Дети темной стороны (джен)

Все полетело в тартарары.

В глубине души Сириус понимал, что не сможет притворяться вечно. Он только надеялся, что продержится дольше, чем эти несчастные шесть дней. Зря надеялся.

А начиналось все вполне невинно. Сначала были обычные уроки. Сириус был невероятно горд оттого, что в последней ролевой игре фон Вулер не смогла его соблазнить и заставить выполнять ее желания. Потом Эван пригласил всю компанию прогуляться за пределами особняка, с разрешения лорда Малфоя. Согласились все, даже Снейп. Сириус уже с ума сходил от своего заточения в Шато Малфой; прекрасные обширные сады лишь делали клетку чуть просторнее и добавляли позолоты. Они с облегчением вышли за территорию особняка, громко болтая, как обычные подростки. Впервые за все время, проведенное в Шато Малфой, Сириус видел перед собой сверстников, а не уменьшенные копии взрослых темных магов. Эван – и тот больше походил на беспечного мальчишку, каким он предстал перед Сириусом при их первой встрече, прежде чем Анна разрушила эту иллюзию.

— Здесь недалеко магловская деревня, — заметил Мальсибер.

Было пыльно. Пахло животными и навозом. Сириус решил, что город с его грязным бензиновым воздухом ему все же нравится больше. Надменно сморщив нос, он обошел подозрительную бурую кучу – может, чей-то помет. Выглядела куча похоже на навоз лунного тельца, который им как-то пришлось убирать на занятии по уходу за магическими существами. Стало быть, здесь прошла… корова? В любом случае, окружающая обстановка не выдерживала никакого сравнения с величественным особняком меньше чем в миле отсюда.

Чары скрывали их от маглов, хотя не так уж они были и нужны. Людей вокруг почти не было – разве что случайный магловский фермер с обветренным лицом, румяные дети, помогающие своим родителям, или такие же дети, которые отлынивали от работы, шатаясь с приятелями по улице. А прятаться от животных не было смысла. Маги мирно прогуливались, разглядывая бытовые сценки из жизни странной, чуждой им расы – людей, которые жили и работали безо всякого колдовства. Проблемы начались на обратном пути, а дальше стало только хуже.

Они уже выходили из деревни, когда с обочины на них угрожающе зарычала собака. Черный, весь покрытый пылью дворовый пес щетинился и скалил зубы, словно насмехался над чужаками, посмевшими вторгнуться на его территорию. Он чуял их, но сначала не мог увидеть. Потом нарушители внезапно и противоестественно возникли из пустоты, откуда доносился их запах.

Он заехал Розье прямо по его идеальному носу. Что-то хрустнуло, хлынула кровь – значит, перелом. Сириус ощутил пронзительный восторг, на фоне которого терялась резкая боль в кисти. Розье сдавленно вскрикнул от боли и бешенства, замахнулся на Сириуса, тот увернулся, — но тут их растащили. Вокруг кричали что-то непонятное, кто-то размахивал руками, а Сириус машинально следовал за толпой, увлекающей его обратно в Шато Малфой, и чувствовал, как уходит из тела напряжение.

Больше всего Сириуса взбесило, что лорд Малфой сделал им обоим выговор только за то, что в выяснении отношений они опустились до магловских методов. Про собаку не было сказано ни слова. Вместо этого Сириуса поставили в известность, что он чрезвычайно разочаровал всех своей варварской и оскорбительной выходкой – наброситься на своего чистокровного товарища с кулаками, как какой-то магловский дикарь! Он заслужил наказание; а каким оно будет, определит Эван Розье, как пострадавшая сторона. Сам Розье, безусловно, тоже будет наказан, потому что повел себя недостойно, отвечая на магловское нападение такими же примитивными методами, но его воспитанием займется отец, без свидетелей. Кипя от злости, Сириус отправился в библиотеку, не замечая, что полдюжины чистокровных подростков смотрят ему вслед со смесью ужаса и благоговения. Анна уже ждала его там: руки сложены на груди, губы гневно сжаты.

Сириус не успел даже поздороваться, как она налетела на него с упреками.

— Как ты мог поставить себя в столь уязвимое положение? О чем ты вообще думал? Ты же накинулся на Розье! Ударил его по лицу! Кулаком! Сломал к демонам его распрекрасный нос – и все из-за какой-то собаки?!

— И что мне теперь, прощения просить?! Что не мог спокойно смотреть, как мучают беззащитное животное?! – заорал Сириус в ответ, вне себя от ярости. Как можно быть такой бесчувственной? – Собака не делала ничего плохого! Она просто стояла, и все! Она даже не могла защититься! Как я должен был поступить?! Влиться в вашу компашку гребаных лицемеров и делать вид, что симфонию слушаю или на квиддич смотрю? Прах меня побери, Анна, вы же ничего не делали! А собака сгорала заживо!

Анна резко развернулась к нему. Глаза ее блестели от едва сдерживаемого гнева.

— А ты у нас, значит, председатель Визенгамота… Тогда скажи, будь любезен, для чего ты так прилежно изучаешь заклинания, несущие только боль и смерть? Ты ничем не лучше нас: разглагольствуешь о нравственности и справедливости, а сам охотно учишь и применяешь проклятия куда хуже того, что Розье накладывал на собаку, — проклятия, предназначенные для людей! Давай, Сириус Блэк, залезь повыше и вещай оттуда о своих гриффиндорских истинах. Ты и понятия не имеешь о том, что нам пришлось вынести – всем, даже Эвану Розье! Уверяю тебя: несколько подпалин на собачьей шкуре – наименьшее из наших деяний. Почему бы тебе не поинтересоваться у своего драгоценного друга Петтигрю, как ему здесь понравилось прошлым летом?

Наступила тишина. Сириус поразился, что слова Анны не оставили подпалин на его шкуре – настолько она обозлилась. Медленно, устало Сириус опустился в одно из кресел.

— Ладно, Анна. Прости, что накричал на тебя. Мне жаль, что все мое притворство накрылось медным тазом. Но вот о том, что не дал Розье поджарить того пса – я не жалею.

Напряжение и ярость покинули Анну, вновь превратив ее в ту милую девушку, с которой привык общаться Сириус.

— Прости и ты меня, Сириус, — она тяжело вздохнула, падая в соседнее кресло. – Наверное, ты никогда не поймешь нас – не сможешь понять. Это можно постичь только на собственном опыте. Я ошиблась, считая, что ты сумеешь осознать, что нами движет, не испытав того, что пережили мы. — Анна отвела взгляд, вертя в руках палочку.

Сириус наклонился вперед, заглядывая в лицо расстроенной девушке.

— Тогда помоги мне. Я не смогу в этом разобраться, если мне никто не объяснит. Я хочу понять безумную логику вашего мира, но без тебя мне не справиться.

Он затаил дыхание – ну же, согласись! – и Анна подняла голову. Она посмотрела на Сириуса своими лучистыми глазами и начала рассказывать об извращенном, вывернутом мире, который создали для себя чистокровные маги. Этот мир – царство избранных – стал ее тюрьмой, из которой девушка уже не чаяла спастись.

* * *

— Чистокровные каждое лето собираются в Шато Малфой, — задумчиво начала Анна, — чтобы заняться своими любимыми делами: светским общением, наказанием неугодных и политическими играми. Дети тут – пешки, а взрослые – игроки в бесконечном турнире, главным призом в котором является власть. Не думаю, что ты разбираешься в балансе сил среди чистокровной элиты. Лишь тот, кто с младенчества не знал иной жизни, способен ориентироваться в этих подводных течениях. Приезжая сюда, дети учатся использовать друг друга в своих интересах. Порядок мест за столом нужен именно для этого. Место, которое взрослый маг занимает за трапезой, зависит от его собственной власти и расположения к нему вышестоящих; тот же принцип действует и для детей. Сейчас во главе стола сидит лорд Малфой, поскольку он здесь хозяин, а мы – его гости. Но здешние трапезы – лишь имитации тех, где почетное место занимает Темный Лорд, Оуэн Розье сидит по его правую руку, а Абраксас Малфой – по левую. Мой отец занимает шестое место по правой стороне – его статус достаточно высок.

Когда я была совсем маленькой, Эван Розье был одним из моих товарищей по играм. Хоть он и старше меня, мы вместе летали на детских метлах и ловили головастиков в пруду за его домом. Однажды мы даже улизнули ночью в ближайшую рощу, пытаясь доказать друг другу, что совсем не боимся темноты, драконов и гиппогрифов, которые могут прилететь и сожрать нас.

Голос Анны стал напевным. Воспоминания захватили ее, глаза устремились вдаль, где не было ни Сириуса, ни библиотеки Шато Малфой.

— Оуэн Розье к тому времени уже присягнул на верность набирающему силу Темному лидеру, харизматическому вождю, который совсем недавно был никем, но стал воплощением всех тех ценностей, за которые ратовали представители чистокровных семей. Вскоре Розье-старший решил, что для его сына пришла пора показать себя достойным имени и крови рода. Эван начал посещать летние собрания. Полагаю, изначально представители чистокровных семей собирались, чтобы обсудить насущные политические вопросы магического мира. Тогда эти собрания проходили в британском поместье Малфоев. Но потом Темный Лорд оценил выгоду, которую можно из них извлечь, и собрания стали тем, чем они являются по сей день: тренировочным лагерем, где детей учат убивать и калечить. Здесь они перестают быть детьми прежде, чем попадают в Хогвартс, где Альбус Дамблдор может подвергнуть их своему мерзкому влиянию.

Сириус заёрзал. Ему очень хотелось возразить, но он не решился прервать рассказ Анны, которая пребывала в каком-то подобии транса.

— Я была маленькой девочкой, когда мальчик, которого я считала другом, в одночасье исчез. Вместо него появилась уменьшенная копия его отца, человека, который всегда внушал мне ужас. Прошел еще год, и я поняла, отчего это произошло. В то лето отец впервые отправил меня сюда. Очень скоро я увидела, как папа, которого я боготворила, который не мог устоять перед моими просьбами и покупал для меня мороженое при каждом посещении Косого переулка, кто пел мне на ночь колыбельные – как тот самый человек, не моргнув глазом, убивал маленьких зверюшек и накладывал Темные проклятия на других детей, чтобы преподать им урок. Узнав о нем такое, я была потрясена. Было трудно понять, как кто-то способен так по-разному вести себя с разными людьми. Никакие слова не могли бы так наглядно объяснить мне, почему люди переходили на другую сторону улицы, избегая моего отца, и почему кидали на меня ненавидящие взгляды, сжимая ладошки собственных детей. Это стало моим первым уроком.

Со временем политическая обстановка накалялась, и отец, его друзья и союзники стали уделять все больше внимания воспитанию младшего поколения, безжалостно преподавая нам уроки жизни. Мне было тринадцать, когда я впервые убила – маленького клубкопуха, которого назвала Перчиком. Нам всем раздали клубкопухов и велели неделю ухаживать за ними – а когда неделя закончилась, заставили использовать выученные заклинания, чтобы убить своих питомцев. – Анна зажмурилась. – С тех пор я всегда завидовала Северусу Снейпу, потому что к его клубкопуху смерть пришла незаметно, и он расстался с жизнью без борьбы, без боли, так и не узнав о вероломстве своего хозяина. Северус всегда действует эффективно. Его заклинание разрушило у клубкопуха мозг – он умер мгновенно и безболезненно. Я же убила Перчика только с шестой попытки, а он пищал и извивался, и все смотрел на меня, как на предательницу. Это стало для меня вторым уроком, и я хорошо его усвоила. Целую неделю я училась у Снейпа заклинаниям из программы для старшекурсников, но когда наступило следующее лето, я была готова. Своего нового питомца – маленького цыпленка – я убила с первой попытки. Я была младшей из тех, кто сумел это сделать. Отец купил мне последнюю модель Нимбуса – я давно мечтала об этой метле. Он так гордился своей маленькой Анной.

Сириус был заворожен этим мрачным рассказом. От слов Анны у него волосы шевелились на голове, и он невольно вздрогнул, когда она внезапно открыла глаза и резко выпрямилась в кресле.

— С тех пор я узнала такие вещи, о которых не хочется даже вспоминать. Я убивала невинных животных. Я насылала на друзей темнейшие проклятия – за исключением, разве что, Непростительных. Я была с отцом, когда он пытал человека, чтобы узнать нужные сведения, а потом убил его – и я все равно люблю своего отца. Я смотрела, как Эван Розье становится точной копией Розье-старшего, и с каждым проведенным здесь днем я все больше напоминаю себе моего собственного отца. Я видела, как Эван творит ужасные вещи над людьми, животными, над всякой живой тварью. И я закрывала на это глаза, потому что сказать хоть слово против, проявить свои истинные чувства было бы самоубийством – как для меня, так и для отца, который несет ответственность за мои поступки. Я молчала, когда творилась несправедливость – часто, очень часто – лишь радуясь, что ни я, ни отец от нее не страдаем. Можешь ли ты сказать, что понимаешь, что пришлось пережить мне – и любому из моих сверстников? Что понимаешь наши чувства? Ты не знаешь, как это жутко – вновь и вновь своими глазами видеть смерть… Так можешь ли ты судить нас, Сириус Блэк?

На лицо Анны набежала тень, словно она вдруг разом вспомнила, как убивала сама, и как на ее глазах убивали другие. А Сириус видел перед собой сильную девушку – жизнь оставила в ее душе шрамы, но так и не смогла уничтожить. И не сказал ничего.

* * *

— Ожидай худшего, — напутствовала его Анна, когда он собрался уходить, все еще в шоке от ее откровений. – Ты нанес Эвану Розье личное оскорбление и будешь жестоко наказан. Мало того, что ты не поддался его чарам – ты еще и поставил его в глупое положение перед его Лордом, тем самым, которому он поклянется в верности, когда займет свое место за старшим столом. Я лишь уповаю, что положение наследника рода Блэк избавит тебя от самой суровой кары.

— Это какой же? – спросил Сириус. Но Анна лишь покачала головой.

И вот он стоял напротив Эвана, который выглядел, как опасный псих. Внутренности у Сириуса скручивала жуть. Никого из взрослых не было – лишь круг подростков застыл в мертвой тишине. Казалось, чьи-то древние души вселились в тела его сверстников.

— Так, так, Сириус Блэк, — наконец сказал Эван, неприязненно и безжалостно. – Ты пренебрег моей дружбой, и сделал это в недопустимой манере. Но, пожалуй, мне не следовало ожидать большего от гриффиндорца. Ты такой же, как твой трусливый дружок Петтигрю, хотя приучить его к узде удалось быстрее – намного быстрее. Все вы, гриффиндорцы, одинаковы, хоть вам и кажется отчего-то, что вы лучше нас. Но на самом деле мне не доставит удовольствия наказывать тебя, представителя чистокровного рода – того, кто мог бы достичь величия. Я сожалею о каждой капле крови, которую мне предстоит пролить. Могу лишь надеяться, что твоя семья поймет необходимость этой меры и не взыщет за кровь Блэков.

Не прерывая своей речи, Эван протянул руку, и один из стоящих в кругу – Лестрейндж – суетливо подошел и вложил что-то ему в ладонь… кнут? Сириуса прошиб пот. Не могут же взрослые позволить одному подростку в кровь избить другого? Одно дело, когда родители наказывали так своих детей. И совсем другое – когда кнут держит твой однокурсник, а другие однокурсники, по большей части с враждебного факультета, на это смотрят. Такого он не переживет!

— Я прибегаю к древнему обычаю чистокровных родов, который гласит, что чистокровный, столь вероломно поступивший со своим собратом и подвергший его публичному унижению, получает сорок ударов кнутом от пострадавшей стороны, в присутствии не менее десяти свидетелей, чье происхождение столь же безупречно. Снимай мантию и рубашку, Блэк.

Этого не может быть. В панике Сириус спросил:

— А если я откажусь?

Глаза Эвана заледенели.

— Тогда у меня будет право убить тебя.

Сириус напрягся. Убьет – точно убьет. Взгляд у Эвана был предвкушающим. Смерть, или унижение и боль? Сириус не хотел умирать – он вообще только-только начинал жить. Он не мог сбежать: его палочка была у Эйвери – а тут еще и дуэльные навыки Розье, и больше десятка магов, которые тоже были отлично знакомы с Темными заклинаниями. Как же все так погано обернулось? А ведь Анна меня предупреждала, но я и представить себе не мог… Он встретился с ней глазами, но во взгляде девушки лишь на мгновение отразились сожаление и печаль, и она принялась рассматривать носки своих туфель. Анна ему не поможет – да он и права не имел ожидать от нее помощи. Сириус медленно расстегнул мантию.

Они поставили его на колени, обнаженной спиной к Эвану. По коже пробежали мурашки, ладони прижались к холодному мрамору пола. И надо же было Сириусу поднять глаза! Везет мне сегодня, как утопленнику, — горько подумал он. Прямо напротив него стоял Северус Снейп и невозмутимо наблюдал за происходящим. Вот не мог он в другом месте встать?! Рад, небось, без памяти. Заклятый враг на коленях, и сейчас его будут пороть. Расплата за все те шуточки, за издевательства и смех, за розыгрыш с оборотнем, который чуть не закончился трагедией – поводов для ненависти хватает. Сириус попытался собраться с духом, но даже представить себе не мог, что его ожидает.

Кнут резко свистнул и пошел вниз; на спине Сириуса вздулась тонкая красная полоса. Мерлин и Моргана, как же это больно, больнее, чем мне доставалось от матери, я и не знал, что такая боль бывает, а кнут вновь падает, раздирая плоть, не кричать, только не кричать, но волны боли захлестывают с головой, а сзади глумится Розье, шепчет издевательски, что над кнутом поработали умельцы с Лютного, и теперь боль от него совершенно невыносима, не правда ли, и где-то на двадцать пятом ударе счет перестает иметь смысл, а каменный пол сливается перед глазами и нависает над лицом, так близко, и все тело пронзает боль-боль-боль-спина-горит-боль…

Сознание плыло. Чьи-то резкие голоса звучали высоко над головой, ввинчиваясь в мозг. В смятении Сириус понял, что лежит на твердом полу. Он облизал сухие губы и попытался сосредоточиться на смысле рваных, дрожащих звуков. С ним уже наигрались, или выжидают, чтобы поиздеваться, а потом добить?

— Он на грани смерти, Розье. Его семья не давала тебе разрешения на убийство наследника. Если ты не остановишься, он умрет от потери крови. Тебе следовало взять обычный кнут, тогда…

— …нельзя остановить наказание, когда приговор уже был оглашен! Это против обычаев!

— И что же ты в таком случае предлагаешь? Убить Блэка, чтобы на нас всех пал гнев его семьи? Кроме того, Лорд будет крайне недоволен столь грубым нарушением традиций: погубить наследника чистокровного рода при проведении древнего ритуала, без одобрения…

— Тогда я поменяю кнут!

— …Блэку уже не поможет. Даже если использовать обычный кнут, еще десятка ударов он не переживет. Что только твой торговец сотворил с этим кнутом?!

— …другой способ… если кто-то добровольно согласится занять его место… Ну, тогда придется закончить начатое и потом молить Блэков о прощении. Мой отец сумеет их убедить, что Блэк сам во всем виноват.

— Я займу его место.

Снейп? Сириус попытался открыть глаза, но быстро зажмурился вновь, чтобы хоть как-то отгородиться от новой волны дурнотной боли. Что Снейп такое творит?

— Ты займешь его место? – недоверчиво переспросил чей-то голос. Сириус был бы ошеломлен не меньше, если бы у него были на это силы, и если бы почти все его внимание не поглощала пульсирующая болью спина.

— Древний закон чистокровных гласит, что место Блэка может занять родич. Я не принадлежу к его семейству, но родословные древа Принцев и Блэков трижды пересекались. Последний раз это произошло, когда Милдред Принц вышла замуж за Цефея Блэка, восемь поколений назад. Если хочешь, можешь проверить. В нашем случае этого достаточно, так как закон признает родственные связи до десятого колена.

— Вот как. И почему же ты решил разделить с Блэком наказание, Северус? Какие между вами отношения в школе, знают все. Или мы что-то упустили?

— Не говори ерунды. Я терпеть не могу Блэка. Но я не желаю, чтобы за убийство старшего сына и наследника на меня пал гнев его рода – только потому, что у тебя хватило ума воспользоваться отравленным кнутом. Возможно, Вальбурга Блэк и попадет под очарование твоего отца, но Темный Лорд никогда не обманывался насчет семейства Розье.

— Прекрасно. Ну что ж, ты сам этого хотел. Уберите Блэка в сторону. Кто-нибудь, остановите, на хер, кровь. Снейп, на колени.

— Сначала хотелось бы убедиться, что ты поменял отравленный кнут на обычный, Розье.

Сириус почувствовал, как его касаются чьи-то руки и волокут прочь. Тело затопила жгучая боль, вырвав из горла стон.

— Мерлин, он весь горит… Шарлотта, ты лучше всех разбираешься в целительстве – можешь остановить кровь?

— Попробую. Не нравится мне его вид. Не знаю, сумею ли я… — по спине прошел легкий трепет магии, словно вдоль всего позвоночника кто-то провел холодным пальцем. Было больно и приятно. Сириус стиснул зубы: ветерок, овевающий измочаленную спину, из прохладного становился все более холодным, леденя раны, как изморозь на окне, если зимой приложить к стеклу нос. Перед глазами возникла смутная темная фигура и легко опустилась вниз, а потом кнут резко щелкнул, и темная фигура вздрогнула вместе с Сириусом.

Сириус охнул от боли, которая вновь вернулась от резкого движения. Мучительное пламя вспыхнуло на спине, потоком хлынуло в каждую клетку тела. В глазах потемнело, и разум благодарно канул в эту тьму, где не было слышно ударов кнута, терзающего чужую плоть.

__________

Название главы взято из «Ада» Данте Алигьери, Песнь 3, в переводе Дмитрия Мина. Как правило, когда цитируют слова, написанные при входе в ад, вспоминают только одну строку: «Оставь надежду всяк, сюда входящий». Вот эта надпись целиком:

Здесь мною входят в скорбный град к мученьям,

Здесь мною входят к муке вековой,

Здесь мною входят к падшим поколеньям.

Подвигнут правдой вечный Зодчий мой:

Господня сила, разум всемогущий

И первыя любови дух святой

Меня создали прежде твари сущей,

И после вечных, и мне века нет:

Оставь надежду всяк, сюда идущий! —

В таких словах, имевших тёмный цвет,

Я надпись зрел над входом в область казни