Хроники профессора Риддла (джен)

2 марта 1970 года

Эксперимент с крысой прошел удачно — с научной точки зрения, разумеется. Крыса получила заряд магии, который на ней успешно закрепился, и была помещена в клетку, для дальнейшего наблюдения. Перед сном я еще раз замерил ее магическое поле, и с удовлетворением записал, что оно не стало слабеть, а даже, может быть, наоборот.

А затем наука закончилась, и началась жизнь, в которой у каждого научного эксперимента есть неожиданные последствия. Примерно к середине ночи крысе наскучило сидеть в клетке. Она погрызла прутья, покидалась на них с разбегу, а потом стихийная магия пришла ей на помощь, и крыса отправилась в путешествие по моим комнатам, которое завершилось тем, что я проснулся в кромешной тьме и увидел, что на меня из темноты смотрят два горящих глаза.

Поначалу я подумал на Минерву, которая перекинулась кошкой и отправилась по ночному Хогвартсу посмотреть, морально разлагаюсь я или еще нет (и, конечно, с кошачьим зрением увидела, что да, давно разложился). Но потом я смекнул, кому принадлежат горящие глаза, обездвижил крысу и отнес ее обратно в клетку, наложив на клетку заклятия, исключающие дальнейшие побеги с помощью стихийной магии.

А наутро клетка снова оказалась пустой — судя по всему, наделение магией наделило крысу и добавочным интеллектом (интересная гипотеза, кстати, да и сторонникам превосходства магов над магглами наконец-то от моей работы радость). Судя по всему, поняв, что ни грызение прутьев, ни стихийная магия не помогают, крыса подумала, сообразила да и взломала на клетке замок.

Хоменум Ревелио, разумеется, крысу не обнаружил. Акцио я использовать поостерегся, потому что толком не знал, чего акцио. Эйвери вон до сих пор вспоминает, как я в первый месяц в Хогвартсе это заклинание освоил, пришел в библиотеку и заявил «Акцио учебник!». Ну, магической силой меня природа не обидела, из-под учебников я тогда несколько минут откапывался. Тогда-то я и задумался о том, что, чтобы быть сильным магом, надо не латынь учить, а разбираться, как что работает.

Конечно, сбежавшую крысу следовало засекать по магическому полю, но это все же была первая крыса, наделенная магией, и поэтому заклинание создать еще никто не озаботился. К счастью, первый урок у меня был на седьмом курсе, и я решил обратиться к помощи коллективного разума, а заодно выкроить и себе время на то, чтобы покопаться в этой задаче.

Получив задачу подумать над модификациями и применениями Хоменум Ревелио, коллективный разум некоторое время поскрипел, а потом дал стране угля, как говорят местные шахтеры.

Уизли и Прюэтт нарисовали карту подземелий, на которой было указано, кто где в этот момент находится, за что получили обещанное количество баллов. Карту же я сразу отобрал, потому что никакой же личной жизни с такими картами.

Малфой связался с Крэббом и Гойлом, и вместо заклинания, обнаруживающего человека, они создали заклинание, обнаруживающее, есть ли в его карманах деньги. Вероятно, Люциус сначала и сам не понимал, с какой целью Крэбб и Гойл интересуются, и потому вручал мне пергамент с выкладками с некоторым смущением, а название, данное заклинанию, сообщить отказался. Впрочем, Крэбб с удовольствием поделился названием вместо него: как и следовало ожидать, заклинание было названо «есть чо?».

Довольно изящным применением Хоменум Ревелио отметился зашедший на лекцию после ночной смены Аластор Хмурый. Всего за полчаса он создал зеркало, в котором должны были проявляться изображения его врагов, если они подойдут поближе. Для тестирования зеркала Аластор зачем-то попросил у меня домового эльфа, ненадолго отлучился из класса и, вернувшись, объявил, что смотался по-быстрому на работу и установил, что зеркало работает. Нам всем, однако, убедиться в этом не удалось: когда мы собрались вокруг Аластора, оказалось, что он сидит перед пустым зеркалом.

— Полковник, вы, похоже, вампир, — предположил Люциус, перегнулся через плечо Аластора и убедился, что в зеркале не отражается никто, включая самого Аластора.

— А мне кажется, Аластор, что вы сейчас в кругу друзей, — заметила Белла, заглянув в зеркало с другой стороны.

Аластор в ответ на это неуверенно хмыкнул, но возражать не стал.

Я тоже за время урока не терял времени даром, и с помощью Беллы свел Хоменум Ревелио к общему случаю, после чего выловил крысу на следующей же перемене.

— И что ты с ней будешь делать? — спросила меня Белла, когда я попросил ее запереть крысу где-нибудь до конца уроков.

— Понесу к Олливандеру, подбирать ей палочку, — как о само собой разумеющемся ответил я. — Может, Олливандеру же ее и сбагрю — Руквуд слышал, он теперь черепашек разводит, и они у него тоже постоянно разбегаются. А крыса у нас получилась умная и даже магическая — она черепашкам покажет, что такое железная дисциплина. И вообще научит их уму-разуму.

5 марта 1970 года

Я уже давно замечаю, что стоит мне взяться за науку всерьез и добиться многообещающих результатов, как на меня как нарочно сваливается то учебная, то организационная нагрузка. Честно говоря, меня давно подмывает заявить Попечительскому совету, что год в Хогвартсе профессорам должен засчитываться за два, и поэтому в следующем году мне полагается саббатикал. Боюсь только, что после такого из школы разбегутся в саббатикал сразу все профессора.

А ведь при Диппете были саббатикалы, даже Дамблдор брал в 1944ом, и мы все гадали, какую такую важную работу он собирается доделать в свободный от преподавания год. Нашел себе работу, нечего сказать, — выследил и засадил за решетку старого друга.

Вероятно, именно после такого вопиющего использования академического отпуска не по назначению саббатикалы в Хогвартсе и отменили, потому что сейчас что-то о них не слышно, ни через три года, ни через шесть. Так что в план своих действий после захвата Хогвартса я, пожалуй, запишу и человеколюбивый пункт об их возвращении. В первый год отпущу, например, Чарити, чтобы она съездила пожила среди магглов, а то все-таки ее уроки маггловедения уже стали походить на уроки истории. Да и много кого отпущу, чтобы помнили доброту Темного Лорда — на один-то год временных профессоров всегда можно нанять. Хагрид, например, сгодится на Уход за Магическими Существами, на Прорицания можно поставить Флоренца (хотя бы ради того, чтобы понаблюдать за произведенным скандалом), вместо мадам Трюк взять на год этого дубину, который подрядился ко мне в прошлое лето лаборантом, а оказался годен только на то, чтобы гонять на метле собирать опытный материал... Как его, остолопа, — Кэрроу, кажется...

Впрочем, ладно — домечтался до того, что в голову полезли добрые мысли. Конечно, когда я приду к власти, для начала я много кого убью и замучаю — например, бездельников из Министерства, которые должны были вести организационное сопровождение Турнира, но постоянно все сваливают на нас. А ведь еще вчера я спокойно занимался наукой и ко мне даже заходил Эйвери, который решил задачу уменьшения агрегата из Тайной Комнаты, но сначала все темнил и травил байки.

Сначала Эйвери рассказал, что технологию перемещения моего аппарата в пространстве он позаимствовал у Мульсиберова ковра, и мы немного повспоминали про ковер-самолет имени Мульсибера, благодаря которому еще четверть века назад горнолыжники, альпинисты и туристы начали сталкиваться в самых живописных и труднодоступных местах с полноватой супружеской парой в исключительно чистой воскресной одежде. Дело, однако, так и не дошло до аврората, потому что среди поклонников экстремальных видов спорта распространилось поверье, что встреча у черта на рогах с милыми домашними толстячками сулит везенье: трудно подсчитать, скольких из них вскоре после этого судьба таинственно спасала из самых отчаянных положений, и сколько еще благоразумно воздерживались от рискованных предприятий после того, как удалялись от вестников беды и чудесного спасения на достаточное расстояние.

Потом Эйвери рассказал новую историю про то, как Уизли, оказывается, ходил в аврорат навестить Алису и Фрэнка, и заморочил многим аврорам голову насчет того, что маггловская полиция выдвигается на задержания на броневиках, а аврорам поэтому следует отправляться на дело в летающих сундуках. Со слов Эйвери получалось, что многие авроры купились на эту несуразную идею, за исключением Аластора, который почему-то лезть в сундук решительно не хотел, даже из соображений безопасности.

Потом Эйвери наконец разложил передо мной чертежи предполагаемого устройства, которое изменит этот мир, и на чертежах оказалась телефонная будка.

— Пришлось поставить твою машинку на попа, — пояснил Эйвери. — Но полю же все равно. А на будке напишем «Полиция».

— Зачем? — только и мог спросить я, потому что ожидал совсем другого оформления. — И что я, по-твоему, должен буду говорить маггловским детям, приглашая их в новую жизнь? «Пройдемте, гражданин»?

— А чтобы не лазил кто не надо, — пояснил Эйвери. — В телефонную будку полезут, а в полицейскую нет. А говорить ты им можешь что угодно — например, что ты добрый доктор Айболит.

— Доктор кто? — переспросил я.

— Доктор Кто? — отозвался Эйвери и почему-то улыбнулся до ушей. — А что, тоже годится!

Так что сегодня я проснулся с утра в прекрасном настроении и с интересными планами на окно между лекциями: я собирался выяснить, кто такой Доктор Кто, правда ли, что Уизли сумел запихать половину аврората в сундуки без применения насилия, и, наконец, хотел спросить Мульсибера, какую последнюю модификацию он применил к своему ковру-самолету — в отличие от Алладина, Мульсибер не любит мерзнуть, побаивается высоты и любит в пути перекусить. Когда я в прошлый раз ступил на его летающий ковер, мне показалось, что я зашел минимум в номер в Ритце. Вот интересно, всобачил Мульсибер на свой ковер куда-нибудь джакузи, или он не признается?

Но вместо всего этого в окно между лекциями ко мне пришел Дамблдор, с которым надо бы обратно расссориться, а то он не отвяжется, и порадовал меня известием о том, что участников Турнира и их близких было решено не топить в ледяном озере, а расправиться с ними более утонченным способом — спрятать где-то в горах зачарованные знамена и отправить их за ними. В общем, после ухода воодушевленного Дамблдора, который, как по мне, может покончить с собой любым приятным ему способом, хоть кинувшись с Астрономической башни, хоть сходив весной в горы без экипировки, — после ухода Дамблдора я разложил на полу снарягу, послал за Беллой Кричера и приготовился учить ее всему, что знаю сам — на этот раз насчет альпинизма и горных походов.

Я всегда чувствовал, что учить студентов становится тем сложнее, чем они старше, особенно когда дело касается вещей, напрямую не связанных с предметом. Если первоклашки еще смотрят на меня восхищенными глазами и слушают все, что я говорю им о магическом и маггловском мире как откровение, то лет с четырнадцати студенты начинают отбиваться от рук, и накопленным жизненным опытом с ними можно поделиться только в принудительном порядке.

Белла вполне разделяла легкомысленное отношение Дамблдора к весенним горам. И если в его возрасте это было непростительной глупостью, то Белле было всего семнадцать, а потому ей казалось, что ей все по силам и что мир состоит из захватывающих приключений, которые никогда не кончаются трагически. Она отвлекалась, улыбалась своим мыслям, и начинала игриво на меня поглядывать, а я сердился, взывал к ее благоразумию и вообще начинал звучать так, словно я ее отец.

— Милорд, я хотела бы самолично выполнить это задание! — наконец сказала Белла глухим и раздраженным голосом, и я шестым приютским чувством почуял, что мне вскоре достанется по шее.

Но у меня в рукаве еще был козырной туз.

— И все же тебе понадобится помощь, — возразил я, поведя палочкой за спиной.

— Мне не требуется ничья помощь! — заявила Белла уже в ярости, но в этот момент перед ней возникла чаша Хельги Хаффлпафф, которая чудесным образом развернулась в золотую змейку и обвила ее предплечье несколькими кольцами.

— Ты что творишь, создатель! — только и успел вскрикнуть хоркрукс, которого должно было неслабо тряхнуть от такой внезапной трансфигурации, а Белла попыталась снять золотую змейку со своей руки при помощи заклятия, и поморщилась от боли, когда созданная мной магическая защита начала искрить.

Некоторое время мы стояли напротив друг друга, уперевшись взглядами, как разъяренные звери, и я в очередной раз подумал, что было бы проще, если бы в такой момент я мог приказать и знать, что мой приказ будет исполнен. Но, к сожалению, так бывает только с теми, кем легко жертвовать, кого отправляешь на риск, не чувствуя при этом, как тебя бьет холодная, еле подавляемая дрожь. А те, кто дороже всего, не подчиняются приказам.

— Ты знала, что я пойду с тобой, — сказал я наконец, положив руку на хоркрукс. — Ты сама поступила бы так же.

— Я вернусь, — ответила Белла, на этот раз всерьез, и улыбнулась. — Я обещаю.