Вне подозрений (гет)

Рипетум Акто, или заклинанию дублирования аппарации, её когда-то научил Гарри — сразу после поездки в Америку на курсы повышения квалификации авроров. Заклинание было непростое, но очень полезное, особенно в случае слежки или так называемого «отдалённого преследования». Нужно было заранее наложить на палочку другого мага Магнитум Акто, а затем в любой момент произнести Рипетум Акто, чтобы оказаться на месте его последней аппарации. Это было рискованно, потому что подозреваемый мог аппарировать куда угодно — например, в логово к сообщникам — но Гарри сказал, что именно это заклинание и вывело их на Мальсибера. Приспешник Мальсибера, попавший под подозрение Аврората, очень кстати струхнул и с перепугу аппарировал к своему главарю, указав аврорам на убежище последнего Пожирателя — в которое, кстати, нельзя было попасть из-за защиты от посторонних. Рипетум Акто не боялся щитов: Гарри последовал за трусливым магом и, вызвав подмогу, сумел изнутри щита снять с дома Мальсибера антитрансгрессионные чары.

Гермиона не была аврором, но заклинание запомнила и даже пару раз в шутку применила его, когда они с Роном играли в кошки-мышки. «Если он сейчас аппарирует в магазин, — подумала она, — скажу, что решила выбрать волшебный подарок для мамы. Если нет, то... сориентируюсь по обстановке».

Как только Рон сказал, что у него планируется рабочая суббота, сон улетучился, как дементор от Патронуса. Сначала она подумала, что Рон просто не хочет идти на день рождения к её маме, но его обещание вернуться к обеду опровергло эту догадку. Она хотела узнать, куда он пойдёт! Да, любопытство сгубило кошку, и вообще, это не порок, а большое свинство, много знать — мало спать, и всё такое... Но она не могла устоять перед тайной. Это было выше её сил. Особенно, если это была тайна, которую от неё скрывал Рон.

Как только Рон зашёл в ванную комнату, Гермиона наложила Магнитум Акто на его палочку, надеясь, что он для перемещения не выберет камин. Если её предположения были верны, тайна Рона касалась магглов, для связи с которыми каминная сеть была непригодна. Метро и автобусы Рон ненавидел, так что... Одним словом, аппарация. Она была на все сто уверена, что Рон аппарирует навстречу приключениям — ну, и она за ним следом.

В конце концов, если он что-нибудь натворит или попадёт в беду, лучше ей об этом узнать заранее.

* * *

Всего часом позже Гермиона решительной походкой шла по коридору пустынного министерства, надеясь, что Лу, секретарша из Отдела правопорядка, несмотря на субботний день, всё-таки выйдет на работу, потому что накануне была отругана за испорченный отчёт. Увидев через стекло приёмной пышную причёску Лу, Гермиона радостно зашла в кабинет, сказала «привет» и без предисловий попросила ее «не срочно, но как можно скорей» собрать информацию о неком Д. Моррисоне, проживающем по адресу Лондон, Финдон-роуд, семнадцать. Возраст, внешность, судимость, состав семьи — всё, что можно было легко узнать, пользуясь связью Министерства с сотрудником соцслужбы магглов, но невозможно было вычитать в справочнике «Весь Лондон».

Двухэтажный дом на две семьи на Финдон-роуд, с красной черепичной крышей, мансардными окнами, небольшим прудиком и неухоженным садом в целом был типичен для западного Лондона и не вызвал у Гермионы подозрений. Оставалось только выяснить, кто такой этот мистер Моррисон и зачем Рон отправился к нему с утра пораньше в субботу.

— Тебе прислать информацию совиной почтой? — спросила Лу.

— Нет, спасибо, я подожду.

Благодарно кивнув, Гермиона отправилась в свой кабинет. В будние дни, кроме неё, здесь трудились ещё трое коллег, а по выходным бывало пусто и тихо. Переставив рамочки с колдографиями на своём столе, Гермиона задержала взгляд на старом фото родителей и грустно улыбнулась. Затем она отперла свой рабочий ящик, достала папку с текущими делами и погрузилась в чтение недельной сводки о неправомерном использовании магии. В компетенцию Гермионы входило, в том числе, решать, какие меры следует применять к нарушителям по Лондону: вынести простое предупреждение, строгое предупреждение, послать повестку для явки на дисциплинарное слушание или наложить штраф. Если требовалось дополнительное расследование, она связывалась с дежурным из Аврората.

Закончив со сводкой, Гермиона глянула на часы на стене и уже собиралась перечитать квартальный отчёт шотландского филиала, как в кабинет влетела Лу, с улыбкой положила свиток пергамента на стол Гермионы и, не дослушав благодарностей, выскочила в приёмную с криком: «Работы завались, а мне сегодня ещё на свидание! Шеф придурок...»

Гермиона вздохнула. Она подозревала, что Министерство Магии, следуя последней моде магглов, стало по выходным применять чары прослушивания, чтобы обезопасить свои кабинеты от возможного вторжения, и не была уверена, что их начальник не сможет утром в понедельник услышать этот возмущённый крик Лу.

Схватив пергамент с запросом, Гермиона прочла: «Мисс Джейн Моррисон, двадцать шесть лет, проживает по адресу Лондон, Финдон-роуд, семнадцать с девяноста пятого года, семьи нет, детей нет. Внешность: рост средний, полнота средняя, глаза голубые, волосы короткие светлые. Работала учителем в местной начальной школе, временно без работы. Судимостей нет, штрафов нет».

Она удивлённо поморгала и ещё раз перечитала описание внешности Джейн Моррисон.

Блондинка из пиццерии?

Сердце Гермионы пустилось в бешеный пляс, в носу предательски защипало. Она не хотела узнавать такую тайну. Она рассчитывала обнаружить, что некий Д. Моррисон работает иллюзионистом в местном театре или, в крайнем случае, продавцом в маггловском магазине фокусов... Нет-нет, только не интрижка! Гермиона с силой сжала переносицу. Это было глупо, банально, не похоже на Рона. Она знала его, как облупленного, она прекрасно читала все его невербальные сигналы, мимику и жесты, она знала, отчего у него краснеют щёки и уши, как он трёт колени ладонями в минуты волнения, как он морщится, когда голоден, как он хмурится, когда она им недовольна.

Вернувшись домой, Гермиона как следует убралась в спальне и решила ненадолго приостановить своё странное, неприятное расследование, а пока просто удвоить бдительность. Ничего не говорить Рону, но избегать близких контактов. Она болезненно поморщилась: не хватало ещё подхватить какую-нибудь заразу, передающуюся половым путём... Ужас. От этих мыслей, которые неизвестно откуда врывались ей в голову, Гермионе стало так стыдно, что у неё побагровели щёки. Этого просто не может быть по одной простой причине: Рон так и не научился ей врать. Ей нужно взять себя в руки, дождаться Рона, как ни в чём не бывало нарядиться, сходить в гости к родителям, поздравить маму — а потом, чуть позже, спокойно поразмыслить над сложившейся ситуацией.

* * *

Вечер у родителей прошёл на удивление спокойно. Гостей было немного, и отец почти не нападал на Рона благодаря своему коллеге-стоматологу, постоянно подливающему виски «старине Джону». После часа застолья Джон Грейнджер сильно подобрел, назвал Гермиону «своей маленькой дочушкой» и предложил «Ронни» выпить по сто из своих давних запасов ирландского. Гермиона пнула Рона под столом ногой, и мистер Грейнджер получил решительный отказ. Сделав сомнительный комплимент имениннице насчёт её возраста, Джон Грейнджер под её холодным взглядом оправился в свою комнату «искать фотоальбомы нашей молодости» да так и пропал до конца вечера.

С тех пор, как её родители вернулись из Австралии, Гермионе было сложно найти с ними общий язык. Ей некого было в этом винить, кроме самой себя. Несмотря на полное примирение, их отношения так и не приобрели былой теплоты, и родной дом, в котором она выросла, казался ей теперь неуютным и чужим.

После ухода мистера Грейнджера неугомонный коллега-стоматолог переключился на Рона, долго уговаривал его выпить, а потом весело подмигнул Гермионе и спросил:

— Детей планируете? Правильно, молодёжь!

— Да вы что, какие дети? — фыркнула Гермиона.

— Ага, планируем, — выпалил Рон одновременно с ней. Они с улыбкой переглянулись, и миссис Грейнджер нервно закашлялась.

В тот вечер мама, как назло, долго рассказывала про поездку в Австралию, и Гермиона чувствовала себя неловко, как никогда. Ей ужасно захотелось напиться. Несмотря на пинки под столом, полученные от Рона, она приняла предложение выпить от папиного друга-стоматолога, и последним впечатлением дня для Гермионы стал Рон, стягивающий с её ног сапоги.

— Оп-ля, — сквозь туман сказал он, — будь умницей, повернись на бок.

— Они меня никогда не простят, — всхлипнула она и провалилась в сон.

Утро воскресенья ушло на борьбу с похмельем, подколками Рона и мелкие домашние дела и завершилось семейным обедом в Норе, после которого «мальчики», включая Гарри, Рона, Джорджа и Билла, открыли весенний сезон полётов на метле, а «девочки», то есть Джинни, Гермиона, Анджелина и Флёр, остались сплетничать в гостиной, присматривая за Фредом и Мари-Виктуар.

«Вот моя семья», — неожиданно подумала Гермиона, глядя на то, как маленький Фред, покачиваясь, идёт на кухню и хватает бабушку Молли за подол. Она перевела взгляд на хлопнувшую входную дверь: Гарри и Джордж, усталые, ввалились в дом, воодушевлённо обсуждая квиддич, а следом за ними зашёл Рон, сразу же отыскал её глаза и тепло улыбнулся. Присев рядом, Рон схватил со стола стакан с тыквенным соком, сделал несколько жадных глотков и наклонился, чтобы быстро поцеловать её. От Рона пахло тыквой, метлой и потом. Гермиона сидела, положив голову Рону на плечо, и думала о том, что эта семья давно стала ей ближе, чем та, с которой она провела субботний вечер. Гермионе было стыдно за эти мысли, но всё равно комфортно и тепло. Она не хотела ничего менять и ни за что не хотела бы никого из них потерять.

Вечером они с Гарри и Джинни сели играть в «правду или желание» и выпили на четверых бутылку малинового «компота» миссис Уизли. Это был самый пьяный уик-энд за всю жизнь Гермионы, и она сделала одно важное открытие: её организм принимает малиновый «компот» Молли гораздо лучше, чем виски. Возможно, именно из-за этого дурацкого «компота» она ночью самозабвенно занималась любовью с Роном, совершенно позабыв о данных себе обещаниях.

А наутро наступил понедельник, и всё перевернулось с ног на голову.

* * *

Министерство кипело от негодования: во всех отделах и департаментах планировались проверки, потому что Кингсли Шеклболт затеял реформу и неизбежное сокращение. Кингсли считал, что штат Министерства слишком раздут и что управление магическим сообществом требует гораздо меньшего количества сотрудников. Главные отделы должны были остаться без изменений, но некоторые подразделения планировалось объединить или вовсе упразднить. По слухам, под первую волну сокращения попадали сотрудники, не сдавшие в своё время Ж.А.Б.А. или имеющие взыскания за служебные нарушения. Впрочем, на судей Визенгамота, героев войны и обладателей Ордена Мерлина любой степени это не распространялось.

Гермиона сохраняла спокойствие и гордо игнорировала косые взгляды коллег. Вообще-то она получила полное магическое образование, хоть и закончила Хогвартс экстерном, и у неё вовсе не было служебных взысканий, но сам факт того, что у неё имелся двойной иммунитет от увольнения, уже являлся поводом для сплетен.

— Привет, — сказала Лу, заглядывая в кабинет примерно в половине одиннадцатого. У неё было весьма трагическое выражение лица, и Гермиона решила, что субботнее свидание Лу обернулось чем-то драматичным. — Гермиона, можно тебя на минутку?

Если Лу хотела поговорить наедине, значит, это было что-то личное, а у Гермионы совершенно не было ни времени, ни сил на беседы о чужих сердечных страданиях.

— Прости, у меня много работы. Только если что-то срочное...

— Это срочно, — добавила Лу. Трое коллег Гермионы подняли головы от бумаг и с интересом посмотрели на секретаршу: в минуту реорганизации любая срочная новость могла стать роковой. Решив не удовлетворять понапрасну любопытство коллег, Гермиона встала из-за стола и вышла в приёмную.

— Вот, — сказала ей Лу, сохраняя траурное выражение лица, — это сводки за выходные. Я не успела ничего зарегистрировать, так что верни мне их минут через пять, и я всё занесу в журнал, — Лу сунула сводки о нарушениях в руки Гермионе и отправилась на своё рабочее место.

— Но... — начала было Гермиона, но под выразительным взглядом Лу лишь пожала плечами, засунула пергаменты под мышку и ушла в свой кабинет.

Лу любила напустить таинственности, но она не была дурой. Гермиона убедилась в этом ещё раз, как только развернула верхний пергамент и прочла субботнюю сводку: «Место происшествия — Лондон, Финдон-роуд, семнадцать. Время: двенадцать сорок. Нарушение — применение заклинания изменения памяти магглу неуполномоченным лицом. Идентификация палочки произведена по регистрационному номеру. Имя владельца: Рональд Биллиус Уизли».

Гермиона нервно потёрла лоб, сложила пергамент вчетверо и незаметно засунула его в карман пиджака. Быстро просмотрев остальные сводки, она вскочила и вышла в приёмную.

— Лу, спасибо, — Гермиона положила скрученные пергаменты секретарше на стол, избегая её любопытного взгляда. — Я с этим разберусь.

— Конечно, я так и подумала, что ты захочешь сначала сама во всём разобраться. Только... ты уверена, что будешь в безопасности? Что ничего не забудешь? Обливиэйт не шутки, знаешь ли...

Гермиона подняла на Лу возмущённый взгляд.

— Не волнуйся, я буду в полном порядке. У меня прекрасная память, и я ничего не забуду. Ещё раз спасибо.

Она развернулась на каблуках и пошла в свой кабинет, всем своим видом выражая не столько благодарность, сколько негодование. «Как она смеет? — подумала Гермиона. — Она считает, что Рон может стереть мне память?»

Посидев в задумчивости над разложенными на столе бумагами, Гермиона остыла и поняла, что не имеет права злиться на Лу. Она проявила заботу и даже совершила должностной проступок, позволив скрыть незарегистрированную сводку. В свете последних событий в Министерстве поступок Лу выглядел как акт солидарности и доверия, и Гермиона очень надеялась, что Лу не попросит у неё ничего взамен.

Она с мрачным видом открыла свой рабочий ежедневник и просмотрела намеченные на день дела. Два из них не могли подождать до завтра, и Гермиона пометила их красными чернилами. На час у неё был запланирован деловой ланч с коллегами из Отдела Международного Сотрудничества и делегацией из Французского Министерства — отличный повод не обедать с Роном — а после ланча она сможет уйти домой, сославшись на недомогание. В конце концов, за четыре года работы в Министерстве Гермиона ни разу не была на больничном, а так отвратительно, как сегодня, она давно себя не чувствовала.

Она сосредоточилась на неотложных делах, пытаясь вымести метлой дурные мысли из головы и не замечать, как трясутся пальцы и колотится сердце. Попадись ей Рон сейчас, ему бы мало не показалось! Он решил, что может бесконечно водить её за нос, встречаясь с девицами из мира магглов и разбрасываясь Обливиэйтами? И всё же одного Гермиона не могла понять: зачем Рон выпустил запрещённое заклинание, если знал, что оно тут же появится в сводках, которые она прочтёт на работе?

Несколько минут она тешила себя иллюзиями, обдумывая вероятность того, что кто-то другой воспользовался палочкой Рона, пытаясь его подставить, но это казалось ей маловероятным. После своего «важного дела» в субботу Рон вернулся в прекрасном настроении и был весьма доволен собой. Напрашивался только один вывод, от которого у Гермионы ёкнуло сердце, и она готова была стукнуться головой об стол, проклиная себя за глупость: вероятней всего, Рон какое-то время тайно встречался с девушками-магглами... Сколько их было — и как, чёрт возьми, он с ними знакомился? Страх узнать правду, которую она никогда не смогла бы принять, сковал холодом внутренности. А ещё Гермиону душила обида, но не за себя, а за гаптику, кинесику и особенно за физиогномику.

Она не имела права прийти на деловой ланч с заплаканными глазами, а потому усилием воли приказала себе не паниковать и переключиться на работу.