Взгляд с другой стороны (джен)

Проснись, любовь! Твое ли острие

Тупей, чем жало голода и жажды?

Как ни обильны яства и питье,

Нельзя навек насытиться однажды.

Гарри было шесть, когда Айрис Беннет, подключив знакомого некроманта и малефика, вытащила крестраж из его головы. Впервые Гарри почувствовал свободу. Все шесть лет он даже не осознавал того, что дрянь в его голове поглощает его силы и магию. С той поры он научился дышать.

Гарри было шесть с половиной, когда Элайджа начал рассказывать и объяснять ему элементарные вещи. Майклсон превратил учебу в игру. В саду, в магазинах, на детских площадках, дома перед телевизором, он понемногу рассуждал и высказывал свое мнение, основываясь на фактах.

Гарри было семь, когда он впервые назвал Элайджу отцом.

— А кто это?

— Это? Императрица Екатерина. Она правила в Российской империи в 18 веке.

— Она красивая.

Элайджа рассмеялся.

— Гарри, это актриса. Но должен признать — Екатерина и правда отличалась красотой.

— Ой, пап, а это ее сын?

Слово… оно вырвалось неосознанно, не специально. Элайджа замер, впившись взглядом в черноволосую макушку. Гарри, кажется, даже не заметил, что что-то произошло. Он смотрел на экран телевизора, поглощенным русским сериалом и интригами императрицы. А внутри Элайджи его мертвое сердце сделало кульбит. Мальчик, этот ребенок, он проник глубоко в душу. В тот момент Элайджа понял, что уже давно привязался к Гарри. Привязался к его улыбке, непослушным волосам, зеленым пронзительным глазам. Он больше не напоминал ему Никлауса. Элайджа полюбил его. Полюбил, как сына, как часть себя.

— Пап? — Гарри, не дождавшись ответа, повернулся к Элайдже, смотря на него своим детским наивным взглядом. Потом он понял, что сказал. Но внутри него ничего не препятствовало этому. Он признал его своим отцом. Он откинул жизнь с Дурслями в самую глубокую часть своих воспоминаний. Он жил здесь и здесь — его дом. Элайджа Майклсон — его отец. — Пап, а ты меня не бросишь, как она бросила сына? — указал он на телевизор, где Екатерина отправила своего второго сына в другую страну.

— Нет. Никогда. — он обнял ребенка, поцеловав его в макушку. И осознал, что и правда больше никогда не сможет оставить Гарри. Сам Гарри подумал, что не хватает мамы. Но он это когда-нибудь исправит, решил он, — улыбка расцвела на мальчишеском лице.

Теперь он понял привязанность Никлауса к Марселю.

И совсем не понимал своего родного отца, который охотится на своих детей.

Гарри было семь с половиной, когда его семья стала больше, а его идея найти маму воплотилась в жизнь.

Это был обычный день.

Воскресенье. В такие дни семьи выбирались на улицу гулять, развлекаться и просто проводить время вместе. Кто-то включал фильм, наслаждаясь семейным просмотром, а кто-то, как Элайджа и Гарри, ехали в зоопарк.

Гарри понравился тигр. Это гордое животное привлекло его с первого взгляда. Но единственная обитательница лондонского зоопарка, которая запала ему в сердце, была огромной зеленой змеей. Поттер просидел час напротив террариума, общаясь с новой подругой. Словами не передать изумленное выражение лица древнего вампира, который обычно умел держать лицо. Но позже Элайджа лишь улыбнулся, понимая, что его сын имеет много талантов, а это — один из них. Когда он решил, что пора закругляться и идти на обед, судьба решила его огорошить во второй раз за день.

Он не знал — благодарить или корить свою судьбу за то, что он обернулся влево, а не вправо. Потому что стоило ему повернуть голову, как он встретился с родными серыми глазами. Ее кудрявые темные волосы рассыпались по плечам и словно светились в солнечном свете. Черное пальто облегало изящную фигуру, а улыбка завораживала каждого прохожего. Сначала Майклсон не поверил своим глазам. Ну разве возможно то, что эта девушка, которая за секунду может лишить жизни невинного человека, а потом даже не корить себя за это, просто гулять по зоопарку?! Но глаза ему не врали — Катерина Петрова (он не признавал ее новое имя, даже слышать о нем не хотел!) — мило разговаривала с мужчиной, стоящим рядом с ней, кокетливо улыбаясь. Ну точнее, она улыбалась, пока не заметила Элайджу. Стоило их взглядам пересечься, как притворное счастье исчезло из ее глаз, уступая месту страху.

Ее сопровождающий ничего не заметил, продолжая рассказывать какую-то совершенно неинтересную ей историю. Элайдже захотелось вырвать ему сердце в эту же секунду. Этот высокий блондин напоминал ему Стефана Сальваторе — одного из ее любовников, с которыми она проводила время. Элайдже хотелось убить их всех. Потому что они могли держать ее за руку, а он — нет. Он задумывался тысячу, а то и больше раз, почему он влюбился в нее? Но он не мог найти ответа. Катерина Петрова покорила его сердце и оставила в нем огромный след.

Кэтрин уже почти додумала очередной план побега, как Элайджа просто отвернулся, обратив внимание на своего сына.

— Папа! — Гарри бежал к отцу с восторженным выражением лица. — Той змее так скучно! Давай ее заберем?

Он держал его за руку, умоляя своими зелеными, по-детски наивными глазами забрать змею с собой. Элайджа улыбнулся, отвлекаясь.

— Куда мы ее денем, Гарри?

— Она будет жить со мной! На кровати! Пап, ну пожалуйста, она согласна!

Элайджа еле сдержал желание закатить глаза, но в его голове уже строился план, как забрать змею домой из зоопарка. Обманывать Гарри, покупая другую змею, Элайджа даже не собирался. Во-первых, он никогда не лгал. Во-вторых, Гарри заметит разницу, что зря они целый час разговаривали о… А, кстати, о чем? Он решил узнать это позже, направляясь к смотрителю зоопарка. В конце концов, это не волк, а всего лишь змея.

Он не заметил, как серые глаза постоянно следили за ним.

Когда он внушил смотрителю, что змеи здесь никогда не было, а сама она уютно устроилась в рюкзаке сына, он снова наткнулся на Катерину.

Все это время она стояла на одном и том же месте. Она не исчезла, не сбежала, она даже не дернулась. Ее настолько покорила семейная сцена, что она просто не смогла уйти. Она даже представить не могла, что у Элайджи Майклсона будет сын. Она понимала, что он ему не родной, но наблюдая, как он просто забрал змею, лишь того пожелал мальчик, наблюдая, как он крепко держал его за руку, чтобы не потерять в толпе, в ее сердце и мыслях была лишь старая мечта о семье. О той семье, которую она смогла создать. Для осуществления которой ей не хватило сил. Она так долго бежала от смерти, что стала терять себя. И сейчас, видя того, кого она так и не смогла разлюбить за 500 лет рядом с ребенком, который называет его папой, она лишь хотела оказаться рядом с ними. Старая добрая и наивная мечта невинной девушки заполнила все ее сердце.

Ее сопровождающий куда-то ушел, оставив ее одну, а они стояли посреди зала с террариумами, не замечая проходящих мимо людей. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, и только тепло маленькой ладошки Гарри напоминало Элайдже, что это реальность. Он думал, что Катерина уже далеко за пределами города, а она просто стояла на месте.

— Пап, это мама? — Гарри переводил глаза с отца на незнакомую женщину, крутя головой. Он заметил, каким взглядом они смотрели друг на друга — также смотрели на друг друга влюбленные из старого фильма, на который Гарри наткнулся буквально пару дней назад. Он был ребенком, но «устами младенца глаголет истина».

Элайджа с изумлением посмотрел на сына, не понимая, почему ребенок так решил. А сердце Катерины застучало настолько сильно, насколько только могло стучать сердце вампира.

Она, позабыв о страхе перед Элайджей, подошла ближе и села на корточки перед малышом. Она улыбнулась, глядя в его большие глаза. Она снова спросила себя, какого цвета глаза были у ее дочери? Почему в этой стране ей так часто напоминают про ее давно умершую дочь?

— Нет, ребенок, я не твоя мама.

Гарри вмиг поник, загрустив. Но потом он резко поднял голову, улыбнулся и сказал:

— Папа тоже когда-то был не папой, ты сейчас не мама, но потом будешь.

И он, схватив ее за руку, потянул обоих на выход.

Катерина беспомощно смотрела на Элайджу, который пытался понять, что сейчас произошло. Но оба, не сговариваясь, не стали вырывать свои руки и просто пошли вслед за мальчиком. Им обоим нравился такой поворот событий.

Тогда она осталась. Она не сбежала, он даже не предпринял попытки ее убить, чего она боялась. Первые дни никто из них не произнес и слова в сторону друг друга. Они просто вместе завтракали, обедали, ужинали, играли и учили Гарри. Петрова задавалась вопросом, что она тут делает и почему не уходит. Элайджа спрашивал себя о том же. Но оба молчали, не отвечая на свои же вопросы. Они просто жили. Она хотела быть здесь. Он не хотел, чтобы она уходила.

Так прошла неделя. Гарри не замечал толстую стену между двумя влюбленными, которые пытаются не показать свои чувства, словно ее не было. Но он понял, что что-то изменилась, когда однажды утром он застал обоих сидящих слишком близко к друг другу, а нового телевизора, как и стола в гостиной не было. Просто он крепко спал, когда оба взрослых не выдержали и решили выяснить отношения. Итогом стала разгромленная гостиная, бурное примирение и решение оставить прошлое в прошлом. Но семилетнему ребенку никто рассказывать ничего не стал. Ребенок сам все понял.

Что примечательно, Айрис Беннет, на минутку посетившая их дом, чтобы предупредить, что не сможет провести занятие с Гарри сегодня, только закатила глаза, восстанавливая стены и диван, отправляя не подлежащих починке стол и телевизор в мусорку, с помощью магии, и лишь попросила:

— На свадьбу не зовите, не хочу потом возвращать свидетелей к жизни, если вам церемония не понравится.

Элайджа усмехнулся. Катерина закатила глаза.

Гарри было восемь, когда он пошел в школу.

И Гарри было одиннадцать, когда ему пришло письмо из Хогвартса.

Как оказалось, жизнь состоит из маленьких частей, которые потом, как пазл, собираются в полную картину. И сейчас, у одиннадцатилетнего Гарри появились новые кусочки пазла, а картина стала больше. Осталось разобраться, как правильно ее сложить.