Русалка, вернувшаяся с холода (джен)

«Как это они еще не спросили, почему я не притащил с собой ребенка..." — глядя на застывших в неподвижном молчании Родольфуса и Рабастана, неприязненно подумал Барти. Сразу же после их живописного прибытия братья отволокли Беллу в спальню и вызвали к ней домашнего целителя, а самого Барти наскоро привели в чувство, влили ему в глотку несколько порций огневиски, крепко допросили, а теперь вот застыли, как два удава, обдумывая, что делать дальше.

Хотя, что тут спрашивать? Дураку понятно, что аппарировать с помощью чужой палочки, держа в охапке одновременно впавшую в буйство Беллатрикс и извивающегося ребенка, — это верный путь к расщеплению всех троих. Так что пусть Руди вообще спасибо скажет, что жену его доставили домой целую и невредимую. А то, что она в неадеквате, — не беда, целители поправят.

— И что теперь делать будем? — нарушил тягостное молчание Родольфус. — Если эта ведьма действительно Эмма... — он бросил короткий взгляд на брата, — и если ей повезло не расщепиться где-нибудь по пути и не потерять тело Повелителя, то с минуты на минуту здесь будут авроры. С Беллатрикс они сейчас много не возьмут, а вот ты... — его холодный взгляд остановился на Барти, и того бросило в холодный пот. — Эмма не знала, с кем именно Повелитель ушел к Поттерам. Я просто не успел упомянуть об этом. Так что хорошенько подумай, сильно ли ты там наследил и сможет ли аврорат тебя вычислить.

Барти наморщил лоб и напряг мозги. После изрядной дозы огневиски соображалось откровенно плохо. Тем более не укладывалось в голове, что напавшая на них с Беллатрикс фурия и очаровательная невеста Рабастана — одно и то же лицо. Мерлин, да он еще совсем недавно думал, что, не будь Рабастан его товарищем по оружию, обязательно постарался бы ее у него отбить.

Оказывается, очень правильно сделал, что не отбил.

— Лица моего она точно не видела, — собравшись наконец с мыслями, выдавил Барти. — Я был в плаще и маске. Голос... Не думаю, что она его опознает — мы виделись с ней всего-то раз или два, и то мельком. Я как раз собирался во время ужина поближе с ней познакомиться.

— Белла называла тебя по имени? — подключился к разговору молчавший до того Рабастан.

— Вроде бы нет... — неуверенно проговорил Барти. — По фамилии — точно не называла, а по имени — не помню. А вот я ее, кажется, называл... — он виновато наклонил голову.

— Если это на самом деле была Эмма, — Родольфус кивнул на фибулу, — то Беллатрикс не удалось бы скрыться ни за какой маской, слишком уж давно они с Эммой знакомы.

Барти слегка приободрился и поднял голову.

— Только одного не могу понять, — нахмурился Родольфус. — С какого драккла Эмма вдруг так себя повела? Помчалась к Поттерам, попыталась украсть ребенка, напала на вас, унесла тело Повелителя... Где логика?

Барти хотел было сказать, что, по его мнению, логика и женщина — вещи абсолютно несовместимые, особенно если в женщине имеется творческая жилка, но благоразумно промолчал.

— У нее должны были быть очень сильные мотивы для такого поступка, — продолжил Родольфус. — Эмма выскочила из-за стола, едва я упомянул о Поттерах. Не могла же она отправиться в Годрикову Впадину просто из сентиментальных побуждений, чтобы спасти, к примеру, подругу, бывшего любовника или ребенка? И насколько я понял, все ее внимание было сосредоточено на ребенке. Только когда ей стало ясно, что ребенка она не получит, Эмма схватилась за тело Повелителя. Зачем? Версия у меня только одна: для того, чтобы сдать его аврорам.

Барти снова промолчал. Возразить было нечего — иные версии, внезапно посетившие его затуманенную алкоголем голову, выглядели если не извращенно, то в крайней степени фантастично.

— Давай мы над мотивами Эммы подумаем позже, — сказал Рабастан. Барти сочувственно взглянул на него: бедняге ведь тоже сейчас нелегко приходится. Как ни крути, а это именно он ввел Эмму в ближний круг и познакомил ее с Повелителем. — Сейчас нам надо подумать, что делать с ним.

Он кивнул в сторону Барти, и у того моментально испарилось все сочувствие к обманутому жениху. Его холодный тон не оставлял сомнений: Барти от него сочувствия и поддержки придется дожидаться до мерлинового возрождения, если не дольше. Хотя, если подумать, то сам Рабастан больше всех и виноват: привел в дом неизвестно кого, обеспечил доступ к секретной информации, а на закуску выпустил предательницу из рук. А в том, что Эмма предательница, Барти теперь не сомневался. Так отчаянно сражаться, как сражалась она, можно только с идейным врагом.

Это что же тогда получается, что к Рабастану ее кто-то подослал? Чтобы выведать планы Повелителя? Если это так, то следует признать, что Эмма справилась со своим заданием на высший балл. Как невесте одного из Лестрейнджей, ей доверяли, тем более, что Повелитель отнесся к ней необычайно благосклонно. И хоть действительно серьезных вещей при женах и невестах Пожиратели Смерти традиционно не обсуждали, внимательный глаз художницы и музыкальный слух могли принести господам аврорам очень много интересного и полезного. Но что заставило Эмму сломя голову помчаться к Поттерам, порушив далеко идущие планы и подставившись по полной программе? Полная ерунда получается. Неужели для нее жизнь каких-то Поттеров была дороже ценнейшей информации?

Или он, Барти, просто чего-то не знает? Как, например, того, почему Повелителю не удалось сразу раскусить эту лазутчицу. Или удалось, но он решил сыграть с ее кукловодами в собственную игру?

В размышления Барти вдруг вмешался голос Родольфуса.

— С ним все решается как раз очень просто, — Родольфус выбрался из кресла и, обогнув стол, подошел к Барти. — Палочка твоя где?

— Вот! — Барти вытащил из кармана обе половинки. — Как ты думаешь, может, ее еще удастся...

Его слова прервал резкий хруст. Барти умолк и неверящим взглядом посмотрел на обломки в руках Родольфуса.

— Но... зачем? — едва смог выговорить он.

Родольфус наклонился, за ворот выдернул Барти из кресла и сунул обломки ему в карман.

— Если ты смог колдовать половинкой палочки, то и авроры смогут определить последние выпущенные ею заклинания. А с обломков спрос никакой. Понял?

Барти вспомнил выпущенное в небо "Морсмодре!" и мысленно проклял себя последними словами.

— Мордред, что же теперь делать? — пробормотал он. — Ведь, если авроры придут за мной, они первым делом спросят, где и как я сломал свою палочку.

— А ты скажи, что не помнишь, — ответил Родольфус, выпуская из рук воротник.

— Но я же все помню! — возразил Барти, снова падая в кресло. — Три капли сыворотки — и я выложу все до последней подробности, вплоть до... — он чуть не сказал "до узора на чулках Беллатрикс", но вовремя прикусил язык. — Может, у Северуса какого-нибудь зелья попросить?

— Думаю, не стоит беспокоить Северуса из-за такой ерунды, — скупо улыбнулся Родольфус. — Мы поступим намного проще.

Барти напрягся, предчувствуя недоброе, и рванулся с кресла. Однако Родольфус его опередил:

— Обливиэйт!

* * *

В тот благословенный ранний час, когда ночные пациенты уже закончились, а утренние еще не начали поступать, привет-ведьма клиники Святого Мунго заглянула на чашку чая в приемный покой первого этажа.

К чаю традиционно подавались мед, плюшки и свежие сплетни. Но первой, по традиции, слово предоставили гостье, и привет-ведьма, отпив крепчайшего чая и положив себе на тарелку самую поджаристую плюшку, вдохновенно принялась расплачиваться за угощение.

Около полуночи на дом к молодым Лонгботтомам вызвали сразу двух целителей — мистера Беннета с первого этажа и мистера Паркера с пятого. Сказали, что у Алисы родственница сильно покалечилась, прямо до нетранспортабельности. Враки, наверное. Скорее всего, Августа снова явилась к невестке, чтобы научить ее жизни, а та в сердцах приложила любимую свекровь чем-нибудь из секретного аврорского арсенала. Но Августа ведь тоже не подарок, если надо, то и целому отряду авроров расскажет, почем нынче в Лютном мандрагоры, а то и за сковороду возьмется. Может, поэтому им потребовался специалист не только по заклятиям, но и по травмам от рукотворных предметов?

Медиведьмы деликатно спрятали улыбки за чашками, и привет-ведьма продолжила делиться новостями.

Целитель Паркер, кстати, до сих пор у Лонгботтомов — наверное, заклятия у Алисы оказались не из простых. А вот целитель Беннет вернулся почти сразу. Злющий — словно его шмелехвост ужалил. Появившись в отделении, он отказался от горячего чая, чем очень огорчил старшую сестру Роуз, и потребовал огневиски. Представляете — огневиски во время дежурства! Это же уму непостижимо! А опрокинув стакан, он высказался в том духе, что женщины — это порождение тьмы и исчадия ада, чем огорчил сестру Роуз еще больше. Вероятнее всего, он имел в виду Августу Лонгботтом, которая кого угодно может в три минуты довести до белого каления, но сестра Роуз все равно расстроилась. Говорят, что она питала на это совместное дежурство некоторые романтические надежды, а теперь они пошли псу под хвост.

Но она, привет-ведьма, только рада, что у сестры Роуз ничего не получилось. Потому что как профессионал целитель Беннет, может, и хорош, но в жизни он отпетый грубиян, да еще и не хозяин собственному слову. Уж сколько раз она просила его сообщать о своих отлучках из больницы, так он каждый раз обещает и каждый раз забывает о своем обещании, а ей потом приходится объясняться с недовольными пациентами.

Вот и сейчас: в больницу привезли ребенка с приклеившейся к руке отцовской палочкой, она заверила, что целитель Беннет сейчас его примет, а через минуту оказалось, что целителя Беннета на месте нет. Мать ребенка подняла крик, даже в Министерство магии грозилась заявить. Лучше бы она за своим ребенком с таким энтузиазмом смотрела. Пришлось посылать Патронуса домой целителю Тики — он всегда готов приехать в клинику даже в выходной, если случай серьезный или пострадавший — ребенок. Но Тики в этот раз приехать не смог — его как раз вызвали в аврорат к какому-то подозреваемому, и с ребенком пришлось разбираться целителю Эшби с четвертого этажа. Он в два счета справился с проблемой, но мать все равно осталась недовольна, и теперь неизвестно, чем все это закончится.

И даже то, что Беннет все это время был у Лонгботтомов, не избавит его от неприятностей. Ведь такое сообщение — это не прихоть медиведьмы, а обязанность каждого целителя, прописанная в правилах клиники. Тем более, что дел там всего лишь на один несчастный Патронус, а расписаться в журнале можно и потом. Вот целитель Паркер никогда не забывает предупредить, где находится, а ведь он лучший в Британии специалист по проклятиям, не чета всяким костоправам...

Медиведьмы из приемного покоя сочувственно покивали и налили привет-ведьме еще чаю. Затем они поведали, что в два часа ночи в приемный покой привезли красавчика Барти — да-да, именно того самого красавчика Барти, по которому еще со школы безнадежно вздыхает сестра Уильямс с третьего этажа. Его подобрали где-то в Лютном, пьяного вдрызг и избитого до полусмерти. Еще и палочку сломали, изверги.

Теперь проявлять сочувствие пришлось уже привет-ведьме. Покончив с этой процедурой, она взяла с тарелки еще одну плюшку и принялась слушать дальше. О том, что отец у красавчика Барти — бездушный сухарь, потому как, явившись по вызову целителя, на забинтованного сына взглянул только мельком и даже отказался забирать его домой, несмотря на все просьбы рыдающей жены. Хотя, с одной стороны, он прав — вывихнутая челюсть, три сломанных ребра, сотрясение мозга и потеря памяти — это не шутки, и лечить их следует под профессиональным присмотром. Но вот так, в открытую, объявить, что сын сам виноват, а расследования не будет, потому что у аврората хватает дел поважнее — это уже ни в какие рамки не лезет. Это же его единственный сын, а не чужой человек! Пусть Барти и разгильдяй, так ему и двадцати лет не стукнуло — успеет еще ума набраться. Можно подумать, он в Лондоне один такой. Вот посидел бы мистер Крауч-старший хоть пару суток в приемном покое, посмотрел на поступающих во время Хэллоуина или Валентинова дня пациентов — глядишь, и к сыну бы начал относиться с большим снисхождением, потому как нынешняя молодежь...

Но тему о нынешней молодежи собравшимся медиведьмам развить не удалось. В коридоре послышался громкий топот, и в сестринскую влетел возбужденный стажер с третьего этажа. Сверкая глазами и размахивая руками, он сообщил, что ночью напали на Поттеров — тех самых Поттеров, у малыша которых недавно была грибковая золотуха. И до сих пор не известно, выжил ли из них хоть кто-нибудь. "Информация проверенная, — заявил он, — от Берты Дженкинс из больничной лавки, а той сказала буфетчица, у которой парень в аврорате уборщиком работает. Так что, возможно, скоро в больницу привезут новых пациентов".

Медиведьмы заохали, засуетились, принялись убирать со стола, и красавчик Барти со своими травмами и потерей памяти был моментально забыт.

* * *

— Что Дамблдор делает там так долго? — прошептала заплаканная Мирабель Фоули, сгорбившись на диване. — Почему он не выходит?

— Наверное, Эмме есть, что ему рассказать, — ответила Августа Лонгботтом, застывшая у окна в напряженной позе.

— Если он через три минуты не уйдет, я сама его выставлю, — решительно сказала Мирабель. — У Эммы слабое сердце, и ей надо лечиться, а не разговаривать. Он ее уже битых полчаса там расспрашивает.

— Дорогая, целители уверили меня, что с нашей девочкой все будет в порядке. — Эдвард Фоули успокаивающе погладил жену по плечу. — Костеростом ее напоили, обезболивающее зелье дали, даже по поводу внешности можно не беспокоиться — целитель Беннет сделает все, чтобы к Эмме вернулась ее былая красота.

— А круциатусы? — возмущенно произнесла Мирабель. — Последствия множественных круциатусов одним обезболивающим зельем не лечатся, это знает любой старшекурсник. Сейчас ей нужны, как минимум, укрепляющие зелья и здоровый сон.

— Эмма получит все, что нужно, — твердо сказала Августа. — И будет спать, сколько потребуется. Но сначала она должна рассказать, что и как с ней произошло. А судя по тому, что Дамблдор до сих пор не выходит из ее комнаты, дела обстоят чрезвычайно серьезно. И если то тело, что Эмма принесла с собой, действительно принадлежит Ты-сама-знаешь-кому, то ты даже представить себе не можешь, какой подвиг совершила твоя девочка.

— Моя девочка не должна совершать никакие подвиги! — взвилась Мирабель. — Она художница, а не аврор! Она должна писать картины и любоваться природой, а не сражаться с преступниками. Я была твердо уверена, что под вашим присмотром Эмма в безопасности. А она вместо этого чуть ли не сутки где-то пропадает, а потом является едва живая и притаскивает с собой какой-то разваливающийся на глазах труп. Ну вот где она была, кто-нибудь мне может объяснить?

— Алиса говорила, что Эмма собиралась с друзьями в Лондон, — напомнил мистер Фоули. — Возможно, она случайно наткнулась на этого... которого нельзя называть, он на нее напал, и девочке пришлось защищаться?

— Вот и я говорю, что это полный беспредел! — воскликнула Мирабель. — По вашим улицам даже в праздничный вечер опасно ходить. Куда только смотрят ваши авроры?

Она взглянула на часы и резко поднялась с дивана.

— Все, мое терпение лопнуло. Сколько можно измываться над больным ребенком? Я немедленно иду к Эмме!

— Мирабель, погоди! — остановила ее Августа и щелкнула пальцами.

— Что там? — коротко спросила она у появившейся эльфийки в белоснежном передничке.

— Мистер директор Дамблдор две минуты назад удалился, — отчиталась та. — Просил передать молодой хозяйке, что то, что осталось от тела, которое принесла мисс Эмма, он забирает с собой. Также старшей хозяйке и гостям молодой хозяйки он просил передать свои извинения за то, что не попрощался с ними лично. Информация, сообщенная мисс Эммой, имеет государственное значение, и ему следует поторопиться, чтобы спасти невинную жизнь. Мистер целитель сказал, что побудет возле мисс Эммы, пока молодая хозяйка не освободится. Он дал мисс Эмме зелье сна-без-сновидений, и она уснула.

— Наконец-то, — с облегчением выдохнула миссис Фоули. — Бедная девочка...

— Спасибо, Хэтти, — кивнула Августа. — Собери вещи мастера Невилла и отправляйся домой, мы с ним скоро будем. Приготовь ему ванну с ромашкой и горячее молоко.

Эльфийка исчезла.

— Дамблдору надо спасти невинную жизнь... — с горечью повторила миссис Фоули. — А нашу Эмму, получается, спасать не надо?

— Целитель Паркер — лучший в Англии специалист по заклятиям, — уверенно заявила Августа и ободряющим тоном добавила: — Не стоит так волноваться, Мирабель. Он все сделал, как полагается, я уверена.

Мирабель Фоули упрямо покачала головой.

— Все равно я не понимаю, почему нельзя было сначала дать Эмме немного отдохнуть, а потом уже приниматься за расспросы.

— Эмма сама не захотела принимать зелье сна-без-сновидений, пока не поговорит с Дамблдором, — напомнила Августа. — Мирабель, ты все эти годы прожила далеко от Британии и просто представить не можешь, что у нас здесь творится. И если Эмма попросила вызвать Дамблдора, значит, ситуация предельно серьезна.

— Да наплевать мне на ситуацию! — Мирабель вскочила и гневно воззрилась на Августу. — Наша семья никогда не вмешивалась в политику. Я прекрасно знаю, что у вас здесь творится, потому и увезла девочку учиться во Францию, подальше от всего этого. Я думала, что с возрастом ты стала мудрее, Августа, а ты, мало того, что сама никак не угомонишься, так еще и мою дочь втравила в ваши с Дамблдором политические игрища!

— Дорогая, что ты такое говоришь, присядь... — муж попытался обнять жену, но та резким жестом высвободилась и снова обратилась к Августе:

— Эмма никогда нам не врала, даже в детстве! И никогда ничего от нас не скрывала. А сейчас я ее совсем не узнаю — постоянные тайны, секреты, недомолвки. Даже о том, что она обручена, мы узнали совершенно случайно, от абсолютно посторонних людей. Родная дочь не пригласила нас на помолвку, Августа! Это же нонсенс!

Голос Мирабель сорвался на визг.

Августа поморщилась, и Мирабель заговорила чуть более низким тоном:

— Я отпустила Эмму в Британию с твердой уверенностью, что она будет сидеть в твоем поместье и писать этюды. И пребывала в этой уверенности до последнего дня. Теперь оказывается, что Эмма нам все это время лгала, а ты поддерживала эту ее ложь. Ты обманула мое доверие, Августа! И если моя дочь умрет или останется калекой, я никогда тебе этого не прощу, так и знай!

— Твоя дочь — настоящий боец! — не выдержав, гневно произнесла Августа. — А ты всю жизнь пытаешься удержать ее возле своей юбки. Будь у меня такая дочь, я бы ею гордилась!

— У тебя есть сын, вот им и гордись! — выпалила Мирабель. — Только сначала объясни мне, почему он, доблестный аврор, сидел дома и ел пироги в то время, когда моя дочь сражалась с тем, чье имя ты даже боишься произнести? Что молчишь? Сказать нечего?

— Мирабель! — предостерегающе произнес мистер Фоули, но жена только отмахнулась.

— Ты так спокойна только потому, что твой сын жив и здоров, — звенящим голосом произнесла она. — Его никто не пытал Круциатусом, не ломал ему кости и не унижал, уродуя лицо и тело. Если по справедливости, то это он сейчас должен лежать в постели под присмотром целителей. Он, а не наша Эмма.

Такого Августа уже стерпеть не могла. Но не успела она вытащить палочку, как Мирабель умолкла и пошатнулась. Муж ловко подхватил ее и уложил на диван.

— Сомнус, не так ли? — холодно поинтересовалась Августа, резким жестом пряча палочку обратно в карман. — И часто ты так с ней?

— Прости, Августа, — неловко улыбнулся мистер Фоули. — Иногда Мирабель переходит все границы. Но ее можно понять — Эмма наша единственная дочь, и Мирабель в ней души не чает.

Августа кивнула.

— Я знаю, Эдвард, знаю. Жаль только, что...

Она не договорила. Дверь распахнулась, и в комнату вошла молодая женщина с ребенком на руках.

— А вот и мы, — проговорила она нарочито бодрым голосом, обращаясь, скорее, к ребенку, чем к присутствующим. — Ну-ка, иди к бабушке, Невилл!

Малыш у нее на руках скуксился и тихонько заныл.

— Это ненадолго, радость моя! — Алиса Лонгботтом поцеловала малыша в щечку. — Поживешь у бабушки, пока тетя Эмма немного поправится. А когда ты вернешься, мы откроем пакет взрывающихся жвачек, надуем огромные синие пузыри и пустим их летать по комнате. Вот такие, смотри! — она показала малышу яркую конфетную обертку. Тот мигом ухватил ее, сунул себе в рот и заулыбался.

Августа неодобрительно взглянула на невестку, но ничего не сказала. Взяв внука на руки, она молча отобрала у него бумажку и сунула ее в карман.

Ребенок заревел в голос.

— Нам пора! — величественно объявила Августа и, промаршировав к камину, исчезла в зеленом пламени.

— Нам тоже, — спохватился мистер Фоули, шагнул к дивану, но затем повернулся к Алисе:

— Скажите, миссис Лонгботтом, вы точно не будете против, если Эмма немного побудет у вас? — спросил он. — Мы бы предпочли забрать ее домой, но целитель сказал, что это исключено. У девочки слабое сердце...

Алиса подошла к нему и сочувственно прикоснулась к его предплечью.

— Не беспокойтесь, мистер Фоули, — сказала она с непритворной теплотой в голосе, — я позабочусь об Эмме. Можете спокойно отправляться домой: целитель сказал, что до утра она будет спать, как младенец.

Мистер Фоули благодарно склонил голову.

— Вы так добры, миссис Лонгботтом. Еще раз прошу простить нашу семью за доставленные вам неудобства.

Алиса протестующе взмахнула руками:

— Не желаю ничего слушать! — сказала она. — У вас замечательная дочь — смелая, умная, отважная. К сожалению, сейчас я не могу вам всего рассказать, мистер Фоули, но уверяю вас, Эмма — настоящая героиня. Я уверена, что о ней напишут в газетах, может быть, даже вручат орден Мерлина, а я... — тут Алиса скромно потупилась, — я планирую написать книгу обо всем, что происходило в Британии все это время. Вы не смотрите, что я всего лишь аврор, а не писатель, — горячо заговорила она, — мистер Брайтвэйт — главный редактор «Ежедневного Пророка» — говорит, что у меня легкое перо и хороший слог. А Альбус Дамблдор и Августа могут подтвердить, что в своей книге я напишу правду и только правду — такая уж у меня натура, так что даже не сомневайтесь. И Эмме в этой книге будет посвящена большая глава. Я уже даже и название к ней придумала: «Русалка, вернувшаяся с холода».

Мистер Фоули с удивлением посмотрел на нее.

— Довольно неожиданное название, — заметил он. — Почему вы назвали Эмму русалкой, я еще могу предположить: у нее своеобразная внешность, длинные волосы, она замечательно плавает... Но почему, позвольте вас спросить, «вернувшаяся с холода»? Эмма писала, что недавно отдыхала на море, но это было на юге Италии, а не где-нибудь на берегах Балтики. При чем здесь холод?

— Это образное выражение, мистер Фоули, — терпеливо пояснила Алиса. — Оно означает...

— Да-да, я вспомнил, — не дал ей договорить мистер Фоули. — Выражение «прийти с холода» означает оказаться в новом для себя обществе или положении. И этим названием вы, наверное, хотели бы сказать, что наша дочь, вернувшись в Англию после длительно отсутствия, проявила себя с самой лучшей стороны?

— Не совсем так, — мотнула головой Алиса. — В современной Британии это выражение приобрело несколько иное значение.

— И что же оно означает? — встревожился мистер Фоули. — Миссис Лонгботтом, если наша Эмма оказалась замешана в чем-то неблаговидном...

— Нет-нет, — запротестовала Алиса. — Ни в коем случае! Вы же знаете, мистер Фоули, что наша семья всегда стояла на страже интересов магической Британии, и Эмма тоже действовала исключительно в ее интересах! Выражение «прийти с холода» в данном случае означает, что Эмма вернулась, выполнив очень опасное и ответственное задание.*

Мистер Фоули нахмурился.

— То есть, вы хотите сказать, что моя дочь лгала родителям и рисковала собой ради того, чтобы выследить и убить этого вашего самозванного Лорда? А затем в качестве доказательства притащить к вам домой его тело? Уж простите меня, миссис Лонгботтом, но похоже, мне придется согласиться с Мирабель: делами безопасности государства и его граждан должны заниматься профессионалы, а не любители. Авроры, а не художники или музыканты. Моя дочь — живейший пример того, чем заканчивается подобная самодеятельность, — мистер Фоули резко кивнул в сторону двери. — И как только состояние Эммы немного улучшится, я немедленно увезу ее домой, во Францию. Надеюсь, пережитое станет ей хорошим уроком.

Алиса собралась было снова возразить, но Эдвард Фоули не дал ей этого сделать.

— Проводите меня к дочери, будьте так любезны, — заявил он тоном, исключающим даже намек на продолжение дискуссии. — Я хочу еще раз поговорить с целителем. Пусть приложит все усилия, использует самые сильные зелья, но Эмма должна вернуться домой как можно скорее. Ей здесь не место.

Алиса сжала губы и метнула на гостя острый взгляд.

— Пойдемте, мистер Фоули, — чопорно проговорила она, резко отворачиваясь и направляясь к выходу. — Я больше не задержу вас ни на минуту.

Дверь за ними закрылась и в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием спящей на диване миссис Фоули.

А в поместье Лонгботтомов маленький Невилл все еще всхлипывал из-за отобранной обертки. И никому даже в голову не могло прийти, что через несколько дней он лишится несоизмеримо большего...

_____________________________________________________________

В разговоре с мистером Фоули Алиса использует выражение, ставшее популярным в 60-х годах прошлого века после выхода в свет романа английского писателя Джона Ле Карре «Шпион, пришедший с холода». Как поясняет olga chernyshenko, «В среде разведчиков "вернуться с холода" — это устойчивое выражение, характеризующее шпионов, которые во времена холодной войны работали на территории противника». Алиса не может прямо сказать мистеру Фоули, что его дочь была агентом Дамблдора в стане Волдеморта, но планирует раскрыть всю правду об Эмме в своей будущей книге.