Сумасшествие без всех (часть II) (гет)

Гадать по звездам в черной башне,

Вести детей вперед, сквозь тень.

Чтоб был легендой — день вчерашний,

Чтоб был безумьем — каждый день.

М.И. Цветаева

Почему я была дружна с Северусом при всех его причудах? Видимо, потому что у него, как и у медали, имелась лучшая сторона, и мне нравилось на неё смотреть. Ищешь совершенства — сиди в одиночестве.

Мы ведь познакомились ещё до школы. Я тогда думала, что все волшебники такие, как Сев. Явился из ниоткуда загадочный маленький принц (скорее похожий на нищего) и начал рассказывать, что я — колдунья, и проживу уйму лет, и для нас есть свой мир. В его глазах мне открылся космос. И то, что он при этом забывал помыть голову, не сильно тревожило. Я бы не удивилась, будь у него три головы. На самом деле, в магическом мире, где одни носят вместо шляпы чучело грифа, а другие — лицо Волдеморта, внешность не так важна. Северусу всегда больше мешал характер. И ядовитый язык.

Мать странно воспитала его — в презрении к окружающим магглам. То ли сказались слизеринские корни, то ли она так защищала Северуса от отца, который не был волшебником, но был чудовищем… Не хочу об этом. Есть вещи, о которых мне тяжело будет спросить Северуса даже теперь. Но в результате он рос, как на необитаемом острове. С отцом, которого презирал и ненавидел, и матерью, которой не было до него дела.

И тут, простите, я. Подружиться с ним было всё равно, что приручить дикое существо с другой планеты. Тогда я таких вещей не понимала, конечно, а для него это было сразу и насмерть. Он встретил себе подобную, единственную в мире, и всё. В нашем городке других магов не наблюдалось, и мы целые дни проводили вдвоём, объединённые общей мечтой сумасшедшего полёта, как тайные заговорщики. Что было в Северусе детского, так это искренний восторг от того, что он волшебник.

Он был буквально одержим магией и Магическим Миром. Странно, что я потом привыкла ко всему этому быстрее и проще. Завела кучу новых друзей, вышла замуж. А в Северусе детская истерия оставила мучительный отпечаток несбывшихся ожиданий.

Очутившись на факультете богатых и чистокровных, Северус немедленно вернулся к чувству собственной ущербности, а потом со свойственным ему размахом мысли принялся искать нишу для уязвлённой гордости. И пошло-поехало.

Я не очень боялась его наклонностей, я к ним была как-то невосприимчива. Как и он к моим увещеваниям. Но нашей детской дружбой Северус дорожил до последнего. Видимо, дружба уже преломлялась для него в нечто большее. Но меня сильнее волновала его увлечённость Волдемортом, чем мной.

Конечно, Северус отличался от прочих друзей. К нашей компании он никогда не примыкал, так как учился на Слизерине. Но с ним было интересно. Всегда. Северус заражал своей увлеченностью магией. Он нестандартно мыслил и очень много знал сверх школьной программы. Мы могли, не уставая, просидеть несколько часов в библиотеке. А задания на лето, когда мы выполняли их вместе, не портили ощущение каникул.

Он был находчив и остроумен. Умел развеселить и утешить, хотя я сознаю, как странно это может звучать. Он никогда не сдавался и любое умение стремился довести до совершенства — это у нас было общее. Он был… не знаю, я долго находила в нём свет, и от этого становилось хорошо и спокойно. Он прикрыл бы любой мой промах, он всегда готов был… заботиться обо мне, что ли. Отдал бы мне что угодно, помог бы в чём угодно, хотя вообще это не было ему свойственно. И я никогда ни о чём таком не просила, мне важно было справляться самой в новом мире.

В общем, он был замечательным другом, просто на свой слизеринский лад. Казалось, скажи я: «Сев, тут так получилось… Я убила директора школы, не знаю, как быть» — и он ответит: «Сейчас, Лил. Я где-то тут на полях писал заклинание для растворения трупов». Да ещё обрадуется, что сумел помочь. Боюсь, его и теперь лучше не провоцировать. Но я рада, что снова могу вспоминать о Северусе. О том, что он существует. Мне его не хватало.

И не хватает сейчас.

Уже глубоко за полночь я лежу, как всегда, без сна, но изображаю нормального человека, который спит по ночам. И думаю-думаю-думаю. На какой-то миг мне кажется, что я проваливаюсь в дрёму, и там, в мире видений, вот-вот сложу головоломку из роящихся вокруг тайн и недосказанностей. Но головоломка рассыпается, а меня поднимает с кровати отчаянный стук в дверь и крики. Я не могу разобрать слов, но сразу понимаю, что дело плохо. Поэтому хватаю волшебную палочку и, едва запахнув халат, выскакиваю в коридор.

— Профессор Поттер! Пожиратели в Хогвартсе! — с ходу выпаливает Гермиона.

— Профессор Синистра погибла, — сдавленно прибавляет Джинни.

Обе в слезах, с совершенно белыми лицами.

В первую секунду мне кажется, что я всё-таки заснула и провалилась в кошмар. Почему они не в своих спальнях, а стоят здесь совершенно одетые? Да, сегодня же среда... День Астрономии. Эта логичная мысль возвращает связь с реальностью, и я ощущаю, что от моего лица тоже отливает кровь. Оборачиваюсь влево и вправо с палочкой наготове, но коридор пуст.

— Тогда почему вы бегаете одни по школе?!

— Мы не одни — мы вдвоём! — Гермиона всегда серьёзно относится к правилам. — А ещё нас сопровождает сэр Николас. Он проверял, свободен ли путь.

Сэр Николас висит тут же, горестно уронив голову на правое плечо.

— Ужасное событие! — признаёт он с самым печальным видом. — И именно теперь, когда, казалось бы, наступил мир! Но всё же бедной Авроре повезло в сравнении со мной. У неё есть шанс быть принятой в «Клуб обезглавленных охотников».

— Где это произошло? На Астрономической башне? — на ходу спрашиваю я у девочек.

— На лестнице… За другими преподавателями уже побежали, — отвечает Джинни, запыхавшаяся ещё по дороге сюда. — Наши пока решили не расходиться… Вдруг с крыши полезут ещё Пожиратели?!

— А Гарри?

— Он цел. Даже попал в эту тварь Экспеллиармусом, но…

— Скольких вы видели?

— Пожирателей? — Гермиона немного отстаёт, потому что пятится, вглядываясь вглубь коридора. — Одного. Но сколько их всего, мы не знаем.

Призрак продолжает что-то бубнить у меня над ухом по поводу прогрессивных методов отсечения голов.

— Сэр Николас! — обращаюсь я к нему, убедившись, что на лестнице нет врагов. — Вы собирались поделиться какой-то тайной. Час ещё не пробил?

— Как вы могли подумать, Лили, что я об этом забыл! — ужасается он. — Но моя тайна должна быть подана в самом лучшем виде, поэтому…

— Поэтому будьте так любезны, соберите других привидений и проверьте, сколько посторонних в замке.

— Да, миледи, — доблестный рыцарь возвращает на место голову, чтобы отвесить поклон, и ныряет в потолок.

Мы взбегаем по ступеням слишком быстро, чтобы говорить, а когда сворачиваем в нужный коридор, пояснения уже не требуются. Над арочным входом в Астрономическую башню висит Пивз и визжит так, что лопаются барабанные перепонки:

— Убийство!!! Убийство!!!

Я с размаху запускаю в него Силенсио и делаю шаг во тьму. Студенты на винтовой лестнице молча расступаются, пропуская нас. Точнее, меня. Здесь не только гриффиндорцы, но и слизеринцы, подтянувшиеся к следующему уроку. У всех в руках складные телескопы и карты звёздного неба.

— Тот Пожиратель, — заканчивает объяснять Джинни, — улетел с башни на метле… Наверное, заранее её там спрятал… И мы решили… ничего не трогать.

Она всхлипывает, и я оборачиваюсь к Гермионе.

— Почему вы всё время говорите о Пожирателе? С чего вы взяли, что это был Пожиратель Смерти?

Все разом начинают что-то объяснять, и я едва могу расслышать чёткий, как на уроке, ответ мисс Грейнджер:

— Первое — плащ. Второе — маска. Третье — вот это.

Мы проходим последний поворот, и я вижу светящийся зелёным череп с выползающей из него змеёй — призрачная Тёмная Метка подвешена над лестницей поверх наших голов. После этого я едва не спотыкаюсь о другую голову, лежащую под ногами.

— Люмос! — Гарри сидит тут же с палочкой наготове и немедленно разгоняет мрак.

Кое-кто из девочек снова начинает плакать, даже ребята невольно отворачиваются. Тёмные волосы Авроры стекают со ступеней, как водопад. Глаза ей успели закрыть, и лицо не кажется страшным. Тело в сверкающей звёздной мантии лежит чуть выше — там дежурит Рон Уизли. И лестница, и стены сплошь в бурых потёках. Я вдруг соображаю, что забыла обуться. Теперь не знаю, как не ступить в кровь.

— Вот такие дела, — вполголоса произносит Гарри. — В других местах тихо, да?

— Пока что тихо, — произношу я через силу, — но надо дождаться профессора МакГонагалл. Отойдите за поворот, — велю я напирающим сзади. — Смотреть не на что.

Охрану у тела я тоже снимаю, и мы втроём спускаемся за остальными на два поворота лестницы.

— Один он был, точно говорю! — не выдерживает Рон. — Стали бы они столько ждать! И знаете, что главное?

— Рон, помолчи, — обрывает его Гарри.

— Не буду молчать. Когда этот урод целил в тебя!

— Это правда, Гарри? — я не узнаю собственный голос.

— Нет! — мой сын убирает в карман палочку в знак того, что опасность миновала. — Мам! Ну, мам! Сядь, пожалуйста.

— Со мной всё хорошо, — речью я владею лучше, чем лицом. — Тебя ранило? Или ещё кого-то?

Студенты на лестнице заверяют, что все целы. Они в шоке, но не так поражены, как можно было ожидать. За время их учёбы в Хогвартсе чего только ни происходило.

— Никого не ранило, — подтверждает Гарри, показав Рону кулак. — Мы спускались с урока. Все вместе… А! Ещё факелы не горели, но никто не придал значения. И вдруг из-за поворота выскочила эта мразь.

— На тебя, — оскорблённо настаивает Рон. — Ты не видел, а я видел!

— Сзади шла Гермиона и ещё несколько человек. Попасть могли в кого угодно, — не сдаётся Гарри. — Я стоял, вот как сейчас стою, а Пожиратель… вот, где сейчас Малфой. И всё. Дальше секунда. Пожиратель выпустил заклятие, Гермиона меня толкнула и сама увернулась. А профессор Синистра не увернулась, только запустила в него Ступефаем. Это был Ступефай, да?

— Ступефай, — отвечают из толпы.

— Или Импедимента.

— Не суть. Он всё равно отбил это заклятие, а профессор Синистра… больше ничего не успела.

— А ты… — подсказал Рон.

— А я сосчитал носом ступеньки. Потом сказал тоже какое-то заклинание…

— Экспеллиармус, — подсказывает Гермиона. — А я — Петрификус.

— А он — Авада Кедавра — довершает Рон. — Кто упал, кто шарахнулся. А он — на крышу и дёру. А нет, ещё Морсмордре наколдовал, сразу после убийства. Тьфу, гадость — произносить не хочется!

— У тебя всё равно не получится заклинание, — успокаивает его Невилл.

— У Малфоя получится, — Уизли прищуривается, в упор глядя на Драко. — Ему эта башня давно покоя не даёт. И Метка имелась, и возможность. У них как раз урок после нашего. За перемену переоделся, и готово!

Драко застывает, как мраморная статуя. Лицо у него при этом мертвее, чем у Авроры. Словно врата Азкабана уже разверзлись.

— Мистер Уизли, замолчите немедленно! — требую я, повысив голос. — Я понимаю, что вы сейчас не в себе. Но такими обвинениями не бросаются.

Рон будто не слышит. Он разговаривает исключительно с Малфоем.

— Что вылупился, отрыжка Волдеморта? Я тебя из-под земли достану, из ваших вонючих подземелий!

Гарри и Невилл во время повисают на приятеле, но взаимные оскорбления уже летят из Гриффиндора в Слизерин и обратно. Поздний час и чудовищное происшествие мгновенно разжигают едва затихшую вражду.

— Всем успокоиться! Предупреждаю в последний раз, — я стараюсь говорить так, чтобы меня было слышно, несмотря на гвалт. — С этой минуты — ни Гриффиндора, ни Слизерина. Все счёты кончились. Кому ещё это неясно?

Все разом перестают орать.

— П-почему? — дрожащим голосом вопрошает мисс Паркинсон, которую только что перестало рвать.

— Потому что Хогвартс закроют, — гневно сверкнув глазами, отвечает ей Гермиона. — Преподавателя убили во время урока. Зверски. В мирное время. А вы все про что?

Тишина становится по-настоящему мёртвой. Слышно только хриплое бормотание Драко:

— Я не убивал. Что бы ни говорили. Проверьте мою палочку. Профессор Поттер, то, что я вчера говорил вам про убийство… Я не это имел в виду!

— Лучше помолчите, мистер Малфой. Вы тоже… не в себе, — отвечаю я, не глядя на него. — А теперь все выстраиваемся парами Слизерин-Гриффиндор, палочки в руках, и идём в Большой Зал. Слушать, что скажет профессор МакГонагалл.

Мои семнадцати-восемнадцатилетние подопечные хмуро становятся в пары, стараясь не прикасаться друг к другу. Северус мной гордился бы. Впрочем, мы в их годы были не лучше. Мы были хуже.

— Пивз, останешься следить, чтобы тут никто ничего не трогал. Заметишь что-то — ори, — прибавляю я, расколдовав заскучавшего полтергейста. — Мистер Поттер, мистер Уизли, встаньте в хвост. Мистер Малфой, пойдёте со мной.

— Зачем? — наследник Малфой-мэнора устремляет на меня ненавидящий взгляд — он уже вернул себе всегдашний апломб. — Боитесь, что сбегу? Думаете, это и впрямь я? Всегда я?!

По взгляду видно, что он не одобряет всё во мне — от растрёпанной рыжей гривы до босых ног. Его мать шагу не ступила бы в таком виде.

— Защищать меня будете, — я притворяюсь, что не слышу его претензий. — А то у вас всё меньше преподавателей.

Не успеваем мы домаршировать до лестницы, как появляются другие деканы.

— Осмотрели весь замок — никого! — еле держась на своих коротких ногах, объявляет профессор Флитвик. — Сэр Николас сказал, что вы будете здесь, Лили. Мы разослали остальных преподавателей к детям и бросились активировать защитные чары.

— Теперь всё, как при осаде, — заверяет Гораций, вытирая лоб надушенным платком. — Подземные ходы перекрыты, снаружи к нам не попасть. Скажите, мне стоит посмотреть… на неё? Авроры уже прибыли.

— Нет. Там всё ясно, — отвечаю я, — лучше присядьте.

— Спасибо. Честно говоря, не люблю я крови, — сознаётся он, тут же наколдовав себе уютное кресло.

Последней прибегает Помона и сообщает, что Дьявольские Силки приведены в боевую готовность. Слетаются призраки и поочерёдно отчитываются, что не нашли чужих. Студенты, преподаватели, привидения — все неестественно разговорчивы. И все замолкают, как один человек, с появлением Минервы. Она идёт по коридору одна, даже не достав палочку, но магия директора Хогвартса, эта невидимая мощь, ощущается в ней, как никогда. И только теперь, по её лицу все мы понимаем размер катастрофы.

* * *

Хогвартс будет закрыт.

С трибуны Большого зала профессор МакГонагалл официально признаётся, что не обладает храбростью и полномочиями Альбуса Дамблдора, чтобы после случившегося оставлять в школе детей. Собственно, от неё мало что зависит — так решил Отдел магического образования. В данный момент ничто не указывает на то, что дома ученики будут в худшей опасности. Так что нам всем предлагают покинуть школу. Сейчас же. Пока убийца не будет пойман, в Хогвартсе могут находиться только авроры.

Весёлый сочельник повторяется, но с большим размахом. Опять замок обыскивают сверху донизу, опять исследуют территорию и проверяют Хогвартс-экспресс. Но на этот раз дело идёт быстрее. Во-первых, прибывает больше авроров. Во-вторых, теперь они ищут людей, а не «что-то подозрительное». В это время Министр магии, отменивший из-за ужасного события международную встречу, произносит перед факультетскими столами ободряющую речь, сменив за трибуной уставшую от объяснений директрису.

Заспанные студенты не хотят бодриться и паковаться, но покорно расходятся по общим гостиным — укладывать чемоданы. Я тоже отправляюсь к себе. Наскоро собираюсь, наскоро переодеваюсь в дорогу и наскоро плачу, потому что не могу забыть мёртвое лицо Авроры. Минувшим вечером мы вместе сидели за ужином и говорили о том, что на завтрашний матч по квиддичу надо потеплее одеться. Я не хочу, чтобы закрывали Хогвартс, не хочу сидеть на площади Гриммо.

И главное — то заклятие могло назначаться Гарри.

Гарри ловит меня уже на выходе и таким тоном произносит «на пять секунд», что я немедленно затаскиваю его в кабинет и запираю дверь.

— О Годрик, что ещё стряслось? — спрашиваю я с тревогой, и мой премудрый сын извлекает из кармана волшебную палочку.

Я опять теряю чувство реальности. Что это за реальность, где одно совершенно не вяжется с другим?

— Узнаёшь её? — осведомляется Гарри.

— Конечно.

— На самом деле я дважды насылал Экспеллиармус. Второй раз — невербально. И успел подобрать палочку того типа. Пока все оправлялись после Авады.

Представлять моего сына рядом со вспышкой Смертельного Проклятия абсолютно невыносимо, но я стараюсь говорить строго и рассудительно.

— Гарри, я поняла, где ты взял палочку. Но разве хорошо так поступать? Тебе следовало оставить её там, где она упала.

— Чтобы её стащил Малфой или кто-то из его банды? — у Гарри нет сомнений, что так и вышло бы. — И потом, мне не хотелось, чтоб её видели.

Он прохаживается по кабинету, ероша волосы. Точь-в-точь, как Джеймс.

— Ведь Снейп сейчас в тюрьме, так? Значит, его палочка находилась в хранилище Аврората, — Гарри делает неосторожный взмах рукой, и из палочки вырывается гневный сноп искр.

— Осторожно! Лучше положи её, — говорю я ему, как первогодке.

— Чувствительная, — отмечает он, рассеянно потирая обожжённое запястье. — И мне совсем не подходит.

— Чудесно. А теперь пойди извинись и отдай её аврорам.

— Да как ты не понимаешь! Получается, палочку выкрали как раз из Аврората! А это пятно на весь Отдел правопорядка, если не на всё Министерство, — он уже чувствует себя наполовину аврором и старается рассуждать соответственно. — Такие вещи нельзя предавать огласке! Тем более сейчас, когда Министерство магии только начало возвращать доверие к себе.

— Вы закончили, господин Министр?

— Ещё нет. Только пообещай, что не расстроишься.

— Расстроюсь. Но у меня здоровое сердце.

— Ладно, — отвечает Гарри, косясь на меня с сомнением. — Вот, гляди, — и засучивает рукав мантии.

Я… расстраиваюсь.

— Тебя всё-таки задело! — у меня просто нет слов для такой глупости. — Ты хоть что-то соображаешь, Гарри?! Сейчас же к мадам Помфри! Пока она не заперла больничное крыло.

— Мам, хватит говорить со мной, как с ребёнком! Я тебе не про царапину, а про Сектумсемпру!

Царапина — это глубокий, до кости, порез через всё предплечье.

— Я и так знаю, что это! — отвечаю я, осторожно осматривая его руку.

— Нет, не знаешь! Потому что профессор Синистра мертва, и никак не докажешь, чем ей снесло голову — никто не слышал заклятия.

— Марш в Больничное крыло.

— Рана не закрывается — видишь? Даже Эпискеем! Её должны освидетельствовать, иначе мне не поверят!

— Поверят. В Больничное крыло.

— Всё это подозрительно похоже на Снейпа. Подозрительно — понимаешь?

— Нет. И не пойму, пока ты не вылечишься.

— Тьфу ты!

— Гарри, ты бредишь! — объясняю я как можно мягче. — Хватит истекать кровью у меня в кабинете! Дойдёшь до конца коридора или тебя отнести?

— Дойду, конечно, — Гарри неожиданно прекращает борьбу.

Видимо, уже выдумал новый план. Даже я, мать, не в состоянии сладить с его изобретательностью.

— Чужую палочку оставь здесь, — приказываю я. — И успокойся немного. Твоя мысль мне понятна — кто-то притворяется Северусом Снейпом. На первый взгляд, в этом нет смысла, но для второго взгляда у нас не хватает сведений. А палочку надо тайно и с подробными пояснениями передать лично в руки главе Аврората или сразу Министру магии.

— Я как раз хотел попросить тебя об этом, — сразу приободряется Гарри. — Кингсли ещё здесь — лучше отдай ему. Долиш мне не нравится. Я могу и сам, но у тебя получится лучше.

И не придётся повторно выслушивать от Кингсли про свою безответственность. Кажется, это первый раз, когда он всерьёз попросил о чём-то. И кто из нас ребёнок для другого?

— Сынок, почему тебя не взяли в Слизерин? — спрашиваю я в сердцах.

С такими-то способностями влезать в интриги!

— Меня взяли, — он осторожно опускает рукав. — Но там уже был Малфой, и я решил, что, чем так, лучше пойду в гриффиндорцы. Но это не значит, что я не понимаю, когда Малфой что-то мудрит, — прибавляет он серьёзно и выходит за дверь. Походкой отца.

* * *

Прежде, чем объяснять Министру магии, почему мой сын ведёт себя так, а не иначе, я отправляюсь в факультетскую башню — проверить, все ли готовы к великому исходу. Студенты с чемоданами и бьющимися в клетках совами толпятся в общей гостиной и на лестницах к спальням. Время от времени кто-нибудь кидается назад за оставленной вещью или вспоминает, что впопыхах забыл переобуться. Но в основном все в сборе. И в негодовании. Компания семикурсников примостилась прямо под Полной Дамой, всецело разделяющей их скорбь.

— В третий раз на седьмой курс! — возмущается безутешный Рональд. — Попадись мне ещё Пожиратель… Чтоб им всем не жить!

— Да уж. Хогвартс не закрывали и в худшие времена, — вздыхает Симус.

— Откуда тебе знать? Может, худшие времена только наступают? — от сильного расстройства Джиневра всегда начинает злиться.

— Кошмар! Если не вернёмся в школу через месяц, нам никак не осилить программу! — Гермиона нервно поглаживает своего кота по бесподобно рыжей шерсти.

— А ты всё о своём! И у кого чувств, как у зубочистки?! — не выдерживает Рон. — Человек погиб, между прочим!

— Ох, да! — Гермиона моментально краснеет до слёз. — Но я же… Я совсем не то имела в виду!

В остальных углах разговоры примерно такие же. Стоит мне зайти, как со всех сторон начинают сыпаться вопросы, но ответить на них я не успеваю. Кингсли Шеклболт заглядывает в гостиную родного факультета, ещё раз приободряет всех пятиминутной речью и предлагает мне прогуляться.

— Надо же! Я как раз хотела поговорить, — признаюсь я с облегчением.

И мы отправляемся на прогулку. Учитывая ситуацию, гуляем по освещённому прожекторами квиддичному полю. Чтобы никто не подобрался незаметно. Конец марта в этом году дождливый. Из Запретного леса набегает туман, под ногами чавкает грязь, и мне приходится то и дело просушивать башмаки магией. Впрочем, вскоре я начисто о них забываю.

— Я совершил ошибку, Лили, — сообщает Кингсли своим неспешным голосом, вглядываясь в непролазную темноту Запретного леса. — Мне следовало сразу рассказать больше. Тебе и Гарри. Я не подумал, что даже теперь ему захотят мстить.

— Это ещё не доказано, — вставляю я осторожно.

На всякий случай мы окружаем себя сигнальными чарами и чарами голосовых помех, но говорить всё равно хочется шёпотом.

— И ты не подверглась бы опасности, встречаясь с Нарциссой, — сокрушённо прибавляет Кингсли.

От Нарциссы я бы отбилась, но приятно, когда о тебе беспокоятся.

— Я только хотела поговорить с ней о поведении Драко, — поясняю я ради справедливости. — Шкатулку она отдала сама. Кстати, Нарциссу больше не видели?

— Я уже пообещал быть откровенным, насколько смогу, — обстоятельно отвечает Министр. — Так вот, Нарциссу Малфой не нашли. И она заранее сделала для этого всё возможное. Но расспрашивать её всё равно было бессмысленно. Достаточно одного качественного Обливиэйта, чтобы любые сведения навсегда исчезли. В этой истории важно другое. То, что Волдеморт поручил шкатулку Люциусу Малфою, напрямую связано с тем, что он поручил Северусу Снейпу.

Уже теплее.

— А что он поручил Северусу? — уточняю я, мысленно перебирая варианты.

Кингсли оглядывается по сторонам и начинает говорить совсем тихо:

— Пока мы не знаем точно, это лишь догадки…

— А Северус не может сам рассказать? — я решаю, что настал подходящий момент и лезу в карман за отнятой у Пожирателя палочкой.

— Он уже ничего нам не расскажет.

Вид у Кингсли мрачнее, чем час назад, когда он поднимался на лестницу Астрономической башни.

— Он умер? — я ищу опоры и облокачиваюсь на мокрый столб, к которому крепится кольцо для квоффлов.

— Нет, — удивляется Кингсли. — С чего бы? Он сбежал.

— Сбежал? Из Азкабана? — переспрашиваю я с оторопью и невольным восхищением.

Быстро же он.

— Да. Вместе с Люциусом Малфоем.

Мои глаза расширяются.

— Их держали вместе?

— Нет. Произошла дичайшая глупость, — с досадой объясняет бывший аврор. — В двух словах не объяснишь, но вкратце — пришлось устроить им очную ставку. Из-за этой шкатулки. Потому что каждый говорил своё. Что случилось дальше, толком неизвестно. Ещё не все раненые очнулись. Словом, они как-то отобрали палочки у прибывших авроров, разогнали дементоров и...

— Понятно, — роняю я, припомнив чемоданы и нервную дрожь Нарциссы.

Она не уезжала лечить нервы, она готовила побег. Малфои возрождаются на зависть всем фениксам, но дело это хлопотное. То-то Драко не находил себе места!

— Далеко не всё понятно, — возражает мне Кингсли. — В Азкабане нет мётел, и аппарировать оттуда нельзя. До сих пор загадка, как они пересекли море. Разве что вплавь. А после этого как в воду канули. Видимо, идея облегчить жизнь заключённых была ошибочной. Всех узников придётся снова держать в цепях. И дементоров пока оставим на острове. Вот почему, как только хочешь что-то улучшить, это выходит боком?!

Я невольно оглядываюсь на Хогвартс.

— Когда произошёл побег?

Замок, несмотря на поздний час, сияет всеми окнами, как рождественская игрушка. В окнах непрестанно снуют авроры. Не могу понять, что чувствую. Правильней сказать, что я в шоке.

— Я уже говорил, Лили, ты очень умна, — кивает Кингсли, соглашаясь с моей догадкой. — Побег произошёл ещё три дня назад. Мы надеялись поймать их по горячим следам, чтобы не устраивать панику. И не радовать Пожирателей. Но завтра придётся выложить карты на стол. Скандал уже неважен.

— Кингсли… — качаю я головой.

— Да?

— Вряд ли вы их поймаете.

Кингсли молчит, нахмурившись. Он прав — скандал поднимется до неба. По сравнению с этим кража конфискованной палочки — просто мелкая неприятность. Когда ближайшие соратники Лорда и сильнейшие тёмные маги исчезают из Азкабана, поневоле задумаешься, не исчезнуть ли самому из страны. Раз сбежали эти, сбегут и другие. Пойдут толки о том, что Министерство слабо и не может обеспечить нашу безопасность, и вообще непонятно, на чьей стороне стоит… Мой сын-школьник отлично разбирается во всём этом.

Я прижимаю ладонь ко лбу.

— И шкатулка, конечно, была пустой.

Мне вдруг становится смешно. Видимо, нервное.

— Увы, — теребя серьгу, подтверждает Министр. — Нарцисса просто отвлекала наше внимание. Не исключено также, что пустышку подсунул Люциус. Или сам Волдеморт. В любом случае, это связано с побегом. Если выяснится, что и сегодняшнее убийство с ним связано, значит всё ещё хуже. Не хочу тебя пугать, но оба беглеца не слишком любили Гарри. И имели прямое отношение к Хогвартсу. Снейп здесь работал, а Малфой был главой попечительского совета.

Мне становится дурно от таких рассуждений.

— Если Северусу нужны были Гарри и Хогвартс, он мог реализовать свои цели ещё до Азкабана, — выговариваю я через силу.

— Тогда он боялся привлекать к себе внимание. А теперь вернулся за тем, что оставил в замке. Гибель профессора Синистры могла быть случайностью. Снейп не ждал, что его застукают.

Я на секунду задерживаю дыхание. Что ж, я должна была подготовиться и к такому повороту: Северус — Пожиратель, и он виновен. По крайней мере, допускать такой поворот. А я о нём всё время забываю. Не хочу так думать. Но жизни моего сына и других людей требуют объективности.

— Что за поручение давал ему Волдеморт? — спрашиваю я, собравшись с духом. — И зачем было Северусу возвращаться в Хогвартс? Теперь-то ты мне скажешь?

— Да, теперь скажу, — у Министра такой вид, будто он собирается нарушить Непреложный Обет. Кингсли приближает своё лицо вплотную к моему и произносит одними губами: — Он прячет настоящий крестраж.

Не знаю, что со мной случилось. Наверное, я покачнулась, и Кингсли пришлось придержать меня за плечи. Я понимаю, что он не шутит, и всё сто раз проверено, головой понимаю, но душа отказывается это принимать. Только не всё сначала! Только не Гарри!

— Гарри ничего не знает об этом — его незачем убивать! — произношу я в полуобмороке.

Кингсли осторожно прислоняет меня к столбу, убеждается, что я держусь на ногах, и отступает на шаг.

— Ты готова слушать дальше? — уточняет он, убрав волосы с моего лица.

Я поспешно киваю. Спокойный голос Министра вселяет уверенность, даже если произносит ужасные вещи.

— Всё не так плохо, Лили. Приди в себя! Кости Реддла-старшего сожжены, и пепел развеян. Воскресить Волдеморта нельзя.

Я поспешно киваю, мучительно подавляя приступ паники. Чудовище не вернётся, как в прошлый раз. Крестраж, если он и есть, просто тёмный артефакт, который, конечно, надо уничтожить. Если он попадёт не в те руки, то послужит плохим примером. Или подтолкнёт к убийству — крестражи обладают собственной злой волей. Крестраж — это серьёзно, но не смертельно. Без тела сущность Волдеморта — только бесплотная тень, меньше, чем призрак. Но мне теперь не будет покоя, пока и эта тень не исчезнет.

— Снейп не в курсе, что именно знает Гарри. Но у твоего сына была мысленная связь с Волдемортом, он видел остальные крестражи. Значит, мог видеть и последний, — рассуждает Кингсли, широкими шагами меряя мокрый газон перед квиддичными воротами. — Правда, сами мы так не думаем. Есть сведения, что Волдеморт создавал выживший крестраж уже во время битвы за Хогвартс, после того как Гарри в последний раз заглядывал в его сознание. Не исключено, что крестраж и сейчас здесь.

— Но их не может быть больше семи, — напоминаю я, стараясь удержать суть.

— Не может. Один из прежних крестражей был искусной подделкой. Волдеморт наложил на этот предмет разные тёмные чары и слегка отретушировал свои воспоминания, чтобы обман не бросался в глаза. Мы тщательно всё проверили и думаем, что ложным следом было кольцо.

— Кольцо? — не выдерживаю я. — Значит, профессор Дамблдор погиб напрасно?

— Не напрасно! — яростно возражает Кингсли. В темноте его лица почти не видно, заметны только яркие белки глаз. — Без этого мы не узнали бы правду! Но даже великие ошибаются. Иногда. В то время Альбус очень мало знал про крестражи. Это действительно было кольцо Мраксов, и на нём действительно лежала неизлечимая порча, наведённая самим Волдемортом. Не имея перед собой всех крестражей, невозможно было догадаться, в чём дело.

— А если подделок больше? — спрашиваю я, глядя на Хогвартс.

Бедный мой Гарри!

— Их наверняка больше, — вздыхает Кингсли. — Но пока мы нашли только одну ошибку. Поэтому я и упомянул про шкатулку Люциуса Малфоя. Вероятно, она — очередной ложный след. Но во время последней битвы, только что узнав, что потерял почти все осколки души, Волдеморт не стал бы тратить время на обманки. Трое свидетелей, пойманные в разных концах Англии, и один, пойманный во Франции, утверждают, что их хозяин что-то передал Снейпу в Визжащей Хижине. Прежде, чем все разошлись. Что-то в деревянной шкатулке. А перед этим Волдеморт совершил непонятное колдовство, торопясь успеть до прихода Гарри. Уже не в первый раз в этой истории вплывает некая шкатулка. Странно, не правда ли?

— Но в ней могло быть что угодно! — вырывается у меня.

— Допустим. Но почему Снейп не передал это в Аврорат?

— Не придал значения, — неуверенно отвечаю я, рассматривая землю под ногами. — Решил, что после победы эта вещь потеряла цену. Северус был уверен, что все крестражи уничтожены!

— Могло быть так, — серьёзно соглашается Кингсли. — А могло быть иначе. Не исключено, что Снейп всё-таки знал о крестражах. Догадался сам или Волдеморт под конец рассказал ему часть правды, не желая сгинуть, как в прошлый раз, когда никто из слуг не верил в его воскрешение и толком не понимал, что делать. Крестраж был бы в абсолютной безопасности у человека, которому безоговорочно доверял сам Дамблдор. В подобном свете вся деятельность Северуса Снейпа на той и этой стороне выглядит иначе. Такого человека опасно оставлять на свободе.

Я совсем теряюсь в потоке версий.

— Всё это только домыслы! — возражаю я, наконец. — И они не слишком сочетаются с тем, что мы знаем о Волдеморте. Он никогда не привлекал внимания к хранилищам своей души и никому их не доверял.

— И как раз в этот день понял, что напрасно так делал! — восклицает Кингсли, продолжая блуждать в трёх столбах. — Вот тебе другой вариант: Волдеморт видел, что его затею с крестражами разгадали, и трясся за свою жизнь. Но у него не было времени надёжно спрятать своё сокровище. Поэтому он сунул крестраж преданному слуге, уверенный, что Снейп в крестражах не разбирается. И что крестражи не будут искать у Пожирателей, поскольку раньше он так не делал.

— А к какому варианту отнести то, что Волдеморт тут же попытался убить преданного слугу?

— К любому, — Кингсли снова останавливается передо мной. — Это было сделано для отвода глаз.

Я всё ещё смотрю на него с сомнением. В больнице я видела, что сделала с Северусом змея-крестраж. Он выжил чудом. Если ты не собираешься убивать, то не пойдёшь на такой риск.

— Конечно, это только версия, — соглашается Кингсли. — Но что бы Волдеморт ни дал Снейпу, Снейп обязан был рассказать об этом.

— А если его сковывал Непреложный Обет? — говорю я тихо.

— Ты думаешь? — Кингсли немного светлеет лицом. — Тебе всё-таки удалось что-то узнать?

Вообще-то да, но Дамблдор запретил распространяться об этом. Он сказал — «нельзя складывать в одну корзину все яйца».

— Я только знаю, что Волдеморт часто использовал это заклинание, — хотя и с неохотой, я ограничиваюсь таким ответом.

— Это ничего не доказывает, — с сожалением сообщает Кингсли.

— Как и теория о том, что Северус спрятал в Хогвартсе крестраж.

— Конечно. Но тогда кто и зачем напал сегодня на замок? — Министр недоверчиво качает головой. — Пока мы не найдём другого объяснения, основная версия — эта. Но, признаться, я хотел ещё побеседовать с Гарри. Чтобы не вызывать его в Министерство.

— Нет.

На лице Кингсли отражается искреннее сочувствие.

— Да, я слышал, что он в Больничном крыле…

— Нет вообще.

Министр выглядит не столько удивлённым, сколько расстроенным.

— Я подозревал, что ты так ответишь, — сознаётся он. — Но, по-моему, это несправедливо.

А, по-моему, уже хватит. Хватит… всего. Кажется, у меня сдают нервы. Я просто не знаю, как объяснить, у кого спросить, почему мой сын думает только о благе магического мира? Днём и ночью. С небольшими перерывами на нормальные человеческие занятия и штопанье ран.

— Кингсли, я не могу помешать вашему общению, но, если ты спрашиваешь моего мнения — нет, — повторяю я, чувствуя, что голос начинает звенеть. — Гарри сделал достаточно. И его жизнь до сих пор в опасности из-за этого. Но он уже не Избранный. Он не обладает редкими магическими способностями. Он не выдержит больше… — мне приходится перевести дыхание, чтобы взять себя в руки. — Просто дайте ему спокойно закончить образование. Если хочешь справедливости, пусть все школьники тянут жребий! Или как-нибудь обойдёмся без детей?

Лицо Кингсли становится очень серьёзным.

— Лили, я понимаю, что ты по-прежнему хочешь защитить сына, — произносит он, успокаивающе беря меня за плечо. — Но твой сын вырос. И всё стало сложнее. Гарри владеет такими знаниями о крестражах, каких не было у самого Дамблдора! Не лучше ли держать его в курсе? Для его же безопасности. Поверь, он не поймёт твоего молчания!

— Да пусть хоть проклянёт! — взять себя в руки не удаётся, и я демонстративно отодвигаюсь.

Не только сам Министр магии — ничто в мире не заставит меня передумать. Хватит Гарри лазать по заколдованным пещерам и сражаться с худшими из худших. Довольно.

— Гарри уже рассказал всё, что знает, разве не так? — спрашиваю я резко. — Если он услышит о новом крестраже, тут же кинется уничтожать его. И тогда точно окажется в опасности, — при одной мысли об этом у меня темнеет в глазах. — Через мой труп, Кингсли. Именно так — сперва на этом пути погибну я, и уж потом вступит мой сын. До тех пор не смейте его втягивать. Ни ты, ни Долиш, ни кто-либо ещё. Забудьте о Гарри Поттере!

Теперь я почти кричу, и даже бывший аврор невольно отступает на шаг.

— Хорошо. Пока с этим можно повременить. Но что дальше — ты подумала? Пожиратели Смерти не будут тебя слушать, Лили! — предупреждает он.

— Послушают, — обрубаю я. — Разговор окончен. Как только Гарри узнает о новом крестраже, я наложу на него Обливиэйт.

И вообще, мне пора в больничное крыло — узнать у Поппи, заходило к ней моё чудо или нет. Если нет, лишу его сладкого.

— Лили! Пусть он хотя бы заглянет в Министерство… — слышу я за спиной, уже направляясь к Хогвартсу.

Я оборачиваюсь и вижу на широком лице Кингсли то же выражение тревоги и печали, какое иногда замечала на лице Северуса. Почему они все так смотрят? Не важно, сейчас не до того. Я отрицательно качаю головой и продолжаю путь, больше не оглядываясь.