Основатели (джен)

— Разве ж это конь? Это не конь, а какой-то боров, — ворчал Годрик, ведя за собой в поводу одра — расчетливый Элазар прихватил его с собой, когда с первыми лучами солнца они покидали постоялый двор. — Не таков был наш уговор, господин Слизерин, — попенял ему Годрик. — Ты обещал раздобыть мне доброго жеребца, а этот коняга, кажись, даже под седлом ходить не умеет.

Элазар скосил глаза. Пока они шли, он старался держаться поближе к Гриффиндору, без устали льстя легковерному рыцарю и терпеливо выслушивая его однообразные воинские байки.

— Я непременно приложу все усилия, чтобы достать для тебя настоящего боевого коня, достойного такого славного воина, как ты, сэр Годрик, — пообещал Элазар. — А одер нам пригодится: будем подменять им мою кобылу, чтобы та не уставала и чтобы нам не приходилось часто останавливаться; а если будет нужда — сможем выручить за одра хорошую цену.

— Так-то оно так, — со вздохом согласился Годрик. — Ты, господин чародей, как я погляжу, человек сметливый и оборотистый. Но всё же тоскливо мне топать на своих двоих. Сам посуди, что я за рыцарь без скакуна? Эх, чтоб его черт удавил своим хвостом, этого Ноэла из Лонгботтома, его и всю его шайку! Мало того, что жеребца моего погубил, так еще и без седла меня оставил, и без сбруи. Напомни-ка, господин Слизерин, рассказывал ли я тебе, как я отбил это седло у сарацина в честном поединке? — и, не дожидаясь ответа, он начал: — Ну так слушай. Дело было так…

Элазар изобразил на своем лице живейший интерес. Реувен осуждающе покачала головой: она видела, что Элазар бессовестно хитрит, очаровывая простодушного рыцаря так же, как еще недавно очаровывал ее саму, и это ее коробило. Разумеется, Реувен понимала, что намного безопаснее путешествовать под защитой опытного воина, да еще и боевого мага, и Элазар прав, делая все возможное, чтобы удержать Годрика Гриффиндора рядом с ними. Но вместе с тем Реувен ничего не могла поделать со своей совестью: ей претила сама эта способность Элазара находить подход к кому угодно, будь то ученый книжник, как ее отец, или невежественный магглорожденный рыцарь. В глазах Реувен в необычайном и поистине полезном таланте Элазара всё-таки проскальзывало что-то бесчестное. Она убеждала себя, что учитель Абигдор, ее отец, желал бы, чтобы Элазар принял участие в создании их бейт-мидраша; на первых порах — это признавала даже Реувен — они не обошлись бы без человека, умеющего учтивым обхождением и красноречием склонять нужных людей на свою сторону, способного раздобыть любые средства и оставаться на плаву даже в самые трудные моменты, когда у самой Реувен или у ее отца уже опустились бы руки. Но, несмотря на все ее старания, Реувен не удавалось восстановить мир в своей душе. Ее не покидало ощущение, что и она сама — так же, как сейчас этот рыцарь, — была соблазнена и обманута Элазаром, задумавшим использовать ее для каких-то своих, одному ему известных целей. Куда Элазар ведет их? Где он, этот неведомый Хогвартс, этот Аргайл, о котором не слышал никто, кроме Элазара? Не слишком ли хороша далекая земля, где маги живут в довольстве и благоденствии, чтобы быть правдой? Пускай Реувен и не желала признаваться в этом самой себе, но ее обижало равнодушие, с каким Элазар, заручившись ее поддержкой, теперь обходился с нею — и в душе Реувен невольно поселялись сомнения.

— …а к старости папаша совсем переменился, — болтал Годрик, по-видимому, во время своих странствий привыкший коротать время в беседах. — Вдруг праведником заделался — да таким, каких еще поискать: мессы не пропускал, исправно исповедовался, постился аж три дня в неделю и в эти дни не ел даже рыбы. Видать, порядочно нагрешил в прежние-то годы, когда батюшке нашего короля служил, раз так усердно принялся грехи свои отмаливать. Ну и задумал, значит, отдать меня в монахи. Оно, конечно, и верно: куда ж меня было девать, младшего сына, — а нас у батюшки всего было пятеро сыновей — да еще и магическая сила во мне обнаружилась, с которой в ту пору совсем сладу не стало — всё выплескивалась из меня, как помои из лохани. Мне-то, понятное дело, ох как не хотелось в монахи идти, но что тут поделаешь — против отцовской воли не попрешь, пришлось покориться. Определили меня в школу при соборе святой Авроры, покровительницы чудотворцев, а только как ни бились братья-аврориты, как ни сек меня мой блаженной памяти наставник, наука мне не давалась. В школе-то что — всё сидишь да сидишь в четырех стенах в книгу уткнувшись, латинские слова в голову пихаешь, а они не лезут, окаянные; а снаружи — весна, солнце, птички поют, девки ходят нарядные… Словом, и года я там не проучился — сбежал. Взял меня к себе в оруженосцы проезжий рыцарь; я хоть и маловат был годами, но росл и крепок — помнится, в батюшкином доме я и старшим братьям спуску никогда не давал. Много я изъездил дорог с тех пор, как покинул авроритскую обитель, много крови пролил — и своей, и вражьей… Много было и хозяев. А сколько раз, нанявшись к паломникам в охранители, я к Гробу Господню ходил, в святой град Иерусалим — и не счесть; бьюсь об заклад, я уже не только прошлые грехи искупил, но и в счет будущих по святым местам отходился, — Годрик расхохотался собственной шутке. — Нечасто доводилось мне волшебную палочку вынимать — всё больше мечом орудовал; а по мне, так оно и лучше: если одной только палочкой махать — откуда силы возьмутся? Вон какой ты, не в обиду тебе будет сказано, хилый: всего день пешком прошел — а уже обессилел. И женщина у тебя — смотреть не на что, святые мощи да и только, бледная да тощая — хворая, поди; а о мальчонке я и не говорю — кожа да кости, в чем только душа держится. Это всё оттого, что вы по норам своим ведьмовским набьетесь, как крысы, и сидите, корпите над книгами, света белого не видите — одни только свечи жжете почем зря.

Реувен не хотелось вслушиваться в пустую болтовню рыцаря, но его голос, глубокий и звучный, удивительно подходивший всему его статному облику, словно бы заполнял всё вокруг — и слух Реувен невольно выхватывал отдельные фразы. Когда Годрик заговорил о немощах чистокровных магов, Реувен взглянула на Элазара и изумилась: здесь, на большой дороге, в чистом дневном свете, а не в неверных отблесках очага, он и вправду казался нездоровым. Смуглая кожа приобрела сероватый оттенок, круги под глазами стали темнее обычного, а пальцы на правой руке (Реувен не видела левой) изредка подрагивали.

— …но кое-что я и палочкой сотворить умею, — продолжал говорить Годрик. — Заклинания, которые могут мне пригодиться, я хорошо усвоил. Волшебную палочку изготовил для меня еще в бытность мою учеником у братьев-авроритов мастер Джеффри Кидделл. Вот, погляди, — Годрик достал палочку и показал ее Элазару. — Коротковата, правда, но и то — отлично мне служит. А если б сделать ее подлиннее, так, думается мне, вообще цены бы ей не было.

Реувен не удержалась, чтобы не возразить.

— Сила палочки не зависит от ее длины, — вмешалась она, — а лишь от материала корпуса и сердца.

— Вот оно как, — подивился Годрик. — А я-то думал, чем длиннее — тем могущественней. Значит, напрасно я держал обиду на мастера Кидделла.

Бени, шедший рядом с кобылой, тащившей повозку, оглянулся, заинтересованный разговором.

— А у дедушки Эшбаала не палочка, а целый волшебный посох, длиннющий. Я пробовал им помахать, пока дедушка не видел, — не получилось, больно тяжел. Может, длина волшебного инструмента тоже важна? Недаром же дедушка Эшбаал и другие почтенные маги таскают с собой такую несусветную тяжесть.

— У одного брата-аврорита из моей школы вместо палочки был волшебный крест, — встрял Годрик. — Огромный такой крестище. И как он с ним управлялся?

— Подобный подход антинаучен, — заявила Реувен, на миг позабыв, что разговаривает всего лишь с простаком-рыцарем и мальчишкой, а не ведет спор со старейшинами квартала волшебников. — Если почтенные старцы-маги предпочитают пользоваться громоздкими посохами вместо удобных палочек лишь оттого, что им претит сама мысль уподобиться авроритам и прочим магглорожденным магам — это их право. Но бессмысленно отстаивать мнение, что размеры палочки обладают каким-либо влиянием на ее свойства.

Бени, привыкший управляться со своим брюзгой дедом, предпочел не спорить.

— Боюсь, пока я не могу с достаточным основанием судить об этом, — проговорил он с почтительностью.

«Ах, маленький хитрец!» — посмеялся про себя Элазар, а вслух спросил:

— Разве у тебя нет своей волшебной палочки, Бенцион? Я думал, тебе уже сравнялось одиннадцать зим.

— Мне тринадцать, я уже вступил в совершеннолетие, — сказал Бени. Был он щуплым и малорослым, отчего и вправду казался младше. — Но дедушка Эшбаал говорил, что волшебная палочка мне ни к чему. Он говорил, что волшебные палочки лишь питают в юношах леность и что прежде чем получить свою палочку, я должен научиться выполнять всю работу не прибегая к помощи колдовства.

«Старый скряга», — подумал Элазар.

— Это поистине странно, — заметила Реувен. — К чему магу, рожденному от магов и живущему среди магов, учиться выполнять работу без магии? И иешиву ты не посещал… — Реувен задумалась. — Бени, а не сквиб ли ты?

— Сквиб? А это еще что за зверь? — удивился Годрик.

— Отпрыск магов, от рождения обделенный волшебной силой, — ответил Элазар. — Это большое несчастье и позор для чистокровной магической семьи.

Годрик хохотнул.

— Экие у вас, у колдунов, чудные порядки! Всё шиворот-навыворот. У нас так наоборот — радости мало, когда у добрых христиан колдунчик родится. Мой батюшка, бывало, говаривал, что я ему послан в наказание за его грехи.

Вопрос Реувен отчего-то сильно смутил Бенциона.

— Вовсе нет! Я маг! — воскликнул он с горькой обидой в голосе. — Мой отец был сквиб, но я — нет. Я могу колдовать, я пробовал. Когда дедушка Эшбаал велел мне перетрясти сукна, чтобы в них не завелась моль, я использовал заклинание, которое я подслушал… то есть, услышал от тетушки Йедиды.

— И как, малец, — вышло? — заинтересовался Годрик.

Бени потупился.

— По правде сказать, не очень, — признался он. — Моли стало еще больше, и не только в тех сукнах, что велел мне перетрясти дедушка Эшбаал. Но я сумел всё исправить: наслал на лавку сонмища тараканов.

— Ничего себе исправил! — рассмеялся Годрик. — Вот уж, сдается мне, досталось тебе от деда!

— Тараканы уничтожают личинок моли — любой суконщик это знает, — объяснил Элазар.

— Хитро придумано, — одобрил Годрик.

Элазар тем временем обратился к Бени:

— И всё это ты сделал не применяя волшебную палочку?

Бени кивнул.

— Как бы я ее применил, дядюшка Элазар, если у меня ее нет?

— Весьма неплохо, — похвалил Элазар. Он прибавил шагу и поравнялся с Бенционом, шагавшим рядом с кобылой. — Я вижу впереди город, — сообщил Элазар своим спутникам.