Не так страшен драккл, как его бабка (джен)

...Рон бежал вдоль берега озера, тяжело дыша и поминутно спотыкаясь. Его мучитель специально выбирал маршрут кросса по топким берегам или по замусоренному подлеску. Усталость уже не просто давала о себе знать, она заполнила Рона от кончиков пальцев на ногах, до последнего волоска на макушке. Поддерживать темп бега, заданный инструктором, было просто невозможно, но приходилось, ибо...

Удар сапога пониже спины снова придал Рону ускорения.

— Не снижать темпа, боец! — заорал, бегущий чуть позади и скалящийся во все тридцать два зуба инструктор по выживанию, он же куратор их небольшой группы, он же преподаватель защиты от темных искусств. После войны педагогический коллектив академии изрядно поредел, и некоторым преподавателям пришлось временно увеличить нагрузку. Но таким солдафонам, как этот, похоже, дополнительные нагрузки были только в радость. В отличие от измученных его изуверскими методами курсантов.

Рон скрипнул зубами и побежал дальше, не понимая откуда у него вообще ещё берутся силы. По его мнению, свой предел выносливости он преодолел ещё пять километров назад.

Наконец была дана команда «Привал», и Рон мешком свалился на усыпанную хвоей землю. Рядом присел инструктор, вытащил из ременного чехла алюминиевую армейскую фляжку и начал пить, громко и с наслаждением глотая воду. Рон невольно облизал потрескавшиеся губы.

Инструктор заметил его движение и нехорошо улыбнулся:

— Хочешь водички?

Рон невольно кивнул, не в силах отвести глаза от фляги.

Инструктор удивленно вздернул бровь на манер Снейпа:

— Ну, так наколдуй себе воды, ты же волшебник.

— У меня же палочки нет, — прохрипел Рон. — Она у вас в кабинете осталась.

Инструктор пожал плечами, убирая флягу обратно в чехол:

— Значит ты xреновый волшебник, Уизли, раз даже водой себя в походе обеспечить не можешь. Значит, нам с тобой придется усилить индивидуальные тренировки.

Рон в ужасе закрыл глаза. Индивидуальные тренировки в компании Манула еще в самые первые дни занятий убедили его в том, что покойный профессор Снейп был милейшим человеком и величайшим педагогом.

— Ничего не планируй на ближайшие выходные, и Поттеру своему передай, чтобы усиленно готовился. Никакие посиделки с министром не спасут его хилое тельце от полагающегося ему хорошего марш-броска. Кстати, — инструктор бодро вскочи на ноги. — Изобрази-ка ты мне, Уизли, десяток-другой отжиманий. А то ноги мы с тобой сегодня размяли, а о трицепсах и дельтах не позаботились.

Рон со стоном перевернулся на живот и замер, не в силах поднять с земли измученное тело.

— Ишь, чего удумали, паршивцы, — на целых пять дней из академии слинять, — рассуждал тем временем инструктор, задрав голову и рассматривая что-то на верхушках деревьев.

Рон молча лежал, прислонившись щекой к теплым сосновым колючкам, и наслаждался каждой секундой драгоценного покоя.

— Упал-отжался, я сказал! — рявкнул Манул и пнул Рона в бок. — Гробить здоровье дорогим коньяком и превращать свои мышцы в желе, рассиживаясь на бархатных подушках в министерской ложе — на это вы мастера, а как готовить тело и дух к борьбе с организованной преступностью и отдельными представителями уголовного мира, вы с Поттером сразу превращаетесь в развесистые сопли.

Рон сделал над собой нечеловеческое усилие и принялся отжиматься.

Манул терпеливо подождал, пока Рон закончит изображать заморенную гусеницу, и скомандовал, подкрепив приказ очередным пинком:

— Курсант, подъем! Бегом марш!

Рон снова принял вертикальное положение и уныло затрусил вдоль берега. Инструктор бежал рядом и, периодически отвешивая Рону пенделей пониже спины, ободряюще приговаривал:

— Ничего-ничего, Уизли! Не раскисай. Мы еще сделаем из тебя человека!..

.

— Манул... — непослушными губами произнес Рон, не веря своим глазам.

На самом деле инструктора по выживанию звали совсем по-другому, и в конспектах курсанта Уизли и имя, и фамилия этого высокого крепыша были записаны сразу под названием учебного предмета. Но за глаза своего преподавателя курсанты называли исключительно Манулом. А как, по их мнению, еще можно было назвать человека, обладающего широким лицом с тяжелым подбородком и неприятным взглядом исподлобья? А если к этому набору прилагается кошачья бесшумность и способность возникать из ниоткуда прямо за спиной едва задумавшегося над невинной шалостью курсанта — то и сам Мерлин велел, как говорится.

— Я не Манул! — раскатисто прогремело над столом, и Рон рефлекторно дернулся назад.

— Сядь! — Вельхеор хлопнул соседа по спине. — Успеешь еще с ним разобраться: судя по всему, этот кадр у нас надолго задержится.

Рон протер глаза. Сидящий за столом парень, конечно же, не был Манулом — ни ростом до него не дотянул, ни возрастом, ни мышечной массой. Но голос был тот самый — в этом Рон готов был поклясться, и взгляд именно его, старшего инструктора аврорской академии, который с первого же дня знакомства низвел Рона и Гарри до положения туалетных мокриц. А уж их дружба с министром магии и периодические отлучки на всяческие торжественные мероприятия и вовсе сделали их в глазах Манула преступниками номер один. Знал бы он, как им самим поперек горла встали эти мероприятия...

— Самая младшая, вообще-то, здесь я! — вынырнула из задумчивости девушка в школьных туфлях. — И самая креативная, между прочим. Только вот шить не умею. Зато могу заставить животных слушаться меня без дрессировки. Могу сделать плохо тем, кто жесток со мной. Причинить им боль. Если захочу...

Она в упор посмотрела на Рона. Того аж морозом по спине обсыпало. Ничего себе, мысли у девочки... А он-то думал, что она о тряпках да мальчиках мечтает. Хороши же у старушки младшенькие. Чего же тогда ему стоит ожидать от старшеньких?

— Все мои малыши, конечно же, изумительно хороши, — кот широко улыбнулся Рону, словно подслушав его мысли, — и перечислять их достоинства можно до бесконечности. Но давайте, все-таки, — он повернулся к сидящим за столом, — проявим уважение к гостю. Итак, как я уже сказал, перед нами Рональд Уизли, он же Рундил Уозлик, он же Руни Ввазусруни... (1)

— Узнаю! — завопил вдруг диким голосом сосед мелкой садистки — парень в белой фуражке и тех самых оранжевых туфлях без носков. — Узнаю брата Руни!

Он одним махом перепрыгнул стол и бросился к Рону с явным намерением обнять. Тот отшатнулся: сколь бы ни было семейство Уизли богатым на всяких кузенов и внучатых племянников, но такие наглые в нем точно никогда не числились.

— Ша, Ося! — кот одним движением лапы отправил наглеца на место. — Утихни, козявка водоплавающая! Этим парадом, — кот обвел кухню широким жестом, командовать буду я!

— Что вы себе позволяете? — Ося воздвигся над столом и сложил руки на груди. — Вы как выражаетесь, уважаемый? Вы мне не мать, не сестра и не любовница, чтобы низводить и оскорблять на глазах у общественности. Я буду инициировать общее собрание жильцов нашего дома и поднимать вопрос! Вы вообще не имеете морального права нами руководить! Вы не записаны в домовой книге и не зарегистрированы у управдома!

Рон стоял с открытым ртом. У него дома, конечно же, тоже часто спорили и, бывает, даже ссорились, но такой неприкрытой театральщины не позволял себе никто, даже тетка Мюриэль. Сидящие же за столом осины сородичи наблюдали за происходящим с вялым интересом: очевидно, подобные сцены происходили на этой кухне не в первый раз.

— Вы вообще не человек! Вы это, как его... — Ося пощелкал пальцами, но, видимо, не вспомнив нужного слова, извлек из-за пазухи затрепанную брошюрку. — Тульпа! Вот здесь... — он постучал по обложке, — все подробно расписано. Вы даже не живое существо! Вы тульпа, созданная нашим общим коллективным сознанием во времена нашего голодного босоногого детства. Причем, тульпа неопределенной гендерной принадлежности, хоть и позиционируете себя как особь мужского пола. Вы обычная галлюцинация, вызванная потребностями младенца в тепле и приятных тактильных ощущениях! Каждый нормальный ребенок подсознательно жаждет увидеть себя на руках у родной матери!

— И только Ося пожелал увидеть себя на руках у огромного кота, — вполголоса прокомментировал Жора.

Все ехидно захихикали. Зеленоволосый «младшенький» выстучал копытцами по доскам пола что-то бравурное и обидно захихикал, продемонстрировав полный рот крепких острых зубов. Рон даже позавидовал — с такими зубами не то что твердые осенние яблоки или орехи, но и кости василиска можно без труда разгрызть. Кстати, кто-то говорил, что змеятина на вкус напоминает курицу, отдающую рыбой...

Рон сглотнул и прислушался к тоскливо подвывающему желудку. Да-а, похоже, в этой хибаре ему не то что ракии с карначетой, а даже куска хлеба никто предлагать не собирается. Если так и дальше пойдет, то ему и змеятина с василисковиной, или как там это правильно называется, манной небесной покажутся.

Заметив неблагодарную реакцию публики, Ося тут же прикрыл тему обездоленного детства и переключился на другое:

— Вот скажите, у вас есть какие-нибудь документы? Предъявите нам, будьте добры! Чтобы руководить таким большим коллективом, как наш, у человека должна быть официальная бумажка. Тщательная бумажка. Фактическая. Настоящая! — Он драматически потряс руками перед носом у невозмутимого, как спящий удав, кота. — А у вас нет ни паспорта, ни водительских прав, ни даже страхового полиса! Фиг вам, а не командование!

Ося сложил из пальцев известную маггловскую комбинацию и ткнул ею коту прямо в нос.

— Вот... — кот повернулся к Рону и развел лапами. — Прискорбно наблюдать, как может испортить человека квартирный вопрос. Мы его призрели на свою голову, обобра... в смысле, подобрали, обогрели, в люди вывели. А он нам теперь фигвамами в глаза тычет.

— Ну какие тебе еще от меня нужны документы, бестолочь? — он ласково обратился к Осе. — Куда я тебе, вернее, себе, печать поставлю, на хвост? Может, мне посреди лба еще и хозяйкино факсимиле выгравировать?

— Ося, ты снова все перепутал! — мурлыкнула сидящая рядом с Осей девушка. Рон скосил глаза под стол: ага, это у нас тапочки с пушистыми помпонами. — Тульпа — это индивидуальная галлюцинация, требующая определенных настроек. Ее нельзя создать коллективно, тем более, в младенческом возрасте.

Но Рону сейчас не было дела до таких тонкостей. Он, кажется, услышал то, что могло объяснить ему всю бредовость происходящего. Галлюцинация... Да, именно галлюцинация... Его, персональная галлюцинация. И сейчас он не стоит посреди странного негостеприимного дома в компании оборотней неизвестной породы, а мирно лежит в палате под наблюдением целителей. Еще час-два, в крайнем случае, день-два и он очнется. Очнется и с облегчением сбросит с себя этот непонятный морок. А руки-ноги, наверное, болят под воздействием костероста и заживляющего. Как-никак, с девятого этажа свалился. Хорошо, хоть вообще жив остался...

— Ну что вы, моя дорогая, в чем-то наш Ося, конечно же, прав... — продолжал тем временем кот, задумчиво покачивая головой, — я действительно иногда похож на галлюцинацию. Когда мы встретимся с вами ночью, Рональд, — теперь уже кот обращался к Рону, — обязательно обратите внимание на мой профиль в лунном свете.

Рон воодушевленно закивал. После того, как он уяснил, что с ним происходит, он был согласен на любые встречи и любые профили. Все равно это скоро пройдет, надо только немного потерпеть.

— Я, мой милый, действительно, не ваша мать, чему неизмеримо счастлив, — теперь кот обращался к Осе. — Я, как сказал классик, всего лишь венец творения, апогей ловкости и феерия очарования. Чего, при всей моей глубочайшей привязанности, не могу сказать о вас. Что это вы, сударь, позволяете себе в приличном обществе немытыми руками? Этикет давно перечитывали?

Под укоризненным взором кота Ося потускнел и убрал свою комбинацию из пальцев в карман, но продолжал упорно бросать исподлобья злобные взгляды.

Существо с крылышками противненько захихикало.

— Этикет предполагает наличие приличного общества, — вдруг вступилась за Осю еще одна очень приятная мужскому глазу девушка. Рон снова посмотрел под стол. Ага, это те самые красные туфли. Наверное, их хозяйка не обладает высоким ростом, раз носит такие каблуки. Хотя Беллатрикс Лестрейндж, даже будучи выше Гарри и чуть ниже самого Рона, позволяла себе щеголять на высоченных каблучищах. И даже прыгала на них, как горная коза, по столам и стульям Большого зала, пока не допрыгалась.

— А мы считаем оскорблением называть наше общество приличным! — заявила ее соседка. «Ковбойские сапоги и маникюр» — быстро извлек из мысленного досье Рон.

Обе девушки победно улыбнулись и дружно отстучали острыми коготками по столу какой-то залихватский мотивчик.

Рону почему-то вспомнилось, как на поминках Снейпа, на которые всю их компанию затащила МакГонагалл, изрядно расчувствовавшаяся мадам Хуч сказала: «Ему так и не удалось стать своим в нашем дружном сплоченном серпент... гм, коллективе». То же самое уже сейчас мог бы сказать о себе Рон. Ему никогда не удастся наладить нормальное общение с этими ядовитыми острозубами — он слишком простоват для них. Вот Малфой чувствовал бы себя среди них, как рыба в воде. Хотя... При его-то самовлюбленности и фамильном гоноре... Да они его просто массой задавят, вякни он что-нибудь о своем папочке и прочих семейных реликвиях.

— Бунт на корабле? — нехорошо прищурился кот. — Всей компанией в сундук захотели?

Он взмахнул лапой. Большой сундук, стоящий в углу, со зловещим скрипом приподнял свою крышку и громко ею хлопнул, заставив всех присутствующих, и Рона в том числе, невольно вздрогнуть.

— Что это у вас? — спросил он. — Зачем?

— Это чудесный сундук, — таинственно понизив голос, пояснила девушка в красных туфлях. — Вернее, чудовищный сундук. Когда тебя в нем запирают, ты не можешь произнести ни слова, представляешь? Это поистине ужасно.

Рон хмыкнул и выпрямился. Девчонки в любой реальности остаются девчонками. Для этих болтушек, действительно, нет ничего страшнее, чем оказаться в полном безмолвии. Им кажется, что мир рухнет, если сей же миг не узнает об их новой сумочке или офигительно обалденном маникюре...

— Кстати... — кот снова повернулся к сундуку. Тот открылся, и из его недр ловко выпрыгнула еще одна девушка, в точно такой же одежде, как и сидящие за столом.

— Соскучился, шубастик? — она звонко чмокнула кота в нос и, ловко увернувшись от отеческого подзатыльника, принялась протискиваться за спинами своих собратьев к середине стола.

— Привет, Рина! Привет, Тина! — поздоровалась она и, протиснувшись за спинами сидящих, уселась между потенциальными жертвами чудовищного сундука. — Давно не виделись.

— Привет, Шоколадка! — заулыбались девушки. — Ты снова пропустила все самое интересное. А у нас новенький.

— Какой симпатичный... — протянула Шоколадка, оценивающе скользнув глазами по Рону. Девушки тут же придвинулись поближе и зашушукались, очевидно, знакомя подругу с последними событиями.

«Тина — это красные туфли, — сразу же сделал себе пометочку Рон, — а Рина — это ковбойские сапоги. Главное, теперь не перепутать».

— А за что именно вы ее в сундук? — с трудом отведя глаза от девичьих ножек, полюбопытствовал Рон. — Каков был состав преступления, если не секрет? И каким образом у вас рассчитывается строгость наказания? А максимальный срок заключения у вас есть?

Ему, и правда, было интересно. Сундук, как разновидность Азкабана, — такого он еще не встречал. Но, похоже, что условия содержания в нем были неплохие — девушка не выглядела ни голодной, ни изможденной, ни неухоженной. Рон вспомнил колдографии Беллатрикс Лестрейндж и невольно сморщил нос. А вот от этой девушки даже пахнет чем-то вкусным — миндальным шоколадом, кажется.

— В протоколе, будь он составлен вашими коллегами, ее проступок значился бы как сопротивление властям с отягчающими обстоятельствами, — ответил кот, неодобрительно встопорщив усы. — Мы несколько дней, не поднимая головы и не покладая рук, работали над историческими хрониками, внося в них необходимые коррективы, а этой юной барышне, видите ли, эти изменения пришлись не по нраву. И она подняла настоящий бунт, при этом взбудоражив даже самых невозмутимых членов нашего маленького дружного сообщества.

— Естественно, я не могла поступить по-другому! — «юная барышня» вздернула подбородок, до боли напомнив Рону захваченную какой-нибудь идеей Гермиону. — Войти в историю как миссис Рольф — это в корне неправильно. Я двадцать лет прожила под именем Покахонтас, а под именем миссис Рольф — всего два. Чувствуете разницу? Вы меня еще как Матоаку Кокауму запишите, чтобы потомки вообще обхохотались.

— Дорогая моя! — кот проникновенно приложил лапы к груди. — Ну какая разница, под каким именем вы войдете в историю: Покахонтас, Матоака или Ребекка Рольф? Все вокруг и так знают, что вы один и тот же человек.

— Ничего подобного! — упрямо возразила девушка. — Покахонтас — это народная героиня, а миссис Рольф — одноразовое экзотическое явление ко двору, а впоследствии — самая обычная домохозяйка. Это принципиальная разница, понимаете? Вот и коллектив со мной согласится, верно, ребята?

Сидящие за столом разноголосо загудели.

— Поэтому я настоятельно требую, — девушка встала, и Рон залюбовался ее гордой осанкой, — чтобы вместо миссис Рольф в исторические хроники была вписана Покахонтас.

Силуэт девушки задрожал, на миг окутался туманом, и через несколько мгновений вместо обычной европейской старшекурсницы у стола стояла смуглая черноволосая индианка.

Рон вытаращил глаза: вот это оборотка... и никаких тебе зелий и размахиваний палочкой. Р-раз — и в дамках. Эх, им бы с Гарри такие способности... Это же сколько дел можно было бы раскрыть, сколько преступлений предотвратить...

— Поддерживаю! — Ося подскочил и отмахнулся от пытающихся остановить его соседей по столу. — Требования выступающей абсолютно справедливы. И, если бы сейчас была дискуссия, — задиристо произнес он, — то я бы доказал вам...

— Вы сначала теорему Гёделя или пятый постулат докажите, а уж потом в дискуссии ввязывайтесь! — осадил его кот. И строго посмотрел на Рона, хотя тот еще и рта не раскрыл, да и не собирался, если честно — внутренние разборки малознакомых людей его не касались, а, значит, и не волновали. Тем более, что затронутые Осей вопросы были ему далеки и непонятны. Но тут Шоколадка очень знакомо тряхнула волосами и перед внутренним взором Рона снова возникла Гермиона. В душе всколыхнулись, казалось бы, давно забытые воспоминания и Рон даже слегка устыдился своего невмешательства. Уж подруга-то на его месте не стала бы стоять столбом и молчать в тряпочку, а горячо поддержала бы требования девушки. Тем более, что тема была для Гермионы как нельзя актуальна.

Еще в Хогвартсе Гермиона объявила, что решила посвятить себя научной работе, и даже опубликовала несколько статей по истории магии, трансфигурации и нумерологии. В соавторстве, естественно, но даже дураку было понятно, что в будущем ей светили не только персональные публикации, но и постоянная прописка в одном из толстых заумных журналов, а также толстенные монографии вперемежку со школьными учебниками. Но, когда Артур наивно порадовался, что когда-нибудь его фамилия будет стоять на обложке учебника по маггловедению, Гермиона заявила, что будет публиковаться только под своей девичьей фамилией. Сказать, что семейство Уизли было в шоке — это не сказать ничего. Разразился крупный скандал, после которого Гермионе пришлось надолго забыть дорогу в Нору, а Рону вспомнить боевую юность и недельку попрятаться от материнского гнева под крылышком Билла и Флер.

Но Гермиона упрямо стояла на своем. "Замужество для современной женщины — это вещь ненадежная и, зачастую, преходящая, — говорила она, — а имя в научном мире создается однажды и на века. Мне что, после замужества в каждой статье придется делать пометку, что мол, я — это та самая Уизли, которая в третьем и шестом выпусках журнала за прошлый год значилась в авторах как Грейнджер? Или писать одну из фамилий в скобках? А если мне, не дай Мерлин, придется выходить замуж дважды или трижды, мне что, всю эту эпопею на обложке или в заголовке паровозиком записывать, чтобы вся научная общественность была в курсе моей личной жизни?"

В чем-то, конечно же, Гермиона была права, но до чего же обидно это звучало для Рона...

Тем временем кот окинул присутствующих отеческим строгим взглядом и безапелляционно заявил:

— Дамы и господа! В очередной раз настоятельно советую вам унять свои амбиции и немедленно угомониться, пока я снова не определил вас в наш чудесный сундук, дабы вы в тишине и одиночестве прониклись и осознали свои заблуждения. Никто не будет менять историю и заведенный в доме порядок в угоду двум дебоширам, которые мало того, что сами осмеливаются протестовать, так еще и остальных баламутят.

Под его укоризненным взглядом и дамы, и господа явственно погрустнели и убрали локти со стола. Видимо, это был уже не первый протест, не увенчавшийся успехом. Однако Рон успел заметить непримиримые взгляды, которыми усаживающаяся на место Шоколадка обменялась с подругами и кое-кем из сидящих за столом. Похоже, что сдаваться она не собиралась, и коту предстояла еще не одна битва за восстановление прав угнетенных девушек на желаемое имя. "Настоящая гриффиндорка" — с восхищением подумал Рон и улыбнулся подмигнувшей ему девушке.

— Кстати, — наведя видимость дисциплины среди непокорных бунтовщиков, кот повернулся к Рону. — С этими воспитательными моментами я совсем забыл вам представиться, — он выпрямил спину и шаркнул лапой. — Штерн. Просто Штерн. Друзья зовут меня Маней, но не думаю, что нам когда-нибудь удастся сблизиться до такой степени, чтобы вам пришлось обратиться ко мне подобным образом.

Рон очумело кивнул, и тут же замотал головой, не зная, как реагировать на последнюю фразу.

— Посмотрите на меня, Рональд! — мягко попросил кот.

Рон взглянул коту в глаза. Черные вертикальные зрачки кошачьих глаз расширились, заполняя радужки, и вдруг полыхнули красным так, что Рон невольно отшатнулся, вспомнив крестраж, заключенный в медальон Слизерина. Голова медленно заполнялась туманом. Серым, вязким, густо обволакивающим мозг и напрочь отключающим мыслительные процессы туманом.

— Ну как, он готов? — спросила появившаяся на пороге хозяйка.

— Всегда готов! — отрапортовал кот и пихнул Рона прямо в ее объятия.

_______________________________________________

_______________________________________________

1. Руни Ввазусруни — ‘Roonil Wazlib’ в украинском переводе.