Невероятные приключения Коли, Мыши и капитана Боскана (джен)

— Ой, Валя! — обрадовался Мыша. — Я думал, вы с бабушкой уже ушли.

— Бабушка ушла, а я сегодня у вас останусь ночевать. Сегодня кино в программе, про Шерлока Холмса, а у бабушки телевизор не показывает. Мне Алла Ивановна разрешила с вами посмотреть.

После ужина Алла Ивановна позвала всех в комнату отдыха, где стоял телевизор.

— Мыша, ты идешь? — спросила Валя.

Мыша вздохнул. Ему очень хотелось посмотреть кино вместе с Валей, но Коля обещал сделать после ужина Боскану шпагу из палочки для мороженого...

— А какая сегодня серия? — спросил он грустно.

— Про собаку Баскервилей.

— Самая интересная! — совсем расстроился Мыша. — Мне Коля книжку читал, там так страшно, когда она воет на болоте. А потом оказалось, что это помесь ищейки с мастифом. И она ему вовсе не сестра была, а жена. Они его просто фосфором измазали, и он поэтому светился.

— Ну спасибо тебе, Мышечка! — фыркнула Валя. — Все рассказал, и зачем я теперь буду смотреть?

— Ой, я нечаянно! А тебе теперь смотреть совсем неинтересно, да? — обрадовался Мыша. — Пойдем тогда с нами! Коля будет Боскану шпагу делать, а я — рассказывать про его приключения. Лучше, чем кино, честное слово! А Коля и про собаку тебе расскажет, и про что хочешь, он вообще все знает. Пошли, а?

— Ладно, — вдруг согласилась Валя, — все равно телевизор маленький, а народу полно, загородят экран, ничего не разглядишь.

— Ура! — обрадовался Мыша. — А я тебе завтра письмо напишу. Ну то есть не я тебе, а как бы Боскан напишет своему другу Мигелю. Длинное-предлинное письмо!

— На три страницы? — прищурилась Валя.

— Могу и на три. Запросто! — пообещал Мыша, не моргнув глазом. — Это я бабушке не знаю, что писать, ей мама и так все новости по телефону рассказывает. Каждый раз прямо голову ломаю. А Мигелю де Унамуно очень даже легко! Пошли, Коля ждет.

В коридоре они столкнулись с Дианой, которая несла настольную лампу.

— Ты не пойдешь кино смотреть? — удивился Мыша.

— Я его уже видела, — сказала Диана.

Валя хихикнула и шепнула Мыше, когда они отошли подальше:

— Ну конечно, вот если б там был Ален Делон! Дианочка бы в первом ряду сидела!

Пока Коля вырезал из палочки шпагу и прилаживал к ней эфес, Мыша излагал новую версию нелегкой жизни капитана Боскана. Он уже дошел до рокового сражения, в котором Боскан потерял ногу, когда Коля сказал:

— Я закончил, сейчас покрасить надо. Сбегаешь за краской? У меня на тумбочке стоит банка.

Мыша с готовностью соскользнул с кровати, но потом вдруг замешкался, бормоча:

— Тут где-то тапочек… потерялся… ну где он? Нету…

Коля понял: в палате старших сейчас наверняка был Серый, он ведь не пошел смотреть телевизор, во всеуслышание обозвав кино собачьей чушью.

— Я сам схожу, — сказал Коля, — придержи пока эфес вот тут, чтобы клей схватился.

— Да? Ну ладно.

Когда Мыша наконец нашел тапок (который, впрочем, лежал на самом виду) и выпрямился, стало заметно, что он покраснел. Хоть бы Валя не догадалась, что он струсил из-за Серого!

— Пошли вдвоем, — предложил Коля. — Валя, подержишь вот здесь, где приклеено?

В коридоре на них пахнуло холодом из открытого окна. Штора вздулась, на подоконнике уже намело горку снега.

— Это еще что? — удивился Коля, с усилием захлопывая раму. — Кому тут стало жарко?

Перед палатой старшего отряда Мыша замешкался, пропуская брата вперед.

Коля распахнул дверь… и замер на пороге. В комнате было темно, только в центре на полу горела настольная лампа. Но ее чем-то прикрыли, так что свет стал приглушенным, и больше ничего не было видно.

В темноте чей-то заунывный голос говорил:

— Тут мальчик услышал, как ме-е-е-едленно, со скрипом отворяется дверь…

Мыша встал на цыпочки и навалился Коле не плечо, стараясь разглядеть, что происходит, Коля крепче ухватился за дверную ручку, дверь заскрипела…

— А-а-а! — заорали в темноте, и на Колю вдруг обрушилось что-то мягкое и тяжелое.

Зажегся свет. Коля зажмурился, а когда открыл глаза, увидел сначала подушку в своих руках, которая и ударила его по голове, потом Пашу возле выключателя, а за ним — сдвинутые с места кровати. На них сидели и щурились ребята: Вася, неразлучные подружки Оля с Катей и Серый, которого Коля тут же заподозрил в метании подушки.

— Кто свет включил? Погасите! — буркнул Серый.

— Я думал, вы все в кино, — удивился Коля.

— Не все, как видишь. Мы тут рассказываем страшные истории, — объяснил Паша. — Ты знаешь что-нибудь страшное?

— Знаю, — сказал Коля, потирая лоб, — история про летающую подушку-убийцу подойдет?

— Ладно тебе, не сердись. А то станешь как Серый, а зачем нам два Серых?

— Нет, а чо я-то? — возмутился Серый. — Я вообще тихо сижу.

Мыша засопел и дернул Колю за рукав.

— А можно Мыша тоже с нами останется? — спохватился Коля.

— Мелких не берем! — быстро сказал Серый. — Он в кровать напрудит от страха, придется Диане пеленки ему менять!

— Смотри, как бы тебе менять не пришлось! — сказал Коля.

— Тихо, — сказала Диана, которая тоже оказалась тут. — Мыша, оставайся, если не боишься.

— А можно я Валю позову? — осмелел Мыша. — Она тоже страшные истории знает, закачаетесь!

— Давайте сразу весь детский сад приведем! — проворчал Серый.

— А ты что, испугался? — усмехнулась Диана. — Думаешь, у Вали такие страшные истории? Боишься пеленки намочить?

— Я быстро! — обрадовался Мыша. — Я сейчас!

Сунул Коле Боскана и побежал в палату за Валей.

Коля отыскал взглядом свою кровать. На ней уже расположился Паша.

— Тут у тебя свободно было, — сказал он, — я поэтому занял. Садись, места хватит.

Отказываться было невежливо, хотя по соседству развалился на своей кровати Серый. Ну и черт с ним, подумал Коля и уселся рядом с Пашей.

— Не выключайте свет пока, — распорядилась Диана, — подождем малышей.

Через минуту в приоткрытую дверь просочились сначала Мыша, за ним Валя, а потом еще Витя и Митя. Близнецы объяснили, что Витю выгнали из кинозала, потому что он стал плеваться жеваной бумагой через трубочку: хотел попасть в Баскервильскую собаку, но попал в Аллу Ивановну. А Митя ушел вместе с ним из солидарности.

Мыша с порога набычился, ожидая возражений, но всем не терпелось продолжать, и никто их не прогнал. Валя села на кровать к Диане, близнецы потеснили Васю. Притихший Мыша уселся между Колей и Пашей и примостил на коленях Боскана.

— Все устроились? — спросил Паша. — Выключаю свет!

Снова стало видно только лампу. Она горела в середине, как костер, и казалось, что от нее тепло, как от настоящего огня. Зато темнота за спинами стала непроглядной, а голоса рассказчиков, вроде и знакомые, в темноте звучали непривычно.

— Я продолжаю? — спросил голос, в котором Коля узнал Пашу. — Значит, заскрипела входная дверь, зажегся свет в прихожей, и мальчик обрадовался, что родители пришли с работы. Он услышал, как они шуршат одеждой и стучат ботинками, закрыл книжку и побежал их встречать. Выскочил в прихожую — а там…

— Ай! — пискнула из девчачьего уголка то ли Оля, то ли Катя.

-… а там никого нет. Только свет горит, хотя мальчик точно помнил, что он его не включал. А потом кто-то засмеялся и сказал: МЫ ПРИШЛИ… и свет погас.

Паша замолчал.

— Подумаешь! — сказал Серый. — А вот я случай знаю, бабка моя мамке рассказывала. Думала, я сплю, а я не спал и все слышал. Короче, дед Иван, муж ее, бабкин, уехал в город. А она легла спать. Лежит себе, а потом проснулась среди ночи и чувствует — рядом на кровати муж. Ну она дальше спать собралась, а потом думает: это как это муж, когда он уехал и она в доме одна? Она руку так протянула в темноте, думает, может, показалось, а повернуться боится. А там и правда лежит рядом кто-то… здоровый такой, короче, и весь волосатый.

— И что?..

— Да ничего. Он там, короче, полежал, потом ушел, полы еще под ним заскрипели — тяжелый. Бабка встала утром — нет никого. А куда он, спрашивается, ушел, когда дом закрыт изнутри и окна все закрыты?

Серый шевельнулся на кровати, заскрипев пружинами, и добавил задумчиво:

— Это, короче, на самом деле было. Бабка врать не любила и меня за вранье драла.

— Я верю, что на самом деле, — вдруг сказала Валя. — У меня однажды было: я легла спать, мама дверь в комнату закрыла. Она всегда так делает, когда сидит допоздна на кухне с чертежами. Я лежу и слышу: Динка, это кошка наша, пришла и на кровать запрыгнула. Теплая такая, пушистая, хвостом по голой ноге провела. Ну, я полежала, потом встала, пошла в туалет. Дверь открываю в коридор и вижу — там Динка в коридоре сидит, умывается. И я думаю: а кто тогда у меня на кровати был? Я маму позвала, мы свет включили — никого нет. Мама говорит, приснилось. Но я-то знаю, что не спала еще.

— Совсем как у Серого история. Ну почти.

— Нет, это еще не история была, это я так. Я про другое хотела. Мне тоже бабушка рассказывала, и она тоже правду говорит. Я не испугалась тогда, когда кошка пришла… или не кошка… это же дома было, и мама рядом. Ну и вообще оно было теплое и доброе, ничего плохого не делало. Я дома ничего не боюсь. Вот в лесу страшно. Один охотник пошел в лес, сидит ночью у костра и вдруг слышит — выходит кто-то из темноты, по снегу так: хруп-хруп. Он думал — человек вышел на огонек, обернулся… а там морда лохматая! Как улыбнется, клыки вот такие, и глаза горят красным! Охотник ружье схватил, стрельнул в упор, а оно… как засмеется! Пули-то его не берут. Охотник убежал, пришел домой без ружья, трясется, рассказать ничего не может: где он был, где ружье потерял, где шапку. А бабушка однажды ехала на автобусе с Фатеево и видела в окно на остановке что-то большое и черное — стоит себе, будто автобуса ждет, чтоб поехать. И не только она, многие видели. Шофер останавливаться не стал, никто там выходить не захотел.

Коля почувствовал, как Мыша прижался к нему, а в бок уперлась твердая нога Боскана.

— Чья очередь теперь? Коля, давай ты.

— Про собаку Баскервилей! — попросил Мыша.

— Нет, про собаку я не буду. Кому интересно, те пусть прочитают, хорошая книжка. Я лучше вот про что… Это почти сразу после революции было у нас в Ленинграде Мне эту историю наш сосед рассказывал, Иван Алексаныч. Он тогда совсем пацаном был, но в семье за старшего. Время было голодное, и вот он нашел работу — помогал трубочисту трубы прочищать. Тогда ведь много было домов с печками. Встал он как-то раз затемно, поднялся на крышу — там холодно, ветер с Невы сильный, аж завывает. Он прислушался, а это не ветер, это скулит кто-то, тоненько так. «Кто там может скулить между труб? — подумал мальчик, ну, Иван Алексаныч. — Может, котенок туда забрался?» А Иван Алексаныч, он очень животных любил. И вот полез он по крыше к той трубе. Глядь, а там на самом коньке сидит тварь, какой он в жизни не видывал — вроде человека, но не человек. И не обезьяна. Вся белая, лысая, без хвоста. Сидит на корточках, раскачивается и стонет. Услыхала человека, вздрогнула и повернулась к нему. А на морде у нее ни ноздрей, ни глаз, а только рот один безгубый… Мальчик как увидел это, так чуть с крыши и не упал. А обезьяна эта подпрыгнула, да так высоко, что перескочила на соседнюю крышу. Посидела там, пораскачивалась, а потом сиганула еще дальше, только мальчику в сумерках уже не было видно. Он потом боялся на ту крышу ходить. Но работать-то надо, трубочист ругался на него, что бездельничает. И вот полез он опять туда — вроде и нет никого. Он обрадовался и принялся за работу. Вдруг слышит, дышит кто-то над ухом. Оглянулся — снова та тварь, крадется по трубе и лапу к нему тянет. Тут Иван Алексаныч подумал, что смерть его пришла! Но, к счастью, нащупал в кармане кусочек хлеба и кинул обезьяне этой. Она вдруг остановилось, покачалось на своих длинных ногах, схватила хлеб, подпрыгнула… и растворилось в высоте.

Коля сделал паузу, чтобы перевести дух.

— А я ведь что-то такое тоже слышал, — раздался из темноты Пашин голос. — Тоже про Ленинград, прыгал там кто-то, только не помню точно.

— А это уже потом разбойники такие появились — Белые прыгунчики, — пояснил Коля, — про них даже в газетах писали. Они приделывали к ногам пружины и рядились в белые балахоны. Их всех потом поймали и посадили в тюрьму. А вот кого Иван Алексаныч видел на крыше — так и не понятно. Он потом туда часто приходил, но больше никого не встретил. Я потом еще в книжке читал, что в девятнадцатом веке в Лондоне тоже что-то похожее видели, но и оттуда оно исчезло неизвестно куда. И неизвестно, где появится в следующий раз. Может, оно у нас сейчас на крыше сидит и слушает… Вот так, — сказал Коля. — Ну, Мыша, теперь ты.

Мыша хмыкнул, прочищая горло. Он изо всех сил постарался отогнать от себя мысль о попрыгунчике на крыше, от которой по спине забегали мурашки.

— А у нас на даче живут мышки! — начал он звонким и бодрым голосом.

— Блин, мышей боится! Как девчонка!

— Вообще-то, Серый, — вмешался Паша, — тебя мы выслушали, так что давай дадим слово Мыше.

— Ну вот… — замялся Мыша. — Я раньше тоже думал, что под полом обычные мыши шуршат. Но как-то раз остался в доме один, лег спать и слышу — за плинтусом как будто голоса тоненькие… ругаются. Ну, я слушал-слушал и не вытерпел: встал, подкрался и плинтус приподнял. Его папа прибить забыл, когда проводку на даче делал. Ну вот, поднял я его, а там человечки такие, как раз с мышку ростом, только глаза у них круглые и зеленые, и у всех заячья губа. Увидели меня и как зашипят! Я тогда очень испугался, бросил плинтус и убежал. Так на крыльце до утра и просидел, а потом уже и мама приехала.

— Эй, Серый, ты как? Не пора пеленки менять?

— Дураки вы, — неожиданно беззлобно отозвался Серый. — Давайте, кто там еще остался из мелкоты?

Близнецы взялись рассказывать одновременно. Голоса у них были похожи, и возникало странное впечатление, будто это один человек говорит, перебивая сам себя.

— Родители одной девочки уехали в деревню к бабушке.

— Ты все перепутал! Они умерли!

— Это из другой истории, а в этой они уехали на дачу! А девочке сказали, чтобы не включала радио.

— Не радио, а телевизор.

— Погоди. В общем, она все равно вечером включила радио, а там такой страшный голос и говорит…

— Девочка-девочка, гроб на колесиках уже в лифте!

— Тьфу, дурак! Сначала голос сказал: «Девочка-девочка, гроб на колесиках ищет твой город!» А потом уже: «Девочка-девочка, гроб на колесиках ищет твой адрес!»

— Да нет, подожди! Она радио выключила, телевизор выключила, и тут телефон зазвонил, и там уже голос сказал…

— А, точно! Телефон, значит, зазвонил: «Девочка-девочка…»

— Ты забыл: она еще двери закрыла и окна! А потом уже телефон звонит: «Девочка-девочка, гроб на колесиках нашел твой адрес и стоит за дверью!» Девочка открывает дверь…

— Нет, она сначала взяла кочергу! Взяла, значит, открыла дверь и как врежет по гробу! Он сломался…

— Из него вылезает чертик и говорит…

— Ты сломала мою бибику, мама новую не купит!!! — хором закончили Витя и Митя, задыхаясь от восторга.

Коля засмеялся вместе со всеми из вежливости, хотя слышал эту историю не в первый раз. Он хотел было спросить у близнецов, зачем нужна кочерга в доме, где есть электричество — телевизор, радио и лифт, но вовремя прикусил язык. Зачем портить людям удовольствие? Он же не Серый.

— Диана, теперь ты.

— Ага. Я вам правдивую историю расскажу, это на самом деле было. У нас в поселке женщина была… Ну то есть она и сейчас есть, только переехала. А раньше была наша соседка, тетя Катя. Она в трамвайном депо работала в городе, возвращалась поздно. И вот однажды опоздала на автобус и пришлось ей со станции пешком идти. Ну, идет она, и вдруг слышит — как будто шуршит что-то у нее за спиной. Оглянулась — ничего не видно. Идет дальше — снова шуршит. Она побежала, и за спиной тоже вроде кто-то побежал… Она опять оглянулась и видит: там собака! Большущая такая, и черная… Тетя Катя вообще собак не боялась, у нее у самой целых две было. А тут испугалась почему-то: эта черная псина за ней бежит и не лает, а молчит, и смотрит так нехорошо… пронзительно. И глаза красным горят…

— Ой, это как моя бабушка на остановке видела! — ахнула в темноте Валя.

— Да нет, это другое. Ну, потом оказалось, что другое… Тетя Катя убегать дальше не стала, от собаки не убежишь ведь. Тем более от такой, которая и вовсе, может, не собака… Она к тете Кате подошла и все смотрит на нее, а ничего не делает. Тетя Катя тогда пошла потихоньку, и собака за ней. Так они и шли почти до самого дома.

— Ну и не страшно совсем…

— Страшно. Тетя Катя потом рассказывала, что у нее внутри все прямо обмерло, как будто это не собака там за ней идет, а другое что-то… И все время взгляд на себе чувствовала, злобный такой, и так и ждала, что на нее накинется и схватит… ей почему-то казалось, что эта собака может лапами схватить, как человек, ну или как медведь. А потом все исчезло. И собака, и… ну, вообще все стало нормальным, как всегда. Тетя Катя до дому добралась, а потом соседям все рассказала. Ну и они ей тоже рассказали, что это было. У нас возле станции однажды человека убили, давно еще, и убийцу не нашли. А у него собака была, черная и большая. Уже много лет прошло, а собака эта в полночь всегда выходит и ищет, кто ее хозяина убил… А на рассвете пропадает. Вот, — заключила Диана и перевела дух.

— Ну, теперь я. Это тоже на самом деле все было. Они пошли в поход…

— Кто они-то?

— Так эти, туристы на лыжах. Палатка у них и все такое, понимаете? Ушли на неделю и все никак не вернутся. День их нет, второй день нет, третий день тоже нет…

— Четвертый, пятый… и так целую неделю, мы поняли. Давай уже про страшное шпарь!

— Серый, помолчи, а? Ты рассказывал, я не мешал. Потерялись они, понимаете? Все пять человек. Так и не вернулись. Снарядили, значит, экспедицию, чтобы их найти. И что вы думаете? Нашли! Понимаете? Только как нашли: палатка, значит, стоит, вся ножом порезанная, как будто они выйти не могли. И они все лежат рядом… замерзнутые… и зрачки у всех оранжевого цвета! Понимаете?

— Понимаем! Чего ж тут не понять! Представь, просыпаешься — а у тебя глаза стали оранжевые. Ты бы небось тоже напугался и убежал на мороз прямо сквозь палатку.

— Оранжевые как-то не очень. А я бы вот хотела, чтобы у меня фиолетовые были.

— Ну и дура!

— Сам дурак!

С кровати на кровать пролетела подушка. Коля невольно втянул голову в плечи.

— Тихо, тихо, ребята. Разобьете лампу, включим свет — никакой романтики.

— Ладно, теперь я буду. Жил-был парень один. Он однажды гулял по базару и украл у старухи лепешку. Она лепешек напекла и продавала. Ну, а он голодный был. Старуха сначала не заметила, а потом как заорет ему вслед: «Чтоб тебе провалиться! Провались сквозь землю!» А он убежал. Ну, лепешку съел. Потом заночевал в сарае. Осень уже была, холодно. Ну, он костер разжег, кипятку сделал, картошку еще там нашел, испек в золе. Тут выходит к нему из темноты один, рябой такой, говорит: «Давай в карты сыграем! Если ты выиграешь, я тебе ножик свой отдам», — и показывает ножик. Ножик ничего, порядочный, рукоятка наборная. «А если, — говорит, — проиграешь, вернешь мне лепешку, которую у бабки украл». Ну, парень думает, лепешку-то не верну, съел уже, а этот, видать, голодный, я ему картошки испеку и ладно. Ну, стали играть, и парень-то проиграл. Вроде карта ему хорошая выпадает, а все равно рябой выигрывает. Ну, парень и говорит: «Я тебе картошку испеку», а рябой ему: «Не надо мне твоей картошки, лепешку давай!» — «Да я ее съел уже…» Тут рябой как озверел и рычит на него: «Грр! гррр! отдавай лепешку, сволочь!» Парень бежать… Рябой за ним, на четырех ногах, и за пятки его кусает. Ну, парень оглянулся — а там старуха рядом с ним бежит, тоже на четырех ногах. Так они его гнали, а потом он вдруг оступился и провалился сквозь землю. Там только они от него отстали. Там он и живет теперь. Ну, выходит иногда наружу.

— Грустно как, — вздохнула Валя. — А он просто голодный был.

— Я тоже есть хочу! У нас сухарики остались?

— Никаких сухарей в постели! Будете потом на крошках спать.

— Ну Дианочка…

— Никаких Дианочек! Пошли в игровую, там поедим, я чай заварю.

Вспыхнул свет.

— Отдай мое сердце! — запоздало завопил Митя и смущенно заморгал, когда все засмеялись.

Потом еще долго пили чай со сгущенкой и сухарями, пока не пришла Алла Ивановна и не погнала всех спать.

— И окно в коридоре больше не открывайте! — сказала она.

— Да мы не открывали, — удивился Паша. — И так вроде не жарко.

— А кто тогда? Как кино закончилось, я первая в коридор вышла — а окно нараспашку.

— Близнецы, небось, бузят, — пожала плечами Диана. — Я уж утром с ними поговорю.

Коля проводил Мышу до туалета. Ожидая его у дверей, он услышал, как разговаривают в коридоре Паша и Диана.

— А жуткую историю Серый в конце рассказал, да, Паш? Про парня, который украл лепешку. Зря это он, маленьких мог напугать. Но они вроде ничего, как ты думаешь?

— Э… что? ну то есть да, — промямлил Паша. — Диан, слушай… — тут он заметил Колю с Мышей. — А вы чего? Отбой был для всех, давайте-ка по кроватям!

— Я только Мышу отведу, — сказал Коля.

Перед тем как открыть дверь в свою палату, Мыша вдруг оглянулся на брата и серьезно сказал:

— А ты понял, что это было?

— Ты о чем?

— Ты ведь слышал, что Диана сказала? Будто бы ту историю рассказал Серый. А это не он. Я рядом с ним сидел, и ты рядом сидел, и мы знаем, что это не он. Кто-то другой.

Коле вдруг стало неуютно в пустом коридоре. Как будто опять потянуло сквозняком, хотя окно закрыто.

— Ага, это не Серый. Это Вася. Или даже Паша, по голосу похоже. Давай двигай спать.

— Нет, Коль. Паша рассказывал только в самом начале, Серый потом про бабку, Вася ту дурацкую историю про туристов. Еще я и ты. И Витя с Митей, их двое, ни с кем не спутаешь. А остальные — девчонки. Про лепешку рассказывал кто-то другой. Там был кто-то еще, кого мы не видели. А когда зажгли свет, его уже не было.

Мыша открыл дверь, и Коля неожиданно для себя зашел вслед за ним.

— Ложись, — шепнул он, чтобы не разбудить спящих.

В палате уютно горел ночник, близнецы в своих кроватях уже посапывали в унисон. Толстый Карлсон хрустел под одеялом сухарем. Он испуганно уставился на входящих, но обнаружив, что это не строгая Диана, виновато улыбнулся и захрустел с удвоенной силой.

Коля подошел к окну и проверил, хорошо ли оно закрыто. Потом подобрал Мышин свитер с пола и аккуратно повесил на спинку кровати. Ему хотелось сделать что-то еще, что-то важное и нужное, что-то такое, что могло бы прогнать мысль об открытом окне в коридоре и незнакомом голосе в темноте. Ничего не придумав, он тихо притворил за собой дверь и торопливо прошагал в свою палату.