Возвышение Волшебников (джен)

Гарри проснулся на следующее утро, чувствуя себя отдохнувшим. Взглянув на своё обнажённое тело, он вспомнил о ритуале. Желая посмотреть на себя со стороны, он подумал о зеркале. Как только оно появилось, он подошёл к нему и внимательно изучил своё тело.

Накануне, когда он ходил по магазинам, он не уделял особого внимания своему отражению, так как спешил купить одежду, поэтому сейчас он был удивлён, обнаружив довольно много изменений в своём теле. Помимо очевидного улучшения роста и зрения, лёгкая мускулатура, которую он приобрёл за годы физической активности, немного улучшилась, приобретя некоторую рельефность (он был очень доволен шестью кубиками пресса, которые у него теперь были). Все шрамы на его теле (а их было множество) также исчезли, единственным исключением был шрам от клыка василиска, который немного поблёк, хотя Гарри не слишком расстраивался из-за этого (в конце концов, это было напоминание об эпической битве с василиском, которую он, кстати, выиграл). Гарри был доволен тем, что следы на тыльной стороне его ладони (следствие многочисленных наказаний у этой садистки-жабы Амбридж) полностью исчезли, оставив чистую кожу.

Воодушевлённый этим, Гарри с нетерпением поднял чёлку, чтобы посмотреть, исчез ли его шрам в виде молнии. Он был разочарован, узнав, что шрам остался на своём месте, хотя он больше не выглядел воспалённым. На самом деле, он стал тоньше и немного поблёк, очень напоминая обычный шрам.

Кроме этого, Гарри был озадачен тем, что физических изменений было не так уж много. Он ожидал, что ритуал усыновления как-то изменит его внешность, но его глаза всё ещё были того же оттенка зелёного, волосы — такими же угольно-чёрными и непослушными, а нос — той же формы, что и раньше.

Повернувшись, Гарри пошёл одеваться. В процессе он увидел, как из его одежды выпал кусок пергамента. Подняв, он развернул его и прочитал:

Дорогой мистер Поттер,

К тому времени, когда вы будете это читать, ритуал уже завершится. Если ритуал прошёл успешно (а я уверен, что так и было), вы должны были проснуться и не найти и следа крови, использованной на вас или в окружении. Руны, нарисованные на вас, должны исчезнуть в течение нескольких дней, после чего произойдут физические изменения. В течение месяца или около того вы начнёте замечать на себе некоторые внешние особенности вашего приёмного родителя. Они будут незначительными, но заметными, если знать, куда смотреть. После этого вы можете начать проявлять некоторые другие черты, свойственные семье Блэков. Об этом мы поговорим подробнее, когда вы позже придёте в Гринготтс.

Таким образом, мы с Гримджоу пришли к выводу, что вы должны посетить нас в канун вашего шестнадцатилетия для проверки вашего наследия и официальной регистрации вас как Гарри Джеймса Поттера-Блэка (или с любым другим именем по вашему выбору). Поскольку Гринготтс открыт круглосуточно и без выходных, вы можете быть уверены, что найдёте вход в наше учреждение, если решите прийти в неурочное время. Хотя одно предостережение: некоторые из наших ночных клиентов — из числа тех, кто активен в это время и желают избежать обнаружения, если вы понимаете, о чём я. В ваших же интересах прийти замаскированным. Вы не будете выделяться в чёрной мантии с капюшоном.

Искренне ваш,

Горнук

«Ну, это всё объясняет», — подумал Гарри. Он был немного сбит с толку тем, что рунические отметки уже полностью исчезли. Решив спросить об этом у Горнука позже, он направился в гриффиндорскую спальню, чтобы принять так необходимый душ.

После душа Гарри надел комплект своей новой одежды. Одеваясь, он внезапно заметил свои очки, лежащие в сундуке. Он осознал, что люди обратят внимание на то, что ему больше не нужны очки. В конце концов, это было не то, что Гарри мог скрыть или объяснить в данный момент. Его рост увеличился всего на дюйм или около того и был скрыт под свободной одеждой, которую он специально для этого выбрал, так что это не было так заметно, как отсутствие очков.

Гарри мысленно проклял себя за то, что не подумал об этом. Он считал, что ему повезло, что МакГонагалл его не раскусила; он предположил, что отчасти помогло то, что она тогда только вернулась из больницы Святого Мунго. Он также не дал Дину и Симусу особого шанса рассмотреть себя как следует, так как уже уходил, когда они вошли.

Остановившись на мгновение, Гарри достал свою палочку и заставил линзы в своих очках исчезнуть. Он сосредоточился и сотворил в оправе новую пару простых прозрачных линз без диоптрий. Он с удовлетворением заметил, что линзы материализовались правильно и легко (трансфигурация не всегда была его сильной стороной).

Гарри надел свои, можно сказать, новые очки на лицо, почувствовав знакомый вес на носу, и вышел из спальни.

Он заметил, что было уже позднее утро, а это означало, что все в Большом зале на обеде. Гарри также внезапно понял, что к этому времени все уже прочитали «Ежедневный пророк» и теперь знают всю правду. И, что более важно, знают тот факт, что он был в центре событий. Он также с тревогой осознал, что в замке может быть много праздношатающихся людей, так как сегодня воскресенье.

Гарри прикинул, что они не будут специально его искать, поэтому снова активировал своё ожерелье и с тревогой вышёл в гостиную. Он был рад обнаружить, что никто не обратил на него внимания. Он быстро двинулся дальше, так как был уверен, что его заметят, если он будет стоять на месте слишком долго. Выбравшись из-за портрета, он неторопливо пошёл к кухням, наслаждаясь анонимностью, которую давала ему цепь.

Войдя на кухню, он вспомнил обещание, которое дал шестерым эльфам, так как его сразу же окружили пять слегка похмельных эльфов и один гиперактивный Добби. Удивлённо улыбаясь им, Гарри заметил седьмого, слегка похмельного, эльфа.

— Я чем-то могу тебе помочь, Винки? — спросил он эльфийку.

Глаза Винки увлажнились, когда Гарри задал ей этот вопрос, прежде чем она с надеждой сказала:

— Винки слышала, что Гарри Поттер ищет хороших домовых эльфов и собирался взять Добби и ещё пятерых. Винки интересуется, не нужен ли Гарри Поттеру ещё один эльф.

Она посмотрела на Гарри большими глазами, полными надежды.

«О, прелестно, возьми пять, получи двух бесплатно!» — саркастично подумал Гарри, прежде чем тут же подавить эти мысли: домашние эльфы были чертовски полезны, в конце концов, и у него было много собственности, так что чем больше, тем лучше, как ему казалось.

— Ты хочешь быть связанной со мной? — спросил он.

Винки тут же просветлела и стала тревожно похожа на женскую версию Добби:

— Да! Да, Гарри Поттер, сэр! Я буду самой-самой лучшей домовой эльфийкой, да!

Она либо проигнорировала, либо не заметила презрительные и вызывающие взгляды от других пяти эльфов и слегка убийственный взгляд в глазах Добби.

Гарри с интересом наблюдал за этой сценой.

«Похоже, Добби и Винки не скоро сойдутся... если только они не эльфийская версия Рона и Гермионы... Нет! Плохой образ, плохой образ!» Отряхнувшись от тревожных мыслей о рыжих и лохматых эльфах, Гарри повторил за эльфами:

— Я, Гарри Джеймс Поттер-Блэк, настоящим принимаю домовых эльфов Вилли, Нилли, Дилли, Далли, Твинки, Добби и Винки в дома Блэков и Поттеров. Да будет так.

Он почувствовал большое удовольствие, добавив фамилию своего крёстного. Как только он это сказал, разношёрстная одежда семи эльфов сменилась на тоги из вафельных полотенец, украшенные щитом, разделённым по диагонали. В левой и правой частях щита Гарри узнал гербы Поттеров и Блэков.

Гарри не решался сейчас что-либо говорить, так как был уверен, что сломал пару ребёр, пытаясь не рассмеяться над именами эльфов. Он не понимал, как ему удалось произнести эти имена, сохранив серьёзное лицо. Он предположил, что именно поэтому Амос Диггори старался как можно реже произносить их имена. Действительно, невозможно сказать «Винки» и звучать при этом строго и властно. (Прим. пер.: winky — подмигивающий).

Гарри также заметил, что эльфы выглядели счастливее, чем раньше. Они определённо больше не казались такими подавленными. Даже Добби выглядел счастливее, если это вообще было возможно.

Гарри перешёл к делу:

— Так, у меня сейчас для вас нет особой работы, я позову вас немного позже и дам вам ваши инструкции.

Эльфы кивнули и исчезли, а Гарри приступил к большому английскому завтраку.

Когда он закончил, к нему подошла Талли и спросила, что Гарри планирует делать с Гермионой и её освобождением эльфов против их воли. Гарри сказал, что подумает об этом и к началу следующего учебного года у него будет план.

— Кроме того, не то чтобы у неё будет время что-то делать в ближайшие несколько дней, так как она в больничном крыле, — сказал он. Успокоенные, Талли и другие эльфы вернулись к работе в приподнятом настроении.

Гарри решил, что сейчас было бы неплохо навестить своих друзей в больничном крыле. Он предположил, что Рон и Гермиона уже должны были проснуться. За Луну, Невилла и Джинни он волновался не так сильно, потому что, положа руку на сердце, они получили не такие значительные травмы. Хотя, зная мадам Помфри, Гарри предположил, что и их до сих пор не выписали.

С этой мыслью Гарри направился в больничное крыло.

Войдя, он увидел Невилла, выходящего из ванной, полностью одетого.

— Всё в порядке, приятель? — осторожно спросил Гарри. Он не знал, как Невилл будет вести себя с ним: в конце концов, он завёл их в ловушку, что привело к столкновению с женщиной, которая свела его родителей с ума. Гарри признавал, что это была не его вина, что Невиллу пришлось сражаться за свою жизнь; он и остальные последовали за ним добровольно, несмотря на возражения и предупреждения Гарри об опасностях.

Ему не стоило беспокоиться, так как Невилл встретил его с улыбкой на лице:

— Привет, Гарри, рад тебя снова видеть. Я не видел тебя вчера и начал волноваться...

— Я в порядке, Невилл, — сказал Гарри, махнув рукой, — на самом деле, я никогда не чувствовал себя лучше. Прости, что не пришёл вчера, у меня были... дела... и я не был в настроении видеть мадам Помфри, — сказал он, немного запинаясь, прежде чем добавить с полуулыбкой и притворно-весёлым тоном: — И я боялся выходить и что-либо делать. Это первый раз за всю мою карьеру в Хогвартсе, когда я не оказался в больничном крыле, и я не хотел это сглазить!

— Это точно, — усмехнулся Невилл.

— Как ты, Невилл? — спросил Гарри серьёзным тоном. Невилл получил проклятие Круциатус, и Гарри знал, что это далеко не укус комара (а учитывая высокий болевой порог Гарри, это о многом говорило), поэтому он беспокоился о реакции Невилла, так как для него это был первый опыт этого проклятия, да и вообще любой существенной боли.

— Я в порядке, — легко сказал Невилл, — Помфри вмиг починила мне нос. Хотя она всё равно дала мне Сон без сновидений и Обезболивающее зелье, — добавил он, поморщившись. — На самом деле, меня только что выписали.

Когда он это сказал, материализовалась упомянутая медсестра:

— Мистер Поттер, я всё ждала, когда вы удостоите больничное крыло своим присутствием в этом году. — Она подошла к Гарри, подняв палочку. — Во что вы вляпались на этот раз?

Прежде чем она начала колдовать, Гарри поспешно прервал её:

— Ничего, честно! Я только пришёл навестить своих друзей. Где Джинни и Луна?

Он оглядел комнату в их поисках. Он заметил Рона и Гермиону, лежащих на кроватях неподалёку.

Добрая медсестра выглядела слегка удивлённой.

— Ну, это впервые, — пробормотала она. Заметив, куда он смотрит, она сказала: — Мисс Уизли и мисс Лавгуд в порядке. Ничего, с чем бы не справились заклинания и постельный режим. А вот с этими двумя, — она махнула в сторону, где спали Рон и Гермиона, — было немного сложнее. Они, на самом деле, должны проснуться через несколько мгновений.

В этот момент из-за ширм в конце комнаты вышли Джинни и Луна, полностью одетые. Гарри нервно поприветствовал их; хотя Невилл, казалось, был в порядке, он понятия не имел, что чувствовали Джинни и Луна по поводу случившегося в Министерстве. Джинни была рыжей, и, судя по его рыжему лучшему другу, Гарри прикинул, что его сестра может быть такой же вспыльчивой и темпераментной, как её старший брат. А что касается Луны: чем меньше сказано, тем лучше. Девушка была такой же предсказуемой и лёгкой для чтения, как чайные листья Трелони.

И снова Гарри обнаружил, что его опасения были необоснованными, так как обе девушки весело (а в случае Луны — мечтательно) поприветствовали его.

Уверив друг друга, что с ними всё в порядке, все четверо сели вокруг всё ещё спящих членов их компании. Гарри сел на кровать напротив Рона, в то время как девушки и Невилл сели в кресла вокруг.

— Так что случилось с Роном, что он стал таким чокнутым? — спросил Гарри. Судя по тому, что он мог разглядеть из-под одеяла, руки Рона были покрыты бинтами.

— О, как я уже говорила, мы были в комнате, полной планет, где Рона ударили в спину, я думаю, сильным заклинанием Конфундус, — легкомысленно сказала Луна, словно обсуждая погоду.

— Я думаю, его ударил Джагсон, — вмешалась Джинни, — а что касается мозгов... ну, по словам мадам Помфри, они атаковали его физическим проявлением мыслей. Она считает, что, кроме синяков, никакого вреда не должно быть.

— С Гермионой было немного сложнее, — снова сказал Невилл. — По словам Помфри, проклятие, которым её ударил Долохов, нанесло много вреда. Она говорит, что Гермионе повезло, что тот был под заклятием молчания, иначе заклинание было бы смертельным.

Гарри переварил эту информацию. Затем, с любопытством посмотрев на Луну, спросил:

— А почему ты оказалась здесь? Тебя тоже ранили?

— Я в порядке, спасибо, Гарри, — сказала Луна с улыбкой. — Мадам Помфри хотела убедиться в этом, поэтому она уложила меня в кровать на весь день.

Гарри закатил глаза на чрезмерную опеку медсестры, но быстро сгладил выражение лица, когда она вошла.

В то же время Рон и Гермиона начали приходить в себя. Медсестра сначала подошла к Гермионе. Проверив её, она протянула ей целую кучу зелий, которые нужно было выпить. Поручив Невиллу убедиться, что всё выпито, она обратила своё внимание на Рона.

Проверив его и не найдя ничего плохого, кроме синяков на руках, мадам Помфри сняла бинты и начала наносить большое количество дурно пахнущей мази.

Закончив работу, мадам Помфри ушла в свой кабинет. Гарри улыбнулся, увидев что его лучшие друзья на пути к выздоровлению.

Час спустя, когда он выходил из больничного крыла, он уже не улыбался. Он должен был этого ожидать. Прочитав воскресный «Пророк», Гермиона быстро выяснила, что произошло после того, как она потеряла сознание, и начала донимать Гарри расспросами, как он себя чувствует и как относится ко всему этому. Гарри понимал, что это нормально с её стороны, но это действительно было не её дело. Он был благодарен Луне, которая смогла отвлечь её, чтобы он мог сбежать... Он задался вопросом, не была ли её чудаковатость всего лишь игрой.

Но что действительно беспокоило Гарри, так это то, что он каким-то образом мог читать мысли Гермионы, как только встречался с ней взглядом. Он не знал, как это произошло, но возмутительным было то, что она, казалось, была самодовольна своей правотой, хотя и пыталась это скрыть!

Теперь, сбитый с толку и обеспокоенный, Гарри решил пойти на улицу, чтобы подумать. Выйдя под жаркое летнее солнце, он направился к уединённому месту у озера, которое он обнаружил некоторое время назад. По пути его приветствовали многие студенты с экземплярами воскресного «Пророка», словно показывая, что они всегда ему верили, или что они решили, как и «Ежедневный пророк», что он всё-таки не сумасшедший лжец, ищущий внимания.

Случись это несколько дней назад, Гарри был бы более чем счастлив, что все наконец поверили ему и не считают его безумцем. Теперь ему было всё равно. Этот год научил его, что публика может быть очень непостоянной.

Сидя за кустами и глядя на озеро, скрытый от посторонних глаз, Гарри начал вспоминать, что он сделал за последние два дня. Он не мог поверить, что прошло так мало времени. Что всего лишь вчера ранним утром он вернулся после битвы не на жизнь, а на смерть. Что Сириус погиб... Гарри вытер слёзы с глаз. Он не мог до конца осознать тот факт, что Сириус действительно погиб, и поэтому ему было трудно чувствовать горе, которое, он знал, он должен был чувствовать. Он подозревал, что когда-то его настигнет чудесный нервный срыв, но это произойдёт не в ближайшее время.

Затем он подумал о событиях в Косом переулке и в магловском Лондоне. Он задался вопросом, как ему удалось аппарировать. Он никогда раньше не аппарировал; к тому же, без палочки. И, говоря о безпалочковой магии, неужели ему действительно удалось успокоить эльфов, выпустив фейерверк без палочки? Хотя, это был не первый раз. У него не было палочки в руке, когда он произнёс Люмос прошлым летом, когда напали дементоры. Он отчётливо помнил, что в тот момент он не касался своей палочки.

Затем он вспомнил, насколько он был спокоен. В прошлом у него были проблемы с контролем над эмоциями, так как же ему удаётся сейчас держать себя в руках? Если подумать, его разум казался довольно организованным и структурированным. Что-то, что, как он представлял, он бы чувствовал, будь он мастером окклюменции.

Гарри просмотрел свои недавние воспоминания, которые, к его удивлению, были каталогизированы и ясны. Он также заметил, что каталогизированы они только после инцидента с одержимостью в Министерстве...

И тут до него дошло. Видение, которое он видел во время одержимости, и чёрный дым, выходящий из его шрама — могло ли быть так, что он каким-то образом неосознанно поглотил воспоминания и знания Волдеморта?

Гарри должен был проверить эту теорию, поэтому он наморщил лицо, пытаясь вспомнить что-то из воспоминаний Волдеморта. Но он был разочарован, так как всё, что он получил, — это несколько разрозненных фрагментов. Затем он попытался вызвать щит, который Волдеморт создал во время дуэли против Дамблдора, чтобы посмотреть, есть ли у него знания Волдеморта. Гарри смутно чувствовал, что знает название заклинания, которое его вызывает, но, хоть убей, не мог его вспомнить. Это было как на кончике языка, но вне досягаемости.

Разочарованный, Гарри сдался. Он даже не мог вспомнить теорию аппарации или окклюменции, он просто знал, как это делать. Он предположил, что мог бы также использовать легилименцию, но эту теорию нужно было проверить. У него было чувство, что он неосознанно применил её к Гермионе, но это было слишком случайно, чтобы брать в расчёт. В конце концов, это могло быть плодом его воображения.

Гарри разочарованно вздохнул. Он сделал вывод, что ему всё-таки придётся самостоятельно создавать репертуар заклинаний. Это было действительно обидно, но он понимал, что получить все знания Волдеморта было бы слишком просто.

Он решил посмотреть на вещи с положительной стороны. Он действительно чувствовал себя легко, словно с его магии был снят большой блок, о котором он и не подозревал все эти годы. Он также чувствовал более тесную связь со своей магией. И вдобавок ко всему, он никогда не чувствовал себя так хорошо физически. Исчезло постоянное чувство усталости, которое он испытывал все эти годы, не осознавая этого.

Затем Гарри обратил свои мысли к пророчеству, которым Дамблдор так любезно соизволил с ним поделиться. Он был отмеченным человеком, и был таковым с самого рождения. Он понимал, что мог бы злиться на Трелони, но в то же время знал, что это была не её вина. Она была лишь посланником. Это Волдеморт и Дамблдор решили, что пророчество имеет значение.

И говоря о Дамблдоре, Гарри злился, что Дамблдор ничего не сделал, чтобы подготовить его к этой судьбе. Почему его ничему не обучали? По его скромному мнению, Гарри был довольно силён. В конце концов, он вызвал телесного Патронуса в тринадцать лет. Хотя, если подумать, на уроках он был довольно средним. Его оценки не были чем-то выдающимся; конечно, в другой ситуации и этого было бы достаточнчо, но не в его случае. Гарри никогда не видел необходимости прикладывать усилия в учёбе. Он предположил, что это была привычка, которую он приобрёл у Дурслей. Им не очень нравилось, когда он получал оценки лучше, чем Дадли, поэтому он был вынужден учиться хуже, чтобы их сын-болван выглядел умнее. «Это стало привычкой», — с содроганием понял Гарри. И его друзья не особо помогали.

Рон всегда бездельничал, и Гарри предположил (с некоторой завистью), что для него это было нормально, так как за ним не гонялся безумный Тёмный Лорд. Нет, Рону предстояло прожить жизнь, которая будет максимально беззаботной и нормальной. А Гермиона, хотя и была умной и стремилась быть лучшей, была слишком фанатичной. Настолько, что Гарри не прилагал больших усилий в учёбе просто потому, что боялся стать таким же. Её методы обучения действительно не подходили Гарри: она слишком сильно полагалась на свои учебники. Хотя он иногда слушал её... иногда она говорила дельные вещи.

Что ж, это изменится, поклялся себе Гарри. Он знал, что он умён, и он знал, что любит учиться новому. Ему просто нужно было задействовать ту часть себя, которая была глубоко похоронена в нём так долго. В конце концов, от этого зависело его выживание. И вряд ли Дурсли когда-либо увидят его оценки.

С новой решимостью Гарри встал и направился в замок. Ему нужно было учить заклинания, читать книги и тренироваться. И на всё это было не так уж много времени.