Положительный результат (джен)

Мне ожидаемо влетело и от Петуньи, и от Дадли. И я даже оправдываться не стал — сам понимаю, виноват. Но, в конце концов, Петунья оттаяла, а Дадли... нынешний Дадли был неспособен долго сердиться на меня. Так что всё нормализовалось довольно быстро.

— Вот о чём столько можно было разговаривать с этим Марком так долго? — проворчал Дадли утром.

— У него интересная коллекция игр, — ответил я. — Я же сказал — мы увлеклись.

В ответ кузен только скептически хмыкнул и пожал плечами.

— Зря ты врёшь. Гарри, я же тебя знаю. Ты очень ответственный. Никакие игры не заставили бы тебя задержаться до ночи. Только что-то по-настоящему серьёзное, о чём ты не хочешь говорить. Я не обижаюсь, но...

Я вздохнул. Дадли был насквозь прав, и мне осталось только восхититься его внезапно прорезавшейся способностью к логическому анализу. Но рассказать о том, кем на самом деле является Марк, я не мог. Хотя врать тоже не стоило — тут Дадли был прав.

— Понимаешь, Дадли... Я просто не могу тебе рассказать, о чём мы говорили с Марком. И это не потому, что я не доверяю тебе или считаю глупцом. Просто это опасно. Очень опасно, поверь... и связано с давними событиями. И с гибелью моих родителей тоже. Я не хочу втягивать во всё это ни тебя, ни тётю. Прости.

— Это так серьёзно?

— Это очень серьёзно, Дадли. Это из тех знаний, которые убивают. Пойми и прости.

Теперь уже вздохнул Дадли:

— Ладно. Но когда-нибудь ты расскажешь мне всё. Когда будет можно. Обещаешь?

— Обещаю, — с облегчением выдохнул я. Хороший у меня всё-таки кузен. Понимающий.

* * *

Мы спустились вниз, наскоро позавтракали и помчались в школу.

— Ты теперь будешь дружить с Марком? — спросил Дадли.

— Общаться точно буду, — ответил я. — С ним всё непросто.

— Ладно, — вновь согласился Дадли. — Но ты так больше не пропадай, хорошо?

— Хорошо, — искренне ответил я, и наш разговор перешёл на другое. Тема Марка была исчерпана. Вот и хорошо. Мне действительно нужно узнать, как в общем-то неплохой парень Том Риддл превратился в пугало всей Магической Британии. Надеюсь, что Марк сумеет всё объяснить. И если в этом виновен один бородатый манипулятор, то такой союзник, как Марк, мне не помешает.

Однако в школе меня ожидал облом. Марк на занятия не пришел, и я почувствовал беспокойство. Заболел? Но вчера, когда мы расставались, он был вполне здоров. Что же случилось?

Правда, мучиться неизвестностью мне пришлось недолго. Миссис Чизвик перед первым уроком объявила:

— Сообщаю вам, что с сегодняшнего дня Марк Роджерс больше не будет учиться с нами.

— А что случилось, миссис Чизвик? — спросила Марта Сноу. — С ним что-то случилось?

— Увы, — поджала губы миссис Чизвик, — его отец, мистер Роджерс, объяснил причину, и она довольно грустная. Он сказал, что у Марка вновь обострилось хроническое заболевание, которым он страдал ещё в Албании. И что Марк на время отправится в специальный санаторий, где пройдёт курс лечения, после которого вновь вернётся в школу. Можете нарисовать ему открытки с пожеланиями выздоровления — мистер Роджерс будет периодически приезжать сюда и следить за домом. Я передам их ему — думаю, Марку это будет приятно.

Дети немного пошушукались, соглашаясь с учительницей — Марк был симпатичен многим, особенно девочкам. Но миссис Чизвик грозно взглянула на класс, и шепотки прекратились, а урок пошёл своим чередом.

Я же весь день провёл как в тумане, стараясь понять, что же произошло. Ибо вчера, как говорится, ничто не предвещало. Что случилось? Внезапная болезнь? Но Марк вовсе не казался больным... С другой стороны — а как Том Риддл... то есть Тёмный Лорд... вообще попал в тело мальчика, моего ровесника? И кто такой мистер Роджерс? Вопросы, вопросы... И отсутствие ответов. Марк мне вчера и половины своей истории не рассказал. Кстати, Том Риддл из его рассказа вызывал у меня скорее симпатию и уважение. Вырасти в приюте — и стать впоследствии предводителем чистокровных магов ... Это внушает, знаете ли. Да, я понимал, что Том переступил черту, начав создавать крестражи... возможно, это и привело к необратимым изменениям в психике... Но всё равно — такая перемена кажется мне более чем странной. И даже если талантливый мальчик Том шагнул во Тьму — его туда подтолкнули. Хорошо так подтолкнули, основательно. И руку к этому приложил будущий Победитель Гриндевальда. Впрочем, пока эту историю придётся отложить — как всё было на самом деле, точно может поведать только сам Том. И ещё эти игры с реальностью... Просто голова кругом идёт.

Вот таким примерно мыслям я предавался весь день. При этом ещё и умудрялся заниматься, и даже на вопросы отвечал... на чистом автомате. Но спроси меня — а что мы проходили в этот день и о чём мне задавали вопросы, я не смог бы ответить и за миллион галлеонов.

Наконец уроки закончились, и я заторопился домой. Дадли же, которому нужно было на тренировку, тихо прошептал:

— Не задерживайся нигде сегодня — это будет перебор.

— Сам понимаю, — отозвался я и поплёлся домой. На душе отчего-то было пусто — словно меня обманули. Показали что-то интересное, поманили, а потом издевательски помахали рукой. Сам не знаю, почему меня так подкосил внезапный отъезд Марка. Может быть, дело в том, что я поверил ему, а этот поступок подорвал моё доверие?

Ноги сами понесли меня длинной дорогой — так что я прошёл рядом с домом Марка. Да, он снова выглядел нежилым. И впрямь — уехали...

И тут неожиданно меня окликнули.

— Гарри! Гарри! Подожди!

Я удивлённо оглянулся и увидел миссис Тиммонс — одну из местных церковных активисток и большую поклонницу моего, как она выражалась, ангельского пения.

Престарелая леди приветливо помахала мне рукой, явно предлагая подойти. Мысленно я вздохнул, но тут же изобразил максимально приветливое выражение лица и поздоровался:

— Здравствуйте, миссис Тиммонс! Что-нибудь передать тёте Петунье?

— Здравствуй, Гарри, — приветливо отозвалась старушка. — Нет-нет, дело не в дорогой Петунье. Меня просто просили кое-что тебе передать...

— Да? — удивился я. — И кто же?

— Этот милый мальчик, сын моего нового соседа, мистера Роджерса. Он был так огорчён их внезапным отъездом, но увы... Мистер Роджерс сказал, что его сын переболел в раннем детстве двусторонним воспалением лёгких и с тех пор у него бывают внезапные ухудшения самочувствия. Так что они были вынуждены покинуть нас на неопределённый срок... но обещали вернуться. А юный Марк Роджерс велел передать тебе это послание. Вы успели подружиться?

— Да, миссис Тиммонс. И я теперь тоже огорчён его внезапным отъездом, — почти не соврал я. Почти — потому что я и в самом деле был расстроен. Соврал... соврал, потому что не мог назвать наши с Томом зарождающиеся отношения дружбой. Некая симпатия, может быть. Но ещё не дружба.

— Погоди немного, — сказала миссис Тиммонс. — Это у меня в доме.

И она бодро уковыляла в дом и вернулась, держа в руке довольно-таки объёмистый коричневый конверт.

— Держи. Мальчик велел передать тебе это. И он был весьма расстроен, хоть и не подавал виду. Похоже, у него и впрямь проблемы со здоровьем.

Я забрал конверт из рук миссис Тиммонс, поблагодарил её от всей души, и помчался домой. На душе стало полегче.

Но как мне ни хотелось побыстрее начать читать, дела домашние никто не отменял, тем более что вчера я и так накосячил. Поэтому я быстренько прошёлся по комнатам, наводя порядок. Да-да, магией. Палочка, в своё время утянутая у Флетчера, подчинилась мне безоговорочно, так что эту плюшку я использовал довольно часто.

Что характерно — никаких сов от Мафалды Хмелкирк и прочих сотрудников из отдела по Надзору за несовершеннолетними. То ли потому, что палочка принадлежала взрослому волшебнику, то ли она вообще была левым творением какого-нибудь гения-самородка из Лютного и чарами Надзора не читалась.

Я склонялся ко второму. Мысль о том, что представители криминального сообщества законопослушно покупают себе палочки для всяких незаконных дел у насквозь проверенных Олливандера или Кидделла, мне казалась просто запредельной по глупости. В этом случае, учитывая возможности Надзора, вся местная криминальная шелупонь уже обживала бы один суровый северный пансионат с видом на море и персоналом, косплеящим назгулов. А раз такого не случалось — значит, палочки брались откуда-то ещё. И были они местного производства, ибо импортные — штука дорогая и доступная только сливкам общества. Так что есть в Лютном гений-самородок, которого местные отморозки берегут пуще глаза, непременно есть, к Трелони не ходи...

Во всяком случае, это обстоятельство играло мне на руку. Упражняясь с Флетчеровой палочкой, я убивал двух зайцев — и некоторые заклятия до автоматизма отрабатывал, и львиную долю домашней работы переделывал, не особо напрягаясь.

Итак, порядок в доме я навёл, потом почистил овощи для салата и удалил кости из рыбы, чтобы запечь её в духовке. Бельё должен был постирать Дадли — а к тому времени, как он вернётся с тренировки, остаточные эманации моего колдовства уже выветрятся, и со стиральной машинкой не случится ничего худого.

Потом я сделал салат, заправил его оливковым маслом, запёк рыбу в кляре и оставил её в духовке, чтобы не остыла раньше времени, и наконец-то отправился наверх, для виду обложившись учебниками.

К этому времени я уже весь извёлся, так что пока вскрывал конверт, пальцы аж дрожали от волнения. Наконец конверт был вскрыт, и я с нетерпением вчитался в ровные, гладко написанные строки...

«Дорогой Гарри!

Надеюсь, тебя не обидит это обращение, ибо за короткий срок я успел проникнуться к тебе дружескими чувствами. Ты очень разумный и даже взрослый для своего возраста и мне приятно было общаться с тобой. Мерлин, как же утомляют меня эти десятилетки, но приходится терпеть — для дела нужно. Впрочем, пока это моя личная печаль. Я о другом.

Возможно, мой внезапный отъезд обидел тебя, особенно на фоне всего, что я тебе рассказал. Но, поверь, это была печальная необходимость, и я надеюсь вернуться и всё объяснить окончательно.

Но я понял, что не рассказал тебе самого важного. Не рассказал, как Том Риддл, Тёмный Лорд Волдеморт (ты ведь это знаешь, правда?) превратился в мальчика Марка Роджерса. Попробую объяснить вкратце.

Дело в том, что после возвращения в Лондон я пережил сильнейшую бомбардировку. Приют Вула был разрушен, сторож погиб, я долгое время лежал под развалинами, не в силах освободиться. Слава Мерлину, меня спасли, но с тех пор страх смерти стал самым большим моим страхом. И я стал искать возможность стать бессмертным... ну, или хотя бы вернуться к жизни, если я вдруг умру.

И я нашёл эту возможность. К тому времени я получил доступ в Запретную секцию... там я нашёл эту злополучную книгу. Но тогда она мне показалась истинным спасением... Я прочёл её от корки до корки, можно сказать, наизусть выучил. И решил применить полученное знание на практике. Тогда это казалось простым, хоть и не слишком этичным и приятным действием.

Ты, наверное, недоумеваешь... Объясню. Некий маг Герпий Злостный подробно расписал ритуал создания слепка души мага и помещения его в некий предмет, который этот маг выберет. А после смерти мага, имеющего такой предмет, можно будет воскресить с помощью особого ритуала. Предмет, в который вкладывается слепок души мага, называется крестраж.

Меня заинтересовало это. И я обратился за разъяснениями к декану Слагхорну. Надо сказать, что всегда добродушный и благоволящий мне Слагхорн на сей раз жёстко заявил, что я не должен интересоваться подобной мерзостью.

— Вы не задумывались, Томас, — сказал он, — что никто из волшебников, кроме Герпия Злостного, не пробовал создать крестраж, хотя сам процесс не так уж и сложен? Дело в том, что процесс создания крестража делает душу мага уязвимой, заставляет его постепенно терять все человеческие качества... пока он не станет живым воплощением зла. Так что вам не стоит больше увлекаться сим злокозненным трудом. Я запрещу библиотекарю давать вам эту книгу. Во всём остальном можете пользоваться Запретной секцией, как и раньше. Я надеюсь на вашу разумность, Томас. Не разочаровывайте меня.

— Да, сэр. Я понял, сэр.

На этом наш разговор и закончился. Разумеется, я продолжал отыгрывать роль идеального студента, чтобы успокоить старину Слагги. И сейчас я понимаю, что он был прав, насквозь прав... Что мне стоило тогда прислушаться к словам единственного человека, который всегда проявлял ко мне хоть какое-то участие? Увы, жившие во мне дух противоречия и жуткий страх смерти подталкивали меня совсем не туда.

Не буду сейчас писать о дальнейших подробностях, я всё-таки надеюсь рассказать о них тебе при личной встрече, но к тому моменту, когда я посетил дом твоих родителей, я создал не один, а несколько крестражей. И нет, я не убивал Лили и Джеймса Поттеров. Но именно их смерть привела к тому, что я оказался в далёкой Европе, а точнее — в Албании. В роли бестелесного духа, отчаянно страдающего от собственной глупости.

Мне нужно было тело. И я обрёл его спустя год после скитаний по самым диким местам Албании. Так у меня появился новый отец. А мать... С ней всё сложно.

Мать моего нового тела звали Эдвина Роджерс и она была сквибом, ничего не знающим о своём происхождении. Но магию и её носителей ненавидела чисто интуитивно. К счастью, в Англии она почти не сталкивалась с магией и была вполне адекватна, а вот когда она вышла замуж за Майкла Рождерса, сотрудника секретной службы Её Величества, отправленного с длительной миссией в Албанию в качестве начальника охраны посольства, всё стало куда хуже.

Албания — страна суеверная, и не на пустом месте эти суеверия возникли. Скажем так: албанские ведьмы — стреги — живут бок о бок с обычными людьми и спокойно обделывают свои дела. И часто эти дела не самые добрые, поэтому стрег боятся и стараются с ними дружить. Ведь и вознаградить за помощь стрега может по-царски, приманив удачу на всю жизнь.

Что же касается Эдвины Роджерс, то она интуитивно чувствовала стрег... и её душевное состояние стало ухудшаться, ведь сделать она с этим ничего не могла. К тому же, она довольно быстро забеременела, и странности в её поведении окружающие связывали именно с этим.

Сама же Эдвина чем дальше, тем больше понимала, что внутри неё растёт не ребёнок, а такая же тварь, что часто встречаются в этой дикой стране. Да-да, ребёнок Эдвины и Майкла должен был стать сильным магом.

Ребёнок родился, и Эдвина тут же его возненавидела. Но доктора объяснили это послеродовой депрессией и посоветовали нанять няню, чтобы молодая мать пришла в себя.

Майкл подумал и поступил по их совету. Няню-англичанку было слишком накладно выписывать с родины, поэтому он нанял образованную молодую албанку, оказавшуюся стрегой. Впрочем, вреда от этого младенцу никакого не было. Девушка, когда Майкл принимал её на работу, поклялась защищать дитя и не вредить ему, а для албанца — неважно, мужчина это или женщина — нет ничего важнее данного слова.

А вот родная мать... Она была в ужасе. На её глазах одно чудовище нянчило другое. И Эдвина решилась на ужасный шаг. Она решила убить собственного сына.

Но няня-албанка бдила и ни на минуту не оставляла младенца в одиночестве. Эдвине помог случай.

Девушка была вынуждена отлучиться на одну ночь, чтобы принять участие в семейном обряде... и именно в этот момент Эдвина похитила сына и убежала с ним в лес. Она не хотела, чтобы её случайно остановил почуявший неладное муж. Но и непосредственно убивать малыша она не хотела... а может и не могла.

Холодной осенней ночью она раздела ребёнка и положила его на покрытую инеем землю. А такому малышу нужно совсем немного, чтобы замёрзнуть насмерть. Так и произошло. Душа несчастного малыша отлетела, и его место занял я. Эдвина этого уже не увидела, детоубийца приняла яд, когда убедилась, что жизнь покидает тело младенца. Но я бы долго продержаться не смог, если бы не няня, понявшая, что с её питомцем что-то неладно.

Именно она вместе с Майком разыскала меня на той поляне. Именно няня выходила меня ценой своей силы и здоровья, ибо для албанки данное слово — это золотое слово. Именно она растила меня и умерла, отдав остатки свой силы, когда решила, что я готов быть самостоятельным. И да, она знала, что я волшебник. И кое-чему успела меня обучить. Надеюсь, что её посмертие будет лёгким.

А я к тому времени вспомнил многое, вспомнил и о крестражах. И понял, что мне нужно очистить предметы, в которые я вложил слепки своей души. Я понял, какую чудовищную ошибку я совершил и что потерял. Поэтому я решил вернуться в Англию и подтолкнул к этому решению Майка. Срок его задания подошёл к концу... так мы оказались в Литтл-Уингинге.

И это было не случайно. Я всё время помнил о ребёнке, который стал сиротой и по моей вине... и надеялся отыскать тебя. Я слишком хорошо знаю Дамблдора — он не тот маг, который с радостью позаботится о твоём счастливом детстве. И я смог разыскать тебя. И убедиться, что с тобой всё в порядке.

Я рад. Рад настолько, насколько вообще сейчас могу радоваться.

Но сейчас нам с Майком просто необходимо отлучиться в Албанию — к родственникам моей няни. А когда мы вернёмся — нужно будет сделать ещё одно дело. Вернее — не одно.

Вернусь — расскажу. Потерпи. Надеюсь, что в Хогвартс мы пойдём вместе.

Очень надеющийся стать твоим другом Марк Роджерс.

Р. S.

Прости, но это письмо не должно попасть в чужие руки. Оно только для тебя, поэтому не удивляйся тому, что произойдёт, когда ты его прочитаешь».

Я в недоумении уставился на письмо в моей руке, но недоумевать мне пришлось недолго. Текст письма начал медленно выцветать, пока письмо не превратилось в чистый лист плотной бумаги. А потом этот чистый лист рассыпался тонким невесомым прахом. Я перевёл взгляд на брошенный на стол конверт. С ним произошло то же самое.

Да-а... Может, Том Риддл и перестал быть Тёмным Лордом, но параноиком он стал почище канонного Грюма.