понятно, у духов ведь нет мозга, мы всего навсего копии нас прежних, не рассеявшиеся окончательно, чтобы раз и навсегда уйти в свет. Но я почти уверен, что с несложным заклинанием вроде телепортирования людей смогу разобраться. Главное, ничего не перепутать, но ты подскажешь мне через "Скайп", когда буду на месте, дружище, — по бледно-синему силуэту пробегает лёгкая рябь, как будто призрак вздрагивает.

— Отлично. Тогда нам нужно отправиться в комнату Мёрдока и найти там нужные книги. Пока не предполагаю, сколько времени это займёт, ведь мы не знаем, где именно искать, но всего не так уж много, хотя попадаются очень внушительные гримуары (я видел как-то краем глаза). Короче говоря, ТуДи, жди нас, в течение часа мы с тобой свяжемся. Если что-то вдруг случится, звони сам, хорошо?

Стю коротко кивает, продолжая смотреть на товарища взглядом пугливого котёнка, которого готовые уйти хозяева не могут забрать с собой, и вынуждены запереть одного в тёмной квартире. Смотреть на это невыносимо, но чем ещё успокоить младшего брата, кроме обещания в скором времени прийти к нему на помощь, Рассел не знает. Ему самому невыносимо больно внутренне, и ужасно плохо от осознания, что они упустили момент, и теперь потеряли всякий контроль над происходящим. Но делать не просто что-то, а всё возможное для достижения положительного результата надо, и это даже не обсуждается.

— Ди, не бойся ничего, слышишь меня? — Расс через силу улыбается, стараясь придать этому выражению как можно больше искренности. — Мы идём к вам. Всё будет хорошо. Держитесь оба.

Стю отодвигает ноутбук в сторону и буквально приказывает себе повернуться к Мёрдоку, чтобы ещё раз проверить его состояние. Удивительно, совсем недавно Стюарта ещё посещала мысль направить свои стопы по пути маминой профессии, и после окончания старшей школы пойти учиться на доктора или психотерапевта. Чужая боль — как физическая, так и «фантомная», задевала его, ему хотелось что-то с этим сделать. В целом, данная идея увлекла подростка одновременно с музыкой, и особого магнетизма к чему-то одному он не ощущал. Возможно, смог бы развивать оба своих увлечения одновременно. Мальчику с добрым сердцем, преисполненному непоколебимой веры, что этот мир можно сделать лучше — нужно лишь приложить к этому процессу максимум усилий, — хотелось стать не то, чтобы супергероем, но спасать людей по-настоящему. Стюарт ощущал в себе силу совершать подобное каждый день, он мечтал об этом. Думал, что мир ожидает именно его, как своего единственного спасителя. И мир действительно ждал сильного духом и бескорыстного сердцем. Но сама жизнь оказалась намного сложнее.

Однако желания и любви оказалось недостаточно, чтобы обрести достаточную смелость и взять на себя ответственность за чью-то жизнь, а в случае несчастья — превратить ещё большую отвагу и внутреннюю силу в свою опору, дабы простить себя и снять с души груз мнимой вины за ошибки, которых ты не совершал. Таков удел доктора — вести счастливую жизнь и не чувствовать себя виноватым перед теми людьми, которых он не мог спасти в силу не зависящих от него обстоятельств. Но ТуДи не был готов к психологическим потрясениям, и едва ли когда-нибудь мог смириться с подобным положением вещей, не случись так, что он оказался членом банды Гориллаз, и был бы вынужден вести прежнюю жизнь.

В данный момент Стюарт с отчаянием человека, стоящего на краю бездны без возможности избежать прыжка, и верящего, что у него непременно должны вырасти крылья, как только ступни перестанут соприкасаться с землёй, призывал единственную свою, прискорбно не существующую суперсилу. Чтобы исправить ухудшающуюся с каждой минутой ситуацию, на которую не мог оказать никакого влияния. Бессилие, глухая внутренняя боль, раз за разом ударяющая о стенки грудной клетки, будто волна разрушительного цунами. По её вине уши закладывает от колокольного звона, она пульсирует в сосудах, лишая подростка остатков самообладания и возможности рассуждать здраво. У ТуДи складывалось всё более яркое впечатление, что его поймали в липкую сеть остановившегося времени, и он плывёт в нём, как пленник почти застывшего янтаря: не слыша собственных криков, задыхаясь при попытке вдохнуть и не имея шансов прорваться к умирающему другу.

Вынужденный беспомощно наблюдать со стороны, как худые бледные пальцы конвульсивно сжимаются от боли, Ди может только сидеть и плакать, шёпотом прося прощения. Но подросток не в состоянии бездействовать: болезненное перевозбуждение заставляет его двигаться постоянно, и делать хоть что-нибудь, иначе ожидание превращалось в ещё большую пытку.

— Ты сам, ты сам себе всё это устроил, Медс, — шепчет ТуДи, уткнувшись лицом в грудь Мёрдоку, и безутешно всхлипывая. — Почему ты решил, что выход должен быть именно таким? Почему ты не поговорил со мной, когда тебе было плохо, почему не рассказал мне всё? Мёрдок, ты не можешь умереть! Тебе нельзя! Как мы… будем жить дальше? Я не хочу оставаться один. Пожалуйста, скажи мне, что слышишь. Медс, как ты мог?

Басист тяжело, словно умирающий кит, вздыхает во сне и поворачивает голову на бок, отвернувшись ТуДи. Парень негнущимися пальцами нашаривает упаковку ампул, делает ему ещё один укол обезболивающего, искренне надеясь, что лекарство не вступит в реакцию с неизвестным веществом, вколотым в вену. Немного помедлив, достаёт из кармана наушники, включает в них тихую приятную музыку и вкладывает по одному им обоим. После чего сворачивается клубочком у Мёрдока под боком, вжавшись носом басисту в шею. Прежде Сью никогда бы не позволил себе подобное, однако в эту секунду максимальная близость и объятия кажутся единственным возможным способом его спасти. Волной накативший сон сразу же превращается в липкий серый туман, тянущий ТуДи на самое дно мироздания.

В себя синеволосый приходит лишь с рассветом, и внутренним мироощущением не лучшим, наверное, чем у Мёрдока. Ночью ТуДи не стал принимать полагающиеся по расписанию таблетки от хронической головной боли, поскольку от них обычно клонило в сон, а оставлять Медса без присмотра в тот момент было никак нельзя — он переживал пик воздействия наркотика.

Без лекарства, спазмы, конечно, незамедлительно проявляются, и теперь Ди вынужденно преодолевает не только ухудшившуюся ориентацию в пространстве, но также головокружение, необходимость жмуриться от чересчур яркого света и ощущение, словно черепная коробка набита ватой, как у плюшевого мишки. Дэла не видно, стало быть, он и Расс ещё не нашли заклинание.

Первая замеченная странность — в том, что левая ладонь Медса обнимает его со спины; ТуДи ожидал, что тот моментально спихнёт его с постели, как только очнётся, и отругает последними словами за телячьи нежности. А Мёрдок обязан был проснуться, и данный пункт плана на предстоящий день даже не обсуждался! Стюарт надеялся, что состояние басиста будет достаточно вменяемым, чтобы узнать у него, как им с наименьшим риском перебраться на ту сторону Икса.

Подползая ближе к успевшему отодвинуться Мёрдоку, подросток только тут замечает, что он не спит. Мужчина сидит, прислонившись спиной к подушке, и сонным взглядом рассматривает что-то несуществующее и движущееся в дальнем углу комнаты. Нужно ли говорить, что ТуДи этот взгляд сразу не понравился. Внутри возникает неприятное тянущее чувство, как будто вновь захотелось плакать; он раздражённо стряхивает его и лезет за лекарствами. ТуДи никогда ещё не был настолько благодарен маме за то, что она работала в столь психологически неприятном для пребывания всех, кроме пациентов, центре по реабилитации наркозависимых. Но, Боже, насколько бесценен этот опыт сейчас!

— Мёрдок, ты меня слышишь? Или видишь хотя бы?

Тот продолжал отстранёно шептать слова, пытаясь, кажется, напеть мелодию. Исходя из того, что формулировка текста достаточно сложна, и Медс пытается попасть в ноты, ТуДи, по крайней мере, может поручиться, что мозг и психика его друга в относительном порядке. От его голоса с таким тихим, немного дрожащим тембром, складывается чрезвычайно странное впечатление.

Чтобы простила ты меня

Быть может, никогда.

Звезда моя давным-давно за горизонт ушла,

Оставив горькое лекарство пить до дна -

Осколки чувств разбитых.

Я через боль познал урок,

Но хватит сил ли, чтобы вновь мне влиться в тот поток?

«Не знаю, как смогу я повторить весь путь» -

Уста её лишь истину глаголют.

И в комнате своей, за запертою дверью, я ожидаю,

Наблюдая за цветными зверями на полу.

— Мы преодолели ночь, так что всё, я думаю, совсем даже неплохо, — с наибольшим оптимизмом, на который был сейчас способен, проговорил ТуДи и улыбнулся. На бледном и заплаканном лице в обрамлении взлохмаченных волос улыбка получилась не слишком убедительной, но всё же лучше, чем совсем ничего. — Дэл скоро придёт сюда, и мы все вместе отправимся…

Мёрдок неожиданно издаёт жалобный стон и протягивает трясущуюся руку к пальцам, вынувшим шприц из его предплечья. Кожа ещё вчера приобрела какой-то практически бледно-зеленоватый оттенок, и на этом фоне тёмные вены проступили в особенности ярко и жутко.

— Ой, прости, пожалуйста, я не хотел. Сейчас всё пройдёт, потерпи немножко.

Тот вскользь касается вокалиста блуждающими и затуманенными серыми глазами. Поймав взволнованный взгляд ТуДи, они словно бы немного проясняются, как если бы пытались вспомнить. После чего Мёрдок неожиданно резким движением притягивает парня к себе, обнимает его, не произнося ни звука и явно не вполне давая себе отчёт о проделанных действиях. Болезненно сжимавшиеся до этого мышцы Мёрдока как-то сразу расслабляются. Ди чувствует, что объятия, больше похожие на попытку Медса удержать себя от падения в бездну, схватившись за последнего человека, способного ему помочь, слабеют; дыхание практически возвращается к нормальному ритму. По всей вероятности, лекарство тоже начало оказывать нужное действие.

Лицо ТуДи освещает улыбка, он смыкает руки у Мёрдока на спине. Позволив себе успокаивающе провести по ней несколько раз.

— Видишь, я обещал, что всё будет хорошо — так и получилось. Можешь рассказать мне, как ты себя чувствуешь? Ясно, не можешь пока, — не дождавшись ответа, парень кивает. — Ничего страшного. С нами не так просто справиться, правда, Медс? Мы ещё покажем этим пиратам, кого тут надо бояться!

Тишина несколько пугает своим присутствием, но Мёрдок пережил вчера серьёзный шок от передозировки сильным препаратом, и он, чрезвычайно медленно приходя в себя, скорее всего, просто не слышит ТуДи, хотя уже начинает реагировать на внешние раздражители. То, что он самостоятельно выкарабкался из вчерашнего состояния, не может не обнадёживать. Им остаётся только дождаться Дэла.

Примечания:

Саундтрек:

Clean Bandit — I Miss You

https://www.youtube.com/watch?v=9VKIm0sWW4U

HALIENE — Dream In Color

https://www.youtube.com/watch?v=o70HaIPGFUo

HAEVN — Bright Lights

https://www.youtube.com/watch?v=CvRsxJgn7Tg

Linkin Park — Leave Out All The Rest

https://www.youtube.com/watch?v=2W3u5yXt9Zc

Alex Band — Only One

https://www.youtube.com/watch?v=fYpLgngJ8f0

Panic! At The Disco — This Is Gospel

https://www.youtube.com/watch?v=tGE381tbQa8

Kygo, Selena Gomez — It Ain't Me

https://www.youtube.com/watch?v=u3VTKvdAuIY

TheFatRat — Never Be Alone

https://www.youtube.com/watch?v=Ic-gZlPFTkQ

Porter Robinson & Madeon — Shelter

https://www.youtube.com/watch?v=JbrIpDlc9Ps

The Chainsmokers, Coldplay — Something Just Like This

https://www.youtube.com/watch?v=eVN4jbXD_6w

Песня, которую ТуДи включил в наушниках: Eagle Eye Cherry — Save Tonight (EigenARTig Deepest Love Remix)

https://www.youtube.com/watch?v=EDTDZsX_19c

Gorillaz — To Binge

https://www.youtube.com/watch?v=sY20vr7-MpM