Причина для дуэли (гет)

Гермиона сидела и смотрела на камин. Он был всего в нескольких шагах от нее — рукой подать — но как будто являл собой сейчас те границы допустимого, которые она сама для себя всю жизнь устанавливала. То, что она собиралась сделать… Как она сможет оправдаться перед собой за такое? И если кто-то из них узнает… какими глазами она будет смотреть на них? На них на всех, на самых близких для нее людей? Что она им скажет? Она может разом потерять всё, если сейчас просто поддастся своему совершенно иррациональному, бессмысленному любопытству. Если бы дело и вправду было настолько важным… Но ситуация яйца выеденного не стоила!

Тогда почему же ее буквально изо всех сил тянуло сделать это? Она не больно-то верила во всякую там интуицию, по ее мнению, все эти разговорчики про предчувствия были не более, чем девичьи фантазии. Ей самой, если раньше и приходили озарения, то сразу в виде готовых, сформированных мыслей и идей. В этот же раз внутри словно непрерывно бродило какое-то странное тесто из неизвестных компонентов, бурлило, пузырилось, не давало спокойно думать и даже просто сидеть на месте. Подталкивая, подпихивая разузнать всё до конца, чего бы это ни стоило. Как будто и вправду это могло оказаться чем-то действительно, по-настоящему важным, настолько, что потом можно было вымолвить что-то вроде «победителей не судят».

Она встала, прошлась по кабинету несколько раз взад-вперед, заламывая руки в пароксизме бессильной ярости на саму себя. Она сейчас уже понимала, что сделает это, хотя еще продолжала себя обманывать, что у нее есть еще выбор, есть возможность отказаться от своего плана. Вместе с осознанием важности своего поступка, было и кое-что еще, твердящее о непоправимости ее шага.

«Всё изменится», — как будто повторял кто-то, но без всяких слов.

— Да пропади оно пропадом! — процедила она сквозь сжатые челюсти и порывисто подбежала к камину.

Полчаса назад она была в Аврорате. Искала Гарри. Ей сказали, что он отбыл по важному делу, и не вернется до самого вечера. Её охватило одновременно предвкушение и страх. Оттого что вот он — подходящий шанс. Стало стыдно за себя. Неужели она даже способна радоваться подобному?

Впрочем, в этот момент Гермиона ни о чем не думала. Когда стояла посреди гостиной квартиры на Гриммо 12 и прислушивалась к старому дому. Как будто вправду рассчитывала что-то услышать там, где не было ни души. Она не испытывала страха сейчас, но внутри гулял какой-то непривычный холодок. Ей и раньше приходилось вламываться в чужие дома, но никогда еще за это не нужно было стыдиться.

Хотя вот прямо сейчас в ее положении еще не было ничего такого, в чем бы ее можно было упрекнуть. Они трое (четверо! — поправила она сама себя) были настолько близкими друг другу людьми, что этот дом являлся почти что и ее домом тоже. По крайней мере, пока она чувствовала, что их связь еще не ушла, не растворилась в рутине семейной жизни. Эти двери, этот камин всегда были открыты для нее, и что с того, что хозяев нет дома? Если только… Если только она не собиралась что-то украсть.

Даже нет. Кража… что такого она могла бы взять из этого дома, чего ей с радостью не отдали бы и так? Нет, ее поступок был не просто кражей, он был…

Боже, она и так уже совершила подлость в отношении одного близкого ей человека, неужели она собирается пойти еще дальше? Рон… он всё-таки ее муж, он… это звучало смехотворно, но он отчасти является ее собственностью. Они должны были быть чем-то единым, раз уж собирались жить одной семьей, так что у нее имелось здесь хоть какое-то оправдание. В этот же раз…

Гермиона, наконец, заставила себя сдвинуться с места, напомнив себе, что довольно глупо стоять как вкопанной на этом потертом ковре.

«Если уж решилась, то делай, что должна», — резонный голос в ее голове показался сейчас до ужаса циничным, хотя именно он всего несколько минут назад всеми способами отговаривал ее от этого шага.

Их комната… кажется, она должна была находиться на третьем этаже. Кажется? Неужели она забыла? Совсем недавно она помогала Джинни собирать чемодан! Она вспомнила сейчас печальное лицо Джинни, и ее затрясло.

«Что же ты делаешь, подруга?! Что же ты делаешь?!»

Но ноги уже сами несли ее по лестнице. Подгибающиеся, ватные ноги.

В комнате царил точно такой же бардак, какой был там в день отъезда Джинни. «Нет, еще больший бардак!» — поняла она, когда осмотрелась получше.

Гермиона беспомощно обвела глазами многочисленные ящики, полки, шкафы… Он мог спрятать флакон куда угодно. Она что и вправду собирается рыться во всем этом?! В их вещах? В ЕГО вещах?! Взгляд упал на две фотографии в блестящих рамках. Две улыбающихся молодых пары. Свадебные снимки четырех счастливых людей. Она отвела глаза от собственной улыбки и прикоснулась к лицу Гарри на снимке дрожащими пальцами. И поняла, что не в состоянии, просто не в состоянии сделать то, что собиралась. Пускай это и вправду было важным, пускай это даже было самым важным в ее жизни! Она не может, НЕ МОЖЕТ опуститься до такого!

Внезапно, Гарри на снимке как будто подмигнул ей. Она моргнула. Перед ней была колдография, его фигура двигалась, и этот изумрудный взгляд, который всегда ее завораживал, не отрывался от ее лица. Но он не подмигивал. Совсем. Просто… слегка менял ракурс. Похоже, просто почудилось. Она так перенервничала, что сейчас ей могло привидеться всё, что угодно! Но, как это ни странно, стало чуть-чуть полегче. Возможно, потому что ее воображение как бы закрепило таким странным образом принятое ею решение отказаться от поисков. Правильное решение. Или дело в другом?..

Это же был Гарри! Мерлинова борода, тот самый Гарри, которого она знала… бог уже знает сколько времени! Тот самый Гарри, несмотря на всю его героическую харизму, остававшийся в чем-то простым безалаберным мальчишкой, на которого она шикала все эти годы, которого подгоняла и направляла, как старшая сестра, и который… Правильно, который был тем еще лентяем, когда дело касалось бытовых мелочей! Ненавидевшим наводить порядок в своих вещах.

Она улыбнулась помимо воли. Ей и не надо ничего искать! Она знает почти наверняка!

Гермиона выскочила на лестницу и бегом, едва ли не перепрыгивая через ступеньку, бросилась вниз на цокольный этаж.

Распахнув дверь в чулан, она окинула взглядом узкое пространство, в котором раньше находилась клетушка Кричера, давно переехавшего в Хогвартс на постоянное место жительства, и обнаружила свалку старых вещей из «прошлой жизни» Гарри, которые всё так же продолжали валяться там, ожидая то ли нужного настроения хозяина, то ли возвращения домой Джинни, уже не раз грозившейся выкинуть «весь этот хлам».

Старый чемодан стоял на том же месте, где и тогда, когда она в последний раз заглядывала в чулан, помогая подруге собраться в поездку. Между пустой птичьей клеткой и парой стоптанных ботинок. Одно из двух — либо она сейчас найдет то, что ищет, либо развернется, уйдет и поклянется забыть навсегда всю эту историю как страшный сон.

Она присела на корточки перед чемоданом. Защелки открылись под ее пальцами безо всякого сопротивления. Он даже не удосужился просто запереть его?

Но ведь он сейчас живет один, кого ему опасаться?! Не лучшей же подруги Гермионы! Честной и порядочной девушки, которая никогда не предаст, никогда не…

«Прекрати! Пожалуйста, ПРЕКРАТИ! Ты всё делаешь только хуже».

Возможно, там ничего и нет. Возможно, это просто пустой чемодан… ее пальцы расстегивали длинную молнию, а в голове крутилась только его фраза «если она узнает, всё будет бесполезно».

Крышка отвалилась, как бегемотья пасть. Чемодан и вправду внутри был практически пуст. Одежда и учебники, ясное дело, давно перекочевали в другие места. Но карманы на крышке были совершенно точно чем-то заполнены. Она пощупала ладонью один карман, другой, там явно были какие-то бумаги, в третьем… в третьем было то, за чем она пришла. Она медленно расстегнула его и выудила флакон. Серебристая жидкость внутри как будто манила ее своим перекатывающимся ртутным блеском.

«Ты ведь всегда добиваешься своего, за что ни возьмешься, так, подруга?!» Она сглотнула, с трудом сдержавшись, чтобы не выплюнуть из себя рыдание. Еще не поздно было остановиться. Вернуть всё на место и тихо исчезнуть. Но ее руки словно сами собой уже копались в сумке, извлекая небольшую круглую чашу, которую она на пару дней позаимствовала в Отделе Тайн.

«Давай уже!» — снова этот холодный, циничный голос в голове. Что ж, отступать в шаге от цели как-то уж совсем глупо! Она откупорила флакон и опрокинула его в чашу. Будь что будет. Ее лицо опустилось ниже, еще ниже… Нет, надо совсем… В этот момент словно какая-то сила схватила ее шею в замок и опрокинула внутрь…

Ручей! Совсем рядом, справа. А слева невдалеке стеклянные треугольники оранжерей. Сумерки. Гарри прохаживается туда-сюда по узкой тропинке, ведущей к огородам. Неужели они собираются драться в сумерках?!

(Успокойся, дурочка, с ним же всё будет в порядке, это просто воспоминание!)

Но воспоминание — это не кино. Она сейчас чувствует почти всё, ловит кожей легкий ветерок, ощущает слабый аромат пожухлой травы, слышит журчание ручья, голос…

— Поттер. Поттер! — Драко шипит, привлекая к себе внимание, и машет рукой.

Он во всем черном, так что на фоне темнеющей громады замка выделяется только его светлая шевелюра.

— Наконец-то, Малфой! А то я уж думал, что у тебя всё-таки хватит ума не приходить. На что ты рассчитываешь? Неужели не понимаешь, что у тебя нет шансов?

— И на старуху бывает проруха, Поттер! — Драко мерзко ухмыляется, и весь его благородный вид разом куда-то улетучивается из-за этой ухмылки. — У меня в последнее время были хорошие учителя. Не в пример школьным. Ты ведь понимаешь, о ком я?

— Тетушка? Представляю, чему она могла тебя научить!

— Не представляешь.

— И не собираюсь. Хватит болтовни, Малфой! Раз уж тебе так приспичило поиграть со смертью, давай покончим с этим и разойдемся. Я хочу успеть на ужин.

— Ставишь собственное брюхо выше судьбы своей любимой подружки?

— Довольно, даже не пытайся вывести меня из равновесия. Пришел драться — дерись.

— Просто думал напоследок всё-таки попробовать убедить тебя, Поттер.

— Не трать мое время. Кажется, я уже в прошлый раз сказал, что к Гермионе ты подойдешь только через мой труп.

— Чертовы упертые гриффиндорцы! — выплевывает Драко. — Тогда защищайся, если сможешь.

— К твоим услугам!

Взаимное приветствие, Малфой ставит ноги на ширину плеч, палочка внизу у пояса…

(Надеюсь, ты понимаешь, что он собирается…)

— Экспеллиармус!

Яркая вспышка прямо перед глазами, взмах палочки, еще один, он переводит дыхание. Это всё не так просто.

— Верикус!

— Протего! Ступефай!

Взмах от плеча, защита, отражение, взмах, вспышка, еще одна, вокруг всё крутится…

(Где он?! Где Малфой?!)

Вот. Держит палочку наперевес. Почти на том же месте. Дыхание учащается. Еще одна попытка.

Каскад из трех заклинаний, какие-то предметы летят темными комьями, вспышка снова, причудливое движение концом палочки…

(Он держит ее в точности как Волдеморт!)

…взмах, еще, еще! Тяжелое дыхание!

(Гар…)

Это не похоже на тренировку. Не похоже на бой, когда вокруг полно мест, где спрятаться. Нигде не спрячешься. Да и нельзя. Ничего нельзя, даже упасть. Потерял сознание — проиграл, выронил палочку — проиграл, оказался на земле — проиграл, отбежал слишком далеко в сторону — проиграл.

И опять всё сызнова. Дежурная связка из защитного и атакующего заклятия, в ответ летят три. Уход, отражение, атака, снова атака. Похоже, чертов Малфой и вправду чему-то научился.

— Конфринго!

Он даже не отклоняется. Видимо, ему просто надоело. Принимает всё на щит. Выставляет палочку перед собой, делает шаг вперед и атакует без перерыва. Еще одно взрывное. Не обращает внимания, идет и продолжает атаковать.

(Гарри, ставь щит!)

Он не может услышать. Или не хочет.

(Поставь щит, Гарри, на этот раз точно надо… Гарри, бога ради, что ты делаешь?! Уклоняйся… Аааууу!…)

Это похоже на то, как будто со всей левой стороны груди разом сорвали кожу. Гермиона воет. Но из ловушки воспоминания никуда не деться. Даже учитывая, что здесь внутри ощущения притуплены раза в полтора, она бы сейчас уже каталась по земле от боли. Но она не может кататься, поэтому просто воет. Гарри продолжает стоять на ногах. Улыбается. Она чувствует, как он улыбается.

(Чему ты улыбаешься, дурья башка?! Боже, как же больно!)

За это время он подошел гораздо ближе к противнику. Его палочка смотрит прямо на Малфоя. Левая рука ничего не чувствует, одежда прилипла к коже и тлеет, но кончик палочки точнехонько указывает на Малфоя.

(Это и есть его план, а дурья башка — ты! Тебя бы уже убили!)

На конфринго нужно слишком много времени, а с такого расстояния у Малфоя просто нет шансов отразить экспеллиармус Гарри.

(Неужели, чтобы выиграть, тебе обязательно надо жертвовать собой?!)

Секунда, и всё кончено! Малфой смотрит как-то… с жалостью, что ли. И, одновременно, с досадой.

— Ты псих, Поттер!

— Не нуди, Малфой, — он тяжело опускается на траву, переводит дух.

— Мне, что же, в лазарет тебя теперь тащить?

— Да уймись ты! Какой лазарет, об этом ни одна живая душа не должна узнать.

— Да от тебя паленым несет за сто футов! — Малфой подбирает свою выбитую палочку и внезапно садится рядом.

— Нет, ну ты реально псих! — ворчит он.

— Оставь меня в покое. Всё, дело сделано, вопрос решен. Так что пошел вон отсюда!

Он ложится на спину. На темнеющем небе видны появляющиеся звезды.

— Просто хотел сказать, что ты своей упертостью только всё испортил.

— Чего я там испортил, Малфой? Твою статистику?

— Да пошел ты, Поттер! Будто не знаешь, что я всерьез!

— А вот не знаю. Мордред его знает, что у тебя на уме. И в твои чистые чувства я не верю, уж извини, — он ухмыляется.

— Тупица! Куда тебе понять! Только и можешь переть напролом, как баран… Вот! — Малфоя как будто что-то вдруг осеняет. — Вам барана надо на ваш Гриффиндор навесить. Какой там лев, в жопу!

— Ага, болтай, болтай! Теперь сколько хочешь.

Они замолкают.

(И почему он валяется тут с такой травмой?! Жутко болезненной, между прочим).

— Ну, чего замолчал, Малфой? Провалился твой план?

— Какой еще план, что ты мелешь?

— А такой. Хотел воспользоваться удачным моментом? Думаешь, я не видел, как ты посматриваешь в ее сторону?

— Наблюдательный, значит? Тогда какого ж хера, Поттер, ты увидел это только на шестом курсе?! — внезапно вопит Малфой.

— Чего, чего?

— Того!

— Не ври, от тебя ей никогда кроме пакостей ничего и услышать было нельзя.

— Это… так всё. Потому что… положено. Традиция такая. Сам знаешь.

— Да ты что, серьезно, что ли?! — иронизирует Гарри.

— Пошел в жопу! Говорю же, нет у меня никакого плана. Просто… просто…

— Что? Ну что, Малфой?

— Я ее правда терпеть не мог. Да, не мог. Ничего в ней никогда хорошего не видел. До четвертого курса.

— А там чего? Глаза из задницы вытащил?

— А ничего. Всё из-за Крама.

— Из-за Крама?! — Гарри аж привстает.

— Ну да. Когда он на Грейнджер положил глаз, я вот тогда и задумался. Это же, мать его, Крам! Он мог пальцем просто ткнуть в любую, и всё — мантии долой. Какого же он выбрал эту… эту… в общем, ты понял, Поттер! Может, конечно, он просто дуболом мохнатый, ну а если нет? С тех пор я и стал присматриваться. Мало ли, всяко бывает, не разглядел чего. Вот так постепенно и понял…

— Хм. Долго же до тебя доходило.

— Кто бы говорил, Поттер!

— Ты о чем?

— Ни о чем.

— Тогда почему у тебя только сейчас вдруг загорелось?

— Загорелось на тебе, а мне… просто жалко стало, и всё!

— С чего это тебе вдруг стало ее жалко?

— С того это. Конец вам всем скоро, вот с чего. Передушат вас, как котят, и все дела. Будто сам не понимаешь. Ты же со своим грёбаным героизмом всех кто рядом за собой утащишь.

— Так ты ее спасти, что ли, решил, Малфой?

— Представь себе! Я что, по-твоему, не могу хотеть кого-то спасти?

— Такой эгоист и нытик, как ты? Не смеши меня!

— Знаешь чего, Поттер?! Мразь ты порядочная! А я, по-твоему, просто так что ли сюда приперся, поболтать с тобой при луне?!

— Кто тебя знает… Оу!!

Удар вряд ли был бы очень болезненным, если бы не пришелся прямо в левое плечо.

(Зачем ты его провоцируешь, Гарри?!)

— Дуэль уже закончилась, так что не жди, что я буду с тобой церемониться!

— Вот ты тварь, Малфой! Погоди, я тебе еще устрою!

— Ага, мечтай, Поттер! Это вам всем устроят… — он вдруг замолкает.

— Договаривай! О чем это ты? Чего ты затеваешь, Малфой?!

— Не твоего ума дело.

— Слушай, ты же только что говорил, что хотел спасти Гермиону. Так прекрати помогать тем, кто хочет ее убить, разве это не самый лучший способ?

— Тебе не понять.

— Чего уж тут сложного?

— Это только у таких тупарей как ты всё всегда просто.

Драко вдруг наклоняется к Гарри, и на его лице появляется что-то похожее на маску отчаяния.

— Ну не будь ты идиотом, Поттер! Не тащи ее за собой! Я тебе предлагаю шанс ее спасти, а ты ведешь себя как баран!

— Спасти? Спасти?! Что ты называешь спасением? Серьезно думаешь, что она станет у тебя прятаться, пока идет война?

— Если не станет… я найду способы. Но это всё равно лучше, чем… чем то, что с ней будет, если она останется с тобой. Хорошо, если ее прикончат сразу. А если нет? Ты хоть представляешь себе, Поттер, что с ней сделают, если она попадется живой?! Ты этого хочешь?!

— Не брызгай слюной мне в лицо, Малфой. На что способны твои друзья-подельники мне хорошо известно. И ты просто болван, если думаешь, что тебе удалось бы их обмануть. Особенно вашего поганого предводителя! Поверь мне, под его взглядом ты и пары секунд не продержишься. Так что не мели чушь.

— Ты плохо меня знаешь, Поттер! Да ты вообще ничего не знаешь!!

— Да плевать мне! Я знаю одну простую вещь — мы не проиграем. Понимаешь ты, не проиграем, и всё! А свои страхи засунь себе в жопу!

— Какой же ты… — лицо Драко искажается, — какой же ты тупой! Прямо не верится. Хочешь во чтобы то ни стало оставить ее при себе, и сам же себя убеждаешь, что всё в порядке. Ни себе, ни людям. Как собака на сене, Поттер! Так и будешь ходить вокруг нее, пока вас обоих не прикончат.

— Не болтай всякую хрень, Малфой! Гермиона — мой друг! Впрочем, такому как ты, этого не понять, тебе же от девушек только одно нужно.

— Ой, вот только не на-адо этого, Поттер! — Драко привычно растягивает слова. — Друг! Ха-ха! Первокурсникам иди эти сказки рассказывай. Гриффиндорским. На Слизерине даже они не поверят.

— Заткнись!

— Слушай, раз уж у нас сегодня вечер откровений, может, не будешь эту комедию ломать? Признаешься честно, что жить не можешь без своей Грейнджер.

— Какого хера я должен тебе в чем-то признаваться, Малфой?!

(Гарри?..)

— Ну, хочешь — помалкивай, и так же всё ясно. Других можешь обманывать, а я все эти игры в гляделки еще с детства выучил. Да и не стал бы ты эту дуэль устраивать, если бы не было у тебя к ней ничего. Тебе, во что бы то ни стало, надо было, чтобы я молчал, потому что ты знал — я у тебя ее как пить дать заберу. Так ведь? Так ведь, Поттер?!

(Гарри?..)

— Мне надо, чтобы ты молчал, Малфой. И ты будешь молчать.

— Так и знал, что побоишься признаваться. Вы правильные все такие — других не боитесь, зато сами себя боитесь до смерти.

— Да не боюсь я, Малфой, уймись уже!

— Боишься, я же вижу.

— Я. Люблю. Гермиону. Кушай!

(ГАРРИ!!!)

Отчего-то сразу становится нечем дышать!

— Хе! Гляди-ка, признался. Хер тупоголовый! И что, так и будешь сидеть собакой на сене?

— Я…

— Где же твое грёбаное гриффиндорское благородство?

— Да с чего ты, взял, дебил, что я ей мешаю… найти себе кого-то?!

— Чего, чего, Поттер? А кто не отходит от нее ни на шаг? Ты, да твой идиотский дружок Уизли, как вы вообще только терпите рядом его рожу?!

— Ну, если уж на то пошло, Рон в сто раз лучше тебя, Малфой.

— Ты о чем это? — Драко вдруг снова склоняется буквально вплотную к лицу. — Я спрашиваю, ты о чем это, хренов Поттер?!

— Всё о том же!

— Я ушам своим не верю! — голос Малфоя срывается до фальцета. — Уж не хочешь ли ты сказать?!.. Да нет, не настолько же ты конченный, Поттер! Скажи, что это не так!

— Тебе, наверное, приятно будет это узнать, Малфой, но, вообще-то, она любит его.

— Любит?! — Драко ржет, всем видом показывая, что не верит в такую чушь, но как-то невесело. — Да ты рехнулся?!

— Я не рехнулся, — голос Гарри звучит устало. Ему всё тяжелее продолжать эту беседу. — Всё так и есть.

— Эй, Поттер, скажи, что ты херово пошутил! Ты всерьез собираешься отдать ее этому недоумку? Тогда почему сразу не Гойлу?! Тоже офигительная идея!

— Ты не понял, что я сказал, Малфой? Она его любит. И никто не может ее никому отдать. Ни я, ни ты, никто. Она выбрала сама.

— Постой, ты серьезно, что ли? Ты веришь в это?! Ты правда в это веришь?! — он качает головой. — Вот до чего ты довел бедняжку Грейнджер своим хождением вокруг да около. Она уже делает вид, что любит первое попавшееся чучело.

— Хватит, Малфой, надоело! Мне надо идти.

— Да нет, постой! Ну правда, ты же не отдашь ее Уизли?! Скажи, что не сделаешь это, Поттер?! Хотя бы это пообещай! Хер с ним, не хочешь, чтобы я вытащил ее из этой заварухи — твое дело, но забери ее хотя бы себе, не отдавай ее… Постой!

Он встает и начинает задумчиво потирать подбородок.

— А что, ловко придумано! Уизли заберет себе Грейнджер, а тебе подсунет младшую Уизлетту! Так ведь? — он продолжает тереть подбородок. — Хорошо они устроились. Поверить не могу! И ты просто будешь смотреть на это и терпеть?

— Терпел же я все эти годы, — отвечает Гарри устало, пытаясь встать.

(Все эти годы?! Господь милосердный!!)

— Ну ты и тупень! Твоей головой можно двери вышибать, Поттер, как тараном.

— Ага! Вали уже.

— Ты как доберешься-то в таком состоянии? Не хватало еще, чтобы тебя тут поутру нашли дохлого. Я не собираюсь за тебя отвечать.

— Не дождешься! Рон стоит у входа. И, я надеюсь, на тему Гермионы больше разговоров не будет, Малфой?

Драко мрачно кивает.

— Не учи меня дуэльному кодексу! Проиграл, значит, проиграл. Хотите сдохнуть вместе — ваше дело.

На его лице досада, смешанная со злостью. Он разворачивается и быстрой походкой идет по направлению к замку. Его тонкая фигура стремительно тает в сгустившихся сумерках. Гарри опускается обратно на траву, из груди вырывается что-то похожее на рыдание. Взгляд искажен каплями слез…