Dragon Age: Серый Страж (джен)

Залитая солнцем мостовая жгла пятки. Шестилетний мальчик торопился поскорее пройти горячие камни и добраться до уютной улочки, укрытой тенью, чтобы остудить босые ноги. Свои башмаки он вконец изорвал ещё на прошлой неделе, а его попечительницы не торопились обеспечивать его новыми, заявив, что их ещё нужно отработать. Потому они целыми днями гоняли мальчика с поручениями и ничуть того не стеснялись.

Сейчас он по наказу одной из них забрал из торговой лавки тёмно-бежевый шёлк, и теперь огромный и тяжелый отрез ткани давил на руки и закрывал обзор.

— Смотри, куда несёшься, эльфёныш! — рыкнул кто-то совсем близко, и мальчик догадался, что он едва в кого-то не врезался, но и не подумал извиняться и пошёл шатающейся из-за тяжёлой ноши походкой дальше.

В тени он, наконец, смог перевести дух. Руки болели и казались набитыми тупыми иголками, несмотря на то, что он нёс гладчайший шёлк. Мальчик положил отрез тяжёлой ткани на чей-то брошенный ящик и уселся на него сам, свесив сбитые в кровь ноги.

Марсела всё равно скажет, что я опоздал.

Лёгкий ветерок донёс до него слабый запах соли. Залив Риалто впадал прямо в Амарантайнский океан, и во всех городах на побережье можно было почувствовать его аромат и услышать крики чаек. Это также значило, что совсем близко находился порт — один из крупнейших в заливе. Там располагались лавки, таверны и увеселительные заведения всех мастей, что делало порт Риалто весьма популярным местечком среди моряков, рабочих и прочего любившего загулять сброда.

Мальчик встряхнул руки, взял свою ношу и побрёл на солёный запах, так как ткань снова перекрыла ему вид спереди.

— И где тебя носило? — деловито спросила Марсела, восседая на высоком стуле у стойки с дешёвыми напитками.

Женщина причмокнула ярко-красными губами и разгладила все свои множественные тёмные юбки, которые не снимала даже в такую жару, как сегодня. Она положила ногу на ногу и взирала сверху вниз на маленького эльфа.

— В Риалто, — невозмутимо ответил Зевран и сгрузил своё бремя на ближайший стул.

Весь этот город назывался Риалто, порт назывался Риалто, как и залив, так что ответ Зеврана мог означать «меня носило везде».

Марсела изящно изогнула бровь. Этот отточенный жест помог ей заманить в свои сети не одного клиента. Она изображала из себя загадку, роковую женщину, которую может получить далеко не каждый, и справлялась с этим образом на ура. Запретный плод манил своей тайной, и порой за один вечер к ней выстраивалась целая очередь мужчин. В среде местных борделей Марсела была одной из самых популярных куртизанок. Её имя значило «воинственная», и Зевран не сомневался, что оно было фальшивым, как и её родинка над верхней губой.

Были тут и «голубка» Палома, «сладкая» Адонсия, «лилия» Сусана, «жемчужина» Перлита. Последняя была эльфийкой, что не представлялось в борделе такой уж редкостью. Мужчин-работников здесь не было, но в городе имелись заведения, где и их услуги предлагали. Ничего примечательного, как и то, что в борделе могли жить несколько детей.

Кроме Зеврана, тут были ещё двое ребят: четырёхлетний Новайо и семилетняя Инэс. Куртизанки как правило делали всё, чтобы не зачать во время рабочих связей, но такое иногда случалось, и эти двое тому пример. Инэс явно было суждено пойти по стопам матери. Новайо ещё строил фантазии, что его ждёт другая жизнь, хотя этот парень даже не знал, кто из куртизанок приходился ему родной матерью.

Все местные работницы растили троих детишек как своих и в своей манере. Никого из них нельзя было назвать заботливой матерью в привычном понимании, но дети спали под крышей, были хоть как-то одеты и накормлены, если только у заведения не падала резко прибыль, тогда туго приходилось всем. Конечно, это всё было не задаром. За каждым из «нахлебников», как их называл хозяин борделя, имелся длинный список всех расходов, которые они должны были как угодно выплатить, когда вырастут. Найти работу и ночлег тощим оборванцам было сложно, поэтому предположительно всех детей ждала та же участь, что и их опекунш.

Зевран относился к этому легко и вообще мало думал о грядущем. Он привык к жизни в борделе, постепенно постигал тонкости местного ремесла, хотя и в силу юного возраста только на словах.

Зевран не был ребёнком ни одной из местных куртизанок. Когда он спрашивал о своей матери, ему равнодушно отвечали, что однажды ночью в жуткий ливень на пороге борделя появилась молодая эльфийка. Идти ей было некуда, и здесь её приняли. Она успела рассказать, что она из клана долийцев, о чём ярко свидетельствовали причудливые татуировки на её лице, влюбилась в эльфа-дровосека из городских и ушла из клана к нему. Дровосек вскоре помер от какой-то заразы, а долийка осталась в человеческом мире наедине с долгами мужа и не знала, куда идти. Через некоторое время выяснилось, что она беременна. Умерла при родах. В красочные подробности этих событий ни Марсела, ни остальные не вдавались и рассказывали об этом так, словно у них подобное случалось чуть ли не каждую неделю, но Зевран прочно ухватился за факт, что его мать — долийка.

Кто такие долийцы, тоже мало кто знал. «Дикие эльфы. Живут в лесу» — всё, что Зеврану отвечали местные. Иным обывателям долийцы представлялись варварами-язычниками — дикими, жестокими, лишёнными прелестей цивилизации и всё ещё верящих в своих непонятных эльфийских богов, но Зевран не верил в их варварство.

Причиной была пара изящных долийских перчаток из оленьей кожи с великолепной вышивкой в цветочных мотивах — единственное, что осталось ему от матери. «Такую красивую вещь не могли сделать варвары», — был уверен Зевран и часто рассматривал их ночами под одеялом. Перчатки давно не пахли матерью, но прикасаться к ним, вдыхать запах их кожи всё равно было приятно. Перчатки, которые Зевран всегда носил в…

— «В Риалто»! Вы только гляньте на этого умника. Скинь ткань в сундук в моей комнате и приберись там. И пеняй на себя, если что-то пропадёт или разобьётся! — строго предупредила Марсела и потёрла свои плечи. — Потом сделаешь мне массаж, и, так уж и быть, дам тебе монет на ботинки и не скажу управляющему, а то пол в крови измазал… Чего ты там ищешь?

Зевран держал в одной руке заношенную перчатку, а другой шарил по карманам с паникой в глазах.

— Потерял, — прошептал он одними губами, сорвался с места и вылетел из борделя под окрик Марселы.

Уже вечерело. Ярко-оранжевое пятно торопливо ползло к горизонту, и вскоре что-то разглядеть можно будет только на центральных улицах, где зажигают фонари.

Зевран бежал по улицам, глядя в землю, врезался в прохожих, не обращал внимания на их громкие ругательства и бежал дальше. Каменные плиты улиц уже остыли под прохладой вечера, но босые ноги эльфа горели, точно он бежал по раскалённым углям. За собой он оставлял вереницу красных пятен, которую тут же затаптывали прохожие.

Зевран преодолел весь путь от лавки с тканями и обратно до порта. Он метался как сумасшедший и заглядывал под все телеги и за ящики, смотрел у торговых палаток, у которых ранее проходил, но так ничего, кроме мусора, и не нашёл. Когда у очередного магазина грязного оборвыша-эльфа уже метлой погнали вон, Зевран в отмщенье стащил не глядя что-то с витрины и тут же выбросил в ближайшую канаву.

У него были ловкие руки и прелестные золотые глаза, которые заставляли сердца незнакомых женщин замирать, пока Зевран пронырливо тащил у них из-под носа всё, что плохо лежало. О его способностях все в борделе прекрасно знали и порой даже не стеснялись ими пользоваться. Например, Марсела часто утверждала, что клиент ей не доплатил, и поручала Зеврану изъять из его кошеля «недостающую сумму». Бывали клиенты, которые вовсе не могли заплатить, и на Зеврана ложилась задача отыскать у них в карманах хоть что-то ценное. Приходящие женщины были от него без ума и с радостью выкладывали за общество прелестного мальчика гору монет, лишь бы он поболтал с ними и сделал им расслабляющий массаж.

Занимаясь всем этим, Зевран рассчитывал покрыть свой прожиточный долг, ну, а куртизанки пророчили ему блестящее будущее в своём ремесле.

Однако сейчас он потерял самую дорогую вещь, которая у него за всю жизнь была, и никаким воровством вернуть её невозможно. Зевран не сомневался, что перчатка была настолько красива, что её уже кто-то подобрал и присвоил даже без пары. На минуту он подумал, что Создатель так наказал его за воровство, и поклялся больше никогда не красть и ходить в церковь, только бы долийская перчатка матери вернулась к нему… но Создатель давно покинул своих творений и никому не отвечал.

В отчаянии Зевран пнул тугой моток корабельной веревки, но тот не сдвинулся с места, а мальчик вскрикнул и запрыгал на одной ноге. Слёзы брызнули из глаз, но Зевран быстро стёр их грязной рукой и упрямо уселся на злополучный моток. Он уставился в землю, смотря на то, как перед ним вырастает большая тень от корабля и как кровь с ссадин на ногах стекает в трещинки между камней. Зевран заметил меж трещин прорастающую травинку, безжалостно выдернул её и бросил в залив. Травинка мягко пролетела по воздуху и плавно опустилась на воду, не утонув.

Когда Зевран снова повернулся, перед ним кто-то стоял. В нос тотчас ударил резкий запах дешёвых духов. Множественные тёмные юбки закрывали лёгкие туфельки и почти касались земли. Рука в тёмной полупрозрачной перчатке держала зонтик от солнца, а фальшивая родинка над губой чуть приподнялась от усмешки.

— Ну и где тебя носило? — снова спросила Марсела, но уже без укора. Зеврану не хотелось отвечать. Он надул щёки и отвернулся, а Марсела цокнула языком. — Тц. Ну что за непослушный маленький эльфёныш. Делает, что ему вздумается, пропадает, когда нужен. Держи.

Марсела протянула коричневую перчатку из оленьей кожи с цветочной вышивкой. Зевран в первую секунду не поверил глазам, а затем схватил её, как голодная собака кость, и прижал к себе. Марсела снова усмехнулась.

— Ты потерял её ещё утром в коридоре. Для такого ловкого воришки это было как-то слишком глупо, не находишь? А теперь из-за того, что ты где-то шатался, я осталась без массажа перед рабочим вечером. Тц-тц.

— Извини, — пробормотал всё ещё растерянный мальчик.

— Отработаешь. А теперь пошли. Ты же знаешь, что если не поешь перед открытием, то до завтра еды не получишь, — Марсела деловито зашагала в сторону борделя и обернулась. — Да, и не надейся, что кто-то за тебя помоет от твоей крови пол.

Зевран вскочил на ноги и вдруг понял, что они горят ужасным пламенем, и поплёлся вслед за Марселой. Вдалеке он услышал церковный звон и подумал, что насчёт походов в церковь он, пожалуй, хватил.

В году 9:12 века Дракона, когда Зеврану едва исполнилось семь, он как мелкий воришка совершил свою последнюю кражу. В тот вечер к нему подошёл управляющий борделем и заговорил с ним едва ли не впервые за семь лет. Управляющий указал на буйного размахивающего руками посетителя у стойки с напитками и велел стащить из кошеля того три серебряных и пять медных монет.

Зевран удивился такому определённому заказу, но сделал это. И когда он на маленькой ладошке протягивал три серебряных и пять медных монет управляющему, к ним подошёл очень высокий по меркам Зеврана мужчина в дорогой одежде. Зевран ещё тогда со своей маленькой высоты приметил у того в сапоге нож, но больше всего ему запомнилось, что мужчина никак не пах. Совсем. Словно был призраком без личности.

— Зевран, — обратился к эльфу управляющий и указал на мужчину. — Это гильдмастер Талав. Он выплатил за тебя долг, и теперь ты его компради*. Собирайся.

— В этом нет нужды, — махнул рукой названный Талавом, не сводя внимательного взгляда с мальчика. — У Воронов нет личных вещей. Забудь всё, что у тебя было, Зевран. Теперь ты компради Антиванских Воронов.

В тот вечер Зевран совершил свою последнюю кражу как мелкий воришка. Теперь ему предстояло красть жизни как наёмному убийце.

* * *

Зевран не сразу осознал, где находится. Он не чувствовал ни рук, ни ног, как после испытания в пыточной Воронов, но вокруг были не серые каменные стены и железные оковы, а мягкий снег и постепенно стихающий ветер. Судя по цвету неба, стемнело совсем недавно, и Зевран ещё не успел умереть от мороза или ран.

«Ха, я ещё жив», — хотел сказать он, но губы онемели от холода и не слушались. Оборотни не стали его добивать, они искали долийцев и явно не для того, чтобы заключить с ними союз. Всё это выглядело очень странным. Элиссе стоило об этом узнать, но как Зевран ей расскажет, если он и пошевелиться не в силах? Как же нелепо он разбил голову. Глупо для такого ловкого убийцы. Теперь рано или поздно холод или кровотечение его добьют.

В прошлый раз Элисса нашла его таким же, едва живым, расправилась с его убийцами и попросила Винн залечить его раны. А когда Зевран открыл глаза, Элисса вошла к нему, протянула руку и сказала: «Идём с нами». Прекрасна, как богиня жизни.

Зевран вдруг захотел, чтобы она снова его нашла, но Элиссы здесь нет. Она далеко, а он умирает.

«Смерть пришла», — так говорят Вороны и всегда учат своих новобранцев воспринимать смерть как что-то обычное, что порой можно купить за деньги. Это была неотъемлемая правда жизни, к которой Зевран привык. Чью-то смерть можно купить… или откупиться от неё и ещё поглядеть на мир. Правда, если твою смерть и впрямь купили, едва ли глядеть на мир придётся долго. По крайней мере, так всегда было у Воронов.

Вот почему Зевран относился к смерти легко. Ещё ребёнком он не строил планов на будущее, так как прекрасно знал, что будущего у него может не быть, и старался жить сегодняшним днём.

Совсем рядом по снегу послышались осторожные шаги…

* * *

Гильдмастер Талав отдал Зеврана в Дом Араннай, бывшим тогда ещё Первым Когтем среди Воронов. Дом купался в деньгах после заказа Трёх Невест и в тот год купил восемнадцать компради и перевёз их в столицу Антива для обучения.

Зевран был очарован городом. Беломраморная главная дорога огибала украшенную десятками позолоченных статуй площадь, которая светилась на солнце ярко-золотым. Бирюзовая и цвета морской волны плитка обрамляла побережье и крупнейший в стране порт. Висячие сады с белыми и золотыми цветами раскинулись вдоль уютных улочек, оттеняя их от палящих лучей, а от высоких стройных башен королевского дворца захватывало дух. Антиву по праву называли сверкающим самоцветом, и она считалась одним из красивейших городов Тедаса.

Всех новобранцев Вороны поселили в доме в квартале кожевенников. Хоть и крохотной, но у Зеврана никогда ещё не было своей комнаты. Сначала в доме было шумно, но постепенно он наполнялся тишиной по мере того, как новобранцы из него пропадали. Все прекрасно знали, что с ними сталось. Зевран и сам иногда выдерживал тренировки у Воронов из последних сил и едва выживал. После очередного испытания боли, он порой валялся в постели в лихорадке по десятку дней слабый и обессиленный. Учителя пророчили ему смерть на следующее утро, но Зевран выживал, и это начиналось снова.

Антиванский Ворон не боится боли, не боится смерти. Он выносит любые пытки и не раскроет информации, даже если с него сдерут кожу и вставят под ногти раскалённые иглы. Он ловко орудует клинком и всегда выполняет свои контракты. И он не имеет права на привязанности к людям или вещам.

Зеврану не разрешили ничего забрать с собой из Риалто и не позволили ни с кем попрощаться. Лишь Марсела успела шепнуть ему на прощание: «Бонне нивиати». Однако Зеврану удалось унести с собой пару долийских перчаток и лишь потому, что он всегда держал их при себе. Едва он прибыл на место и остался один в комнате, где должен был переодеться в новенькую одежду, Зевран спрятал перчатки под матрасом и продолжал тайком любоваться ими только по ночам. Порой эта связь с матерью-долийкой была единственным, что придавало ему сил на трудном пути.

Когда Зеврана научили читать, он в свободное время стал искать сведения о долийцах в книгах. Так он узнал о древней эльфийской империи Элвенан и её столице Арлатан. Зевран даже гадал, мог ли Арлатан быть прекрасней Антивы. Но Арлатан пал под натиском людей, культура древних эльфов была утрачена, а сами эльфы порабощены. Спустя много лет за помощь Андрасте в походе против Тевинтера, им даровали новую родину — Долы, где эльфы попытались возродить былое величие, культуру, язык и религию. Людская же Церковь признавала лишь Создателя, что в итоге спустя почти три столетия после возникновения Долов вылилось в Священные Походы против эльфов. С тех пор большая их часть оказалась низшим сословием в человеческих городах, а те, кто не смирился с потерей, ушли в леса и до сих пор пытаются собрать по крупицам утерянное наследие — это и есть долийцы. По крайней мере, так говорилось в книгах, и почти во всех человеческих книгах эльфы выставлялись виноватыми в своих бедах сами.

Зеврану было всё равно, кто виноват. Он больше считал себя антиванцем, чем долийцем, но однажды, когда услышал, что близ Антивы встал лагерем один из долийских кланов, рванул туда без оглядки.

Ему тогда только исполнилось тринадцать, и он уже шесть лет находился на обучении у Воронов. Из семнадцати купленных вместе с ним компради в живых остался только человеческий мальчик Тальесен, его ровесник. Говорят, этого парня подобрали после крушения тевинтерского корабля. Они с Зевраном стали друзьями, насколько могли быть друзьями два Ворона, приученные ни к кому не привязываться. Смерть могла прийти внезапно к любому из них, и Тальесен называл их отношения больше партнёрством, чем дружбой.

И вот, когда Зевран тайком со всех ног бежал из города в сторону леса, чтобы встретиться с настоящими долийцами, Тальесен его нагнал.

— Мастер Талав зовёт нас, — сказал он.

— Сейчас?

— Да.

— Но я… — Зевран оглянулся в сторону леса.

— Он зовёт нас, Зевран. Сейчас. Немедленно, — повторил Тальесен, словно приказ.

Это и был приказ. Это и был выбор. И Зевран, лишь раз оглянувшись, вернулся вместе с Тальесеном к Воронам. Когда же в тот вечер Зевран пришёл домой и заглянул под матрас, перчаток там не было. Больше он их никогда не видел.

Зевран решил забыть о долийцах и стать Антиванским Вороном.

В день, когда завершились его тренировки, Зевран ликовал. В качестве последнего экзамена его отдали мучителям. Они резали его ножами, секли по спине хлыстами, растягивали на дыбе, а эльф только ухмылялся им лицо и чувствовал себя победителем. Он прошёл испытание. Тальесен тоже выжил. Зевран не спрашивал его, причастен ли тот к истории с перчатками. Это было уже в прошлом. Теперь они оба стали полноправными Антиванскими Воронами.

Говорят, государство Антива держится именно на Доме Воронов, ведь у Антивы нет своей армии, и она богата достаточно, чтобы любой жадный до добычи правитель иноземной страны захотел её завоевать. Однако до сих пор никто так и не повёл на Антиву ни одной армии, потому как никто не рискнул бы такую армию возглавить, если только ему не надоело жить.

Воронов также нередко нанимали для политических убийств внутри самой Антивы. Они расправлялись с многочисленными претендентами на трон, продвигая того, под чьим покровительством находились, выполняли заказы торговых принцев, которые фактически правили страной, и эта нескончаемая невидимая война была такой же обыденной частью жизни Антивы как Игра в Орлее. Впрочем, важность Воронов — во многом слухи, распускаемые самими Воронами, но то, что в Антиве Воронов боялись и уважали — бесспорно.

Дом Воронов мог дать своим членам все блага жизни, какие они только пожелают, кроме свободы, и Зевран без стеснения пользовался всем, что они могли предложить, и задирал нос. Плотские удовольствия он познал довольно рано — это было частью обучения, и Вороны учили быть непривередливыми в плане и женщин, и мужчин. В конце концов, если цель постоянно настороже и окружена охраной, то в постели она уязвима как никогда. К тому же это был самый верный способ добыть информацию.

По части соблазнений Зеврану не было равных. Он пользовался всем, чему успел обучиться в борделе, и стал известен тем, что переспал со многими своими жертвами, прежде чем их прикончить. Нет, Зевран их вовсе не обманывал, не притворялся кротким и безобидным. Порой жертвы прекрасно знали, что он — убийца, пришедший по их душу, а раз смерть всё равно неминуема, то лучше они проведут ночь в удовольствии, а наутро умрут в его объятиях. Зеврана это изрядно веселило, и у Воронов он чувствовал себя как рыба в воде.

Ему нравилось убивать. Зевран возвёл для себя это ремесло в ранг искусства. Он всегда наслаждался, когда его клинок входил в тело жертвы, когда кровь расплывалась красным пятном на её одежде. Смотрел в широко распахнутые глаза, с замиранием ловил последний вздох и последний удар сердца. Он ощущал свою власть над жертвой, ощущал свою значимость и, неся смерть, чувствовал, что он сам ещё жив.

Хотя Зевран исполнял свои контракты хорошо, он не был выдающимся убийцей среди Воронов, пусть и сам Зевран считал иначе. Ни он, ни Тальесен пока не оправдывали высоких ожиданий мастера Талава и выполняли лишь относительно несложные заказы. Пик славы Дома Араннай прошёл, и дом скатился до положения Второго Когтя.

Тогда-то к Дому и присоединилась Риннала.

Зевран вошёл в свою комнату и обнаружил её, сложившей ноги на его стол, да так высоко, что Зеврану было видно её бельё. Ринну это ничуть не смущало.

— Так ты и есть знаменитый Зевран? — скучающим тоном спросила она.

— Да ты никак слышала обо мне? Я польщён! — усмехнулся эльф.

— Ага, слышала… про твоё знаменитое самомнение. Знаешь что, я втопчу его в грязь.

Эльфа это повеселило. Её развязность, дерзость, жестокость словно бросали Зеврану вызов, и он его принял.

Ринна, Зевран и Тальесен стали той командой, которая вновь принесла славу дому Араннай. По одному от них было немного толку, но вместе они могли проворачивать невозможные дела. Зевран был мастером по соблазнению и ядам, Тальесен хорош во владении мечом и битве в авангарде, а Ринна была мастером в планировании.

Благодаря им, звезда Араннай вновь засияла, и мастер Талав снова стал метить на место Первого Когтя, что закончилось для него весьма плачевно. Мир Воронов был полон интриг не хуже королевского дворца. Талава казнили, когда он попытался совершить переворот и снова занять пьедестал Первого Когтя. Трио Зеврана, Ринны и Тальесена было ещё юно, чтобы принимать в этом участие, поэтому последствия их не коснулись.

Однако для дома Араннай настала чёрная полоса. Следующий мастер оказался человеком больших амбиций и малого ума и долго не прожил. Его смерть отбросила Араннай до ранга «малых ножей». Тогда к власти пришёл мастер Эоман, чьё влияние подкрепила успешная работа знаменитого трио убийц, уже набравшихся опыта. Эоман тоже не собирался оставаться в ранге «малых ножей», но был достаточно умён, чтобы понимать предел текущих возможностей. Порой он присваивал себе славу от заданий своих убийц, но делал это достаточно аккуратно, чтобы выставить себя в выгодном свете и не навлечь подозрения.

Зеврана интриги вышестоящих абсолютно не волновали. Ему даже было всё равно, когда Эоман присвоил себе его заслугу за потрясающее убийство Кондесы Люпаны. Раньше он бы возмутился этому и постарался бы пустить слухи о том, чья это истинная работа, но не теперь. Теперь перед его глазами стояла лишь Ринна.

За годы их сотрудничества они продолжали бросать друг другу вызов. Им нравилось соперничать и им нравилось любить. Даже убийства отошли на второй план и Зевран ожидал нового контракта лишь затем, чтобы снова поработать в команде с Ринной, а потом после выполнения задания уединиться с ней в комнате какой-нибудь таверны. Он был нетерпим, он был счастлив… и был напуган.

Её глаза смотрели чисто: без обмана, без интриг, без шелухи. Казалось, они могли дотянуться до самой сути и вытащить наружу то, что Зевран давно в себе похоронил. Он боялся этих глаз. Он словно видел в них возмездие, справедливость, карающий меч, что однажды проткнёт его сердце. Она уже его проткнула. Зевран влюбился в эти глаза. Зевран влюбился в Ринну. Это было… ужасно.

— Зевран, я люблю тебя! Я не предавала вас. Я клянусь!

Она, стоящая на коленях. Её заплаканное лицо. Её молящий голос. Её глаза…

— Даже пусть и так. Мне-то что?

Его жестокая усмешка. Его холодный взгляд. Его руки, отказавшие в последнем прикосновении.

— Зев…

Её кровь на его руках. Её последний вздох. Её глаза в слезах, до последнего мига смотрящие на него.

В тот день 9:28 века Дракона они с Тальесеном вернулись с задания вдвоём. В тот день Зевран не чувствовал ни удовлетворения, ни власти. В тот день он впервые не стал смотреть в глаза умирающей. В тот день он «умер» вместе с ней.

* * *

— Ты не умер, — заметил спокойный голос.

Зевран приподнял веки и увидел серое посветлевшее небо. Было раннее утро. Зевран пережил ночь и очень удивился этому. Он повернул голову и увидел сидящего рядом с ним эльфа. Одной рукой он удерживал на своих плечах тяжёлую медвежью шкуру, а свободной водил над Зевраном. Его ладонь светилась, а раны Аранная переставали болеть. Однако больше того, что его в глухом лесу отыскал и вылечил целитель, Зеврана удивили причудливые татуировки у того на лице.

— Ты долиец? — Зевран широко раскрыл глаза.

— Нет, — мягко рассмеялся эльф. — Я родился в городе и даже учился какое-то время в Круге магов.

— А твои татуировки?

— Я прожил с долийцами некоторое время, но сейчас снова путешествую один.

— А-а, какая жалость. А ведь я ищу долийцев, — вздохнул Зевран и прикрыл глаза запястьем. Светлеющее после темноты небо начинало давить на зрение.

— Ты хочешь к ним присоединиться?

— Вот ещё! — настала очередь Зеврана рассмеяться.

— Тогда зачем они тебе?

— Меня об этом попросили… я обещал.

Эльф с сомнением посмотрел на Зеврана и вздохнул.

— Тут я вряд ли смогу тебе помочь. Я знаю, что они останавливаются среди древних развалин, в чаще в западной части леса, к северу от Бресилианского прохода и немного западнее реки. Для себя оставляют метки у корней деревьев, чтобы всегда находить дорогу. Но сейчас ты их там не найдёшь, они возвращаются только когда потеплеет, чтобы поохотиться. Это всё, что мне известно.

— А оборотни?

— Да, я их видел. Мне удаётся прятаться от них, и тебе лучше здесь не задерживаться.

— Пожалуй, — согласился Зевран и привстал. Раны заныли, но были уже не опасны. Похоже, Зевран и впрямь счастливчик, опять он остался в живых. — Спасибо, — весело сказал он, разминая запястья и шею.

В прошлый раз, когда Зеврана спасла Элисса, он даже не поблагодарил её. Вместо этого он сказал ей: «Ты издеваешься?». Но она ответила: «Идём с нами», — и приняла его. Зевран посмотрел на носки антиванских сапог и вдруг почувствовал себя ужасно неблагодарным.

— Пожалуйста, — вежливо отозвался незнакомец и указал вперёд. — Если пройдёшь между теми двумя деревьями, пойдёшь на запад и будешь держаться дубов, то выйдешь на тропу, которая выведет из леса. У тебя есть друзья, которые за тебя беспокоятся?

— Друзья? — вопрос Зеврана озадачил. Он в раздумьях склонил голову набок и после паузы ответил. — Хм, ну одна-то точно стала бы беспокоиться.

— Тогда тебе лучше вернуться к ней. Здесь опасно.

Эльф поднялся, отряхнул снег с накидки-шкуры, перевесил сумку с лекарствами через плечо и побрёл прочь вглубь леса. Зевран проводил его взглядом, пожал плечами и ушёл в указанном направлении.

Уже через пару часов он услышал краем уха знакомые голоса. Лелиана и Стэн были крайне сердиты, что им пришлось всю ночь искать Зеврана. Никто не хотел возвращаться к Стражам и объяснять, как это они потеряли одного соратника, когда Элисса ясно велела быть осторожными и беречь себя и друг друга. Зевран только посмеивался на их возмущения, а потом предложил исследовать западную часть леса Бресилиан.

* * *

Льюис со скучающим видом облокотился на стойку и лениво слушал повторяющиеся местные сплетни. Теперь в Лоджерсволде обсуждали странное поведение собак и коров. Мол, зверьё беспокоится, значит, беда грядёт. Снова всплыла тема Мора и порождений тьмы. Теперь некоторые из местных клялись, что видели в лесу ужасных тварей. Однако после слухах о мифических оборотнях веры в такие новости было ни на медяк. Все знали, что, если Мор и существует, то он свирепствует далеко на юге. Откуда порождениям тьмы взяться в местном лесу?

Тавернщик краем уха слушал «захватывающий» рассказ посетителя про тени, шныряющие меж деревьев, и жуткий визг откуда-то издалека, от которого кровь в жилах стыла. И те, кто отважится пойти в лес ночью, никогда оттуда не вернутся, потому что их там сожрут.

Ага, от порождений кровь стыла, не от мороза. Да, конечно, порождения тьмы всех там сожрут, не волки, — кивал про себя Льюис.

Дверь таверны распахнулась, и в жарко натопленное помещение ворвался по-зимнему ледяной воздух. Сидящие у входа сердито поёжились и обернулись. На пороге стояла необычная компания: серокожий гигант, рыжая женщина и эльф с татуировкой на лице. Те, кто был в таверне впервые, с любопытством и опаской поглядывали на прибывшую компанию. Льюис же лениво окинул их взглядом, точно они были ничуть неинтересней жирного пятна на тарелке, и порекомендовал побыстрее закрыть дверь, ведь, вопреки дракконису**, снаружи ещё отнюдь не весна.

Троица новоприбывших посетителей уселась за единственный свободный стол и заказала горячей еды и питья. Судя по их виду, они долго бродили по холоду. Женщина выдохнула на руки горячий воздух и спрятала их в рукава, эльф зарылся в плащ, а гигант всё ещё притворялся, что не замёрз. Никто из них ничего не сказал, а лютня так и не покинула дорожного мешка.

Я уж думал, они про свою лошадь забыли и ушли. Не будут, что ли, выступать сегодня? — подумал Льюис, когда вынес им заказ.

— Давненько вас не было. Какие новости нынче в округе? — смело спросил у них завсегдатай за соседним столиком.

Может, чего поинтересней порождений тьмы расскажут.

— Да так себе новости: в вашем лесу и впрямь водятся оборотни, — беспечно отозвался эльф и закинул ногу на ногу.

Вся таверна замолчала и обернулась на них. Троица посетителей напряглась от всеобщего внимания.

— Глубоко в чаще. Целая стая, — добавил эльф, удивлённый реакцией на свои слова. Разве в последний их визит сюда эта тема не обсуждалась на каждом углу и за всеми столами?

— Пф! Не новости, а вчерашний день, — фыркнул завсегдатай. — А порождений тьмы вы там, часом, не видали?

— Э-э, нет. Их не видел, — ответил сбитый с толку эльф.

Вся таверна дружно закатила глаза и вернулась к своим разговорам. Льюис снисходительно посмотрел на компанию горе-артистов, которым не удалось скормить слушателям старую байку, и, когда возвращался к стойке, успел краем уха услышать только:

— Хм, пожалуй, про то, что те оборотни разговаривали, даже упоминать не стоит.

Примечания:

*«Compradi» с антиванского означает «купленный»

**Дракконис — третий месяц в календаре Тедаса

Карта Антивы: https://vk.cc/ahAxI3

Ну как без картиночек с Зевраном: https://vk.cc/ahAtha и https://vk.cc/ahAtIf