Поразвелось тут Гермион (джен)

— Добрый день, миссис Уизли, что вас интересует? — весело спросил Леонард Катвилс, заведующий лабораторией. Зная разносторонние интересы главы партии радикалов, а также способность Золотого трио влипать в переделки, он ничуть не удивился её визиту.

— Если можно, я хотела бы заняться кое-какими опытами. Задание от аврората, — бойко ответила миссис Уизли. — У вас есть свободное помещение?

— Да более чем, сейчас вообще никого нет, Рождество ж на носу. И кладовка в вашем распоряжении, и основной кабинет для экспериментов. Но помните, что зелья от третьего класса риска и выше вам варить нельзя, какое бы ни было задание аврората. Вы же без лицензии.

— Как так… — начала миссис Уизли, но осеклась и вместо этого сказала:

— Да что вы, никаких классов риска. Мне и не зелья даже нужны, а некоторые реакции надо посмотреть.

— Пожалуйста, как хотите. Костюмчик сейчас вам выдам…

— У меня с собой, — и миссис Уизли достала из сумки прекрасную защитную мантию. Только тут Катвилс разглядел — под шапкой это было малозаметно, — что у женщины короткая стрижка.

— Вы это как, в зельевары из политики уйти решили?

— Да нет пока. Министром побуду лет пять, там посмотрим, — отшутилась она. — Так, много хлопот просто с длинными волосами, надоело.

Через пять минут миссис Уизли вышла из гардероба в костюме. Сидел он на ней как влитой — не то что принадлежавшие лаборатории защитные комплекты. Катвилс мысленно посетовал, что такой зельевар пропадает зря в Министерстве. Нет, он не имел ничего против радикалов, но и против Шеклболта он тоже ничего не имел, а политику считал занудной игрой в шарады, просто очень сложные шарады.

За гостьей закрылась дверь кабинета для экспериментов № 1.

А в кабинете от хлопка двери пробудился от приятной дремоты портрет Северуса Снейпа. Ему снилось, что он гоняется за горным козлом, чтобы добыть безоар, но козёл принадлежит к неизвестному виду, и поэтому неизвестно ещё, годится ли безоар из его брюха для людей. Сон был интересный, с интригой, и просыпаться было жалко. Тем более что пришла всего лишь Грейнджер (с таким обилием женщин по фамилии Уизли в этом мире, Снейп махнул рукой и называл всех по девичьим фамилиям). Ладно бы кто-то из настоящих учёных…

Сегодня Грейнджер, впрочем, оделась не в одолженное в гардеробе рваньё, а во вполне приличную рабочую мантию. И даже раздобыла где-то перчатки из мантикоры! У самого Снейпа при жизни таких и то была всего одна пара! Неужели заучка переживает кризис среднего возраста и решила сменить профессию?

Вела она себя тоже странно. Увидев его портрет, она побледнела и сдавленно вскрикнула.

— Всё в порядке, миссис Уизли? — послышался голос Катвилса.

— Да, извините, я просто споткнулась, — крикнула она в ответ, не сводя заворожённого взгляда со Снейпа.

Пару минут он терпел, но ему быстро надоело.

— Мисс Грейнджер, на случай, если вы забыли, здесь не картинная галерея.

Она всхлипнула, зажав себе рот рукой. Что происходит?..

Грейнджер подбежала к самой раме и прошептала:

— Ты… вы никому не расскажете то, что я тебе… вам скажу?

— Могу дать честное слово двойного шпиона. А вообще схожу-ка я к портретам в Мунго. Мне кажется, кто-то здесь лишился остатков разума и нуждается в первой помощи.

— Северус, подожди! — в отчаянии вцепилась Грейнджер в раму.

От такой наглости Снейп застыл на месте. Приняв это за согласие выслушать её, Грейнджер затараторила (всё тем же театральным шёпотом):

— Это тайна, это ужасная тайна, но я просто не смогу работать, если ты будешь тут висеть… хм… сидеть и думать, что я миссис Уизли.

— Извините, жёлтой прессы не читаю и о вашем разводе пока не слышал, — да когда же она отвяжется? А главное, что с ней произошло? Снейп начал в уме перебирать все редкие зелья, вызывающие помрачнение рассудка. Редкие — потому, что опоить Грейнджер общеизвестными снадобьями было бы сложно, она узнала бы их с лёту.

— Не в этом дело, развода не было, просто я не миссис Уизли! Произошло что-то непонятное, и я... и вот я и ещё три моих двойника попали сюда из совершенно других реальностей.

Снейп начал откровенно скучать. Ничего, сейчас она выдохнется и можно будет пойти к знакомым в Мунго, пускай вызывают бригаду колдомедиков. Будет Грейнджер соседствовать со своим любимым Локхартом.

— Ты мне не веришь, — обречённо сказала женщина. — И я тебя понимаю. Звучит как бред сумасшедшего. Как я могу это доказать?

— Знаете, мисс Грейнджер, допустим, что я больше не думаю, что вы миссис Уизли. Я даже усвоил, что вы из параллельного мира. Утешились? Идите и работайте, над чем хотели, а меня оставьте в покое.

— Жаль, портреты к легиллименции не способны...

— Если бы они были способны к легиллименции, они бы и авадить могли, и через две секунды здесь бы наконец воцарилась тишина.

— Северус! — умоляюще протянула к портрету руки Грейнджер. Надо же, он уже начинал верить, что это не та Грейнджер, которая обычно захаживала в лабораторию. Попросту потому, что у привычной ему Грейнджер никогда не было склонности к театральным истерикам и драматическим монологам.

— Северус, послушай... С утра ты пьёшь... пил холодный кофе с лавровым листом и семенами быстроцветки, потому что лавр и быстроцветка составляют основу твоей модификации бодрящего зелья. В перерывах между уроками ты пил зелёный чай с лимоном и гвоздикой просто потому, что ещё до Хогвартса смешал такой коктейль во время игры, делая вид, что варишь зелья. А перед сном ты всегда выпивал стакан подогретого молока с корнем валерианы.

Вот теперь Снейп действительно был потрясён. Угадать такие детали его жизни было невозможно — если зелёный чай она ещё в теории могла увидеть в школьные годы, так как всегда выходила из класса последней, то обо всём остальном не знал никто. Передавая Поттеру воспоминания, он отобрал только самое существенное, поэтому если мальчишка и рассказал подружке содержание воспоминаний, там ничего о любимых напитках Снейпа не было. Даже домовики, которых так баловала Грейнджер, не могли ей выболтать ничего — Снейп готовил эти напитки только сам.

— Интересно, — сказал он, стараясь не выдать своего изумления. — Пожалуй, придётся вам поверить. В этой реальности вы не могли бы знать ничего подобного. Да и называть меня по имени у вас бы не хватило наглости. Здесь вы до сих пор меня профессором зовёте.

Вытерев слёзы, Грейнджер улыбнулась и направилась к пока ещё чистым котлам в середине кабинета.

— И как же вы в своём мире узнали эти любопытные факты? Выучились за Поттера легиллименции?

Грейнджер смутилась:

— Н-нет. То есть выучилась, но не в этом дело.

— А в чём? — да, и местная, привычная ему Грейнджер не стала бы уходить от ответа. А Снейпу сделалось по-настоящему интересно. Размеренную жизнь портрета не так и часто разбавляют захватывающие истории, да ещё и такого масштаба. О теориях параллельных миров — и маггловских, и магических — он, естественно, знал, но относил их до сегодняшнего дня к не больно-то научной фантастике.

— Мисс Грейнджер, я вас и вправду не узнаю. Разве лучшая ученица Хогвартса может удержаться от того, чтобы рассказать о новом слове в науке?

— Лучшая ученица Хогвартса не может дерзить преподавателям, — вынув из книжного шкафчика том о перемещающихся зельях, Грейнджер открыла его, не смея поднять глаза к портрету.

— Мисс Грейнджер, если бы я до сих пор был преподавателем, за устроенную вами истерику Гриффиндор бы уже лишился всех баллов, какие имелись, так что вы ничем не рискуете.

Она отложила книгу. Щёки её пылали:

— В том мире, откуда я пришла, я твоя жена.

Дальше — больше. Снейп начал думать, что после этого разговора впервые в истории за медицинской помощью в Мунго обратится портрет.

— И что же вас сподвигло на такой подвиг? Покойный Альбус решил переженить всех окружающих во имя магии любви? Или покойный Тёмный Лорд натравил на меня вас вместо Нагини?

— Н-ни то, ни д-другое. Как-то само получилось.

— Мисс Грейнджер, расскажите уж, будьте добры.

После ещё некоторых колебаний и заиканий, она вдруг действительно начала рассказывать, на автомате выписывая что-то из лежавшей перед ней книги. О том, как она плотно занялась зельеварением, изначально только готовясь к СОВ. Как он, Снейп, вылечил ей руку после отработок у Амбридж. Как Рон её внезапно приревновал непонятно к кому и... на этом моменте она расплакалась.

— Миссис Уизли, что там у вас? — встревоженно окликнул её Катвилс.

— Случайно переложила синего чеснока! — не растерялась она.

— Мне показалось, вы плачете!

— Это кашель, будто сами не знаете, что от синего чеснока бывает!

Убедившись, что дальнейших расспросов не последует, она облегчённо выдохнула:

— Я так боюсь, что меня разоблачат. Миссис Уизли потом будет так трудно выпутываться из того, что мы тут устроили!

— Не сомневаюсь.

— Я понятия не имею, как я сюда угодила! Честное слово, я ничего рискованного не варила — единственное зелье, которое у меня во время переноса стояло на огне, было модификацией «сна-без-сновидений»!

— Насчёт безопасности ваших модификаций у меня огромные сомнения.

— Северус Снейп! — топнула она ногой. — Я уже двадцать лет как получила лицензию высшей категории! Ты, может, и лучший зельевар в мире, но не единственный!

Покраснев, она сконфуженно пробормотала:

— Извини. Ты просто так на моего мужа похож…

— Я уже усвоил. Ладно, отвязаться от вас, мисс Грейнджер, кажется, не удастся. Значит, так, базовая группа зелий перемещения варится на основе шерсти пегасов…

В библиотеке Союза трансфигураторов было тихо и спокойно. Народу не было никого — спасибо приближающемуся Рождеству, даже самые гениальные трансфигураторы были заняты не научными штудиями, а ёлками, гирляндами и венками.

Гермиона быстро нашла старинный том «Перевращений феерических, с целию искривления вещественности используемых». Под вычурным названием скрывалось подробное и вплоть до наших дней лучшее описание создания пространственных дыр, которое было, по сути дела, всего лишь очень сложной модификацией трансфигурации воздуха.

За три часа, продравшись через язык времён Основателей, лишь чуточку подправленный в семнадцатом веке, когда эту книгу перепечатывали, Гермиона пришла к довольно неутешительным результатам.

Пространственные дыры могли быть созданы лишь невероятно сильными магами. Но это было и так очевидно. Хуже оказалось то, что магической энергии на это дело уходила прорва. Любой волшебник, трансфигурировав обычное пространство в дыру — даже не между мирами, а между двумя точками одного мира! — после этого месяца на три становился почти сквибом. Понятное дело, на такую жертву шли только в крайнем случае. Как правило, дыры создавались во время бедствий — войн, наводнений, засух, — и через них спасались порой целые магические семьи.

Одна дыра могла связать между собой только два пункта. Сети, которые могли бы опутать пять миров, были невозможны. То есть, если в истории с Гермионами были действительно замешаны пространственные дыры, следовало предположить, что кто-то создал четыре штуки подряд, то есть превосходил по силе Мерлина.

Отложив «Перевращения» в сторону, Гермиона расстроенно посмотрела в каталог книг по трансфигурации одушевлённых объектов. Может, под магическое воздействие не пространство попало, а угодили сами её двойняшки...

Но в этом каталоге она вообще ничего не нашла.

Дело зашло в тупик.

Часы пробили шесть, и Гермиона, ещё раз проштудировав заключительную часть «Перевращений», со вздохом поставила книгу на место и направилась домой. Вдруг какая-то другая Гермиона уже вернулась с победой?