Гости из будущего (гет)

Многие думают, что мысли — это всего лишь химические реакции в голове; кто-то утверждает, что это слова Бога, направляющие человека. Я же всегда считал, что сознание — это сосуд, а мысли — жидкость в нем. Тебя занимают какие-то идеи и умозаключения, ты прокручиваешь в голове ход минувших событий или выстраиваешь свои действия в будущем, а мысли, как разнородные, разноцветные жидкости в котле зельевара то всплывают наружу, то погружаются на дно. Но самое интересное начинается, когда какая-то новая мысль оказывается слишком большой для твоей головы. Но она настолько значима и важна для тебя, что как ни крути, приходиться терпеть ее присутствие в своем котле. Но так как сосуд сознания не расширить никакими магическими способами, часть дум выливается из него, теряется навсегда или на время, пока эта новая объемистая мысль не исчерпает себя. Ах, придумать бы такой сосуд, в который можно было бы сбрасывать часть своих дум, чтобы не терять их вовсе...

Но пока дойдет до этого изобретения, я должен ненадолго отложить свои нравственные метания по поводу поиска себя и переключиться на новую загадку, которая уже вытеснила все остальные мысли из моего сознания.

Кто же такой этот N и что он знает про смерть родителей?

Я несколько раз проверил записку на тайные надписи или скрытые сообщения. Ничего не выходило, да и почтальон, принесший ее, улетучился быстрее, чем я смог понять, откуда он появился. Загадка настолько мучила меня, что я не заметил, как в мою комнату кто-то вошел. Свечи не горели, я достаточно привык к темноте залов Совериснейка, чтобы не ощущать себя неуютно. Вошедший, когда я его все-таки обнаружил, уже стоял у края кровати, в то время, как я сидел за столом у все еще открытого окна.

— Вы не простудетесь, мой друг? — нежный голос выдал личность ночного гостя. Проклятая записка сделала меня чрезвычайно невнимательным — Хельгу я узнал только когда она заговорила.

— Нет, леди, я привык к сквознякам. А вот за ваше здоровье я бы побеспокоился. Вам не спится?

Закрыв и, на всякий случай, зашторив окно, я погрузил комнату в полный мрак. Зашелестела ткань.

— Да, я не сплю уже несколько ночей, — девушка подошла ближе и говорила так тихо, что не будь я Слизерином, мог бы подумать, что это всего лишь шорох платья. Голос ее еле заметно дрожал, она волновалась и под черной накидкой была полностью обнажена. До меня наконец начал доходить смысл ее визита.

— Хельга, вам нужна какая-нибудь настойка? — спросил я первое, что пришло в голову. Мое смущение было не меньше ее, к своим восемнадцати годам я еще ни разу не был с девушкой. Родители воспитали нас в строгости, а после их смерти я и вовсе решил на всю жизнь остаться отшельником и не заводить ни жены, ни детей. Тяжелый разговор с Хаффлпаффами по поводу расторжения помолвки, заключенной за несколько недель до таинственного исчезновения родителей, я все время откладывал на потом — небольшая трусость, которую я позволял себе, оправдывая ее жалостью к этим прекрасным людям. А теперь вот, Хельга сама пришла и предлагает себя. Что делать и как поступить в этой ситуации я не представлял, тем более, что сосуд моих мыслей и так был переполнен.

— Нет, Салазар, мне не помогут настойки и порошки... Мне можешь помочь только ты, — она положила свои руки ко мне на грудь, начала медленно расшнуровывать рубашку. Мои руки остановили ее, мой голос произнес: "не сейчас"... и все это практически без участия меня самого. Тело само сделало выбор между желанием, которое уже просыпалось где-то внутри, и честью, которая всегда оставалась при мне.

— Но...

— Послушай, девочка, — я говорил как умудренный опытом старик, не подбирая слова, а находя их без особой сложности. — Ты самый прекрасный цветок, который я когда-либо видел. Мне не хочется срезать его слишком рано. Все это случится в свое время, не здесь и не так. Пойми, я не сторонюсь тебя и все еще считаю своей невестой, но...

Она разрыдалась, упав на мою грудь. Кажется, этот безумный поступок дался ей с великим трудом, а теперь все силы разом оставили ее.

— Хельга, Хельга...

Я пытался достучаться до ее разума, обнял и обнаружил, что шорох ткани, который послышался в самом начале разговора — это было не простое движение.

Сами собой руки мои скользнули ниже, осезая милые формы, потом выше, и сильнее прижимая трясущуюся в рыданиях девушку. Я и не заметил, когда слезы ее прекратились, а дрожь стала мельче, дыхание стало сипловатым и нервным. В это мгновение стало понятно нам обоим — еще немного и ничего нельзя будет остановить. Собравшись с силами, я отошел от Хельги, нащупал на полу накидку и опустил ее на плечи девушки.

Она молчала. Взгляд ощутимо прожигал мрак, разделяющий нас и доставлял мне непонятные ощущения — разочарование и гордость, знание того, что все сделано правильно и болезненное чувство упущенного момента.

— Прости. Слишком многое случилось за последнее время, мне нужно кое в чем разобраться... а потом, все ночи и все дни своей жизни я разделю с тобой... обещаю.

Это заведомо лживое обещание далось мне отчего-то легко. Хельга все так же молча кивнула и быстро вышла из комнаты. А мое седце не покидала какая-то заноза, засевшая там в миг, когда мои руки касались ее тела. Будто это уже было, не раз и ни два. Но не со мной, не с Салазаром Северусом Слизерином. А с тем, кем я был раньше. Не в силах совладать с собой, я с приглушенным воплем кинулся на кровать. Что это? Оставь меня! Я устал! Дай хотя бы разобраться с тем, что происходит здесь и сейчас!

* * *

Утро начало уже пробиваться сквозь шторы, когда меня наконец накрыл долгожданный сон.

Я не успел решить, что я буду делать со всем, что сейчас навалилось на меня. Просто в мгновение перенесся куда-то, ощущая телом воздушную легкость и спокойствие, такое долгожданное и необходимое, что хотелось остаться здесь навсегда.

А где, собственно, "здесь"?

Я огляделся, выхватывая из мглистой пустоты образы разрушенного замка, выжженого леса, разломленного моста и людей. Я не знал никого из них, я пролетал мимо, чувствуя их горе, смешанное с радостью, отчаяние и ликование, грусть, безысходность и одновременно блаженство. Кто они, и что делают здесь? Чему радуются и о чем печалятся? Я не находил ответа в лицах и уносился вместе с ветром куда-то вглубь этого праздничного траура.

В конце своего пути я оказался в небольшой, чудом уцелевшей комнате подземелий замка. Тут стояло четыре кровати, а дальний угол был завален всевозможной мебелью, которой раньше, видимо, были обставлены апартаменты: столики и стулья, котлы, шкафы с разбитыми стеклами и прочий мусор. Все это создавало неуютную атмосферу распада и разрухи. Когда-то все эти вещи служили людям, а теперь их будто огромной метлой в порыве ярости сгребли в кучу. Меня всегда удивляло то, как люди бережно относятся к новым вещам до первого скола на кружке, до первой щербинки на ножке дивана... а потом, часто слышишь фразу "да, что ему сделается". И когда вещь полностью приходит в негодность, ее отправляют в отставку. У каждой вещи есть душа, как говаривала моя мама. Она часто находила на дорогах какой-нибудь колченогий стульчик и давала ему вторую жизнь, с помощью магии и своей фантазии превращая его в подставку для цветов или в домик для птиц.

А эти вещи долго верой и правдой служили обитателям замка. Это было видно по истертым столешницам и запылившимся стеклам; как печать оставались на предметах чувства и события многих поколений. Но так же ясно было и то, что хозяева не сами смели их в угол, это сделал кто-то другой, более жестокий и страшный. Он не жалел ни камни, ни дерево, ни души. Он был поглащен этим разрушением... Мне представилась эта картина так ясно, что в душе защемило.

Но меня отвлекли от раздумий две женщины, тихо вошедшие в комнату. Первая — высокая и строгая, одетая так скромно, но достойно, что мне сразу представилось, что она преподаватель, хотя, я совершенно точно никогда не видел ее прежде. Она беспокойно теребила в руках свою волшебную палочку и было видно, что внутри нее борятся десятки разных чувств, сильнейшим из которых было недоумение.

— Молли, я ничего не могу с этим поделать, — тихо произнесла она сломленным, скрипучим голосом.

— Не понимаю, как это так? Не может быть, что бы ты не знала как исправить положение! — ответила вторая, рыжеволосая и полненькая. Ее глаза распухли от слез, и казалось, что она вот-вот снова разрыдается.

— Мерлин Великий, — в отчаянии выдохнула первая. Силы мгновенно оставили женщину и вся ее стальная выдержка в мгновение рассыпалась, словно жемчужины и порвавшейся нити бус. Она, не в силах больше стоять, ослабла и присела на край одной из кроватей, спрятав лицо в ладонях.

— Миневра, что с тобой? — глаза толстушки округлились от удивления.

— Я устала, Молли, я больше не могу! Целый год я была сильной, я чувствовала на своих плечах ответственость за детей и за весь мир. Я не представляю, как Он нес это бремя всю жизнь. Как он не сошел с ума, как находил слова и выходы из всех ситуаций. А я не смогла... не уберегла... не оправдала его надежд!

Женщина плакала, превращалась из сильной и уверенной в маленькую, сгорбившуюся и несчастную. Мне так захотелось узнать побольше ее историю, узнать о ком она говорит с таким уважением и любовью. Но едва я сделал попытку приблизиться к ней, как что-то словно потянуло меня за мантию назад.

За несколько мгновений я проделал путешествие от того замка до спальни в поместье Хаффлпафф. Меня словно выдернули из сна с такой силой, что в груди образовался вакуум и какое-то время было невозможно дышать.

Единственный образ, оставшийся в моей голове — замок. Его величие, даже в таком, полуразрушенном состоянии. Я ясно представил себе, каким прекрасным он был до этой катастрофы. Именно такой величественной и неповторимой должна быть первая школа для волшебников в Англии!

____________________

А вот и Ровена!

http://www.pichome.ru/9X