Основатели (джен)

Наутро Хельга повела гостей посмотреть на Хогвартс. Она разбудила их на рассвете: путь предстоял неблизкий, а Хельга отчего-то настаивала на том, чтобы они успели добраться до Хогвартса и покинуть его задолго до наступления темноты. С нею отправились лишь Элазар, Реувен и Годрик, которым не терпелось взглянуть на свое новое обиталище; прочие же предпочли остаться в хижине колдуньи и как следует выспаться, вместо того, чтобы бродить спозаранку по холмам да по горным кручам.

Подобрав юбку, Хельга деловито шагала впереди, да так быстро, что Элазар, Реувен и Годрик едва за нею поспевали. По подсчетам Реувен, они шли почти полдня, а вокруг по-прежнему не было ничего, кроме изумрудных холмов, сплошь покрытых пастбищами, да низкого серого неба, нависающего над ними. Солнце пряталось за облаками. Царил тот удивительный приглушенный свет, какой бывает после дождя — и в этом свете зелень, окружавшая Реувен и ее спутников, становилась еще ярче. Судя по их ощущениям, петляя меж холмов, они поднимались всё выше и выше; и вскоре, как-то незаметно для себя, Реувен обнаружила, что они взбираются по извилистой горной тропе. Теперь им больше не встречались ни пастухи, пасущие отары овец, ни земледельцы, возделывающие крохотные поля на склонах холмов; похоже, в прекрасном и диком этом краю не было ни одной живой души.

Стало холоднее. Реувен плотнее закуталась в свой плащ и опустила ниже край покрывала, но и тогда ветер дул ей в лицо. Под ногами хрустели и осыпались камешки. Откуда-то несся непрекращающийся шум воды — то грохотали вдалеке водопады. Реувен не знала, что это, и незнакомый звук ее настораживал. В ней опять пробудилась тревога — сейчас, когда их цель была так близка, Реувен вновь забеспокоилась. Они были одни на чужой земле, вдали от дома и всего, что им знакомо, — и сердце Реувен пронзила необъяснимая тоска. Ей вдруг подумалось: Хогвартс был мечтой ее отца и Элазара, это ради них Реувен бросила всё и отправилась в далекий и опасный путь; а она, чего хотела она сама на самом деле? Сможет ли она разделить радость Элазара, когда они впервые увидят свой Хогвартс — не зыбкий образ, который Реувен рисовала себе в фантазиях, а настоящие, осязаемые стены, башни, ворота? Сможет ли остаться здесь, жить среди этих зеленых холмов под низким небом, совсем одна в краю чужаков, где даже речь настолько отличается от ее речи, что Реувен едва ее понимает? Прежде, пока они шли и цель их путешествия была еще так далеко, Реувен мечтала только о том, как они прибудут, наконец, в Аргайл, и не задумывалась, что будет после — и теперь, вопреки рассудку, ее охватило смятение.

— Вот и пришли, — через какое-то время пропыхтела Хельга. Она остановилась, широко расставив ноги, и, отдуваясь, утерла ладонью пот с лица. — Вон Хогвартс, а вон Черное озеро и Запретный лес. Теперь, видать, всё это ваше.

У Реувен взволнованно забилось сердце. Она сделала еще несколько шагов и выглянула из-за широкого плеча Хельги, уже заранее представив себе величественную и грозную древнюю крепость, гордо возвышающуюся над озером и густым темным лесом, словно одинокий страж. И уже через мгновение, взглянув вперед, Реувен и в самом деле увидела черную, как гагат, гладь озера и дремучий лес, мрачная стена которого подступала к самому Хогвартсу — казалось, под темные эти кроны никогда не проникают лучи солнца… Не было лишь величественной и грозной крепости, которую Реувен уже успела вообразить до мельчайших деталей, — вместо нее перед Элазаром, Реувен и Годриком возвышалась бесформенная груда развалин.

Казалось, какой-то великан в сердцах бросил на землю пригоршню каменных построек и оставил лежать их так, как они попадали: тут часть башни, изглоданной ветрами и временем, там — сарай из неотесанного камня, дальше — остатки чего-то, напоминающего пастушью хижину, в каких останавливаются пастухи, когда выгоняют овец на летнее пастбище; и всё это окружала стена — точнее, то, что когда-то было ею, а теперь стало просто нагромождениями каменных глыб.

Годрик первым обрел дар речи.

— И это в ваших краях зовется крепостью? — разочарованно протянул он. — У нас это назвали бы ни на что не годными развалинами.

— Так вот какую крепость пожаловали нам Макмилланы, — проговорил Элазар с горечью. — Не крепость, а руины!..

— А ты чего хотел? — фыркнула Хельга. — Дворец королевы фей? Макмилланы и сами-то сидят в крепости не лучше этой, разве что чуть-чуть поновее — что ни день, то крышу, то стены починяют, а ветер им в щели сор задувает. Да ты не тужи! — Хельга ободряюще хлопнула сникшего Элазара по спине — тот покачнулся и зашелся в мучительном приступе кашля. — Чего горевать? Натаскаем с озера тростника да справим вам крышу, а где ветер пробил дыры в стенах, туда вставим камни покрепче, вон их тут сколько. Как говорится, у кого стены — у того и дом, верно я говорю? Главное, не забывайте на опушке леса угощение оставлять, да после захода солнца не выходите; и уж тем более не берите воду и, не приведи Господь, не купайтесь в Черном озере.

Реувен и остальные медленно, в настороженной тишине, двинулись вперед.

— А что не так с водой Черного озера? — спросила Реувен тихо — ей не хотелось говорить здесь в полный голос. — И кому предназначено угощение, которое нужно оставлять на опушке Запретного леса? — она подняла голову и посмотрела на два каменных возвышения, меж которых прежде, должно быть, находились ворота. На камне еще остались следы прихотливой резьбы — Реувен никогда не встречала такого узора.

— Напьетесь воды из Черного озера — вовек не проснетесь, — объяснила Хельга так, точно говорила о сущей безделице. — А вот зато грязь со дна озера, черная грязь, обладает целительной силой; ее на дне озера полным-полно — за то его и прозвали Черным. Озеро принадлежит Водяному народцу: русалкам, значит, и гриндилоу — их еще зеленозубыми Дженни величают; а кое-кто поговаривает, что там обитает водяная лошадь, — последнее, по мнению Реувен, звучало совсем не страшно, но Хельга с суеверным страхом покосилась на озеро и торопливо сотворила крестное знаменье. — А угощение — для гоблинов Запретного леса, — закончила Хельга беспечным тоном. — Я вот с собой свиных кишок прихватила, гоблинов задобрить. Уходя, оставим на опушке, чтобы гоблины не серчали на нас. А то ведь прежде безлунными ночами любили они пировать в здешних развалинах — нередко пастухи, возвращаясь домой, рассказывали, как видели огни за стенами древнего Хогвартса и слышали отзвуки жуткой нелюдьской музыки.

Реувен всё не могла оторваться от необыкновенной резьбы — ее прихотливый рисунок словно бы завораживал.

— Значит, это гоблинская крепость? — спросила она.

— Кто знает, — пожала плечами Хельга. — Может и гоблинская, а может, они уже после ее облюбовали. В наших краях даже древние старцы не ведают, кто ее построил. Рассказывают, Хогвартс стоял тут еще до того, как предки нынешних людей явились в эти земли, и даже тогда он уже был стар.

Реувен, прижав руки к бурно вздымающейся груди, прошла через «ворота» и остановилась, с затаенным страхом и одновременно восхищением глядя на древние стены, окружавшие ее. То, что прежде виделось мертвыми развалинами, теперь, изнутри, явилось Реувен осколком древних времен, когда иная, неведомая нынешним волшебникам магия пронизывала всю природу. Здесь, внутри этих стен, она сохранила свою первобытную мощь, и каждый камень, к которому Реувен прикасалась, каждая пядь земли были напитаны могучей колдовской силой.

— Эли, — прошептала Реувен, — ты тоже это чувствуешь?

Элазар посмотрел на нее расширившимися от волнения глазами.

— Да, Реувен, — ответил он тоже шепотом. — Я чувствую, в этих стенах заключена великая защитная магия. Нам следует лишь отыскать способ высвободить ее…

Хельга наблюдала за ними словно за занятными зверушками.

— Вот уж не думала, что кому-нибудь могут понадобиться наши старые развалины! А вы как вошли, так сразу рты разинули, — сказала она с добродушным смехом. — Хотя я-то всегда знала, что наш Хогвартс не так прост, как кажется. Если он и вправду заговоренный — что ж, тем лучше для вас! Глядишь, и вовсе не придется с лохланнахами биться, когда те к вам пожалуют.

Годрик, которого, в отличие от Элазара и Реувен, ничуть не влекли стены древнего Хогвартса (для славного рыцаря, повидавшего множество крепостей, эта по-прежнему оставалась грудой развалин), резко повернулся к Хельге.

— О каких это лохланнахах ты говоришь, женщина? В ваших краях так называют морских разбойников с Севера?

— Точно, о них-то я и толкую, — кивнула Хельга. — К нам эти незваные гости нечасто жаловали — знать, надолго запомнили крепость наших кулаков и силу нашей ворожбы; давненько они к нам носу не казали. А прошлым летом вдруг явились одни, по виду вроде ничем не лучше прежних — но как вышли против них наши мужи, так вмиг поняли, что не с обыкновенными лохланнахами имеют дело, а с ихними лохланнскими ведунами. Даже сами Макмилланы не устояли против богомерзкого колдовства, обратились в бегство и заперлись у себя в замке. А только и стены их не спасли — ограбили проклятые ведуны и наших господ, и нашу церковь, и простой люд. Едва Макмилланы очухались после такого-то посрамления, стали они держать совет и порешили кликнуть на подмогу самых сильных колдунов, какие только есть в иноземье. Хотели, значит, чтобы колдуны эти остановили лохланнских ведунов, коли будущим летом им опять вздумается напасть на нас. А отчего это ты меня расспрашиваешь, воин? — запоздало удивилась Хельга. — Я думала, вам уже всё про то известно, раз вы к нам явились. Или я грешным делом обозналась? — Хельга нахмурилась. — Вы что, странники, не те самые иноземные колдуны, которых мы дожидались? А я-то, дура, пошла ни свет ни заря им Хогвартс показывать!

Тут уж и Реувен отвлеклась от своих древних волшебных камней.

— Нет, мы именно те маги, которых призвали в Аргайл ваши господа Макмилланы, — сказала она. — Но ни о нападениях норманнов, ни о том, что Макмилланы рассчитывают на нашу защиту, нам до сегодняшнего дня ничего не… — Реувен осеклась: в одно ослепительное мгновение она вдруг поняла, чьих рук это дело. — Вот на каких условиях Макмилланы даровали нам Хогвартс! — Реувен обернулась к притихшему Элазару. — Не для того, чтобы мы наставляли невежественных аргайлских колдунов, не для того, чтобы мы основали здесь новометодный бейт-мидраш моего отца — они позвали нас, чтобы мы послужили для них щитом при набеге норманнов!

— В наших краях говорят: не радуйся легким дарам, — встряла Хельга.

Реувен, не слушая ее, продолжала, наступая на Элазара:

— И ты знал об этом! Знал всё это время — и молчал! Ты намеренно солгал нам, мне и моему отцу, а потом и всем остальным — заставил нас поверить в далекую прекрасную землю, где маги живут в мире и благоденствии, где нет Ноэлов из Лонгботтома, нет фениксианцев, где магглы почитают волшебников и где лорды — такие же маги, как и мы сами! Зачем ты это сделал, Эли?! Я не понимаю… Ведь и ты, ты тоже оказался здесь вместе с нами, в этих открытых всем ветрам руинах, один против норманнских отрядов! — Реувен задохнулась от возмущения и слез — и выбежала из Хогвартса, чьи стены, которыми она еще недавно восхищалась, теперь казались ей чужими и враждебными.

Элазар бросился за нею.

— Леди Ровена права, — хмуро сказал ему вслед Годрик. — Подвел ты нас, господин Слизерин, ох как подвел. Я на такую службу своего согласия не давал. Конечно, рыцарь стяжает славу в жестоких сражениях, но только дурак выйдет в одиночку против норманнов. Слыхал я, они все вояки хоть куда, а у нас кто имеется? Женщины, ребятишки, кузнец да книжник? Не-е-ет, не о том мы с тобой сговаривались, господин Слизерин.

Но Элазар уже его не слышал. Хогвартс остался позади, когда Элазар, наконец, нагнал Реувен. Она стояла на берегу Черного озера, отражаясь в его темной, глянцевой, как зеркало, поверхности. Элазар схватил Реувен за руку, будто боялся, что она опять от него убежит.

— Рива, прошу, выслушай меня, — выдохнул он, с трудом переводя дыхание (Элазар запыхался от бега). — Я знаю, это не совсем то, на что мы рассчитывали…

— Не совсем то?! Не совсем, Элазар?! Я одного не могу понять: для чего тебе, тебе, всегда трясущемуся за собственную шкуру, это понадобилось?! Или ты задумал привести нас сюда и бросить?! Но в таком случае я не вижу причины… Да что это с тобой? — Реувен выдернула свою руку из подрагивающих пальцев Элазара. — Что с твоими руками?! Я уже давно заметила… У тебя и веки подергиваются, и губы…

Элазар прижал руку к пылающему лбу. Ему действительно было нехорошо: болела голова, сердце колотилось так, будто вот-вот остановится, всё вокруг кружилось; он жадно глотал воздух и всё равно задыхался.

— Я не знаю… Не знаю, — прошептал он, опускаясь на землю. — Я думаю, это из-за моих алхимических опытов, хотя не уверен… Помнишь ртутно-серную теорию Джабира ибн Хайяна? Трансмутация возможна, если…

— …если ртуть и серу взять в наиболее благоприятных соотношениях, я помню, — нетерпеливо закончила за него Реувен. — Так создается золото. Ты думаешь, твой недуг породили пары ртути? — Реувен ахнула, ошеломленная внезапной догадкой. — Теперь я, кажется, понимаю… Ты поэтому хотел сбежать как можно дальше от своего лорда, я права? Он добивался создания философского камня, заставлял тебя продолжать экспериментировать со ртутью? — несмотря на всё, что Элазар натворил, Реувен стало жаль его.

Элазар почувствовал, как слабость, накатившая на него, постепенно отступает.

— Нет, конечно же нет, — криво улыбнулся он. — Ты всегда любила приписывать мне благородные цели и благородные страдания, бедная моя наивная Реувен… Не знаю, что за недуг точит мои силы, но я отправился в Хогвартс вовсе не из-за этого. Я… послушай, — остановил он Реувен, которая попыталась что-то возразить. — Ты же слышала о внезапной кончине старого лорда, моего покровителя? Это я убил его… отравил, сговорившись с молодым лордом, его сыном. Мне пришлось пойти на это: старик разуверился в моей магии. Он решил, что я не столько ищу философский камень, сколько вожу его за нос — и боюсь, старый пень был недалек от истины, — Элазар невесело рассмеялся. — И когда молодой лорд сделал мне… скажем так, деловое предложение, я подумал, что это совсем неплохая работенка, ведь от старого лорда мне все равно необходимо избавиться. Но я не учел того, что в мире есть люди и похитрее меня. Когда старик лорд отдал Богу душу, молодой лорд задумал подчистить следы, чтобы никто, кроме него, больше не знал, как умер его отец. И мне стало известно, что новый лорд желает мне смерти, что он нанял убийцу — мага, разумеется, — чей удар заставит меня замолчать уже наверняка. Я не знал, что мне делать, Реувен. Повсюду мне чудились убийцы. И тут я вспомнил о посланнике из Аргайла, говорившем со мною о каком-то Хогвартсе, о далекой дикой земле, — и подумал: вот он, мой шанс! Если я скроюсь там, в этом никому не ведомом Аргайле, то ни лорд, ни его наемник не смогут меня отыскать… Что было дальше, ты знаешь.

Реувен, обессилевшая от потрясений, опустилась на землю рядом с Элазаром.

— А норманны? Неужели их ты страшился меньше, чем наемного убийцу?

— Норманны, — вздохнул Элазар. — Норманны далеко и, возможно, больше не вернутся. Может быть, Макмилланы взволновались напрасно… А если бы я остался в Британии, мой убийца всегда был бы рядом — пусть даже только в моих собственных страхах.

Над его головой Годрик громко прочистил горло. Элазар и Реувен, погруженные в раздумья, так и подскочили от неожиданности.

— Ну, раз уж все мы сегодня исповедуемся… — нерешительно начал Годрик.

Реувен с ужасом посмотрела на него снизу вверх.

— Святые небеса, Гриффиндор! — воскликнула она. — Неужто даже у тебя, славного рыцаря, честнейшего из нас, были от меня тайны?!

— Вроде того, — ответил Годрик, смущенный. — Теперь-то уже нет смысла таиться, так что… в общем, чего ради скрывать: я и есть тот самый наемник, которого молодой лорд отправил убить тебя, господин Слизерин.

Элазар не знал, гневаться ему или смеяться.

— Ты?! Ты, сэр рыцарь?! — проговорил он в полнейшем изумлении. — Ни за что не поверю. Да я сам знаю больше смертельных заклятий, чем ты! И защищаться умею куда лучше тебя.

Годрика его слова немного задели, но он всё же признал:

— Так-то оно так, господин Слизерин, да только, сдается мне, молодой лорд, что меня нанял, ничего не смыслил в магии — вот и принял меня за могущественного колдуна и расплатился вперед звонкой монетой. А я, как встретил тебя и признал, подумал: отчего бы не заработать и во второй раз? А убить я тебя всегда успею.

Годрик, Элазар и Реувен посмотрели друг на друга и прыснули со смеху. И не столько хороша была шутка, сколько им самим хотелось забыть пережитые треволнения; они смеялись и смеялись, пока на глазах у них не выступили слезы и животы не заболели от смеха.

— Что за чудеса творятся на свете! — простонала Хельга, утирая слезы, — Годрик, Реувен и Элазар даже не заметили, в какой момент она появилась рядом. — Значит, ты, спасаясь от убийцы, прихватил этого убийцу с собой для защиты и побежал вместе с ним за тридевять земель, чтобы скрыться от убийцы? Нелепицы смешней я еще не слыхала!

— Да, нелепица, — повторила Реувен, задумчиво глядя на развалины Хогвартса. — Кто из нас мог предположить, что наше приключение начнется с нелепицы? Один дурак солгал, второй — поверил, третий за ними пошел…

Годрик тоже перестал смеяться.

— С нелепицы начинаются все приключения, — заметил он.

— И все великие дела начинаются с малого, — назидательно добавил Элазар.

— И случается, что дурак предчувствует то, чего не знают мудрецы, — закончила Хельга — и вдруг, словно очнувшись от забытья, прикрикнула: — Ну, вставайте, чего расселись?! Или хотите попасться в лапы гоблинам? Вот уже с гор спустился туман, скоро темнеть начнет. Пора нам в обратный путь. Успеете еще наглядеться на свой Хогвартс, никуда он не денется. Он тут и до вас стоял, и после вас простоит — до скончания века, пока трава растет, пока воды текут!

Они поднялись на ноги. Рядом блестели покойные воды загадочного Черного озера, невдалеке темнел зловещий Запретный лес, позади вздымались горы, а прямо перед ними стоял Хогвартс — величественный, таинственный, могучий Хогвартс, превращавший тишину этого места в безмолвный колдовской напев.

— Возможно, это не Макмилланы пригласили нас сюда, — тихо произнесла Реувен, не отрывая взгляда от древних камней, — а сам Хогвартс призвал нас. Не знаю отчего, но я чувствую, что отныне наши судьбы и наши имена навеки связаны с ним.