ILY (гет)

Солнце здесь рассветает очень по-летнему. Оно не багровеет: вот темное небо озаряется с самого края голубоватой каймой, а вот сияющий белый диск уже равняется с верхушками сосен. Но все равно утром прохладнее. Ветерок, лениво шевелящий листики на кустах лещины, проводит по моей щеке легким перышком. Я морщусь и отворачиваюсь. Но все опять повторяется. Нос что-то щекочет. Я чихаю. Слышится хихиканье, и я открываю глаза. Надо мной склонилась Перри. Ее темные волосы почти касаются моего лица. Она водит кончиком моей косички по моему лицу и смеется. Я морщусь и дую ей в лицо так, что ее же волосы закрывают ей лицо. Поворачиваю голову направо, и мое сердце замирает. Сбоку, примостившись на яркой траве, лежит Сэм. Его спина подставлена всходящему солнцу, которое играет в русых волосах. Руки согнуты в локтях — Сэм упирается на них. На лице улыбка. Зеленые глаза смотрят с прищуром. Я смущаюсь и закрываю неожиданно запылавшее лицо руками, но потом, не выдержав, растопыриваю пальцы и гляжу на Сэма. Он беззвучно смеется, откинув голову. Чересчур красив.

Дин в это время сортирует еду, добытую у рога. На это занятие вчера не хватило ни времени, ни сил. Ту еду, что была у нас, мы уничтожили. Бутылки из-под воды тоже опустошены и теперь упокоены в моем рюкзаке, а Дин выуживает из своего все новый и новый скарб. Увесистый льняной мешочек с вяленым мясом, нарезанным длинными ломтиками, такой же мешочек сухарей, еще жестяная баночка с орехами. Каждому по фляге воды. Как рассказывал Рэд, найти все было легко. Профи сложили всю еду в одну горку, а сами двинулись к горе в поисках трибутов. Дин подождал две минуты после того, как куртка последнего профи перестала маячить за россыпью скал, и пустился к рогу, похлопывая ладонями и приговаривая: "Вот он, мой красавец!" Теперь каждый получает по одному ломтику мяса, сухарю, паре орехов и личной незамысловатой фляге с гербом Капитолия на серебряной поверхности. Мэтт беспробудно дрыхнет. Только через пять минут после окончания нашего общего завтрака он не выдерживает наш галдеж и больше не притворяется, что спит. Потрапезничав, он встает, отряхивает школьные штаны и уходит исследовать территорию с Дином и Сэмом.

Оставшиеся, в том числе и я, расспрашиваем Рэда о его жизни, потом он расспрашивает о нашей. Вместе мы смеемся над смешными случаями в школе, учителями и учениками, и барьер недоверчивости между нами исчезает. Я с острой тоской осознаю, что все эти люди стали мне как семья. Что же будет потом, после Игр? Как мы будем смотреть друг на друга? Не забудет ли Сэм о нашей связи, пробуждении на грязной траве, немых переговорах, теплых ладонях в моих руках?

Так мы сидим долго, слово за слово — мы не замечаем, как солнце начинает клонить к западу.

— Птицы перестали петь. — Вдруг неожиданно говорит Рэд, вскинув голову к кронам деревьев. — Стемнело... А как же Дин и Сэм! Надо ведь было этому идиоту Мэтту тащить их. Отсиделись бы денек и дальше пошли. Не наша это игра. Не нам здесь выживать надо.

— Ну, у нас нет выбора. — Я встаю и, как Мэтт казалось бы много часов назад, отряхиваю штаны от песка.

Взвалив портфели за спины (Рэд понес еще и портфель Зака, а я прихватила котомку Бобби), мы чепаем в ту сторону, куда ушли ребята.

Очередная ночь уже опустилась на деревья, когда мы доходим до скалы. Обрыв. Где же тогда парни? За нашими спинами лес, из которого мы пришли. Впереди конец всего. Темно серый камень резко обрывается, а за ним пустота. Одна темно-синяя пустота.

— Куда вообще они могли деться здесь?

Затихшие деревья едва шелестят. Затихают. Опять перешептываются. Издеваются, падлы.

Я поворачиваю голову и вижу Мэтта в двадцати шагах от меня. Даже на таком расстоянии кажется, что его глаза светятся белым. И он резко срывается с места. Я в недоумении смотрю как он несется по краю крепости с самым сосредоточенным выражением лица.

Он становится спиной ко мне.

На его джемпере расцветает кровавый цветок.

Мэтт рассеяно переводит взгляд на рану. Из его ребер торчит наконечник копья. Он улыбается мне.

— Скоро увидимся!.. — Мэтт салютует нам рукой и падает в пропасть.