Сад голубых пионов (гет)

— Тебе нужно вспомнить какое-нибудь счастливое воспоминание, — Сириус ведет волшебной палочкой в воздухе, повторяя движения заклинания, — сосредоточься на нем, окунись в эти чувства и выплесни их наружу.

Белесые вспышки заклинаний вылетают из его палочки одна за другой, скапливаются, мешаются друг с другом и медленно принимают форму чего-то более похожего на настоящее существо. Магия искрит и клубится, и Пиона завороженно смотрит, как существо прижимается к полу, а затем поднимается на четыре лапы и встряхивается, точно вылезшая из воды собака. Короткий хвост ее виляет из стороны в сторону, очертания мерцают белым и голубым, и Пиона тянет руки к обманчиво пушистым бокам, желая погрузить пальцы в густую жесткую шерсть.

— Все члены Ордена Феникса знают это заклинание, — продолжает лекцию Сириус, и тон его едва заметно лучится самодовольством, — при должной сноровке с ним можно передавать короткие сообщения, но, вообще-то, он предназначен для защиты от дементоров и подобных им темных тварей.

Пиона понимающе кивает, не сводит взгляда с огромной собаки, обнюхивающей ее ладони, точно живая, и представляет нечто настолько же потрясающее. Своим волшебным защитником она представляет кого-нибудь вроде белого тигра, которого однажды видела в зоопарке, мечтательно жмурится, но за волшебную палочку пока не берется.

Наблюдая за Сириусом и его псом, Пиона не может придумать ни единого подходящего воспоминания, перебирает в голове тучи счастливых моментов и отметает их один за другим. Пиона пытается вспомнить моменты, когда была по-настоящему счастлива, но везде видит себя наблюдателем, почти незаметной тенью пристроившимся к чужому веселью.

— Наше первое свидание подойдет? — Пиона неловко смеется и прячет руки за спину. — Мне понравилось летать над ночным Лондоном.

Сириус, точно уловив ее тон, замирает, опускает палочку, и белесый магический пес рассеивается искрами. Они смотрят друг на друга почти минуту, и Пиона страшно хочет сбежать, развернуться и броситься прочь, потому что обидные слезы сами собой выступают в уголках глаз. Но Сириус берет ее за плечи, усаживает на диван и сам садится рядом, и Пиона чувствует исходящий от его тела жар, прижимается бедром и плечом и протяжно вздыхает, когда Сириус кутает ее ладони в свои.

Его большие руки с длинными пальцами вселяют уверенность, но Пиона отчего-то все равно чувствует себя лишней. Она все еще лихорадочно перебирает моменты из прошлого, но все они кажутся ей недостаточно счастливыми, чтобы творить из них волшебство.

— Это должно быть воспоминание навсегда, — Сириус склоняет голову набок и склоняется, чтобы коснуться виском плеча Пионы, — у меня это мое первое Рождество в доме Поттеров. С родителями хороших воспоминаний не сложилось, но у тебя, вроде, детство было более счастливым.

Маленькая серебристая искорка срывается с его палочки, взлетает под потолок и принимается кружить, вырисовывая узоры. Пиона следит за ней, задрав голову, позволят Сириусу перебирать свои пальцы и все пытается припомнить что-то еще.

— Дело не в недостатке счастливых воспоминаний, — Пиона ведет рукой в воздухе, повторяя движение искорки под потолком, — просто все они кажутся мне недостаточно… ну…

— Важными? — подсказывает Сириус, и Пиона кивает.

Они замолкают, и Пиона снова окунается в пучину собственной памяти. Несколько последних лет она отметает сразу, хмурится, вспоминая Люциуса, но и его отметает тоже. В животе противно покалывает, и отчего-то скорее горько, чем радостно, а еще и вправду хочется плакать. Искры магии кружатся под потолком, исходящее от Сириуса тепло пускает по коже мурашки, а на улице, кажется, падает первый снег.

Протяжно вздыхая, Пиона поднимается и берет в руки собственную волшебную палочку, решая действовать по наитию. Пассы заклинания расчерчивают воздух простыми короткими взмахами, разрезаемый воздух свистит, и Пионе вдруг кое-что приходит на ум.

Это воспоминание очень давнее, Пиона едва ли помнит детали, выстраивает их сама, вырисовывает перед глазами картинку и погружается в нее, словно в Омут Памяти. Ей примерно три с половиной, и оттого мир кажется страшно огромным, потолок нависает подобно небу над головой, а под босыми ногами ковер с густым ворсом, в котором тонут, словно в мелкой воде, ступни. В памяти всплывает детская кроватка с широкими прутьями, и Пиона стоит, цепляясь за них, заглядывает внутрь, разглядывает розово-белый комок, который мама называет Петунией, и придирчиво поджимает губы. Комку должно быть уже несколько месяцев, но он все такой же ужасный, как и в первый день, и Пиона то и дело просит заменить его на другую сестру. Какую-нибудь еще, только не такую по-дурацки крошечную, с которой можно, например, играть в кукол или собирать пирамидки.

В конце концов, такую, с которой можно было бы бегать к пруду и разглядывать светлячков.

Пиона стоит на детском матрасике, цепляется за прутья и перегибается внутрь, разглядывая спящее лицо закутанного в пеленку комка. Она не замечает, в какой момент оказывается на полу, придавленная детской кроваткой, а комнату разрезает пронзительный крик. Кричит не Пиона, успевшая только рот для рева раскрыть, но и у нее текут по щекам горячие слезы, потому что болит коленка и локоть, и удивительно тяжелые прутья давят на грудь. Комок лежит поверх всего этого, закутанный в свои дурацкие тряпки, и истошно орет, потому что ничего другого делать не может. Пиона тоже не может, но упрямо молчит, только буравит потолок рассерженным взглядом. Пиона думает о светлячках на пруду, которых они ходят смотреть с мамой по вечерам, и еще вспоминает, что папа обещал поймать одного и посадить в банку.

Пиона думает, и в какой-то момент золотистые светлячки начинают водить хороводы прямо над головой. Маленькая Петуния замолкает, а Пиона странно легко отодвигает кроватку, глядит на нее и переводит взгляд на мерцающих светлячков. В какой-то момент они заполняют всю комнату, садятся на протянутые руки, ощущаются легким покалыванием и продолжают кружить. Комок завороженно смотрит, и один светлячок садится ей на нос, и Пиона смеется, когда еще один касается ее щеки, словно пытается утереть слезы.

Мама и папа находят их окутанными волшебными светлячками с головы до ног, и Пионе кажется, будто проходит целая вечность, а не пара мгновений.

Из волшебной палочки ее вырывается пучок белого света, кружит по комнате, но форму не обретает, касается рук, щек и волос, точно ластится, и Пиона громко смеется, представляя заполнивших комнату золотистых магических светлячков.